Текст книги "Пожар Сиболы"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 35
ЭЛВИ

Холден моргнул, покачал головой и вдруг захохотал. Элви испугалась, что он принял ее слова за шутку, но в то же время вздохнула с облегчением: она боялась, что Холден рассердится. Ей приходилось слышать о людях, которые смеются в лицо опасности – вот этот такой и есть. Она разгладила свитер ладонью, невольно вспомнив, какая она грязная – какие они все грязные.

– Подарок за подарком, – сказал Холден. – Почему ослепнет?

– Дело в облаках, – объяснила Элви. – Вернее, в том, что в них живет. Они зеленые. То есть, когда они не… – Она кивнула в окно, на серое нависшее небо. – Обычно они зеленые. В них обитают фотосинтезирующие организмы. Часть их жизненного цикла проходит в облаках, и, по-видимому, это достаточно успешная стратегия, которая позволила им распространиться по планете, потому что они присутствуют во всех осадках. До сих пор климат здесь был очень сухой, у них не имелось особых возможностей проявиться. Но из-за дождя и потопа мы все с ними контактировали. А они толерантны к солености.

Химическая установка загудела, и Элви машинально шагнула к ней, но взгляда от Холдена не отрывала. Впрочем, Фаиз, Люсия и еще один колонист уже снимали мешок с чистой водой и приспосабливали на его место новый.

– И в чем проблема? – не понял Холден. – При чем тут соленость?

– Мы соленые, – сказала Элви и тут же почувствовала, что выразилась неуклюже. Собственные руки показались ей слишком большими, и девать их было некуда. – Я хочу сказать, мы уже сталкивались с инфицированием этими организмами. Они хорошо размножаются в слезах и слезных протоках. И в глазах.

– В глазах… – повторил Холден.

– Люсия осматривала одного больного перед… бурей. Организм проник в стекловидное тело, и, видимо, эта среда оказалась для него благоприятной. В таких условиях обычен экспоненциальный рост. Кончается тем, что он затягивает сетчатку, свет на нее больше не попадает, и тогда…

Холден поднял ладони. Элви поймала себя на движении к нему, к его рукам – и остановилась.

– Я думал, здешняя живность приспособлена к совершенно иной биологии. Как же она заражает нас?

– Это не какая-нибудь вирусная инфекция, – сказала она. – Он не вторгается в клетки, не приспосабливает их под себя. Просто мы для них – богатая питательная среда, вот они ее и используют. Они не стремятся нас ослепить. Просто внеклеточный матрикс – самый удобный путь внутрь глаза, а попав в него, эти организмы благоденствуют. И дают взрывной рост, как всякий инвазивный вид в новой среде. При отсутствии конкуренции.

Холден провел ладонью по волосам и заговорил негромко, как бы про себя:

– Катастрофический взрыв, мертвые реакторы, террористы, массовые убийства, ядовитые слизни, а теперь еще и слепая чума. Не стоило нам сюда приходить.

– Извините, – сказала она, коснувшись его плеча. Плечо было очень надежное. Мускулистое. Он накрыл ее руку своей, и сердце у Элви подпрыгнуло. Отвратительно… Она чувствовала себя девчонкой на первом свидании – но был в этом и особый восторг.

«Не отвлекайся, – приказала она себе, – не теряй достоинства».

– Понятно, доктор Окойе.

– Элви.

– Элви. Прошу вас с доктором Мертон заняться этой проблемой. Я, кажется, нашел способ доставлять с орбиты все необходимое, но способа вытащить людей из колодца пока не вижу, да и если вытащим, не ясно, куда их девать. Однако, если я не ошибаюсь, у нас скоро будет все, что есть наверху. Только с болезнью постарайтесь справиться.

– Справимся, – кивнула Элви. Она понятия не имела, как исполнит обещание, но сердце ее исполнилось решимости.

– Если вам что-то будет нужно, – добавил Холден, – только скажите.

Элви мгновенно и удивительно наглядно представила, что ей нужно. И покраснела до ушей.

– Хорошо, капитан, – проговорила она. – Мне бы… гм… можно ли доставить с «Израэля» запасную коллекционную сумку? Она была бы очень полезна.

