Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Я бы предпочла, чтобы массажистка моего жениха была чуть менее предупредительной. Принюхиваюсь, какое из масел я бы выбрала для себя, но вдруг чувствую, что мне на спину капает что-то холодное.
– Ой! – вздрагиваю я. – Что вы делаете?
– Глубокий миофасциальный массаж для снятия напряжения, – объявляет мужеподобная Ольга. – Это не то, что пустяшная щекотка Джейн! Тебе повезло, что с тобой работаю я.
Да уж, повезло так повезло! Еще одна капля холодного лосьона ляпается на меня, и Ольга начинает остервенело колотить по моей спине, будто отбивает старую говядину.
– Можно немного полегче? – прошу я.
– Привыкнешь, – бросает Ольга, разминая мне спину локтями.
Ле-ле-легкий птичий щебет вокруг, который должен действовать ус-ус-успокаивающе, не-не-не помогает. И все же меня раздражает, скорее, не он, а другие звуки, наполняющие эту комнату, – глубокие стоны моего любовника, которые исторгает из него другая женщина. А не я.
– Дорогой, ты в порядке? – напоминаю я о себе.
– М-м, м-м, м-м… – отвечает он. Похоже, Брэдфорд в таком восторге, что не может произнести ни слова.
Замечательно. От блаженства он уже на седьмом небе, а у меня впереди десять раундов с матерью боксера Эвандера Холифилда.
И она не собирается сдавать позиции.
– Ой, ой, ой! – задыхаюсь я от боли.
– М-м, м-м, м-м… – стонет на соседнем бревне Брэдфорд.
– Ой, ой, ой! – хриплю я. Ольга налегает сильнее.
– М-м, м-м, м-м… – мычит Брэдфорд под нежными пальцами Джейн.
– Ой, ай, о-о-ох! – кричу я все громче и громче.
Наконец Брэдфорд понимает, что совместной складной песни у нас не получается.
– Что там происходит? – спрашивает он, приподняв голову. – Все нормально?
– Нет, не нормально! Мне больно, – в раздражении бросаю я. Сажусь и поворачиваюсь лицом к своей мучительнице. – Извините, думаю, мы на этом закончим. Я оценила ваше усердие.
– А ну ляг! – Рявкает она и толкает меня на топчан. – Ты не можешь сейчас уйти. Мы избавились только от половины токсинов!
– Нет, может, – вступается за меня Брэдфорд. Обернув простыню вокруг бедер, он идет ко мне. – Если Сара говорит, что достаточно, значит, достаточно.
Как мило! Герой вызволяет жертву. Я уже успела забыть, как приятно иметь дело с благородным рыцарем!
Но Ольга так просто не сдается.
– Я не могу вот так все бросить, – говорит она, вцепившись в мое плечо.
Брэдфорд меряет ее ледяным взглядом.
– Мы закончили. Вы закончили. Пожалуйста, уходите, – тихо, но твердо просит он.
– Хорошо, я уйду, – высокомерно объявляет массажистка. Поворачивается на своих ортопедических каблуках и, громыхая ими по полу, удаляется. – Но только не возвращайтесь с жалобами, что в мышцах еще остались свободные радикалы!
Эти меня не беспокоят. Мне мешают только те, из-за которых каждый год во время Всемирного экономического форума в городе образуются пробки.
– Джейн, ты тоже можешь идти, – говорит Брэдфорд чуть мягче.
– Вы уверены? – соблазнительно мурлычет Джейн. – Мне хотелось бы закончить…
– Спасибо. – Тон Брэдфорда не оставляет сомнений. – Спасибо. А мы задержимся здесь на несколько минут.
Едва она уходит, Брэдфорд сбрасывает свою простыню и обнимает меня.
– Извини, все вышло не совсем так, как я ожидал. Кажется, я должен тебе массаж?.. – Он нежно целует меня в ухо и ведет к своему бревну, поглаживая по плечам. – Хочешь теплое масло пачули?
– Выбери сам, – отвечаю я и чувствую, что мое настроение улучшается.
Руки Брэдфорда медленно гладят мои плечи, потом спускаются ниже. Ласкают спину…
Вот такой массаж мне нравится! Я закрываю глаза и полностью отдаю себя в его распоряжение. Какие у Брэдфорда руки!
