Текст книги "Подземелья Лондона (СИ)"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

XXXIII
ПОБЕГ

Вырвавшиеся из дома Клингхаймера беглецы свернули за угол. Бомонт мчался впереди. Следом – мисс Бракен, которую Финн, решивший не оставлять никого позади, не собирался перегонять. Клара в своих туфлях на свинцовой подошве бежала неуклюже, но отчаянно, подобрав платье до колен. Девушка полностью доверилась Финну, который теперь держал ее за руку и вел по извилистому маршруту, который задавал карлик. Они пробегали между транспортом и пешеходами на набережной, неслись под голыми деревьями и скакали по каменным лестницам – важно было как можно скорее спуститься вниз, к Темзе. Цель вскоре была достигнута. Они выскочили к воде у маленького причала, где как раз швартовалась лодка: один мужчина поднял весла, а второй привязывал канат к тумбе. Финн отсалютовал им, и мужчины кивнули в ответ, взглянув с любопытством. На них на четверых стоит поглядеть, подумал Финн, хотя мысли давались не просто.

Бомонт вел беглецов под железнодорожный мост Блэкфрайарз и остановился только под ним, в густой тени между двумя мощными опорами, уходившими вверх во мрак. Некоторое время никто не произносил ни слова, все просто дышали. Мисс Бракен согнулась, упершись руками в колени, воздух, отвратительно вонявший тиной, клокотал в ее легких. На отмели валялся различный мусор, принесенный Темзой.

Несмотря на полумрак, Финн чувствовал себя ужасно заметным. Следует признать, они были странной компанией, которую никак не замаскируешь.

И тут в уме Финна всплыла проблема Неда Лудда – еще одно осложнение. Нужно было включить местонахождение умницы мула в записку, которую он бросил Матушке Ласвелл. Если дела пойдут скверно, то та могла бы сама забрать Неда. Впрочем, пока до этого не дошло. «Джордж-Инн» не так уж далеко, хотя как им добраться туда, не подвергая себя опасности, Финн не знал. Начинало темнеть, и солнце на западе уходило в облака. Если повезет, скоро опустится ночь.

– О боже, – сказала мисс Бракен, когда приступ одышки прошел, – вот теперь я верю, что жива. Если мы собираемся прятаться под этим мостом достаточно долго, нам стоит хотя бы получше узнать друг друга.

– Это мисс Клара Райт, – сообщил Финн, чувствуя себя немного неловко: имеет ли он право вот так говорить от имени Клары? Слепая девушка молча присела в легком реверансе, и он продолжил:

– Я Финн Конрад, и мы оба из Айлсфорда.

– Так вы знаете Табби Фробишера, того толстяка из переулка? – спросила она.

– Да, – ответил Финн. – И вы тоже?

– Уж конечно. Я помолвлена с дядей этого типа.

– С Гилбертом Фробишером? – искренне изумился Финн.

– Конечно. Бедняга пропал под землей.

– Он, возможно, еще жив, – веско произнес Бомонт. – Мы нашли газету, в которую был завернут его сэндвич, если только он не того, другого, – профессора Сент-Ива.

Над ними прогромыхал поезд, сделав беседу на время невозможной. Под мостом шли суда, река в сужениях текла быстро и бурно.

– Не знаю ничего о сэндвиче, – вздохнула мисс Бракен, когда поезд прошел. – Гилберт с профессором спускались вместе. Ни один не вернулся. Но я не говорю, что они оба пропали, пока нет доказательств. «Покажите мне тело». Я буду твердить только эти слова до моего смертного дня. А вас как зовут, мой маленький друг?

– Бомонт-гном, мэм, хотя некоторые зовут меня Заундс.

– Как вы оказались в том доме? – поинтересовался Финн у мисс Бракен.

– Меня перехватил на улице этот подонок Смайти и увел туда обманом. Я должна была видеть его насквозь – мне часто попадались такие типы. Но так хотелось верить, что он желает мне добра… Боюсь, мое сердце взяло верх над разумом.

