Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава одиннадцатая
Что ж, если говорить о вмешательствах, наше закончилось провалом. Но у оптимистки Берни другое мнение.
– Мы сделали это! – радуется она на обратном пути. – Мы изменили ее жизнь.
– Разве? – удивляюсь я.
– Может быть, не совсем так, как планировали, – уступает моя подруга, – но сегодняшнее утро перевернуло всю жизнь Кейт. А успех – это всегда успех.
Ничего удивительного, что как агент Берни имела большой успех в Голливуде. Она владеет искусством правильной подачи информации. Решаю еще раз ее проверить.
– Если Оуэн переезжает к Кейт, возможно, теперь у них будет не только быстрый секс. – Это единственный плюс, который я вижу в данной ситуации. Я ошибалась, думая, что женатые мужчины не уходят от жен. Но есть и более серьезная проблема. Оуэн вполне подходил Кейт для легкого флирта, а вот каково ей будет находиться с ним рядом каждый день? Судя по всему, муж из него получается не очень хороший.
– Мне кажется, мы замечательно провели утро, – вставляет Эрика с заднего сиденья.
– Не сомневаюсь, ты с нетерпением ждешь той минуты, когда сможешь позвонить Дугу и все ему рассказать, – говорит Берни. Теперь она знает, что в распорядке дня ее матери перед сном значится не только стакан теплого молока, и, возможно, ей самой придется воспользоваться методом вмешательства.
Берни подвозит меня к дому. Пока я роюсь в сумке, пытаясь найти ключ, дверь распахивается. Скайла! Уперев руки в боки и склонив голову, она наблюдает, как я поднимаюсь по ступенькам.
– Твой бойфренд здесь, – с вызовом заявляет она мне. – Если моя мать снова спит с моим отцом, это еще не значит, что ты должна с кем-то встречаться.
Открываю рот, но не знаю, на какую из этих ошеломляющих новостей реагировать прежде.
– Какой бойфренд?
– Симпатичный. Тебя ждет! – Скайла смотрит на меня с интересом чуть большим, чем обычно. – А у тебя их сколько?
Я врываюсь в дом и в гостиной обнаруживаю довольного Дилана. Он скачет от радости. Рядом с ним я вижу Джеймса. Катает по ковру грузовик «Лего».
– Привет, мам, смотри, что мы построили! – радостно кричит Дилан. – Иди скорей!
Но я и так вижу достаточно. Неужели после одного совместного выхода в зоопарк Джеймс решил, что он у нас желанный гость? Пора мне определить основные правила. Но я не успеваю вымолвить ни слова. Мой бывший муж распрямляет свои длинные ноги и сконфуженно поднимается с пола.
– Привет, Сара! Я не собирался заходить, а только принес подарок для Дилана.
Да, сын мечтал о таком грузовике. Но я решила подождать до его дня рождения.
– Он собирался уходить, но я попросила его остаться, – говорит Скайла, которая притащилась за мной. – Мне постоянно твердят, что стоит быть повежливее.
Очень подходящий она выбрала момент! Хотя, думаю, в действительности ею руководило желание устроить неприятности, а никак не заслужить похвалу за соблюдение правил этикета.
– Серьезно, я не планировал этого, – подтверждает Джеймс.
– Я прекрасно знаю, что ты никогда ничего не планируешь, – замечаю я чуть более раздраженно, чем следует.
Джеймс серьезно кивает:
– Поверь мне, я не собираюсь с этим спорить.
Дилан сидит на ковре посреди красных, синих и желтых пластиковых деталей и зовет отца.
– Теперь я хочу построить космический корабль. Ты поможешь мне?
Джеймс с сомнением смотрит на меня. А я вижу сияющие, полные ожидания глаза сына. Я умею придумывать игры для нас двоих. И Брэдфорд, молодец, научил Дилана бить по футбольному мячу. Но его сейчас нет дома (так бывает почти всегда), а Джеймс готов поиграть, и он здесь, рядом.
– Вперед, – говорю я, пожимая плечами.
Скайла, которая по-прежнему стоит в дверях, выглядит разочарованной.
– Что? Неужели больше ничего не произойдет? И ты не собираешься орать на него? Или на меня? Или еще на кого-нибудь?
