Текст книги "Черная книжка"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

Соавторы: Дэвид Эллис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

88

На следующее утро мой адвокат Стилсон Томита выступает с нашей вступительной речью, суть которой он уже изложил мне в своем офисе. Кейт, по его словам, представляла собой классическую «отвергнутую женщину». В составе присяжных было семь дам, и я больше всего переживал по поводу того, как они отреагируют на эти слова. Пэтти всегда говорила – и один раз мне подтвердила моя жена, – что никто не относится к женщинам более критично, чем другие женщины. Возможно. А если критика исходит от мужчины? Тут уж я не знаю. Стилсон использует имеющиеся у него доказательства – сексуальные фотографии и сообщения, в том числе и то из них, в котором сквозила скрытая угроза: «У тебя был шанс. Помни что я давала тебе шанс».

Но присяжным, похоже, это не кажется убедительным. Они весь прошедший вечер размышляли над тем, что услышали от Маргарет Олсон: что я был непорядочным, манипулировал людьми, соблазнил Кейт ради возможности держать ее в поле своего зрения – «держать врага поближе к себе». И каждый из доводов Стилсона, которые тот приводил в доказательство отчаяния и безумия Кейт, которая всеми способами домогалась меня, кажется им еще одним подтверждением, что мои манипуляции сработали.

Слово снова переходит к обвинению. Маргарет Олсон в течение трех последующих дней устраивает прямо-таки парад свидетелей, тщательно обосновывая обвинения в мой адрес.

Первой выступает Нгози Макнамара, заместитель прокурора штата, – красиво одетая молодая афроамериканка родом из Йоханнесбурга, что в Южно-Африканской Республике. Судя по фамилии, она вышла замуж за какого-то местного ирландца.

– По указанию Эми Лентини я помогала составлять запрос на ордер на обыск в особняке, – рассказывает она.

Маргарет Олсон кивает:

– Первое предложение третьего абзаца документа. Не могли бы вы прочесть, что там написано, чтобы это внесли в протокол, госпожа Макнамара?

Макнамара смотрит на свой экземпляр документа:

– «Нижеподписавшемуся лицу стало известно от ТО, что сделанные от руки записи, относящиеся к занятию проституцией и взяткам чикагской полиции, хранятся внутри здания».

– А что означает «ТО»?

– «Тайный осведомитель».

– А за чьей подписью был бы отправлен запрос?

– За подписью Эми Лентини, – отвечает Макнамара.

– Получается, у нее имелся тайный осведомитель?

– Да, имелся. Он сообщил, что Рамона Диллавоу ведет учетные записи внутри особняка. Нас прежде всего интересовали пометки о взятках, которые давались полицейскому управлению Чикаго.

– Эми говорила вам, кто был ее тайным осведомителем?

Макнамара, вспомнив что-то, улыбается и качает головой:

– Вытащить из нее эти сведения не помогли бы даже «Челюсти жизни».[71]71
  «Челюсти жизни» – товарный знак пневматического устройства производства компании «Хейл продактс», которое раздвигает искореженные части автомобиля и обеспечивает спасателям доступ к пострадавшим в автокатастрофе.


[Закрыть]

– Не помогли бы?

– Ей, конечно, в конце концов пришлось бы рассказать об информаторе судье, от которого она хотела получить ордер на обыск. Но если бы такой необходимости не было, Эми скорее забрала бы информацию с собой в могилу.

Олсон бросает взгляд на присяжных:

– Насколько вам известно, Эми действительно забрала ее с собой в могилу, не так ли?..

Суперинтендант полиции Тристан Дрискол, мой старинный «друг», одетый в униформу – хотя не провел ни одного дня на улицах города, борясь со всяким дерьмом, – заявил, приподняв подбородок и проговаривая слова очень четко и доходчиво, что Эми Лентини была убеждена в том, что именно я украл маленькую черную книжку во время облавы в особняке.

– Госпожа Лентини однозначно заявила, что детектив, расследующий убийства, не имел никаких оснований арестовывать кого бы то ни было за причастность к проституции, – вступает он. – И я согласился. Оснований действительно не было.

– А как отреагировал подсудимый?

