Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Дженис Каплан, Линн Шнернбергер
Я прекрасна!
Глава первая
Это что за пятно? Я приникаю к зеркалу в кабинете Кейт и с подозрением вглядываюсь в свое отражение. Шоколадная крошка? За ленчем мы ели торт, и… Какой торт? Не было никакого торта! Я потерла пальцем щеку. Эффект прежний. Неужели пигментное пятно? Но, я же еще молода, как же так?
– Что там у тебя? – интересуется Кейт из противоположного угла кабинета.
– Это вопрос к тебе. – Я продолжаю лихорадочно тереть объект своего беспокойства. Если верить «Нью-Йорк пост», моя лучшая подруга, доктор Кейт Стил – «любимый дерматолог» Нью-Йорка. А разве можно усомниться в справедливости того, что пишут в этой газете? – Подойди и посмотри!
– На что я должна посмотреть? – Кейт с готовностью устремляется ко мне. Ее высоченные шпильки уверенно цокают по до блеска отполированному, деревянному полу. В какой-то момент мне кажется, что она вот-вот поскользнется, но нет… Это же Кейт. Женщина, которая и в туфельках от Маноло с легкостью поднимется на Килиманджаро и вернется обратно, а ее костюм от «Эскада» при этом будет выглядеть безупречно. Как бы там ни было, я очень ее люблю. Возможно, потому, что мы знакомы с седьмого класса – тогда Кейт еще носила скобки на зубах, – после этого ее внешность и вовсе стала идеальной и с тех пор не имеет изъянов.
– Пятно! Размером с Техас, – сообщаю я.
– Не преувеличивай, Сара, оно наверняка не больше Хьюстона, – дружелюбно утешает меня Кейт. – Ну, показывай!
Вот она какая – моя Кейт! Может решить любую проблему! То, чему ее не научили в Гарвардской медицинской школе, она наверстала за прилавком с косметикой «Клиник». И все секреты красоты, которыми она владеет, имеют под собой научную базу – это вам не ухищрения с зеркалами в затемненной комнате.
Ну, честно говоря, чаще всего именно так и бывает. Вот сейчас, например, она перенастраивает цифровое зеркало, и мое ужасное пятно тут же становится почти незаметным.
– Я пользуюсь этим зеркалом во время операций, – поясняет Кейт. – Оно увеличивает в сорок раз.
– Тогда попробуй навести его на мой банковский счет.
Кейт смеется и убирает со стола остатки нашего ленча: пустые коробочки с недоеденным салатом и чашки из-под холодного чая. Мы собирались сходить в «Нобу», но не смогли заставить себя покинуть прохладный комфортабельный кабинет, особенно после того, как услышали, что показатель соотношения температуры и влажности достиг ста десяти. Нью-йоркские метеорологи, очевидно, считают, что одного упоминания о градусах недостаточно, чтобы представить, насколько в городе жарко. Поэтому и придумали этот показатель. Впрочем, меня он не впечатляет – я и при девяносто шести потею не меньше.
Кейт возвращается к своим бумагам, а я украдкой снова настраиваю зеркало на сорокакратное увеличение. Теперь поводом для огорчения станут остальные мои недостатки, вот они просто бросаются в глаза – «гусиные лапки» глубже, чем голос Барри Уайта, морщины возле рта – от частого смеха, но смотреть на них совсем не весело. Проклятые «Братья Маркс» состарили меня на пять лет! Еще пять добавляет признание, что я смотрю записи этого комедийного квинтета.
Кейт вдруг замечает, что я снова прилипла к зеркалу. Она подходит и без предупреждения выдергивает шнур из розетки, лишив меня источника бурных эмоций.
– Что это с тобой? – смотрит она на меня, качая головой. – Ты так нервничаешь, будто сидишь в аэропорту Кеннеди!
– Так и есть, – признаю я. В двадцать я была вполне уверена в себе. Сейчас, став вдвое старше, я сохранила лишь половину той уверенности. Хотя в моей жизни есть два человека, которые говорят, что я красива. Мой сын Дилан – самый замечательный семилетний мальчик на всем белом свете. И Брэдфорд – лучший (глубокий вдох!) жених… ну, скажем, в Америке. После развода я поклялась никогда больше не выходить замуж. Но красавцу Брэдфорду с Парк-авеню все же удалось убедить меня, что я одна-единственная – веселая, сексуальная, практичная – преподавательница искусства в пятом классе средней школы, в которую он влюблен. Доказательством его слов стало кольцо с бриллиантом в пять карат.
