Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Эта женщина – настоящая бесстыдница, и имя у нее подходящее. Вся жизнь для нее заключена в одном: мне, мне, мне!
Но я запрещаю себе ревновать Брэдфорда. Мими – это его прошлое, а я – будущее. Он миллион раз говорил мне, что сделал ошибку, женившись на хитрой обманщице, которая только и хотела, что подняться вверх по имущественной лестнице. И сейчас ему нужно что-то настоящее. Кто-то настоящий. Я тихонько щиплю себя. Да, я вполне реальна. Хотя эта ситуация начинает казаться мне несколько абсурдной.
К счастью, чары Мими не действуют на Брэдфорда.
– Утром у меня важное совещание, – ставит он точку в этом спектакле. – Я уеду рано, а Скайла может отдыхать. Когда она проснется, Сара будет дома.
– Да, буду, – поспешно киваю я, демонстрируя Брэдфорду, что, несмотря на ночное вторжение, рада возвращению Скайлы. – Я приготовлю завтрак. Сделаю банановые блинчики.
– Какая замечательная домашняя хозяюшка, – тянет Мими, отпуская плечо Брэдфорда и выходя из роли обольстительницы. – Она печет блинчики! Как это необычно! Посмотрим, что скажет Скайла! После суфле, которое она заказывала по утрам в Париже в отеле «Георг Пятый».
Развернувшись, Мими берет свою сумочку из крокодиловой кожи, достает золотую пудреницу и проводит пуховкой по носу. Можно подумать, что в три утра, выйдя из дома с блестящим носом, она рискует ослепить привратника.
Брэдфорд провожает ее и закрывает дверь на засов. Возвращается в спальню и падает на кровать.
– Нам лучше немного отдохнуть, – говорит он, дружески чмокая меня в щеку.
На этом заканчивается наш полуночный взрыв чувств. Через несколько секунд мой жених отворачивается и крепко засыпает. Я лежу без сна всю ночь (или ее остаток), до рассвета наблюдая, как на экране электронного будильника сменяются цифры. Мими права. Брэдфорд не любит заниматься сексом по утрам. Интересно, что еще она о нем знает, чего не знаю я?
Скайла, сонная и вялая, появляется в кухне, когда Дилан уже доедает ленч – сандвич с сыром, запеченный на гриле. Он даже не поднимает глаз, когда девушка плюхается на стул. На ней тесные белые шорты, оранжевый топ, открывающий живот, вокруг тонюсенькой талии болтается пояс-цепь. Будь она одной из моих учениц, я бы отправила ее домой одеться. С беспокойством смотрю на Дилана. К счастью, он сейчас в таком возрасте, что до девчонок ему нет никакого дела. Сын считает, что Бритни Спирс популярна только благодаря своим песням.
Дилан снимает с хлеба расплавленный швейцарский сыр, радостно скатывает из него шарики, кладет их на тарелку и принимается за игру. Скайла презрительно наблюдает за ним с другого конца стола.
– Доброе утро! – весело здороваюсь я со своей будущей падчерицей. – Или, точнее, добрый день. Хорошо спала?
– Было неудобно, – капризно заявляет она. – Тебе не мешало бы знать, что я сплю на простынях плотностью не менее трехсот, от всех остальных у меня крапивница.
Дилан, наконец, заинтересовавшись, поднимает глаза.
– Хочешь, посчитаем тройками до трехсот? – предлагает он. – Я умею. Три, шесть, девять, двенадцать, пятнадцать…
– Какой же ты идиот! – закатывает глаза Скайла.
– Восемнадцать, двадцать один, двадцать четыре, двадцать семь… – ничуть не смутившись, продолжает он.
Кладу ладонь на его руку.
– Дорогой, это очень здорово, но давай продолжим считать позже.
Поворачиваюсь к Скайле и делаю вид, что я не заметила ни ее фразы про идиота, ни идиотского комментария относительно простыней.
– Блинчики с шоколадной крошкой? – предлагаю я, решив, что после полудня в хорошо сбалансированный ленч вполне можно включить сироп «Херши». Кроме того, небольшое количество сахара подняло бы ей настроение.
– Какая гадость! – Скайла сморщила нос. – Ты хочешь, чтобы я растолстела? Или чтобы у меня появились прыщи? Все ясно. Ты мечтаешь превратить мою жизнь в ад, так?