– Он очень разволновался. Уже в самом конце разговора резко поднялся со стула и подскочил к ней почти вплотную. Я поначалу подумал, что он собирается напасть на нее.

– Протест, – поднимает руку Стилсон, стараясь в полной мере отработать высокую почасовую оплату. – Необоснованные нападки.

Судья удовлетворяет протест, тем самым отбивая выпад, который Тристан сделал в мою сторону, но как можно ликвидировать звон колокола, который уже зазвонил? «Сделайте вид, что вы его не слышали, господа присяжные (подмигивание), пусть даже нам всем и известно, что вы его слышали!»

Мэри Энн Лентини (мать Эми, очень похожая на нее – такие же темные глаза и черные волосы) со слезами на глазах сообщает, что дочь приехала ее навестить в город Аплтон в штате Висконсин и рассказала о знакомстве с одним мужчиной.

– Эми призналась, что впервые в жизни нашла человека, с которым могла бы связать будущее, – говорит мать Эми. – Она сказала, что влюбилась в полицейского, которого зовут Билли Харни.

Затем выступает Марк Мэдисон – специалист по сбору улик из полицейского управления Чикаго. Эдакий коренастый толстяк, который покрасил – причем неудачно – остаток волос на полулысой голове. Я знаю Марка далеко не один год. Чего ему меньше всего хочется – так это давать в суде показания против меня. Сейчас он даже не решается взглянуть в мою сторону.

– Да, – говорит он. – Я присутствовал во время обыска в доме Билли. Но лично я оружия в подвале не находил.

– Но, поскольку вы являетесь одним из специалистов по сбору улик, вам показали обнаруженное оружие?

– Да. Меня сначала позвали в некое помещение в подвале, похожее на кладовую. В коробке для сигар на одной из полок было обнаружено огнестрельное оружие.

– То самое оружие, описание которого вы только что дали? – спрашивает Олсон, показывая на пистолет в прозрачном пакете.

– Да, это оно, – соглашается Марк. – Я положил его в пакет и прикрепил бирку.

– Вы…

– Я инвентаризировал его, – не дает договорить он.

Олсон кивает:

– А было ли там какое-нибудь другое оружие?

– Был нож – обычный старый кухонный нож, который обнаружили под крышкой туалета в подвале, – отвечает он. – Я тоже его инвентаризировал.

– Этот? – Появляется еще один прозрачный пакет, в котором лежит нож.

– Да, это он.

– Насколько нам известно, вы получили указанные единицы оружия из рук человека, который их обнаружил?

– Думаю, да.

– И кто этот человек? – задает следующий вопрос Олсон. – Кто обнаружил пистолет и кухонный нож в подвале подсудимого? Один и тот же человек?

– Да, один и тот же, – говорит Марк. – Лейтенант Пол Визневски.

89

Доктор Жаклин Коллинз-Лайтфорд – судебный эксперт в криминалистической лаборатории чикагской полиции. После ее фамилии в документах фигурируют многочисленные аббревиатуры, символизирующие ученые звания, и другие аббревиатуры, обозначающие профильные группы экспертов, в состав которых она входит. Много букв и всевозможные заумные слова. К тому моменту, как она наконец расшифровала присутствующим все закодированные аббревиатурами знаки, мы, я думаю, несколько раз прошлись по всему алфавиту.

С этим свидетелем беседует уже не Олсон, а один из ее заместителей – женщина-прокурор, которую зовут Лоретта Скоупс. Я когда-то видел ее у здания суда, и не раз, но никогда не общался. Она выглядит как положено: серьезная, резкая, никакого словоблудия – только факты.

– Доктор, каким образом вы определяете, имеется ли на вещественном доказательстве кровь?

– Проводятся два отдельных анализа, – объясняет она. – Во-первых, так сказать, предварительный анализ, который называется анализом по методу Оухтерлони. Он позволяет узнать, является ли обнаруженное пятно кровью. Если исследование дает положительный результат, я провожу уже основной этап, чтобы окончательно убедиться, что это и в самом деле кровь, и кровь человеческая.

Прокурор кивает:

– Вы проводили анализы применительно к вещественному доказательству номер четыре, под которым фигурирует нож?

– Да.

