Текст книги "Тамариск Роу"

Автор книги: Джеральд Мернейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Клемент впервые слышит о Фокси-Глене

Августин ведёт Клемента на холм к большому дому Стэна Риордана. Августин разговаривает со Стэном Риорданом на лужайке позади дома у пруда. Он возвращает ему десять фунтов долга и просит Стэна написать короткую записку, которую тот может показать другим крупным букмекерам Бассетта, если захочет сделать ставки на своих мельбурнских друзей в ближайшие несколько недель. Стэн вежливо предупреждает его не слишком рисковать, но соглашается написать записку, чтобы сообщить, что у Августина хорошая кредитная история. Августин говорит, что его друзья в Мельбурне никогда не промахиваются с действительно большими ставками, и, возможно, скоро появится одна. Клемент тихонько уходит на поиски Терезы. Он снова находит её с подругой. Две девушки распаковывают вещи из коробки, украшенной переливами цветов. Они пытаются помешать Клементу слишком пристально разглядывать вещи. Он замечает маленькую жестяную банку, которая заперта, и спрашивает, что в ней. Тереза молчит, но другая девочка говорит: «Все эти вещи – сокровища Терезы, а это её Фокси-Глен». На крышке банки – выцветшая фотография какого-то животного. Клемент говорит им, что это больше похоже на динго.

чем лиса, но они игнорируют его. Девочки несут часть сокровищ в палисадник, и Клемент следует за ними. Когда они взбираются на нижнюю ветку ивы, он замечает несколько дюймов белых штанишек Терезы и видит, что она видит, как он смотрит на них. Девочки говорят шёпотом, передавая друг другу вещи. Клемент медленно подходит ближе к их ветке. Он спрашивает Терезу, есть ли у неё младшие братья, хотя знает, что у неё их нет. Он спрашивает её, знает ли она, как выглядит мальчик без штанов. Тереза говорит ему, чтобы он не был таким грубым, иначе она ударит его по лицу и расскажет отцу. Другая девочка говорит: Тереза всё знает об этих вещах – она даже хранит фотографии таких вещей в своей Лисьей долине. Девочки шепчутся между собой. Тереза всё ещё не улыбается. Клемент пытается узнать больше, но миссис Риордан зовёт девочек, и они убегают в дом, забирая с собой свои сокровища.

Клемент отправляется на поиски Лисьей долины, но оказывается, что он увидел ее не там, где впервые.

Пока он бродит по саду, к нему сзади тихо подходит другая девушка. Она одна. Она спрашивает, где он живёт. Когда он отвечает, что живёт на Лесли-стрит, она рассказывает, что её парень раньше жил там. Клемент спрашивает, как его зовут Сильверстоун, и она отвечает, что, возможно, так оно и было.

Затем она рассказывает ему, что её парень знает всё о девушках и о том, чем мужчины и женщины занимаются в своих спальнях или в высокой траве у ручья по воскресеньям. Клемент спрашивает, что это за вещи, но она отвечает, что не может объяснить, если он сам этого не знает. Он спрашивает, знает ли Тереза Риордан, но девушка советует ему заглянуть в Лисью долину, если он хочет узнать. Она говорит, что хотела бы иногда поговорить с младшим братом, и предлагает рассказать ему о волосах, которые есть у некоторых людей между ног. Клемент просит её уговорить Терез присоединиться к ним, но девушка думает, что Тереза, возможно, слишком застенчива. Клемент снова спрашивает её о Лисьей долине. Она соглашается рассказать ему больше, если он приедет к Риордану.

В следующее воскресенье. Он объясняет, что отец приходит только тогда, когда проигрывает на скачках. Отец зовёт его домой. Когда он уходит, девушка напоминает ему, что они могли бы как-нибудь в воскресенье вместе повеселиться в папоротнике. Он снова просит её заинтересовать Терезу. Вернувшись домой, он расчищает место в загоне отдалённого конного завода и пишет на пыли имена всех чистеньких и симпатичных девушек, чьи штаны он видел. В неогороженном местечке на краю пустыни он начинает составлять список девушек, которые вскоре, возможно, согласятся снять перед ним штаны. На первом месте в этом списке он ставит Терезу Риордан, а на втором – Маргарет Уоллес. Подругу Терезы он не включает в этот список, потому что её лицо, когда она улыбается, выглядит уродливо. Затем он берёт зефир.

