Текст книги "Первый апостол"
Автор книги: Джеймс Беккер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Анджела осторожно развернула свиток, взглянула на первую строку и так же осторожно свернула его.
– Текст на латыни, – прокомментировал она, – и буквы необычно большого размера. Полагаю, он сплошной, что свидетельствует о его раннем происхождении. В более поздних текстах обычно имеется «spatium», пропуск между строфами, и «paragraphus», горизонтальная линия под началом каждого нового предложения.
– Ну и сколько, по-твоему, ему лет? – спросил Бронсон.
Оба наклонились над обеденным столом, разглядывая реликвию, став спиной к входной двери.
– По моим прикидкам, он должен относиться ко второму или третьему веку нашей эры. Скорее всего…
Анджела вскрикнула, когда кто-то схватил ее за руку. Ее оттащили от стола и швырнули к стене рядом с дверью.
Бронсон повернулся. Он не слышал шагов и вообще никакого шума.
Мужчина крепкого сложения в светло-сером костюме схватил Анджелу и прижал ее к стене. Однако внимание Бронсона привлек другой человек, а точнее, не он сам, а полуавтоматический пистолет, который человек держал в правой руке, так как Бронсону почему-то показалось, что его владелец намерен им очень скоро воспользоваться.
Глава девятнадцатая
1
– Вы ошиблись, – заметил мужчина в сером костюме, обращаясь к Анджеле. Он говорил на хорошем английском практически без акцента. – Документ относится к первому веку.
– Кто, черт побери, вы такие? – воскликнул Бронсон, в душе проклиная себя за то, что не проверил двери и окна перед тем, как приступить к поискам.
Как ни странно, но человека, державшего Анджелу, судя по его внешности – дорогой костюм, идеально начищенные черные туфли, аккуратно подстриженные волосы, – можно было легко принять за банкира или бизнесмена. Правда, лишь до того момента, когда Бронсон взглянул ему в глаза. Они были черные, холодные и пустые, словно разверстая могила.
Как будто по контрасту на человеке с пистолетом были простая куртка и джинсы. Бронсон предположил, что перед ним те же самые бандиты, которые несколько дней назад пытались проникнуть на виллу. Потом они убили Марка Хэмптона, как немного ранее и его жену, а теперь еще и Джереми Голдмена. Тяжелой волной на Криса накатилась ненависть, но он понимал, что нужно держать себя в руках.
– Кто мы такие, не имеет принципиального значения, – ответил ему человек в сером костюме. – Мы очень долго искали вот это. – Он сделал жест в сторону лежащего на столе свитка.
Не отпуская Анджелу, он подошел к столу и взял свиток, пока его помощник держал под прицелом Бронсона.
– Что такого важного содержится в свитке, если из – за него должны были умереть оба моих друга? Ведь вы убили их?
Бронсон сжал кулаки и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Он не мог позволить себе потерять контроль над эмоциями.
Человек в сером костюме наклонил голову в знак утвердительного ответа.
– Лично я в том, о чем вы говорите, не участвовал, – ответил он, – но все совершалось в соответствии с моими указаниями.
– Почему этот свиток так важен? – повторил вопрос Бронсон.
Его собеседник не сразу ответил на вопрос Бронсона, вначале он отодвинул стул и толкнул на него Анджелу.
– Садитесь! – прикрикнул он и удостоверился, что она выполнила требование.
Мужчина приоткрыл свиток, взглянул на первые несколько строк, удовлетворенно кивнул и положил его в карман пиджака.
– Я отвечу на ваш вопрос, Бронсон. Видите, мне известно, кто вы такой. Я объясню вам, почему ради этого свитка можно, не задумываясь, убивать. И надеюсь, вы прекрасно понимаете, что вас ожидает?
Бронсон кивнул. Он понимал, на что намекает итальянец: бандиты намеревались поступить с ним и Анджелой так же, как они поступали со всеми прежними жертвами.
– Кто эти люди, Крис? – спросила Анджела, и Бронсон заметил, что в ее голосе нет страха, а только гнев и возмущение, словно она спрашивала о парочке незваных подвыпивших гостей, внезапно явившихся на светский раут.