– И какие получили результаты?

– Они подтвердили наличие крови, а также то, что она принадлежала человеку.

(Ну вот, дошла очередь до предположения, что нож использовался для ритуального жертвоприношения нашего козленка.)

– Доктор, вы брали образец крови для анализа ДНК?

– Да.

– И подготовили образец крови жертвы – госпожи Рамоны Диллавоу. И, получив соответствующий запрос, сделали анализ ДНК применительно и к данной крови?

– Да.

– Вы сравнили образцы?

– Да.

– Каким образом вы это делали?

Ответ на вопрос занимает бо́льшую часть второй половины дня. Все слышали о ДНК, но никто толком не знает, что это такое. А лаборанты в белых халатах имеют об этом четкое представление. И один из таких выходит на место для дачи свидетельских показаний и в течение девяноста минут читает своего рода лекцию об анализе ДНК, бросаясь выражениями типа «короткие тандемные повторы», «полиморфизм длины амплифицированных фрагментов» и «полимеразная цепная реакция». А мы делаем вид, что присяжные в состоянии понять, о чем идет речь. Позволил бы кто-нибудь присяжному заседателю, прослушав двухчасовую лекцию, провести кардиохирургическую операцию? Разрешил бы кто-нибудь присяжному заседателю, обученному подобным образом, скажем, осмотреть уши собаки? Черт возьми, нет. Допустимо ли, чтобы присяжный признал человека виновным в убийстве и засадил его до конца дней в тюрьму после краткого объяснения о том, как выполняется анализ ДНК? Еще как! Никаких проблем!

Заключительный тезис доктора Коллинз-Лайтфорд: кровь на ноже, найденном в моем подвале, схожа с кровью Рамоны Диллавоу и может принадлежать лишь одной из трех целых шести десятых квадрильона белых женщин. Поскольку на нашей планете не наберется столько белых женщин – три целых шесть десятых квадрильона, – то, по всей видимости, можно утверждать, что это кровь Рамоны Диллавоу.

Присяжный в дальнем левом углу – бывший профессор физики, – похоже, придерживается такого же мнения: он бросает в мою сторону ледяной взгляд.

Затем наступает очередь баллистической экспертизы, и слово получает судебный эксперт из полиции штата Иллинойс, которого зовут Спенсер Липскомб.

– Нарезы – это спиральные желобки, сделанные в стволе огнестрельного оружия при его изготовлении, – монотонным голосом вещает Липскомб. – Нарезы делаются в стволе по спирали либо в левую, либо в правую сторону. Цель состоит в том, чтобы пуля в полете вращалась – это обеспечит ей стабильность. Не занятая нарезом внутренняя поверхность ствола называется полем. Когда пуля пролетает через ствол, поля и нарезы оставляют на ней следы. Поэтому пуля, на которой имеются следы от пяти полей и нарезов, идущих влево, не могла быть выпущена из пистолета, например, с шестью полями и нарезами с левым направлением.

– Безусловно.

– Мы называем это характеристиками нарезов.

– Понятно. Вы обнаружили, что пули, которыми стреляли в Эми Лентини и Кэтрин Фентон, имеют характеристики нарезов, подобные тем, что имеются на служебном оружии, зарегистрированном на подсудимого?

– Да.

– И что вы сделали дальше?

– Я обследовал бороздки на поверхности пули. Это, в общем-то, царапины. Если вы посмотрите на поверхность ствола под очень большим увеличением, вы увидите, что она похожа на край лезвия пилы. Микроскопические выступы контактируют с пулей и оставляют на ней малюсенькие царапины. Поэтому, если у вас есть оружие – а оно у нас есть, – вы можете выстрелить из него и сравнить под очень большим увеличением бороздки на пуле с бороздками на пулях, найденных на месте преступления. То есть вы попросту сравниваете пули, чтобы выяснить, не одинаковые ли на них царапины.

– Они оказались одинаковыми?

– Да.

– И какой вы сделали вывод?

Он делает вывод, что Эми и Кейт были убиты из моего пистолета. Мы наняли эксперта, чтобы тот провел свою экспертизу, и эксперт пришел к такому же выводу.

