Текст книги "Непокорная тигрица"
Автор книги: Джейд Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Тот Чжи-Ган, который ему сейчас снился, лишь пожал плечами и пристально посмотрел на него. Все это просто плод его воображения, но такова была красота и ужас ночного видения.
– Мои ножи слишком тяжелые, – сказал воображаемый Чжи-Ган.
– Но им нужна твоя помощь! – закричал Чжи-Ган. – Ты им нужен.
Воображаемый Чжи-Ган не ответил.
– Они слишком тяжелые, – повторил он, указывая рукой на свое оружие. Потом он перешагнул через ножи, прошлепал по кровавой луже и покинул сад наслаждения.
Чжи-Ган громко кричал, возмущался, пытаясь заставить своего двойника оглянуться. Но это не помогло. Тот упорно продолжал идти вперед.
Затем воображаемый Чжи-Ган сбросил с себя пропитавшуюся кровью одежду и поймал рикшу. Спустя несколько секунд воображаемый Чжи-Ган, к слову, совершенно голый, навсегда ушел от Чжи-Гана настоящего, даже не помахав ему на прощание рукой.
Двойник Чжи-Гана пристально смотрел вперед, на изумрудное рисовое поле, зеленевшее на горизонте. Молодые побеги риса уже вылезли из воды, и, увидев это, Чжи-Ган улыбнулся.
А потом все исчезло – и рисовое поле, и публичный дом, и прекрасная Анна. Не стало слышно и криков его сестры. Все исчезло, и настоящий Чжи-Ган оказался в полном одиночестве. Он все еще продолжал кричать, пытаясь вернуть воображаемого Чжи-Гана. Затем он снова отправился в публичный дом, чтобы спасти свою сестру и Анну. Там он просто стоял и кричал, чтобы его услышали. Но вскоре исчезли и его голос, и его мысли, и его воображаемый двойник. Это видение просто растворилось в воздухе. Осталась только огромная серая пустота.
Все исчезло.
И он исчез на долгое-долгое время.
– Чжи-Ган! Чжи-Ган! – донесся до него чей-то голос, пробившийся в серую пустоту.
Голос был очень тихим, и он подумал, что это либо эхо, либо, возможно, какое-то смутное воспоминание. А впрочем, какая теперь разница?.. Нет, это не эхо. Голос был вполне реальным, и он побежал на этот звук что есть силы.
– Чжи-Ган!
– Анна!
Он наконец проснулся. Его тело казалось невероятно тяжелым, и ему с трудом удалось выпрямиться, чтобы попасть в ее руки. Она легко поймала его, и это было большой удачей, потому что тело почему-то не подчинялось ему. Его руки были подобны двум огромным каменным глыбам – такие же тяжелые, темные и совершенно бесполезные. И все же ему удалось обнять ее и со всей силы прижать к себе.
Анна тоже крепко ухватилась за него и держала так до тех пор, пока он полностью не пришел в себя. Тепло, исходящее от ее тела, растопило этот каменный холод, и Чжи-Ган наконец почувствовал, как горячая кровь побежала по его жилам.
Чжи-Ган обнимал Анну, с удовольствием вдыхая запах мускуса. Потом он резко перевернул ее на спину и раздвинул ей ноги. Женщина удивленно вздохнула, но не стала сопротивляться. Она с нежностью посмотрела на него и сказала:
– Я не уверена, что ты сейчас готов к этому.
Он действительно не был готов. Ее сила еще не достигла его органа, но вскоре все изменится. Он обретет нужную мощь для того, чтобы войти в нее. И когда он окажется внутри нее, когда она окутает его своей теплотой, нежностью и чувственной красотой, он забудет свой сон и все, что с ним связано.
Чжи-Ган улыбнулся ей. В лунном свете прекрасная белая кожа Анны казалась еще белее. В палатке было тихо. Снаружи раздавалось тихое похрапывание их спутников. Издалека доносилось звонкое пение сверчков и цикад. Прислушиваясь к ночным звукам, она с некоторой долей лукавства спросила его:
– Мне почему-то кажется, что ты не хочешь вспоминать о своем ночном кошмаре. Тебе просто хочется забыть его навсегда. Я права?