Холден, к острому сожалению Элви, отошел от нее. Она спрятала руки в карманы. Холден кивнул, постоял еще, увидел, что она молчит, и направился к другим. Элви закусила губу и пару раз сглотнула, прогоняя вставший в горле комок. Она понимала, что ведет себя глупо и почти неприлично, но от понимания ничего не менялось.

Остановившись у окна, она стала смотреть на серый дождь. Не верилось, что в каждой капле содержится жизнь, которая готова колонизировать ее тело, как человечество колонизировало Новую Терру. Вид казался таким мирным… За окном было просторно и красиво; даже в медлительных потоках дождевой воды отражалось величие и красота сил природы.

Планета Земля почти вся была покрыта городами и ухоженными природными заповедниками, в которых дикой природы осталось не больше, чем в служебной собаке. По Марсу и Поясу были рассыпаны колонии, пузырьки человеческих жилищ в безжизненном и бесчеловечном мире. А здесь, думалось Элви, она впервые в жизни увидела настоящую природу, какой та тысячелетиями существовала на Земле. С кровью на клыках и когтях. Смертоносную и равнодушную. Огромную, непредсказуемую, невообразимо сложную.

– Ты в порядке? – спросила Люсия.

– Многовато всего, – ответила Элви, – а так нормально.

– Я взяла новый образец с фильтра, – сказала женщина-врач. – Поможешь с описанием?

– Конечно, – поспешно ответила Элви. – Когда доставят коллекционное оборудование, проще будет пересылать данные прямо домой. Может, там придумают, как нам помочь.

– Ну, если они что-нибудь придумают, пусть передают в аудиофайле, – предупредила Люсия. – Не думаю, что к тому времени мы еще сможем читать.

– Как нам быть? – спросила Элви.

– С чем быть?

– Со всем. С едой, жильем, чистой водой, слизняками. Как мы со всем этим справимся, не видя, что делаем?

– Я бы сказала, с трудом, – ответила Люсия.

Длинный новотерранский день под темными облаками странно сдвинул ощущение времени. Элви, ссутулившись, сидела в боковой комнатушке, приспособленной Фаизом под лабораторию. Изгиб стен напоминал полые кости. Единственное отверстие располагалось под самым потолком, да и его кто-то – Фаиз, Люсия или Садьям – затянул от слизняков прозрачным пластиком. Длинная светодиодка плескала белым светом на темно-красные стены и потолок. Зеленую кляксочку в самодельной чашке Петри можно было принять за водоросль, грибок или обрывок салатного листа, залежавшегося в холодильнике университетского общежития. Но тут было кое-что другое, и чем дольше Элви рассматривала образец, тем отчетливее это сознавала.

В нем имелись некоторые черты сходства со знакомыми ей животными царствами. Липидные оболочки клеток, например, оказались такой же удачной находкой эволюции, как глаз или крыло. Клетки проделывали нечто сходное с митотическим делением, только иногда почему-то делились не надвое, а натрое. Наблюдались и другие аномалии, например бессмысленная на вид концентрация фотоактивирующихся молекул.

А хуже всего было то, что Элви не могла сосредоточиться. Мысли все время переключались на Джима Холдена. Звук его голоса, отчаянный смех наперекор всему, форма задницы. Он не шел из головы. Элви поймала себя на том, что пролистала четыре страницы с результатами анализа, а не помнит ни единой буквы. Она распрямилась и выругала себя вслух.

– Что-то не так? – спросил вошедший Фаиз. Он стянул волосы на затылке, был бледен от усталости, на его лице засохла грязь. Взглянув на приятеля, Элви задумалась, сколько же он не спал. И не ел, кстати говоря.

– Да, – ответила она.

Он присел на корточки у арки, ведущей в центральную комнату. Пластик на окне потемнел. Значит, наступила ночь. Элви не замечала времени.

– Что за беда? – поинтересовался Фаиз. – Что-нибудь новенькое в стиле «Господи-мы-все-умрем», или мы еще не исчерпали старый список?

– Мне нужен капитан Холден.

Фаиз схватился за голову.