– Ага, с сердцами так всегда, – согласился Бомонт. – Смайти вас больше не побеспокоит. Черви уже начали с большого пальца его ноги. Теперь мы все заодно, и я скажу, что нам надо сидеть тихо, пока не стемнеет. И возвращаться той же дорогой нам нельзя. Вообще поверху нам опасно – из-за людей Клингхаймера, которые везде рыщут. У них, дело такое, есть уличные мальчишки – что хочешь найдут за шиллинг-другой. Чем раньше мы уйдем вниз, тем лучше.

– Мы собираемся пройти под землей до Айлсфорда, – сказал Финн, как бы поясняя, хотя сам не очень понимал, как это.

– Там, где пропал мой милый Гилберт? – спросила мисс Бракен.

– Именно так, – ответил ей Бомонт.

– Хорошо. Очень хорошо. Мы поищем его. Мы найдем моего Гилберта и уведем с собой. Вот так мы и сделаем.

– С темнотой мы сможем уйти вниз, – продолжил рассуждать Бомонт. – Я знаю дорогу. Но пока нам надо залечь где-то в стороне…

– И еще нам обязательно надо забрать Неда Лудда, мула Клары, – встрял Финн. – Я приехал на нем в Лондон, и я его не брошу. Я ему обещал. Мы возьмем его с собой вниз.

– Мула?! – переспросил Бомонт.

– Да, – сказал Финн. – Он в Саутуорке, в «Джордж-Инн». Тут рядом, – Клара сжала ладонь парнишки, и Финн ощутил волну благодарности.

Бомонт постоял, размышляя, а затем пробурчал:

– Мул может означать смерть для нас.

– Или жизнь, – парировал Финн. – Он сможет нести двоих, если дорога внизу окажется тяжелой. И мул говорит с Кларой. Нед Лудд более живой, чем головы на тарелках, и он мул-христианин, как Валаамова ослица. Это ведь она человеческим голосом сказала язычнику, что путь ему преграждает ангел Господень! И ее потом впустили в царствие небесное.

Бомонт обдумал и это.

– У моего дяди был мул, который мог отзванивать в колокол начало гуляний на Сырной седмице, – сообщил он. – За это мы ему давали вылизать сковородку после блинчиков.

– Вот, и вы тоже поняли! – заулыбалась мисс Бракен. – Как можно спорить с седмичным звоном!

– Тогда мы переправимся через реку на лодке тех двух парней, что там возились, – решил Бомонт. – Но возвращаться на этот берег даже после наступления ночи?.. – он покачал головой. – Ведя мула? Не очень здорово.

– Ш-ш, – Клара прижала палец к губам, и Бомонт смолк. Стали слышны чьи-то приближающиеся шаги, и они вчетвером отошли по галечнику глубже в тень. Под мостом, то оказываясь на свету, то сливаясь с тенью, уверенно топал какой-то человек. Потом он вдруг остановился и принялся вглядываться в полумрак. Финн отпустил руку Клары, готовый драться, если придется. Если действовать быстро, то в прыжке этого типчика можно свалить и столкнуть его в реку – там, под аркой, где течение быстрое, прикинул парнишка. Незваного гостя снесет вниз достаточно далеко, а они успеют сбежать. Тем временем глаза незнакомца привыкли к темноте, и он отыскал-таки замерших беглецов.

– Заундс! – воскликнул незваный гость, чуть подавшись вперед, чтобы рассмотреть их получше. – Так вот ты где, с мальчиком и женщинами, стоишь, как статуя какая… Я заметил твою адскую шапку. В таком наряде спрятаться не выйдет. Тебя ищут и вверху, и внизу. Они нашли Пенни и Смайти избитыми и задушенными. Думают, что это сделал ты. Клингхаймер, когда вернется от Пиви, прикончит кой-кого из наших за то, что мы это допустили.

