Текст книги "Единородная дочь"

Автор книги: Джеймс Морроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Сказано, – простонала она.

Король поднял меч, а лежащая рядом дама в ловушке своей прямоугольной Вселенной, вооруженная одним лишь цветком, вся сжалась от страха.

– Что касается меня, мне твоя рубрика очень нравилась, я не пропустил ни одного выпуска. – Вайверн придвинул к себе жетоны Джули. – Однажды я даже написал тебе, помнишь того робкого лютеранского пастора из Денвера, обделенного вниманием прихода? Но в некоторых ситуациях, – Сатана кивнул на карты Джули, – меч оказывается сильнее пера. – Король обрушил на даму свое грозное оружие, и ее макушка откинулась назад, как крышечка зажигалки. Из отверстия раны потекла кровь, цветок почернел и выпал из рук жертвы. – Завтра на город могут обрушиться тысячи подобных смертей. Десять тысяч. Известно ли тебе, что в одиннадцатом веке, когда крестоносцы взяли Иерусалим, они носились по улицам и вспарывали его жителям животы, надеясь найти проглоченные монеты?

– Меня там не было. – Джули поставила шестьдесят долларов.

– А не мешало бы. – Вайверн отодвинул ее ставку. – Небольшая прогулка вдоль берега, только и всего. Еще до рассвета ты будешь дома, целой и невредимой.

– Я не отвечаю за этот крестовый поход, о котором вы говорили.

– А за что в таком случае ты отвечаешь?

– Трудно сказать.

– «БОЛЬ».

– Что?

– Так называется моя шхуна – «БОЛЬ».

Окровавленная макушка дамы покатилась на зеленое сукно. Безумно захохотав, король снова взмахнул мечом, на этот раз аккуратно сняв скальп с нижнего двойника дамы.

Сатана вел Джули по Железному пирсу, проржавевшие останки которого напоминали высушенные солнцем останки морского дракона.

– Впечатляет, – кивнула Джули, разглядывая «Боль», внушительных размеров трехмачтовик, на приспущенных парусах которого угадывались очертания перепончатых крыльев. Корабль был пришвартован живым питоном.

– Средства позволяют мне быть человеком вкуса. Только что выкрашен желчью десяти тысяч некрещеных младенцев, – улыбнулся Вайверн, с гордостью указывая на корпус судна. – Рангоут – из костей погибших армян, снасти сплетены из волос иерусалимских ведьм, на кливер пошла кожа евреев. Лучшие идеи мне подбрасывают люди, Джули. Как и тебе, мне не приходится рассчитывать на вдохновение, ниспосланное твоей матерью. Ее творческие находки дальше бубонной чумы не идут.

Он подал Джули руку, и она поднялась на палубу, где темные ссутулившиеся фигуры суетились, словно на воде, жуки потерявшие катышек, который они тащили.

– Поздоровайся с Антраксом  [12]12
  Сибирская язва.


[Закрыть], – сказал Вайверн Джули, кивнув в сторону кокпита. Рулевым оказалось некое фантастическое существо, тучное, покрытое роговыми пластинками вперемежку с жесткой щетиной, напоминавшее плод любви дикого вепря и броненосца.

– Здрасте. – Джули почудилось, что у нее началось раздвоение личности. Одна часть ее по-прежнему оставалась в Нью-Джерси, а другая оказалась в невесть каком измерении, рядом с Сатаной и его приспешниками.

Антракс улыбнулся в ответ и приподнял воображаемую шляпу.

Демоны отдали швартовы, и по палубе разлилось дикое зловоние.

– Это воняют мои ангелы, – пояснил Вайверн, – они раздвигают ягодицы, и ветерок оттуда наполняет паруса.

«Боль» устремилась на юг, оставляя позади отели-казино: яркий «У Бали», величественный «У Цезаря», мощный «Атлантис», сказочный «Золотой Телец». В небе над городом белой затычкой торчала луна.

Постепенно беспокойство Джули уступило место беспричинному веселью. Она засмеялась. В ее распоряжении быстроходное судно и весь океан, ведь так? Сейчас она может оказаться где угодно: в солнечной Испании, в экзотическом Таиланде, на обожаемых Говардом Галапагосах и даже на том райском южном островке, который они с Фебой видели когда-то в «Довиле».

