Текст книги "Первый апостол"
Автор книги: Джеймс Беккер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– И что такое этот «Эксомологезис»? – спросил Карлотти, выслушав объяснения Вертутти относительно Виталианского кодекса.
– Обыкновенная подделка, – заявил Вертутти, основываясь на придуманной им накануне вечером собственной истории, – но способная внушить доверие людям малосведущим. В ней говорится, что Иисус Христос не умер на кресте. Вера истинных христиан, – добавил он с улыбкой, – достаточно сильна, чтобы не придавать значения подобным домыслам, и Ватикан может легко опровергнуть все его положения, тем не менее само существование названной рукописи способно заронить сомнения в истинности католической религии. В наше время и без того все больше людей отворачивается от церкви, и мы не можем позволить подобного рода фабрикациям подтачивать остатки веры.
Карлотти с изумлением взглянул на кардинала.
– Я полагал, что Грегорио нашел «Эксомологезис». Насколько мне известно, именно он и был спрятан на вилле в окрестностях Понтичелли.
– Да, Мандино забрал его оттуда, однако в конце свитка мы обнаружили дополнительный текст. Там говорилось, что существует еще одна копия документа вместе с двумя диптихами, в которых имеется доказательство достоверности текста, содержащегося в рукописи. Мы, конечно, прекрасно понимаем, что упомянутые диптихи – так же как и свиток – не более чем подделки, но не можем позволить, чтобы они стали всеобщим достоянием. Все три названные реликвии были похищены англичанином по имени Бронсон и его бывшей женой.
Карлотти явно пребывал в недоумении.
– О Бронсоне мне все хорошо известно, и у вас нет особых причин для беспокойства, Грегорио обязательно отыщет все упомянутые вами предметы, как только доедет до Барселоны.
Следуя указанию Мандино, Карлотти собрал всю возможную информацию о Бронсоне и его бывшей жене. Единственным знакомым им ученым в интересующей их области был испанский коллега Анджелы Льюис Хосе Пуэнте. Именно поэтому Карлотти направил двоих человек в Барселону следить за Музеем Египта. Он снабдил их подробным описанием внешности Бронсона и Льюис. Вслед за ними в Испанию отправился и сам Мандино.
– Именно это, – тихо произнес Вертутти, наклонившись вперед словно для того, чтобы его собеседнику стал понятнее смысл его слов, – меня и беспокоит. К сожалению, мы с Мандино так и не смогли достичь согласия по поводу названных реликвий, и он даже как-то заявил мне, что собирается предать их гласности. При его религиозных – а точнее, антирелигиозных – убеждениях подобные заявления неудивительны, и Мандино абсолютно наплевать, какой непоправимый вред он может нанести своими необдуманными действиями церкви.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Карлотти.
Вертутти наклонился вперед, понизил голос до шепота и сообщил мафиози то, над чем непрерывно размышлял последние три дня.
Десять минут спустя Вертутти пожал руку Карлотти и направился к Ватикану. По дороге он заметил, что страшно вспотел, и понял, что отнюдь не от привычно теплого римского вечера.
5
После того как Вертутти удалился, Антонио Карлотти еще некоторое время сидел, размышляя над услышанным. Беседа у них получилась в высшей степени необычная. Он заметил капельки пота на лбу у Вертутти, когда кардинал изо всех сил пытался придать лжи видимость правды. Впрочем, заявление Карлотти, что он осуществляет только техническую поддержку действиям Мандино, было не меньшей ложью. Об «Эксомологезисе» он знал примерно столько же, сколько и сам Мандино. Но сразу понял, что сможет легче раскусить замыслы кардинала, если прикинется дурачком, и был с лихвой вознагражден за правильный выбор тактики.
Теперь ему предстояло решить, просто ли сообщить полученную от кардинала информацию Мандино – что было бы, по-видимому, самым правильным выбором – и предоставить ему самому разбираться с Вертутти по возвращении в Рим или поступить как-то иначе. Другими словами, пойти на поводу у кардинала. Как ни странно, планы Вертутти совпадали с тайными устремлениями самого Карлотти. Ему предстояло сделать самый серьезный и опасный шаг в своей жизни, поэтому следовало застраховаться от неожиданностей любого рода.