– Перед вами Артур Бейтс, – представил говорливого типа Бомонт, неопределенно взмахивая рукой. – Рад, что это ты, Бейтс. Ты же нас не сдашь. Клингхаймер может убираться к дьяволу, и Пиви с ним.

– Это верно. Только за твою поимку объявили награду, Заундс, так что каждый пацан на улице глядит в оба. Лондонский мост опасен, Куин-стрит и Блэкфрайарз тоже. Шедвелл знает, что девочка из Айлсфорда, и они следят за дорогами на восток.

– А что с домом, у которого они роют? – спросил Бомонт. – Возле Темпла. Ты же, наверное, знаешь, хотя от меня это скрывали.

– Ничего. А что такое?

– Может, там следят, я имею в виду.

– Насколько знаю, нет. Но я там не был, Заундс, давно. А чего им следить-то за этой дырой?

– Важно не то, почему они следят, Бейтс; важно, следят ли.

– Ну, скорее «не следят», как я думаю. Мне пора идти. Я на тебя не наведу, Заундс, но шапка твоя… – Бейтс покачал головой.

– Он совершенно прав, – вклинилась в беседу мисс Бракен. – Эта подозрительная шапка не придает вашим чертам привлекательности, Бомонт. Совсем нет. Вы не тот человек, на которого неприятно смотреть, когда на его голове нет этого яйца.

Карлик, моргая, глядел на миниатюрную женщину, видимо, не зная, что ответить.

– А вы, мистер Бейтс, – обратилась мисс Бракен к собравшемуся уходить мужчине, – почему вы не оставите это жуткое место? Вы ему не подходите, вы же хороший человек.

– Да мне задолжали там двадцать фунтов, мэм, и я хочу их получить, а потом уже смыться, – ответил Бейтс и, кивнув на прощание, зашагал обратно.

Беглецы смотрели ему вслед, пока не потеряли из виду, а затем, осторожно выбравшись из-под моста, отправились к запомнившемуся причалу – чем быстрее удастся переправиться, тем лучше. Лодка оказалась на месте, людей, приплывших в ней, нигде не было видно. Финну показалось, что к беднякам те не относились и могли спокойно пережить исчезновение маленькой лодочки – ведь ничего другого не оставалось, кроме как позаимствовать ее. Бомонт прошагал по причалу и отвязал суденышко так, словно оно – его собственность. Потом в лодке расселись все остальные, и через минуту после отбытия река и прилив понесли их вдаль. Бомонт греб сильно и ровно, благодаря чему лодка двигалась к противоположному берегу, огибая разнообразные баржи и мелкие суда, а не бог весть куда; Финн и мисс Бракен наблюдали за тем, как вода, просачиваясь сквозь щели в днище, медленно заполняет суденышко.

* * *

Табби шагнул в сторону, пропуская беглецов, и остановился спиной к кустарнику, держа трость обеими руками. Когда первый из преследователей оказался рядом, Фробишер-младший врезал набалдашником ему в лицо – жестоким прямым ударом, пришедшимся прямо в переносицу. Голова мужчины дернулась, и он повалился на руки напарника, выпучившего глаза от удивления. Табби занес трость над головой, умудрившись заодно смахнуть собственный цилиндр, и, вложив в удар весь немалый вес, послал окованный медью наконечник прямо в лоб замешкавшемуся второму. Оба потенциальных противника рухнули на землю.

В этот момент Табби понял, что человек со сломанным носом, скорее всего, мертв, да и носа у него больше нет – просто кровавая жижа посередине лица. Видимо, пора ретироваться. Однако второй нападавший попытался выползти из-под своего напарника, и Табби не оставалось ничего, кроме как хватить его еще раз, уже по плечу. В этот самый момент красная дверь снова распахнулась, и в переулок выскочил еще один человек, в фартуке и с погнутой железной кочергой. Не сбавляя темпа, новый боец на бегу увидел, что к чему, и с силой метнул кочергу в Табби, который попытался убрать голову и подставить руку, но не слишком преуспел: железо глубоко рассекло кожу за левым ухом, хотя болевых ощущений не возникло. Теперь противник был безоружен, и Табби зарычал на него, замахиваясь тростью от плеча – в переулке как раз хватало места для кругового удара. Тип в фартуке мигом развернулся и метнулся назад, в открытую дверь, а Табби ринулся следом за ним.

