Текст книги "Черная книжка"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

Соавторы: Дэвид Эллис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

28

– Доброе утро, детектив Харни, детектив Фентон.

Когда мы зашли в кабинет заместителя прокурора штата Эми Лентини, вид у нее был очень деловой. Она была одета в новенький синий костюм, который сидел на ней весьма неплохо – своего рода идеальное сочетание высокого профессионализма и красивой внешности. Мне пришлось мысленно признать, что выглядит она чрезвычайно эффектно.

Хозяйка кабинета жестом предложила нам сесть, а сама осталась стоять у окна, выходящего на Дейли-плаза. Тот факт, что в комнате имелось окно, говорил кое-что о ее статусе. Я все еще толком не знал, каким образом она сумела продвинуться вверх по служебной лестнице и какие у нее связи. Все, что мне было известно, – это то, что она добилась того, чего добилась, исключительно благодаря личным заслугам. Все ведь когда-нибудь случается впервые.

– Поздравляю с восстановлением, – сказала она без малейших признаков иронии в голосе.

– Это временно, пока дисциплинарный комитет не проанализирует более подробно наше поведение и не примет соответствующее решение, – признался я. – Что-то вроде презумпции невиновности. Думаю, в нашей стране существует такое понятие.

– Знакомые слова, – ответила она с невозмутимым видом.

– Некоторые люди все еще хотят вышвырнуть нас из правоохранительных органов. Ой, подождите-ка… – Я щелкнул пальцами. – Эти некоторые люди – не кто иной, как вы.

Она наклонила голову вправо, и на ее лице заиграла улыбка.

– Деликатная ситуация.

– Деликатная ситуация, – передразнила ее Кейт. – Вы и в самом деле адвокат.

– Я – адвокат, который не собирается проигрывать дело, – заверила Эми. – И вы, детективы, как раз являетесь моим делом, нравится мне это или нет. Поэтому, если отодвинуть в сторону вопрос о маленькой черной книжке, нам троим необходимо быть готовыми к нападкам. – Она развела руки. – Впрочем, поверьте, если вдруг захотите рассказать, что произошло с черной книжкой, я буду слушать очень внимательно.

Ну конечно же, будет. Она, по-видимому, решила, что в скандальной книжке фигурируют и другие знаменитости, политики и влиятельные фигуры. Она ведь – амбициозный прокурор, который натолкнулся на громкое дело, дающее возможность продвинуться по служебной лестнице еще выше. Чем крупнее пойманная рыба, тем шире шаг в ее карьере.

– Мы не знаем, что произошло со злополучной книжкой, – разозлилась Кейт.

Эми взглянула на соперницу, слегка прищурилась, но ничего не ответила. По этому вопросу ей с нами общего языка не найти, причем не только сейчас, но, возможно, вообще никогда.

– Вы будете подвергаться нападкам, – предупредила она. – Больше защите прибегнуть не к чему. Мэр, архиепископ, все мужчины, которых вы сцапали, – им в свое оправдание сказать особо нечего. Вы застали их со спущенными штанами,[34]34
  Идиома catch with their pants down (с англ. – застать кого-либо со спущенными штанами) означает «застать кого-либо врасплох или за неподходящим занятием». (Примеч. ред.)


[Закрыть] причем в некоторых случаях – в буквальном смысле.

Да уж, это был далеко не самый приятный момент в жизни архиепископа. Да и мэр, насколько я помнил, тоже не очень обрадовался появлению полиции.

– Поэтому первое, что они могут сделать, – попытаться обвинить полицию, – продолжала Эми, шагая взад-вперед вдоль окна. – Они подвергнут сомнению законность вашего вторжения в особняк. Скажут, что вы не имели достаточных оснований.

– Тут все просто, – успокоил ее я. – У меня была информация, что в особняке располагается публичный дом. Те, кто туда приходил, отнюдь не собирались играть там в бинго.[35]35
  Бинго – игра, в которой обычно разыгрываются призы.


[Закрыть]

– А-а, ну замечательно, все будет на редкость легко, – с явным сарказмом отозвалась Эми.

Я откинулся на спинку стула:

– Так же легко, как бывает на душе в воскресное утро.

– Ну, тогда вы, видимо, не станете возражать против того, чтобы я задала вам несколько вопросов, да?

– Задавайте.

– Хорошо. – Эми посмотрела на потолок с таким видом, будто пыталась восстановить в памяти события. – Итак, вы отправились в особняк, рассчитывая обнаружить там человека, которого подозревали в убийстве студентки университета в Чикаго.