Вот это да! Как быстро мы продвинулись вперед! Похоже, мне придется срочно отобрать у Скайлы золотую кредитку «Мастеркард», отменить график визитов к друзьям и выйти замуж за Брэдфорда, пока я действительно не разрушила ее жизнь.
– Как насчет хлопьев «Чириоуз»? – спрашиваю я, стараясь не заглотить наживку. Может быть, мой веселый настрой повлияет на ее подсознание?
– Мама всегда дает мне «Спешл-кей», – говорит Скайла, – они без сахара и обезжиренные. И знаешь что? Она считает, что я особенная.
– Да, и моя мама считает, что я особенный, – встревает в разговор Дилан, который уже закончил игру и теперь поедает посеревшие сырные шарики.
Скайла встает, ее стул со скрипом проезжает по мозаичному полу.
– Я иду в гости к Хитер. Когда вернусь, не знаю, – бросает она и, закинув в рот один из сырных шариков Дилана, направляется к двери.
– Подожди! – Я иду следом. – Кто такая Хитер? Где она живет? Могу я отвезти тебя?
– Не утруждай себя. Хитер живет в Мэнор-Хэвен.
Хэдли-Фармз, Мэнор-Хэвен. Почему названия загородных поселков навевают ассоциации с домом престарелых?
– Меня заберет сестра Хитер. У нее кабриолет «мустанг», – продолжает Скайла, с неохотой посвящая меня в подробности. – Она недавно получила права.
Не знаю, как реагировать. Можно ли дочери Брэдфорда садиться в машину, которой управляет шестнадцатилетняя девчонка? Я даже не знаю, что должно волновать меня сильнее: поездка Скайлы в машине, за рулем которой новоиспеченный водитель, или поездка двух хорошеньких девушек-тинейджеров с открытым верхом. Открытым, надеюсь, будет верх автомобиля.
– Мне нужно кое-что сделать, так что я сама довезу тебя, – говорю я и тянусь за бумажником.
– Ни за что! – заявляет Скайла и, уходя, громко хлопает дверью.
Дилан смотрит на меня, широко улыбаясь. – Мам, и что мы теперь будем делать? – весело спрашивает он.
Раньше у Дилана не было ни сестер, ни братьев. Так что Скайла для него – некий вид развлечения.
На секунду задумываюсь, кто может помочь мне в этой ситуации. В голову приходит блестящая идея, и я бегу к интеркому.
– Энрике! – умоляюще зову я.
– К вашим услугам, – отзывается дружелюбный привратник со своего поста у ворот. – Чем могу помочь сегодня?
– Скайла вместе с сестрой Хитер едут в сторону Мэнор-Хэвен. Ты не подскажешь, где это? Я думаю, не двинуться ли мне следом.
– Не волнуйтесь, – успокаивает меня Энрике. – Я присмотрю за ними. Это всего через два охраняемых поселка от нашего. Все дороги до него частные, и ограничение скорости на них – десять километров. Копы стоят на каждом перекрестке и штрафуют всех, кто едет больше пятнадцати.
Кто-то, по-моему, говорит о том, что детей, живущих в пригороде, чрезмерно опекают?
– Спасибо, – с облегчением вздыхаю я. Энрике все знает. Думаю, скоро мне понадобится его совет, как реагировать на слишком узкие шорты Скайлы.
Я чувствую, что силы мои на исходе, и, присев рядом с Диланом, собираю крошки, которые он оставил на тарелке. Удивительно, скольких людей можно накормить одним сандвичем с сыром.
– Значит, теперь я могу считать? – радуется сын. – Тридцать, тридцать три, тридцать шесть, тридцать девять, сорок два…
Не важно, сколько времени потребуется Дилану, чтобы добраться до трехсот. Его жизнь по крайней мере я еще не разрушила.
Когда час спустя я приезжаю в больницу к Берни, мне приходится пробираться между корзин с цветами и тремя огромными апельсиновыми деревьями. Под потолком болтается столько воздушных шариков, что кажется, будто я забрела в универмаг «Мейси» на парад в честь Дня благодарения. В углу продолжает нести свою вахту барабанщик, хотя теперь он играет на синтезаторе и примитивные первобытные ритмы уступили место приятным мелодиям.