– А что вы можете сказать по поводу пули, которой был убит детектив Джо Вашингтон? Вы проводили экспертизу с целью выяснить, не была ли она выпущена из оружия, найденного в доме подсудимого?

Он, конечно же, такую экспертизу проводил и пришел к такому же выводу: детектива Верблюжье Пальто убили из пистолета, обнаруженного в моем подвале.

Нашему эксперту нечего возразить. Значит, это мы тоже оспаривать не будем.

Итак, из моего пистолета убили Кейт и Эми. Мы это уже выяснили.

Ножом, найденным у меня, убили Рамону Диллавоу, а из пистолета, обнаруженного все там же, в подвале, уничтожили Верблюжье Пальто. Но это еще не означает, что убивал именно я. У нас имеются свои кандидатуры – люди, которые могли использовать оружие, а затем подбросить его мне.

Одной из таких кандидатур является Кейт, которая сейчас мертва.

Еще одним из кандидатов на роль убийцы мы назначили того, кто «обнаружил» пистолет и нож в моем подвале. И человек этот живее всех живых.

– Для дачи показаний вызывается лейтенант Пол Визневски, – провозглашает Маргарет Олсон.

90

– Пожалуйста, назовите имя, фамилию произнесите по буквам – для протокола.

– …Вэ… И… Зэ…

Здесь следовало бы остановиться и сказать: «Меня все называют Визом. Но вряд ли из дружеских чувств. Большинство людей думают, что я – самодовольный и лицемерный придурок».

Первая тема: облава в особняке. Олсон сразу же переходит к ней.

– Я пытался убедить детектива Харни, – говорит Визневски, – что это будет очень странно, если детектив, занимающийся расследованием убийств, вдруг устроит облаву в публичном доме. Для подобных дел существует отдел нравов. Я предложил ему позвонить туда – он не должен был устраивать облаву сам.

Чушь собачья. Единственное возражение Виза заключалось в том, что люди, находившиеся внутри особняка, – важные особы вроде мэра или архиепископа. И если их арестовать, это может иметь последствия для меня и, что более важно, для него.

– И что ответил подсудимый? – поднимает брови Маргарет Олсон.

Виз вздыхает и поворачивается к присяжным:

– Он однозначно дал понять, что облаву должен провести именно он и обязательно в тот самый вечер.

– А подсудимый объяснил, почему это для него так важно?

– Нет, ему нечем было обосновать свои действия.

Олсон кивает, делает паузу, смотрит на свои туфли.

– Особняк, в котором он намеревался устроить облаву… – поднимает она глаза, – особняк впервые попал в зону вашего внимания?

– Нет, не впервые, – говорит Виз.

Я перемещаюсь вперед на своем сиденье, и у меня в горле начинает першить.

– Я полагал, что особняк «прикрывали», – вытаскивает свой козырь он. – Я проводил расследование относительно того, что сотрудники чикагской полиции занимались «крышеванием», получая за это деньги.

Я смотрю на Стилсона. Впервые слышу о расследовании Виза. Стилсон замечает мой взгляд и, написав что-то на листке бумаги, слегка постукивает по нему карандашом. «Никаких эмоций», – написано на листке.

– И главным объектом моего расследования был детектив Билли Харни, – наносит последний удар Виз.

Я закусываю губу и поворачиваю голову. Получается, что я проводил расследование относительно своего начальника, а он в это время подозревал меня. И параллельно офис прокурора штата по округу Кук держал под прицелом всех нас? Без диаграммы Венна[72]72
  Диаграма Венна – схематичное изображение всех возможных отношений (объединение, пересечение, разность, симметрическая разность) нескольких (часто – трех) подмножеств универсального множества.


[Закрыть] за всем не уследишь.

– В течение последних восемнадцати месяцев, – продолжает Виз, – детектив Харни брал из архива и просматривал старые отчеты об арестах. Это не было частью его работы и, конечно же, не имело никакого отношения к убийствам, которые ему надлежало расследовать.

Да, верно, потому что я проводил расследование относительно тебя, Виз. Я брал из архива и просматривал старые отчеты об арестах по тем уголовным делам, где подозреваемым, как мне казалось, чудесным образом удавалось избежать уголовного преследования. И много раз выяснялось, что цепочка обрывается на тебе. И я, черт бы тебя побрал, делал это незаметно, потому что тайно работал на отдел внутренних дел.