Крис не мог не восхититься ее самообладанием. Он перевел глаза на человека в сером костюме.
– Ну так ответьте на мой вопрос, – настойчиво произнес он.
Итальянец зловеще улыбнулся.
– Этот свиток был написан в шестьдесят седьмом году нашей эры по специальному приказанию императора Нерона человеком, обычно подписывавшимся «SQVET». Люди, на которых мы работаем, ищут свиток вот уже пятнадцать столетий.
Крис бросил взгляд на Анджелу.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, явно потрясенная его словами.
Итальянец отрицательно покачал головой.
– Того, что вы слышали, с вас достаточно. Могу только добавить, что в свитке содержится некая тайна, которую церковь предпочла бы скрыть. Тайна, которая способна пошатнуть фундаментальные основания религии. И вы понимаете, что произойдет, если это станет известно.
– Из чего я заключаю, что вы – или ваш наниматель, каковым, насколько я понимаю, является Ватикан, – уничтожите его как можно скорее? – заключил Бронсон.
– Не мне решать, но думаю, что они действительно либо уничтожат его, либо отправят на вечное хранение в самые недоступные архивы.
Бронсон внимательно следил за итальянцами. Он пытался разговорить их, затягивая время и обдумывая следующий ход.
Итальянец в сером костюме сделал шаг к двери и, глянув на помощника, прошипел по-итальянски:
– Убей обоих. Первым Бронсона.
Именно этого мгновения Бронсон и ждал. Второй итальянец повернул голову к шефу, слушая его приказания, кивнул, снова повернулся к Бронсону и прицелился.
Но Бронсон уже начал действовать. С того момента как он покинул Британию, Крис ни на минуту не расставался с браунингом. Он сунул руку под куртку, вытащил пистолет из-за пояса, снял с предохранителя и взял на прицел итальянца.
– Опустите оружие! – крикнул он на хорошем итальянском. – Если вы хоть немного пошевелите пистолетом, я стреляю.
В течение нескольких мгновений никто не сдвинулся с места.
– Выбирайте, – кричал Бронсон, не сводя глаз с оружия в руках у итальянца. – Вы забираете чертов свиток и убираетесь отсюда, и мы все остаемся живы. В противном случае один из вас умрет.
2
В тот момент, когда Бронсон взял на прицел итальянца с оружием, стоявшего на расстоянии пятнадцати футов от него, другой, в сером костюме, ловким кошачьим движением схватил Анджелу за волосы, стащил со стула и прикрылся ею, как щитом.
– Крис! – крикнула Анджела, но он ничего не мог сделать, чтобы помешать итальянцу.
Если тот выстрелит, то, несомненно, заденет ее.
В считанные секунды итальянец вытащил сопротивляющуюся Анджелу из комнаты.
Бронсон остался один на один с вооруженным бандитом. Пару секунд они просто смотрели друг на друга, потом итальянец что-то пробормотал и поднял пистолет. У Бронсона не оставалось выхода. Он прицелился и нажал на спуск. Браунинг вздрогнул в руке, в закрытом пространстве комнаты звук выстрела показался оглушительным, гильза отлетела в сторону.
Итальянец вскрикнул и отпрянул назад, его левое плечо вдруг стало красным. Он схватился за рану, выронив пистолет.
Бронсон рванулся вперед и подобрал пистолет, в котором мгновенно узнал девятимиллиметровую «беретту». Раненый больше не занимал его. Теперь Бронсона интересовали только судьба Анджелы и то, что происходило за закрытой дверью в гостиную.
Тут сказалась военная подготовка Бронсона – если бы он сейчас распахнул дверь и вышел в соседнюю комнату, то стал бы легкой мишенью для второго итальянца, при том условии, конечно, если бандит вооружен. Что Анджеле, конечно, никак не помогло бы.
Поэтому Бронсон начал действовать с крайней осторожностью: сделал несколько шагов, прислонился к каменной стене рядом с дверью, медленно повернул ручку и через щель заглянул в гостиную. Итальянец не собирался его дожидаться, он находился уже почти у противоположной двери, которая вела в коридор. Обхватив толстой рукой шею Анджелы, он тащил ее по полу.