– Ну да, конечно!

– Я должна объясниться.

Фаиз окаменел, глядя на нее во все глаза.

– Нет, Элви, не должна.

– Должна, – повторила она. – Знаю, что неприлично, но факт остается фактом: я в него влюблена. И это отвлекает, мешает мне работать. Я пыталась выбросить из головы все такие мысли – не помогло. Значит, я иду к нему, и мы обсудим происходящее вместе. Все решится, и…

– Нет-нет-нет, – заторопился Фаиз. – Ох, нет, ужасная, ужасная мысль. Не делай этого.

– Ты не понимаешь. Мне не хочется, но мне необходимо сосредоточиться, а мои чувства… чувства к нему…

Она встала. Теперь, высказавшись, она точно знала, что сделает. Он спит в какой-нибудь из таких же боковых комнат. Амос, верно, тоже там, сторожит. Она напросится повидать его там. Наедине. И выложит ему душу. Раньше она не понимала этого выражения, а теперь поняла. Она выложит ему душу, а он, такой добрый, такой мягкий, такой заботливый, не станет над ней смеяться, не выгонит ее. Она…

– Элви, – снова позвал Фаиз, – пожалуйста, пожалуйста, не делай этого. Ты не любишь Джеймса Холдена. Ты совсем не знаешь Джеймса Холдена. Ты понятия не имеешь, насколько его экранный образ близок к настоящему человеку, с настоящим ты не знакома. Его показывали в новостях, и он здесь работает – больше ничего.

– Ты не понимаешь.

– Еще как понимаю, – сказал Фаиз. – Ты до смерти напугана, ты одинока, вот и завелась. Элви, послушай меня. Ты два года провела в невероятно стрессовой ситуации. Сначала мы летели на неизвестную планету. Затем на неизвестной планете обнаружились люди, пытавшиеся нас убить. А потом она взорвалась. И теперь мы отмахиваемся от мелких тварей, способных уничтожить одним прикосновением, и еще должны придумать, как спастись от заразы, растущей у нас в глазах. Кто же тут останется в здравом уме?

– Фаиз…

– Нет, ты дослушай. Ты всегда защищалась тем, что не думала о страшном и сосредоточивалась на работе, – и прекрасно! Правда, я всей душой за любое средство, которое поможет пережить ночь. Но ты же млекопитающее, Элви. Ты – общественное животное, черпающее уверенность в прикосновениях к себе подобным, а в нашей культуре это означает секс. Ты два года уклонялась от служебных романов, хотя все мы давно разбились на парочки и периодически меняли партнеров, спасаясь от страха и одиночества, – так приматы утешают себя и друг друга. Все этим занимались, кроме тебя.

– Я не…

– Вот ты и потеряла голову настолько, что даже не замечаешь потери, и тут тебе подвернулся Джеймс Холден, спаситель мира, и, конечно же, на него все и выплеснулось. Дело не в нем. Дело в тебе. А если ты вздумаешь ему исповедаться, то либо окажешься с ним в постели, либо вернешься сюда заливать слезами свои образцы.

Элви стиснула зубы, сжала кулаки. Фаиз сидел неподвижно. Выбросил было руку поперек прохода, поморщился и сразу убрал. И заговорил снова, мягче и ласковей:

– Пойми, мы на этой планете продолбили все, что могли. Мы протащили сквозь кольцо трибализм, территориальность… все обезьяньи глупости человечества и из них заварили кашу. И что ты собралась делать? Пожалуйста, давай обойдемся хоть без этой ошибки!

– Ты хочешь сказать, – в голосе Элви ярость смешалась со льдом, – что у меня просто недотрах?

Фаиз безнадежно обмяк, привалился к стене.

– Я объясняю, что ты Homo sapiens, а люди утешаются друг с другом. Я говорю, что тебе нужен не Холден как человек, потому что ты его не знаешь, ты его сочинила таким, чтобы совесть позволила от него получить то, что тебе нужно, – потому что, как тебе кажется, это не может не быть сплетено с романтической любовью…

Он вскинул ладони, покачал головой и отвел глаза. Дождь барабанил по пластику, словно ногтями по камню стучали. В коридоре кто-то крикнул, ему ответил голос издалека. Элви скрестила руки на груди.