На пороге Фробишер-младший остановился и прокричал:

– Скажи своему хозяину, что Табби Фробишер пришел за ним!

Поблизости прозвучал ответ: «Револьвер, миссис Сцинк!» – и Табби тяжелым галопом вернулся в переулок, по пути подхватив свой котелок и держа курс на набережную. Противостоять бандиту с револьвером на узкой улочке у него не было никакого желания, к тому же Табби пришло в голову, что шансы столкнуться с теми двумя, что изначально устремились на улицу и теперь могут легко появиться тут, рыская в поисках Финна и компании, с каждой минутой растут.

Он почувствовал теперь, что его собственная кровь обильно струится по шее, затекая за воротничок. Ощупав свисающий клок кожи с волосами, Табби осторожно прижал его к голове, а потом, отыскав рану тульей котелка, через боль надвинул его так, чтобы полностью закрыть пострадавшее место, – по всей видимости, первая в истории повязка из шляпной ленты. Выйдя на Темпл-авеню, он увидел открытую поилку, стоявшую тут уже десяток лет, и поспешил к ней, благословляя Ассоциацию скотоводческих поилок, установившую ее. На поверхности бурой воды плавал конский волос, но Табби отогнал его в сторону и принялся плескать воду пригоршнями на шею, смывая кровь; затем ополоснул в лохани руки и отскоблил их. «Достаточно чист», – подумал он, шагая к стоянке экипажей у Королевского суда.

– «Полжабы Биллсона», Смитфилд! – сказал он кебмену и блаженно растекся на сиденье, захлопнув за собой дверцу, пока ветер не захолодил его мокрую одежду. Двое клингхаймеровских парней рысили следом. Один, в синей рубашке, был из тех двоих, что первыми выскочили в дверь. Боже – они все еще ищут!.. Табби осел пониже на сиденье, сжимая трость, и снова выпрямился лишь тогда, когда его экипаж свернул за угол и лошадь пошла бодрым аллюром.

Вечер подходил к концу, и он задумался, ушли ли его компаньоны из «Полжабы» и оставили ли ему известие. Табби основательно разворошил осиное гнездо – против желания Элис и Хасбро, не говоря уже о том, что прогулял встречу за обедом. Но в этом было свое преимущество. Он предотвратил плачевную участь, что была уготована Финну и его странным спутникам, и теперь точно знал, что парнишка и слепая девочка невредимы – по крайней мере, сейчас.

Рана за ухом пульсировала, боль переливалась от виска к виску, но кровь остановилась – котелок-повязка сделал свое дело. Табби подумал о своем везении: трое на одного – а он уложил двоих, отправив третьего побегать. Удовлетворительный результат. Кучер ехал к Олд-Бейли, справа маячила Ньюгейтская тюрьма, а через несколько минут появились Фингал-стрит и Ламбет-корт, и вот уже перед глазами Табби предстала громадная деревянная жаба, озиравшая подъезды к трактиру со своего места над дверью. Волна облегчения захлестнула Фробишера-младшего, и он подумал, что жареный цыпленок и кружка пива будут сейчас как нельзя кстати. Дядя Гилберт вряд ли отказал бы ему в этом удовольствии.