Эйден держит обоих малышей и раскачивается под музыку. Как ни странно, дети не плачут под великие хиты Нила Седака, а, наоборот, удовлетворенно кряхтят. Бедняжки! Став взрослыми, они никогда не смогут понять, почему им так нравится ездить в лифтах.
– Какие они хорошенькие, – улыбаюсь я, разглядывая маленькие сонные мордашки. – На кого они похожи?
– Робби Уильямс, – доносится с кровати слабый голос Берни.
Я снова с удивлением смотрю на новорожденных и, подняв крошечный рукавчик у одного из них, осторожно провожу пальцем по мягкой, гладкой ручке. Ничего подобного: волос нет, пот не льется по лицу малыша, и он не сыплет шутками с маниакальным упорством.
– Честно говоря, не вижу никакого сходства.
– Нет, конечно. Робби Уильямс прислал три апельсиновых дерева, – говорит Берни, которая, видимо, не расслышала мой вопрос за аккордами песни «Любовь удержит нас рядом». – Правда, он молодец? Я так люблю Робина. – Она искоса смотрит на Эйдена. – Может быть, назовем в его честь одного из малышей?
– Мы можем их обоих назвать Робин, – отзывается Эйден. – Робин – девочку, а с двумя «б» – мальчика.
– Или наоборот, – делает встречное предложение Берни.
Эйден вздыхает и поворачивается ко мне.
– Мы не может договориться по поводу имен, – поясняет он, как будто я еще не догадалась. – Просмотрели шесть книг, включая телефонный справочник Манхэттена, и ни одно нам не нравится. Наверное, придется остановиться на рабочих названиях: проект «Малыш номер один» и проект «Малыш номер два».
– Это лучше, чем Ганнибал и Кларисса!
– «Молчание ягнят» – замечательный! фильм. – Эйден явно раздосадован. – Один из моих любимых.
Хорошо, что он не является поклонником Джима Кэрри. Мне бы не хотелось, чтобы близнецов звали Тупой и Еще Тупее.
Даю палец одному из младенцев и, как и все в подобной ситуации, изумляюсь, когда он (или она?) крепко его стискивает. Протягиваю палец второму, и он хватает меня так же сильно. Удивительно, как эти крошки, каждая весом менее шести фунтов, могут завладеть вниманием всех присутствующих. Да и всей жизнью тоже!
– Может быть, назвать их Бен и Джерри? – предлагаю я. – Возможно, тогда они на всю жизнь будут обеспечены бесплатным мороженым от тезки-производителя?
– Если нам нужны подарки, тогда стоит остановиться на Мерседес и Бенц, – замечает Эйден.
– А мне нравится, – говорит Берни, размышляя, какие дивиденды можно было бы получить с этого. – Даже если нам не пришлют новые автомобили, по крайней мере, один из детей мог бы стать рэппером по имени Бен-Ц.
В этот момент мне начинает казаться, что проект «Малыш номер один» и проект «Малыш номер два» не такие уж безнадежные.
Но тут в палату входит врач. На его лице хирургическая маска. Он высокого роста, и голос у него громкий. Знакомый мне голос.
– Как поживают самые замечательные малыши на свете? – участливо осведомляется он, достает цифровой фотоаппарат и начинает щелкать. Потом хватает меня за талию и кружит в диком танце. – Мы сделали это! Отличная команда, что скажешь?
Керк! Это он! Словно сошел с экрана телевизора.
– Я со съемок! – Он сдирает маску и обнимает Берни. Потом возвращается к двери и втягивает в палату две огромные мягкие игрушки. Таких больших я и не видела!
– Какой прекрасный подарок! – осторожно произносит Берни, с беспокойством разглядывая подношение. Девять месяцев, во время которых она прикладывала все усилия, чтобы беременность протекала идеально, закончились, но на смену пришел новый материнский страх. Каждый плюшевый мишка в глазах Берни теперь представляет угрозу для младенцев. Безопасен ли наполнитель? Огнестойкий ли мех? Хорошо ли пришиты глаза-пуговицы, и не смогут ли дети их проглотить? Пуговицы вообще сейчас больше всего пугают Берни. Еще месяц назад она отказалась от нормальных блузок и заказала у Шанель с десяток на липучках.