– А-а-ах! – долго и с удовольствием тяну я, поворачиваюсь и, обнимая Брэдфорда, чувствую, как его мускулистые бедра прижимаются к моим.
– А-а-ах! – Он тоже счастлив. – А-а-ах.
Наши стоны сливаются. И «а-а-ах» слышать гораздо приятнее, чем «м-м».
Следующим утром Дилан уезжает на автобусе в дневной лагерь. Я проверяю его рюкзак: нужно не забыть полотенце, две пары плавок, сменные шорты, солнцезащитный лосьон, крем от ожогов (если воспитатель забудет намазать его лосьоном), плитку гранолы [8]8
Гранола – смесь овса с добавками коричневого сахара, изюма, кокосов и орехов – вид натурального продукта.
[Закрыть](если ему не понравится то, что дадут на ленч), теннисную ракетку, бейсбольные кепку, перчатки и защитные очки. Невероятно, идет уже последняя неделя в лагере, а это всего лишь четвертая пара очков. Видимо, мой мальчик взрослеет. Но, все же не стремительно. Он пока еще позволяет мне крепко обнять его перед автобусом, на виду у приятелей.
Сегодня я хочу приготовить для Брэдфорда особый ужин – в качестве ответного хода. Отблагодарить за массаж. Мой первый порыв – поехать туда, где я жила раньше, и зайти к радушному мяснику-итальянцу. Но нет. Сейчас я жительница пригорода. Поэтому я забираюсь в наш джип «вольво». Это моя первая машина, ведь я всегда жила на Манхэттене и до сих пор считаю вождение экстремальным видом спорта. Канал И-эс-пи-эн сегодня не транслирует мой выезд, поскольку я планирую заглянуть лишь в магазин «Мясо для настоящих гурманов». А это уже соревнования совершенно иного рода. К примеру, я должна быть правильно одета для похода по магазинам. Где еще в мире вам придется наряжаться, чтобы купить цыпленка? Пусть даже выращенного в естественных условиях.
Но… Магазинчик заполнен покупателями, и продавец за прилавком не обращает на меня никакого внимания. Вероятно, с моей одеждой все-таки что-то не так. Может быть, низковаты каблуки? Наконец мясник соблаговолил взглянуть на меня, и я спрашиваю скороговоркой:
– Сколько телятины мне нужно на троих?
Не потрудившись ответить, он сноровисто орудует ножом и мгновенно протягивает мне пакет, демонстрируя, что уже готов обслужить кого-то следующего, с большими запросами. Как я скучаю по своему старому мяснику! Он хотя бы не носил фартук от Гуччи.
Останавливаюсь около модного «центра торговли углеводами» под названием «С.Л.А.Д.О.С.Т.И», чтобы купить «Д.Е.С.Е.Р.Т». Смотрю на торт «Захер» – такой маленький! Дилан шутя умял бы его перед обедом. За тридцать шесть долларов его можно вставить в рамку и повесить на стену. Не взять ли лучше печенье? Хотя если учесть его цену – пять долларов за штуку, – один острый приступ голода поздно вечером, и я смогу разорить даже Брэдфорда.
Еще парочка остановок, и я возвращаюсь домой, нагруженная пакетами и с пустым бумажником. Учитывая, сколько в местном салоне «Гристедес» стоит процедура «Ультраочарование», думаю, к ее названию следовало бы добавить еще одно «ультра». Я уже не говорю о том, с какой наценкой в почтовом отделении продаются марки номиналом в тридцать семь центов.
Открываю входную дверь, и в лицо мне ударяет волна холодного воздуха. Дрожа, проверяю термостат кондиционера – восемь градусов!
– Консуэла! – кричу я, пытаясь понять, что происходит.
Наша экономка выползает из кухни. На ней длинная куртка и шерстяные перчатки. За ней плетется черный Лабрадор Брэдфорда – Пэл, одетый в ярко-синий собачий свитер. Я бы не назвала его избалованным, но трижды в день с ним гуляет специально нанятая для этого девушка. Когда Пэл набрал два фунта веса, она настояла на том, чтобы водить его в спортзал упражняться на беговой дорожке. Но мы справились с лишним весом, переведя пса на диету Аткинса. А недавно девушка выразила недовольство, что, поехав утром кататься на велосипеде, я взяла Пэла с собой.
– Он устанет, – распекала она меня. – И что скажут другие собаки?
