Текст книги "Первый апостол"
Автор книги: Джеймс Беккер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава двенадцатая
1
Грегорио Мандино был вне себя от гнева. Он приказал перенести камень и компьютер в «лянчию», намереваясь отправить на ней Пьеро, а самому остаться на вилле в компании телохранителя и Рогана, чтобы дождаться возвращения хозяев. Звонок телохранителя с сообщением, что англичане возвращаются, изменил все его планы.
Маневр телохранителя с блокированием проезда сработал великолепно, но машине Хэмптона тем не менее удалось уйти от них самым неожиданным способом. Это и то, как «альфа» ускользнула от них во второй раз несколько минут спустя, убедило Мандино в том, что он имеет дело с профессионалом.
Они развернулись и продолжили погоню, но к тому времени, как доехали до развязки, «альфа ромео» нигде не было видно.
Хэмптон с другом могли выбрать любую из трех дорог, отходивших от развязки. Мандино решил, что, скорее всего, они направились к автостраде, и приказал водителю «лянчии» повернуть к ней. Никаких признаков машины Хэмптона нигде не было видно, даже когда они доехали до заставы у автострады. Неизвестно было, какое направление избрали англичане, поэтому дальнейшее преследование стало бессмысленным.
Мандино страшно не любил делать ошибки. Он ошибся, предположив, что англичане будут отсутствовать по крайней мере часа два, а предположения, как говаривал один его американский коллега, – главная причина всех провалов. Впрочем, теперь ничего не изменишь.
– Обыщите дом, – приказал он. – Ищите документы, по которым можно было бы узнать, кто такой этот второй. Да и вообще все, что поможет нам найти обоих.
Когда Роган и телохранитель отправились обыскивать виллу, к Мандино подошел Пьеро.
– А мне чем заняться? – спросил он.
– Обойдите, пожалуйста, еще разок дом. Возможно, вам бросится в глаза что-то такое, что пропустят мои ребята.
– Как вы думаете, куда направились англичане?
– Если у них есть мозги, то, конечно, в Англию, – ответил Мандино. – Они выехали на автостраду и сейчас, видимо, едут на север, к границе.
– А вы не можете их остановить? Связаться с карабинерами, чтобы те их перехватили?
Мандино отрицательно покачал головой.
– Конечно, у меня есть связи и влияние в полиции, но в этом деле мы должны поддерживать предельную степень конфиденциальности. Придется заниматься поисками, полагаясь исключительно на собственные возможности.
2
Мандино был прав: Бронсон выехал на автостраду, затем повернул на север по направлению к границе.
– Как ты думаешь, они будут нас преследовать? – спросил Марк, когда «альфа» сделала плавный разворот со скоростью, указанной на знаке в сто сорок километров в час.
– Вряд ли, если только в их распоряжении нет вертолета, – ответил Бронсон, пристально всматриваясь в дорогу, – «Фиат» и «лянчия» отстали задолго до того, как мы выехали на автостраду.
– В каком направлении мы поедем? Я хочу запрограммировать систему навигации.
– Чтобы снизить шанс быть перехваченными где-нибудь на полдороге, нужно избрать самый короткий путь, ведущий за пределы Италии. Ближе всего швейцарская граница, но так как эта крошка пока еще не является членом Европейского союза, у нас могут возникнуть проблемы с документами. Поэтому, проехав Модену, мы повернем на север и через Верону и Тренто – к австрийской границе, а оттуда через Инсбрук в Германию и Бельгию. И мы должны ехать как можно быстрее. Я буду останавливаться только, чтобы заправиться горючим, перекусить, выпить кофе и посетить туалет. Если слишком устанем, придется найти какой-нибудь отель, чтобы передохнуть. Но только после того, как пересечем по крайней мере две границы и выедем на территорию Германии.
3
Они практически без проблем миновали остаток Италии, Западную Австрию и въехали на территорию Германии немного севернее Инсбрука. Бронсон твердо держался обещания, ехал на предельной скорости и только по платным автострадам.