– Нет, – отвечаю я, окончательно расстраивая ее планы увидеть землетрясение в собственной гостиной. Или по крайней мере ощутить несколько толчков.
– Отлично, – говорит она, выходя из комнаты. – Лучше наблюдать за тем, как тает лед. Это гораздо интереснее, чем все, что происходит здесь. Совсем не так, как в другом моем доме.
Вероятно, Скайла надеется, что я побегу за ней и стану интересоваться, насколько весело проходят в доме Мими дни. Или ночи? И действительно ли там бывает Брэдфорд? Но меня на это не купишь. Если девочка так упорно пытается привлечь к себе внимание, может, попросить Берни устроить ей кинопробы?
На этот раз Дилан не обращает внимания на представление Скайлы. Они с Джеймсом уже собрали половину космического корабля, и сын увлеченно роется среди деталей, пытаясь найти нужную.
– Кто-нибудь видел красную с шестью дырками? – кричит он.
Не задумываясь, я опускаюсь на колени рядом с ним и включаюсь в поиски. И внезапно мы втроем начинаем действовать как одна команда. Джеймс читает инструкции, я ищу детали, а ликующий Дилан собирает ракету и чувствует себя настоящим астронавтом. Он так радуется, словно уже вышел на орбиту.
Я приношу с кухни поднос с лимонадом и шоколадное печенье собственного приготовления.
– Очень вкусно, – говорит Джеймс, жуя второе. – Я помню, как здорово ты умеешь печь!
– Она готовит на телевидении. Моя мама – знаменитость. – Сообщает Дилан – мой личный пресс-агент.
– Я не удивлен, – восхищенно говорит Джеймс. – Твоя мама особенная.
Дилан берет пустой бокал и убегает на кухню, чтобы добавить себе лимонаду.
В комнате внезапно становится тихо. Джеймс медленно перебирает разноцветные детали, все еще разбросанные по полу.
– У тебя все хорошо, Сара, – говорит он, стараясь не смотреть мне в глаза. – Я всегда знал, что ты не пропадешь. Но приятно видеть, как ты преуспела.
Внезапно чувствую знакомый прилив ярости.
– Ты знал, что я не пропаду? – Мой голос звучит напряженно. – Именно это ты сказал себе, когда решил не возвращаться? Что с Сарой все будет в порядке? И она не пропадет?
– Не знаю, о чем я думал, – тихо говорит Джеймс. – Мне кажется, это было так давно. Удивительно, как можно испортить собственную жизнь. Ты считаешь, что свободен и делаешь что-то замечательное, но однажды просыпаешься и понимаешь, что потерял все.
Неожиданно для себя я чувствую, что понимаю его. Мне всегда нравился сильный характер Джеймса, это и помогло мне выбраться из ограниченного мирка, в котором я жила. Я была осторожна, а его манили приключения. Он взял меня с собой и сделал нашу жизнь интересной. Но думаю, правильно говорят – в партнере мы больше всего ненавидим то, что когда-то любили всей душой.
Я встаю и ногой сгребаю детали «Лего» в кучу. Я ненавидела Джеймса все эти восемь лет. И этого достаточно. Где-то в уголке сердца обида останется навсегда, но все же пора двигаться дальше.
– Я так и не смогла понять, что ты сделал и почему, – говорю я. – Но мы не можем изменить прошлое. Остается только надеяться, что в будущем все будет по-другому.
– Я к этому и стремлюсь, – говорит Джеймс. – Как ты думаешь, ты простишь меня?
– Нет, но мы можем оставить это в прошлом, – отвечаю я со слабой улыбкой. – Мне приятно не испытывать к тебе ненависти.
Джеймс встает и кладет руки мне на плечи.
– Я рад, что вернулся, – говорит он, глядя мне в глаза. Он стоит слишком близко, и мне от этого некомфортно.
Как и Брэдфорду, судя по всему.
– Что здесь происходит? – спрашивает он, заходя в гостиную и бросая портфель.
Джеймс убирает руки и с виноватым видом отступает назад.
– Кто ты такой? – спрашивает у него мой жених.
Я еще дальше отодвигаюсь от моего бывшего мужа и представляю их друг другу.
– Брэдфорд, Джеймс. Джеймс, Брэдфорд, – говорю я, кивая сначала в сторону одного, потом в сторону другого. Два этих имени вместе звучат как название модного отеля в Вашингтоне – «Джеймс Брэдфорд». Или в Лондоне – «Брэдфорд Джеймс».