Подарок Керка напоминает мне о том, что я тоже кое-что принесла подруге. Я достаю нарядную коробочку и ставлю ее рядом с Берни.
– Шоколадные трюфели!
– Ух ты, как здорово! – Берни кладет в рот конфету, на секунду замирает и расплывается в улыбке.
– Три разных вкуса, – с гордостью говорю я. – Готовила сама! Рецепт проверяла несколько недель.
– Эйден, дорогой, иди попробуй. Я никогда не ела ничего подобного, – зовет Берни.
С малышами на руках подходит Эйден. Выставив вперед ногу, чтобы придержать ребенка, он осторожно пытается взять конфету. Но у него ничего не получается. Он прилаживается, чтобы поудобнее взять детей, – опускает одного, поднимает другого, – но цель от этого не становится ближе.
– Положи Малыша номер один, – приходит на помощь Берни.
– Я уже полчаса хочу это сделать, – уныло сообщает Эйден. – Только не могу сообразить как.
Мы с Керком подходим и забираем желтые свертки из ослабевших рук Эйдена.
– Правда, они ужасно забавные? – улыбается мне Керк, покачивая малыша.
– Забавные! – Я вся сияю, баюкая своего. Поскольку дети завернуты в желтые одеяльца, а не в голубое и розовое, приходится употреблять множественное число. Берни намерена вырастить политкорректных детей, а не женофобов и поборников равноправия. Она хочет, чтобы они были свободными и не ограниченными никакими стереотипами. Это хорошая идея, и ее вполне можно пытаться осуществить, по крайней мере до тех пор, пока малыши не увидят рекламу игрушек компании «Маттел».
Эйден смеется и плюхается на кровать рядом с Берни.
– Смотри, какие у нас замечательные друзья – Керк и Сара, – говорит он, устраиваясь поудобнее рядом с женой. – Может быть, попросим их стать нашими крестными?
– Я бы с удовольствием, – говорю я, пьянея от сладкого запаха младенца, с которым не сравнится никакой «Белый лен». – Это могло бы стать некоторой компенсацией за подростка, живущего со мной в одном доме.
Керк делает шаг назад и оценивающе смотрит на меня:
– У тебя не может быть ребенка-тинейджера! Ты слишком молода.
– Не настолько, – возражаю я, в душе довольная тем, что он так считает. – Но, все же она не совсем моя. Это моя будущая падчерица.
– Ты собираешься замуж? – спрашивает он.
– Да. Если когда-нибудь соберусь заказать приглашения.
– Тогда у меня еще есть надежда! Выбор шрифта разрушил многие пары. Позвони мне, если свадьба не состоится.
Малыш у меня в руках начинает проявлять беспокойство, и я передаю его Берни. Керк делает то же самое и обнимает меня за талию.
– Ты выходишь замуж… Мое сердце разбито, – подмигивает он мне. – Не забывай, что всем необходимо в последний раз расслабиться.
Мы смеемся. Керк шутит, но как же приятно, когда с тобой флиртуют. Может быть, дело в том, что я стала старше? Раньше, когда, проходя мимо строительной площадки, я слышала восхищенные возгласы, они меня раздражали. Теперь же, когда парень в каске кричит мне вслед: «Отличная задница, леди!» – я бормочу про себя: «Спасибо».
В другом углу палаты счастливая Берни кормит младенцев грудью и доедает оставшиеся в коробке трюфели. Звонит телефон, и она локтем нажимает кнопку громкой связи. Прошло всего полдня, как моя подруга стала матерью, а уже умеет справляться с несколькими делами одновременно.
Палату заполняет голос Оливии.
– Итак, ты уже родила, – говорит соперница по ремеслу. – Хорошо, целая гора с плеч, да? И сколько ты сейчас весишь?
– Тебе следует интересоваться весом новорожденных.
– Почему? Они что, тоже толстые?
– Они замечательные! – воркует Берни. Она в таком восторге от «номера один» и «номера два», что даже Оливия не может вывести ее из себя.
– Ладно, хватит об этом, – меняет тему Оливия. – Наконец-то ты можешь кое-что для меня сделать. В пятницу вечером я даю важный прием. Мой поставщик отравился собственным гаспаччо и пропал. Баста. Конец. Нет его. Мне быстро нужно что-то придумать. Ты должна дать мне телефон того повара, который готовил для твоего девичника. В тот раз у тебя была вполне приличная еда.