Кейт достает блестящую пудреницу и начинает причесываться. Замечаю, что она проводит языком по губам и улыбается. Еще бы! Она единственная из всех знакомых мне женщин, которая всегда довольна, видя свое отражение в зеркале. Остальные обязательно находят какой-нибудь изъян. У Кейт светящаяся, словно фарфоровая, кожа, ясные голубые глаза; узкое книзу лицо обрамляют волны золотисто-каштановых волос. Я уж не говорю о ее соблазнительной стройной фигуре и безупречной формы руках. И о самой тонкой – после Вивьен Ли – талии.
И все же…
– Ты хотела бы что-то изменить у себя? – не сдержалась я.
– Адрес, – быстро отвечает Кейт, захлопывает пудреницу и бросает ее в верхний ящик стола – его дизайн разработал сам Мис ван дер Рое [2]2
Мис ван дер Рое, Людвиг – современный немецкий архитектор, работает в стиле функционализма-минима лизма.
Росс, Элизабет Гриском (Бетси Росс) (1752–1836) – владелица обивочной мастерской и магазина тканей в г. Филадельфии. Долгое время считалась изготовительницей первого национального флага США в 1776 г.
[Закрыть]. – Мне нравится этот кабинет, но до Пятой авеню целых полквартала. А там я могла бы брать за прием долларов на пятьдесят больше.
– Я имела в виду твою внешность, – говорю я, мысленно ахнув: неужели консультация Кейт может стоить еще больше, чем сейчас?
– Ты хочешь что-то предложить мне? – спрашивает Кейт. – Я знаю, тебе нравилось, когда я была блондинкой, но с этим покончено. Я привлекала слишком много внимания. Не могла пройти по улице, чтобы ко мне под ноги не свалился какой-нибудь парень. – Она улыбается, и я заключаю, что она пошутила. Хотя до конца в этом не уверена.
– А я бы кое-что изменила, – сообщаю я.
– Во мне? – изумляется Кейт.
– Нет, в себе. Прежде всего нос. Что это за пуговка? Если взглянуть ниже, то есть еще толстые коленки.
– Отлично! Значит, от коленей до пальцев ног тебя все устраивает, – с оптимизмом заключает Кейт.
– Спасибо, что напомнила, – бурчу я. – После сорока они у меня покривели…
Опускаю взгляд на свои ноги. Эти босоножки от Миу-Миу я купила на прошлой неделе, на распродаже. Сейчас июль, и еще целых полтора месяца можно носить открытую обувь. Правда, оставалась только фиолетовая пара, но я умею идти на компромисс. С этой моей желтой юбкой… Я вспоминаю о своей слабости к пасхальным яйцам.
– Это устраняется хирургическим путем, – бесстрастно произносит Кейт, словно расхваливает новый стойкий лак для ногтей. – Одна из моих знаменитых клиенток сделала операцию. В «Джимми Чу» ей поставили условие, что она больше не получит бесплатных босоножек, если не исправит пальцы.
– Даже слышать не хочу, на что готова была пойти эта особа! – Я нагибаюсь и ощупываю шишечку на большом пальце.
– Нет ничего зазорного в том, что люди стремятся выглядеть лучше, – продолжает Кейт, – и я им в этом помогаю. Коллаген, рестилайн, кислородные маски. Когда ты наконец, позволишь мне заняться тобой? Ты ведь не можешь вечно оставаться косметической недотрогой, а я творю чудеса.
– Неправда, могу. Не одной же Барбаре Буш выглядеть на свой возраст! Это позиция честной женщины, и я не собираюсь менять своих убеждений. – На эту тему мы с Кейт говорим по меньшей мере раз в месяц. Несмотря на все мои протесты, у меня есть один секрет: я не переживаю по поводу своей внешности, потому что моя лучшая подруга, доктор Кейт, всегда рядом, на расстоянии не более чем самая длинная игла шприца с ботоксом. Впрочем, учитывая, как я выгляжу сегодня, мне все же придется уступить ей и согласиться на первый в жизни массаж… Или первую подтяжку…
Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула.
– Ну, ладно. Действуй. Но учти, твои секреты мне сейчас не помогут. Эти вот морщины появились не сами по себе. А от переживаний.