– И что дальше? – спросила она. – Продолжай, что уж теперь останавливаться.

– А дальше, – сказал Фаиз, – я здесь, под рукой.

Она целую минуту не могла понять, что он сказал. Что предложил. Потом ее одолел неудержимый хохот. Фаиз поджал губы, передернул плечами, уперся взглядом в стену напротив.

Элви все скалилась, растягивала губы до боли в щеках. Потом немного успокоилась, перевела дыхание. За окном полыхнула молния, но грома не было.

Она взглянула на Фаиза. Он, помедлив, ответил на ее взгляд.

– Хорошо, – сказала она.

Фаиз во сне храпел. Не громко. Не как бензопила. Просто в горле у него тихо мурлыкало. Свою заляпанную грязью одежду они свернули и подложили вместо подушки. Элви лежала на спине, подогнув колени, рассматривая потолок и свою мягкую кожу. Он повернулся на бок, прижался к ней ради тепла, подсунул ноги ей под коленки. Его дыхание щекотало ей кожу на ключице. Она задумалась, что станет говорить и делать, если кто-то войдет, но стояла ночь, а ночи здесь были очень долгими. Просторными.

Она рассматривала его тело цвета свежего меда, с неожиданно заросшими грудью и бедрами. Прямо пещерный человек, только без надбровных дуг неандертальца. Элви тихо вдохнула и тихо выдохнула – просто попробовала воздух на вкус. Она всегда держалась правила: не спи с сослуживцами. Она даже за руку никого не держала с тех пор, как «Израэль» начал долгий путь к вратам. Почти забыла, что такое секс. И как бывает потом.

Фаиз кашлянул, перевернулся, и она воспользовалась случаем отодвинуться. Он распластался на полу, прижавшись щекой к ее куртке, и не открывал глаз. Элви подумала о Холдене, осторожно коснулась мыслью сердца, страшась того, что найдет там.

– Хм, – обратилась она к потолку, негромко, чтобы не разбудить Фаиза, – и вправду, я не любила Холдена.

У Фаиза сбилось дыхание, веки дрогнули, но не открылись. Элви подумала, не вытянуть ли из-под него свой комбинезон, но решила, что подождет, – Фаиз так мирно спал. Она думала, что будет стесняться своей наготы. Стыдиться. Ничего подобного.

Она села по-турецки перед лабораторным оборудованием. Зеленое пятнышко в пробе воды немного сдвинулось, выбросило волосяные усики, исследуя окружение. Она просмотрела результаты химического анализа и начала читать заново. Добравшись до особенностей фотореагирующих отделов, нетерпеливо вздохнула. Они хиральные – и это в рацемическом[30]30
  Подразумевается смешение право– и левосимметричных молекул, бихиральность.


[Закрыть]окружении. Она наблюдала оба варианта стереоизомеров, и, возможно, они выполняли совершенно разные функции. Вот, значит, как.

Элви потянулась, хрустнув позвонками между лопаток, и скрючилась чуть не вдвое, всматриваясь в данные. Записала вопросы, которые надо было обсудить с Люсией и передать домой. Она не заметила, как Фаиз встал и оделся, пока он не укутал ей плечи одеялом. Тогда она подняла голову. Ее костюм так и валялся грудой на полу. Фаиз поставил рядом кружку горячего чая и поцеловал Элви в макушку.

– Доброе утро, солнышко.

Элви улыбнулась, прижавшись затылком к его бедру.

– Ты, наверное, каждой так говоришь.

– Ты в порядке? – ласково спросил он.

Элви насупилась. В порядке? Учитывая обстоятельства, пожалуй, что и да.