В ответ он резко сдернул с нее грубую тунику. Ложась спать, Анна не надевала нижнее белье, поэтому сейчас лежала под ним совершенно голая. Он улыбнулся, почувствовав, как ее груди затвердели от холода. Когда он снимал с нее тунику, ее волосы растрепались, накрыв подушку, которую они делили на двоих.
– Думаю, что это означает «да», – сказала она, и на ее губах появилась улыбка. – Но Чжи-Ган... – Анна вздохнула, когда он взял в рот ее сосок. Он ласкал его языком и посасывал до тех пор, пока эта маленькая вершинка не увеличилась и не затвердела. Анна обхватила его ногами, прижав к своим бедрам, а он, вдыхая чувственный аромат, забыл о своем ночном кошмаре и об этой ужасной серой пустоте.
– Только ты, – тяжело дыша, пробормотала Анна, выгнувшись под ним, – и никто другой не способен заставить меня чувствовать то, что я сейчас чувствую.
Чжи-Ган еще раз поцеловал ее сосок и, подняв голову, спросил:
– Что именно ты чувствуешь?
Она посмотрела на него своими большими глазами и честно призналась:
– Я чувствую, что хочу этого. Хочу так же, как и ты.
Она еще плотнее обхватила ногами его бедра и снова выгнулась. Он не сопротивлялся. Услышав ее слова, Чжи-Ган почувствовал, как по всему его телу прокатилась горячая волна желания и, подавшись вперед, тоже прижался к ней. Один сильный толчок – и он сразу же глубоко вошел в нее.
– Да, – тихо простонала Анна.
Чжи-Ган улыбнулся, чувствуя, как все его тревоги и печали уносятся прочь. Он открыл глаза. Ему хотелось убедиться в том, что она смотрит на него. Анна действительно не сводила с него глаз. Он же, как зачарованный, любовался ее прекрасным лицом, чудесными круглыми глазами, мягкими, слегка приподнятыми скулами и полными ярко-алыми губами.
– Ты прекрасна, – прошептал он.
– Ты что, действительно в это веришь? – спросила Анна, и он почувствовал, что ее голос дрожит.
– Да, я верю в это, – сказал Чжи-Ган и нежно поцеловал ее в нос. – Такое невозможно забыть, – добавил он, удивляясь тому, что это и в самом деле была чистая правда. – Я хотел тебя с того самого момента, когда мы впервые увиделись.
Анна нахмурилась.
– Почему?
– Я не знаю, – ответил Чжи-Ган и осторожно убрал волосы с ее лица. – Я никогда раньше не хотел белую женщину, но ты изменила меня, ты заинтересовала меня, ты... – Он покачал головой, не в силах подобрать нужные слова. – Ты есть ты. И я не хочу с тобой расставаться даже во сне... Видишь ли, я должен быть уверен в том, что снова к тебе вернусь.
Анна часто заморгала, пытаясь сдержать набежавшие слезы. Больше они не произнесли ни слова. Она крепко сжала его орган, находившийся в ее лоне. Ему было все равно, сделала она это сознательно или нет. Он почувствовал, как по всему его телу прокатилась горячая волна желания.
Она выгнулась, прижавшись к нему и полностью открыв себя для его желаний. Чжи-Ган слегка приподнялся и снова глубоко вошел в нее. Снова и снова входил он в нее до тех пор, пока не услышал ее восторженный крик.
Он почувствовал, как по телу Анны пробежала дрожь. Сначала вибрировало ее лоно, сжимавшее его дракона, потом эта волна все разрасталась и разрасталась, и, наконец, тело Анны задрожало от наслаждения. Ему хотелось увидеть, как ее красота содрогается в экстазе, но собственные нужды заставили его войти в нее еще глубже.
Он чувствовал, как росла его внутренняя сила, чувствовал, как его мужское естество билось у самого порога. И он усилием воли освободил эту силу, отдал ее Анне. Он словно сам выплеснулся в нее, чтобы находиться внутри любимой женщины еще долго-долго. А может, остаться в ней навсегда...
И в это мгновение он был абсолютно счастлив.