– Значит, это Джеймс? – говорит Брэдфорд, сухо поздоровавшись и не протянув руки. Думаю, он расстроился, увидев такую уютную домашнюю сцену. Но, как и все мужчины, направляет раздражение на проблему, с которой, по его мнению, справиться легче. – А это откуда здесь? – интересуется он, обводя взглядом комнату, заваленную пластиковыми деталями.
Я наклоняюсь и бросаю несколько в коробку.
– Мы играли, – объясняю я.
– Для этого есть игровая комната, – мрачно говорит Брэдфорд. – Все должно быть на своих местах.
Решаю не смотреть на своего бывшего мужа – свободолюбивого мужчину, для которого единственным правилом в жизни были постоянные изменения. Все на своих местах? Джеймс всегда настаивал, что после секса в спальне мы должны дважды заняться им в любом другом месте. И хорошо бы в тот же день.
Заслышав напряженные интонации, в комнате появляется Скайла – на ее лице написано ожидание. Возможно, стихийного бедствия нам все-таки не миновать. Или она сама вызовет бурю.
– Он здесь уже достаточно долго, – сообщает она отцу, показывая пальцем на Джеймса. – Он сказал мне, что раньше был мужем Сары. Они спали вместе.
– Я тебе этого не говорил, – произносит ошеломленный Джеймс.
– Но ты был женат на Саре, – говорит Брэдфорд.
– Давным-давно, – вмешиваюсь я, стараясь вести себя сдержанно. – Но никто не говорил о том, что мы спим вместе.
– Я иногда сплю с мамочкой, – встревает в разговор ничего не подозревающий Дилан.
Наконец-то Брэдфорд рассмеялся.
– Я тоже, – говорит он, подходит ко мне и обнимает за талию. Я чмокаю его в щеку, обрадовавшись, что все в этой комнате видят нас вместе.
Но Скайле это совсем не нравится.
– А вот я сплю одна, – недовольно сообщает она, придумав новый способ доставить всем неприятности. – И, честно говоря, последняя в своем девятом классе.
Мы с Брэдфордом смотрим на девочку и не можем произнести ни слова, а вот Джеймс поворачивается и улыбается ей.
– Не стоит быть абсолютно уверенной в этом, – говорит он. – А что касается девятого класса, помни – девяносто процентов из того, что говорит треть учеников, на пятьдесят процентов – ложь.
Скайла наклоняет голову, пытаясь переварить этот объем информации. Поскольку по математике у нее «удовлетворительно», думаю, эта сложная задача отвлечет ее на какое-то время. И, надеюсь, удержит от секса на чуть более длительный срок.
Украдкой смотрю на часы и понимаю, что возникла новая проблема. Мой жених в ярости, бывший муж временно расположился в нашей гостиной, сын носится вокруг с такой скоростью, как будто он уже на полпути к Марсу, а мне нужно срочно бежать отсюда.
– Послушайте, – весело говорю я, решив, что это лучше, чем извиняться, – у нас с Керком сегодня днем съемки. Поэтому, как бы мне ни хотелось остаться, я вынуждена вас оставить.
– В субботу? – спрашивает Брэдфорд, убирая руку с моей талии. – Ты работаешь?
– Мы вынуждены снимать в субботу, потому что всю неделю я занята в школе.
– Похоже, ты сегодня тоже работал, – инстинктивно защищает меня Джеймс, бросив взгляд на портфель Брэдфорда.
– Я пришел домой рано, – говорит Брэдфорд, но, сообразив, что не обязан оправдываться перед неожиданным гостем, вновь обращается ко мне: – Я надеялся, что сегодняшний день мы проведем вместе.
– Извини, что так получилось, но завтра у нас свободен целый день.
Брэдфорд на мгновение задумывается.
– Честно говоря, нет. – Ему немного неловко сообщать мне об этом.
– Ха-ха, завтра он занят! – торжествует Скайла. Она дождалась своего часа. – Моя мама купила билеты в театр для нас троих. Это еще один подарок на мой день рождения. Только наша семья. Ты не идешь.
– Отлично, – говорит Дилан и подскакивает к Джеймсу. – Значит, завтра ты снова можешь прийти к нам. Ты умеешь играть в «Сим-сити»?
