Текст книги "Единородная дочь"

Автор книги: Джеймс Морроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Если тем не менее ты решишь, что самоубийство – единственный приемлемый для тебя выход, постарайся тщательно все обдумать. Непродуманное самоубийство может оказаться весьма болезненным и причинит немало хлопот твоим близким. Попробуй связаться с обществом Хэмлока, которое помогает безнадежным больным безболезненно покинуть этот мир. И все же, очень прошу тебя, Отчаявшийся, не накладывай на себя руки. Остаться жить – значит принять брошенный тебе вызов.

Дорогая Шейла!

Вместе с этим письмом шлю тебе баночку со слезами нашей дочери. Мэгги четырнадцать лет, она плохо спит, целыми днями валяется в постели, аппетита никакого, об оценках в школе лучше не вспоминать, и еще она постоянно плачет. Это что, переходный возраст?

Обеспокоенные, Миссисипи.

Дорогие Обеспокоенные,

Я выпила слезы вашей дочери и спешу сообщить диагноз, так как очень переживаю за вашу девочку. Я уверена, что Мэгги страдает от депрессии, которая случается как у взрослых, так и у детей.

Как быть? Один из возможных выходов предлагает психотерапия. Научите Мэгги противостоять своим внутренним демонам, и есть шанс, что дела пойдут на поправку.

Если бы Мэгги была моей дочерью, я бы определила ее в клинику, специализирующуюся на психических расстройствах. Доктор, возможно, пропишет амитриптилин или какой-нибудь другой антидепрессант. Любовь и фармакологическое вмешательство обеспечат скорейшее выздоровление вашей дочери.

Дорогая Шейла,

Если кто-то думает, что ему живется непросто, то что тогда говорить мне? У меня шестеро непутевых детишек, а еще муж Джек (это не настоящее его имя), который постоянно меня колотит, иногда даже ногами бьет. У меня все тело в ужасных синяках, и если вы думаете, что он хороший отец нашим детишкам, то вы глубоко ошибаетесь. Мне нет ни минуты покоя, муж постоянно пьян, а недавно он избил меня ремнем. Но я его все равно люблю.

К тому же я снова беременна, потому что наша вера не позволяет пользоваться противозачаточными средствами. Мне просто белый свет не мил. А если я сделаю аборт, я ведь буду гореть в Аду? Вечно? Мои родители – убежденные католики, и если я это сделаю, они убьют меня. Я высылаю тебе диафрагму, которую мне следовало бы носить не снимая. Я подумала, что если ты коснешься ее, Шейла, то, может быть, этот нежеланный ребенок не появится на свет.

Горемыка из Шайена.

Дорогая Горемыка,

Как ты можешь догадаться, я очень обеспокоена проблемой абортов. Свобода выбора?Давайте-ка вспомним, что наш выбор начинается в спальне, а не на больничной койке. И давайте вспомним всех кандидатов на аборт, то есть на смерть, которых в последнюю минуту пожалели и которые впоследствии прожили славную жизнь, став выдающимися людьми. Но с другой стороны, у поборников жизни не так много ангелов-хранителей, как они предполагают. В Библии ничего не сказано об абортах. А вот приходилось ли вам слышать о святом Августине? Этот знаменитый теолог учил нас не приравнивать аборт к убийству. По его мнению, зародыш не чувствует все так, как ребенок. Фома Аквинский, другой известный католик, допускал аборты до шестой недели для зародышей мужского пола и до трех месяцев для зародышей женского пола, ссылаясь на то, что якобы именно в эти сроки они обретают души. К тому же меня глубоко огорчает, что противники абортов льют крокодиловы слезы над мертвыми зародышами, в то время как тысячи желанных детей умирают что ни день по причинам не менее предотвратимым, чем аборты.

Стоящая перед тобой дилемма, Горемыка, туманна и расплывчата, что в целом характерно для нашего столетия. Постарайся подойти к ее решению осознанно. Пусть твой разум и твое сердце подскажут тебе, как быть.