– Ты выбрала ложный путь, – огорошил ее Вайверн. Шхуна вошла в большую Яичную бухту, и Антракс бросил якорь – по-видимому, какую-то разновидность морского ежа. Волоча за собой тяжеленную цепь, огромный, пульсирующий, утыканный шипами шар неспешно пересек палубу и свалился за борт. – Ты хотела, чтобы широкие массы постигли мир разума и науки. Этому не суждено сбыться. Отсутствуют точки соприкосновения.

– Наука – это гармония, красота, – ответила Джули.

– Мне ли этого не знать? – Вайверн открыл кокпит и, выдвинув подзорную трубу, опустил ее до уровня глаз Джули. – Многие из моих слабостей сугубо научны: ядерные бомбы, циклонов, евгеника. – Он показал Джули, как фокусировать изображение. – Проблема в том, что лишь немногие способны стать учеными. Когда перед людьми возникает дилемма – разрушительная правда или удобоваримая сладкая ложь, – большинство выбирает сама знаешь что.

Джули повернула регулятор фокуса, и ее взору предстало мрачное шествие более двух тысяч мужчин и женщин в вылинявших брезентовых куртках с красными пластиковыми канистрами для бензина и электросекаторами в руках.

– Темная сторона духовной жизни Америки, – прокомментировал Вайверн. – А именно морская пехота новых апокалиптиков. Место высадки.

Джули перевела трубу и остановилась на полудюжине пикапов с большими эмалированными ваннами в кузовах. Двое мускулистых мужчин в высоких резиновых перчатках подошли к ближайшей ванне и вынули из нее огромного тунца. Да, Джули не ошиблась, она четко видела скользкое извивающееся тело рыбины, жадно хватающей ртом воздух. Ее положили на решетку для барбекю, установленную над вместительным поддоном.

– Почему рыбы? – предвосхитил ее вопрос Вайверн. – Один из наиболее почитаемых символов христианства. Соедини первые буквы Iesos Christos Theou Yios Soter и получишь Ichthys, «рыба» по-гречески.

И тут Джули увидела высокого, средних лет мужчину, начинающего лысеть, гладко выбритого, один глаз которого был закрыт кожаной повязкой, а другой горел, как у одержимого. Он всадил в рыбину кривой нож и вспорол ей брюхо. Густая багровая кровь закапала с решетки, брызги разлетались по стенкам поддона. Джули снова перевела трубу. Рыжеволосый парень установил у поддона золотую чашу и открыл сточный кран. Из поддона полилась струйка жертвенной крови.

– «И омыли они свои одежды, – процитировал Вайверн, – и выбелили их в крови агнца».

Молодой человек зачерпнул из наполнившейся чаши пригоршню крови и страстно помолился.

– Смерть Антихристу! – прокомментировал Вайверн, дублируя молодого человека, и тот выплеснул кровь себе на грудь. Красные струйки побежали по складкам куртки, превратившись во внешнюю сеть кровеносных сосудов.

– Смерть Антихристу! – эхом отозвалась толпа.

– Антихрист? – удивилась Джули. – Что все это значит?

Сатана вынул из пиджака кармана неизменный портсигар и, открыв крышку, полюбовался отражением луны в зеркальной поверхности.

– У этих ребят завтра насыщенная программа. Должно свершиться пророчество, падение Вавилона. Читала Библию?

– Вавилона? В Месопотамии?

– В Нью-Джерси.

Собравшиеся по очереди подходили к чаше, чтобы омыть себя жертвенной кровью.

– Черт возьми, – процедила сквозь зубы Джули.

– Они собираются его сжечь, – спокойно объяснил вышеупомянутый.

– Что сжечь?

– Атлантик-Сити. – Вайверн вынул сигарету и разглядывал ее с некоторой смесью отвращения и желания. – Мне действительно надо бросить курить.

– Это безумие.

– Курить?

– Сжигать Атлантик-Сити.

– Вот именно.

– Вы лжете.

– Не сейчас.

– Сжечь целый город? Зачем?