Кейт вопросительно смотрит на меня:
– По какому поводу?
– Ну… – Я уже не рада, что подняла эту тему.
– У вас с Брэдфордом все в порядке?
– Пожалуй, да. – Я кручу кольцо – подарок Брэдфорда в знак нашей помолвки. – А что?
– Давай подумаем. – Кейт начинает загибать пальцы: – У тебя новый мужчина. Новый дом. Новая падчерица. Масса изменений! По стобалльной шкале твой стресс приближается к девяносто девяти.
– Мы так долго были вдвоем с Диланом, что я основательно вжилась в роль одинокой матери, – медленно выговариваю я. – Так что жить в загородном доме в качестве будущей жены для меня оказалось не так-то просто.
– Да уж, эти наряды от Лили Пулитцер, которые вы носите! Не так просто решить, с чем они сочетаются, – поддразнивает меня Кейт. – Туфли розовые или зеленые? И нужна ли на голову лента? В городе все гораздо проще – только черное, черное и черное!
– Ладно, моя жизнь не настолько тяжела, – смеюсь я. – Наверное, я просто капризная дура. У Брэдфорда сейчас очень напряженное время, и он поздно возвращается со своей Уолл-стрит. А стоит ему прийти, я начинаю ворчать. По мелочам. Как бы мне хотелось научиться держать рот на замке и радоваться тому, что он рядом!
– Это он должен радоваться! – заявляет Кейт. Отступает назад и опирается о край стола. – Брэдфорд замечательный. Но ты ничуть не хуже. Вы вдвоем – идеальная пара, просто сейчас проходите этап привыкания друг к другу.
– Ну да. – Я опускаю глаза и принимаюсь теребить подол юбки. Черной юбки. Трансформация в «стэпфордскую жену» [3]3
Здесь: идеальная жена и домохозяйка, внешне привлекательная. Имеется в виду кинофильм Фрэнка Оза «Стэпфордские жены».
[Закрыть]еще окончательно не завершена. – Но знаешь, завязать отношения совсем не сложно, гораздо труднее сохранить их.
Кейт пристально смотрит на меня:
– Но у Брэдфорда нет ничего общего с Джеймсом.
– Я и не говорила, что есть, – пытаюсь я защищаться.
– Но думала, – уверенно говорит Кейт. – Ты снова собираешься замуж. И естественно, вспоминаешь о первом муже.
Я вздыхаю:
– Ты слишком долго меня знаешь! Но согласись, не у каждой женщины муж сбегает в Патагонию. Он утверждал, что ему пришлось преодолеть пять тысяч миль, чтобы найти себя. Шесть недель одиноких странствий – с этим я могла бы смириться. Но я ведь сообщила ему о своей беременности, а он так и не вернулся. И после этого я поняла, что поиски «собственного Я» означали для него избавление от жены.
– Я знаю, моя хорошая, – мягко произносит Кейт. О Джеймсе она все давно уже знает. Сколько раз мы с ней обсуждали его? – Но это было так давно, что ты можешь взглянуть на эту ситуацию под другим углом. Большинство пар, называя причину развода, утверждают, что отдалились друг от друга. А твоя история гораздо интереснее.
– Может быть, мне стоит отправить ее в какой-нибудь слезоточивый женский журнал? – Голос мой звучит невесело.
Кейт качает головой:
– Послушай, никто не отрицает, что тебе пришлось тяжело. И ты знаешь, как я сочувствовала тебе. И продолжаю сочувствовать.
Я заставляю себя улыбнуться:
– Ты так долго выслушивала меня, что вполне могла требовать почасовую оплату.
– И продолжаю поддерживать тебя. – Кейт не обращает внимания на мою реплику. – Я ведь так и не купила меховую аргентинскую куртку! Пусть это не так уж много с моей стороны, но с тех самых пор я отдаю предпочтение курткам от Л. Бин.
– Хорошо, что Джеймс не сбежал в Кашмир. Это потребовало бы от тебя слишком большой жертвы. Не могу представить, что ты смогла бы поменять свои кашемировые джемпера на вещи из шерсти шотландских овец.
Кейт подходит и обнимает меня:
– Все будет хорошо. Правда. Брэдфорд не уедет в Патагонию. С какой стати? Международный валютный фонд никогда не устраивает там совещаний. К тому же он по уши влюблен в тебя.