– Да, именно так все и началось. Прежде всего именно поэтому мы там оказались. Однако затем ситуация изменилась.

– Внезапно вы превратились в полицейского из отдела нравов. Неожиданно потеряли малейший интерес к своему подозреваемому. Ни с того ни с сего вы решили нанести удар по сутенерству и проституции.

– Да, направление действий изменилось. Я увидел, что совершается преступление…

– Какое именно? Вы видели, как проститутка снимает мужчину? Вы заметили, как передаются деньги?

– Конечно же нет, – признался я.

– Конечно же нет. Вы находились снаружи, сидели в своем автомобиле. И увидели из машины, что некие мужчины по одному заходят в особняк.

– В особняк, о котором я точно знал, что это – публичный дом.

– Позвольте снова задать вопрос: откуда вы знали, что это публичный дом?

Эми почесала щеку, пытаясь изобразить на лице насмешливое любопытство.

– В течение некоторого времени я следил за своим подозреваемым. Неделей раньше видел, как он заходит туда. У меня возникли подозрения относительно того, что он там делает, хотя я и не был уверен.

– Вы не могли быть уверены, потому что единственное, что вы видели неделей раньше, когда следили за подозреваемым, – так это то, что некий мужчина зашел в особняк и некоторое время спустя вышел из него.

– Именно так.

– Однако зайти в тот или иной особняк, а через время выйти – это ведь не преступление, не так ли?

– Да, конечно же, не преступление.

– Вы ведь не слышали, чтобы он говорил: «Ух ты, я только что потрахался с проституткой!»

Я улыбнулся ей холодной улыбкой.

– И у него не висела на шее табличка с надписью: «Мне только что отсосали», не так ли? – юродствовала она.

– Это было больше похоже на двойной рекламный щит, – возразил я совершенно серьезно. – На одной стороне написано: «Я только что заплатил кое-кому за секс», а на другой – «Я убил студентку из Чикагского университета. Арестуйте меня!»

Эми злобно уставилась на меня.

– Вы правы, госпожа адвокат, – смилостивился я. – Когда я следил за подозреваемым, единственное, что я видел, – это то, что он вошел в дверь особняка и некоторое время спустя вышел.

– То есть вы не знали, что происходило внутри.

– Но затем я стал наблюдать за зданием, – сообщил я.

– Можно сказать, провели разведку.

– Именно так, провел разведку. Я долго наблюдал. Видел, как в особняк заходят молодые красивые женщины и как его посещают мужчины возрастом постарше.

– Вы знали наверняка, что те или иные молодые женщины – проститутки?

– Наверняка? Нет. Однако стиль их одежды и внешний вид дали мне основание так полагать.

– Ага, – ехидничала Эми. – И как они были одеты?

– Как уличные проститутки, – сказал я. – Ноги – максимально обнаженные. Вызывающие прически. Много косметики.

– То есть, по-вашему, все женщины, которые провокационно одеваются, являются уличными проститутками?

– Конечно же нет.

– Но большинство из них – да?

– Нет. – Я наклонился вперед. – Однако я видел, как в дом вошли с десяток молодых женщин, а затем – несколько мужчин, гораздо более старших.

– А откуда вам известно, что они направлялись не на разные этажи? – не унималась Эми. – Вы уверены, что эти милые дамы не устраивали вечеринку в квартире на первом этаже, выходящей на лужайку, а мужчины постарше – не их бывшие однокурсники по колледжу, которые собрались в другой квартире, чтобы посмотреть матч с участием «Чикаго Буллз»?[36]36
  «Чикаго Буллз» – профессиональная баскетбольная команда, базирующаяся в городе Чикаго.


[Закрыть]

Я покачал головой. В тот вечер я руководствовался интуицией, теорией вероятностей, инстинктом. Полицейские частенько так поступают. Нет, я не был абсолютно уверен, что там располагался бордель, но, черт возьми, было очень на это похоже.

Тем не менее мне пришлось признать, что она скрутила меня в бараний рог. Я начал думать, что раньше недооценивал Эми Лентини.

Эми отошла от окна, обошла вокруг письменного стола и встала за ним прямо напротив меня.

– В нашем обмене репликами я проявила невиданную любезность, – подытожила она. – Мэр и архиепископ наняли двух самых лучших адвокатов, имеющихся в США, и те не будут столь же милы. Если будет установлено, что у вас не было достаточных оснований врываться в особняк, мы проиграем дело. И они выдвинут обвинение, причем не в мой адрес.