Затем они свернули к Мюнхену, оттуда на запад к Штутгарту и дальше к Франкфурту. К этому времени Бронсон начал уставать. У Монтабаура он съехал с автострады и направил машину на север. В Лангенхане друзья отыскали небольшой отель, где и переночевали.
На следующее утро Бронсон повел «альфу» по второстепенным дорогам, пока не выскочил на автобан к югу от Кельна. После чего они следовали только по платным шоссе вплоть до Аахена, к югу от которого въехали на территорию Бельгии, а оттуда направились к французской границе у Лилля. Там оставалось совсем немного до терминала туннеля через Ла-Манш неподалеку от Кале, где Марку пришлось заплатить кругленькую сумму за возможность переехать Ла-Манш в собственном автомобиле.
– Клянусь, Крис, – сказал он, обращаясь к Бронсону, сидевшему за рулем, – в следующий раз, когда мне придется ехать во Францию, я воспользуюсь паромом.
Час спустя Бронсон высадил Марка у дверей его квартиры в Илфорде, а затем выехал по М25 в южном направлении и через час с небольшим открывал дверь своего дома.
Несколько первых минут он посвятил перенесению фотографий с надписями на флешку, так как не хотел таскать ноутбук по Лондону.
Бронсон не ел со времени завтрака в немецком отеле – казалось, прошла целая неделя, – поэтому по дороге к железнодорожной станции в круглосуточном магазинчике купил упаковку сэндвичей и банку безалкогольного напитка.
А через тридцать минут Бронсон уже сидел в поезде, мчавшемся по направлению к Чаринг-Кросс и Британскому музею.
4
Грегорио Мандино вернулся в Рим сразу же, как стало понятно, что англичан они здесь не поймают. Ему удалось выяснить домашний адрес Марка Хэмптона в Илфорде и место работы в лондонском Сити. С его спутником, англичанином, неплохо говорившим по-итальянски и представившимся сотрудникам похоронного агентства как Крис Бронсон, все оказалось несколько сложнее.
Существует много способов поиска людей. Мандино знал, что англичане прилетели в Рим из Британии, а у коза ностры большие связи с представителями итальянской бюрократии на всех ее уровнях. Нужно было только набрать соответствующий номер и отдать необходимые распоряжения.
Примерно через три часа ему перезвонил Антонио Карлотта с результатами изысканий.
– Мандино слушает.
– Мы нашли его, капо, – заявил Карлотта. – Наш человек в паспортном контроле в Риме отыскал данные на этого человека. Его зовут Кристофер Джеймс Бронсон, и у нас есть его адрес в Танбридж-Уэллсе.
Карлотти начал диктовать адрес и телефонный номер Бронсона, а Мандино схватил бумагу и стал записывать.
– Что такое Танбридж-Уэллс? – спросил Мандино.
– Место в графстве Кент, примерно в пятидесяти километрах от Лондона. Есть кое-что еще, шеф. Поиски заняли так много времени, потому что нашему человеку пришлось давать британским властям объяснения по поводу запроса. Обычно сверка паспортных данных – простая формальность, но в данном случае они отказывались давать нам какую-либо информацию, пока им не предоставили основания для запроса.
– И как он объяснил им запрос?
– Тем, что Бронсон, вероятно, стал свидетелем транспортного происшествия в Риме, что их вполне удовлетворило.
Мандино не мог не задать очевидный вопрос:
– Почему они так не хотели давать информацию по нему?
– Потому что этот Бронсон – офицер полиции, – объяснил Карлотти. – Он детектив, приписанный к отделению полиции в Танбридж-Уэллсе. Как и у нас, британская полиция защищает своих.
Несколько мгновений Мандино молчал. События развивались неожиданным образом, и он даже пока не знал, как можно оценивать подобный их поворот.
– У него есть семья? – спросил он наконец.
– Родители умерли, детей нет, и он недавно развелся с женой. Бывшую жену зовут Анджела Льюис. Она работает в Британском музее в Лондоне.
– Кем? Секретаршей?
– Нет. Она хранитель в отделе древней керамики.