– Я обработала эту культуру, – сказала она, – и, знаешь, кажется, начинаю понимать. Вот, посмотри на числа…

ГЛАВА 36
ХЭВЛОК

Восстановителям воздуха на «Эдварде Израэле» не было дела, откуда берется энергия. Реактор, батареи – без разницы. Ощущение, что воздух изменился, стал горячее и жиже, исходило исключительно из головы. Хэвлок-то знал, что заперт в сталекерамической трубе, из которой нет выхода в пригодную для существования среду. Он большую часть взрослой жизни провел в подобных условиях и так же привык о них забывать, как земляне забывают, что удерживаются на вращающемся небесном теле исключительно притяжением масс, а от ядерного реактора Солнца их защищает лишь расстояние и атмосфера. О таких вещах не думаешь, пока они не портятся.

Его монитор разделился пополам: всклокоченный и сердитый капитан Марвик – в левой половине, стармех, он же глава милиции Хэвлока, – в правой.

– Я наскребу в сети достаточно, чтобы продержаться два, а может, и три дня, – сказал старший механик. Он раскраснелся, решительно вздергивал подбородок.

– Теоретически, – поправил Марвик. – Корабль у нас старый, теоретические расчеты на нем не всегда срабатывают.

– Мы свою сеть знаем, – ответил Койнен. – Это не догадка, точные числа.

– Трудно смириться с тем фактом, что точные числа могут быть догадками? – спросил его Марвик.

– Джентльмены, – вмешался Хэвлок тем самым тоном, которым следовало бы говорить Марвику, – я понимаю проблему.

– Даже мертвый, это мой корабль, – сказал Марвик.

– Мертвый? – переспросил стармех. – Да мы все умрем, если…

– Прекратите сейчас же, – оборвал Хэвлок. – Оба прекратите! Я оценил ситуацию и благодарен вам обоим за высказанные мнения. Модификацией заниматься не будем, пока не спустим вниз новый груз. Капитан, разрешите использовать механиков на чисто визуальную проверку сети и соединений?

– Чисто визуальную? – прищурился Марвик. – Только если вы ею и ограничитесь. Не переступая тонкую грань между «видеть неполадку» и «быстренько ее исправить».

Хэвлок кивнул, словно получил разрешение.

– Стармех, собирай команду. Только визуальная проверка. После выброса груза предоставь мне сводку.

– Да, сэр, – кивнул старший механик. Ответ прозвучал сухо и слишком громко. Так отвечают гражданские, когда пытаются подражать военным. Правая половина окна закрылась, и капитан Марвик занял собой весь экран.

– Он дрянной человек.

– Он напуган и пытается контролировать… ну, все, что может хоть как-то контролировать.

– Он дрянной человек и забывает, что несколько матчей в пейнтбол ни хрена не делают из него адмирала Нельсона.

– Я за ним присмотрю, – пообещал Хэвлок, подумав: «Через десять дней это будет уже не важно».

Марвик коротко кивнул и тоже прервал связь. Хэвлок сделал глубокий вдох, медленно выпустил воздух через ноздри и переключился на список входящих. Пока он беседовал с капитаном и стармехом, пришло еще тридцать сообщений – все из дома. Просьбы об интервью, комментарии от совершенно посторонних людей и от людей, которых ему случалось видеть. От Сержио Моралеса из «Независле-ньюс», от Аманды Фарук из «Первого отклика». От Мэйона Дэйла из Информцентра АВП. И даже от Насра Максвелла из «Аналитики будущего». Лица и личности, на которых Хэвлок ориентировался, следя за ходом событий на родине, теперь обращались к нему. Взгляды человечества были устремлены на Новую Терру. На него.

Хэвлоку это не нравилось и мешало работать.

Он одно за другим просмотрел письма, отвечая записанным заранее «Сейчас мы по горло заняты проблемами Новой Терры. Пожалуйста, обращайтесь с вопросами к Патриции Верписк-Слоан из отдела внешних сношений РЧЭ». Это была отписка, но он не исключал, что даже за нее его когда-нибудь пропесочат. Может, не стоило писать «заняты по горло».

– Вы в порядке? – спросила из камеры Наоми.

– В полном.

– Просто вы много вздыхаете.

– Правда?

– Пять раз за последнюю минуту, – сообщила Наоми. – До отказа реактора было не больше двух. В среднем.

Хэвлок улыбнулся.

– Вот нечем вам больше заняться.

– Совершенно нечем, – согласилась Наоми.