Бронсон распахнул дверь, вошел в гостиную, быстро прицелился и выстрелил в каменную стену рядом с дверью в коридор. Итальянец повернулся, на лице у него читались изумление и почти страх, и в это мгновение начала действовать Анджела.
Когда итальянец остановился, она подняла правую ногу и резким движением провела туфлей по его левой голени, а затем изо всей силы ударила каблуком по верхней части ступни.
Он взвыл от боли, отпрянул и выпустил Анджелу. Она откатилась в сторону, оказавшись вне зоны возможной перестрелки, а итальянец, хромая, бросился к двери.
Бронсон направил на него оружие, но тот уже скрылся где-то в коридоре, и через несколько мгновений Бронсон услышал стук захлопнувшейся входной двери. Бронсон подбежал к окну и увидел, как человек в сером костюме, слегка прихрамывая, поспешно удаляется от дома.
Бронсон повернулся к Анджеле.
– Ты в порядке? – спросил он.
Анджела кивнула. Волосы у нее были спутаны, лицо раскраснелось от напряжения.
– Спасибо аэробике и туфлям, – сказала она. – Мне они всегда нравились. А что со вторым?
– Я его ранил, – ответил Бронсон. – Он в столовой, кровью залил весь пол.
– Они хотели нас убить! Ты всего лишь оборонялся.
– Конечно, но мы отнюдь не в безопасности. Нужно как можно скорее убираться отсюда, ведь итальянец в сером костюме в любую минуту может вернуться с подкреплением.
– А что будем делать со вторым? – спросила Анджела, кивнув в сторону двери в столовую, из-за которой доносились стоны и вопли. – Мы должны отвезти его в больницу.
– Он хотел убить нас, Анджела. И меня не интересует, выживет он или умрет.
– Ты не можешь просто так бросить его. Это бесчеловечно. Мы обязаны как-то помочь.
Бронсон глянул на дверь в столовую.
– Ладно. Поднимайся наверх. Забирай вещи. А я что-нибудь придумаю.
Анджела пристально взглянула ему в глаза.
– Не убивай его, – сказала она.
– У меня такого и в мыслях не было.
Бронсон прошел в туалет, нашел там пару полотенец и вернулся в столовую, держа наготове браунинг. Впрочем, в пистолете не было никакой нужды. Итальянец лежал на полу в луже крови и стонал, пытаясь правой рукой остановить поток крови из раны в плече.
Бронсон положил оба пистолета на стол подальше от раненого, затем наклонился, приподнял его и усадил. Снял с него ветровку и кобуру, которая была под ветровкой. После чего сложил полотенце и поместил его на рану, затем уложил парня так, чтобы тяжесть тела помогла уменьшить кровотечение.
– Держи, – сказал Бронсон по-итальянски, прижимая другое полотенце к окровавленной правой руке парня над тем местом, куда вошла пуля.
– Спасибо, – пробормотал итальянец, тяжело и шумно дыша. – Мне нужен врач.
– Знаю, – ответил Бронсон. – И я вызову «скорую помощь», но прежде ты должен будешь ответить на несколько вопросов, и чем скорее ты на них ответишь, тем скорее приедут медики. Кто ты такой? На кого работаешь? И кто твой напарник в сером костюме?
Намек на улыбку скользнул по лицу парня.
– Его зовут Грегорио Мандино, и он глава римской коза ностры.
– Мафии?
– Название неправильное, но смысл верный. А я просто один из picciotti, солдат, один из телохранителей нашего шефа. Я делаю то, что мне говорят, иду туда, куда скажут. И я не знаю, зачем мы сюда приехали. – Он произнес это настолько убедительно, что Бронсон почти поверил. – Позволь мне дать тебе один совет, англичанин. Мандино беспощаден, а его люди еще страшнее. На твоем месте я бы бежал отсюда без оглядки и больше никогда и не думал возвращаться в Италию. Никогда! У коза ностры хорошая память.