XXXIV
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ

– Пора, Финн. Подними якорь, – сказал Бомонт, вынув трубку изо рта и выколачивая пепел за борт. Они сидели в позаимствованной лодке возле стенки набережной с видом на прибрежные развалины и илистую отмель, по которой в вонючей грязи шастали какие-то люди, выискивавшие, не принес ли что нужное схлынувший прилив. Они провели на воде весь последний час, укрываясь от ветра и любопытных взглядов прохожих с Саутуоркского моста, особенно от тех, кто двигался в сторону Куин-стрит – то есть от людей Клингхаймера, – за бортом пришвартованной тут шхуны. Нос судна, рассекая волны, создавал у бортов шхуны мертвую зону, что облегчило постановку лодки на якорь. Выше по течению лежал мост Блэкфрайарз – достаточно далеко, поэтому рыскавшие там приспешники Клингхаймера опасности не представляли, если только не таскали с собой телескопы. Опустившаяся на землю ночь давала определенную гарантию безопасности, если, конечно, беглецы оказались достаточно внимательны и не потеряли время даром.

Финн выбрал якорь – с железных лап на его ботинки стекала вода, – а Бомонт оттолкнул лодку веслом от стенки. Им следовало проплыть вдоль Саутуоркского моста к Лондонскому и к тамошним лестницам. Как только лодка вышла из-под прикрытия шхуны, ветер окреп, но тяжелые тучи, по крайней мере, не разразились дождем. Суда, стоявшие на якоре в Лондонском Пуле, выглядели темными силуэтами, проколотыми точками фонарей.

– Мне нравится твоя идея, Финн, – сказал Бомонт. – Она сработает. Ты ведь доверяешь устричнику, там, у Джорджа?

– Он друг. Я знаю его очень давно.

– Не особо удачная мысль путешествовать в катафалке раньше срока, – заметила мисс Бракен.

– Куда как хуже попасться на мосту мистеру Шедвеллу или кому из его парней, – ответил Бомонт. – Они будут рыдать как дети, думая, что с них спросит мистер Клингхаймер, и вцепятся в нас как клещи, если мы не ухватимся раньше.

– Я не знаю этого Шедвелла. Он хуже мистера Смайти? – спросила мисс Бракен.

– Смайти просто подарок по сравнению с Шедвеллом. Но Шедвелл не станет дважды заглядывать в катафалк, и вашего мула он не знает. Мы его проведем.

Лодка стукнулась о лестницу, и Финн тщательно привязал ее. Ему не нравилось воровать, но еще меньше ему нравилось попадаться на воровстве. Лодка была ярко раскрашена, и ее странный зеленый цвет было ни с чем не спутать, а также легко заметить при свете фонарей.

Беглецы взбирались по лестнице среди толпы, пересекающей реку по Лондонскому мосту. Бомонт шел впереди, самый заметный, хотя и самый маленький, Финн и Клара за ним, а мисс Бракен чуть позади, неся шапку Бомонта, словно большую сумочку.

Карлик жался в тень сумрачного нутра рынка Боро. Финн следовал его примеру, поглядывая через плечо, чтобы удостовериться, что мисс Бракен по-прежнему в поле зрения. Все хорошо знали о месте назначения, но маленькая женщина, которой Лондон был в новинку, руководствовалась только описанием пути, а Клара была слепа. Правда, зрячий локоть девушки в сумраке был полезен так же, как и при дневном свете. Так или иначе, но Финн скорее умер бы, чем отпустил ее ладонь.

Напротив показалась Сент-Томас-стрит, а Бомонт уже переходил Хай-стрит, и впереди вырисовывалась «Джордж-Инн». Финн прислушался, ожидая окриков и топота, возвещавших о погоне, но их не было. Он оглянулся и удивился, что мисс Бракен не отстала ни на шаг.

Финн взял Клару под руку, крепко прижав ее локоть к себе. Они прошли во внутренний двор: галереи были освещены, посреди двора в каменном очаге горел огонь и – к громадному облегчению парнишки – рядом стоял Арвин, державший под уздцы пару вороных, запряженных в карету. Пассажиры как раз забирались в экипаж.

Финн помахал старику, тот кивнул, и через пару минут они укрылись в конюшне. Финн изложил свой план.