– Да, да, – киваю я. Но верю ли я в это? Хотя… Дни уныния случаются у меня не часто. После всего, что произошло, это уже неплохо. – Кейт, обещаю, нам больше никогда не придется обсуждать Джеймса.
– Ошибаешься, придется, но это не страшно. Чем же мне сейчас тебя порадовать? – Она улыбается и снова пытается предложить мне свой фирменный способ успокоиться: – Инъекция витамина С? Или, если хочешь, попробуем один из моих новых лазеров?
– О да! Сжечь верхний слой кожи – именно, но это приведет меня в бодрое настроение! Может, лучше одолжишь мне свою кредитку на полчасика?
– Если обещаешь, что не пойдешь никуда, кроме «К-марта», – качает головой Кейт. – Послушай, я могу предложить тебе кое-что получше. Хочешь посмотреть, что я делаю каждое утро по настоянию личного тренера, чтобы быть в форме?
– Насвистываешь веселую песенку? – пробую я угадать. – Глотаешь антидепрессанты?
– Есть кое-что получше. – Кейт обходит стол и открывает дверцу шкафа. За ней я вижу огромное зеркало. Встав перед ним, Кейт выпрямляется, вытянувшись во весь – с учетом туфель от Маноло – рост и делает глубокий вдох. – Прежде всего втянуть живот. Так требует Марко.
– Да что тебе втягивать? – скептически замечаю я.
Кейт пропускает мои слова мимо ушей и отводит плечи назад.
– Как говорит Марко, секрет в том, чтобы убеждать себя в чем-либо. Пока действительно не начнешь в это верить.
– Я богата, я богата, я богата, – дразню я ее.
– Перестань болтать глупости и иди сюда, – требует Кейт. Что за нелепая затея!
Я упираюсь.
– Сколько ты платишь Марко за его потрясающие советы? – интересуюсь я, раздумывая, стоит ли мне идти к зеркалу.
– Две пятьдесят в час.
Прикинув, какой порядок цифр она имеет в виду, я ахаю:
– Он богат, он богат, он богат.
Кейт выжидающе молчит. Я медленно подхожу к подруге и встаю рядом.
– Отлично, – говорит Кейт. – Марко требует, чтобы в качестве разминки я делала двадцать упражнений для пресса, тридцать растяжек и сорок поворотов. Потом он хочет, чтобы я сложила руки под грудью…
– Хочет? – Я удивленно поднимаю брови. – Я в этом ни капли не сомневаюсь.
Кейт бросает на меня сердитый взгляд – мои попытки поставить под сомнение благородные мотивы ее личного тренера кажутся ей неуместными. Но ее уже не остановить. Двумя руками она приподнимает свои потрясающие (в этом нет никаких сомнений!) груди, смотрит на себя в зеркало и с улыбкой удовольствия произносит:
– Я прекрасна!
Я вытаращиваю на нее глаза.
– Давай повторяй, – игнорирует Кейт мою оторопь.
Я в оцепенении подхожу ближе и кладу ладони на ее руки.
– Да нет же, дурочка! – Она хлопает меня по рукам. – Каждая держит свою грудь.
Больше всего мне хочется сбежать. Но Кейт поступила так мило, пригласив меня на ленч. И я не могу ее разочаровать. Поэтому черт с ней, с глупостью, я выполню просьбу.
Я… и моя грудь… мы отражаемся в зеркале.
– Маловата… – констатирую я, не в силах грешить против истины даже ради повышения самооценки. – А здесь слишком много, – добавляю я, хлопнув руками по бедрам.
– А у меня все в порядке, – говорит наша Злаовласка, и ее голос из довольного тут же делается строгим. – И у тебя тоже! Только если ты сама признаешь это.
– Ну, хорошо. – Не протестуя более, я выпячиваю грудь, копирую позу Кейт и стараюсь представить, что каждое утро чувствует Памела Андерсон. – Я прекрасна, – громко произношу я, но тут же начинаю хохотать и хохочу так, что от хохота валюсь на кушетку.
Кейт не выдерживает и начинает смеяться вместе со мной.
– Прости, пожалуйста… – Я вытираю выступившие от смеха слезы. – Я обеими руками за самосовершенствование! Но видимо, стоит все-таки начать с коленок…
Четыре дня спустя ко мне в гости заявляется Берни. В недавнем прошлом влиятельный голливудский агент, сейчас она готовится стать матерью.