После долгих размышлений Карлотти вынул мобильный и позвонил человеку, которому доверял больше, чем кому бы то ни было. Разговор получился длинный, и в ходе его Карлотти дал собеседнику несколько важных и крайне необычных указаний.
Глава двадцать шестая
1
Двое мужчин вышли из терминала «В» аэропорта Барселоны, держа в руках только легкие кейсы, и встали в очередь на такси. По итальянским паспортам они значились как Вероккио и Перини и были почти неотличимы один от другого: высокие, хорошо сложенные, в темных костюмах, солнечных очках с непроницаемыми черными стеклами. Когда подошла их очередь, они сели в черный с белым «мерседес», и как только водитель отъехал от площади, Перини на хорошем испанском, хотя и с явным акцентом, назвал ему адрес в западной части города.
Когда они приехали к месту назначения, Перини, наклонившись вперед, сказал:
– Подождите здесь. Мне потребуется не более десяти минут. Потом поедем в центр.
Вероккио остался в машине. Перини проследовал по улице и вошел в подъезд жилого дома, там он вынул из кармана листок бумаги с цифрами и нажал соответствующие кнопки на домофоне. Вспыхнул свет, включилась камера, объектив которой был направлен прямо на него. Через пару секунд зажужжал электронный замок и дверь открылась.
Перини сел в лифт и доехал до восьмого этажа, прошел по короткому коридору и постучал в дверь. Изнутри послышались какие-то звуки, и итальянец понял, что его рассматривают через невидимый глазок охранной системы. Затем дверь открылась, и он оказался лицом к лицу с темноволосым здоровяком в джинсах и майке.
– Меня прислал Тони, – произнес Перини по-итальянски.
Человек жестом пригласил его внутрь и запер за ним дверь. После чего провел его в одну из спален и открыл встроенный шкаф. Извлек оттуда два черных кожаных портфеля и положил их на кровать.
– Могу предложить «вальтеры» и «глоки». – С этими словами он щелкнул замками обоих портфелей.
Перини наклонился, чтобы получше рассмотреть содержимое. В одном портфеле лежали два девятимиллиметровых «Вальтера ППК», а в другом – пара «Глоков-17» того же калибра. В обоих портфелях имелись по запасному магазину для каждого пистолета, две коробки с пятьюдесятью боевыми патронами и две наплечные кобуры.
Перини внимательно осмотрел все четыре пистолета, после чего вновь положил их в портфели.
– Я возьму «глоки», – сказал он наконец.
– Никаких проблем. Мне говорили, что они вам понадобятся всего на день.
– На день, от силы на два, – ответил Перини.
– Патронов достаточно?
– С избытком.
– Отлично. Позвоните по этому номеру, когда захотите их вернуть.
Хозяин квартиры протянул листок бумаги.
Перини положил его в бумажник. Затем захлопнул портфель с «глоками», пожал руку собеседнику и удалился.
– Отвезите нас на плаза Моссен-Ясинт-Вердагуэр, – сказал он таксисту, заняв место в машине.
Водитель кивнул, и уже через несколько минут автомобиль мчался по направлению к центру города по Диагонали Авингуда, основной магистрали, разделяющей Барселону на две части.
По прибытии на площадь Перини расплатился с водителем, присовокупив скромные чаевые. Оба итальянца вышли из машины и дождались, пока автомобиль скроется в потоке транспорта.
Вероккио вытащил карту Барселоны.
– Нам нужно вот сюда, – сказал Вероккио, ткнув пальцем в определенное место на карте.
Они постояли у перехода, пока зажегся зеленый свет, затем пересекли Диагональ и направились на юг по Пассеиг де Сан-Хуан, а потом повернули на Каррер де Валенсия.
– Пришли! – решительно произнес Перини, когда они дошли до перекрестка с Каррер де Пау-Кларис. Рядом с перекрестком находилось уличное кафе с несколькими столиками. Они уселись за один из них, от которого открывался наилучший вид на вход в Музей Египта на противоположной стороне улицы.