Анна улыбнулась. Ее тело все еще дрожало от испытанного удовольствия. Она не могла понять, почему это сладостное чувство мог подарить ей только Чжи-Ган. Ей и раньше доводилось испытывать сексуальное удовлетворение. Китаянки частенько перешептывались между собой об этом, и она знала, что нужно делать женщине, чтобы доставить себе удовольствие.
Но только Чжи-Ган смог подарить ей восхитительное чувство полета. Он превратил приятные ощущения в неземное наслаждение. Она повернула голову и посмотрела на него. Он лежал рядом с ней совершенно обессиленный. Грубая ткань палатки приглушала лунный свет, но Анна все равно хорошо видела четкие черты его лица. Она запомнит их навсегда: проницательные черные глаза, легкий изгиб губ, когда он удивляется, и то, как меняется его лицо в момент неожиданной вспышки гнева.
Она любовалась им, с нежностью убирая с его лица черные шелковистые волосы, и думала о том, почему с ним все как-то по-другому. Почему, когда они были вместе, у нее возникало чувство легкости и такого безграничного счастья, какое ей еще никогда не доводилось испытывать?
Ответ на этот вопрос затерялся где-то в ее подсознании. Он дразнил ее, манил, но так и остался чем-то туманным и непонятным. Наклонившись, она поцеловала Чжи-Гана в губы, а потом погладила его небритую щеку. Именно в этот миг она все поняла.
Она любила его. Она любила его, потому что он заставил ее забыть об опиуме. Еще она любила его за то, что он, зная, какими ужасными вещами ей приходилось заниматься, все же относился к ней с благоговением. Куда бы она ни пошла, Чжи-Ган повсюду следовал за ней взглядом. Анна всегда чувствовала его присутствие – даже тогда, когда не видела его. Он прикасался к ней с глубоким почтением, он целовал ее с такой страстью, с таким откровенным плотским желанием, что у нее ни разу не возникло сомнений относительно его искренности. Он хотел ее. И стоило ей только подумать об этом, как в ней самой начинало просыпаться желание. И любовь.
Нет, никто и никогда еще не хотел ее так, как Чжи-Ган. Никто так не заботился о ней, как этот мужчина. И уж точно никто другой не сможет бросить вызов банде ее приемного отца и убить его. К несчастью, она испытывала к Чжи-Гану не только благодарность. Она любила императорского палача, и это не радовало ее, а скорее, приводило в ужас.
Анна вдруг подумала, что нужно рассказать ему об этом. Она решила разбудить его своими нежными поцелуями и поделиться с ним этой чудесной новостью, но так и не сделала этого. Ее чувство было еще слишком нежным и ранимым. Что она будет делать, если Чжи-Ган просто засмеется в ответ? И что будет с ней, когда он посадит ее на корабль и помашет на прощание рукой?
Ей отчаянно захотелось остаться в Китае. Ей захотелось поверить в то, что это возможно, что она навсегда останется с Чжи-Ганом, что у них будет свой дом и дети, что они будут любить друг друга. Она едва сдержалась, чтобы не растормошить его. Анна готова была рассказать ему о своей мечте и о том, что усилием воли они смогли бы претворить эту мечту в жизнь.
Однако она устояла перед этим искушением. Отвернувшись от Чжи-Гана, Анна закрыла глаза и снова задумалась. Она почти убедила себя в том, что все это просто приснилось ей, что высокого всепоглощающего чувства любви не существует, и вдруг почувствовала прикосновение его руки. Она сомневалась в том, что он сделал это сознательно. Скорее всего, решила она, Чжи-Ган еще спит. Его дыхание по-прежнему было ровным. Но через секунду его рука проскользнула под ее локоть и он, обняв Анну за талию, крепко прижал ее к себе. Так они и лежали, как две ложки. Он грудью прижимался к ее спине и вдыхал аромат ее волос, а она прислушивалась к его дыханию.
Она уже почти сказала ему это. Почти прошептала в темноту: «Я люблю тебя», – но в последний момент все же сдержалась и произнесла совсем другие слова.
– Что было в твоем страшном сне, Чжи-Ган? – спросила Анна.
Он вздохнул. Анна, конечно, понимала, о чем он сейчас думает: нужно лежать тихо и притворяться спящим, чтобы она в конце концов забыла, о чем спрашивала его. Но Чжи-Ган удивил ее. Он заговорил таким зловещим шепотом, что у нее по коже побежали мурашки.