Брэдфорд был прав той ночью, когда сказал, что у нас сложная жизнь. И сейчас, не имея под рукой протокола результатов, я даже не могу сказать, у кого больше очков, у кого меньше и кто в проигрыше. Ясно лишь одно – мы все в боевом напряжении. И победителей нет.
– Послушай, мне действительно нужно идти. – Я снова украдкой смотрю на часы. – Керк ждет меня в студии.
– Ага, конечно, еще один твой бойфренд, – говорит довольная Скайла. День для нее складывается гораздо лучше, чем она предполагала.
Но Брэдфорду, похоже, все надоело.
– Пойду, переоденусь, – заканчивает разговор он. – Сара, увидимся позже. Удачных съемок.
Я направляюсь на кухню, чтобы собрать все необходимое для сегодняшнего шоу. Мне наконец-то позволили пользоваться посудой телеканала, и, если сегодня все пройдет удачно, я получу разрешение делить с другими поварами кухонные принадлежности «Кузинарт». Собравшись, я выхожу из дома, в моих планах – поездка в город на электричке. Но Джеймс ждет меня около своей машины – энергосберегающей, не загрязняющей окружающую среду «тойоты-приус». На такой же машине ездит Дженнифер Анистон, когда не гоняет по Голливудским холмам на своем неэкономичном внедорожнике.
– Тебя подвезти? – спрашивает Джеймс.
– Нет, спасибо, – говорю я. Мне не хочется находиться с ним в одной машине. – У меня мало времени, поеду на поезде.
– Со мной быстрее. – Он криво усмехается и, похоже, все понимает. – Не беспокойся, я не собьюсь с пути. Я уже научился двигаться вперед к намеченной цели.
Хорошо, я все поняла. И решаю поехать с ним. До начала съемок меньше часа, и у меня тяжелая сумка.
– Если твоя цель – Девятая авеню, то я еду с тобой. Вперед.
Сегодня мы с Керком готовим пирог с лаймом или, если можно так сказать, наш вариант этого пирога. После успеха «Шоколадного сюрприза» мы поняли, что Америке понравится что угодно, лишь бы в рецепте были маршмеллоу из упаковки, тягучий шоколад или леденцы. А лучше все они, вместе взятые. Как мы и задумывали, шоколадки «Кит-Кат» делают пирог более хрустящим и он становится полезнее, потому что мы добавили фруктовые «Скиттлз». Естественно, со вкусом лайма. Как обычно, президент канала Кен Шабли вне себя от радости. Или, может быть, он просто любит сладкое.
– Вы оба просто великолепны, – говорит Кен после съемок, уминая большой кусок пирога. – Такая корочка! Просто гениально!
Я слышала, что появилось восемь новых способов для определения коэффициента умственного развития. Но кто мог предположить, что один из них – это отказ от «Сникерса» ради «Кит-Кат»?
– Наша Сара – гений, – говорит Керк. Он немного лукавит, потому что приготовить интернациональное блюдо на следующей неделе – это его идея. За основу мы возьмем рецепт рыбы по-шведски.
– Шоу пользуется таким успехом, что у меня есть для вас большой сюрприз, – говорит Кен и берет еще кусок пирога прямо с сервировочного блюда. – Вы двое и… автобус.
Что-то Берни постоянно ошибается. Конечно, просить лимузин – это уж слишком, но, возможно, она могла бы вытребовать для нас представительский «таун-кар».
– Полноценная рекламная кампания, – объясняет нам Кен. – Ваши фотографии на всех автобусах маршрута, проходящего через Лексингтон-авеню. Если рейтинг еще вырастет, мы охватим и Мэдисон-авеню.
Президент телеканала слизывает с пальцев крошки «Кит-Кат», а Керк за его спиной поднимает вверх большие пальцы. Он не хочет показывать Кену, что, даже будучи звездой дневного телеэфира, он в восторге от того, что его фотография появится на автобусах маршрута М-101, которые ходят мимо универмага «Блумингдейл». И если все будет хорошо, возможно, скоро и покупатели «Барни» увидят рекламу нашего шоу.
– Рекламная кампания? Здорово! – говорю я, задумываясь о том, как мои морщинки вокруг глаз будут смотреться на огромном постере. Ведь во всем мире не хватит запаса краски, чтобы заретушировать их.