Берни улыбается и жестом показывает мне: «Все отлично!» «Вполне прилично», по оценке Оливии, вполне может соответствовать трем звездам в каталоге «Мишлен».
– У моего повара куча заказов, но, думаю, я могла бы уговорить ее. Хотя она сделает это только ради меня.
Я изо всех сил отнекиваюсь, но Берни не обращает никакого внимания на мою отчаянную жестикуляцию.
– Вот ее условия. Они не обсуждаются, – говорит она, радуясь возможности заключить сделку через четырнадцать часов после родов. – Каким бы ни был гонорар того парня с гаспаччо [12]12
Гаспаччо – испанская закуска из белого хлеба, огурцов, помидоров, зелени и специй, заправленных майонезом.
[Закрыть], ей ты заплатишь в два раза больше. Также нужно оплатить полный день закупок, и еще один день уйдет на составление меню. Плюс укладка и макияж. И она не занимается уборкой.
Оливия приперта к стенке и раздумывает совсем недолго.
– Хорошо. – И все же ей нужно предъявить хотя бы одно встречное требование. – Но никакого тофу. Ни в одном блюде.
Решив, что это никак не повлияет на рыночную цену соевых бобов, Берни соглашается, и они оговаривают детали.
– Ну что, Сара, неплохо? – триумфально восклицает Берни, закончив разговор. – Разве есть агент лучше, чем я? Всегда могу оставить Оливию с носом, даже если в этот момент кормлю грудью.
Но я настолько потрясена этой ее победой, что даже не знаю, с чего начать.
– Укладка и макияж? – спрашиваю я слабым голосом.
– Именно. Нужно было потребовать, чтобы тобой занялся Фредерик Феккай, – говорит Берни. – Хочешь, я ей перезвоню?
– Да, хочу. И скажи, что я не буду всего этого делать, – возмущаюсь я. – Я не готовлю для чужих вечеринок.
– Теперь готовишь, – отмахивается Берни, словно мой протест – досадная ерунда, которая только раздражает ее. – И кроме того, я никогда не беру свои слова назад.
– Ты должна послушать Берни, – говорит Керк. – Она лучший агент во всем мире. И никогда не ошибается.
– Я не справлюсь одна до вечера пятницы, – ворчу я, прикидывая, сколько всего нужно купить, порезать и взбить, чтобы хоть что-то получилось.
– Я помогу, – вызывается Керк. – Я очень неплохой повар. Первая роль, которую я получил при помощи Берни, была в рекламе ресторанов «Редлобстер».
– Думаю, тогда нам стоит подать морепродукты. И расставить несколько табличек «Количество подходов не ограничено».
– Вот и договорились, – говорит Берни. Она откидывается на подушки и закрывает глаза, продолжая держать на руках малышей. Они уже сладко спят. – И еще кое-что, – добавляет она перед тем, как уснуть самой. – Ни в коем случае не делай свои ужасные сырные слойки!
Глава пятая
– На моем месте только сумасшедшая стала бы покупать дом, – эмоционально заявляет Кейт, когда в понедельник к вечеру я захожу к ней в офис. Не снимая белого халата, она подлетает ко мне и целует в щеку. – Молодец, что смогла быстро приехать. Мы вместе поедем смотреть его. Но я пока еще не готова. Подождешь пару минут?
– Разумеется, – говорю я и с сомнением оглядываю переполненную приемную. Я насчитываю пятерых посетителей, причем троих из них я видела по телевизору в разных сериалах. Вот он – новый путь к звездам: сначала у тебя появляется агент, потом ты приходишь на прием к Кейт и наконец начинаешь встречаться с Колином Фарреллом.
Судя по всему, чтобы принять их всех, Кейт потребуется еще не меньше часа, но я ничего не имею против. Кофейный столик в приемной завален женскими журналами, обложки которых призывают узнать о «Четырех способах добиться лучшего оргазма», «Пяти способах подарить ему лучший оргазм» и «Шести способах испытать одновременный оргазм». Жаль, что они не сообщают, сколько мужчин для этого потребуется.