Конечно же, не в ее адрес. Все будут винить меня – полицейского, который провел незаконный обыск.

– Поэтому верите вы или нет и нравится вам или нет, но я на вашей стороне, – сказала Эми.

29

Два часа спустя мы вдвоем с Кейт ехали в лифте, собираясь покинуть Дейли-центр. Еще один человек вошел в лифт вместе с нами, но затем вышел двумя этажами ниже, оставив нас с Кейт наедине.

Как только двери лифта закрылись, Кейт стукнула меня по руке кулаком.

– Ой. У тебя какая-то проблема? – спросил я.

– Моя проблема – ты, – огрызнулась она.

Я потер руку. Эта малышка умела ударить очень больно.

Приехав на первый этаж, мы прошли через вестибюль, в котором было полно адвокатов, полицейских и заместителей шерифа.[37]37
  Шериф – глава полицейского управления округа в США.


[Закрыть] А еще там находилась маленькая группа людей, которые протестовали против грубости полиции – наверное, им разрешили зайти в вестибюль только потому, что на улице очень холодно.

Я застегнул застежку-молнию на куртке до самой шеи и прошел через вращающуюся дверь.

– Значит, твоя проблема – это я? – спросил я. – Потому что я «вел себя вежливо» с женщиной-прокурором?

– Потому что ты идиот, – отрезала Кейт и зашагала так быстро, что я с трудом за ней поспевал.

– Эй, – позвал я в надежде, что она остановится.

Она притормозила и повернулась ко мне. В выражении ее глаз чувствовалась озабоченность. Может, даже боль.

– На кону – моя задница, – сказал я. – Если будет установлено, что обыск в особняке и арест мэра Чикаго были незаконными, я и в самом деле буду выглядеть как идиот.

– Понятно. Значит, прокурор тебе помогает.

Я кивнул:

– Я подумал, что она права, да. Она умная. Она дотошная.

– О-о, она умная, этого у нее не отнять.

Я развел руками:

– Значит…

Кейт улыбнулась, но ее улыбка была отнюдь не веселой – скорее натянутой:

– Она играет тобой так, как играют на скрипке, детектив.

– Хм, я теперь для тебя детектив. Уже не Билли?

Кейт подошла поближе.

– Ты, возможно, не обратил внимания, но на кону – и моя задница тоже. И моя судьба сейчас, в общем-то, в твоих руках. Это означает, что я вынуждена сидеть и наблюдать, как она ведет тебя, как козла на заклание, куда ей нужно. А у тебя в твоем поле зрения есть большое слепое пятно.

– Что-то я его не замечаю, – признался я.

Она приблизилась ко мне так, что ее рот оказался рядом с моим ухом:

– Потому оно и называется слепым.

Она отпрянула и снова стукнула меня кулаком, на сей раз в плечо.

– Поэтому – именно так: теперь ты для меня детектив, – отрезала она. – Мы – напарники. Не более того. Мы всегда говорили, что это была одна-единственная ночь, правда? Даже если существовало нечто большее, чем одна ночь.

Она бросила мне ключи от нашего автомобиля, все еще припаркованного на полосе для проезда пожарных машин на Кларк-стрит.

– Да ладно тебе, Кейт, – опешил я. – Ты что, со мной даже в одной машине не поедешь?

Она пошла прочь, но затем снова остановилась и, повернувшись ко мне лицом, посмотрела на меня долгим взглядом.

– Это ты взял черную книжку? – спросила она.

– Что? – У меня возникло ощущение, будто меня вдруг ударили кулаком в живот. – Не могу поверить, что тебе могло прийти такое в голову.

Она находилась в каких-нибудь пяти ярдах, но у меня внезапно возникло ощущение, что расстояние между нами измеряется в милях. Женщина, которая ездила со мной в одной полицейской машине почти пять лет, выламывала вместе со мной двери, раскрывала со мной такие серьезные преступления, как убийство и изнасилование, плакала в моих объятиях, когда два года назад умер ее отец, провела возле моей кровати в больнице три года назад после тех событий много-много часов, – эта женщина исчезла. Теперь она была для меня всего лишь напарницей, которая мне не доверяет.

– А может, ее взяла ты? – в свою очередь окрысился я.

Я почувствовал, как между нами что-то треснуло. И она это почувствовала. Ее реакцией была не злость, а грусть. Горечь утраты. Она отвела взгляд в сторону и пошла прочь.

Пошла прочь, так и не ответив на мой вопрос.