А вот это уже определенно дурные новости, решил Мандино. Он плохо представлял себе, в чем заключаются обязанности хранителя в отделе керамики, но прекрасно понимал, что если бывшая жена Бронсона работает в одном из самых знаменитых музеев мира, значит, у нее есть возможность связаться с лучшими специалистами в самых разных областях науки.
Мандино чувствовал, что драгоценное время уходит. Если он хочет как-то повлиять на ситуацию, необходимо самому как можно скорее отправиться в Лондон. Прежде чем положить трубку, он записал лондонский адрес Анджелы Льюис и номер телефона. Кроме того, предложил внести некоторые изменения в систему интернет – мониторинга и добавил ряд новых критериев, которые должны отслеживаться в ходе синтаксического анализа поступающих текстов.
Новая система слежения, которую он хотел установить, была более изощренной по сравнению с предыдущей, но и более дорогой, хотя после того, как кардинал согласился принять на себя оплату его расходов, ее стоимость больше не заботила Мандино. Она была основана на программном продукте, именовавшемся «NIS», который сотрудники Мандино модифицировали таким образом, чтобы устанавливать на отдаленных серверах без ведома владельца. Программа напоминала вирус троян. Она способна была контролировать целые сети, отслеживая необходимые интернетные запросы и даже целые электронные письма.
Теперь стоит Бронсону войти в Интернет, что бы он там ни искал, все станет известно Мандино.
Глава тринадцатая
1
Бронсон вытащил «Нокию» и набрал номер служебного телефона Анджелы. Дорога из Танбридж-Уэллса в город оказалась быстрой и в общем даже приятной. Место рядом пустовало, и Крис чувствовал себя удобно и свободно.
– Анджела?
– Да. – Голос звучал холодно и отчужденно.
– Это Крис.
– Я поняла. Что тебе?
– Я нахожусь рядом с музеем. Я привез фотографии надписей, чтобы ты могла на них взглянуть.
– Меня они не интересуют. Мне казалось, ты понял.
Бронсон остановился. Он и не ожидал, что Анджела встретит его с распростертыми объятиями. Последний раз они виделись в кабинете у адвоката, и их тогдашнее расставание было, мягко говоря, холодным, но Бронсон надеялся, что она все-таки согласится с ним повидаться.
– Я думал… Хорошо, а как насчет Джереми Голдмена? С ним я могу встретиться?
– Вполне возможно. Спроси его, когда придешь в музей.
Через пять минут Бронсон уже вставлял флэшку в USB – порт компьютера Джереми Голдмена в его страшно захламленном кабинете. Специалист по древним языкам был очень высокий и худой как палка; бледную веснушчатую физиономию прикрывали огромные круглые очки, которые, по мнению Бронсона, совсем ему не шли. На Голдмене были старенькие джинсы и простенькая рубашка, и походил он больше на какого-нибудь бунтаря – студента, а не на одного из ведущих британских специалистов по мертвым языкам.
– Здесь у меня фотографии обоих камней с надписями, – сообщил ему Бронсон. – На какую из них вы хотели бы взглянуть вначале?
– Вы присылали нам парочку снимков с латинской фразой. Мне бы хотелось посмотреть их еще раз, ну а потом перейдем к остальным.
Бронсон кивнул и щелкнул кнопкой мыши. На плоском широком мониторе появилось первое изображение.
– Я был прав, – пробормотал Голдмен, когда на экране появилась третья картинка. Он провел пальцами по буквам. – Под основной надписью действительно есть несколько дополнительных букв.
Он повернулся к Бронсону.
– Снимок крупным планом, который вы мне прислали, был достаточно четким, но из-за блика я не смог понять, являются ли отметины, которые я там разглядел, следами резца или же частью надписи.
Бронсон взглянул на экран компьютера и понял, что имеет в виду Голдмен. Ниже трех латинских слов располагались две группы из гораздо более мелких букв, на которые он первоначально не обратил внимания.
– Вижу. И что они значат? – спросил Крис.