Кейт снова исчезает в своем кабинете, а я начинаю листать «Мэри Клэр», который обещает поведать о «587 новых осенних образах». Мне это кажется слегка преувеличенным. Когда я отрываю от журнала глаза, в приемной уже пусто, а последние пациенты, женщина с дочерью подросткового возраста, выходят из святая святых – кабинета Кейт. Интересно, кого из них она пользует? Решаю, что обеих. У матери нет ни одной морщины, а кожа дочери идеально чиста, без единого прыщика. Не сомневаюсь – каждая заплатила небольшое состояние, чтобы получить то, что есть у другой от природы. Потом выходит Кейт, в руке у нее брелок от Картье, на котором позвякивают ключи от машины.
– Мы придем на следующей неделе, – говорит мать. – Как всегда, в обычное время.
Они бывают здесь каждую неделю? Интересно, как много «Ретин-А» требуется одной семье? И как дерматолог вписывается в расписание обычного нью-йоркского ребенка, у которого после школы нет ни одной свободной минуты? Теннис, занятия по воспитанию чувства собственного достоинства, подготовка к тесту на проверку академических способностей первой и второй ступеней, встречи со специалистом по написанию эссе в колледже (он же фактически пишет их), невропатолог, травник и ортодонт, посещение которого особенно важно. И дело не в том, кривые зубы у вашего ребенка или нет, – если он носит брекеты, значит, родители о нем заботятся.
– И еще кое-что, – останавливается мать у двери. – Моей второй дочери, Кимберли, на следующей неделе исполняется четыре. Может быть, стоит привести и ее? Хочу быть уверенной, что мы не упустим время.
– Пока в этом нет необходимости, – отвечает Кейт, – давайте подождем лет до шести.
Ну да, конечно, шансов на то, что кожа Кимберли в этом возрасте по-прежнему останется цветущей и чистой, почти нет. Стресс первого класса и завышенные ожидания ее матери скорее всего приведут к тому, что девочка покроется сыпью.
Как только пристрастившиеся к процедурам дамы уходят, мы с Кейт направляемся к ее новому яркому кабриолету «2–4», припаркованному на тротуаре. Он стоит с откинутым верхом, и от угонщиков машину защищает лишь ярко-красное запирающее устройство на руле. Кейт и в голову не приходит, что в жизни случаются неприятности. Но, как это ни странно, с машиной все в порядке.
Мы съезжаем с обочины, и Кейт жмет на газ, маневрируя в потоке автомобилей.
– От ноля до шестидесяти за пять целых девять десятых секунды, – с гордостью сообщает она, хотя наша скорость не больше двадцати километров в час. – Судя по карте с сайта «Мэпквест», мы можем доехать до Бедфорда за шестьдесят восемь минут. Это достаточно близко.
Поскольку мы не сдвинулись ни на дюйм, я задумываюсь, учитывает ли «Мэпквест» время, которое тратится в пробке. Дорожные рабочие чинят выбоину и заблокировали при этом всю Восемьдесят восьмую улицу. А еще я удивляюсь, что моя подруга, которая так любит городской стиль жизни, внезапно захотела куда-то переехать. Может быть, мой переезд в Хэдли-Фармз дал начало какой-нибудь модной тенденции?
– Когда ты решила купить дом? – спрашиваю я у Кейт. – Насколько я знаю, в последнее время ты нацеливалась на сумочку «Биркин». Невозможно одновременно позволить себе и то и другое.
– Я все еще в списке ожидания на сумку, – говорит она. – Адом – это одноразовое удовольствие.
Решив порадовать себя чем-нибудь, я обычно покупаю батончик «Марс» или «Милки уэй». А Кейт выбрала особняк. Если, поддавшись импульсу, моя подруга принимает такие решения, боюсь даже спрашивать о ее долгосрочных планах.
Но вот мы наконец, оказываемся в Бедфорде и едем по подъездной дорожке мимо многочисленных лужаек и густой изгороди из аккуратно подстриженных деревьев. Я вижу в глубине белый дом с остроконечной крышей и темно-зелеными, с желтоватым отливом, ставнями и понимаю, на чем основано ее желание.