Я хотела заметить, что, вполне вероятно, вряд ли они что-нибудь скажут. А если такое случится, то вместо прогулок их нужно будет записать на шоу Дэвида Леттермана.
– У нас мисс Берни, – сообщает закутанная Консуэла и кивает в сторону гостиной. – Скорей бы уж она родила, пока мы все тут не вымерзли.
Берни, как обычно, устроилась на диване от Бетси Росс и листает каталог белья «Тайна Виктории».
– Мне его больше не приносят, – говорит она. – Даже почтальон сомневается, что я когда-нибудь снова смогу надеть короткую ночную рубашку.
– Да ну, перестань. И с животом ты по-прежнему горяча, – заверяю я ее.
– Ты не представляешь, насколько горяча, – стонет Берни, обмахиваясь каталогом. – Как я позволила мужу убедить меня переехать в Нью-Йорк летом, когда дом еще не закончен и в нем нет кондиционеров? Он напел мне что-то про бриз с моря. О чем я только думала? Что мы окажемся на Бали?
Смеюсь и накидываю на плечи одеяло.
– Слава Богу, есть ты и твой дом с кондиционером, – продолжает подруга. – У меня температура зашкаливает за сорок три, а мы даже не можем вывести временный кондиционер в окно спальни. Совет Хэдли-Фармз считает, что он нарушит общий стиль поселка. Ты только подумай! Здесь всех волнует лишь одно – внешний вид. Чтобы очутиться в такой бесчеловечной обстановке, совсем не обязательно было уезжать из Лос-Анджелеса. Неужели мои внутренние ощущения никого не волнуют?
– Волнуют, волнуют! Твоего мужа и твоего диетолога. Не говоря уже об акушере. – Я еще сильнее закутываюсь в одеяло. Мне это кажется, или в самом деле изо рта идет пар?
– Вот черт! – восклицает Берни и тут же припечатывает губы ладошкой. – То есть я хотела сказать «вот незадача». Я поклялась не ругаться при детях. – Она хлопает себя по животу и опускает на него взгляд, полный раскаяния. – Простите, ребята.
– Что случилось? – интересуюсь я. Меня совсем не волнует лексикон Берни, я больше беспокоюсь, не начались ли у нее роды. – С тобой все в порядке?
– Да, но я кое-что забыла. Мой клиент Керк, то есть бывший клиент… Я обещала встретиться с ним сегодня в фотостудии на Манхэттене. Нужно немного помочь. Он вошел в список пятидесяти сексуальных молодых звезд по опросу журнала «Пипл». Хочешь присоединиться?
– А это кто?.. – спрашиваю я, стараясь вспомнить клиентов, о которых мне рассказывала Берни.
– Красавец с автомойки в Санта-Монике. На нем была рубашка, но это не помешало мне разглядеть его талант. Сейчас он играет доктора Лэнса Ловетта в сериале о врачах. Ты должна знать – «Дни скальпелей».
– Пойдем! – вскакиваю я. Душный вагон железной дороги Метро-Норт привлекает меня сейчас больше, чем эта арктическая иглу. Мой дом напоминает декорацию к фильму «Послезавтра». Теперь я знаю, что из-за глобального потепления в мире становится холоднее, и, возможно, перестану пользоваться лаком для волос.
Входит Консуэла с серебряным подносом в руках; она уже подняла и крепко затянула капюшон своей парки.
– Горячий шоколад? – предлагает она, протягивая нам чашки с дымящимся напитком.
– Спасибо, Консуэла, но мы уходим, – отказываюсь я, стараясь сдержать смех.
– Да, – подтверждает Берни. Встает и, бросив последний взгляд на каталог, отправляет его в мусорную корзину.
Мы садимся в поезд и приезжаем на вокзал Гранд-Сентрал ровно через тридцать восемь минут, как и обещает реклама. Вот мы и в студии. Она занимает несколько верхних этажей здания, стоящего на берегу Гудзона. Тут многолюдно. Ассистенты фотографа, ассистенты по свету, ассистенты, готовящие капуччино… Все это столпотворение – вокруг красивой темнокожей девушки с волосами, выкрашенными в разные цвета. Белое обтягивающее платье смотрится на ней очень ярко.
– Это Ева, рэп-звезда, – шепчет мне Берни, – с ней постоянно что-то происходит!