выпалывает сорняки и разносит их по равнинам, где написаны имена, пока земля не станет такой же голой, какой она казалась, когда Сильверстоуны уехали, а Киллетоны поселились там, а маленький Клемент был еще слишком мал, чтобы копать и рыться на заднем дворе в поисках следов, которые мог оставить другой мальчик.

Клемент видит странных существ в цветном стекле

Когда солнце висит низко над западной частью Бассета, в зеленовато-золотом стекле входной двери дома Киллетонов сияет странный свет. Существа, не зелёные и не золотые, но более яркие, чем любая трава или солнце, пытаются найти дорогу домой через край, где города непредсказуемых форм и цветов возвышаются на равнинах огненной дымки, а затем так же быстро исчезают, в то время как некоторые из их обитателей бегут к обещаниям других равнин, где могут появиться города, чьи мелькающие краски иногда напоминают тем немногим, кто до них доберётся, отблески исчезнувших мест, а другие всё ещё идут по знакомым местам, не подозревая, что башен и стен, которые они ищут, больше нет. За всеми городами и равнинами находится край, где зелень населенных стран едва различима среди более ярких безымянных красок и куда иногда отправляются несколько существ, в основном в одиночку, но иногда небольшими группами, которые часто разгоняются, но всегда пытаются снова собраться вместе, изо всех сил пытаясь сохранить свои собственные отличительные линии и очертания, даже у самого края земли и неба, которым они когда-то принадлежали, где мальчик, наблюдающий за ними, подозревает, что за всеми светящимися просторами перед ними, где целые горы или страны раскрываются в оттенках, которые были не более чем отдельными крышами или верхушками деревьев в далеких городах или за краткими всполохами, которые когда-то могли быть внезапными жестами среди бродячих существ, эти существа вдали от дома все еще пытаются пронестись в то место, каждый пейзаж которого, кажется, ведет к бесчисленным местам еще дальше, каждое из которых столь же обширно, как земля, которая, как предполагается, вмещает их всех, следы внутри некоего почти угасшего сияния, которое напоминает игру света на нескольких дюймах или милях равнины, которая, возможно, никогда больше не увидится. Однажды вечером снова случается, что существо, чье сияние сохранилось во многих землях и чьи путешествия привели его через сглаженные холмы и погребенные долины, где оно было одиноким

мог бы остановиться и задуматься об истинной истории этих обманчиво пустых мест, заставляет мальчика наблюдать, надеяться и почти вслух подгонять его сквозь бледно-зеленые коварные туманы и мимо тихих внутренних районов, пока, когда он приближается к земле, которая на самом деле может быть не той землей, куда он хотел, чтобы он попал, он видит, как он колеблется и мерцает, и ему приходится прищуриться и наклонить голову, но он не может разглядеть его за этими последними склонами или скалами и теряет его из виду, так что он никогда не узнает, затерялся ли он навсегда в какой-то капризной пустыне, которая никогда не была его истинным пунктом назначения, или же, как несколько других, которых он наблюдал в другие дни, он все-таки повернул назад к землям, которые он, возможно, все еще помнит, и если да, то сможет ли он однажды увидеть его в странно изменившемся облике, возвращающимся среди мест, которые напоминают те, где он впервые его обнаружил, и пытающимся снова совершить некоторые из тех первых великих путешествий, которые теперь больше не имеют никакой цели. Пока Клемент наблюдает за созданиями, солнце уходит от Бассета, но не раньше, чем оно осветит все равнины, все холмы, все города, все живые существа, и, возможно, даже недоступную область за пределами всех стран, полосы или оттенки цвета, которого, похоже, никто из существ не видел, хотя он один мог бы легко уничтожить их всех и их любимые страны. Когда последний луч света покидает его входную дверь, мальчик понимает, что если бы создания открыли этот цвет, их путешествия могли бы пойти иначе.

