Текст книги "Черная книжка"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

Соавторы: Дэвид Эллис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

92

Я лежу в постели. Шторы на окне полностью задернуты, и в моей спальне темно.

Я плотно зажмурил веки, очень хочу заснуть, жажду спокойствия, молюсь о том, чтобы демоны перестали издавать истошные крики, чтобы страх, наполняющий грудь, отступил и чтобы дыхание снова стало нормальным. Мое тело измождено, оно отчаянно нуждается в отдыхе, а мой мозг дает сбои – как будто в нем перегорели какие-то провода. Мои мысли путаются. Воспоминания миксуются с фантазиями, реальные события – с вымыслом, факты – с плодом воображения. Прошлое врывается в настоящее и смешивается с ним, как грязь смешивается с водой, в какую-то мутную слякоть…

«Она знает о тебе… Она знает и я знаю».

«У тебя был шанс. Помни что я давала тебе шанс».

Стюарт, похлопывающий меня по плечу в отделении интенсивной терапии.

Эми, смеющаяся с неприятным и глупым выражением лица: «Ты застрелил меня, Билли! Ты убил меня и даже не помнишь!»

Визневски, отговаривающий меня устраивать облаву в борделе. «Если ты сейчас напортачишь, это может оказаться последним арестом, который ты произведешь».

«Я был тайным осведомителем Эми Лентини».

Нож, который нашли в моем подвале и которым до этого убили Рамону Диллавоу. Пистолет, который опять же нашли в моем подвале и из которого застрелили Верблюжье Пальто.

Открывающаяся дверь, тихий щелчок. Дуновение воздуха, похожее на тихий выдох.

Голова Кейт, резко поворачивающаяся вправо. Удивленное выражение на ее лице. Это выражение затем исчезает, и Кейт кивает.

«Что ты здесь делаешь?»

Открывающаяся дверь, тихий щелчок.

Голова Кейт, резко поворачивающаяся направо.

Открывающаяся дверь. Тихий щелчок. Тоскливый скрип старой двери. Старой двери, которую моя жена сочла забавной, как только мы переехали, но потом уговаривала заменить, потому что дверь скрипела немилосердно.

Задняя дверь моего городского особнячка.

Я открыл глаза. Больше никаких грез.

Теперь это реальность: в моем доме кто-то есть.

Органы чувств напрягаются до предела. Сердце колотится так сильно, что сейчас выскочит из груди, ударится о потолок, и во все стороны полетят брызги крови и малюсенькие кусочки плоти.

Я протягиваю руку к пистолету на ночном столике и чувствую облегчение, когда пальцы прикасаются к холодной гладкой полимерной раме пистолета. Хватаю его и ставлю указательный палец на спусковой крючок.

Сползаю с кровати и аккуратно ставлю ступни на мягкий ковер. Мое тело медленно перемещается вниз, и я оказываюсь на полу.

Перед мысленным взором снова начинают мелькать изображения, я слышу какой-то шум и человеческие голоса.

Эми: «Вы можете доверять мне, Билли. Маленькая черная книжка – у меня».

Пэтти: «Нет никакой маленькой черной книжки».

Кейт: «Она знает и я знаю».

Звуки шагов, скрип половицы возле лестницы. Он сейчас поднимется на второй этаж.

Голова Кейт, резко поворачивающаяся вправо. Удивленное выражение на ее лице.

Это выражение затем исчезает.

И Кейт кивает.

«Что ты здесь делаешь?»

«Нет никакой маленькой черной книжки».

«Маленькая черная книжка – у меня».

– Нет, – шепчу я себе, качая головой. Нет, нет, нет, нет…

«Дело не в том, что вы не можете вспомнить… Вы не хотите вспоминать».

Мое тело медленно перемещается по ковру: я отползаю в темноте в дальний угол спальни, словно гусеница.

Слышу, как кто-то делает шаг.