Берни уже очень устала и отправляется через всю студию искать место, где можно присесть. Я остаюсь стоять недалеко от фотографа и завороженно наблюдаю, как позирует Ева. У нее блестит кожа, и визажист пудрит ей лицо, руки и плечи.
– Это здесь фотографируют сексуальных звезд? – слышу я за спиной низкий мужской голос.
Оборачиваюсь и вижу перед собой красивое мужское лицо в обрамлении светлых непослушных волос.
– Судя по всему, – отвечаю я и поворачиваюсь всем корпусом. Мне улыбается широкоплечий и мускулистый парень. Его светло-голубые глаза излучают свет.
– Вы тоже звезда? – спрашивает он, широко улыбаясь. – Вас будут фотографировать?
– Я… я… – запинаюсь я, но быстро беру себя в руки. – Я здесь с подругой.
– Извините, я думал, вы одна из сексуальных звезд!
О, он заслуживает высшей ученой степени Школы очарования Джорджа Клуни. Я внезапно обнаруживаю, что улыбаюсь.
Тут он замечает Берни – она сидит, развалившись на режиссерском стуле со спинкой, обитой тканью.
– Ты здесь! – кричит он и бросается к ней с объятиями. – Ты выглядишь великолепно!
Берни отмахивается, но все равно заметно, как она польщена. Что такого особенного в красавце, который делает тебе комплимент? А ведь даже дежурная похвала поднимает настроение лучше, чем пара таблеток «Золофт» или кофейное пирожное от «Энтенманн».
Я подхожу к Берни, и она тут же представляет нас друг другу:
– Керк. Сара.
– Мы уже виделись, – улыбается он мне. – Извините, я немного разгорячен. Сегодня не удалось вырваться в спортзал, поэтому со съемочной площадки решил пройти пешком.
Ходьба с нагрузкой обычно предполагает прогулку быстрым шагом, но для телезвезды засчитывается прогулка с режиссером.
После Евы следующий на очереди Керк. Стилист по костюмам, уже очень уставшая, в серебряной лавсановой микромини и колготках с фруктовым узором, подходит к Керку и хватает его за руку, не обращая на нас с Берни никакого внимания.
– Нужно тебя переодеть, – торопится она, показывая на пять вешалок с одеждой в другом конце студии.
– А разве я не одет? – спрашивает Керк, двумя пальцами оттягивая на груди свою выцветшую черную футболку. – И мои любимые джинсы. Я лучше останусь в этом.
Кажется, он самый обычный парень – без всяких претензий и капризов. Мне это нравится. Но к сожалению, стилистка иного мнения.
– Никаких джинсов и футболок. Ничего черного, – говорит она, видимо, ставя крест на всем гардеробе Керка. – Нужно, чтобы ты выглядел сексуально.
Вот это да! Неужели эта женщина столь слепа? Тем не менее Керк любезно соглашается проследовать за ней к ее вешалкам. Учитывая, как одета эта женщина, я бы не разрешила ей наряжать даже Барби.
– Ты тоже иди, – вздыхает Берни. – Я не могу сдвинуться с места. Проследи, чтобы он выглядел соответственно!
Поскольку примерочной в студии нет, Керк раздевается при всех и, оставшись в облегающих серых трусах от Кальвина Кляйна, принимается перебирать вешалки. Пока он изучает одежду от Армани, Версаче и несколько очень неплохих комплектов от «Хьюго Босс», я любуюсь его замечательным прессом. Он куда лучше, чем у «полицейского» Пита. В последнее время я что-то много вижу почти полностью обнаженных мужчин, хотя и не включаю канал «Браво».
Керк выбирает мягкий кожаный коричневый жакет.
– Вам нравится? – спрашивает он, надевая его прямо на голое тело.
– Великолепно! – говорю я, думая, что особенно он хорош без брюк. С такой рекламой Керк вполне мог бы довести магазины на Седьмой авеню до банкротства: чем меньше на нем надето, тем он привлекательнее. Мужчины могли бы взять это на вооружение.
Внезапно у меня за спиной возникает Берни и стискивает мне руку.
– Вода, – хрипло шепчет она.
Я поворачиваюсь и вижу, что у нее на лбу выступили капельки пота.
– Сейчас принесу! Где-то здесь я видела «Пеллегрино».
– Да нет. – У Берни такое лицо, словно она вот-вот потеряет сознание.