Бернборо приходит с севера

Ещё долго после окончания войны жители Бассетта и внутренних районов Виктории продолжают смотреть на север, в сторону Америки, где американские военнослужащие снова дома, целуя своих возлюбленных на крыльце, в аптеках или ночных клубах и распевая, не пропуская ни слова, песни «Shoo Fly Pie» и «Apple Pan Dowdie», «I've Got My Captain Working For Me Now», «Mares Eat Oats» и «Does Eat Oats» и «Little Lambs Eat Ivy», «My Dreams Are Getting Better All the Time», «Give Me Five Minutes More», которые жители Бассетта вынуждены разучивать по мере возможности, слушая программу хит-парада на станции 3BT. Пока они стоят и смотрят, небольшое облачко пыли приближается к ним на юг. Огромное поле лошадей мчится по огромной трассе, изгибы которой уходят вглубь страны, охватывая сотни миль засушливой местности, и

чья могучая прямая тянется вдоль западных склонов Большого Водораздельного хребта параллельно восточному побережью и всем его городам, но остается вне их поля зрения.

Бернборо, шестилетний жеребец из провинциального города в Квинсленде, легко скачет в самом конце, так далеко позади, что лидеры исчезают из виду его всадника. На самых дальних участках ипподрома толпа диких брамби пытается не отставать от остальных. Августин показывает их сыну и напоминает ему, насколько они сильнее и быстрее низкорослых пони, которых в американских фильмах принимают за диких лошадей. Но даже брамби не предназначены для скачек, и лошади без всадников вскоре перестают преследовать скаковых и возвращаются к своим водопоям. Клемент показывает отцу две фотографии на первой полосе в средушнего номера Sporting Globe. На одной из них более двадцати лошадей выстроились на повороте прямой на ипподроме Doomben Ten Thousand. Белая стрелка указывает на Бернборо, едва различимого среди замыкающих. На втором снимке показан финиш той же гонки, где Бернборо явно лидирует, обогнав двадцать и более лошадей на короткой прямой Думбена.

Клемент прикрывает рукой стрелку на картинке и просит отца угадать, какая лошадь – Бернборо. Он надеется удивить Августина невероятным финишным забегом этой лошади. Но Августин уже изучил историю Бернборо и объявил своим друзьям-скакунам, что с севера приближается более могущественная лошадь, чем Фар Лэп. Он поставил на Бернборо, чтобы тот выиграл Кубок Колфилда и Мельбурна, и не спускает глаз с облака пыли, которое сейчас пересекает западную часть Нового Южного Уэльса.

Клемент спрашивает отца, как проходят скачки. Августин описывает, как поле спускается к северной Виктории, и говорит Клементу, что мальчик, вероятно, увидит лошадей на повороте на прямую, которая приведет их недалеко от Бассета. Он предупреждает мальчика, чтобы тот искал Бернборо в конце скачек, только начинающего свой знаменитый финишный забег. Клемент видит, как мальчики играют в скачки на школьном дворе школы Святого Бонифация.

Как обычно, все они стремятся лидировать в своих забегах. Многие из них назвали себя Бернборо в честь лошади, имя которой, вероятно, им упомянули отцы.

Клемент смотрит спектакль о цыганах

Клемент снова идёт в школу и садится за парту, на лакированной столешнице которой выгравирована карта пустыни. Он сжимает железную перекладину у колен, чтобы отвлечься от жажды и жары. Он смотрит на редкие зелёные пятна на картинках в книге для чтения, затем на длинные свисающие листья папоротника «девичий волос» в горшках на подоконнике. Две девочки, любимицы монахини, подходят к кранам, чтобы наполнить лейку прохладной водой для растений. Через открытую дверь Клемент видит, как девочки в тенистом сарае бережно пьют из кранов и промокают губы мятыми белыми платочками. Он некоторое время смотрит на доску, где аккуратно разлинованные колонны и загоны обозначают то, что монахиня называет своей самой важной работой. Однажды днём в пятницу Клемент слышит, как монахиня говорит, что, вероятно, выставит много новых работ за выходные.