Я перестаю дышать. Держу пистолет двумя руками перед собой – ладони дрожат, по лицу течет пот и заливает глаза, кожа горит…

Слышу еще один шаг. Половицы тихонько скрипят под ногами незнакомца. Он все ближе и ближе.

Чувствую между ушами шум. И движение воздуха – как будто на меня дунуло от проходящего товарного поезда.

– Нет, – шепчу я беззвучно.

В дверном проеме появляется фигура. В тусклом свете, падающем на дверной проем через окошко в коридоре, видно, что силуэт – мужской.

Мужчина всматривается в темноту моей спальни.

Высокий, плотно облегающий шею воротник. Лыжная маска. Мне вспоминается, как в детстве нас предупреждали об опасности, которая может исходить от незнакомых взрослых людей. А этот незнакомец уж точно опасен.

«Опасный незнакомец», осмелев, ставит ногу на ковер. По мягкому идти сподручнее, чем по деревянным половицам.

Два уверенных шага, и он поднимает пистолет, нацеливая на кровать – точнее, на подушку, где должна находиться моя голова.

Пауза. Его глаза привыкают к темноте. Он замечает – тут что-то не так. Его цели на кровати нет.

Он резко поворачивается и смотрит в угол, в котором нахожусь я.

Голова Кейт, резко поворачивающаяся вправо.

«Что ты здесь делаешь?»

Я нажимаю спусковой крючок раз, два, три раза. Малюсенькая вспышка дульного пламени, разрывающая при каждом выстреле темноту. Четыре, пять, шесть.

Не останавливаюсь до тех пор, пока магазин не становится пустым.

Ответный огонь из его пистолета. Вспышки из дула гораздо крупнее, оранжевые облачка устремляются вниз, словно падающие кометы, пока «опасный незнакомец» не шлепается на пол и не замирает.

Я роняю свой «Глок» и сосредоточиваюсь на мыслях и ощущениях. Пальцы впиваются в ковер, как будто я цепляюсь за свою драгоценную жизнь, сопротивляясь набегающей на меня смертельно опасной волне воспоминаний.

Воспоминаний. Не грез.

Воспоминания – яркие и отчетливые сцены, звуки и запахи, страх, ненависть и дикий ужас – все это набрасывается на меня с разных сторон, мешая дышать и вызывая жжение в груди.

Я с трудом восстанавливаю дыхание, делаю блаженные глубокие вдохи, хриплю и издаю нечленораздельные звуки.

А когда ко мне возвращается дар речи, единственное, что я могу сказать, – «нет».

«Нет, нет, нет, нет, нет, нет…»

– Нет!

93

Туман рассеивается и заменяется негромким шумом, звуками шагов и разговоров снующих по дому полицейских и специалистов по сбору улик.

– Давай-ка я вытащу тебя отсюда. – Пэтти, просунув руку под мышку, тянет меня вверх. – Пусть они делают свою работу.

Мы осторожно обходим «опасного незнакомца», все еще лежащего на ковре в моей спальне. Он по-прежнему держит в руке пистолет 45-го калибра. Его черный свитер испещрен окровавленными дырками.

Лыжная маска поднята до уровня лба. Белый мужчина, на вид – около тридцати лет. Однодневная небритость на щеках, шрам на щеке, безжизненные глаза смотрят вверх. Он умер еще до того, как повалился на ковер.

– Мы выясним, кто это, – обещает Пэтти. – Я уверена, что о нем имеются какие-нибудь сведения.

Мой отец и Гоулди стоят в коридоре, наблюдая за тем, как специалисты по сбору улик делают свою работу внутри спальни и вдоль коридора, цепляя бирки, фотографируя и посыпая специальным порошком, чтобы затем снять отпечатки. Я подхожу к отцу, он обхватывает меня одной рукой. Пэтти идет с другой стороны. Они поддерживают меня, как будто я инвалид.

Мы направляемся вниз по лестнице в гостиную. Детектив будет брать у меня показания. Однако рассказать я могу немного: я услышал, как задняя дверь открылась, спрятался в углу спальни, выпустил весь магазин в человека, который забрался в мой дом.