Дорогая Шейла,

Я хочу рассказать тебе о нашем девятилетнем сыне Рэнди, который в марте прошлого года умер от лимфобластного лейкоза, сдавшись после героической борьбы, длившейся много месяцев. Рэнди коллекционировал бейсбольные карточки. Высылаю вам карточку с Педро Гуэрреро, я уверен, что вы услышите через нее вибрации сына и поймете, каким славным мальчиком он был.

Поначалу нашему горю не было предела, но потом мы поняли, что болезнь Рэнди стала частью исполненного любви Божьего замысла в отношении нас. Теперь Рэнди – наш ангел и проводник. Он готовит для нас место на небесах. Когда мы соединимся с Господом, самая страшная трагедия нашей жизни превратится в дар, ведь так, Шейла?

Воспрянувшие из Бисмарка.

Дорогие Воспрянувшие,

Как же это чудесно, что вы преодолели ваше горе! Присланная вами карточка с Педро Гуэрреро просто фонтанирует духовной красотой Рэнди. Но я не могу удержаться от мысли, что с Богом, который общается с нами при помощи лейкемии, по меньшей мере что-то не так.

Я считаю, что пора нам пользоваться земными стандартами представления о Боге, сравнивая его с почтой или телеграфом. А что, если бы доктора вылечили вашего сына? В этом случае его выздоровление тоже служило бы доказательством безграничной доброты моей матери, ведь так? Вы следите за моей мыслью ? С головы – Бог побеждает, и с хвоста – Бог побеждает.

– Говоря откровенно, эта колонка не совсем то, что мы имели в виду, – сказал Бикс Джули по телефону три месяца спустя.

– Правда?

– Она должна быть более спиритуалистической. Тони хочет, чтобы Шейла объясняла людям, как им раскрыть свои скрытые энергетические возможности и слиться воедино с энергией космоса.

– Но ведь все только этого и ждут.

– Я знаю.

– Чушь собачья. – Джули уже жалела, что позвонила. – Это все глупости Джорджины Спаркс.

– Но они заставляют покупать газету. Послушай, подружка, ты далеко не сенсация. Спрос увеличился всего на 1,2 процента. И впредь давай обойдемся без Бога, с которым «что-то не так». Договорились? Ради всего святого, ведь эти люди потеряли сына.

– Опустите тридцать центов для продолжения разговора еще на три минуты, – раздался голос оператора.

– Я пришла, чтобы разбудить мир, – сказала Джули (пора уже провести телефон домой. Я работаю – могу себе позволить), – а не убаюкать его.

– Мы всего лишь просим плотнее поработать в направлении спиритуализма, – сказал Бикс, – неужели это так много?

– Я подумаю, что можно сделать. Счастливо.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Как насчет обеда на следующей неделе? Откушаем омаров, а потом пойдем в «Тропикану» на Вика Дэймона.

– Я служу Богу, шеф, у меня нет времени на развлечения. Пока.

Щелк.

Служу Богу! Три сотни в неделю и свой приход! Правда, редактура немного подпортила ее замысел. После стольких лет тщетных попыток выйти на связь с Богом Джули была против навязанного ей заголовка. Так же как и против нимба, который ей пририсовали на фотографии. Удручала и излишне патетическая предыстория, озаглавленная «Дочь Бога приземляется в Америке», искажающий факты текст, совершенно не соответствующий действительности рисунок камеры эктогенеза (легкомысленно переименованной в камеру эхогенеза). Но приход, свой приход. Триста долларов в неделю и свой приход!

С каждым полученным письмом, с каждым новым бедолагой, которому Джули удавалось помочь, ей казалось, что какая-то часть угрызений совести словно просачивалась сквозь кожу и испарялась. Это было ее призвание, тот самый благословенный средний путь. Достаточно скромный, чтобы запутать врагов, и достаточно значимый, чтобы реализовать свою божественность. И в самом деле, когда Феба попросила разрешения переехать в ее храм, а он был в два раза больше комнаты Джули, она без колебаний согласилась, поскольку в храмах больше не нуждалась. Мятущееся сознание успокоилось, чувство вины не терзало.