Всё воскресенье Клемент с нетерпением ждал утра понедельника, когда он сможет провести часы в школе, исследуя лабиринт разноцветных улиц и двориков, с удовольствием слоняясь у зелёных и синих прудов и с восхищением разглядывая идеальные дуги и окружности редких цифр и букв. В понедельник он подходит к столу, медленно и размеренно поднимает голову и видит всё тот же старый узор, покрытый обычной пылью. Он тут же поднимает руку и спрашивает монахиню, что случилось с новой работой, но она отвечает, чтобы он не беспокоился. В декабре Клемент понимает, что узор на доске останется прежним до самого конца года. Он прослеживает знакомые тропинки среди точек жёлтого, коричневого, оранжевого и лаймово-жёлтого, который он пытается принять за настоящий зелёный, тщетно высматривая какие-нибудь неожиданные заросли, которые могли бы открыть туннель или прогалину, освежающую, как прохладная вода.

После обеда его кожа всё ещё так горяча после бега по двору, что каждое новое место на гладкой деревянной скамье, на которое он садится, лишь сильнее натирает и раздражает его. Монахиня сообщает классу, что они идут в театр Альберта репетировать рождественский концерт. На улице вся школа выстраивается парами на гравии, поднимая облако мелкой белой пыли.

Длинная вереница детей движется по улице Лакхнау, мимо ручья между перечными деревьями, чьи зелёные ветви скользят по земле, затем круто поднимается вверх между огромными вязами парка Сесил, где на голой земле едва заметен след травы, которая так зелёно выглядит на цветных открытках с Бассетом, городом золота. Они проходят мимо всё меньшего количества людей, приближаясь к вершине высокого холма. К тому времени, как они достигают первого из длинных пролётов деревянной лестницы, зигзагом взбирающейся вдоль задней стены театра, им кажется, что они уже давно покинули оживленные городские улицы, хотя те…

Дети, знающие эту часть Бассета, говорят, что по другую сторону театра находится одна из самых известных улиц города. Перед тем, как выйти из солнечного света, Клемент оборачивается и обнаруживает, что смотрит на Бассетт с самого высокого холма. Прежде чем толпа детей вталкивает его внутрь, он мельком видит неподвижные верхушки деревьев на фоне медленно надвигающейся далекой желтовато-серой равнины дымки и гадает, сколько часов или дней ему понадобится, чтобы прочесть по их рядам, группам и разрозненным группам очертания жаркого города, скрывающегося под ними. В неизменных сумерках огромного театра Клемент выскальзывает из очереди, чтобы сесть рядом с Десмондом Хоаром, мальчиком, которого он только этим утром выбрал в лучшие друзья. В то время как группа девушек покачивается взад и вперед на сцене высоко над ними, держа корзины с яркими цветами и поя – как… Я собирался на Клубничную ярмарку, Десмонд Хоар шепчет Клементу, что как только школа закончится, он поедет в Мельбурн на все длинные летние каникулы. На длинной улице в пригороде Мельбурна, названном в честь дерева или цветка, в доме с лужайкой между тротуаром и водосточной канавой, его ждет маленькая возлюбленная. Десмонд будет играть с ней каждый день среди кустов на лужайке. В самые жаркие дни они будут садиться на трамвай до пляжа. Старая монахиня с сеткой морщин по всему лицу подслушивает шепот Десмонда Хоара и яростно велит ему замолчать. Она говорит – говорить о подружках, когда ты едва вылез из колыбели. Клемент пытается скрыть от нее свое лицо, но Хоар, похоже, не смущается. Девочки в белом уходят со сцены, и группа девочек из седьмого и восьмого классов выходит, чтобы репетировать свою пьесу «Маленькая цыганка-весельчак». Тереза Риордан, одетая в огненно-зелёный шёлк, – мать Гея. В приглушённом свете её кожа безупречного золотисто-кремового оттенка. Со своего места Клемент видит первые несколько дюймов её гладкой бледной кожи над коленями, но его беспокоит мысль, что все остальные мальчики в зале тоже это видят.