– Я полагаю, надпись относится к первому или второму веку нашей эры. Я основываюсь на форме букв. Как и во всех когда-либо существовавших алфавитах, форма латинских букв со временем менялась. Наша надпись сделана классическим шрифтом первого века. А вот две группы из более мелких букв, возможно, помогут уточнить дату создания надписи. «РО» из «РО LDA», скорее всего, латинское сокращение от «per ordo», означающее «по приказу». Довольно распространенное сокращение, использовавшееся римлянами, когда они хотели сообщить, от кого из чиновников исходил соответствующий приказ, хотя крайне необычно, что в данном случае оно является частью надписи, высеченной на каменной плите. Как правило, оно употреблялось в самом конце документа на пергаменте. Вначале шел сам приказ, затем ставилась дата, потом «РО» и имя или инициалы сенатора или другого официального лица, от которого он исходил. Таким образом, если нам удастся установить, кто скрывается под инициалами «LDA», мы сможем более точно определить дату надписи.
– У вас есть какие-нибудь мысли на сей счет? – спросил Бронсон.
Голдмен улыбнулся.
– Боюсь, никаких. И должен признаться, задача не из легких. Кроме очевидной трудности, связанной с тем, что нужно определить личность человека, жившего два тысячелетия назад, располагая лишь его инициалами, существует еще одна сложность – у римлян была привычка, грубо говоря, менять количество своих имен. Ну вот, например. Все слышали о Юлии Цезаре, но очень немногие знают, что полностью он именовался как Imperator Gaius Julius Caesar Divus, обычно его называли Gaius Julius Caesar – Гай Юлий Цезарь. Поэтому его инициалами могут быть «JC», «GJC» или даже «IGJCD».
– Понял. Значит, «LDA» может относиться практически к кому угодно?
– Нет, конечно, не к кому угодно. Тот, кто отдал приказ высечь эту надпись на камне, несомненно, был очень важной персоной, сенатором или консулом, что, конечно же, сокращает зону поиска. Обладатель приведенных здесь инициалов почти наверняка вошел в исторические анналы. Именно там его и нужно искать.
Бронсон вновь взглянул на экран.
– А вот несколько букв здесь – «МАМ». Как вы думаете, что они означают? Еще одно сокращение?
Голдмен отрицательно покачал головой.
– С таким сокращением я не знаком. Полагаю, в данном случае мы имеем дело с инициалами человека, высекавшего надпись, самого каменотеса. А что касается его инициалов, я практически убежден: расшифровать их у нас нет ни малейших шансов!
– Что ж, насколько я вижу, потенциал первой надписи исчерпан полностью, – заметил Бронсон. – Вы заподозрили, что камень был расколот на две половины, и мы обыскали весь дом, но второй половины не нашли. Зато на противоположной стороне той же самой стены в столовой прямо за первым камнем обнаружили вот это.
И Бронсон с торжествующим видом дважды нажал на кнопку мыши и откинулся на спинку кресла, как только снимок второй надписи заполнил экран.
– О! – воскликнул Голдмен. – Это нечто гораздо более интересное и гораздо более позднее. Латинский текст первой надписи высечен заглавными буквами, что типично для римского монументального искусства той поры. А здесь мы имеем дело с курсивом, значительно более элегантным и красивым.
– Мы подумали, что надпись сделана на прованском языке, – заметил Бронсон.
Голдмен кивнул.
– Вы абсолютно правы. Перед нами текст на прованском языке и почти наверняка на его средневековом варианте. Вам что-нибудь о нем известно?
– Ничего. Я ввел несколько слов в поисковую систему, и она определила их как слова из прованского. Все, кроме одного слова, – он указал на экран, – которое похоже на латынь.
– A, calix. Потир. Здесь придется потрудиться. Само использование средневекового прованского интересно. Оно свидетельствует о том, что надпись сделана в тринадцатом или четырнадцатом веке. В Риме, где, как я понимаю, вы нашли эти надписи, прованский не был в широком ходу, из чего я заключаю, что каменотес, сделавший ее, вероятно, прибыл в Италию из Юго-Западной Франции, из Лангедока. Слово «Лангедок» буквально переводится как «язык Ок», сокращенно от окситанского, как называли прованский.