– Заходи, – нетерпеливо приглашает Кейт, выпрыгивая из машины и устремляясь вперед по тропинке, вымощенной камнем. Она на высоких каблуках, но идет легко, я же в своих мокасинах от фирмы «Коул Хаан» тут же спотыкаюсь о камень. Мы входим внутрь, и даже ушибленный палец не мешает мне насладиться прекрасным домом, оформленным в григорианском стиле: обшитые деревом стены и красивая лепнина вверху. Через эркерное окно я вижу пруд с темной водой, его берега выложены большими камнями. И только через минуту понимаю, что в действительности это самый настоящий бассейн, декорированный необработанным камнем, с небольшим водопадом.
– Тебе нравится? – проследив за моим взглядом, тут же спрашивает Кейт. – Чтобы создать эффект темной воды, дизайнеры выложили дно ониксом. Это страшно дорого.
Отличная идея – дополнительно заплатить за то, чтобы кристально чистая голубая вода казалась грязной. А в журнале «Сьерра клаб» знают, что сейчас в моде имитация болота?
Отворачиваюсь от окна и начинаю медленно обходить дом. В гостиной останавливаюсь у камина. Мило, но что она будет с ним делать? Я не могу представить себе, как Кейт разжигает огонь, даже если у нее есть бутановая зажигалка и имитация горящего полена. С другой стороны, это чертовски подходящее место для хранения книг или снадобий для красоты.
– Какой шикарный дом, – наконец говорю я. – Ты действительно собираешься его купить?
Кейт колеблется:
– Я не то чтобы его покупаю…
– Отлично. Арендуй на сезон. Посмотришь, понравится ли тебе здесь.
Кейт поворачивается и вздыхает:
– Хорошо, я все тебе объясню. Оуэн хочет купить его, а я буду жить здесь, чтобы мы могли больше времени проводить вместе. Он чувствует себя виноватым из-за того, что ему пришлось уехать тогда с острова.
– Щедрое извинение, – признаю я. – А он не мог просто послать тебе шоколадных конфет «Годива»?
Кейт хватается за свою талию. Ну да, конечно. Она же не ест шоколад!
– Оуэн посчитал этот дом идеальным для нас. То есть для меня. Вчера вечером я приезжала сюда, и мне захотелось сразу же показать его тебе. Правда, он потрясающий? Оуэн случайно увидел его вчера, когда бегал поблизости.
И тут мне все становится ясно. Оуэн бегал здесь, потому что рядом его загородный особняк… В котором он живет со своей женой. И было бы вполне удобно поселить Кейт где-нибудь поблизости.
– Ты собираешься отказаться от своей жизни, переехать сюда и выполнять малейшие пожелания Оуэна? – с сомнением осведомляюсь я.
– Не говори глупости! Это место отдыха на выходные. Я буду приезжать, когда захочу или если захочу. Кроме того, мне ужасно хочется освоить садоводство.
– Кейт, перестань. Я не могу представить тебя с тяпкой в руках. Ты не любишь даже цветы в горшках. В твоей приемной стоит искусственная герань!
– По крайней мере у меня будет лужайка. Немного открытого пространства, тишины и спокойствия.
– Масса тишины и спокойствия, – скептически уточняю я. – Ты будешь сидеть здесь в одиночестве и ждать звонка Оуэна. Разве ты не понимаешь, что происходит? Ты заговорила о садоводстве. На самом же деле ты пытаешься пустить корни. Пойми, в подобных условиях ничего не вырастет!
Кейт на мгновение задумывается. Возможно, на нее произвело впечатление мое метафорическое сравнение. Нужно признать, мне оно и самой понравилось.
– Ты не понимаешь, – говорит Кейт едва слышно. – Я принимаю Оуэна таким, какой он есть. И делаю это так, как умею. Я нашла свою половинку.
Ее половинка? Отношения моей подруги с женатым мужчиной развиваются быстрее, чем процесс ожирения населения нашей страны. Я уже собираюсь перечислить пятьдесят причин, почему, с моей точки зрения, она должна передумать, но мое внимание вдруг привлекает шум за окном. К дому приближается огромный серебристый «хаммер», его колеса сминают поздние китайские розы на клумбе.
– Не делай глупостей, – умоляюще просит Кейт, и на ее лице отражается паника. – Это Оуэн.
– Разве я когда-то веду себя плохо? – спрашиваю я достаточно резко, думая, что именно такого отношения к себе и заслуживает Оуэн. И все же я лучшая подруга Кейт и не собираюсь ставить ее в неудобное положение. В этом я попрактикуюсь с гостями Скайлы на вечеринке по поводу начала учебного года.