– Мне снилось, что я уезжаю из Китая. Мне казалось, что я все бросил для того, чтобы начать новую жизнь.
Она закусила губу, не решаясь задать ему следующий вопрос. Но все-таки не удержалась и спросила:
– И это было твоим ночным кошмаром?
Он кивнул и потерся щекой о ее спину.
– Худший из всех кошмаров.
– Я не понимаю.
Чжи-Ган сделал глубокий вдох, а потом с силой выдохнул. Она чувствовала, как бьется его сердце.
– Могла бы ты вот так взять и все бросить? – спросил он. – Могла бы, забыв обо всем на свете, начать новую жизнь?
– Я бы и на секунду не задумалась.
Он прижался губами к ее шее.
– Именно поэтому ты и уезжаешь из Китая. И именно поэтому я не могу поехать с тобой.
– Ты не передумаешь? Ты не хочешь поехать в Англию вместе со мной?
– Я не могу, – сказал он с печалью в голосе. – Анна, это мой дом, моя страна. Я должен остаться, чтобы сражаться за нее.
Анна не ответила. Закрыв глаза, она представила свою любовь и все свои надежды. Добавив в этот образ всю свою силу, Анна увидела яркий свет, который она держала в ладонях. Она держала его очень нежно и ощущала исходящее от него тепло. Это тепло не исчезло даже тогда, когда она решила исполнить свое желание и во всем признаться Чжи-Гану. А затем Анна добавила в нарисованную ее воображением картину образ любимого. Он стоял перед ней и смотрел на то, что она держала в руках. Стоял, выпрямив спину и гордо вскинув голову, как подобает бесстрастному палачу.
Но уже в следующее мгновение она вдруг резко сжала ладони, и то, что было в ее руках, сплюснулось. Она почувствовала, как этот свет рассыпался на тысячу мелких осколков. И Анна просто выбросила их.
Из дневника Анны Марии Томпсон
8 июня 1886 г.
Я получила свое золото. Это было золотое ожерелье, состоявшее из маленьких колечек. Его дал мне Сэмюель в качестве оплаты. Ожерелье просто чудесное, и оно сейчас висит у меня на шее. У меня еще никогда не было такого великолепного украшения, но, тем не менее, я хочу швырнуть его в шанхайскую грязь. Это, конечно, будет глупо. Я сама выбрала такую жизнь. Я не хочу быть монахиней. Не хочу и все.
Не хотела я делать и то, что сделала.
Сэмюель предупредил, что мандарину, может быть, захочется устроить праздник. Он сказал, что, после того как мы получим деньги, мандарин, возможно, пригласит нас повеселиться вместе с ним и нам следует принять его предложение. И вот что случилось потом.
Этому мандарину и в самом деле захотелось устроить праздник. Он разжег трубку с опиумом и дал мне попробовать. Это было так чудесно! Жизнь казалась прекрасной, а Половинка был робким и застенчивым, почти таким, как раньше. Но нет, пожалуй, он не был робким. Он оказался очень сильным. Когда мандарину захотелось развлечься со мной, Половинка вызвался держать меня. Я громко кричала, потому что мне было больно. Мне было так больно, что Половинка проявил снисхождение и дал мне еще опиума. Мне действительно было очень-очень больно.
Через какое-то время настала очередь Половинки, а потом тех людей, которые охраняли деньги. Может, был и еще кто-то, я не помню. Я не сопротивлялась. Вместо этого я просто курила трубку и позволила им делать все, что они хотели.
Я не хочу быть монахиней и поэтому продам это ожерелье, а деньги положу в банк. И я ни за что на свете не пойду в следующую ходку вместе с Половинкой.
Ни наркотики, ни алкоголь не являются самым большим общественным злом. Если мы хотим найти первопричину всех наших несчастий, то нам не следует выяснять, принимают ли люди наркотики. Нам следует проверить, насколько они глупы, невежественны, алчны и как сильно любят власть.