Она удобно устроилась на антикварном диване, который принадлежит семье Брэдфорда еще со времен Войны за независимость. Семейное предание гласит, что Бетси Росс, закончив работу над флагом, собственноручно сшила подушки для этого дивана.
Берни пытается подняться, но откидывается назад и трагически стонет:
– Я больше не в состоянии двигаться. Готова лежать здесь, пока не родятся дети.
– У тебя впереди еще две недели, – говорю я, стараясь отогнать малоприятную мысль о том, как два малыша появляются на свет в гостиной Брэдфорда (теперь и моей тоже).
Она снова стонет:
– Мне, как всегда, везет. В сорок два у меня будут близнецы! И разве кто-нибудь, кроме меня, донашивает до срока? – Внезапно Берни умолкает. Похоже, она уже сожалеет о своих словах. – То есть я, конечно, понимаю, что ты хочешь сказать. Чем больше срок, тем лучше для детей. Но даже посылочная служба в Рождество работает быстрее! – Она откидывает назад густые каштановые волосы. Как говорит моя подруга, во время беременности они стали блестеть еще сильнее. Разве это справедливо? Ты толстеешь, и волосы жирнеют.
Приношу Берни стакан безалкогольного коктейля, который я готовлю для ее девичника перед рождением ребенка, и она, словно на полку, ставит стакан себе на живот.
– Не испачкай жакет, – предупреждаю я, отмечая про себя, что никогда прежде не видела ни такого ярко-розового, как тюльпан, ни такого огромного жакета. Или чтобы кто-то одевался так, как Берни. На ней сегодня потертые, в обтяжку, черные брюки для беременных. А из-под жакета от Шанель выглядывает белая футболка с изображением маффина и надпись: «Я беременна!» Как будто кто-то еще не догадался!
– Я заставила ребят в «Шанель» обработать его водоотталкивающим покрытием. Как и все в доме: одежду, ковры, кушетки, все-все. Я позаботилась, чтобы дом был абсолютно безопасен для детей.
Для обычного человека обеспечить безопасность ребенку означает закрыть все шкафы, спрятать розетки, загородить лестничные площадки. Но Берни всегда была оригинальна.
– Ты наняла ту няню, которую хотела? – спрашиваю я, возвращаясь к самой популярной теме последнего месяца.
– Нет, я не смогла удовлетворить ее требования, – грустно сообщает Берни. – Она потребовала для себя отдельную спальню с ванной комнатой. Это не проблема, в доме их достаточно. Но ей понадобился еще шофер и бесплатная одежда. Честно говоря, требования у нее были круче, чем у Сандры Баллок.
– Правда? Ты и с ней работала?
– Да, в самом начале. Ты ведь знаешь, это я ее нашла, – говорит Берни.
Я переношу блюдо поближе и ставлю его напротив подруги. Мы познакомились всего три месяца назад, когда обе, в один и тот же день, переехали в Хэдли-Фармз – этот богатый пригород Нью-Йорка. Я начинала жить с Брэдфордом. А Берни со своим мужем Эйденом (он работал монтажером на съемках многих фильмов) покинула Западное побережье, чтобы заняться здесь новой «карьерой». Материнской. Нам обеим было немного боязно начинать новую жизнь, и поэтому мы быстро стали подругами. Понимаю, Берни совершила перелет в три тысячи миль, но в непривычных обстоятельствах оказалась именно я. Оставив небольшую съемную квартиру в Гринвич-Виллидж, я переехала в огромный, шикарный дом Брэдфорда. И напугал меня там не только большой сад, хотя я до сих пор не знаю, как правильно подкармливать гортензию.
– Ты скучаешь по Сэнди? – спрашиваю я, называя эту актрису так, как будто тоже знаю ее многие годы. – То есть не только по ней. А вообще по жизни в Лос-Анджелесе. Судя по всему, она была очень насыщенной.
– Это правда, – соглашается Берни, опуская глаза и поглаживая свой живот размером с пляжный мяч. – Знаменитые клиенты, интересные кинопремьеры, вечеринки, частные самолеты. Ночь, когда Рассел Кроу, напившись, говорил мне, что ему нравятся женщины старше его, например, такие, как я.
– А… потом? – опрометчиво спрашиваю я. Вряд ли стоит демонстрировать любовь к «желтым» сплетням.