Когда появился официант, Вероккио немного попрактиковался в знании каталонского диалекта, заказав два кофе с молоком и несколько пирожных, и приготовился к долгому ожиданию.
Как только им принесли кофе и выпечку, Перини кивнул спутнику:
– Иди первым.
Вероккио взял портфель и отправился с ним в туалет. Вернулся он минут через пять.
Минут через десять то же самое повторил и Перини. Любой, давший себе труд немного пристальнее взглянуть на него, заметил бы, что после возвращения Перини из туалета портфель значительно «похудел», так как теперь был практически пуст. Оба «глока» с магазинами находились в наплечных кобурах, скрытых у итальянцев под пиджаками.
– Знаешь, а ведь мы можем здесь просидеть впустую, – заметил Вероккио, повернувшись к своему спутнику. – Они могут и не прийти.
– А могут объявиться и в течение ближайших десяти минут. Так что не отвлекайся, – возразил ему Перини.
Однако минул час, никто так и не пришел, а бесплодное ожидание стало утомлять обоих.
– Давай договоримся так, – предложил Перини, – я часок почитаю, а ты понаблюдаешь, а потом мы поменяемся. Хорошо? И в следующий раз, когда мимо будет проходить официант, закажи еще кофе.
– Предложение принято, – откликнулся Вероккио и немного подвинул стул, чтобы вход в музей был лучше виден.
2
Добраться до музея оказалось не так просто. Бронсон был в Барселоне впервые. Съехав с главных магистралей, они сразу заблудились в лабиринтах улиц с односторонним движением.
– Ну вот, – провозгласила наконец Анджела, переведя взгляд с карты на таблички с названием улиц, когда Бронсон в очередной раз повернул за угол. – Это Каррер де Валенсия.
– Наконец-то, – пробормотал Бронсон. – Теперь нужно еще отыскать стоянку для чертовой машины…
Они нашли место для автомобиля в многоэтажном гараже рядом с музеем и направились через дорогу к небольшому зданию из серого с белым кирпича. С точки зрения Бронсона, оно совсем не напоминало музей, в котором, по его мнению, обязательно должны быть широкие каменные ступени и мраморные колонны. Здешнее здание мало чем отличалось от обычного жилого дома средней величины. Над центральным входом из двойных дверей располагались три этажа окон с балконами в традиционном испанском стиле.
– Не слишком-то и большой, – заметил Бронсон.
– А зачем ему быть большим? Это учреждение, предназначенное для специалистов, а не какой-нибудь грандиозный выставочный монстр типа Музея Виктории и Альберта или Имперского военного музея.
Войдя внутрь, они заплатили шесть евро за билет. Анджела подошла к столу администратора и улыбнулась женщине средних лет, сидевшей за ним.
– Вы говорите по-английски? – спросила она.
– Конечно, – ответила та. – Чем могу быть полезна?
– Нам нужен профессор Пуэнте. Меня зовут Анджела Льюис, и я его бывшая коллега. Он сейчас на работе?
– Думаю, что да. Минутку. – Она набрала какой-то номер по внутреннему телефону и быстро заговорила по-испански. – Он вас помнит, – сообщила она с улыбкой, положив трубку. – Сейчас он на втором этаже в зале «Dioses de Egipto». Если желаете, можете подняться.
– Спасибо, – ответила Анджела и направилась вверх по лестнице.
Не успели они подняться на второй этаж, как навстречу с распростертыми объятиями выбежал невысокий смуглый человечек.
– Анджела! – крикнул он и прижал ее к груди. – Ты вернулась ко мне, мой хрупкий английский цветок!
– Здравствуй, Хосе!
Анджела попыталась высвободиться из не в меру горячих объятий.
Пуэнте сделал шаг назад и протянул руку Бронсону. Торопливыми движениями он напоминал птицу.
– Простите меня, – извинился он с едва различимым испанским акцентом, – я так соскучился по Анджеле. Хосе Пуэнте.
– Крис Бронсон.
– А… – Пуэнте отступил назад, переводя взгляд с одного гостя на другого. – Но я полагал, что вы…
– Ты совершенно правильно полагал, – сказала Анджела, вздохнув и взглянув на Бронсона. – Мы были женаты, потом развелись, а теперь, признаться, даже не могу точно определить наш матримониальный статус. В любом случае нам нужна твоя помощь.