– Что означает сама надпись?
– Насколько я понимаю, перед нами не стандартный текст на прованском языке. То есть я хочу сказать, что он не является ни молитвой, ни отрывком из какого-либо известного мне поэтического произведения. Меня также удивляет слово «calix». Зачем вставлять латинское слово в поэтический текст на прованском языке?
– Так вы все-таки полагаете, что это стихотворение? – спросил Бронсон.
– Расположение строк свидетельствует о том, что перед нами отрывок из поэтического произведения. – Голдмен замолчал, снял очки и задумчиво протер стекла. – Я, конечно, могу перевести его на современный английский, если хотите, но за абсолютную точность перевода не ручаюсь. Почему бы вам не выпить чашку кофе и не прогуляться по нашему музею? Возвращайтесь через полчасика. К тому времени у меня будет готовый вариант перевода.
Выйдя из кабинета Голдмена, Бронсон огляделся по сторонам в надежде увидеть Анджелу. Собираясь в музей, он рассчитывал на встречу с ней, и отказ увидеться стал для него сильным разочарованием.
Бронсон вышел на Грейт-Расселл-стрит, затем свернул на одну из боковых улиц, зашел в кафе и попросил капучино. Стоило сделать первый глоток, и он сразу почувствовал, насколько хуже обычный английский кофе настоящего итальянского. Перед его мысленным взором возникла Италия, и пришли воспоминания о Джеки.
Бронсон сидел за столиком, потягивая горький горячий напиток, а мысли его уносились все дальше, в те времена, когда взволнованный Марк радостно сообщил ему о приобретении старинной виллы в Италии. Бронсон поехал с Хэмптонами в Рим, чтобы помочь им в оформлении документов, так как ни Марк, ни Джеки по-итальянски не говорили, и два дня прожил с ними в местной гостинице.
Перед глазами Криса проплыла яркая картина: Джеки танцует на лужайке в красном с белым летнем платье, улыбающийся Марк стоит перед входной дверью. Это было в тот день, когда они наконец получили ключи от виллы.
– Погости у нас, Крис, – кричала она, радостно смеясь на ослепительном южном весеннем солнце. – Здесь так много места. Ты можешь жить у нас, сколько захочешь.
Но он не остался. Сославшись на срочную работу, Бронсон улетел в Лондон на следующий же день. В те два дня, которые он провел с ними в Италии, в нем снова пробудилась любовь к Джеки – а ведь он думал, что удалось ее преодолеть, – любовь, которую Бронсон считал предательством обоих лучших друзей.
Бронсон не без труда вернулся к реальности, допил остатки кофе, поморщившись от большого осадка на дне чашки, затем откинулся на спинку стула в мрачных размышлениях о том, какие новые испытания готовит ему жизнь.
Джеки мертва, ее не вернуть. Она останется для него вечным мучительным воспоминанием. Марк эмоционально раздавлен, хотя Крис понимал, что у его друга крепкий характер и что в конце концов он справится. Потом Крис вспомнил об Анджеле, не желающей ни видеть его, ни разговаривать с ним. Вполне возможно, что он уже лишился работы и в довершение ко всему, по совершенно непонятной причине, вступил в конфликт с группой вооруженных итальянских бандитов из-за пары старинных надписей. Да уж, подумал Бронсон, кризис середины жизни дает себя знать по-настоящему. Хотя, кажется, для кризиса он еще молод. Рановато он у него начинается…
Минут через сорок пять он вернулся в кабинет Голдмена.
Если Бронсон рассчитывал получить разгадку местонахождения отсутствующей части камня с первой надписью или даже краткое описание того, что там может содержаться, то он был разочарован. Стихи, которые протянул ему Голдмен, мало отличались от бреда сумасшедшего:
GB • PS • DDDBE
С надежной вершины истина спустилась
Оставленная всеми кроме добрых
Огнь очищающий сжигает только плоть
А духи чистые витают над костром
Ведь истина как камень вовеки не прейдет
Здесь дуб и вяз укажут место
Что наверху то и внизу
И слово станет совершенным
В потире все ничто
И страшно это видеть
– Вы уверены, что перевод точен, Джереми? – спросил он.