– Я не дала ему такой возможности, – небрежно отвечает Берни. – Кроме того, сейчас все это кажется мне таким несущественным. Таким мелким… Как может какое-то там прошлое сравниться с появлением на свет двух новых жизней? Я наконец, понимаю, что на самом деле важно. – И она расплывается в блаженной улыбке, которая очень похожа на улыбку Моны Лизы.
Все это я уже слышала. С тех пор как Берни решила бросить свою блестящую карьеру, заняться домом и стать матерью, она говорит об этом как о втором пришествии. Хотя если учесть, что у нее будут близнецы, то – о втором и третьем! Для Берни это что-то вроде нового Большого проекта, который предполагает, что решение проблемы с отоплением дома будет не менее захватывающим, чем работа над очередным кассовым блокбастером. Я в этом сомневаюсь. Но… всякое бывает. Похоже, в последнее время появилось много успешных женщин, готовых променять карьерный взлет на замкнутый домашний мир. Или, как в случае с Берни, на десятикомнатный особняк в средиземноморском стиле с бассейном.
Пару недель назад я поинтересовалась у подруги, почему они с Эйденом за десять лет брака так и не завели ребенка.
– Мы как-то упустили это… – Сказанное прозвучало так, словно мы обсуждали, как так вышло, что она, совершая покупки в «Стоп энд шоп», забыла купить молоко. – Я была так занята, что как-то не пришло в голову.
И вот теперь она с лихвой наверстывает упущенное. Как Берни однажды сказала мне, слушать вечное нытье звезд – это отличная подготовка к рождению младенцев.
– Ты, наверное, хочешь есть, – протягиваю я подруге блюдо с фруктами, – угощайся.
– Я умираю от голода, но это мне не поможет, – говорит она, не соблазнившись аппетитными ломтиками папайи и аккуратно нарезанными киви. – А у тебя нет печенья «Ореос»? Или чипсов? «Мини минт миланос»? Сойдет все, что угодно, лишь бы на упаковке было написано «Пепперидж фарм». Близнецам нужен сахар.
– Нет, сахар не нужен. Будешь сыр?
– Только если у тебя есть «Чиз уиз». По крайней мере, я знаю, что вся их продукция безопасна. Во время беременности нельзя подвергать себя риску и есть непастеризованные продукты.
– Камамбер? – предлагаю я.
– Нет! – в ужасе вскрикивает Берни. – Голубые прожилки – это самое страшное.
– Они после родов исчезнут, – с невозмутимым видом обнадеживаю я.
– Очень смешно, – хмыкает Берни. – Ты ведь знаешь, что я не могу есть сыр с плесенью. Можно подхватить листериоз. С копченой говядиной та же проблема. В лососе – полихлорбефинил. В консервированном тунце – ртуть. Я даже не хочу говорить о мороженом с печеньем. И о сырых яйцах.
Я и забыла, сколько сложностей теперь у будущих матерей! Список «Этого Нужно Избегать во Время Беременности» у Берни длиннее, чем ноги Элль Макферсон [4]4
Макферсон, Элль – всемирно известная супермодель.
[Закрыть]. И в нем не только продукты питания. Даже не переведя дух, Берни приступает к типичным для последнего триместра жалобам:
– Я уже девять месяцев не отбеливала зубы, не пользовалась кремом для автозагара и не красила волосы. Держаться подальше от химикатов не так просто, как кажется. Я чуть не убила парня из конторы, уничтожающей насекомых, а ведь он всего лишь припарковал свой грузовик на противоположной стороне улицы. – Берни замолкает и, расправив плечи, собирается сделать самое важное заявление. – И даже не пытайся обсуждать со мной, как я буду сбрасывать вес. Семьдесят фунтов! Я понимаю, это близнецы, и воды весят немало. Но можно подумать, я собираюсь родить Атлантический океан!
Пытаюсь представить себе, как Берни выглядела до того, как мы переехали в Хэдли-Фармз – чрезвычайно престижный район, всего в тридцати восьми минутах езды к северу от города. Никак не тридцати девяти или сорока, как многие торопятся заявить. Хотя одна-две минуты пути от Манхэттена вряд ли что-то решат, но кто придумал такое название? Как можно было назвать это место «Фармз», если поблизости нет ни одной фермы? И никто не делает козьего сыра? Единственное, что производят те, кто живет здесь, – это деньги.
– И все же, – продолжает тем временем Берни, – надежда, наверное, есть. В качестве подарка Сара Джессика Паркер предлагает мне своего личного тренера.