– Зачем такому человеку, как Мандино, свиток двухтысячелетней давности? – спросил Бронсон.
– Я же сказал, что ничего не знаю.
Со времен службы в армии Бронсону был хорошо знаком закон «все знает только старший», и он предположил, что организации, подобные мафии, действуют по тому же самому принципу. Раненый парень, скорее всего, действительно ничего не знал. Его привлекли к этому делу только из-за умения обращаться с оружием – каковое было, как выяснилось, не столь уж и идеальным – и сообщили только то, что было абсолютно необходимо для выполнения задания.
– Ладно, – пробормотал Бронсон. – Сейчас я вызову тебе врача.
Он быстро обыскал куртку парня, нашел горсть девятимиллиметровых патронов, вынул их, после чего осмотрел пол, отыскал там гильзу от браунинга и подобрал ее. Пуля, попавшая в итальянца, прошла плечо насквозь и застряла в косяке двери, но Бронсон без труда извлек ее оттуда при помощи одной из отверток, которой он некоторое время назад поднимал половицу.
Это, пожалуй, было все, что он мог сделать, чтобы скрыть улики.
В завершение он взял кобуру, два пистолета – а подумав, также и скифос – и вышел из комнаты. Анджела ждала его в коридоре с обеими сумками.
– Я попытался остановить кровотечение с помощью пары полотенец, – объяснил ей Бронсон, – а сейчас собираюсь позвонить и вызвать «скорую помощь». А ты иди в машину.
Минут через пятнадцать они уже сидели в автомобиле, кузов которого был пуст, так как Бронсон без малейшего сожаления оставил все оборудование для ванны рядом с гаражом Хэмптонов.
Теперь они держали путь на запад, подальше от злосчастной виллы.
3
«Рено» мчался по шоссе, когда Бронсон глянул на Анджелу и спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Я в ярости, – отозвалась она.
Бронсон понял, что то, что он поначалу принял за дрожь, вызванную страхом, было спровоцировано сильнейшим возмущением. Все мышцы в теле Анджелы напряглись от с трудом сдерживаемого гнева.
– Я понимаю, – начал Бронсон подчеркнуто спокойным голосом, – как обидно, что нам не удалось по-настоящему изучить свиток, но ведь взамен мы получили жизнь. А она, как известно, самое важное.
– Дело не только в этом, – возразила Анджела. – Я там страшно перепугалась. Я никогда не видела настоящего пистолета до того, как ты продемонстрировал мне его в Англии перед нашим отъездом, и вот проходит всего несколько часов – и рядом со мной уже самая настоящая перестрелка, а потом какой-то жирный негодяй итальянец тащит меня за шею по полу. Кошмар! А в довершение ужаса, когда мы после стольких усилий сумели расшифровать надпись и отыскать реликвию, появляются два каких-то подонка и отнимают ее у нас. После всего, через что нам пришлось пройти!
Бронсон усмехнулся про себя. Вот она, подумал он, настоящая Анджела, истинный боец!
– Послушай, Анджела, – сказал он, – мне на самом деле очень жаль. И большая часть вины лежит на мне. Это я должен был перед началом поиска тщательно проверить, заперты ли все двери и окна.
– Если бы ты запер двери, они все равно нашли бы способ проникнуть на виллу, а если бы мы услышали, что они пытаются влезть в дом, началась бы перестрелка, в которой мы, вероятнее всего, погибли бы. Мы живы благодаря тебе. А свитка все-таки очень жаль.
– Я прихватил с собой скифос, или как ты там его назвала. У нас будет хотя бы сувенир. Он явно очень древний. Как думаешь, он обладает большой ценностью?
Анджела перегнулась через спинку сиденья и взяла сосуд. На вилле у нее не было возможности внимательно его осмотреть.
– Это подделка, – произнесла она через несколько минут, – но очень профессиональная. На первый взгляд она производит впечатление аутентичного римского скифоса. Однако если присмотреться, то можно увидеть, что его форма немного отличается от традиционной: пропорция высоты и ширины не соответствует обычной пропорции для подобных сосудов. Глазировка также явно не типичная… по всей вероятности, и состав глины не такой, какой использовался в первом веке. Можно, конечно, провести массу тестов, но, думаю, в них нет особой необходимости.