– Фотосессия во вторник через неделю, – говорит Кен. – Вы просто великолепны! Будете отлично смотреться! – Он уже направляется к выходу, но внезапно оборачивается. – Сара, до съемок ты должна что-нибудь сделать с волосами. Можешь не экономить, я оплачу счет. Но не больше девяти долларов. Может быть, заедешь в «Дуэйн Рид» и купишь «Л'Ореаль Преферанс»? Или на свое усмотрение.
Я бы предпочла сохранить свой естественный цвет. Но когда Кен уходит, мои руки инстинктивно тянутся к волосам – я уже давно убедила себя, что они у меня не бесцветные, а блестящие каштановые. Теперь я уже не очень в этом уверена. Подошедший Керк берет пальцами прядь.
– Было бы неплохо высветлить их, – .мягко замечает он. – Я отведу тебя к Филиппу, моему парикмахеру.
Я смотрю на светлую шевелюру Керка – кажется, что его волосы выгорели во время долгих занятий серфингом. Хотя только теперь я понимаю, что пляжа поблизости нет и Керк проводит почти все время под горячими софитами, а не на солнце.
– Ты актер, – говорю я ему, – а я преподаю детям искусство. И мое общение с красками ограничивается палитрой.
– Эй, сейчас ты уже телевизионная знаменитость, – поддразнивает меня Керк. – Тебе на это даже деньги выделили!
– И сколько волосков твой парикмахер высветлит за девять долларов?
– Не волнуйся, он мой должник, – смеется Керк. – Я познакомил его с Роджером, гримером, который работает у нас в сериале, и с тех пор они вместе.
Парикмахер и визажист в одной семье? Надеюсь, они усыновят ребенка, ведь с такими родителями он не будет ни в чем нуждаться.
Полчаса спустя я сижу в кресле в салоне Филиппа, и он рассказывает, как мне повезло, что я вовремя пришла к нему. И похоже, он говорит не о том, что у нас еще есть время перед следующим клиентом.
– Не представляю, как они пустили тебя на телевидение в таком виде, – говорит он, методично намазывая пряди белой вонючей смесью и заворачивая их в фольгу. – Когда я закончу, ты наконец-то будешь похожа на себя.
– А на кого я раньше была похожа?
– Гм… дорогая, не заставляй меня говорить это, – качает головой Филипп, не желая меня травмировать.
Керк воспользовался тем, что мы пришли в этот салон на небольшую экскурсию, и решил подкрасить брови. Оказалось, он предпочитает, чтобы они были ровно на два оттенка темнее, чем самая светлая прядь волос. Для меня это целый новый мир. Я уже не помню, когда в последний раз выщипывала брови, а теперь вдруг узнаю, что некоторые их красят. И это не последнее мое открытие.
– Я хочу, чтобы мои волосы на лобке были очень-очень светлыми, – слышу я женский голос из другого угла салона.
На лобке? Смотрю в зеркало и вижу, что кресло у меня за спиной скрыто за ширмой. Неужели не осталось ничего естественного и на теле человека нет больше девственных мест?
– Светло-белые, а не светло-желтые! – громко командует женщина. – И уж точно без красного оттенка!
Почему без красного? Ведь у Люсиль Болл [17]17
Болл, Люсиль – американская актриса.
[Закрыть]была масса поклонников. Но у этой женщины совершенно иной подход к цвету. Представляю, как тяжело приходится ее парикмахеру, но, наверное, еще хуже чувствуют себя маляры, которые работают в ее доме.
Филипп, заслышав эти слова, хихикает.
– Это одна из наших самых сложных клиенток, – шепчет он, заворачивая очередную прядь. – Она пытается вернуть бывшего мужа. Могу только представить, что она предпримет дальше.
– Должно получиться идеально, – высокомерно командует дама за ширмой, – иначе я не уйду отсюда.
Это звучит так, словно она переживает за свой индивидуальный стиль, а не из-за цвета волос на лобке. Но с другой стороны, откуда мне знать? До сегодняшнего дня я высвечивала только важные моменты в учебниках – розовым маркером.
– Завтра вечером у меня свидание, я иду в театр, – говорит женщина. – И этот вечер должен завершиться в постели.
Я слегка привстаю, вцепившись в ручки кресла. И внезапно понимаю, кто она – эта дама, решившаяся на кардинальное преображение.