Он вывел на экран статус отправки груза. До точки пересечения оставалось еще восемь часов. Значит, подготовку надо закончить самое большее за шесть. Если Мартри или еще кому понадобятся вещи, которые надо готовить дольше, их придется отложить до следующего круга. Хэвлок углубился в список. Продовольствие. Дополнительные мешки для воды – к установке, которую им удалось спасти. Ацетилен и кислород для спасательной и ремонтной систем. Хэвлок проверил общий вес. Не хотелось ничего упустить, но и разбросать груз по верхним слоям атмосферы из-за отказа парашюта тоже не хотелось бы.

– Вы вернетесь знаменитым, – сказала Наоми.

– Хм-м?

– Вы теперь наше общее лицо. Ваши сообщения будут повторять по всем новостям.

– Мои сообщения до стерильности очищены от информации, – огрызнулся Хэвлок. – Те же «комментариев не будет», только другими словами, чтобы не создавать впечатления, будто я что-то скрываю.

– А им все равно. Может, они даже слов не повторят, просто запустят ваше изображение, приглушив звук и наложив на него собственный текст.

– Ну и замечательно, – промычал Хэвлок, убирая из списка лишний груз. К аварийному освещению прилагались батареи – вряд ли такие маломощные источники энергии насторожат планетарную оборону, но лучше не рисковать. Он стал вспоминать, нет ли в грузе других источников. Непривычно было беспокоиться о таких вещах.

– С нами произошло то же, – сказала Наоми. – То есть с ним. Еще до Эроса.

– Что было так же?

– Он стал лицом. Оглядываясь назад, я вижу, в какой момент это случилось. Когда он стал «тем парнем, которого подстрелили марсиане». А потом еще Эрос.

– Это верно, – отозвался Хэвлок. – Если остались люди, не слыхавшие про Джеймса Холдена и его «Росинант», значит, они не смотрят новостей. Впрочем, он, кажется, вовсе не против такой ноши.

– Мистер Хэвлок, я надеюсь, это была ирония?

Он включил схему укладки. Компьютер расположил подготовленный груз в шесть различных конфигураций, в зависимости от приоритета плотности, аэродинамических свойств или распределения массы. Хэвлок пальцем поворачивал схемы, представляя, как пакет валится сквозь взбаламученную атмосферу Новой Терры.

– Я всего лишь заметил, что его такое положение вещей вроде бы не волнует, – сказал он.

– Честно говоря, он об этом редко вспоминает, – сказала Наоми. – А некоторые знакомые мне мужчины не стали бы забывать. Только Джим не такой.

– Вы с ним пара, да?

– Да.

– Ну, я бы назвал его счастливчиком, не замешайся он в эту кашу на планете, – сказал Хэвлок, выбирая одну из предложенных схем укладки. – Что же до моего лица, за ним будет скрываться только долгая медленная смерть каждого в этой системе, и все зрители смогут порадоваться, что их здесь нет.

Он переключился на рапорты об исполнении. Предстояло выстроить очередность незаконченных работ. Мелькнула мысль, что он что-то упустил, и только через несколько секунд Хэвлок сообразил, что именно, снова вернулся к инвентарному списку и добавил в него коробочку онкоцидов. Для Джеймса Холдена.

– Вы хорошо знали Миллера? – спросила Наоми. – Были близки?

– Мы были напарниками, – ответил Хэвлок. – Пару раз он вытаскивал меня из беды – когда я не справлялся или просто делал глупости. Цереру перед захватом станции АВП я бы не назвал самым уютным местом для землянина.

– Он никогда не казался вам… не знаю, как сказать… странным?

– Коп с Цереры, – пожал плечами Хэвлок. – Мы все были со странностями. Вы как, готовы к большому выступлению?

Наоми просунула пальцы сквозь ячейки решетки. В глазах у нее была улыбка.

– Уже настал мой час, что ли?

– Политика «Роял-Чартер-Энерджи» подразумевает гуманное обращение с заключенными в соответствии с требованиями корпорации и межпланетным законом, – продекламировал он привычную формулу. Это стало чем-то вроде общей шутки, смешной не своим юмором, а многократным повторением.