– Если хочешь, можешь содрать вырезки, – сказала она Фебе.

– Я оставлю это развлечение для тебя, – парировала та.

– По крайней мере открой окно.

– Я люблю темноту.

Феба, Феба, темнота пещерная. Как и следовало ожидать, вместо того чтобы ободрать стены, Феба продолжала обновлять заметки, она даже взялась за третье измерение. Появилась диорама терпящего крушение авиалайнера, кукольный дом, охваченный языками бумажного пламени, пенопластовый вулкан, извергающий ватный дым на пенопластовый же макет деревеньки, ракетная установка с ядерными боеголовками, которые Феба соорудила, приклеив картонные стабилизаторы к украденному когда-то в «Довиле» динамиту.

– Зачем тебе это? – спросила Джули декабрьским вечером, когда Феба вырезала из журнала «Тайм» снимок мертвого младенца вместе со статьей. В статье шла речь об участившихся случаях грубого обращения с детьми.

– Потому что ты в этом нуждаешься. Ты сама еще не поняла, зачем тебе нужна была эта комната.

– Ни черта она мне не нужна. – Вслед за Фебой Джули вошла в храм. – У меня теперь есть свой приход, я проповедую.

– Ага, приход – жалкая колонка в газете. Напечатала статейку, и вся проповедь? – Феба смазала клеем вырезку и прилепила ее прямо над кроватью. – Родители, которые истязают собственных крошек, вот кто нуждается в твоих проповедях.

– На прошлой неделе у меня вышло несколько актуальных статей на тему жестокого обращения с детьми, – напомнила Джули.

– У Тебя на пару с Энн Ландерс.

Хотя бы изредка слово поддержки – разве ты ждешь от лучшей подруги слишком многого? Похвала за удачный абзац или смелую догадку – неужели Фебе даже в голову никогда не приходит ничего подобного?

– Между прочим, тот парализованный ответил мне. Он написал, что я вернула ему желание жить.

– Ты положила ему камень в протянутую руку.

– Но это уже больше, чем он получил от моей матери.

– А бедные жены, которые пишут тебе, чтобы ты просветила их насчет абортов, а ты им читаешь лекцию про святого Августина?

– Аборт – это не просто эмоции.

– Мужья их избивают.

– В каждом отдельном случае я высылаю адрес ближайшего приюта для страдающих от побоев женщин.

– Ты их должна за ручку отводить в этот ближайший приют.

В шкафу у Фебы стоял переносной бар, уставленный крошечными бутылочками, такими, какие выдают в самолетах. Они казались Джули игрушечными – «Сегодня у плюшевых мишек вечеринка». Феба на ходу привычным движением извлекла из шкафа бутылочку «Баккарди».

– Я знаю, мы все это раз сто обсуждали, – сказала она. – Мировым страданиям конца и края нет. Вся эта комната еще только присказка, а не сказка. И все же… – Она вылила содержимое бутылочки в чашку от Смитти Смайла с надписью «Черт возьми, как же я все-таки хороша». – Неужели колонка в газете – это все, на что ты способна? Ты, которая может залатать озоновый слой и заставить Красное море расступиться? Вместо этого ты довольствуешься ролью жалкого газетного ребе? – Феба осушила чашку в три жадных глотка. – Да если бы у меня были твои способности, милая…

Все понятно, Феба невнимательно читала «Помоги вам Бог», иначе бы она поняла, что божественное вмешательство, мгновенное исцеление – атрибуты прошлого.

– Мама хочет, чтобы мы жили настоящим. Если биологический вид зацикливается на сверхъестественном, он перестает развиваться.

Феба открыла вторую бутылочку «Баккарди» и принялась потягивать ром прямо из горлышка.

– Да откуда ты знаешь, чего хочет Бог? Откуда ты, черт возьми, знаешь?