Раньше я его никогда не видел.

Два моих брата – Айден и Брендан, которые приехали в Чикаго на суд, пытаются отремонтировать замки, взломанные сегодня ночью: с задней дверью потрудился человек в лыжной маске, а переднюю выбили прибывшие полицейские.

Мой адвокат, Стилсон Томита, приезжает через пару часов после инцидента и обнаруживает меня и Пэтти сидящими на крыльце, а моего отца и Гоулди – беседующими с детективами о расследовании и требующими для меня круглосуточной охраны.

Я сижу на диванчике с закрытыми глазами, откинув голову на подушку. Люди вокруг разговаривают тихо, думая, что я сплю, и надеясь, что сон поможет мне немного расслабиться и отдохнуть.

Но я не могу уснуть. И расслабиться тоже не удается.

Я напряженно размышляю. Думаю о том, что произошло там, на втором этаже.

Но мысли мои заняты не «опасным незнакомцем». И не перестрелкой. Я анализирую мысли и картинки, которые навалились на меня непосредственно перед появлением незнакомца и не отпускали после. Они хлынули таким потоком, что у меня перехватило дух.

Теперь они отвердели, превратились в лед, образовав в груди прочные неровные глыбы.

– Билли, – слегка толкает меня Стилсон.

Я поднимаю голову и открываю глаза. В окне за Стилсоном видны первые признаки восхода солнца: блеклый расплывчатый свет.

– Мы получим отсрочку судебного разбирательства, – обещает Стилсон. – После того, что произошло, судья не откажет.

– Нет, – твердо говорю я.

– Тебе нужно отдохнуть, – вмешивается Пэтти.

– Послушай, есть еще один момент, – уговаривает Стилсон. – Я знаю, то, что случилось сегодня ночью, ужасно, но мы можем использовать это в своих целях. Инцидент показывает, что кто-то хочет закрыть тебе рот.

Я бросаю взгляд на Пэтти, пытаюсь встать с диванчика.

– Куда ты собрался?

– Хочу принять душ и одеться, чтобы отправиться на суд, – поясняю я.

– Стой! – в один голос восклицают Пэтти и Стилсон.

Адвокат преграждает мне путь:

– Билли, это наверняка дело рук Пола Визневски. Дело именно его рук.

Я киваю и похлопываю его по плечу.

– Нам нужно время, – говорит он. – Нам нужно время для того, чтобы это доказать. Собрать все воедино. После событий сегодняшней ночи мы можем запросить дополнительное время.

Я отодвигаю его в сторону.

– Мне не нужно дополнительное время, – возражаю я.

– Билли, ты не прав, – нервничает Пэтти. – Ты не можешь пойти в суд. Ты не можешь сегодня давать показания. Как ты собираешься давать показания?

Я поворачиваюсь и смотрю на сестру-близнеца – человека, который знает меня лучше других.

Мне казалось, что я, со своей стороны, знаю ее лучше всех.

Я думал, что мы доверяем друг другу.

– Стилсон, тебе нужно съездить домой и принять душ. Увидимся в здании суда.

Пэтти и адвокат пытаются возражать и хватают меня за руку, но я, освободившись, прохожу мимо и иду на второй этаж, чтобы принять душ и переодеться.

Сегодня, всего лишь через пару коротеньких часов, я буду давать показания на суде.

И я расскажу правду.

94

Двумя часами позже я уже в суде. Все смотрят на меня с удивлением. Весть о том, что произошло прошлой ночью в моем доме, разлетелась быстро.

Судья обещает Стилсону предоставить нам отсрочку в судебном разбирательстве. Я требую, чтобы он отказался. Судья давит на Стилсона, вынуждая его демонстративно отвергнуть великодушное предложение. Судья печется о том, чтобы его затем не обвинили, что он при рассмотрении дела упустил важную деталь.

– Он хочет давать показания сейчас, господин судья, – пожимает плечами Стилсон. – Вопреки моему совету, – добавляет он, защищая свою репутацию.