* * *

В «Полжабы» было тихо, если не считать звуков готовящегося ужина, которые доносились с кухни. За линзами темных оконных стекол клубился мрачный, однозначно преждевременный сумрак раннего вечера, колеблющиеся тени скользили туда и сюда по мостовой Фингал-стрит.

– Не могу больше ждать! – заявил Билл Кракен Матушке Ласвелл. Они с Хасбро сидели втроем за своим обычным столом, беседуя вполголоса, чтобы никто не подслушал. – Говорю тебе: пойдем искать Табби. Ну или отправимся к Пиви без него.

– А через две минуты после того, как ты скроешься за дверью, он войдет в трактир, и кому-то придется идти искать тебя, – ответила ему Матушка Ласвелл. – Мы договорились ждать, пока часы не пробьют четыре, и это еще целых двадцать минут.

Генриетта Биллсон как раз вышла из кухни с ужином, от которого они отказались, ссылаясь на отсутствие Табби. Однако хозяйка трактира поставила блюдо на стол рядом с пудинговым посланием Финна. На ужин был подан «морской пирог» со слоями грибов, лука, горошка, моркови и шалфея, а также тушенных в соусе свинины и курятины; каждый слой был накрыт хорошо пропеченным тестом, и из проколов хрустящей коричневой корочки шел пар. Рыбы в пироге не было, несмотря на его название.

Кракен прищурился на еду.

– Мой живот зашпилен, – проворчал он. – Не могу есть. Профессор опаздывает почти на два часа. Никогда не было более пунктуального человека, чем профессор. Он сказал, что пришлет весточку, если не придет, но от него нет ни единого слова – а было бы, если б он мог его отправить. Они и профессора взяли, что ли, я спрашиваю?

– Просто попробуйте этот пирог, мистер Кракен, – сказала Генриетта. – Вы будете счастливы целый час, и я отказываюсь принимать какие-либо возражения. Еда в желудке – это основа основ. Без нее нет жизни, – она достала большую широкую ложку из кармана фартука и разложила пирог по тарелкам.

В ходе раскладывания дверь отворилась, и вошел Табби. Он кивнул компаньонам, окинув быстрым взглядом других гостей, которых было трое – мужчина с женщиной у огня и старый джентльмен, клевавший носом над газетой.

Матушка Ласвелл внимательно посмотрела на Табби, явно пролившего кровь в сражении.

– Господи помилуй! – произнесла пожилая леди, когда он подошел к столу.

– Целехонек, как колокол, друзья мои, – сообщил Табби, осторожно похлопывая по своему котелку. – Простите за опоздание. Дайте мне минуту, чтобы умыться, и я снова ваш.

– Какие новости, Табби? – спросил Кракен.

– Отличные, Билл! Финн и Клара со товарищи вырвались из дома Клингхаймера. За ними гналась шайка подонков, но я заплатил по их счетам. Две зарубки на моей трости, а третий сбежал. Неплохая вечерняя работенка, хотя о Клингхаймере я ничего не узнал, совсем ничего. Просто слепая удача, что я появился в нужный момент.

С этими словами Табби решительно зашагал к лестнице, благоразумно держа голову повернутой так, чтобы незнакомые постояльцы ничего не заметили. Впрочем, те не обратили на Фробишера-младшего ни малейшего внимания.

В наступившем молчании Хасбро обдумывал то, что Кракен и Матушка Ласвелл рассказали ему о покойницкой, о Шедвелле, гнавшем телегу с гробом в кузове, о кладбищенском стороже, который заколочен в том, что может стать местом его безвременного упокоения, если только он еще не выбрался с чьей-то помощью, и о его свободе, которая зависит от его честности.

– Мы должны исходить из того, что они схватили Сент-Ива, – сказал он, глядя на Кракена, который все еще не притронулся к еде.

– Или что этот Клингхаймер теперь думает поймать всех нас в свою паутину, поскольку мы знаем достаточно, чтобы представлять для него опасность, – вставила Матушка.