Впрочем, на ее вопрос я тоже не ответил.

30

– Вот он, – заулыбался лейтенант Майк Голдбергер. – Восстановленный в своей должности детектив.

Мы встретились с ним в баре неподалеку от полицейского участка, но не для того, чтобы попить пива, а чтобы перекусить во время обеденного перерыва.

– Поздравляю, – сказал он.

Мы слегка ударились кулаками. Гоулди произнес слово так, как будто лишь секунду назад узнал эту новость, в чем я очень сомневался. Ко мне закралось подозрение, что Гоулди имел какое-то отношение к моему восстановлению в должности. Знал ли он кого-нибудь из дисциплинарного комитета лично? В этом я не был уверен, но не удивился бы. Гоулди по своей природе был очень общительным человеком. Его нынешняя должность – начальник отдела внутренних дел – подходила ему прямо-таки идеально. Он был искусным закулисным игроком. Никогда не стремился приписывать себе лишние заслуги, но и так понятно, что, когда в среде полицейских происходят некие события, – значит, скорее всего, Гоулди двигает за кулисами нужные рычаги.

И если он и в самом деле лично знал кого-то из комитета, если потянул за какую-то ниточку или позвонил и попросил меня вернуть, он об этом никогда не скажет. Болтать о своих закулисных играх было не в его манере.

Раньше я никогда бы и не подумал, что стану работать на отдел внутренних дел. Большинство полицейских не делают этого. Многие, даже если приставить пистолет им ко лбу, не станут работать на тех, кто проводит расследования относительно других полицейских. Я и сам поначалу упирался, а согласился только потому, что меня попросил не кто иной, как Гоулди, и он пообещал, что моя работа с ним не будет касаться всякой мелюзги. А работа заключалась не в том, чтобы ловить полицейских, виновных в мелких безобразиях вроде внесения ложных сведений в табель учета рабочего времени, опозданий на работу, неявки в суд или использования в участке некорректных высказываний.

Нет, мы занимались кое-чем значительным. Тяжкими преступлениями. Крупномасштабной коррупцией.

Насколько мне было известно, никто, кроме Гоулди и меня, не знал, что я тайно сотрудничаю с отделом внутренних дел. Даже моя сестра Пэтти и отец не догадывались. Не в курсе была и Кейт. Конечно, нехорошо скрывать такие важные вещи от самых близких людей, но в действительности я делал это ради их же блага. Я имел дело кое с чем довольно взрывоопасным, и если бы о моей секретной деятельности стало известно, много дерьма вылилось бы и на меня, и на тех, кто об этом знал. Так что в случае чего будет лучше, если мои близкие родственники и Кейт смогут, не лукавя, заявить, что пребывали в неведении.

Мы сели в баре и заказали бутерброды с отварной солониной. Бармен поставил перед нами плетеную корзинку с попкорном. Мы запустили в нее пальцы и стали набивать рты воздушной кукурузой.

– В течение двух недель, пока я был отстранен от работы, я только то и делал, что размышлял над нашей историей, – начал я. – Единственное, до чего смог додуматься, – это то, что вся возня с маленькой черной книжкой не имеет к самой книжке никакого отношения. Она затеяна исключительно ради меня. Кто-то захотел меня сделать. Кто-то знает, что я тайно работаю на вас. Кто-то знает, что я провожу расследование. И кто бы это ни был, он хочет меня остановить.

– Никто не знает, что ты проводишь расследование. Никто, кроме меня. Твоя фамилия нигде не фигурирует. – Гоулди окинул меня взглядом. – Ты говорил, что никогда никому не рассказывал. Ни своей сестре, ни своей напарнице…

– Так и есть, не рассказывал.

– Тогда никто не в курсе, кроме нас с тобой. Ты в данном конкретном случае – призрак. – Он шлепнул меня по руке. – Как прошла твоя встреча с прокурором?

Я чуть не поперхнулся.

– Тебе что, теперь известно обо всем, чем я занимаюсь?

– Малыш, я даже знаю, что ты ел сегодня на завтрак.

Вот такой он, Гоулди. У него везде есть глаза и уши. Я не смог бы найти более подходящего человека, который бы столь эффективно оберегал меня от опасностей.

– Судебное разбирательство будет тяжелым, – сказал я. – Эми опасается, что они постараются свести все к вопросу достаточных оснований.

– Если перевести на понятный язык, они попытаются сделать виноватым тебя. – Гоулди перешел прямо к делу.

– Да, и тут уж не до шуток.