Тереза выходит на передний план сцены и говорит голосом, который разносится до самых дальних уголков театра, так что даже сонные первоклассники с затуманенными глазами встают, чтобы посмотреть на неё. Клемент шепчет Десмонду Хоару, что большая девочка в зелёном – его девушка, и что он навещает её в её большом доме на холме рядом с его домом каждое воскресенье. Хоар мельком смотрит на него, затем поворачивается к мальчику по другую сторону от него и шепчет ему, чтобы он передал, что Клем Киллетон любит большую девочку в зелёном на сцене. Сообщение движется по ряду к проходу, а затем возвращается в ряд позади. Проходя за Клементом, кто-то пинает его под ноги.

сиденье. Высоко на склоне очередного холма, далеко в глубине величественного живописного пейзажа, за цыганами и девушками, чьи шелковистые бедра вызывали вздохи у сотен опущенных губ, лимонно-желтая дорога ведет мимо мальв и гирлянд алых роз к высокому мраморному фонтану среди газонов, совершенных, как зеленый плюш. Там, в стране Джеки Хэра, каменок и снегирей, пережив последнее тяжкое лето среди суровых холмов и листьев, отдающих пылью, мальчик, годами ждавший, чтобы увидеть свой настоящий дом среди прохладных тропинок и живых изгородей, поднимается на последнюю точку обзора, откуда, как он знает, он увидит то, чего всегда надеялся. Когда она уходит со сцены, и дети, замолкающие в шеренгах, прерывают свой шёпот и ёрзание, чтобы поаплодировать ей, Тереза Риордан небрежно проводит белой рукой и запястьем по нескольким акрам полей, прохладных и зелёных, словно изумруды, увиденные сквозь воду. Дрожь пробегает по возвышенному ландшафту, и даже дальний фонтан на мгновение кажется всего лишь слоем краски на шатком холсте. Кто-то позади Клемента довольно громко говорит: «Помаши рукой своей подружке Киллетон – её увезли цыгане».

Клемент организует концерт

В Бассете, самом большом городе на сто миль вокруг, снова лето. Под высоким эвкалиптом среди птичьих сараев за 42-м домом

На Лесли-стрит Клемент Киллетон устраивает концерт. Он приглашает Гордона Гласскока представить первый номер. Высокий мальчик неловко стоит на помосте из бревен и кольев из поленницы. Его почти седые волосы торчат торчком, так как мать коротко подстригла их на праздники, а на верхней губе – мокнущая корка, которую он называет простудой. Мать Клемента сказала, что она не заживет, потому что Гласскоки не получают нормального питания. Гордон бормочет слушателям, что прочтет стихотворение. Он делает глубокий вдох и, почти не переводя дыхания, произносит: «Земля, которую я люблю» Сесилии Баллантайн. Моя мать … любил нежную землю с голубовато-серым плывущим небом и зелеными лесами под дождем и цветами, которые успокаивали глаз – она увидела под собой любимый холм, поля аккуратные, как газоны, и сквозь лесистые рощи она услышал охотничьи рога. Клемент останавливает его и спрашивает, где он нашёл