– Мими! – шепчу я.
Ко мне подходит Керк. Его брови теперь смотрятся просто великолепно – они словно выгорели на солнце.
– Мими, – снова в панике повторяю я. Керк тут же вспоминает джакузи и, будучи хорошо знакомым с сюжетами «мыльных опер», понимает, что здесь развязывается небольшая драма. Он закрывает мое кресло ширмой.
– Говори тише, и она никогда не узнает, что ты здесь, – советует он. – Ты в безопасности.
Да, она меня не заметит. Но смогу ли я закрыть глаза на случившееся? Сначала она уходит и разбивает Брэдфорду сердце. А теперь снова хочет заполучить его. И разбить мое.
Керк кладет руки мне на плечи, покрытые коричневой пластиковой накидкой, и осторожно массирует их.
– Ты звезда, а Мими только мечтает ею стать. – Он пробует успокоить меня. – Я имею в виду не только телевидение, но и жизнь. Что бы она ни делала, Мими не может тягаться с тобой.
Филипп понимает, куда он клонит.
– Не волнуйся, дорогая, – ободряюще произносит он. – Я видел ее лобок, тебе не о чем волноваться. – А потом он поворачивается к Керку: – Но если предстоит соревнование, может быть, стоит высветлить Саре волосы сильнее, чем мы планировали?
– Конечно, – соглашается Керк.
И я становлюсь блондинкой. Почти два часа спустя, когда мы с Керком собираемся уходить из салона, я бросаю на себя в зеркало последний взгляд и стараюсь разглядеть знакомые черты в женщине, которая смотрит на меня.
– Не слишком ли? – спрашиваю я.
– Нет, все как надо, – говорит Филипп. – Я взял основной цвет, как у Мэрилин Монро, высветлил пряди, как у Мадонны, и, чтобы все уравновесить, добавил немного оттенка Риз Уизерспун.
Когда на моей стороне столько талантов, может быть, имеет смысл стремиться к чему-то большему, чем простое кулинарное шоу?
К тому моменту как мы выходим, солнце уже начинает садиться. В Нью-Йорке это волшебное время – город переливается в лучах солнца и кажется, что на него опускается необыкновенная тишина. Ты почти ощущаешь, как замирает привычная суета вокруг: люди, толкающиеся в магазинах в субботу, разъехались по домам, а любители ночной жизни еще не успели выйти.
– Правда, красиво? – говорит Керк, глядя на последние лучи заходящего солнца, сияющие из-за декоративных башенок Крайслер-билдинг. – Давай возьмем что-нибудь поесть.
Умираю от голода. Я ведь даже не попробовала пирог, который мы приготовили, хотя мне его и не хотелось. Насколько я помню, последнее, что я сегодня клала себе в рот, – это пригоршня «Скиттлз».
– Спасибо, но мне нужно домой, к Брэдфорду, – говорю я.
– Хочешь предупредить его о коварных планах экс-супруги?
– Нет, я не хочу обсуждать с ним Мими. Где я была, что делала… Все закончится ссорой.
– Я могу тебе помочь? Хочешь, поиграю завтра в детектива и прослежу за ними после спектакля?
– Неплохая идея. Но ты можешь оказать мне более существенную услугу. Почему бы тебе не жениться на ней?
Керк смеется:
– Я не уверен, что после этого она перестанет донимать вас.
Я задумываюсь над его словами и решаю, что в некотором роде он прав. Что бы ни произошло, Мими всегда будет присутствовать в нашей жизни. И мне нужно решить: смирюсь я с этим или нет?
– Пойдем, давай расслабимся, – предлагает Керк. – Мое любимое место всего в двух кварталах отсюда.
Я сдаюсь, поняв, что если я не поем сейчас, то всю дорогу в поезде буду жевать картофельные чипсы.
– Хорошо, – соглашаюсь я, – только быстро.
Как оказывается, любимое место Керка – скромное кафе с самыми обычными столами, двухцветным линолеумом на полу и несколькими предметами мебели пятидесятых годов. Но, судя по стройным длинноногим девушкам и крепким мужчинам, которые отдыхают за столиками в зале, Керк не единственный актер, который любит это место. Сногсшибательной красоты официантка, которая, видимо, работает здесь в перерывах между съемками для «Вог», радостно обнимает Керка. Она подводит нас к столику и, протягивая меню, улыбается мне:
– Великолепный цвет волос. Кто его сотворил?