– Но ты не спеши что-то предпринимать, – посоветовал он. – Никогда не знаешь, в какой момент ветер может перемениться.

Я поднял на него глаза. Гоулди никогда ничего не говорил просто так.

– А поподробнее? – попросил я.

Он пожал плечами.

– Я всего лишь веду речь о красивой помощнице прокурора штата – Лентини. Той самой, которая две недели назад пыталась обвинить тебя в похищении бухгалтерской книги.

– Маленькой черной книжки.

– Именно так. Теперь она пытается раскручивать дело относительно особняка-борделя. И теперь ты ей нужен. Тебе это не показалось странным?

Вообще-то и в самом деле показалось.

– Что, по-твоему, означают такие перемены?

– Возможно, наш замечательный прокурор штата меняет свою позицию. Возможно, Максималистка Маргарет маневрирует на пересеченной местности и видит ситуацию уже в другом свете.

– Каким образом?

– Ну, ее первое восприятие заключалось в том, что ты опозорил мэра, а он – ее благодетель, так ведь? Именно благодаря ему она стала прокурором штата. Потому и пыталась смешать тебя с дерьмом.

– Безусловно.

– А теперь? – Гоулди воздел руки к небу. – Возможно, сейчас она думает: черт возьми, у мэра нет никаких шансов – из-за инцидента он покинет свой пост. Почему бы не воспользоваться подходящим случаем по максимуму? – Гоулди посмотрел на меня. – Кто-то ведь должен будет занять место мэра, правильно?

Мне такое в голову не приходило. А ведь Максималистка Маргарет по фамилии Олсон вполне могла бы стать следующим мэром. Ну конечно. Безусловно.

– Эми Лентини – ее козырь, – продолжал Гоулди. – Она была федеральным прокурором в штате Висконсин. Ты помнишь, как пару лет назад одному тамошнему сенатору пришлось уйти в отставку, когда его уличили во взяточничестве?

– Тем делом занималась она?

– Именно так. Она умеет работать.

– Висконсин. Ха!

– Да уж. Родилась в городе Аплтон, училась сначала в колледже в городе Мадисон, а затем – на юридическом факультете Гарвардского университета.

Принесли наши бутерброды: отварную солонину, лежащую толстым слоем на ржаном хлебе, множество ломтиков соленых огурчиков и толстые картофельные чипсы.

– Почему меня не удивляет, что ты все о ней знаешь? – задал я риторический вопрос.

– Это моя работа. – Гоулди откусил от своего бутерброда большой кусок. Я сделал то же самое. – Ситуация быстро может быстро изменяться – все, что я хочу сказать, – продолжал Гоулди. – Никто не знает, на чьей стороне лучше находиться. Поэтому пока что не спеши что-либо предпринимать.

Доводы казались вполне разумными.

– Держись поближе к Эми Лентини, – сказал Гоулди. – И наблюдай за ней.

Это будет несложно, тем более что выбора у меня и не было.

– Однако для тебя гораздо важнее решить главную проблему, – произнес Гоулди и провел языком по зубам. – Я имею в виду маленькую черную книжку. Найди ее. Она для тебя – ключ ко всему. Если ты ее отыщешь, остальные проблемы отпадут сами.

Коротко и по существу. Теперь, когда я снова на службе в правоохранительных органах, это будет моим приоритетом.

– Кстати, как продвигается наше дело? – сменил тему Гоулди.

Он имел в виду мое тайное расследование. Расследование, о котором знали только два человека – я и он. Расследование, которое, если все пойдет по плану, может перевернуть полицейское управление Чикаго с ног на голову.

– Оно на стадии завершения, – сообщил я.

– Когда финал?

– Скоро, – пообещал я. – Очень скоро.

31

– Я рад, что ты вернулся, приятель.

Сошиа, проходя мимо моего письменного стола, шлепнул меня по спине.

– Ты по мне скучал?

– Даже поговорить было не с кем. Мой новый напарник не любит хоккей. Как можно не любить хоккей?

Он имел в виду Рейнольдса – новенького в нашем коллективе детективов.

В тот вечер во время облавы со мной были Ленни Сошиа, Рик Рейнольдс, Мэтт Кроули и Брайан Бенсон. Я стал размышлять, не мог ли кто-нибудь из них тайком забрать маленькую черную книжку.