– Пожалуй, это круче, чем две серебряные ложечки от Тиффани, что я купила для тебя.
– Ох, перестань. Ты лучше всех, – говорит Берни, поднимаясь с намерением обнять меня. – Ты устраиваешь для меня девичник. А это перевешивает все. Поверить не могу, как мне повезло. Кажется, мы дружим целую вечность!
– Это всего лишь последний триместр – вот он точно тянется целую вечность, – говорю я смеясь и принимаю ее в объятия. – Но, я чувствую то же самое.
Вдруг раздается трель, Берни хватается за мобильный телефон, но тут же разочарованно демонстрирует мне экран.
– Нет, не он. Раньше мне звонили раз по шестьдесят в день, а вот недавно отошедший от дел агент уже никому не нужен.
Мне кажется, это к лучшему. Но Берни недовольна.
Снова трель. Дверной звонок? Интерком? Индикатор дыма? Не так-то просто идентифицировать этот сигнал среди множества возможных. Несусь в кухню. Высокотехнологичный холодильник Брэдфорда? У него есть выход в интернет и плоский цифровой экран, он подает сигнал, когда, к примеру, перезревают помидоры. Или самоходный робот-пылесос «Румба» – он гудит, натолкнувшись на препятствие. На дизайнерской кухне Брэдфорда еще добрая сотня приборов, не хватает только попугая.
Но вдруг я понимаю: это трезвонит таймер духовки «Викинг». Подбегаю и достаю противень с сырными слойками. Черт, они так и не поднялись. Подгоревшие с краев лепешки… Я не верю своим глазам.
– Такого у меня никогда не случалось, – заверяю я Берни. Она притащилась за мной следом и стоит, прислонившись к стене возле обеденной зоны, которая одна размером превосходит мою квартиру в Гринвич-Виллидж. – На своей кухне я пекла в тостере, и все всегда получалось.
– И этим ты пожертвовала ради любви, – говорит Берни посмеиваясь. Подходит, кладет в рот кусочек лепешки и кривится. Выплюнув не разжеванный кусок на салфетку, она продолжает: – Да уж… Жертва, похоже, весьма велика.
– Не думаю, что мы останемся голодными, – слабо защищаюсь я, выбрасывая выпечку в мусорное ведро и кивая на столы, заставленные подносами. Всю эту еду я готовила целых два дня и, к счастью, ничего больше не сожгла.
Снова трель. Берни тянется за телефоном, но из интеркома раздается голос охранника, дежурящего у главных ворот в полумиле от дома. Мы не должны называть его «охранник». «Справочник для жителей Хэдли-Фармз» требует употреблять слово «привратник». Мне казалось, я уехала из Манхэттена, но, похоже, практически всем местным владельцам особняков нравится делать вид, что они по-прежнему проживают на Пятой авеню.
– Привет, девочки, это Энрике, – здоровается привратник. – Как дела? Вечеринка, похоже, скоро начнется. К вам две клевые дамочки.
– Пропусти их, – говорю я в интерком, – и можешь не сообщать о приезде остальных.
– Если следующие будут выглядеть не хуже, я тоже к вам присоединюсь!
Берни удивленно смотрит на меня. Я поворачиваюсь к ней и хихикаю.
– Среди обитателей Хэдли-Фармз, не считая тебя, мне больше всего нравится Энрике.
И вот первые гости. «Клевыми дамочками» оказываются мать Берни Эрика, ей уже шестьдесят четыре, и коллега будущей матери – агент из Голливуда по имени Оливия Гилфорд, одетая в черный костюм из кожи питона. На ней так много золотых цепочек, что сам Гудини, закованный в них, уже не смог бы освободиться.
– Господи, да ты настоящая слониха, – заявляет Оливия, здороваясь с Берни, и раскидывает руки, иллюстрируя сказанное. – Как ты все это переносишь? Ни о чем не жалеешь?
– Сейчас уже несколько поздновато, – отвечает ей Берни.
– Как хорошо, что ты бросила работу. Клиенты бы разбежались, увидев тебя в таком виде. – Оливия направляется за стаканом вина к бармену, нанятому на эту вечеринку в престижном нью-йоркском бюро по трудоустройству «Актеры за стойкой бара».
– Ну и сука! – шепчу я Берни. – С нетерпением жду появления остальных твоих друзей.