Я иду к месту для дачи свидетельских показаний. Ноги еле держат, тело дрожит.

Но мой рассудок – впервые за долгое время – ясен как божий день.

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

Я клянусь. Я расскажу правду.

Я заявлю – и абсолютно честно, – что раньше не помнил ничего о том, что произошло в спальне с Кейт и Эми.

Затем я заявлю – и тоже абсолютно правдиво, – что теперь я все вспомнил.

События выплыли из глубин моей памяти. Они возникли в голове, когда я услышал, как задняя дверь со скрипом открылась, и стал прислушиваться к звукам шагов. По лестнице, а затем по коридору крался человек в лыжной маске, чтобы убить меня. Хаос, кошмар, адреналин – эмоции не просто открыли дверь в глубины моей памяти. Воспоминания хлынули сквозь нее, сорвав с петель.

Теперь я помню все.

– Мистер Харни, – говорит Стилсон. – Вас обвиняют в убийстве четырех человек.

– Да, обвиняют.

– Мистер Харни, вы действительно убили четверых?

– Нет, – отрицаю я. – Я не убивал Рамону Диллавоу. Не убивал Джо Вашингтона. Не трогал ни Кейт, ни Эми.

Я бросаю взгляд на Пэтти, которая, затаив дыхание, сидит в переднем ряду – прямая, как натянутая тетива.

Ей сейчас придется нелегко.

– Я не убивал перечисленных мною людей, – говорю я. – Но теперь я знаю, кто это сделал.

Прошлое и настоящее

95

Настоящее

Стилсон Томита быстро просматривает свои записи, отчаянно пытаясь уследить за ходом моих показаний. Он не виноват. Он не знал, что именно я собираюсь сегодня рассказать. Я, черт побери, и сам еще несколько часов назад не знал, пока ко мне внезапно не вернулась память о тех событиях.

Все утро я очень подробно рассказывал обо всех обстоятельствах, которые привели к четырем убийствам. Но присяжные продолжают слушать очень внимательно, слегка подавшись вперед и сузив глаза.

Очень внимательно слушают и остальные. Журналисты лихорадочно делают записи в блокнотах, что-то набирают на смартфонах – по-видимому, кусочек за кусочком обнародуют полученную информацию через «Твиттер». Моя сестра напряжена. Такое впечатление, что она сделала вдох три часа назад и больше не дышала.

– Итак, кто-то положил на ваше крыльцо фотографию, на которой Эми Лентини поднимается по ступенькам в особняк. – Стилсон повторяет за мной. Это лучшее, что он может сделать, придавая моим показаниям формат вопросов и ответов. Иначе я бы говорил непрерывно в течение нескольких часов. – И что произошло потом?

– Я обратил внимание, что фотография сделана точно под таким же углом, с таким же ракурсом и местоположением объекта, как и прочие снимки, которые еженедельно публиковались журналисткой Ким Бинс в интернет-издании. Мне стало ясно, что фото сделано тем же человеком, который передавал Ким Бинс предыдущие фотографии.

– И что вы предприняли?

– Я поговорил с Эми. Спросил, что, черт возьми, происходит.

– И… что она вам ответила? – спрашивает Стилсон, терзаемый любопытством не меньше, чем присяжные.

– Она рассказала о своем расследовании, – поясняю я. – Она наконец призналась, что офис прокурора штата проводит расследование в отношении менеджера особняка, которая, возможно, дает взятки чикагским полицейским в обмен на то, что они закроют глаза на существование борделя и на мужчин, захаживающих туда. И тот, кто оставил фотографию Эми на пороге моего дома, был, возможно, тем же человеком, который передавал снимки Ким Бинс.

– Поэтому…

– Я задался вопросом: кто бы мог передавать компромат репортеру? И понял, с какой целью это делается.

– Когда… когда вы поняли?

– Когда Маргарет Олсон объявила, что выдвигает свою кандидатуру на пост мэра.