– Чтобы ускорить Второе Пришествие, разумеется. Неизбежное возвращение Христа. – Вайверн щелкнул пальцами и высек небольшой огонек. – Сначала диверсионная группа обезвредит пожарную станцию на Балтик-авеню, потом они займутся казино. – Он зажег сигарету и задул палец. – Некоторые из них не уверены, что катастрофа необходима, но доверяют мучиться сомнениями своему пастору, Билли Милку, тому самому, в повязке. Он ведь играет в их жизни важную роль, замечательная фигура. С такими врагами, как Билли Милк, Дьявол не нуждается в союзниках.

Джули перевела трубу и отрегулировала фокус. В поле зрения попал катер береговой охраны, только что причаливший к пристани. Сердце Джули запрыгало, как щенок, обрадовавшийся приходу хозяина. О славная, благословенная береговая охрана! Бравые ребята, они всегда начеку, в любой момент готовы предотвратить всякие крестовые походы. Как же солидно они выглядят, эти семь офицеров в форме, с автоматами наперевес. Они сошли на берег и направились к толпе.

Подняв руки, обагренные жертвенной кровью, преподобный Милк шагнул им навстречу. От него не отставала кучка верноподданных, угрюмо сжимавших в руках канистры с бензином и паяльные лампы.

Вайверн бесстрастно пыхнул сигаретой.

– «И услышал я из храма громкий голос, говорящий: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю».

Какое-то время неоапокалиптики и охрана возбужденно перекрикивались, все больше горячась. Слава богу, у них автоматы, подумала Джули, они представители закона, все-таки береговая охрана Соединенных Штатов.

Канистры выплеснулись, как по команде. Никто не успел нажать курок. В мгновение ока офицеры береговой охраны превратились в живые факелы. Спотыкаясь, они метались по берегу, словно марионетки, управляемые эпилептиками.

– «…и дано было ему жечь людей огнем».

Отчаянный крик Джули перешел в протяжный стон. У нее сердце разрывалось при виде несчастных, полностью потерявших ориентацию в пространстве. Вместо того чтобы искать спасение в воде, они слепо бежали вдоль берега, паля наугад из своих автоматов, охваченные пламенем и окутанные клубами дыма.

В поле зрения попал катер. Вот капитанская рубка, а в ней бледный, совсем еще юный капитан с рацией в руках. В глазах застыл ужас, он так и не успел сказать ни слова.

Ангелы смерти уже рядом, они поволокли капитана на палубу.

– «И увидел я Сына человеческого, – цитировал Дьявол, в то время как на глазах у Джули своими секаторами неоапокалиптики превратили безусого капитана в кровавое месиво. – И в руках Его острый меч».

Жгучие слезы катились по щекам девушки. Офицеры лежали на берегу дымящимися грудами зажаренной заживо плоти.

Вайверн гладил обожженную руку Джули.

– «И за все ваши мерзости я сотворю с вами нечто, неслыханное доселе. Отцы будут пожирать своих сыновей, – это Бог говорит, Джули, – сыновья пожрут своих отцов. Тех же, кто уцелеет, я развею по ветру». – Сатана восхищенно вздохнул. – Жаль, что эти слова принадлежат не мне.

– Я хочу домой.

– И ты не собираешься ничего предпринять? Огромный факел пылал над водами залива – это безумцы подожгли катер.

– Я… я… – Змейка на лбу у Джули дрогнула и сморщилась. – Я должна подумать об этом.

– Подумать? Подумать? О чем тут думать! Твое вмешательство просто необходимо. Сам Бог ждет этого от тебя.

– Вы обещали, что еще до рассвета я буду дома.

– Я был о тебе лучшего мнения, Джули.

– Отвезите меня домой, пожалуйста!

– Уговор дороже денег, – пожал плечами Вайверн. – Но запомни, когда бы я ни понадобился, я всегда буду рядом: это больше, чем ты можешь ожидать от своей матери.

Джули вышла из изящной надувной шлюпки «Боли» и взобралась на пирс. Мученическая смерть офицеров береговой охраны страшным воспоминанием стояла перед ее глазами. На востоке уже сочился рассвет, постепенно отбиравший у темноты привычный пейзаж: сосны, башни маяка, дом. В заклеенных человеческими страданиями стенах храма не спали: Феба скорее всего пьет, или мастерит новые экспонаты, или то и другое одновременно.

Джули повернулась на запад, туда, к Пенсильванскому университету, где в замороженных пробирках покоилась сперма ее отца.