– Я полагаю, это были задокументированные сведения о людях, которых он «крышевал», – строит догадки Визневски. – Их задерживали за различные правонарушения, но отпускали еще до того, как сведения о них доходили до прокурора штата. Злоумышленников освобождали без всяких на то оснований.

Это были сведения о тех, кого «крышевал» ты, Визневски.

Я чувствую, как кровь закипает, а ноги под столом начинают слегка подергиваться.

Мой адвокат снова постучал карандашом по листку бумаги со словами: «Никаких эмоций».

– Я запуталась, лейтенант, – вступает Маргарет Олсон, которая на самом деле, конечно же, ничуточки не запуталась. – Зачем бы он стал изучать архивные отчеты об арестах, подтверждающие его коррумпированность?

Виз кивает:

– Видите ли, когда вы берете из архива старые отчеты об арестах, делается определенная отметка. Ведется учет того, что вы взяли и что вернули. Прямо на обложке папки. При каждом обращении в архив необходимо указывать имя-фамилию, а также номер полицейского значка. И вы при этом видите, кто еще брал из архива данные материалы.

– То есть можно отслеживать предыдущие запросы?

– Да, конечно. Можно видеть список тех, кто интересовался материалами до вас.

Олсон кивает. Вместе с ней кивают и несколько присяжных, для которых картина постепенно проясняется.

– Я полагаю, что детектив Харни брал из архива отчеты, чтобы выяснить, не брал ли их кто-нибудь еще, – предполагает Виз. – Он хотел знать, не проводит ли кто-нибудь расследование относительно него.

Блестяще – ничего не скажешь! Я едва ли не скрежещу зубами, ладони сжимаются в кулаки. Я сижу в зале суда и стараюсь казаться невозмутимым, потому что необходимо быть спокойным, но внутри – настоящий фейерверк.

И все таки – блестяще. Визневски использует мое тайное расследование против меня же – все выглядит так, что я виновен.

Стилсон наклоняется ко мне, что для него вообще-то нехарактерно:

– Ты обязан держать маску невозмутимости, – шепчет он, и каждое его слово – как вонзающийся в меня дротик.

– Вы сообщали о своих подозрениях вышестоящему начальству? – спрашивает Олсон.

– Можно сказать, что да, – морщится Виз. – Я имел разговор с начальником отдела внутренних дел лейтенантом Майклом Голдбергером.

Я смотрю на Виза, затаив дыхание.

– Отдел внутренних дел? Разве там находится ваше руководство?

Визневски поднимает плечи:

– Давайте сформулируем так: я время от времени передавал информацию. Официально я не работал на отдел внутренних дел – если вы это имеете в виду.

– Хорошо. Значит, вы ходили в кабинет к лейтенанту Голдбергеру?

– О-о, нет, вовсе нет. Мы встретились в одном из баров для полицейских. Он называется «Дыра в стене» и находится неподалеку от станции метро «Рокуэлл».

– Расскажите о вашем разговоре.

– Я ему все рассказал, – выкладывает как на духу Виз. – Сообщил, мол, у меня вызывает удивление тот факт, что Билли Харни частенько куда-то пропадает в рабочее время – судя по всему, сует свой нос куда не положено. То есть занимается тем, что не имеет никакого отношения к расследованию убийств.

– И что же ответил лейтенант Голдбергер?

– О-о, он заткнул мне рот. Заявил, что Билли Харни – неподкупный полицейский. Сказал, что знает его всю жизнь и что Билли – честный и прямолинейный, как стрела.

Это мой Гоулди.

Но Олсон совсем не нужно, чтобы мой облик хорошего полицейского слишком долго маячил перед присяжными.

– Лейтенант Голдбергер знает подсудимого всю жизнь?

– Да. Эти двое – закадычные друзья. Он для Билли Харни – как второй отец. Я понял, что со стороны Голдбергера помощи не будет. Он был явно предвзятым.

Олсон разводит руки в стороны.

– И что вы сделали?