– Филипп, – отвечает за меня Керк.
– Мне следовало догадаться, – говорит девушка и уходит, откинув назад свои белокурые, до талии, локоны.
Мы заказываем по омлету и графин вина. Я смущаюсь и постоянно трогаю волосы.
– Я все еще сомневаюсь насчет этого цвета, – говорю я, вытягивая прядь, чтобы рассмотреть, насколько она желтая. – Я думала, будет не так заметно.
– Выглядит потрясающе, – говорит Керк. И чтобы доказать мне это, подзывает нескольких своих приятелей и устраивает опрос относительно соломенного цвета моих волос. – Что скажешь? – спрашивает он каждого.
После того как все комментарии выслушаны и голоса подсчитаны, мы имеем три «Великолепно!», два «Филипп определенно превзошел сам себя!» и одно «Очень красиво! Даже для немолодой женщины!».
– Неплохо, – удовлетворенно кивает Керк. И я должна признать, что они все вынесли мне вотум доверия. Даже замечание о том, что я немолодая женщина, не волнует меня. Ведь это сказал симпатичный парень, которому едва исполнилось восемнадцать.
Приятели Керка садятся за наш столик и начинают рассказывать забавные истории о съемках и не только. Я смеюсь и получаю удовольствие от происходящего, и несколько минут внезапно превращаются в целый вечер. Пару раз звоню домой, но никто не снимает трубку. Оставляю на автоответчике сообщение, что вернусь поздно. Но все равно задерживаюсь дольше, чем планировала, потому что, когда я прибегаю на вокзал, оказывается, что поезд до Хэдли-Фармз ушел всего сорок секунд назад.
– Подождите! – кричу я и бегу по платформе. Но поезд издает гудок и набирает ход. Они никого не ждут. Ни мужчин, ни женщин, пусть даже блондинок. Расстроенная, я возвращаюсь на почти пустую станцию. К этому часу остается открытым лишь кафе «Старбакс». Ну и ладно, я снова поем. Ведь сейчас субботний вечер, и следующий поезд придет только через час. Вот сколько придется ждать, чтобы потом ехать каких-то тридцать восемь минут!
Когда я наконец, добираюсь до дома, уже близится полночь. Я уставшая и взвинченная, но, как оказывается, не настолько, как Брэдфорд.
– Где ты была? – спрашивает он, опуская «Файнэншл таймс», едва я вхожу в спальню.
– В городе.
– Не много ли времени ушло на то, чтобы снять тридцатиминутное шоу?
– Мы с Керком зашли поесть. А потом я опоздала на этот дурацкий поезд. – Я слишком устала для того, чтобы придумать более достоверное объяснение.
– Куда вы зашли поесть?
– Какая разница? – резко спрашиваю я, недоумевая, зачем он злит меня. И понимаю, что на этот раз мы поменялись ролями. Брэдфорд не привык сидеть дома и ждать меня.
– Я просто поинтересовался, – говорит он. – Ты провела утро с Джеймсом и весь остаток дня с Керком. Я никого не забыл?
Надо же, мы не только поменялись ролями, но и Брэдфорд успел освоить новую!
– У меня было короткое свидание с человеком по имени Филипп, – говорю я, стараясь казаться беззаботной.
– Надеюсь, это шутка? – спрашивает мой жених, снова уставившись в газету. Вероятно, с фьючерсами на зерновые произошло нечто необычайное, если он не может оторваться от заголовков.
– Я действительно общалась с Филиппом, – говорю я, на этот раз раздражаясь сама. – Он парикмахер. И ты понял бы, что я имею в виду, если бы положил газету и взглянул на меня.
Брэдфорд так и поступает, но я ждала от него совсем другой реакции.
– Ты права, твои волосы… Что ты с собой сделала? – спрашивает он с несчастным видом. Очевидно, он не разделяет мнений «Великолепно!» или «Очень красиво!». И я не готова спрашивать, что он думает по поводу «немолодой женщины».
– Я сделала это для телешоу, – пытаюсь оправдаться я. – И сегодня вечером все, кроме тебя, сказали мне, что я выгляжу великолепно.