Стихотворение. Гордон говорит – это в школьной хрестоматии для шестого класса. Клемент пытается объяснить, что слова звучат грустно и безнадежно там, под рваными полосками коры и сухими листьями в темном уголке Бассета, штат Виктория, Австралия. Кто-то по ошибке включил в школьную хрестоматию стихотворение о местах, которые ни один мальчик с гноящимися язвами на губах и свисающими заплатками на штанах никогда не найдет среди одиноких деревьев на задних дворах, о которых далекий зеленый мир никогда не слышал. Гордон слабо возражает, что это всего лишь стихотворение, и уж тем более не настоящее. Клемент позволяет ему снова начать декламацию. У вершины последнего из холмов, окружающих несколько неглубоких оврагов, где иссяк ручей между пляжами из облупившихся камней и гальки сотни безымянных цветов, группа измученных англичан, с трудом поднимаясь наверх, не слышит ни зябликов, ни больших синиц. Они утешают друг друга описаниями земли неподалёку, где птицы с ярким оперением, но традиционными названиями, послушно спускаются к журчащим ручьям. Один из них описывает похожий на парк город под названием Хартлпул или Бейзингсток, где какаду висят на ветвях вяза, а прохожие дети с нежностью заглядывают в уютные птичьи гнезда. Другой рассказывает, как слышал особую тишину целого района нетронутых холмов, по которым мало кто когда-либо проходил, но где кто-то однажды будет вольно гулять, давая названия каждой лощине, расщелине, краю, террасе, гребню и скале, чтобы следующие проезжающие могли часами гадать, почему именно этому месту дали такое название и в каком порядке человек, давший им эти имена, проходил по скоплению холмов, открывая их особенности и различия между ними. Ещё один рассказывает о том, как его дети будут рассказывать своим детям тысячи историй о городах, которые они увидят на некогда унылой равнине, и дадут им в руки книги с картинками страны, куда они, возможно, не вернутся, но которую они никогда не забудут – места, где малиновки, скаты и Гластонбери предстают в своём истинном облике. Гордон Гласскок спотыкается, пока не достигает поворотного момента в поэме – вот в какой стране она бродила. и под чьей почвой она лежит здесь, среди суровых горизонтов, я просматриваю совсем другое небеса – я смотрю на выжженные пастбища, где скот свободно бродит по влажной зелени Папоротниковые овраги, я стою и смотрю вдоволь. Когда Гордон закончил, Клемент спросил его, был ли поэт австралийцем или англичанином, но мальчик не смог ответить.

Клемент спрашивает, предпочитает ли он австралийских или английских птиц, и Гордон отвечает без колебаний: «Конечно, австралийских». Клемент просит его назвать своих любимых птиц. Он называет сорок и чёрных дроздов. Когда Клемент…

Гордон Гласскок пытается объяснить, что чёрные дрозды – не австралийские птицы. Он предлагает ему поставить что-нибудь своё. Клемент взбирается на помост из частокола и поёт все слова, которые помнит, из двух самых прекрасных песен, которые он слышал по радио: «Уздечка висит на стене» и «Домой на хребте». Нежный девичий голос Клемента завораживает остальных. Он поёт, прищурившись, и пытается увидеть сине-зелёные просторы Америки и героические странствия её лошадей и людей.

Августин поддерживает связь с профессиональными игроками. В пятницу Августин возвращается с работы прямо домой. Он прислоняет велосипед к задней веранде и напоминает Клементу, чтобы тот не въезжал на нём в дом, потому что после чая он поедет на почту. Он напоминает жене, что сейчас только половина пятого, и вот он дома с семьёй, в то время как его коллеги уже побежали в ближайший отель, чтобы набить животы пивом. Время перед чаем он проводит с одним из своих загонов кур и кур породы Род-айленд Ред. Он привязывает длинный кусок проволоки к ноге курицы и долго стоит с птицей на руках, осматривая её на предмет дефектов. Если он находит птицу с кривой костью, глазом не того цвета или головой и гребнем, которые не соответствуют качеству, которое ценят судьи на выставках домашней птицы, он надевает ей на ногу цветное пластиковое кольцо. Он использует кольца разных цветов. Красное кольцо означает, что птицу забьют и съедят, как только она понадобится. Жёлтый цвет означает, что птица будет упакована в ящик и продана на рынке в Бассете. Выдающиеся птицы получают синее или даже фиолетовое кольцо. Каждой из этих курочек дают женское христианское имя, которое затем пишут карандашом на свободном месте на фиброцементной стене их загона. Позже их переводят в другой загон, где с ними будет спариваться выдающийся петух. Августин много раз говорил Клементу, что не хочет вывозить своих кур Род-Айленда на выставки, несмотря на то, что они принадлежат к одной из самых чистых пород в Австралии. Человек, который первым продал ему эти линии крови, уже стареет, и после его смерти его ферма может быть продана, а племенное поголовье разбросано где угодно. Поэтому Киллетон год за годом продолжает разводить кур Род-Айленда в обшарпанных загонах на заднем дворе, где никто, кроме него самого, не восхищается одной-двумя птицами из каждого загона.