– Я сделал практически буквальный перевод стихов с прованского, – ответил Голдмен. – Проблема заключается в том, что в оригинале содержится символика, которую мы вряд ли сможем в полной мере понять в наше время. Более того, я думаю, что большая ее часть показалась бы нам сегодня абсолютно бессмысленной, даже если бы мы знали, что имел в виду автор. К примеру, здесь есть отсылки к верованиям катаров. Среди них строка «Что наверху, то и внизу», которую без хорошего знания этого средневекового учения понять в полной мере невозможно.
– Но ведь катары, насколько я помню, жили во Франции, а не в Италии?
Голдмен кивнул.
– Да, однако существуют сведения, что после Крестового похода против альбигойцев некоторые из немногих выживших бежали в Северную Италию, так что вполне возможно, что стихи были написаны кем-то из них. В таком случае становится понятным использование в них прованского наречия. Относительно того, что значат сами стихи, боюсь, я не могу сказать вам ничего определенного. Да и весьма сомневаюсь, что вы в наше время найдете какого-нибудь катара, который смог бы вам в этом помочь. Ведь крестоносцы расправились с ними практически подчистую.
– А заголовок? «GB • PS • DDDBE»? Какой-то шифр?
– Сомневаюсь, – ответил Голдмен. – Подозреваю, что здесь содержится намек на какое-то выражение, хорошо знакомое людям, имевшим дело с надписью в четырнадцатом веке.
Бронсон вопросительно взглянул на Голдмена.
– И в наше время существует масса сокращений, которые были бы совершенно непонятны еще сто лет тому назад и, возможно, станут столь же непонятны будущим поколениям. Ну, возьмите, например… «ПК» для «персонального компьютера» или «политкорректности». «TMI» для «слишком много информации». Огромное количество таких сокращений в сленге. Однако есть и довольно старые сокращения, которые ясны нам и сейчас. Например, любому знающему английский известно сочетание «RIP», означающее «покойся с миром». Мы часто находим его на надгробиях. Возможно, и здесь перед нами подобные сокращения, которые были хорошо знакомы людям, жившим в четырнадцатом столетии, не нуждавшимся ни в каких специальных их истолкованиях.
Бронсон вновь взглянул на листок бумаги, который держал в руках. Он надеялся, что перевод даст ответ на все его вопросы, оказалось же, что он поставил перед ним множество новых.
2
Вечером того же дня часов через пять после прибытия в аэропорт Хитроу Роган остановил взятую напрокат машину примерно в ста ярдах от квартиры Марка Хэмптона в Илфорде.
– Ты уверен, что он дома? – спросил Мандино.
Роган кивнул.
– Кто-то там точно есть. Я трижды звонил, и на все три звонка мне ответили. Первый раз я сказал, что ошибся номером, а во второй и третий раз представился рекламщиком. Во все трех случаях мне ответил мужской голос, и я практически уверен, что это Марк Хэмптон.
– Отлично, – пробормотал Мандино.
Он вытащил небольшой пластиковый чемоданчик, открыл дверцу машины и проследовал на противоположную сторону улицы в сопровождении Рогана.
Важна была каждая минута. С каждым часом все больше людей будут узнавать содержание надписей по мере того, как Хэмптон с Бронсоном будут пытаться их расшифровать.
Мандино с Роганом приблизились к зданию. У входной двери Мандино оглянулся по сторонам, прежде чем натянуть пару резиновых перчаток, только после этого он нажал кнопку домофона. Через несколько секунд ответил мужской голос:
– Да?
– Мистер Марк Хэмптон?
– Да. А кто вы?
– Инспектор Робертс из лондонской полиции. Я должен задать вам несколько вопросов по поводу трагических обстоятельств гибели вашей супруги в Италии. Мне можно войти?
– Вы можете чем-то подтвердить, что действительно являетесь сотрудником полиции?