Однако трудно представить, чтобы Сош, которого я знаю со времен учебы в полицейской академии, совершил подобный поступок. Рейнольдс еще такой молодой и неопытный, что его, пожалуй, пока можно считать всего лишь молокососом. Он, конечно, славный малый, но не имеет почти никакого понятия о работе детектива. Кроули? Он почти достиг почтенного возраста и собирается уйти на пенсию. Наверное, даже носит подгузники для взрослых. А Бенсон? Я считаю его классным парнем, с хорошим чувством юмора, и он всегда прикроет спину товарища, если ситуация вдруг станет опасной, но рожать в уме собственные идеи он не способен.

Кстати, ни один из четверых детективов не вызвался на ту операцию добровольцем. Я попросил их поучаствовать в ней, потому что у меня было предчувствие: облава в таком районе, как Голд-Коуст, может оказаться мероприятием довольно хлопотным. Тогда я не осознавал, насколько хлопотным, но главное заключается в следующем: никто из этих парней не знал, что я попрошу их поучаствовать в операции.

Тому, кто взял ту маленькую черную книжку, мысль об этом не пришла внезапно, прямо во время облавы. Он продумал все заранее. У него был план.

У него или у нее.

Только я так подумал, как в комнату вошла Кейт – забавное совпадение. Она бросила сумку на письменный стол, не сказав ни слова и даже не посмотрев в мою сторону. Я почувствовал, как меня бросило в жар.

– Харни.

Лейтенант Визневски – Виз, мой начальник – поманил меня пальцем.

Виз тоже был там в злополучную ночь. Он еще попытался отговорить меня устраивать облаву.

Ситуация начинала смахивать на сюжет какого-нибудь старомодного романа Агаты Кристи: «Один из людей, находящихся в этой комнате, – вор! Один из вас взял маленькую черную книжку».

Бутерброд с отварной солониной в моем желудке превратился, как мне показалось, в кирпич. Потребовалось срочно выпить кофе. Кофеварка, представляющая собой стеклянный сосуд и приобретенная, наверное, еще в период президентства Эйзенхауэра,[38]38
  Дуайт Дэвид Эйзенхауэр был президентом США в 1953–1961 гг.


[Закрыть] содержала в себе лишь остатки в виде какой-то коричневой жижи. А поскольку у меня не было сейчас ни малейшего желания заниматься приготовлением кофе, я прошел мимо нее, не остановившись.

– Да, лейтенант, – сказал я, прислоняясь к краю дверного проема кабинета лейтенанта Визневски.

Его письменный стол был похож на витрину барахольщика: на нем высились неровные стопки различных бумаг, угрожающие вот-вот рухнуть на пол. В помещении до одури пахло сигарным дымом, а на углу лежала наполовину выкуренная дешевая сигара.

– Курение здесь запрещено, начальник, – сделал я строгое лицо. – Ты, возможно, не слышал об этом.

– А с чего ты взял, что я курю?

Визневски был в первую очередь политиканом и лишь затем – полицейским. Если то, что сказал Гоулди, правда и никто не мог знать наверняка, каким образом будут развиваться события в особняке, то Виз, наверное, в последнее время гадал по ночам на картах Таро.

Если бы на этом недостатки Виза исчерпывались, я вполне мог бы с ним ужиться. В любом подразделении полиции имеются интриганы, подхалимы и подлизы. Однако ходили слухи, что Виз – взяточник и коррупционер.

И он оказался в поле моего внимания при проведении тайного расследования. Он, однако, этого еще не знал, и я с нетерпением ждал того дня, когда все откроется.

– Я просто хотел дать тебе дружеский совет, – сказал он.

– Да? И в чем он заключается?

– Ты больше не лезь на рожон.

– Хороший совет, лейтенант. Подожди-ка. – Я сделал вид, что роюсь в карманах. – У тебя есть ручка и бумага? Хочу записать твой совет, пока не забыл.

У Виза покраснел лоб. Он всегда краснел, когда Виза выводили из себя (а вывести его было совсем несложно).

– Как всегда, строишь из себя комика.

Он стал что-то искать среди царящего на письменном столе хаоса, хотя найти что-либо в таком нагромождении всевозможных бумаг, как мне казалось, было попросту невозможно.

– Я найду маленькую черную книжку, – пообещал я, пристально глядя на него.

Он прекратил рыться в бумагах и поднял глаза:

– Да? А почему ты говоришь об этом мне?

– Просто подумал, что тебе будет интересно знать.

Он, похоже, воспринял мои слова в качестве обвинения (они, в общем-то, и были своего рода обвинением). Его лоб стал красным как никогда.

– Желаю удачи, – холодно сказал он.