– Значит, мы прошли через все эти опасности ради обычной подделки? – воскликнул Бронсон. – И кстати, напомни-ка мне, что такое «скифос»?
– «Скифос» – слово греческое, не латинское. Разновидность сосуда, которую начали изготавливать на восточном побережье Средиземного моря примерно в первом веке нашей эры. Скифос – сосуд для питья, снабженный двумя ручками. Найденный нами находится в превосходном состоянии, и если бы он был подлинным, то стоил бы не меньше четырех или пяти тысяч долларов.
– А когда был изготовлен наш экземпляр?
Анджела окинула скифос критическим взглядом и ответила:
– Совершенно определенно во втором тысячелетии. По моим примерным прикидкам, где-то в тринадцатом или четырнадцатом веке. Возможно, тогда же, когда была построена вилла Хэмптонов.
– Интересно, – задумчиво произнес Бронсон.
– Странное совпадение, я уже подумала.
– Если ты права и они на самом деле современники, дом и сосуд, то я почти уверен, что это больше, чем простое совпадение, что сосуд четырнадцатого века – притом поддельный! – был намеренно спрятан в здании четырнадцатого века.
– Что ты имеешь в виду?
Бронсон помолчал немного, чтобы собраться с мыслями.
– След, по которому мы шли, крайне сложен и запутан, и у меня возникло подозрение, что прованский стих на самом деле еще более загадочен, чем мы предполагали, и что нечто важное в нем мы упустили.
– Я тебя не понимаю.
– Вспомни стихотворение, – продолжал Бронсон. – Оно написано по-провански за исключением одного слова – «calix», – на латыни означающего «потир». Следуя другим ключам в тексте, мы находим нечто похожее на римский сосуд, который римским сосудом не является. В стихотворении используется латинское слово, обозначающее разновидность сосуда, и мы находим копию римского сосуда. Тебя не удивляет подобная деталь? Не кажется ли тебе все каким-то уж слишком закрученным?
– Продолжай, – вместо ответа произнесла Анджела.
– Зачем им лишние проблемы с изготовлением поддельного скифоса при том, что они могли спрятать свиток в любом глиняном горшке? Создается впечатление, что они хотели привлечь наше внимание к римскому элементу во всем этом, вернуть нас к латинской надписи в гостиной.
– Мы десятки раз анализировали ее. В трех латинских словах нет никакого ключа. А если и есть, он слишком хорошо скрыт.
– Согласен. А если прованское стихотворение направляет нас совсем в другую сторону? Вовсе не к спрятанному в поддельном сосуде свитку? Возможно, к самому скифосу?
– В нем ничего нет, – возразила Анджела, переворачивая сосуд. – Я его проверила, когда искала «ситтибос».
Бронсон вопросительно взглянул на нее.
– Не помнишь? – удивилась Анджела. – Это что-то вроде бирки с описанием содержания папирусного свитка, которая к нему прикреплялась.
– Ах да, – вспомнил Бронсон. – Хорошо, внутри ничего нет, но, может быть, есть что-то снаружи? Взгляни на украшающий его узор. Ты полагаешь, он совершенно произволен?
Анджела поднесла к глазам покрытый зеленой глазурью старый сосуд и почти сразу что-то заметила. Прямо под ободком на скифосе были три маленькие буквы, разделенные точками: «H • V • L».
– Как странно, – пробормотала она. – Здесь три буквы: «HVL», которые явно означают «HIC VANIDICI LATITANT».
– «Здесь лежат лжецы», – выдохнул Бронсон. – Это явно неспроста. А что там за узор под буквами?
Прямо под буквами находилось нечто напоминающее синусоиду – волнообразная линия, подъемы и спады, которые повторялись через равные промежутки. Под ней справа налево проходили короткие диагональные линии. Еще ниже располагался геометрический узор – три прямые линии, пересекающиеся в центре, и с точкой на каждом конце. Вдоль линий шли латинские числа, за которыми следовали буквы «M • P», затем еще несколько чисел и буква «A». Рядом с каждой точкой были расположены другие числа, за каждым из которых следовала буква «P». В самом центре узора находились буквы «PO • LDA», а ниже их – буквы «M • A • M».