– Эта помощь имеет отношение к тому, что находится у вас в той черной сумке, Крис? – спросил Пуэнте.
– Откуда вы знаете? – На лице Бронсона отобразилось изумление.
– Несложно догадаться. Посетители редко приходят в музеи с большими дорожными сумками. И я обратил внимание на то, что вы не сдали сумку в гардероб и стараетесь нести ее с особой осторожностью. Значит, внутри находится нечто хрупкое и, вероятно, ценное, по поводу чего вы хотели бы получить заключение эксперта. Итак, что у вас там?
Анджела на мгновение нахмурилась.
– Мне кажется, вначале мы должны тебе кое-что объяснить. Мы не могли бы пройти к тебе в кабинет или куда-то, где нам никто не помешает?
– Мой кабинет не стал больше с того времени, как ты была здесь в последний раз, дорогая. У меня есть идея получше. Давайте спустимся в подвал. Там в библиотеке очень много места.
Анджела вспомнила, что в подвале Музея Египта размещается личная библиотека основателя музея Хорди Клоса. Она рассказала об этом Крису, когда они проходили по современным просторным залам, где белые квадратные колонны и перила из нержавеющей стали контрастировали с вневременной классической красотой экспонатов, насчитывавших не менее трех тысячелетий.
Пуэнте провел их вниз по лестнице в библиотеку.
– Ну вот, – провозгласил он, усевшись в удобное кресло, – теперь я готов выслушать вашу историю.
– Крис занимался этим с самого начала, поэтому, наверное, будет лучше, если он все и объяснит.
Бронсон кивнул и начал с самого начала, рассказав испанцу о гибели Джеки Хэмптон при загадочных обстоятельствах на вилле у Понтичелли, о поездке с Марком в Италию, о событиях там и об их продолжении в Англии.
– В центре всей нашей саги – два камня с надписями. До того, как строители обнаружили в доме Хэмптонов надписи…
– HIC VANIDICI LATITANT, – перебила его Анджела.
– «Здесь лежат лжецы», – с ходу перевел Пуэнте.
– Именно, – подтвердил Бронсон. – До того как строители сбили штукатурку над камином, никого не интересовал ни дом, ни то, что в нем находится. Как только Джеки начала поиски в Интернете перевода упомянутой фразы, так сразу же… ну, остальное вам известно.
Он до сих пор не мог без боли вспоминать о смерти Джеки и Марка.
Далее он сообщил испанцу о том, как Анджеле удалось расшифровать значение второй, прованской надписи, как они нашли под полом скифос и свиток.
– И вы принесли их, чтобы я смог на них взглянуть? – воскликнул Пуэнте, не скрывая энтузиазма.
Бронсон покачал головой и рассказал ему о том, как два итальянца отняли у них свиток и как главарь итальянских бандитов заявил, что свиток относится к первому веку нашей эры и содержит некую тайну, раскрытие которой может очень повредить церкви.
– Если у вас нет свитка, что же в таком случае вы принесли? – спросил Пуэнте.
– История не окончена, – ответил Бронсон и сообщил Пуэнте о том, как Анджела осмотрела скифос и обнаружила, что узор на нем имеет некий смысл и может быть интерпретирован как схема. Затем описал их путешествие на холмы в окрестностях Пильо, открытие гробницы и ее содержимого.
– Два тела? – перебил Бронсона Пуэнте.
– Да, – ответил тот. – У нас с собой фотографии, которые я сделал в гробнице. Я могу их показать. По моему мнению, одного из этих двоих обезглавили, а второго – распяли. Над входом в пещеру изображены три буквы «HVL», что, по-видимому, означает «HIC VANIDICI LATITANT».
Пуэнте задумался. После довольно продолжительной паузы он спросил:
– Почему вы пришли к выводу, что один был обезглавлен, а второй распят?
– У большего из двух скелетов сломан один из шейных позвонков. Как офицеру полиции мне хорошо известно, что позвонки обычно очень прочны, и я не могу представить себе нормальных обстоятельств, при которых один из них после смерти человека мог сам собой расколоться надвое. Единственным возможным объяснением является отсечение головы.