– Довольно бессмысленно, – сказала Наоми, – учитывая, что мы все умрем.

– Знаю, – отозвался Хэвлок, удивляясь ноющей боли в груди, – но принимаю то, что есть.

Отстегнувшись, он подлетел к шкафчику и набрал код. Шкафчик выкинул ножной браслет, Хэвлок перебросил его Наоми, а та втянула через решетку. Обвив браслетом левую щиколотку, она свела концы. Устройство зашипело и включило зеленый огонек диагностики. Хэвлок проверил по ручному терминалу – браслет был готов. Ни аномалий, ни ошибок. Он открыл камеру, и Наоми, потягиваясь, выплыла из клетки. Ее бумажный костюм шелестел при каждом движении.

– Идем? – предложил Хэвлок.

– Я весь день ждала этой минуты! – ответила она.

Народа в тренажерном зале было больше обычного. Люди пытались отогнать сомнения и страхи упражнениями. Хэвлок не знал, мучит ли их потребность в действии или желание устать, вымотаться так, чтобы забыть о мертвом двигателе над пустой планетой, о том, что помощь придет не раньше, чем через год. А может, это был метод самолечения. Эндорфины порой творят чудеса. Хэвлок подвел Наоми к гелевому массажеру, а сам устроился рядом на силовом.

Работавшие на других тренажерах притворялись, что не смотрят в их сторону. Лица у большинства выглядели каменными, кое у кого – сердитыми. Злость была в основном направлена на Наоми, но несколько человек – главным образом астеры – бросали обвиняющие взгляды на Хэвлока. Тот притворялся, что ничего не замечает, разрабатывал главные группы мышц спины и бедер. Впрочем, он приготовился обнажить оружие при первом же резком движении. Сохранить ей жизнь, а себе здоровье было его обязанностью. Равно как и удержать команду от срыва, пока корабль не загорится.

Кожа стала липкой от пота, капельки влаги росли, сливались. Если работать достаточно долго, вокруг соберется водяной кокон. Хэвлок прервался, чтобы насухо вытереть лицо себе и Наоми. Та благодарно кивнула, но заговаривать не стала.

Закончив, он открыл коробку массажера и вытащил Наоми. Один из техников жизнеобеспечения – светловолосый курносый астер по имени Орсон Калк – подплыл, чтобы занять освободившийся аппарат.

– Ту карри саба а оксель, швист, – бросил он, и Наоми рассмеялась.

– Шиката га факинг най, са-са?

– Идемте, – поторопил Хэвлок, – пора.

Астер улегся в гель, а Наоми толкнулась к выходу, который вел к конторе и камерам. Хэвлок, возвращаясь, все оглядывался через плечо и успокоился, только водворив женщину в камеру и заперев решетку. Потом он переоделся сам, достал из шкафчика салфетки и просунул Наоми, после чего включил приватность на полную мощность. Подтянувшись в свою койку, он стал слушать тихий шелест: Наоми раздевалась, мылась и надевала свежую одежду. Она была права – защита камеры ни черта не держала звук.

Хэвлок просмотрел входящие. Еще пятьдесят семь запросов, и ни одного – от людей, с которыми ему бы хотелось поговорить. Он разослал всем заготовленный ответ.

Потом он закрыл глаза – проверил, удастся ли заснуть. Он решил, что таки удастся, потому что с закрытыми глазами было уютнее, а с тех пор, как отказал реактор, об отдыхе приходилось только мечтать.

Пискнул монитор. Пришел запрос от Мартри. Хэвлок ответил.

Человек на экране был и тем, и не тем, кого знал Хэвлок.

Лицо у Мартри никогда не казалось мягким, а теперь вовсе обтянулось. Не осталось в нем обычной стальной сосредоточенности, и только через несколько секунд Хэвлок догадался, что Мартри с трудом различает его на экране.

– Ты здесь, Хэвлок?

– Да, сэр. Как у вас там, сэр?

– Случалось и лучше, – сказал Мартри. – Как идет подготовка груза?

– А, мы хорошо продвинулись. Будем готовы к сбросу через гм… шесть часов с мелочью.

– Хорошо.