– Они вышли на тропу войны, папа! – крикнула она изо всех сил.

Отец сейчас в раю, надеялась Джули. Хорошо бы там была библиотека!

Иногда без вмешательства не обойтись.

Наверняка он тоже все это видел.

В ванной Джули сбросила выпускное платье Джорджины и включила душ. У нее на глазах неоапокалиптики совершили кровавое омовение, теперь ее черед. И их псевдочистоту она встретит своей – истинной, первозданной. В глазах стояли темные силуэты горящих офицеров. Их дымящиеся кости наполнили мыльницу, их обгоревшая кожа свисала вместо занавески, а из душа текла алая кровь невинных.

Джули искупалась, набросила персиковый халат Мелани и вошла в храм. Феба сидела у алтаря, вырезая из журнала фотографию с нефтяным пятном.

– Привет, Кац, что-то мы сегодня раненько.

– Я не ложилась. – Поддавшись мгновенному порыву, Джули выхватила у подруги журнал и разорвала его пополам. – Кажется, ты сейчас увидишь то, чего давно хотела.

– Женщину в действии? – неуверенно спросила Феба.

– На опасном пути, – кивнула Джули.

– Ты же вроде как не хотела, чтобы Небеса решали за нас все проблемы?

– Они окропили себя кровью, Феба, они убивают людей.

– Кто они?

– Билли Милк со своими поджигателями.

– Поджигателями? Вот так дела! – Феба зажгла свечи. – Ты хочешь сказать, что наконец-то переросла эту комнату?

– Похоже.

– И поняла, что пора влезть в собственную шкуру? Пора вступить в бой с Дьяволом?

– Можно и так сказать.

Феба обвела рукой всю комнату.

– И теперь все это – никому не нужная макулатура?

– Макулатура, именно. И мне нужна твоя помощь.

Они обнялись – и тут началось. Слой за слоем, словно высохшую змеиную кожу, они сдирали со стен беженцев, жертв наводнений, больных СПИДом, пострадавших во время землетрясения. Они уничтожили засыпанную вулканическим пеплом деревеньку, потерпевший аварию авиалайнер полетел в мусорную корзину, и снова – к стенам. За полчаса они дошли до первоначального слоя с его грязевыми потоками и голодом, эпидемиями и революциями, газаватами и блокадами, химическими выбросами и отчаянием.

– Нас ждут великие дела, да? – Феба сорвала никарагуанского подростка с руками из резины и стали.

– А сейчас, подружка, ты запечатлишь исторический момент. – Джули сорвала со стены десятилетнего наркомана. – Я серьезно, бери свою камеру и пошли к морю, снимешь, как я брошу это в воду.

– Есть, Кошка, – с залихватской улыбочкой отдала честь Феба. Остался нетронутым лишь алтарь с черепом безымянного моряка, связкой динамита, закамуфлированной под ракеты с ядерными боеголовками, и горящими свечами в виде фаллоса от Смитти Смайла. – Как скажешь.

– И не смей мне перечить.

– Ты с ума сошла? Чтобы я решилась навлечь на себя гнев Джули Кац?

Джули предала начинающего наркомана огню свечи. Высохшая бумага полыхнула оранжевым пламенем, и вскоре по принявшему очищение храму кружили черные мотыльки золы.

«Гнев Джули Кац». Эти слова ласкали ее слух.

Глава 8

Неверие Бикса Константина в ад было так же несокрушимо, как и неверие в рай. Тем не менее он довольно четко представлял, чем первое отличается от второго. По мнению Бикса, ад был обителью ревности и зависти. Он был битком набит журналистами, ненавидевшими своих более удачливых коллег, а также заядлыми игроками, терявшими рассудок, когда соседний автомат обрушивался каскадом сорванного джекпота, и, конечно же, сексуально озабоченными юнцами, завидовавшими красавчикам с обложек женских журналов.