– Возможно, – ответил ей Хасбро, – но так или иначе мы должны разобраться с этим. Выбора нет. Что вы знаете об Уимпол-стрит, Билл? Я могу набросать примерный общий план лечебницы. Широкая, открытая улица, насколько я помню, большинство зданий за оградой.

Он принялся чертить на салфетке. Потом поднял голову и взглянул на Кракена – на то, как тот потирает пальцами подбородок и смотрит в свой стакан с элем. Билл Кракен прожил на улицах Лондона много лет и знал каждый его дюйм. Он искренне ненавидел этот город за то, что тот обратил его в опасного безумца – к счастью, на время.

– В эту сторону роскошные дома, – сказал Билл по размышлении, тыча в листок, – а тут больнички, точно как вы сказали. Тут переулок будет за ними, такой проход к докторским делам, родилки и все такое. Всякие выходы-входы, с утра до вечера. Трупы туда-обратно, зеленщики и рыбники…

Вновь появился Табби, в чистой рубашке и жилете, с отмытым лицом. И в прочно натянутом на голову котелке.

– О боже, вот и еда, созданная для поддержки человека! – воскликнул он, вонзая вилку в свою порцию пирога и хрустя корочкой. Утолив первый голод, Табби тихонько сказал: – Это было так: Финн с компанией выскочили из двери клингхаймеровского дома и убежали в сторону реки. С ними были мисс Бракен и карлик в бобровой шапке.

– Господи помилуй! – воскликнула Матушка Ласвелл. – Я же видела эту женщину, Бракен, в окне наверху, и я поняла, что ничего хорошего там для нее нет – пленница, подумала я. Благодарение Господу, что она вырвалась.

– А что еще за карлик? – поинтересовался Кракен, сузив глаза.

– Маленький, – пожал плечами Табби, – но очень боевой карлик. Так свирепо глянул на меня, пробегая мимо. Если бы Финн не назвал меня по имени, уверен, он бы на меня напал. Извините, Матушка Ласвелл, что не снимаю котелок. Временно он удерживает мою голову в целости.

– Вам нужен врач, – сказала Матушка Ласвелл.

– Наоборот, мне ничего не нужно, кроме основательной порции этого пирога, двух стаканов эля и ясного понимания, что происходит. Где Элис и Сент-Ив?

– Исчезли, – сказал Хасбро. – Оба.

– Никто не вернулся?!

– Нет, сэр! – отрапортовал Кракен.

Отдавая должное ужину, они не тратили время попусту и делились друг с другом сведениями. Кракен рассказал, что случилось с Элис, а Матушка показала Табби записку от Финна – желанное свидетельство, что они все еще могут найти путь в подземный мир и отыскать Гилберта.

– Теперь, когда мы все собрались, – заговорил Хасбро, – я не вижу лучшего плана, чем посетить клинику на Уимпол-стрит. Билл нас доведет. Мы с Табби войдем с улицы, а Матушка Ласвелл с Биллом из переулка – с фронта и с тыла, и никакой возни. Тот, кто сработает первым, впустит других. И поверьте мне, лечебница полна невиновных. Мы должны быть осторожны.

– И в то же время мы должны быть готовы к тому, что невиновных там не будет, – сурово произнес Табби. – Дом Клингхаймера полон головорезов. И то же самое касается дома Пиви.

– Я позабочусь о больных, – сказала Матушка Ласвелл. – Ферма повидала в свое время множество страдальцев. Это они называли меня Матушкой, первыми после моих сыновей. Я знаю, как с ними обращаться.

– Тогда ладно, – сказал Табби. – Смерть или слава, говорю я. Больше зарубок на трости, если удача пребудет со мной!

– Я сторонник тихой славы, – мягко одернул разошедшегося Фробишера-младшего Хасбро. – Наши друзья в рискованном положении. Этим людям не стоит знать о нашем существовании, пока мы не нападем.

– Хорошо, – кивнул Табби. – Но когда они узнают о нас, клянусь богом, запомнят это надолго.