П. Дж. О'Рурк
Глава 15
У Шанхая есть свой особенный запах и свои неповторимые черты. Чжи-Ган презрительно скривился, почувствовав этот запах. Однако не запах желтой шанхайской грязи вызвал у него тошноту. Это произошло, когда он попал в принадлежавший мадам Тин Сад благоухающих цветов и увидел, как Половинка обращался с девушками, которые там были.
Очевидно, после таинственного исчезновения мадам Тин именно Половинка управлял этим борделем. А это значит, что он представлял собой ценный источник информации, поскольку наверняка знал обо всех девушках, которых покупало это заведение десять лет тому назад. К несчастью, Чжи-Ган не мог вести с ним долгие беседы, потому что ему постоянно хотелось прирезать этого негодяя. Однако он не хотел перекладывать эту нелегкую задачу на плечи Анны, да и Цзин-Ли не было рядом. Он остался в Цзянсу.
Чжи-Ган смирился с тем, что ему придется сидеть в маленькой задней комнате вместе с этим сукиным сыном, которого он чуть не убил, и дышать смрадным воздухом, наполненным смешанным запахом пота, старого тошнотворного табака, опиума и сексуального вожделения. Анна ушла вместе с несколькими «цветочками», чтобы смыть с себя грязь и переодеться. Ему казалось, что ей небезопасно находиться здесь и что она снова может сбежать. Чжи-Ган почему-то думал, что если он выпустит ее из поля зрения хотя бы на пять минут, то уже больше никогда не увидит.
Но его опасения не имели под собой никаких оснований. В течение последних нескольких дней Анна была так увлечена планом мести своему приемному отцу, что ни о чем другом и думать не могла. Теперь она постоянно только об этом и говорила. И еле слышным шепотом, когда они вместе лежали в постели, и хриплым голосом, когда рассказывала о повадках лошади по кличке Иуда, и даже когда просто слонялась без дела, мимоходом рисуя тонкой веточкой какие-то каракули на влажной земле. Казалось, она действительно верила в то, что, если Сэмюеля убьют, ее жизнь моментально изменится к лучшему и в будущем у нее будут только счастливые и безоблачные дни.
К сожалению, Анна не понимала, что этого не произойдет. Чжи-Ган много раз говорил ей об этом и удивлялся, что, будучи далеко не наивной, она никак не хотела признавать его правоту. Смерть – даже смерть самого отпетого негодяя – не очистит человека от всех его грехов. Но как только он заговаривал об этом, Анна тут же начинала рассказывать свою историю о том, что будет, когда она приедет в Англию. Она говорила, какой прекрасный праздник устроит семья в честь ее приезда, какие чудесные подарки она получит, как много поклонников, претендующих на ее руку и сердце, появится у нее.
Он слушал все эти россказни, стиснув от злости зубы и делая вид, что верит ей. Он решил, что пусть уж лучше она думает о своей сказочной жизни в Англии, чем об ужасной реальности и о том, что они собирались сделать с ее приемным отцом. Именно по этой причине они приехали в Шанхай и сидели сейчас в борделе, принадлежавшем Половинке. В настоящий момент Чжи-Ган находился в маленькой задней комнате и слушал, как этот ублюдок-полукровка, жадно поедая жирные клецки, хвастался своими особыми привилегиями в отношении девочек.
– Десять лет назад ты тоже управлял этим заведением? – осведомился Чжи-Ган, стараясь вернуть Половинку к интересующей его теме.
– Я здесь с самого рождения, – ответил тот. В этот миг открылась дверь и в комнату вошла молоденькая девушка лет шестнадцати. В руках она держала поднос, на котором стояли чайные чашки и бутылка американского виски. – Сэмюель считает меня очень способным человеком и поэтому обучил всему, что нужно для управления таким заведением. Сейчас я – его правая рука. Именно так он меня называет.
Он явно лгал, но Чжи-Гану нравилось наблюдать за тем, как идиоты наподобие Половинки разглагольствуют о собственной значимости. При этом они обязательно сболтнут лишнее, упомянут какую-нибудь важную деталь.
– А как насчет новых девочек? Они всегда попадают прямо к тебе?