То, что Джули ушла из отеля с крупье, одним из этих франтоватых самодовольных умников, само по себе было ужасно. Но теперь дела обстояли как нельзя хуже. Как выяснилось, у этого ублюдка была яхта, этакий плавучий пентхауз, причаленный к развалинам Железного пирса и носивший извращенно-напыщенное название «Боль», о чем возвещали золотые буквы на транце. Как же мастерски он их выследил. Заметив еще в холле, вел через весь Променад вдоль причала, наконец притаился за деревянной зеброй полуразвалившейся карусели. Негодники на этом не остановились. Джули с готовностью приняла услужливо протянутую ее похотливым спутником руку и вместе с ним прошла к нему в рубку. Через несколько минут яхта на всех парусах неслась на юг к Оушен-Сити. Кто же он? Поклонник, потерявший голову, очарованный ее фотографией в газете? Или университетский преподаватель, подрабатывавший в казино (возможно, они давно были неравнодушны друг к другу, а теперь наконец получили возможность порезвиться на воле).

Бикс улепетывал от берега, как строптивый щенок, получивший взбучку от хозяина, но не раскаявшийся. Где же благодарность? Он обеспечил эту чудаковатую нищую девицу работой, сделал из нее квазизнаменитость, любил ее! А она? Назвала его предателем. Черта с два, сам Господь Бог не смог бы отстоять эту колонку в том виде, в каком она себе ее представляла.

Восемь вечера. Закатное зарево угасает на глазах, уступая место редким звездам, проглядывающим сквозь облака. На Променаде смена караула: разодетые в пух и прах парочки выруливали из отелей, в то время как туристы-однодневки без гроша в кармане уныло брели к пригородным автобусам. Вторую волну исхода составляли калеки и слепые попрошайки, чьи увечья вызывали достаточно сильное чувство вины и жалости лишь в обличающем дневном свете. Бикс раскрыл бумажник и пересчитал банкноты. Пятьдесят долларов. Какое болеутоляющее рекомендуется при остром приступе ревности? Омары? Спиртное? Шлюхи? Игровые автоматы? Он нырнул в «Международные курорты» и, получив на руки двести четвертаков, какое-то время безучастно скармливал их «одноруким бандитам». Вот из двухсот уже осталось сто пятьдесят, девяносто, шестьдесят… двадцать… наконец, десять…

Но тут в корзинку для выигрыша с нестройным звоном обрушилось целое маленькое состояние. Проклятие. Он слишком устал, чтобы скормить все это обратно. Как молочница с Уолл-стрит, он потащил к окошку обмена две огромные бадьи, расплескивая из них по пути свои двадцатипятицентовики «Рулетка решит проблему», – подумал Бикс, обменяв их на банкноты. Ах да, «Колесо фортуны»!

– Здесь триста, – прохрипел он крупье. – Шесть по пятьдесят меня устроят.

Мафиозный прихвостень пересчитал пачку Бикса и запихнул в щель на столе, проталкивая ее прозрачным шомполом. Перехватив свои шесть пятидесятидолларовых жетонов, Бикс, не задумываясь, поставил их на нечет. Завертелось колесо, крупье запустил шарик. Тот запрыгал среди ячеек, как камешек по поверхности пруда. Колесо остановилось. Двадцать. Чет. Отлично. И Бикс с чувством выполненного долга удалился.

По городу крался бледный рассвет. На Променаде пировали чайки, богачи вернулись в свои номера. Бикс повернул на юг. Спешить было некуда, и он любовался океаном, серым и гладким, замершим в ожидании прилива. В отдалении слышалось завывание пожарных сирен, словно вопли сотни нещадно мучимых кошек. «Боль» исчезла без следа. А он боролся за нее, черт возьми. И никакой он не предатель.

Вдруг у Бикса отвисла челюсть, и виной тому была не тяжесть двойного подбородка. Из-за мыса выплывала грозная армада: вереница прогулочных яхт направлялась к южной цепочке казино. Ветер трепал вымпелы с изображениями распятых на крестах агнцев и застывших в молитве святых. Распятые овцы не оставляли сомнений: это были неоапокалиптики. На флагмане развевалось полотнище, на котором Иисус отсекал голову крылатому змию. Впору бы засмеяться, но Биксу было не до смеха. В затемненных иллюминаторах и мертвенно-бледных бортах флотилии веселого было мало.