– Она мне не подруга, – шепчет Берни в ответ, – а соперница. Я пригласила ее, чтобы не выпускать из поля зрения. Пока Оливия здесь, она не уведет у меня клиентов.
– Но…
– Знаю, – перебивает Берни, – я вышла из игры, и это больше не должно меня волновать. Но со старыми привычками тяжело расставаться.
Гости продолжают приезжать, и дом постепенно заполняется. Ну конечно, не весь дом, а только холл первого этажа. Даже если бы здесь промаршировали все участники и зрители матча «Розовой чаши» [5]5
Матч «Розовой чаши» – ежегодный матч двух лучших (по выбору организаторов) команд студенческого футбола в г. Пасадина, шт. Калифорния, который проводится с 1902 г. С 1916 г. матч приурочивается к Фестивалю роз.
[Закрыть], вы вряд ли бы их заметили. Дамы берут тарелки из фарфора «Розенталь» и наполняют их угощением.
– Потрясающе вкусно, – замечает сухощавая женщина, Присцилла – президент Совета жителей Хэдли-Фармз. Она выглядит так, словно ест впервые за многие годы.
– Да, изумительно. Какая фирма обслуживает вечеринку? – спрашивает другая, такая же худая, мускулистая дама, накручивая на вилку приготовленную мной пасту с соусом песто. Раньше стройные гостьи бродили среди приглашенных, жуя стебель сельдерея или морковку. Теперь же планка поднята выше. Чтобы привести окружающих в восторг, ты должна носить одежду второго размера и при этом сметать со стола все, кроме украшений. Когда-то дам высшего света невозможно было застать за едой. А теперь они только и делают, что жуют.
Но мне так и не удается сообщить, что все блюда здесь моего приготовления. Ясность вносит Присцилла.
– Я ни с чем не спутаю этот салат из цыпленка с орехом пекан, – авторитетно заявляет она. – Так готовят в «Босоногой графине».
– Я не стала бы спорить, – говорит вторая дама, теперь сосредоточенно тыча вилкой в шашлычок из говядины под соусом терияки, – но чувствую привкус блюд из «Великолепного питания».
– Нет, нет, – присоединяется к беседе третья гостья, – по персиковому салату-афродизиаку сразу понятно, что все приготовлено Колином Коуи. В прошлом году он присылал что-то похожее для нашей новогодней вечеринки.
Теперь уже я слишком смущена и не могу признаться, что имею какое-то отношение к угощению. Но все эти рассуждения навели меня на мысль, что я вполне могла бы сделать карьеру на кулинарном поприще.
Когда подходит очередь десерта, я приглашаю всех перейти в библиотеку и предлагаю кофе разных сортов на выбор: тайскую смесь, напиток, не доведенный до кипения, как пьют в Самоа, или эксклюзив из Коста-Рики. Кстати, о кофе. Думаю, к каждой чашке должен прилагаться бонус за часы, которые зерна провели в воздухе.
Берни опускается на огромное кресло с изогнутой спинкой – она приготовилась сразиться с огромной горой подарков. Я ожидаю увидеть массу пинеток и ползунков из детской коллекции «Гэп». Но как только бумага и ленты начинают разлетаться в стороны, становится ясно, что приданое для малышей, которое дарят эти гости, – совсем иного уровня. Два кашемировых детских одеяльца от «Берберри». Детский браслет от Дэвида Юрмана (золото, восемнадцать карат). Шкатулка из хрусталя «Сваровски» для зубной феи, которая, несомненно, оказавшись в доме в Хэдли-Фармз, никогда не догадается просто заглянуть под подушку. Сумка для пеленания от Луи Вюиттона. Кубики с буквами. И наконец, хоть что-то из игрушек – если вы позволите своему малышу играть с вещицей из стубеновского хрусталя.
– Мой подарок немного задерживается, – говорит Оливия и, с беспокойством взглянув на часы, выходит из комнаты.
Берни заканчивает ревизию. Кто-то предлагает сделать из ленточек шляпку.
– Или можно сыграть в «Приколи ослику хвост», – с энтузиазмом подхватывает Эрика, мать Берни. – Мы играли в эту игру на девичнике на прошлой неделе.
Но Оливия задумала развлечение совсем другого рода.
– Смотрите, кто здесь! – весело зовет она из холла и пропускает вперед блондина полицейского шести футов ростом.