– Мне тоже не нравится «Пеллегрино». Она чересчур газированная. – Керк уже открыл рюкзак и роется в нем. – Вот попробуй! Витаминная вода.
– Мне нужны не витамины, а «скорая помощь», – стонет Берни. – Воды, у меня отошли воды!
– О Господи! – кричу я и в ужасе озираюсь по сторонам, судорожно вспоминая, что нужно делать. Звонить врачу? Ее мужу? Или в магазин «Пратеси», чтобы узнать, готово ли приданое для новорожденных? На помощь приходит практически обнаженный Керк.
– Я помогу. Я не врач, но играю врача в кино, – спокойно говорит он и, поддерживая Берни, ведет нас к выходу.
– Ты собираешься прямо здесь принимать у нее роды? – спрашиваю я, впадая в панику.
– Нет, я хочу отвезти ее в больницу, – с улыбкой объясняет Керк. Он надевает брюки, бросает пару слов ассистентам, и к тому моменту, как мы спускаемся вниз, нас уже ждет такси. Мы все втискиваемся на заднее сиденье. – Давайте засечем, сколько длятся схватки, – говорит Керк, таксист жмет на газ, и автомобиль, несколько раз подпрыгнув на разбитой дороге, чуть не сбивает пешехода. – И какой между ними интервал.
Приятный голос доктора – или в данном случае актера – оказывается очень кстати. Похоже, Берни расслабляется, чувствуя, что под спину ее поддерживает большая и сильная рука Керка. Когда начинаются схватки, он напоминает, как правильно дышать, хотя в суматохе все обычно забывают об этом. Между схватками Керк смешит Берни и предлагает ей леденец.
– Это входит в экстренный актерский набор, – объясняет он, – чтобы губы не пересыхали.
К тому моменту как мы приезжаем в больницу, Берни забывает о том, что медицинская лицензия выдана Керку Гильдией киноактеров, и не скрывает разочарования, когда медсестра вызывает настоящего врача.
– У Керка отлично получается, – протестует Берни. – После полугода в сериале он справится с чем угодно. Разве могут местные гинекологи провести операцию по трансплантации сердца? Или разделить сиамских близнецов? Кому-нибудь из них доводилось оживлять труп в морге? А Керк делал это.
Берни произносит это так страстно, что сама еще сильнее верит – Керк именно тот врач, который ей нужен. Медсестра в замешательстве. Она с интересом поглядывает на Керка, но профессионализм побеждает. Видимо, голая грудь под кожаным пиджаком все же подрывает авторитет.
– Все в порядке, – говорит Керк, целуя Берни в щеку, когда медсестра уже готовится везти каталку в родильное отделение. – Произвести на свет близнецов совсем не сложно. Поэтому у нас в сериале рождаются только тройни.
– Сериал, – произносит Берни, внезапно вспомнив, что ей осталось быть агентом минут пять, не больше, после чего она превратится в почти многодетную мамашу. – Как только я закончу с этим, сразу позвоню твоему продюсеру. С сегодняшнего дня ты должен принимать не меньше пяти новорожденных за один раз.
Глава третья
Я сижу с Берни еще примерно с час, пока не врывается ее муж. Эйден вручает жене растрепанный букетик маргариток, купленный, по всей вероятности, по пути, на Корейском рынке. Еще он принес сумку от Кейт Спейд со всем необходимым – Берни собрала ее заблаговременно.
– Ну как ты? – спрашивает Эйден, целуя Берни и трогая ладонью ее лоб. – Извини, что задержался. Ушел из монтажной сразу после твоего звонка, но в гараже нашлись умники припарковаться перед моей машиной. – Он волнуется и замолкает, пытаясь сообразить, что следует говорить дальше. В отличие от Керка он не шпарит фразами из сценария. – Прости, что не сумел приехать быстрее.
– А ты не можешь заставить близнецов поторопиться? – стонет Берни. Она никак не может найти себе удобную позу. – Черт возьми, когда мне сделают эпидуральную анестезию?
– Скоро, скоро, – заботливо успокаивает ее муж. Он снова проводит рукой по лбу Берни и пытается отвлечь ее от гула мониторов, кудахтанья медсестер и схваток, которые становятся все чаще. – Очень скоро.
– Откуда ты знаешь? – Берни уже на пределе. – Ты только что приехал!