Наступила короткая пауза. Вопрос, заданный Хэмптоном, был вполне разумным, и Мандино его ожидал.
– У вас нет видеофона, сэр, поэтому я не могу показать удостоверение. Я назову вам свой номер, а вы можете проверить его в отделении полиции Илфорда или в Скотленд-Ярде. Мой номер – семь, четыре, шесть, два, восемь, четыре.
Мандино не имел ни малейшего представления о шифрах лондонской полиции, но был почти уверен, что Хэмптон знает об этом еще меньше. Все зависело от того, поставит ли англичанин себе в труд проверить его информацию.
– И какие же вопросы?
– Исключительно по поводу ряда формальностей, сэр. Наша беседа займет всего несколько минут.
– Хорошо.
Раздалось специфическое жужжание, и электрический замок на входной двери открылся. Еще раз окинув взглядом улицу, Мандино с Роганом вошли в дом, проследовали к лифту и, зайдя в него, нажали на кнопку, соответствующую этажу, на котором располагалась квартира Марка.
Когда двери лифта распахнулись, они сверили номера квартир и направились по коридору. У нужной двери они остановились, Мандино постучался и отошел в сторону.
Как только раздался щелчок открывающегося замка, Роган изо всей силы ударил по двери ногой. Дверь распахнулась, сбив Марка с ног. Он растянулся на полу узкой прихожей. Роган вошел, опустился рядом с ним на колени и ударил дубинкой по голове. Удар был достаточно точен: Марк потерял сознание, утратив контроль над происходящим на те несколько минут, которые были необходимы итальянцам.
– Сюда, – Мандино, пройдя в гостиную, указал на большое кресло у обеденного стола. – Привяжи его здесь.
Роган передвинул кресло в середину комнаты. Вдвоем с Мандино они подтащили Марка к креслу и усадили его туда. Он сразу сполз вперед, но Мандино взял его за плечи и держал до тех пор, пока Роган не закончит работу. А тот вытащил из сумки Мандино бельевую веревку, дважды обмотал ее вокруг груди Марка и завязал ее на спинке кресла. Затем взял несколько шнуров и привязал ими руки Марка к подлокотникам кресла. То же самое Роган проделал с его предплечьями и локтями, после чего тем же способом закрепил ноги, привязав их к ножкам кресла. Меньше чем за три минуты Марк был полностью обездвижен.
– Обыщи квартиру, – приказал Мандино. – Возможно, он привез с собой копию надписи.
Пока Роган обыскивал квартиру, Мандино прошел на кухню и сделал себе чашку растворимого кофе. По сравнению с итальянским латте, к которому он привык, кофе был отвратительный, но все-таки это было лучше, чем ничего, ведь в последний раз он пил лишь апельсиновый сок на борту самолета, на котором летел из Рима.
– Ничего не нашел, – отрапортовал Роган, когда Мандино вернулся в гостиную.
– Ладно. Приводи его в чувство.
Роган подошел к Марку, приподнял его голову и резким движением открыл ему глаза. Марк пошевелился и очнулся.
Придя в себя, Марк обнаружил, что смотрит на хорошо одетого крепкого мужчину, сидящего в мягком кресле напротив него и попивающего кофе из одной из его чашек.
– Кто вы такой, черт вас возьми? – воскликнул Марк глухим срывающимся голосом: ему было очень трудно говорить. – И что вы делаете в моей квартире?
Мандино улыбнулся одними губами.
– Простите, но вопросы буду задавать я. Нам известно о двух камнях с надписями, которые вы обнаружили у себя на вилле в Италии, нам также известно, что вы со своим другом Кристофером Бронсоном решили стереть надпись со стены в столовой. А теперь вам придется рассказать мне, что вы там такое нашли.
– Вы те самые подонки, которые убили Джеки?
Улыбка исчезла с лица Мандино.
– Повторяю, вопросы буду задавать я. Мой помощник сейчас доведет это до вашего понимания.