– Да, – с важностью произнес Половинка и довольно ухмыльнулся, наблюдая за тем, как девушка расставляет чашки и наливает виски. Ее лицо было невозмутимо спокойным, а движения неторопливыми и четкими. На какое-то мгновение Чжи-Гану показалось, что перед ним не человек, а машина. Однако Половинка тут же развеял все его сомнения. Когда девушка повернулась, собираясь выйти из комнаты, он обхватил рукой ее талию и, притянув, усадил к себе на колени. Девушка вскрикнула от неожиданности и попыталась вырваться, но он ударил ее кулаком по голове, и она сразу затихла. Хотя он ударил ее не очень сильно, она мгновенно успокоилась. Ее глаза стали какими-то пустыми и безжизненными, а слезы, появившиеся в них, тут же высохли.
– Что ты делаешь? – закричал Чжи-Ган. – Я не буду пить в присутствии женщины.
– Она все равно ничего не скажет. Пойми, именно об этом я тебе и рассказывал. Я помогал обучать девушек с тех самых пор, как начал превосходить их в весе.
Чжи-Ган вздрогнул.
– Меня интересует только одна девушка, – сказал он, однако Половинка не слушал его. Он был занят другим делом.
– Они все одинаковые. Просто половые щели, которые нужно открыть, – сказал он и раздвинул ноги девушки.
– Ты порвешь платье, – пробормотала она. Похоже, ее часто били и она привыкла подчиняться.
– У нас здесь платьев навалом, – ответил Половинка и задрал девушке юбку, обнажив ее красноватые ягодицы.
– Я не хочу смотреть...
– После моих тренировок они могут делать все, что угодно. А если они упрямятся, то для этой цели у нас есть кровати с цепями. Опиум делает их послушными. А еще толпа клиентов, которым очень нравится лишать их девственности, – сказал Половинка, и на его лице появилась довольная улыбка. Он явно гордился собой. – Но обычно первым это делаю я. Как говорится, своеобразная тренировка. Ты же знаешь, что у белых мужчин большие члены, и девушки должны быть готовы к этому. – Ухмыльнувшись, он засунул свой палец во влагалище девушки. – Они всегда кричат, когда я ими занимаюсь.
Половинка раздвинул ее ноги еще шире, но девушка совершенно не сопротивлялась. Она просто уставилась в одну точку и молчала. В отличие от нее, Чжи-Ган не мог спокойно на это смотреть. У него внутри все просто перевернулось от отвращения. Он понимал, что Половинка был еще слишком маленьким в то время, когда его сестру лишили девственности, но сейчас ему казалось, что это сделал именно ублюдок-полукровка, который насиловал сотни маленьких испуганных девочек, а потом издевался над ними при каждом удобном случае. Чжи-Ган почувствовал такое непреодолимое желание положить этому конец, что у него даже руки зачесались.
– Прекрати немедленно! – крикнул Чжи-Ган. – Мне совсем не нравится смотреть на это.
Но Половинка, не обращая на него внимания, продолжал заниматься своим мерзким делом. Тогда Чжи-Ган резко наклонился и схватил его за руку.
– Все это отвратительно, – процедил он сквозь зубы и сплюнул.
– Не хочешь поразвлечься? Она уже готова. Я даже не потребую с тебя денег.
Чжи-Ган проигнорировал его слова. Он схватил девушку, поставил ее на ноги и одернул задравшуюся юбку. Девушка посмотрела на него, и он заметил в ее пустых глазах вспыхнувшую искорку интереса.
– Пойди и найди Анну, – сердито пробормотал он. – Белую женщину, которая приехала вместе со мной. Расскажешь ей, когда и где ты родилась.
Девушка продолжала неподвижно стоять, недоуменно уставившись на него. Чжи-Гану пришлось самому развернуть ее лицом к двери и вытолкнуть из комнаты. Плотно закрыв за ней дверь, он обратился к Половинке.
– Когда ты свяжешься с Сэмюелем? – спросил Чжи-Ган. – Я хочу знать время нашей с ним встречи.
Половинка пожал плечами.
– Он здесь частый гость. Как только узнает, что я вернулся, сразу же придет навестить меня. Скорее всего, завтра вечером.
– Точно? – спросил Чжи-Ган. – Разве ты не посылаешь к нему гонцов? Неужели он сам является в твой дом?