– Я отправился в единственное место, куда мог пойти, – признается Виз. – Я отправился в офис прокурора штата.

Он отправился в… Он отправился к…

– Я был тайным осведомителем Эми Лентини, – добивает меня Виз.

91

Экран оживает: появляется нечеткая черно-белая видеозапись, сделанная на станции метро.

– Этот человек – Билли Харни. – Визневски сходит с места для дачи свидетельских показаний и берет в руки лазерную указку.

На видеозаписи видно, что я стою в ожидании на платформе метро – как и все остальные находящиеся на ней люди.

– А вот этот приближающийся к нему джентльмен, одетый в бежевое пальто…

Я предпочитаю называть парня Верблюжьим Пальто.

– …детектив Джо Вашингтон.

– А где в это время находились вы, лейтенант?

– Я находился по другую сторону рельс, то есть на противоположной платформе. Я пытался прятать свое лицо. Старался наблюдать так, чтобы они не заметили.

– Вы пришли туда вслед за подсудимым? Вы следили за ним?

– Да.

– И что же произошло потом?

– Ну, как вы сами можете видеть…

Визневски комментирует для судебного протокола то, что демонстрирует видеозапись, но присяжным его комментарии не нужны. Они и сами видят на экране, как Верблюжье Пальто приближается ко мне и останавливается. Мы с ним оба ведем себя так, как будто не имеем друг к другу никакого отношения. Просто двое мужчин, ждущих электропоезд. Я разговариваю по телефону – точнее говоря, делаю вид, что разговариваю, – а затем поворачиваюсь спиной к камере видеонаблюдения и к Верблюжьему Пальто.

Мы проделываем свой трюк – так естественно, как будто заранее тщательно отрепетировали. Верблюжье Пальто чихает и тоже поворачивается спиной к Визу и к камере видеонаблюдения. Теперь мы оба стоим спиной.

Верблюжье Пальто быстренько передает мне конверт.

Олсон делает на этом эпизоде стоп-кадр, чтобы присяжные могли получше рассмотреть момент передачи. Визневски возвращается на место для дачи свидетельских показаний.

– Вы знаете, какую информацию детектив Вашингтон передал подсудимому? – спрашивает Маргарет Олсон.

– Нет. Но очень хотел бы знать. Я подозревал, что Харни заметает следы, и вот он, получается, тайно встречался с кем-то из отдела внутренних дел.

Именно так, потому что мы пытались вывести на чистую воду тебя, Визневски. Мы хотели вывести на чистую воду мой «хвост» – то есть того, кто вел за мной слежку.

Спектакль в метро был просто уловкой с целью изобразить тайную встречу ради того, чтобы выяснить, кто же за мной следит. Но для присяжных все выглядит так, как будто я и в самом деле тайно встречался с Верблюжьим Пальто.

Таким образом, Виз снова использовал мою тайную деятельность против меня же, и в результате кажется, что виновен не он, а я.

Он разыграл все блестяще, как по нотам.

– Лейтенант, вам удалось выяснить, что находилось внутри конверта, который детектив Вашингтон передал подсудимому на платформе метро?

– Нет, не удалось.

– Почему?

– Потому что позднее в тот же вечер Джо Вашингтон был убит. – Визневски поворачивается ко мне и смотрит пристальным ледяным взглядом. – Убит из пистолета, который мы впоследствии нашли в подвале Билли Харни.

Визневски смотрит на меня, а я – на него.

Я все еще не помню, что произошло в тот вечер, когда я, Кейт и Эми получили по пуле в голову. И предшествующие этому событию две недели полностью стерлись из памяти. Ничего не помню. Но мне это и не нужно. Уже не нужно.

Он знал, что я провожу в отношении него расследование. Ему было необходимо меня остановить. Что может быть лучше, чем повернуть стрелки в мою сторону? Он стал тайным осведомителем Эми Лентини. Он добился, чтобы они начали расследование относительно меня. И затем подвел к тому, что якобы я совершил эти убийства.

Все это сделал он, Визневски. Абсолютно все.

Но я не могу доказать. И теперь уже слишком поздно.

– Ваша честь, – говорит Маргарет Олсон судье, – у обвинения больше нет вопросов к свидетелям.