Роган сделал шаг к креслу, на котором сидел Марк, держа в руках щипцы. Он зажал ими мизинец на левой руке Марка и медленно повернул. Со щелчком, который услышали все присутствующие, одна из костей сломалась. Хэмптон взвыл от страшной боли.
– Надеюсь, звукоизоляция здесь хорошая, – процедил сквозь зубы Мандино. – Мне бы не хотелось беспокоить соседей. Ну а теперь, – продолжал он, повышая голос, чтобы заглушить крики Хэмптона, – отвечайте на мои вопросы быстро и правдиво, и тогда мы сможем оказать вам всю необходимую медицинскую помощь. Если вы не потрудитесь сообщить нам всю необходимую информацию, у моего помощника появится возможность поработать с вашими оставшимися девятью пальцами.
Роган помахал щипцами у Марка перед носом. Сквозь красноватый туман и слезы, от боли выступившие у него на глазах, Марк с ужасом и непониманием смотрел на итальянца.
– Ладно, – отрывисто произнес Мандино, – давайте начну я. Что вы нашли на втором камне с надписью? Только не пытайтесь лгать. Мой коллега наблюдал за всеми вашими действиями через окно.
– Стихотворение, – выдохнул Марк. – Что-то похожее на стихотворение. Из двух строф.
– На латыни?
– Нет. Мы решили, что это прованский язык.
– Вы его перевели?
Марк отрицательно покачал головой.
– Нет. Крис пытался, но смог найти всего несколько слов в Интернете, поэтому мы так и не узнали, о чем говорится в стихах.
– Что вам все-таки удалось перевести?
– Только пару слов, названия деревьев – дуб и вяз, кажется. Да, там было одно латинское слово. Вроде бы чаша… Ах, нет, потир. Вот и все, что нам удалось сделать.
– Вы уверены? – переспросил Мандино, наклонившись вперед.
– Да, я…
Марк вскрикнул, так как Роган резко сжал щипцы у него на сломанном пальце, который уже сильно распух и кровоточил.
Мандино выждал несколько секунд, прежде чем продолжить.
– Я склонен вам верить, – произнес он почти дружеским тоном. – Итак, где надпись? Я полагаю, вы ее скопировали перед тем, как уничтожить.
– Да-да, – всхлипывая, ответил Марк, – Крис ее сфотографировал.
– И что он намерен с ней сделать?
– Его бывшая жена познакомила его с человеком по имени Джереми Голдмен из Британского музея. Он собирался показать ему снимки и попросить перевести надписи.
– Когда? – тихо спросил Мандино.
– Не знаю. Мы только сегодня приехали из Италии. Он вел машину в течение двух дней практически без перерыва, поэтому, наверное, пойдет туда завтра. Хотя я не знаю точно, – поспешно добавил он, заметив, что Роган угрожающим жестом поднял щипцы.
Мандино поднял руку, останавливая помощника.
– А у вас есть копия этих фотографий?
– Нет. Зачем они мне? Они интересуют Криса. Мне на них плевать. Мне нужна была только моя жена.
– А есть еще какие-нибудь копии, кроме тех, которые находятся у Бронсона?
– Нет, я же вам сказал.
Пришло время кончать с ним, подумал Мандино. Он кивнул Рогану, который зашел за спину пленника, взял рулон скотча, оторвал от него кусок в шесть дюймов длиной и заклеил им рот Марка. Затем отрезал от бельевой веревки кусок в два фута длиной и завязал его петлей.
Марк не сводил с итальянца глаз, в которых запечатлелся невыразимый ужас.
Роган набросил петлю на шею Марка и ушел на кухню. Через несколько мгновений он вернулся с самой безобидной вещью в руках – скалкой для раскатывания теста – и остановился у Марка за спиной в ожидании приказаний.
– Ни вы, ни ваш дружок из полиции не представляете, во что вляпались, – медленно произнес Мандино. – Инструкции, которыми я руководствуюсь, очень просты и недвусмысленны: всякий, кто располагает какой-либо информацией об этих двух надписях – даже весьма ограниченной, как в вашем случае, – должен быть физически устранен как человек, представляющий реальную опасность.