– А второе тело?
– Ну, с ним совсем просто. Обе пяточные кости все еще соединялись остатком очень толстого гвоздя, а на обоих запястьях имелись следы ржавчины.
Пуэнте был потрясен.
– Вы уверены?
– В качестве доказательства у меня есть фотографии, – напомнил ему Бронсон, – и при необходимости мы сможем снова найти захоронение, если, конечно, итальянцы не взорвали его.
– И у вас с собой артефакты, которые вы забрали из пещеры? – спросил Пуэнте дрожащим голосом.
– Два диптиха и свиток, – ответила за Криса Анджела, пока он открывал кожаный портфель и разворачивал сверток с реликвиями. – Диптихи запечатаны, но я взглянула на свиток. Именно по этой причине мы и привезли их тебе. Я не могла поверить тому, что прочла.
Пока Пуэнте натягивал пару белых хлопчатобумажных перчаток, Бронсон осторожно развернул сверток и выложил его содержимое на стол. Как только реликвии предстали глазам испанца, он невольно затаил дыхание.
– Господи! – пробормотал он. – В каком великолепном они состоянии! Мне подобного никогда не приходилось видеть.
Он расстелил на столе большой лист бумаги и направил на него свет двух настольных ламп, затем выбрал один из диптихов и благоговейно поместил его в центре бумажного листа, после чего склонился над ним с подсвечиваемым увеличительным стеклом в руках.
– Я полагала, что это императорская печать Нерона, – сказала Анджела.
Пуэнте кивнул.
– И совершенно справедливо, что делает вашу находку очень редкой и исключительно ценной. – Он поднял голову и взглянул на Анджелу. – Тебе известно содержание диптиха?
– Нет. Я заглянула только в свиток.
– Замечательно! Часть связующих нитей распалась, поэтому я смогу удалить их остатки, не повредив печати.
– Это очень срочно, профессор, – предупредил его Бронсон.
– Вы должны знать, что на надлежащее исследование подобных реликвий могут уйти месяцы или даже годы, – отозвался Пуэнте, – но я, конечно, могу провести и поверхностный анализ.
Он открыл сейф со специальным кондиционером и извлек из него три коробки со свитками и диптихами и еще две с фрагментами папирусов. Затем поместил свиток и второй диптих на бумагу, выбрал из коробок четыре диптиха и пару свитков и положил их на бумагу.
– Сравнительная палеография – очень сложная и кропотливая работа, – заметил он, – но бывает достаточно поверхностного сравнения с уже датированными артефактами, чтобы установить вероятный период создания текстов.
Пять минут спустя он поднял голову.
– Ваш свиток очень древний. Возможно, он относится к первому веку нашей эры, и диптихи также, вероятно, той же эпохи. Я смогу сказать точнее, когда открою их. Тогда поговорим и об их содержании.
Он прошел к шкафу и возвратился, держа в руках камеру. Сделав несколько фотографий первого диптиха, он осторожно удалил скрепляющую нить и положил ее рядом. Затем очень медленно и с предельной осторожностью Пуэнте открыл диптих и сфотографировал его.
Бронсон наклонился, чтобы поближе взглянуть на реликвию, но не смог ничего разглядеть, кроме двух покрытых воском поверхностей, напоминавших слои краски грязно-бурого цвета, на которых кто-то нацарапал нечто совершенно неразборчивое.
Лицо Пуэнте все более озарялось по мере того, как он рассматривал загадочный артефакт.
– Что это? – спросила Анджела.
Испанец искоса взглянул на нее, затем снова вернулся к диптиху.
– Как я вам уже сказал, возможно, пройдут годы, прежде чем мы установим возраст и аутентичность объекта, но мне представляется, что перед нами настоящий артефакт первого века нашей эры. Он производит впечатление codex accepti et expensi. Так римляне называли свои платежные и расходные документы. Что-то вроде чековой книжки.
– И все? – не скрывая разочарования, произнес Бронсон.
Пуэнте покачал головой, глаза его пылали восторгом.