Упрек Фебы поверг Джули в состояние странного смятения, смешанного с гневом. Да, конечно, она не может сказать наверняка, что Богу улыбается ее Закон Неопределимости, но Феба не имеет никакого права так ее поносить.

– Интуиция мне подсказывает, что это так. – Дрожа от досады и огорчения, Джули взяла в руки череп и просунула в глазницы большие пальцы. – Поверь, если я начну творить чудеса, колесо прогресса повернется на тысячу лет назад.

Словно сорванец, стащивший яблоко с фруктового прилавка, Феба украдкой потянула третью «Баккарди».

– Знаешь, ты права, Кошка, тебе этот храм действительно больше не нужен. У тебя теперь целая теория имеется, чтобы оправдать свое бездействие.

Джули почувствовала, что мозги у нее трясутся, как желе.

– Я отнесу эту глупую ремарку на счет выпитого рома.

– Может, я и не живу в своем времени, но и ты не живешь в своей коже. – Феба опустошила третью бутылку. – И я вовсе не пьяна.

– После такого количества спиртного? Сомневаюсь.

Феба задиристо подмигнула.

– Пусть, но завтра я протрезвею, Кац, – она вразвалку направилась к двери, – а ты так и останешься божеством, которое отказывается помогать людям.

– Отвяжись от меня, Феба, ты – не я, так что просто отвяжись.

В возбужденном воображении Джули у черепа появились глаза. Не мигая, он с упреком смотрел на нее. Будь у него язык, подумалось ей, и он бы сказал: знаешь, Феба права.

Я в этом сомневаюсь.

Она права. «Помоги вам Бог» – это не решение проблемы.

Это все, что в моих силах. Это отговорка. Быть может.

Чудеса на расстоянии, Шейла, вот в каком направлении надо двигаться. Воздействие издалека – попробуй. Тебе не придется светиться.

Меня сюда прислали не для трюков.

Попробуй.

Нет.

Попробуй.

Дорогая Шейла!

Взгляни на эти снимки, и ты поймешь, почему никто не хочет меня фотографировать. Даже старшая сестра отказалась. Вот мне и пришлось воспользоваться кабинкой моментального фото, установленной в парке.

Все началось после ужасного взрыва на уроке химии во время неудачного опыта. Папа, конечно, отсудил у школы деньги, но я-то по-прежнему выгляжу как персонаж ужастика. Если бы я была старухой, было бы еще ничего, но мне ведь только семнадцать, и когда мальчики на меня смотрят, их просто тошнит. Но все же я надеюсь, что если ты, Шейла, помедитируешь над этими снимками, то во время следующей операции, которая должна состояться через месяц, доктора добьются хороших результатов.

Уродина, Иллинойс.

Дорогая Уродина,

Потерпи. Пластическая хирургия – это просто небывалое достижение современной медицины. К тому же ты можешь пройти курсы реабилитации в новом институте де Граццио в Чикаго.

Да, еще я медитировала над твоими снимками и уверена, что вскоре в твоей, на сегодняшний день, удручающей внешности произойдут заметные изменения к лучшему. Но если ты не хочешь навредить себе, то никогда никому не расскажешь об этом письме, которое я посылаю не в издательство, а тебе непосредственно.

Дорогая Шейла,

Я человек гордый, и мне глубоко неприятно, что пришлось написать тебе. Да только я без работы вот уже три года, а пособия по безработице едва хватает на то, чтобы прокормиться и заплатить за квартиру. О рождественских подарках для детишек я вообще молчу. Что и говорить, сварщику с ревматоидным артритом и подагрой мало что светит в будущем.

Быть может, это звучит странно, но если бы у нас с Эммой был огромный холодильник, мы смогли бы экономить много денег, покупая продукты оптом и замораживая их. Высылаю рекламный проспект этого морозодышащего дракона, который как раз бы нам подошел. Ты не подскажешь, как бы нам заполучить вот такой чудесный холодильник ?

Голодные волки.