Максималистка Маргарет, и без того напряженная, напрягается, как мне кажется, еще сильнее. Она упирается руками в стол, готовясь встать и высказать протест. Сидящие в зале начинают удивленно перешептываться, поднимается гул. Заместителю шерифа приходится громко потребовать тишины.

– Конгрессмен Тедеско считался кандидатом номер один на пост мэра, – объясняю я. – У него достаточно денег, он пользовался всесторонней поддержкой. Он наверняка занял бы этот пост. И вдруг он выбывает из предвыборной гонки и заявляет, что поддерживает кандидатуру прокурора штата. С какой стати?

– Ваша честь, протест, – вскакивает Маргарет Олсон. – Заявление подсудимого неуместно и ничем не обосновано.

Стилсон – большое ему спасибо – тут же вмешивается, действуя не по заранее продуманному плану, а экспромтом:

– Он объясняет ход рассуждений, господин судья. Он не утверждает, что так происходило на самом деле.

– Именно так, – подтверждаю я.

Судья бросает на меня пристальный взгляд. То же делает и Стилсон.

– Показания допустимы в пределах, которые не выходят за рамки рассуждений подсудимого о подозрениях, – говорит судья – хрупкий старичок по имени Брэдфорд Битти. – Это не может считаться установленным фактом, о котором известно наверняка. Однако вы, мистер Томита, – добавляет судья, слегка грозя пальцем, – контролируйте своего подзащитного, иначе этим займусь я. Даже в стремлении доказать свою невиновность подсудимый должен понимать, что существуют законные ограничения.

– Как бы там ни было, – говорю я, – я рассуждал именно так. Думал, что прокурор штата использует снимки, чтобы шантажировать конгрессмена Тедеско. У нее ведь была соответствующая фотография и его самого. Конгрессмен был клиентом особняка-борделя.

– Понятно, – кивает Стилсон. – Поэтому вы…

– Поэтому я стал следить за репортером Ким Бинс, чтобы выяснить, кто же является ее источником информации. Я следил за ней три дня. Я видел, как она в течение нескольких часов сидела в кафе «Твистед споук», ожидая кого-то. Да, было очень похоже на то, что она кого-то ждала. Однако безрезультатно. Ее информатор так и не появился. – Я мотаю головой. – Ее источник знал, что я слежу за Ким. Кто-то ему сообщил. Это показалось мне странным и неправдоподобным. Единственным человеком, который знал, что я слежу за Ким, была Эми.

Стилсон приподнимает подбородок:

– Так. И что происходило дальше?..

– У меня, конечно же, возникли подозрения относительно Эми, – продолжаю я. – Ведь она была главным помощником Маргарет Олсон. Она была ее правой рукой. Эми уверяла, что Маргарет Олсон не будет претендовать на кресло мэра. И вдруг я вижу в средствах массовой информации, что прокурор штата выдвигает свою кандидатуру. Я… Я не знал, что и думать.

Стилсон кивает и ждет продолжения. При подготовке к даче показаний адвокаты любят тщательно обговаривать все заранее, репетировать несколько раз. В данном случае Стилсон не имеет ни малейшего понятия, что я скажу в следующий момент. Поэтому он вынужден задавать вопросы вроде «И что происходило дальше?». Такой вопрос присяжные могли бы задать и без него.

– И что происходило дальше, Билли?

– В тот день, когда Маргарет Олсон объявила о выдвижении своей кандидатуры на пост мэра, ничего особенного не происходило, – говорю я. – Я пребывал в тумане. Не знал, кому верить, а кому – нет.

Я киваю Стилсону, давая понять, что закончил очередную мысль. Эдакий маленький сигнал, который, похоже, выработался у нас сам по себе.

– А на следующий день?

Стилсону – и, по-видимому, присяжным – известно, что именно на следующий день были убиты Эми и Кейт.

– На следующий день, – продолжаю я, – позвонила Эми и попросила приехать к ней домой.