Эйден смотрит на меня, и я понимаю, что он в растерянности.
– Хорошие новости! – весело сообщаю я. – Доктора говорят, что роды проходят нормально. Судя по тому, как обстоят дела, похоже, ты будешь рожать сама. Никакого кесарева.
– Ничего себе хорошие! – взрывается Берни. – Мне сорок два! И у меня не так много времени. Самое лучшее, что они могут сделать, – это вынуть из меня этих детей. Неужели здесь никто, кроме меня, не собирается работать?
– Я работаю над фильмом, – автоматически мямлит Эйден. Уж не готов ли он приравнять резку пленки к обрезанию пуповины? – И знаешь что? Наш художник готов приехать сюда и обустроить тебе палату по правилам фэн-шуй. И просил не рожать без него.
– Конечно, я буду ждать, пока он переставит мебель и покрасит дверь в красный цвет! – рычит Берни.
– Он говорит, что сделает это бесплатно, – роняет Эйден, словно это может облегчить страдания его жены. – И сам предложил свои услуги.
– А вот я свои услуги никому не предлагала! – кричит Берни. – И больше не желаю проходить через это. Вообще не понимаю, как я могла согласиться. Если ты хочешь еще детей, делай все в пробирке. Или найди себе кого-нибудь. С бедрами пошире.
Эйдену удается сдержаться. Хотя, если уж речь зашла о ширине бедер, сейчас с Берни никто не может соперничать. Эйден благоразумно молчит и снова целует Берни, крепко держа ее за руку. Спасибо школе по подготовке к родам доктора Ламейза. Женщин там учат правильно дышать, а мужчин – считать до десяти во время вполне объяснимых приступов неврастении у рожениц.
– Дорогая, я буду с тобой, – говорит Эйден, – пятнадцать, двадцать часов, сколько понадобится. Я полностью в твоем распоряжении.
Я внутренне сжалась, ожидая реакции Берни после упоминания о времени, но она лишь вздыхает и протягивает Эйдену обе руки.
– Я рада, что ты здесь, – говорит она. – Нам предстоит долгая ночь. Сколько лет мы уже женаты? Двенадцать? Думаю, у тебя осталось несколько историй, которые я еще не слышала.
Он смеется:
– Все будет не так уж плохо. Это напоминает работу режиссера над фильмом. Долгие часы, еда в сухомятку, но все это не важно, потому что ты создаешь нечто гениальное.
Надеюсь, мы не увидим результат стараний Берни в «Синеплексе» или на канале Ти-эн-ти в повторном показе. Но ей явно нравится представлять себя Орсоном Уэллсом [9]9
Уэллс, Орсон (1915–1985) – американский режиссер театра и кино, актер. Его фильмы отмечены барочной пышностью стиля и изобретательностью в технических решениях.
[Закрыть]в родильной рубашке.
Она тихо лежит, устремив взгляд на мужа. Учитывая то, как протекает у Берни период схваток, ее блаженство будет длиться еще четыре минуты и двадцать семь секунд.
Еще есть время, и, послав подруге воздушный поцелуй, я сообщаю, что ухожу. От меня здесь проку мало. Если только появится специалист по фэн-шуй и ему потребуется помощь в развешивании кристаллов и распределении жизненной энергии «чи».
– Ты умница, Сара, – говорит Берни со слабой улыбкой, – замечательная подруга. Благодаря тебе я тут. Спасибо.
– Вообще-то благодаря мне, – смеется Эйден, поглаживая ей живот. – Но, Сара, ты действительно молодец. Как только малыши появятся на свет, ты будешь первой, кому мы сообщим об этом.
– Второй, – поправляет Берни. – Сначала мы позвоним в приемную комиссию Йельского университета.
Оказавшись на свежем воздухе, я радуюсь, что жива и не рожаю. Включено мобильный. В госпитале кругом развешаны объявления, что звонки мобильных телефонов могут привести к сбою в работе важного оборудования. Только представьте себе, мой «Нокиа» за двадцать баксов может вывести из строя мониторы и электрокардиографы стоимостью в миллионы долларов! Как же можно доверять современной медицинской технике, если она не способна отличить входящий звонок от критического состояния пациента?