– Узор явно не случайный, – решительно заключила Анджела. – Что бы ни означали эти линии, они на что-то определенно указывают. Они напоминают карту.
Бронсон взглянул на скифос, который Анджела держала в руках.
– Но карту чего?
Глава двадцатая
1
Ближе к вечеру заходящее солнце золотило неровную линию крыш и старые стены древнего центра Вечного города. Два непрекращающихся потока у пьяцца ди Санта-Мария алле Форначи как будто боролись за власть над ним: поток пешеходов, постоянно снующих по улицам, и поток машин, непрерывно сигналящих и гудящих. Кардинал Иосиф Вертутти ничего этого не замечал.
Он сидел рядом с Мандино в том же кафе, где они когда-то впервые встретились. Так как операция наконец завершилась, и завершилась, кажется, успешно, он подумал, что будет весьма символично провести их последнюю встречу в том же месте, где они познакомились. Однако Мандино настоял, чтобы они встретились внутри кафе, в маленькой уединенной комнате.
– Он у вас? – спросил Вертутти срывающимся от волнения голосом.
Мандино заметил, что у кардинала дрожат руки.
– Всему свое время, кардинал, всему свое время. – Официант кивнул и через минуту вернулся с двумя чашками кофе. Элегантным движением поставил их на стол и удалился, плотно закрыв за собой дверь. – Прежде чем я вам что-либо передам, мы должны прояснить один организационный вопрос. Вы перевели деньги?
– Перевел, – процедил сквозь зубы Вертутти. – Сто тысяч евро на счет, который вы указали.
– Вы, должно быть, полагаете, ваше высокопреосвященство, что вашего устного заверения будет достаточно, но мне по собственному опыту хорошо известна нечистоплотность Ватикана в бизнесе. Если вы немедленно не передадите мне документ, свидетельствующий о переводе названной суммы, мы закончим разговор.
Вертутти извлек из кармана куртки бумажник. Открыл его, вытащил оттуда квитанцию и передал Мандино.
Мандино взглянул на нее, улыбнулся и сунул в собственный бумажник. Сумма в точности соответствовала оговоренной, а в строке «Цель перевода» Вертутти вписал: «Приобретение религиозных святынь», что было абсолютно точной характеристикой производившейся операции.
– Великолепно! – воскликнул Мандино. – Ну а теперь я могу вас обрадовать – мы отыскали вашу реликвию. Человек по имени Бронсон, друг Марка Хэмптона, обнаружил свиток. И в тот момент, когда он извлекал его из тайника, мы вмешались. Ни Бронсон, ни его жена, также находившаяся в доме, не располагают сколько-нибудь значительными сведениями о содержании «Эксомологезиса», поэтому особой нужды в их ликвидации нет.
Мандино ничего не сообщил кардиналу о том, что сам рассказал Бронсону и Анджеле о свитке, и о том, как ему пришлось спасаться бегством от Бронсона, в придачу тяжело ранившего его телохранителя.
– Какое неожиданное великодушие с вашей стороны, – съязвил Вертутти. – И где они теперь?
– По-видимому, возвращаются в Англию. Теперь, когда мы заполучили реликвию, им здесь больше нечего делать.
Мандино вновь кое-что утаил от кардинала. Он попросил Антонио Карлотти связаться с их людьми в итальянской полиции и сообщить, что Бронсон, человек, которого разыскивают правоохранительные органы Британии, свободно разъезжает по Италии. Он даже передал ему подробные характеристики автомобиля «рено», который видел рядом с домом. Мандино не сомневался, что обоих задержат задолго до того, как они успеют пересечь итальянскую границу.
– Ну-с, и где реликвия? – нетерпеливо спросил кардинал.
Мандино открыл портфель, вытащил оттуда пластиковый сосуд, заполненный белой пушистой субстанцией, и передал кардиналу.