Брэдфорд пристально смотрит на меня.
– Телешоу. Керк. Джеймс. Филипп. Я не понимаю, Сара… Иногда мне кажется, что я тебя не знаю.
– Только потому, что я блондинка? – Я стараюсь не огорчаться. – Волосы отрастут. Ведь это по-прежнему я.
– Правда? Ты внезапно стала телезвездой, мотаешься по городу весь вечер. Женщина, в которую я влюбился, была простой преподавательницей искусства. Милой и веселой, и она любила меня.
– Я по-прежнему тебя люблю. Почему ты в этом сомневаешься?
Брэдфорд некоторое время молчит.
– Потому что в твоей жизни развивается все, кроме наших отношений. Если ты действительно хочешь, чтобы мы были вместе, почему тогда не занимаешься организацией свадьбы?
Теперь и я не отказалась бы от «Файнэншл таймс», чтобы уткнуться в нее. Потому что мой жених, вероятно, прав. Меня пугает перспектива снова выйти замуж. Но я не могу признать этого и нападаю на него сама:
– Ты тоже мог бы этим заняться, черт возьми! Я не могу звонить флористам и выбирать скатерти. Я никогда не знаю, чего хочу.
– Когда мы говорим о том, что ты не знаешь, чего хочешь, думаю, мы подразумеваем не только скатерти, – парирует Брэдфорд. – Очень сложно следить за твоими мыслями. Сначала ты обвиняешь меня в том, что я слишком дружен с Мими. И вслед за этим здесь появляется Джеймс.
– Это была твоя идея, – говорю я. – Это ты считаешь, что мы должны общаться с нашими бывшими.
– А Керк? Как он вписывается в эту прелестную картину? – иронично вопрошает Брэдфорд. – Когда сидит в нашей джакузи?
– Позволь напомнить тебе, кто еще был там, в нашей джакузи. Или мне стоит сказать – в твоей джакузи?
– Что это значит?
Я на мгновение останавливаюсь, потому что сама не знаю, что говорю. Но все равно решаю нанести смертельный удар.
– Твоя замечательная Мими готовится к вашему завтрашнему походу в театр. Днем она обесцвечивала волосы на лобке.
Теперь очередь Брэдфорда замолчать.
– Откуда, черт возьми, ты это знаешь? – наконец спрашивает он.
– Не важно, но завтра ты увидишь, что я права.
– Значит, ты продолжаешь считать, что я с ней сплю? – В его голосе слышатся обвинительные нотки. – Опять одно и то же. Что бы я ни говорил тебе, ты никогда не будешь мне доверять. И я должен признаться, что в последнее время ты испытываешь мое доверие.
Мы все сильнее раздражаемся, и наши голоса звучат все громче. Если Скайла находится поблизости, главное, чтобы она не повредила руку, пытаясь одобрительно похлопать себя по спине. Я делаю глубокий вдох и стараюсь быть благоразумной.
– Ведь ты сам говорил, что все непросто… Или ты имел в виду только себя? – спрашиваю я. В моем голосе слышится раздражение, и я не так спокойна и рассудительна, как хотела бы быть.
– Вероятно, вся эта история становится для нас слишком сложной, – заявляет Брэдфорд и с такой силой бьет кулаком по газете, что разрывает несколько страниц. И, смяв в кулаке все, что осталось от газеты, говорит: – Я буду спать в кабинете. Не хочу ссориться с тобой.
– Это уже произошло, – говорю я, и слезы наворачиваются мне на глаза. Я вне себя и не могу дождаться, когда же он уйдет и оставит меня одну. Ведь если бы он действительно любил меня, то понял бы, как я расстроена, и подошел бы, обнял… Почему же он медлит?
На секунду Брэдфорд останавливается у двери. Возможно, его раздирают те же чувства. Или…
– Я… вот еще что хочу сказать, – произносит Брэдфорд. – Ты выглядишь нелепо! Тебе не идут эти светлые волосы.
Дверь захлопывается, и я больше не сдерживаюсь. Падаю на кровать. Меня трясет, я хватаю подушку и утыкаюсь в нее, чтобы заглушить рыдания. Через минуту она пропитывается слезами.
– Может быть, мне не идет и роль твоей жены? – шепчу я. Но в кровати рядом со мной нет Брэдфорда, и он не слышит меня.