Фигуры в белом скользили по палубам, передавая из рук в руки громоздкие предметы. Оказавшись в воде, они мгновенно трансформировались в моторные плоты. Неоапокалиптики тут же забирались на них. Десять плотов, двадцать, пятьдесят, сто, и вот уже сотни две плотов покрыли гладкую поверхность океана, словно мигрирующее стадо морских львов. В считанные минуты первая группа морского десанта достигла берега. Плоты врезались в отмели, люди в белых куртках, закамуфлированных темными пятнами, прыгали в воду, сжимая в руках красные пластиковые канистры и электросекаторы для подстригания живых изгородей. Высокий лысеющий мужчина с повязкой на глазу поднялся над барханом намытого песка.

– Гибель Вавилону! – кричал он, размахивая своим оружием, словно рыбой-пилой, хищно выставившей железную челюсть.

– Долой Вавилон! – вторил предводителю десант. Вышедшие из моря несли через пляж и дальше на Променад свои канистры, грозно размахивая над головами электропилами и то и дело суля погибель все тому же Вавилону.

«Долой Вавилон? – озадаченно подумал Бикс. – Какой Вавилон?»

Неоапокалиптики устремились к «Золотому Тельцу», и Бикс затесался в их ряды, остро ощущая при этом свою чужеродность. Все дело в их ярко выраженной самоотрешенности. Да, да. Холодные глаза крестоносцев светились ледяным блеском, осознанием святости их миссии. Было ясно, что они не задумываясь уничтожат любого случайного прохожего, оказавшегося у них на пути.

Не обращая внимания на швейцаров в ливреях, армия ворвалась в холл и устремилась дальше, в казино. Бикс оказался прижатым к рядам игровых автоматов. Что там у них в канистрах? Четвертаки? Неужто новые апокалиптики собираются бомбить автоматы до Второго Пришествия?

– Выплесни это, – замогильным голосом провыл пастор, обращаясь к одной из своих подданных, тучной женщине лет сорока. Из-под ее расстегнутой куртки выглядывал серебряный крестик с распятым на нем ягненком. – Излей гнев Господень.

Женщина не шелохнулась.

– Выплесни его.

Никакого движения: она стояла, как жена Лота, превратившаяся в соляной столп.

В игорном угаре, ослепленные огнями, оглушенные шумом, игроки не замечали вторжения.

– «Вылил ангел чашу свою на престол зверя», – процитировал пастор, словно терпеливый учитель, подсказывающий ученику забытую строку стихотворения. – Лей, Глэдис.

Никакой реакции.

Одним движением своей могучей руки пастор выхватил у женщины канистру и, сняв крышку, полил на ковер прозрачную жидкость. Резкий запах ударил в ноздри Бикса. Бензин. Бензин? Бензин?! По казино прокатилась волна удивленных возгласов. Короли рулетки оторвали взгляды от вращающегося колеса, стих звон монет, умолкли голоса игроков. Господь Всевышний – бензин!

Захлопали крышки канистр, и «гнев Господень» полился рекой. Удушливые пары распространились по «Тельцу», словно рядом швартовались тысячи эксоновских супертанкеров. Опомнившись наконец, охрана и мафиозные заправилы пошли в контрнаступление. Но поздно, неоапокалиптики уже были повсюду, поливая бензином проходы между столиками, игровые автоматы. Словно фермер, задающий корм свиньям, один ревнитель опрокинул канистру в лоток столика для игры в кости.

Пастор вынул из кармана куртки зажигалку.

– «Седьмой ангел вылил чашу свою на воздух!»

– Прекратите! – Это управляющий казино выбежал вперед со своим пистолетом. Но тут зажужжала чья-то электропила и прошлась по его животу, распоров его надвое. Управляющий захлебнулся в собственной крови. Пистолет выпал на промокший ковер, кровь хлестала из страшной раны, как вспенившееся пиво, вместо крика раздавалось только жалобное бульканье.

Бикс на подкашивающихся ногах двинулся к выходу. «Иди, – приказал он себе, – не смей оборачиваться».

Взревел огонь, заглушая пронзительные вопли игроков.

Бикс оглянулся. Адское пламя катилось через все казино гигантскими волнами. Казалось, восстал огненный океан, чтобы поглотить беспомощного «Тельца». Все вспыхнуло мгновенно: ковровые дорожки, шторы, зеленое сукно, деньги, игральные карты и сами игроки. Горящее тело молодого человека клонилось к игровому автомату, словно падало в объятия возлюбленной. Пожилая пакистанка, охваченная ужасом, судорожно опрокинула на себя кувшин с мартини, но пламя, поднявшееся с подола павлиньим хвостом, стало еще ярче.