вылупившиеся в этом году цыплята, которые почти идеальны по цвету, форме и пропорциям.

Августин ест чай, разложив перед собой газету Club Racing.

После еды он идёт в спальню, чтобы надеть лучший костюм, галстук и шляпу. Он аккуратно складывает клюшку во внутренний карман пальто, проверяет грифель в самоходном карандаше, пристёгивает велосипедные зажимы на голени, проверяет фары на велосипеде и отправляется на главные улицы Бассета. Однажды пятничным вечером Клемент отправляется с отцом, сидя верхом на багажной полке за седлом велосипеда и держась за талию Августина. Августин оставляет велосипед прикованным цепью к столбу на тротуаре Флит-стрит и заходит в одну из тускло освещённых телефонных будок на тёмной веранде с колоннами почтового отделения. Ему приходится ждать, пока невидимый телефонист забронирует ему звонок в Мельбурн. Он заставляет Клемента оставаться в будке, чтобы не замерзнуть. Мальчик читает все напечатанные надписи, затем начинает ёрзать. Когда разговор закончен, Августин раскладывает клюшку на узком выступе и держит в руке карандаш. Он говорит Лену Гудчайлду, находящемуся в 120 милях отсюда, что не собирался ехать в Мельбурн на этих выходных, но будет доступен, если понадобится. Он наигранно смеётся в трубку и сообщает Гудчайлду, что привёл с собой к телефону сегодня вечером своего молодого жеребёнка. Ему приходится повторять свои слова и снова смеяться, потому что связь между Мельбурном и Бассетом плохая. Он спрашивает друга, ожидают ли они чего-то действительно стоящего в ближайшем будущем. Тот отвечает, что у него нет серьёзных финансовых затруднений, но был бы рад хорошему выигрышу, чтобы погасить несколько мелких местных долгов.

Он спрашивает, будет ли почта на завтра, и держит карандаш наготове.

Гудчайлд использует код, чтобы сообщить Киллетону свои варианты на случай, если кто-то подслушивает их разговор. Пока они обсуждают лошадь, имя которой начинается на ту же букву, что и имя мужчины, которого они оба знают и который водит тёмно-зелёный «Додж», Киллетону приходится платить больше за дополнительное время разговора, но он не жалуется. Когда они выходят из телефонной будки, Клемент просит отвезти его домой, но отец говорит ему, что ему нужно сделать ещё один важный звонок. Он ведёт Клемента в почти пустое греческое кафе. Они проходят мимо столиков к стеклянному купе, где за столом, заваленным страницами о скачках, сидит владелец. Мужчина кивает им и продолжает бормотать что-то в телефон. Киллетон шепчет Клементу.

– послушайте, как Ники говорит по-гречески – именно так он использует свой гоночный код, но код мистера Гудчайлда надёжнее. Когда мужчина наконец откладывает телефон, они с Августином долго и тихо разговаривают. Клемент

садится у батареи и начинает дремать. По дороге домой Августин рассказывает сыну, что далеко на юге, за темными выступами центральных викторианских холмов, в некоем неприметном квадратике света, окруженном узором из квадратов и рядов огней, слишком обширным и сложным для чьего-либо понимания, небольшая группа мужчин сидит почти до полуночи, приглушенными голосами обсуждая свои смелые планы. Они пьют только чай или молоко, и мало кто из них курит. Некоторые из них холостяки. Другие оставили своих жен в безопасности дома в далеких пригородах. Мужчина, в доме которого они сидят, потерял жену много лет назад и не имеет времени тратить на сложный процесс поиска новой. У некоторых из них есть работа или бизнес, который занимает их по будням. Другие, самые преданные и смелые, полностью полагаются на свою хитрость, многолетний опыт и свои сбережения, возможно, в тысячу фунтов, чтобы жить год за годом, участвуя в гонках. Один или двое из них с нетерпением ждут серии блестяще спланированных сделок, которые принесут им столько денег, что им больше никогда не придется зарабатывать на жизнь ставками, но остальные согласны провести остаток жизни в качестве профессиональных игроков, преданных игре и с нетерпением ожидающих постоянного вызова от пятничных вечерних газет о скачках со списками имен и прогнозами коэффициентов, которые в основном предназначены для соблазнения зевак, но могут принести всего одну или две выгодные ставки.