– Да, – ответил Половинка, и его глаза как-то странно заблестели. – Анну лишил девственности тоже я, – вдруг сказал он и гадко улыбнулся, очевидно вспомнив, как это произошло. – Она была тогда моложе – такая маленькая, упругая. Я тогда тоже был еще совсем юным, но уже достаточно большим, чтобы заставить ее кричать. Сильно кричать.
Потом Половинка наклонился, схватил кружку, до краев наполненную виски, и залпом выпил ее, слегка запрокинув голову. И это было последним, что он сделал в своей жизни. Чжи-Ган выхватил нож и всадил его прямо Половинке в сердце.
Минут через пять после этого в комнату влетела Анна. Чжи-Ган как раз просматривал расходные книги борделя, пытаясь найти хоть какое-то упоминание о своей сестре. Миссис Тин очень тщательно вела записи, и он нашел массу полезной информации о том, как шли дела в публичном доме. И только когда Половинка взял управление в свои руки, записи начали вести кое-как.
Когда Анна открыла дверь, Чжи-Ган тут же вскочил на ноги и выхватил свои ножи. Она резко остановилась и с ужасом посмотрела на тело Половинки.
– Тебя нельзя оставлять одного даже на пять минут!
Чжи-Ган пожал плечами.
– Я больше не мог терпеть эту свинью, – сказал он, бросив взгляд на мертвого полукровку. – Я позже сам все уберу. Мне нужно еще одно полотенце, – добавил он. Найдя грубую, сплошь покрытую жирными пятнами тряпку и ведро, он уже успел вытереть почти всю кровь.
Анна презрительно скривилась и ушла. Буквально через минуту она привела с собой двух слуг с кучей полотенец в руках.
– Надеюсь, вы знаете, что следует сделать, – сказала она им.
Они молча кивнули, однако продолжали неподвижно стоять на месте, недоуменно переглядываясь.
Чжи-Ган поднял голову от бухгалтерских книг.
– Теперь я здесь главный, – заявил он. – Выполняйте свою работу, и вас за это щедро наградят.
Как и предполагал Чжи-Ган, слуги просто растерялись, думая, что после смерти Половинки они могут остаться без работы. Но, услышав слова мандарина, сообразили, что с этим по-прежнему все в порядке. Они быстро принялись за дело, и тело Половинки исчезло из комнаты уже через несколько секунд.
– И скажите девочкам, что сегодня заведение закрыто! – крикнул им вслед Чжи-Ган. – Для всех, кроме особых клиентов.
Они энергично закивали в ответ, бормоча что-то себе под нос, и понесли тело дальше.
Анна, которая внимательно наблюдала за слугами, с явным удовлетворением произнесла:
– Видимо, им уже не раз приходилось заниматься подобным делом. После них не осталось ни капельки крови.
Чжи-Ган облегченно вздохнул, заметив, что Анна ведет себя совершенно спокойно.
– Шанхайские бордели самые лучшие и в то же время самые ужасные во всем Китае, – сказал он и бросил на нее вопрошающий взгляд. – Сейчас ты уже ничего не имеешь против того, что я убил...
– Я благодарна тебе за это, – ответила Анна, не дав ему договорить. – Ты даже представить себе не можешь, как здесь издеваются над женщинами.
Но для Чжи-Гана, которого постоянно мучили ночные кошмары о проданной в публичный дом сестре, все это было не в новинку.
– К сожалению, дело усложняется, – вздохнув, сказал он.
– Я так не думаю. Что это за «особый» клиент, которого ты ждешь? Сэмюель?
Чжи-Ган кивнул, и в этот момент его внимание привлекла запись в книге, сделанная красивым каллиграфическим почерком. На одной из страниц он прочитал имя своей сестры и дату ее приезда. Увидев записи, сделанные чуть ниже, он просто похолодел от ужаса. Это были мужские имена, и напротив каждого из них стояла сумма в долларах. Похоже, что не меньше семнадцати человек лишали его сестру невинности. А потом следовала последняя запись, напротив которой была указана невероятно большая сумма.
– Что это значит? – спросил он. – Что это такое?