– Чековую книжку, как правило, крайне скучно читать. В данном случае дело обстоит прямо противоположным образом. Перед нами перечень выплат – и довольно значительных выплат – императора Нерона двоим людям в течение нескольких лет. Получатели не названы. Здесь под каждой суммой стоят их инициалы. «SBJ» и «SQVET». Они вам что-нибудь говорят?
Бронсон отрицательно покачал головой, а Анджела кивнула, внезапно побледнев.
– Именно об этом я и хотела тебя спросить. Я думаю, «SBJ» соответствует фразе «Симон бен Иона», а «SQVET» – латинской фразе «Saul quisnam venit ex Tarsus», что значит «Саул, который пришел из Тарса».
– Каковой гораздо лучше известен нам ныне под другим именем, – заметил Пуэнте, – под именем апостола Павла.
– Постойте, – вмешался в их разговор Бронсон. – Тот итальянец говорил, что свиток, который мы нашли в скифосе, был составлен человеком, подписывавшимся инициалами «SQVET». Значит, вы утверждаете, что им был апостол Павел?
– Думаю… думаю, что да, – еще больше побледнев, подтвердила Анджела.
– А кто такой Симон бен Иона?
– Ну… – ответила она с явной неохотой, – им мог быть апостол Петр. – И повернулась к Пуэнте. – Итак, что ты скажешь, диптих подлинный?
– Я не могу ручаться на все сто процентов, – начал он, и Бронсон заметил, что руки у испанца дрожат. – Конечно, не исключено и даже вполне вероятно, что все три артефакта могут быть подделками. Очень ранними, очень квалифицированными, но все-таки подделками. Если они подлинные, то могут иметь непосредственное отношение к телам, найденным вами в гробнице.
– Каким образом? – спросил Бронсон.
– Вы нашли два тела: одно обезглавленное, второе распятое. Ранняя история христианства полна лакун и вопиющих противоречий. Очень немногое известно о судьбе некоторых первых святых. Тем не менее широко распространено мнение, что апостол Петр принял мученическую смерть в Риме при императоре Нероне в шестьдесят третьем году нашей эры. Дата, конечно, приблизительная, но считается, что он был распят вниз головой, так как полагал себя недостойным уподобиться Христу в смерти.
– Даже мне известно, что останки апостола Петра были найдены в Риме, – возразил Бронсон.
Пуэнте едва заметно улыбнулся.
– То, что нам известно, часто очень далеко от истины. Однако вы совершенно правы. Останки апостола Петра действительно были найдены в Риме. И по крайней мере дважды. В тысяча девятьсот пятидесятом году Ватикан объявил, что его прах обнаружен под алтарем собора Святого Петра и что совершенно точно установлена его принадлежность святому. Патологоанатомы, позднее обследовавшие останки, пришли к выводу, что они представляют собой части скелетов двух разных мужчин, один из которых был намного моложе второго, а еще кости женщины, свиньи, курицы и лошади. Можно было предположить, что после подобного конфуза Ватикан будет в дальнейшем воздерживаться от подобных поспешных заявлений. Ничуть не бывало! Некоторое время спустя примерно в том же самом месте вновь были найдены останки. И с прежней уверенностью Ватикан провозгласил, что наконец-то открыты настоящие мощи апостола. Необходимо добавить, что еще одно его захоронение было обнаружено в Иерусалиме. Суть в том, что нам очень мало известно об апостоле Петре, так как в истории он появляется только на страницах Нового Завета и никакие другие источники того времени о нем не упоминают. Несмотря на это, в Римско-католической церкви он считается первым Папой. Он был сыном человека, звавшегося Иоанном или Ионой, отсюда его библейское имя Симон бен Иона или Симон бар Иона, но он был также известен как Петр, Симон, Симон Петр, Симеон, Кифа и как «рыбак» и «ловец человеков». – Пуэнте окинул взглядом Анджелу и Криса. – Никто не может сказать наверняка, жил ли когда-нибудь на свете человек, именующийся ныне апостолом Петром. Но если он действительно существовал, никому не известно, где похоронено его тело и вообще сохранились ли его останки. – И, взмахнув руками, добавил: – До сегодняшнего дня, я имею в виду.