В холле сработала противопожарная система, и из раструбов летним ливнем полилась вода. Повалил дым, от которого нещадно драло в горле и щипало глаза. Крестоносцы, видимо, посчитали свою миссию завершенной: они бежали к выходу, возбужденно переговариваясь, смеясь, не забывая мимоходом пнуть попавшуюся под ноги урну. Бикс надрывался от кашля, но в конце концов добрался до спасительной двери.

Воздух. Солнце. Морской ветерок. Прогуливавшиеся по Променаду пренебрежительно поглядывали на Бикса: истерическая жертва крупного ночного пролета… Но тут огонь рванулся наружу, в мгновение ока охватив все здание, с ревом вырываясь из окон, взбираясь по фасаду. Из огня выскакивали крестоносцы со своими электропилами, жужжащими, как гигантские дьявольские насекомые. Туристы бросились врассыпную, словно пехота под пулеметами истребителей, идущих на бреющем полете. Но напрасно. С криками «Долой Вавилон!» неоапокалиптики бросились вдогонку, нещадно уродуя людей своими пилами. Бикса бросило в жар, летний костюм мгновенно пропитался потом. Из «Золотого Тельца», словно яблоки с дерева во время бури, посыпались люди. Спасаясь из горящего здания, они прыгали из отеля на крышу казино, а уже оттуда на землю. Многие горели. Они перепрыгивали через поручни Променада и бросались к спасительной воде.

Армия разделилась на три группы и продолжала наступление по Променаду, держа наготове смертоносные электропилы. Бикс быстро прикинул расстояние до ближайших казино. «Тропикана» – обречена. «Атлантис» – никаких шансов. Следующим был «У Гарраха» на Трамп-Плаза, дальше – «у Цезаря». «Гарраха» тоже, пожалуй, ждала участь «Золотого Тельца», но вот до «Цезаря» они доберутся только минут через пять.

И он побежал, неуклюжий толстяк Бикс, пыхтя и оставляя позади пиццерии, будки гадалок, магазин «Смитти Смайл». Сотни раз ему доводилось проходить мимо претенциозной статуи Юлия Цезаря, но впервые Бикс заметил, что в царственном облике римлянина сквозит страх. Или он появился только сейчас? И немудрено: языческому императору – увидеть сотни обезумевших христиан.

– Все на улицу! – крикнул Бикс, ворвавшись в казино. – Идут убийцы!

От карточных столиков повернулись головы. Фаны игровых автоматов рассеянно посмотрели на него.

– Там эти ненормальные! Спасайтесь!

Игроки снисходительно улыбнулись – свихнулся малый! – и вернулись к своим занятиям.

В небе стояло кровавое зарево. «Дацун» Джули пересек мост Бригантин и повернул к охваченному огнем городу. Балтик-авеню перекрыла пробка пожарных машин, судорожно мигающих фонарями. Пылали многоэтажки. Объединенная пожарная служба Атлантик-Сити и Оушен-сити, как и предсказывал Вайверн, оказалась бессильной. На улицах, залитых водой, шевелились чудовищные клубки черных шлангов. От красных машин к охваченным огнем зданиям поднимались длинные лестницы, из окон и дверей вырывались языки пламени и валил черный дым. В противогазах, с кислородными баллонами за плечами, неуклюже сновали пожарные, словно аквалангисты в преисподней. В гуще всей этой неразберихи медбрат Фреди Каспар, последний из папиных компаньонов по покеру – Родни Бальтазар скончался на Пасху, – делая укол находившейся в полубессознательном состоянии женщине, упал и умер.

Джули продолжила путь вдоль Южной Каролины  [13]13
  Южная Каролина, Теннесси, Пасифик – названия улиц.


[Закрыть]. Мимо пробежала толпа туристов. Их красные глаза слезились, к носам были прижаты носовые платки. На перекрестке с Атлантик-авеню стояла пышная женщина в бермудах и цветастой блузе, зажав в руках огромные пачки денег, выигрыш – мечту, потерявшую всякий смысл. Юноша в инвалидной коляске с мотором растерянно кружил по автостоянке «У Гарраха», как ребенок на игрушечном автодроме.