Вертутти осторожно снял несколько слоев ваты, прежде чем обнажился крошечный свиток. Дрожащими пальцами он бережно извлек древний папирус. На лице Вертутти отразились и восторг от осознания необычайной древности артефакта, и трепет от ощущения той разрушительной силы, которой тот обладал. Затем он положил свиток на стол перед собой и осторожно развернул. Кардинал мрачно, почти благоговейно кивал, читая короткий текст.
– Даже если бы я не был уверен в его подлинности, – сказал он, – характер текста с несомненностью свидетельствует о личности его автора.
– Что вы имеете в виду? – спросил Мандино.
– Буквы довольно крупные, а линии толстые, – пояснил Вертутти. – Мало кто знает, но человек, написавший это, страдал от заболевания, известного под названием бленнорея новорожденных, каковое было довольно распространено в те времена. Названное заболевание приводило к быстрому ухудшению зрения, часто сопровождавшемуся сильной болью в глазах. В случае же с автором данного произведения оно со временем стало причиной почти полной слепоты. Писать ему всегда было трудно, и, возможно, он обычно прибегал к услугам личного секретаря, профессионального писца, которого явно не было в его распоряжении в Иудее, когда его вынудили написать данный документ.
Вертутти еще несколько мгновений продолжал внимательно изучать реликвию, затем поднял от нее глаза и взглянул на Мандино.
– Мне известна наша разница во взглядах, Мандино, – произнес он с несколько напряженной улыбкой, – но, несмотря на ваше отрицательное отношение к церкви и Ватикану, я хочу поздравить вас с отысканием документа такого значения и ценности. Его Святейшество будет очень рад, что нам удалось осуществить это.
Мандино наклонил голову в знак благодарности за комплимент.
– И как вы намерены поступить со свитком? Уничтожите его?
Вертутти отрицательно покачал головой.
– Надеюсь, что нет. Полагаю, он будет храниться в Апостольском пенитенциарии вместе с Виталианским кодексом. Я не думаю, что Ватикан может пойти на уничтожение столь древней и столь ценной реликвии, каким бы ни было ее содержание.
Вертутти развернул последние несколько дюймов свитка и наклонился, чтобы получше рассмотреть самый конец документа под буквами «SQVET».
– Вы это видели? – спросил он, в голосе зазвенело напряжение.
– Нет, – ответил Мандино. – Я проверил только начало документа, исключительно чтобы удостовериться, что мы заполучили то, что нам нужно.
– Документ тот самый, что нам нужен, здесь не может быть никаких сомнений. Но вот это… это все меняет, – заключил Вертутти и указал на самый конец свитка.
Мандино, прищурившись, взглянул на документ. Прямо над императорской печатью Нерона несколько строк было написано совсем другим, значительно более мелким почерком.
Вертутти перевел латинский текст и воззрился на Мандино.
– Полагаю, вы понимаете, что следует делать, – провозгласил он.
2
Бронсон с Анджелой отыскали небольшую семейную гостиницу на окраине Санта-Маринеллы, на побережье к северо-западу от Рима. Стоянка располагалась во дворе здания и с улицы была не видна, да и сама гостиница не привлекала излишнего внимания. Бронсон снял последний номер с двумя спальнями и занес туда вещи.
Окна номера выходили на юг, во внутренний дворик гостиницы. В комнатах было светло и просторно.
Анджела открыла сумку, извлекла оттуда кучу одежды и положила на кровать.
– Нам нужно хорошее освещение, – сказал Бронсон, подвигая один их прикроватных столиков к окну.
У него за спиной Анджела осторожно раскладывала одежду, пока наконец не извлекла из ее нагромождения скифос, который был надежно спрятан среди платьев. Она осторожно поставила его на стол у окна.
Бронсон вынул из сумки камеру и присел на корточки между столом и окном. Яркое полуденное солнце полностью освещало сосуд, и зеленоватая глазурь на нем завораживающе поблескивала. Крис сделал два десятка снимков скифоса со всех сторон и ракурсов, потом взял карандаш и бумагу и попытался возможно более точно скопировать с него все линии и фигуры.