96

Прошлое

Я ехал на своей машине к дому, в котором живет Эми. Движение было весьма интенсивным. По разговорному радио без умолку обсуждали новый поворот в предвыборной борьбе за пост мэра: конгрессмен Тедеско снял свою кандидатуру и теперь кандидатом номер один стала прокурор штата Маргарет Олсон.

Об этом было объявлено вчера, и новость взбудоражила меня не меньше, чем журналистов, но совсем по другим причинам. Мне очень хотелось обсудить тему с Эми. Но вчера я не стал пытаться встретиться с ней – требовалось некоторое время, чтобы переварить информацию. Эми уверяла, что Маргарет не пойдет на выборы, и вдруг я узнаю, что, оказывается, еще как пойдет. Более того, она неведомо как заручилась поддержкой Тедеско.

Многое указывало на некий сговор между Маргарет и Эми с самого начала. Именно поэтому они так интересовались маленькой черной книжкой. Именно поэтому кто-то передавал Ким Бинс фотографии клиентов борделя. Своего рода замаскированное предупреждение конгрессмену Тедеско, что его фотография станет следующей, если он не будет послушным мальчиком.

И если это правда, то замысел, конечно, блестящий. Они выпихнули мэра из его кресла, а затем стали шантажировать главного кандидата, чтобы кресло досталось не кому-нибудь, а Маргарет.

Я размышлял об этом весь вчерашний вечер. Мысли не покидали меня и весь сегодняшний день. Все указывало на то, что Эми совсем не такая, какой я ее считаю. Значит, Эми способна не только на шантаж, но и на убийство?

«Мне нужно с тобой поговорить», – сказала Эми по телефону пять минут назад. Ну вот, мои подозрения оправдались. Все сходилось. Я стал возражать, произнес что-то саркастическое, но она настаивала: «Мне нужно с тобой поговорить».

Почему я поехал к ней? Почему не выключил телефон? Или, например, почему не обругал ее по телефону и не сообщил, в чем ее подозреваю?

Ответ прост. Потому что я не был готов в это поверить. Мне хотелось думать, что Эми, которую я знал, действительно окажется той самой Эми – женщиной, которой я доверял.

«Я сейчас приеду», – пообещал я. Не очень-то хитрая игра с моей стороны. В моем активе отсутствовал элемент неожиданности, в то время как у нее он имелся. Я не знал, что ждет меня в ее квартире. Я понимал, что направляюсь прямехонько в ловушку, которую она для меня подготовила.

Я подъехал к ее дому, подошел к двери подъезда под навесом. Я уже довольно хорошо знал здание. Там было несколько входов. На подземную стоянку можно попасть на лифте из вестибюля. Задняя дверь вела на площадку с мусорными баками. Кроме того, на любой этаж можно подняться не только на лифте, но и по лестнице. В общем, при необходимости в здание вполне можно было войти незаметно.

Я мысленно представлял себе, как бы я это сделал. Прошмыгнул бы в один из дополнительных входов, отпер бы отмычкой ее дверь и тем самым обеспечил бы себе хоть какой-то элемент внезапности. Пусть даже маленький.

Но я не стал делать ничего подобного. Я принял другое решение – дать Эми возможность почувствовать стыд.

Я нажал на кнопку переговорного устройства, и оттуда донесся ее голос.

– Это я, – сказал я.

Послышалось жужжание, и дверь подъезда со щелчком отворилась. Я почувствовал дуновение воздуха из образовавшегося проема.

Распахнув дверь, я прошел через коридор и поднялся на лифте на этаж, где находилась квартира Эми.

Прошел по пустому коридору, остановился у ее двери и прислушался.

Затем постучал костяшками пальцев по двери.

Она чуть-чуть приоткрыла дверь и посмотрела на меня своими ангельскими глазами. Затем зыркнула по сторонам, чтобы убедиться, что я один.

Я был один.

Мой заряженный пистолет поставлен на предохранитель, но я один.

Я не понимал, можно ли сказать то же о ней.