Дорогие Волки,

Из политических соображений я не публикую свой ответ. Я заказала для вас серию каталогов государственных заочных курсов. Вам не мешало бы подыскать для себя что-то в таких растущих сферах деятельности, как налогообложение, компьютерная обработка данных и ремонт копировальных машин.

И еще, я возвращаю проспект. Приклейте его к вашему нынешнему холодильнику и каждый день концентрируйте на нем свое внимание. Ни в коем случае не разглашайте результаты, иначе, поверьте мне, вы пожалеете.

Дорогая Шейла!

Я бы не удивилась, если бы узнала, что я самый одинокий человек в мире. После того как мой муж отошел в мир иной, дела пошли хуже не бывает. Неужели во всей Индиане не найдется мужчины, желающего заполучить энергичную женушку, которой всего лишь 54 и которая готовит так, что пальчики оближешь?!

Прилагаю карту нашего округа, может, ты ткнешь своим пальчиком и, надо же, прямо в домик того, кто меня полюбит.

Приунывшая вдова с Юга.

Дорогая вдова,

Это письмо в газете не увидят, и если вы разгласите его содержание, вас ждут крупные неприятности.

Отправляйтесь на Парквью-Террас, корпус Г, квартира 32. Алекс Филиппон – шестидесятилетний продавец мотоциклов, никогда не был женат. Его интересуют Кол Портер, дубликатный бридж и баскетбольная команда «Индианские иноходцы». Я почти уверена, что у вас двоих должно получиться.

В силу того, что Разбитый из Ньюарка и Тоскующий из Кандена могли подстерегать Шейлу, чтобы похитить ее и заставить творить чудеса, Джули никогда не забирала свою корреспонденцию в «Луне». Переправлять ее в «Око Ангела» она также отказывалась: почтальон мог оказаться шпиком. Получение писем было обставлено так, что напоминало передачу партии кокаина. Джули надевала темные очки и встречалась с редактором в сыром, заброшенном «Аквариуме» на Центральном пирсе.

– Махнем в кино? – спросил Бикс, шагнув из тени с холщовой почтовой сумкой через плечо. С каждой неделей его ухаживания становились все более навязчивыми и ребяческими: задеть грудь, шлепнуть по заду, подсунуть пошленькое любовное послание.

– Я же сказала, я сейчас на свидания не хожу.

– Только кино.

– Нет.

Джули вывернула сумку и по обратным адресам разделила конверты на две кипы: обычные читатели и подопечные по чудесам на расстоянии. Примерно 10% авторов, без преувеличения сказать, ненавидели Шейлу. Они называли ее коммунисткой, гуманисткой, Вавилонской Блудницей, продажным треплом, Антихристом и воплощенным Сатаной. Особенно им досаждал ее пол. Один корреспондент из Оклахомы как-то прислал ей коробку из-под сигар с собачьим пенисом. («В Библии сказано, что Бог мужского пола, поэтому тебе пригодится вот это».) Но подавляющее большинство гневных писем приходило от тех, которых возмущал отказ Шейлы от посещений. «Дорогая Шейла, моя жена, мой муж, моя девушка, мой парень, мой ребенок болен, страдает от наркотической зависимости, сходит с ума, хочет покончить с собой, умирает. Приезжай немедленно». Стандартный ответ Шейлы был резким, но себя оправдывал: «Дорогой Сокрушающийся, если я начну ездить по вызовам, у меня больше ни на что не останется времени».

Она выдернула наугад конверт из первой кипы и распечатала его.

– Смотри, Бикс, это школьница из Олбани, к которой приставал отчим. Благодарит меня. Она наконец-то набралась смелости дать ему отпор А вот Утешенный из Дулута говорит, что благодаря «Помоги вам Бог» смирился с тем, что он карлик. Может, ни ты, ни Феба не принимаете меня всерьез, но эти люди другого мнения.

– Я в жизни ни к кому не относился так серьезно. Это говорит Бикс Константин, Вольтер с Венгерских холмов. А для тебя я просто болван, присылающий любовные записки.