Инструмент! Чтобы совершить чудо, нужен инструмент. Она остановилась «У Данте» и вышла. Хорошо, что одежда была подходящей для такого пекла: полотняные бриджи и футболка от Смитти Смайла («Только шевельнись – получишь пулю»). Дым расползался в воздухе, как инфекция, проникая во все щели и закоулки. Джули тяжело дышала, глаза слезились, горло было шершавым, как наждак. Для Бога все было бы гораздо проще. Бесплотная мать Джули могла с утра до вечера творить чудеса и ни разу даже не закашляться.

Взобравшись по насыпи на Променад, Джули брела через пепелище. Все от «Тельца» до «Песков» было уничтожено. Черный дым клубился, переплетаясь с языками пламени. Лишь на восток от Теннесси уцелели «Морская прогулка», «Международные курорты». И еще «У Данте». Можно было подумать, это Вайверн послал какого-нибудь падшего ангела отвести беду от собственного казино, своего земного редута.

Инструмент! Она должна найти инструмент. Сатана не ошибся, когда говорил о бойне. Дымились обгоревшие трупы, тут и там лежали изуродованные электропилами тела. Нива картежников, сжатая божественными серпами; колосья азарта, понесшие кару небесную. «И это Нью-Джерси, – думала Джули, не веря глазам своим, с трудом подавляя позыв к рвоте, – Нью-Джерси – Штат Садов».

Она повернулась к морю. Начался прилив, и люди спасались в воде, в надежде облегчить боль от ожогов. Другие, кому посчастливилось уцелеть, несли на руках тела мертвых возлюбленных, осторожно укладывали их на песок, все еще не веря страшной правде. Впереди в августовском солнце белел остов Центрального пирса. И вдруг – вот он, возвышается над пристанью, устремляясь к облакам – ее инструмент!

– Джули!

Из облака дыма выплыл толстяк, срывая прилипшую к телу рубашку, словно освобождаясь от навязчивых объятий адского зноя. Брюхо, перепачканное сажей, блестит от пота, как покрытое лаком.

– Не могу поверить, – задыхался Бикс, – эти фанатики со своим бензином… Сколько людей гибнет… Я побежал к «Цезарю», чтобы предупредить, но никто даже слушать не хотел. Что же ты мне ничего о нем не рассказала?

– О ком?

– Об этом, с яхтой. Он тебя трахнул?

Джули опешила. Атлантик-Сити горит, она срывает маску, а этот предатель смеет ревновать?

– Я сестра Иисуса Христа, – буквально выплюнула она эти слова в лицо Биксу. – Конечно же, Дьявол должен проявлять ко мне интерес!

– Только не начинай опять, не сейчас!

– Убирайся. На восток вдоль Пасифик все тихо до самого пролива. Чеши туда.

И она устремилась к пирсу, к своему инструменту, а этот толстокожий тюлень поплелся за ней. В полуразрушенную арку, мимо гипсовой русалки и морских коньков, украшавших заброшенный аквариум.

– Слушай, Джули, брось ты эту чушь насчет дочери Бога, не то нарвешься когда-нибудь на неприятности.

– Оставь меня в покое!

И вот она стоит в лучах солнца, устремив взгляд к верхушке стального шпиля, к округлой обсерватории. Согласно папиному атласу местных достопримечательностей Фредерик Пикар окрестил свое творение «Космическая башня». Джули не собиралась отбывать в космос с родной планеты, она нуждалась лишь в божественной перспективе. Ее жабры затрепетали от сладостного возбуждения. Она ощущала свою божественность, о да, она была готова! Против тонн бензина преподобного Милка и его армии, против электропил и тщательно разработанных планов, против их веры в праведность учиненного кровопролития Джули Кац выставляла армию своих генов.

Подъемный механизм давным-давно демонтировали, но это ее не остановило. Не было необходимости в напыщенных молитвах или особых ритуальных жестах. Одного кивка хватило, чтобы привести шар обсерватории в движение.

– Что, черт возьми?.. – Бикс еще больше взмок от изумления.

Джули победоносно улыбнулась:

– Ты прав, пупсик, твои глаза тебе не врут.