– Значит, нам осталось только выяснить, – сказала Анджела, когда Бронсон перенес фотографии на ноутбук, – что означает эта странная диаграмма.
– Именно.
Они взглянули на линии, буквы и числа.
– Я все еще думаю, что мы имеем дело с разновидностью карты, – не без сомнения в голосе произнесла Анджела.
– Возможно, ты и права. Если перед нами действительно карта, я совершенно не представляю, как ее расшифровать. Ведь здесь всего лишь три линии и несколько цифр. Может быть, следует на время отставить скифос в сторону и вновь обратиться к Марку Азинию Марцеллу и Нерону. Мы узнали значение сокращений «MAM» и «POLDA», но так и не поняли, почему их написали на том камне. Если бы нам удалось решить загадку, я думаю, мы бы очень продвинулись в поисках.
– Значит, вернемся к книгам?
– Ты займешься книгами. А я воспользуюсь Интернетом. Теперь, когда итальянцы заполучили свиток, надеюсь, нас больше никто не станет искать.
Бронсон с ноутбука вошел в компьютерную сеть гостиницы, а Анджела тем временем листала книги, купленные в Кембридже.
Крис начал с поиска упоминаний о Марке Азинии Марцелле, так как, по их предположениям, он был инициатором латинской надписи на камне в доме Хэмптонов. Им было известно, что Марцелл был замешан в скандале с подделкой завещания и его спасло от казни только личное вмешательство Нерона.
– Это, – заключил Крис, – дало в руки Нерона рычаг, с помощью которого он мог в любой момент надавить на Марцелла и заставить его выполнить любое поручение. Что объясняет подпись «POLDA»: «Per ordo Lucius Domitius Ahenobarbus»[3]3
«По приказу Луция Домиция Агенобарба» (лат.).
[Закрыть]. Буквы на камне означали, что задание – в чем бы оно ни заключалось – было выполнено Марцеллом, но по приказу Нерона.
– Значит, нужно внимательнее присмотреться к императору, – сделала вывод Анджела.
Они занялись Нероном, обнаружив между прочим его непонятную, почти иррациональную ненависть к христианству.
– Если тот бандит-итальянец говорил правду, – заключил Бронсон, – в свитке содержалась какая-то тайна, разглашение которой противоречит интересам Ватикана, а то, что мы сейчас ищем, также имеет отношение к церкви.
– Если я права и обнаруженные нами линии – разновидность карты, значит, Марцелл что-то прятал по приказанию Нерона, – предположила Анджела. – Нечто, по мнению императора, настолько важное, что он не решился доверить исполнение такого задания ни рабочим, ни рабам, а обратился к родственнику, обязанному ему жизнью.
– Так что же, черт возьми, спрятал Марцелл?
– Не знаю, – ответила Анджела, – но чем больше я всматриваюсь в эти линии, тем все большей уверенностью проникаюсь, что было спрятано нечто чрезвычайно важное, а диаграмма из линий не что иное, как попытка намекнуть на место сокрытия.
3
Мандино совсем не удивило, что вилла «Роза» пуста. Будь он на месте Бронсона, то поспешил бы как можно скорее убраться оттуда. Мандино также было известно, что его раненый телохранитель находится в римской больнице и несколько офицеров полиции готовятся допросить его по поводу обстоятельств ранения. Все это парень сообщил в телефонном разговоре с Роганом.
Водитель остановил машину перед домом. Мандино приказал одному из своих людей проверить гараж – вдруг там все еще стоит «рено». Он не хотел во второй раз совершать ту же ошибку. Через несколько минут телохранитель возвратился.
– Двери закрыты, но я заглянул в окошко, там ничего нет, – отрапортовал он.
– Хорошо, – отозвался Мандино. – Роган, проведи нас в дом.
Задняя дверь была закрыта с помощью стула, что было хорошо видно сквозь стеклянную панель в самой двери, поэтому он прошел к окну гостиной, в котором они когда-то вместе с Альберти выбили стекло. Ставни были заперты, но они без труда уступили напору ломика. Стекло так и не вставили, поэтому минуты через две Роган уже открывал шефу входную дверь.