– Ну что ты, последняя была такой милой. Эти совокупляющиеся дикобразы, в жизни ничего подобного не видела. – Она разорвала пухлый конверт, и из него выпал ослепительно красный, ручной вязки, шарф. Это ее величайшая почитательница, девяностолетняя бабуля из Топеки снова дала о себе знать.

– Эти записки для меня серьезный шаг. – Бикс положил на плечо Джули свою увесистую руку, и все время, пока он говорил, рука так и оставалась на плече, словно попугай Джона Сильвера. – Знаешь, подружка, Тони не в восторге от спроса.

Давай в следующую субботу разделаемся с парочкой омаров, а заодно подумаем, как привлечь к тебе внимание читателей.

Джули сняла с плеча самоуверенную руку. Бесцеремонное поведение Бикса ее особо не задевало, хотя в его нигилизме ощущалась особая сила и непреклонность, а его фатализм был лишь своего рода рисовкой.

– Я не ем даров моря. В детстве я дружила с камбалами и морскими звездами.

– Ну, закажешь бифштекс. «Луна» угощает. – Бикс стукнул по пустому резервуару для рыбы, и тот отозвался звоном победного гонга. – Так значит, «У Данте», в восемь?

– Ужин, Бикс, только ужин, а не прелюдия к соитию.

– Само собой. – Он перекинул через плечо выпотрошенную сумку. – Кто знает, может, тебе даже понравится.

Шеф вперевалку зашагал по пирсу, а Джули с нетерпением открыла письмо от безработного сварщика.

Дорогая Шейла,

Холодильник привезли в субботу утром. Мы не верили своим глазам. Он стоял во дворе, как бродяга в надежде, что ему подбросят какую-нибудь работенку. Сначала мы не обратили внимания на то, что при нем не было гарантийного паспорта, но когда мы его включили, из него повалил какой-то зеленый дым. В мгновение ока у нас начали отваливаться обои и завяли все комнатные растения. В итоге мы с Эммой, потратив шесть часов и заплатив грузчикам, отволокли эту штуковину на помойку. Как бы там ни было, если кто-то еще попросит у тебя холодильник, постарайся прислать им какой-нибудь другой.

Это еще что такое? Что еще за зеленый дым? Невидимая рука сжала Джули горло. Она открыла следующий конверт.

Дорогая Шейла!

Не сомневаюсь, что у тебя были добрые намерения, когда ты устраивала мне встречу с Алексом Филиппоном. Поначалу он казался таким приятным мужчиной. Дарил мне цветы, водил на концерты. Я не успела опомниться, как мы поженились. Неприятности начались, когда он надел подгузник и потребовал, чтобы я отшлепала его сломанным веслом от каноэ, словно напроказившего мальчишку, а я не могла заставить себя это сделать, ну никак. Утром я проснулась и обнаружила, что он сбежал со всеми моими сбережениями. Так что теперь я снова одна, как и раньше, вот только без гроша в кармане.

Подгузник? Сломанное весло? Какого черта? У Джули волосы встали дыбом от ужаса. Никаких больше чудес, поклялась она. Ни за что. Никогда.

Дорогая Шейла,

Ты здорово поработала над моим лицом, и местами оно выглядит гораздо лучше. Ты спросишь, почему я здесь, в институте де Граццио? Видишь ли, Шейла, ты, наверное, отвлеклась, когда дело дошло до моего носа, потому что теперь у меня их два, и можно не объяснять, что второй нос вовсе не такое уж улучшение для обожженного лица. Я уверена, что ты старалась, как могла, и что операция пройдет успешно, но все же…

Джули застонала. Из глаз покатились слезы. Она изо всех сил саданула кулаком по ближайшему резервуару, и ей показалось, что он вдруг наполнился уродами из «Полночной Луны»: прожорливыми пираньями и лохнесскими чудовищами, эмбрионоподобными инопланетянами и водянистыми губошлепами, а также слезами, трансплантированными сердцами и тысячами запасных носов.