– А разве вам не видны данные от службы безопасности, сэр? Прогнать диагностику?

– Они в порядке, но я их не вижу, – сказал Мартри, так спокойно и непринужденно, словно это не было признанием в слепоте. – Так что, когда сбросите этот груз, немедленно начинайте собирать следующий.

– Конечно.

– Нам здесь понадобится полупостоянное убежище. Простой конструкции, чтобы его можно было установить вслепую. И достаточно прочное, чтобы продержалось… а, дерьмо, пожалуй, от двух до четырех лет. Посмотри по спецификациям, что можно найти. Если их нет на борту, запроси помощь из дома, хотя я бы предпочел не пропускать сроков сброса. Не знаю, долго ли люди здесь будут пригодны к работе.

– Какие нужны размеры?

– Не важно. Лишь бы быстро и прочно.

Хэвлок нахмурился. В камере стало тихо. Он не знал, слушает ли Наоми. Возможно, да. Впрочем, какая разница.

– Какие-нибудь конкретные функции?

Мартри покачал головой. На несколько секунд его взгляд уперся в камеру и тут же соскользнул.

– Если никто из этой экспедиции не выживет, я хочу, чтобы новая волна нашла готовую крышу над головой. И чтобы на крыше было крупно пропечатано: «РЧЭ».

– Хотите водрузить флаг, сэр?

– Свожу ущерб к минимуму. Ты справишься?

– Да.

– Молодец. До связи.

– Что еще вам там понадобится?

– Ничего, – ответил Мартри. – Хотелось бы многого, но доставь мне побыстрее убежище, и у нас будет все необходимое.

Канал связи закрылся. Хэвлок тихонько посвистел сквозь зубы и снял защиту приватности с камеры Наоми.

– Привет.

– Ваш босс задумал выстроить убежище для следующей волны идиотов, которые придут сюда умирать. Не знаю, нигилист он или второй идеалист среди моих знакомых.

– Бывает, это сочетается.

– Возможно, – согласилась Наоми и спросила: – Вы в порядке?

– Я-то? В порядке.

– Уверены? Штука ведь в чем: вы летите в корабле по нисходящей орбите, а человек, в котором вы видите отца, только что сказал, что готовится к смерти.

– Я не вижу в нем отца, – сказал Хэвлок.

– Пусть так.

– Он что-то придумал. Я уверен, что у него есть план.

– По его плану мы все умрем, – сказала Наоми.

Слезы в невесомости не столько текут, сколько наплывают, затягивая глаза, так что в конце концов смотришь сквозь них, как из-под воды. Как утопленник. Хэвлок стер их рукавом, но все равно на линзах осталось слишком много сырости, и стены колыхались от мелких волн. Только через минуту он сумел выровнять дыхание.

– Вам, наверное, смешно, – с горечью сказал он.

– Нет, – возразила Наоми, – а если у вас есть лишняя салфетка, я бы взяла. Этот костюм ни шиша не впитывает.

Оглянувшись, он увидел, что и у нее глаза полны слез. Поколебавшись, Хэвлок отстегнулся, взял тонкий рулончик бумажных полотенец и просунул сквозь решетку. Наоми прижала полотенце к глазам, подождала, пока бумага потемнеет от влаги, и бросила, не сворачивая.

– Мне чертовски страшно, – признался Хэвлок.

– Мне тоже.

– Не хочу умирать.

– Я тоже.

– Мартри до нас дела нет.

– Да, – сказала Наоми, – ему дела нет.

Слова застряли у Хэвлока в глотке. Он чуть было не расплакался заново. Слишком долго и напряженно работал. Эмоциональное истощение, вот откуда эта слезливость. Ком в горле не таял.

– Кажется, – сказал он, с усилием выталкивая из себя слоги, – я неудачно выбрал контракт.

– В другой раз будешь умнее, – сказала она.

– В другой раз…

Она просунула палец сквозь решетку, он нежно прищемил его кончик своими – большим и указательным. Долгую минуту они плавали, взявшись за руки: пленница и тюремщик, астер и землянин, служащий корпорации и саботажница от правительства. Все это уже не имело значения.