Посмотрев через его плечо, Анна тоже заглянула в книгу. Он немного отодвинулся, чтобы не мешать ей, и она начала водить пальцем по странице, читая мужские имена и называя цифры, пока не дошла до самой последней записи. Там было написано всего два слова и указана сумма в долларах.
– Маленькая Жемчужина, – прочитала она и, подняв голову, медленно произнесла: – Я думаю, что ее продали Маленькой Жемчужине.
В тот же миг Чжи-Ган почувствовал, что его захлестнула волна неистовой ярости. Сердце так сильно билось, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Наконец-то он нашел доказательство, что его сестра находится где-то рядом. Скоро, очень скоро весь этот ужас закончится для нее.
– Кто такая эта Маленькая Жемчужина?
– Именно об этом я и хотела тебе рассказать, – произнесла Анна, выпрямившись. – Я поговорила с девочками, и они сообщили мне, что в Шанхае есть одна учительница, ее зовут Маленькая Жемчужина. Она обучает проституток очень искусным приемам. Это обучение стоит весьма дорого. Похоже, что только у нее мы можем узнать, где находится твоя сестра.
Чжи-Ган вскочил на ноги.
– Значит, мы должны найти Маленькую Жемчужину!
– После того как мы найдем эту женщину, ты и ее убьешь?
– Возможно, – с мрачным видом пробормотал Чжи-Ган. Он знал, что содержательницы борделей зачастую ведут себя еще хуже, чем Половинка, позволяя и даже приветствуя самые грубые и изощренные действия.
Анна вздохнула.
– Тогда давай подождем, пока мальчишки погрузят на тачку тело Половинки. Мы их возьмем с собой в качестве носильщиков. Я слишком устала и не хочу тащить мертвое тело через весь Шанхай.
Маленькая Жемчужина жила в китайской части Шанхая в какой-то школе тигрицы. Анне было совершенно все равно, где именно она живет. Будучи белой, она не могла покидать иностранную часть города. Но Чжи-Ган не хотел оставлять ее одну в борделе, и они решили воспользоваться экипажем, принадлежавшим этому заведению. Поскольку экипаж был закрытым, то за соответствующее вознаграждение постовые не станут заглядывать внутрь, и Анна будет с полной безопасности. Тем не менее, на всякий случай, Чжи-Ган тоже сел в экипаж рядом с ней, всыпав целую горсть монет в руку кучера.
– Дорога займет не более получаса, – сказал он, устраиваясь рядом с ней.
Анна кивнула и облегченно вздохнула, когда экипаж тронулся с места. Чжи-Ган удивленно посмотрел на нее.
– Тебе никогда не доводилось ездить в закрытом экипаже?
– Всего пару раз. Вместе с Сэмюелем, но это было очень давно, – сказала она. – В миссии были только открытые экипажи.
Чжи-Ган заметил:
– Миссионерам не нужно было перевозить кричащих девушек и мешки с опиумом.
И это правда. Анна снова вздохнула и откинулась на тугие подушки. Но на душе у нее все равно было тревожно. Стоял полдень, и яркие лучи солнца проникали сквозь кружевные занавески внутрь экипажа. Она могла выглянуть в окно, но снаружи дул сильный ветер, а внутри экипажа было тепло. И Чжи-Ган сидел рядом с ней.
Она повернулась к нему и увидела, что он вертит в руках свои ножи, делая привычные движения. Потом он засунул клинки в ножны, но через секунду снова вытащил их. Анна прищурилась. Она поняла, что причиной непонятного беспокойства, которое она испытывала, был именно Чжи-Ган.
– Пытаешься успокоить свои нервы, чтобы потом убить меня? – спросила она, желая просто поддразнить его. Честно говоря, она все еще не была уверена в том, что Чжи-Ган действительно не сделает этого. В конце концов, он ведь императорский палач. Однажды он уже сказал, что убьет ее, как только представится удобный случай.
– Что? – резко спросил он и, слегка подпрыгнув на подушках, засунул клинки в ножны. – Нет! Я думаю о... – Чжи-Ган осекся. Его голос задрожал, и он замолчал. Анна прекрасно понимала, о ком он сейчас думает.
– Ты вспомнил свою сестру?
Он кивнул, нахмурившись.
Выдержав небольшую паузу, Анна все-таки решила заставить его признать горькую правду.