Клемент и Кельвин Барретт играют в новые игры

В субботу утром, когда грузовики и платформы всё ещё выезжали из укромных уголков среди узловатых корней деревьев или из-за густых зарослей сорняков к знаменитым ипподромам, миссис Киллетон зовёт сына к главным воротам и предупреждает его вести себя хорошо, пока она едет в Бассетт на автобусе. Клемент наблюдает за ним, пока автобус не сворачивает за угол на Мак-Кракенс-роуд. Когда он поворачивает обратно к своему двору, его встречает мальчик по имени Келвин Барретт. Барретт отказывается рассказывать, как он попал во двор Киллетона, но Клемент настаивает, что, должно быть, перелез через забор со двора пресвитерианской церкви по соседству и спустился вниз сквозь высокие тамариски. Он знает, что Барретт иногда ходит в пресвитерианскую воскресную школу в старом здании и заглядывает в воскресное утро сквозь штакетник, чтобы увидеть, во что играет Киллетон, когда тот один. Клемент быстро оглядывается, чтобы убедиться, что нет никаких признаков…

Дорога или фермерский дом, намекая Барретту, что вокруг, совсем рядом, вне поля зрения, простирается сельская местность, в центре которой находится ипподром, где уже собираются толпы. Кельвин Барретт приподнимает несколько веток кустарников и заглядывает за углы курятников. Он рассказывает Клементу, что давным-давно, когда там жили Сильверстоуны, у мальчика Сильверстоуна было тайное убежище, где он играл в особые игры со многими детьми с Лесли-стрит. Самого Кельвина однажды пригласили в это убежище, но он не помнит, где оно находилось. Он пересекает задний двор и открывает дверь Киллетонов.

Задняя дверь. Клемент следует за ним. В гостиной каждый из мальчиков спускает подтяжки на плечи и спускает брюки до лодыжек. Они шаркают взад-вперёд, лицом друг к другу, и дёргают бёдрами, чтобы их члены и яйца двигались. Клемент просит другого мальчика подождать минутку. Он бежит к книжному шкафу отца и хватает нужный журнал. Он так волнуется, что рвёт страницы, перелистывая их.

Он находит страницы с описанием чистокровных лошадей и показывает мальчику Барретту фотографию жеребца, одного из десяти самых успешных производителей-победителей текущего сезона. Конь гордо стоит у высокого белого забора, между прутьями которого виднеются небольшие загоны, защищённые густыми деревьями, где мирно пасутся десятки его кобыл. Клемент проводит пальцем по животу жеребца, затем вниз по мощному свисающему выступу под ним, который его отец называет ножнами. Затем он смотрит Барретту в лицо. Барретт не понимает, что имеет в виду Клемент. Клемент гарцует, словно жеребец, готовящийся к случке со своими кобылами, и дергает свои ножны. Он берёт член Барретта в руки и пытается придать ему форму ножны жеребца, но другой мальчик рычит от боли и яростно хватает член Клемента, чтобы отплатить ему тем же. Клемент бегает из комнаты в комнату, а Барретт следует за ним. В передней спальне ученик государственной школы начинает забираться на кровать и подпрыгивать на пружинистом матрасе. Клемент умоляет его не пачкать родительскую кровать и вынужден смириться с тем, что его ножны дергают и скручивают, прежде чем они наконец пожимают друг другу руки и возвращаются в гостиную. На этот раз Клемент позволяет Барретту самому решить, в какую игру они будут играть. Ему приходится лежать на спине, а Барретт лежит на нём сверху, так что их вещи трутся друг о друга.