Оуэн стремительно входит в дом. У него в руках бутылка шампанского и два бокала.
– Ну, детка, что скажешь? – спрашивает он. И, поставив на стол бутылку, притягивает к себе Кейт для поцелуя, который, кажется, длится вечность. Я тем временем считаю тройками до трехсот. Молодец, Дилан! Нужно будет поблагодарить его за хорошую идею.
В конце концов, Кейт отстраняется.
– Ты помнишь Сару? – спрашивает она Оуэна, по-прежнему крепко обнимая его за талию. – Я хотела показать ей дом.
– Он отличный, правда? – Оуэн оглядывает деревянные панели, словно они – лучшее, что может быть в жизни мужчины.
– Мне нравится, – говорит Кейт. – Сара, а ты что думаешь?
– Хороший дом. А вот ситуация ужасная, – прямо заявляю я. О черт, я же обещала вести себя хорошо!
– Са-а-ара, – умоляюще, словно восьмилетняя девочка, шепчет Кейт, – ты же обещала.
– Что она обещала? – интересуется Оуэн.
– Не говорить о проблемах, – вздохнув, отвечает Кейт. Опускается на белый диван и хлопает по подушке рядом с собой, приглашая Оуэна сесть.
– Проблемы? – удивляется он и быстрым взглядом окидывает комнату. Похоже, он считает, что проблема здесь может быть только с люстрой, в которой, как мы заметили, нужно заменить три лампочки.
– Я не в восторге от всей этой истории, – холодно заявляю я, скрестив руки на груди. – Ты женат.
– Это не твое дело, – таким же ледяным тоном парирует Оуэн, копируя мою позу.
– Это не может ее не волновать, ведь она моя лучшая подруга, – говорит Кейт, перебирая бахрому диванной подушки, и с беспокойством посматривает на Оуэна. Тот бросает взгляд на часы – он явно планировал управиться быстрее, – но все же садится рядом с Кейт.
– Хорошо, давай поговорим, – с энтузиазмом предлагает он. – Мне нравится Кейт, поэтому я не хочу тебя расстраивать. Что ты хочешь знать?
Я опускаю руки и тоже сажусь. Если он хочет говорить откровенно, я задам прямой вопрос.
– Ты женат. Почему тогда ты спишь с моей подругой? – Вот так. Вполне откровенно.
Оуэн некоторое время молчит, кладет руку на плечо Кейт и поворачивается ко мне:
– Потому что я влюблен в нее.
Такого я не ожидала. И Кейт тоже, если судить по выражению ее лица.
– Когда ты собираешься уйти от жены? – задаю я второй вопрос. Моя глупость безгранична, но это как будто не смущает Оуэна. Он нежно гладит Кейт по щеке.
– Я не знаю, – осторожно произносит он. – Для меня это новое чувство. Я не планировал никаких эмоциональных привязанностей. Но Кейт особенная. Я чувствую себя влюбленным мальчишкой.
Кейт наклоняется и смотрит Оуэну в глаза.
– Но мы не дети, вот почему это так важно, – говорит она и снова поворачивается ко мне. – Мы оба уже не молоды и знаем, что жизнь не продлится вечно. И счастье нужно строить своими руками. Быть открытым для новых приключений. Рискнуть пару раз. Если не сейчас, то когда? В конце концов, мне уже тридцать восемь.
А вот это уже интересно! В седьмом классе мы с Кейт были ровесницами, и мне казалось, что я уже отпраздновала сороковой день рождения. Приятно слышать, что я моложе, чем думала!
– Приключения – это очень мило, но чем все это закончится для тебя? – спрашиваю я.
– Рядом с Кейт будет мужчина, который очень ее любит, – говорит Оуэн. Он берет Кейт за руку и принимается целовать кончики ее пальцев. – И никаких других прогнозов на будущее я не делаю. Могу тебя заверить, мы с женой сейчас почти не общаемся. Мы разошлись.
Очень оригинально! И откуда женатые мужчины берут эти слова? Может быть, они написаны на небесном телесуфлере и видят его только обладатели У-хромосомы? Не знаю, почему мужчины считают, что фраза «Мы разошлись» дает им право странствовать по свету? Что им действительно нужно – так это карта, на которой указан путь домой.