Меня ждут три сообщения. Все от Кейт. В первом она просит срочно перезвонить. Во втором сообщает адрес, где будет ждать меня. Третье похоже на сигнал тревоги: «Срочное дело! Немедленно приезжай!» – и краткое объяснение. Как врач, Кейт понимает, когда положение можно назвать критическим. Несомненно, сейчас как раз такой случай. Ни одна женщина не должна попадать в ситуацию, когда она в одиночестве вынуждена покупать себе танкини.
Я быстро отправляюсь к месту нашей встречи – знаменитому нью-йоркскому бутику купальных костюмов «Саншайн бич», где за крошечный кусочек ткани вы заплатите самую высокую цену в городе. Толкаю стеклянную дверь, на которой не видно ни единого отпечатка пальцев – вероятно, здесь круглосуточно, семь дней в неделю, несет дежурство кто-то вооруженный «Уиндексом», – и осторожно захожу внутрь. Это настолько шикарный магазин, что, говорят, Вайноне Райдер теперь не интересно в «Саксе» – она таскает вещи только отсюда. В зале громко играет музыка, светильники раскалились добела, множество зеркал расставлены под разными углами – такое впечатление, что здесь пытаются получить достаточное количество солнечной энергии для полета ракеты на Марс. Перед зеркалами крутятся несколько покупательниц с модельной внешностью: длинноволосые, длинноногие, практически идеально красивые.
Я вздыхаю и отворачиваюсь. Эта компания не для меня. Увиденного вполне достаточно, чтобы понять: самое разумное место для примерки купальника – темная пещера, максимально удаленная. Как вариант – заказ в интернет-магазине как-нибудь поздно вечером. Его можно сделать, жуя перед компьютером «Мэллоумарс». Понятно, что интернет можно использовать для общения, поиска информации и объединения в глобальные сообщества. Но всемирная сеть дает человечеству и более ценные возможности. Например, примерить бикини из «Лэндз энд» можно на экране компьютера и при этом избежать необходимости видеть в зеркале собственные бедра.
Кейт нигде не видно, и я звоню ей – сообщить, что уже в магазине.
– Слава Богу! Я в примерочной. – Но я уже заметила лицо подруги, мелькнувшее за одной из атласных занавесок. – Оуэн пригласил меня на романтический уик-энд, и я ищу более сексуальный купальник, чем прошлогодний от «Да Бланка». Я выйду через секунду!
В ожидании Кейт я не торопясь рассматриваю купальники лимитированной серии, каждый из которых висит на отдельной вешалке. С первого взгляда на все это шелково-сетчатое великолепие с золотыми украшениями становится понятно – купальник растворится в бассейне быстрее, чем тает во рту полоска «Листерин», освежающая дыхание. Здесь нет ни моделей «Спидо», в которых очень удобно плавать, ни закрытого черного купальника от Энн Коул. И никаких вставок из лайкры, поддерживающих дряблые мышцы. Проблемы с обвисшими животами у постоянных клиенток этого бутика должен решать пластический хирург.
Кейт выходит из примерочной. Она в дизайнерских туфлях на высоком каблуке и в кружевном ажурном бикини с завязочками по бокам.
– Отлично смотришься, – говорю я. Какое шикарное тело у моей сорокалетней подруги!
– Ты права. Неплохо, – соглашается Кейт, крутясь у зеркала. Вдруг она останавливается и прихватывает пальцами кожу на своем скульптурном бедре. – Целлюлит ужасный, да? Напоминает прессованный творог?
Я пытаюсь разглядеть хоть какие-нибудь неровности, хотя бы песчинку, случайно прилипшую к коже. Ничего.
– У тебя самые гладкие бедра из всех, что я когда-либо видела. Если уж их сравнивать, то с пастеризованным плавленым сыром, но никак не с творогом. Настоящее лакомство для Оуэна, – успокаиваю я подругу.
– Может быть, Оуэну больше понравится топ на бретелях, – задумчиво произносит Кейт. И, едва заметно подмигнув мне, добавляет: – Думаю, если я буду достаточно соблазнительна, мне удастся получить в награду полноценный массаж. Такой, как был у тебя.
Не сомневаюсь, с моим ему никогда не сравниться. Но я рада, что подала Кейт несколько идей. Именно для этого и существуют лучшие подруги. Главное – никаких секретов. Мы рассказываем друг другу все.
Кейт исчезает в примерочной, я же продолжаю рассматривать купальники в надежде обнаружить хоть один, который не растворится при первом же контакте с хлоркой. Или даже с соленой водой. Останавливаюсь рядом с одной из вешалок: два одинаковых шнурка, на каждом по два крохотных черных трикотажных квадрата. Прикладываю их к телу и начинаю, словно кубик Рубика, крутить в разные стороны. Но все равно не могу расположить их так, чтобы прикрыть все, что необходимо спрятать от посторонних глаз. И не представляю, как в таком виде можно выйти даже на нудистский пляж.
Бросив это пустое занятие, направляюсь к креслам в глубине магазина. На низких кожаных диванах сидят развалившись пятеро мужчин, которые сегодня (в первый и последний раз) пожертвовали бейсбольным матчем и отправились по магазинам со своими женами или подругами. Какие молодцы! Я считаю, что мужчина заслуживает поощрения даже в том случае, если выбирает с тобой занавеску для душа в «Икеа». И уж тем более когда ждет тебя перед зеркалом, в котором отражаются красотки в бикини.
Пролистываю лежащую на столе «Нью-Йорк таймс». Первая страница наводит тоску, приложение «Дом» уже забрали (и теперь я никогда не узнаю, как прошла выставка мебели в Милане), и поэтому я открываю раздел «Метро». И вижу знакомое лицо. Чувствую, что начинаю волноваться, и снова смотрю в газету. Оуэн Харди – улыбающийся красавец в смокинге. Он стоит в павильоне, украшенном цветами, – это какая-то шикарная вечеринка, и вокруг собрались его прекрасные поклонницы.
Самодовольно улыбаюсь. Фотография бой-френда моей лучшей подруги на страницах «Нью-Йорк таймс» – вот это здорово. Всего два человека отделяют меня оттого, чтобы быть знаменитостью. Хватаю газету и несусь к примерочным кабинам.
– Кейт, – зову я, – ты видела это? Фотография Оуэна в газете и…
Прочитав заголовок, я прикусываю язык. Возвращаюсь на диван и перечитываю его. Может быть, произошла ошибка и завтра появится опровержение? Но нет, это же «Нью-Йорк таймс». После скандала с Джейсоном Блэром они объявят, что Земля круглая, только если сам Христофор Колумб подтвердит им это. И все же я решаю прочитать статью: вдруг привлекательная женщина в бриллиантовом ожерелье, обнимающая Оуэна за талию, окажется его сестрой? Или, если вспомнить о чудесах, которые в наше время творят пластические хирурги, – его матерью? Все, что угодно, лишь бы эта элегантная блондинка не оказалась, как утверждает газета, женой Оуэна.
Продолжаю читать. Все оказывается даже хуже, чем я думала. Оуэн с женой не просто присутствовали на этой вечеринке, они были на ней хозяевами! Небольшое благотворительное мероприятие в их имении в северной части штата. Двадцать акров земли, табун скаковых лошадей, пруд с экзотическими рыбками и свора охотничьих собак, чемпионов и золотых медалистов различных выставок. Не хватает только танцующего медведя.
Я складываю газету. Интересно, как Кейт вписывается в эту милую картину? Похоже, для нее там не так уж много места. А вообще-то она в курсе? Ей следует знать об этом.
Я вижу, как в другом конце зала Кейт быстро выходит из примерочной в бикини от того же купальника, а вот сверху на ней топ в полоску и на бретельках. Бегу к ней.
– Кейт! – почти кричу я. – Оуэн женат! Ты знала? Он говорил тебе об этом?
Вижу в зеркале, как румянец заливает светлую кожу Кейт.
– Конечно, он сказал мне, – осторожно произносит она.
– А когда ты собиралась сказать мне? – интересуюсь я, вспоминая, с каким удовольствием всего несколько минут назад думала о том, что у нас нет секретов друг от друга.
Кейт теребит бретельки.
– Прости, Сара, – сконфуженно говорит она. – Я хотела, чтобы ты сначала узнала его получше. Потому что все совсем не так, как звучит.
– Звучит все очень плохо. Как игра четвероклассника на виолончели. Только здесь, похоже, бессмысленно ждать изменений к лучшему.
– Все может быть, – говорит Кейт, поворачиваясь и глядя на меня большими, как блюдца, глазами. – Ситуация с Оуэном более запутанная, чем ты думаешь.
