Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Немного погодя, когда мы, удовлетворенные, лежим в объятиях друг друга, Брэдфорд гладит мои волосы и говорит, что любит меня. – Я тоже люблю тебя, – отвечаю я. Моя голова лежит на теплом плече Брэдфорда, я вожу пальцем по его широкой груди и размышляю о том, ради чего был устроен весь этот вечер.
Сейчас мне кажется, что глупо беспокоиться по поводу Мими. И хочется немедленно забыть о ней. Но что-то подсказывает мне, что, если я сделаю так, эти мысли завтра же вернутся.
– Можно задать глупый вопрос? – спрашиваю я, придвигаясь еще ближе к Брэдфорду. Я знаю, что в эту минуту любимого человека можно спросить о чем угодно.
– Давай я угадаю, – игриво говорит Брэдфорд, закидывая руки за голову. – Ты хочешь знать, как я мог сначала вести себя как настоящий идиот, а потом вдруг оказаться таким потрясающим любовником.
– Нет, – в ответ поддразниваю его я. – Но мне действительно интересно, мак ты стал таким потрясающим любовником.
– Годы опыта.
Я знаю, что он шутит, но все равно мне немного не по себе. Брэдфорд чувствует, что я напряглась.
– Я пошутил, – говорит он и тянется, чтобы поцеловать меня.
– Знаю, но все же я хотела тебя спросить не об этом, – признаюсь я. Потом прикусываю нижнюю губу и продолжаю: – Может быть, это глупо, но вы с Мими стали дружны в последнее время. Часто бываете вместе. Я переживаю.
Теперь очередь Брэдфорда напрягаться. Он опускает руки и медленно складывает их на груди.
– Я не хочу, чтобы ты волновалась, – тщательно подбирает он слова. – Но мне кажется, что ты ищешь проблему там, где ее нет.
– Но Мими-то есть, – возражаю я, стараясь, чтобы голос звучал весело.
– Да, и она мать Скайлы, – говорит Брэдфорд. – Нам по-прежнему нужно растить дочь. Я рад, что мы с Мими снова ладим. Я и по поводу Джеймса пытался объяснить тебе то же самое.
– Но Мими ведет себя так, будто за этим стоит что-то еще, – не унимаюсь я. – Она ясно дала понять, что хочет вернуть тебя и вышвырнуть меня отсюда.
Брэдфорд спускает ноги с кровати, некоторое время раздумывает, потом встает.
– Меня не волнует, чего хочет Мими, и ты не думай об этом.
– Но у тебя есть целая жизнь, частью которой я не являюсь, – говорю я и сажусь, распаляясь сильнее, чем следовало бы.
– Как и у тебя, – говорит он, направляясь в ванную; – Ты была права, когда сказала, что это глупо.
– Ты даже не хочешь поговорить? – раздосадовано кричу я ему в спину.
Я слышу, как из крана льется вода; через некоторое время Брэдфорд возвращается и садится на кровать рядом со мной. Он выглядит уставшим.
– Сара, если ты хочешь обсудить это, давай поговорим. Я должен сказать тебе следующее: у каждого из нас есть дети, бывшие супруги и прошлое. В нашем возрасте любовь – очень сложное чувство. Может быть, оно сильнее и глубже, чем раньше, но все-таки сложное. Я хотел бы сказать тебе, что мы возьмемся за руки и пойдем вперед, и заходящее солнце будет освещать наш путь, и все будет прекрасно. Я хочу, чтобы так и было. Но наш путь может оказаться не таким прямым.
Если эти слова должны были ободрить меня, то с этим ничего не вышло.
– Что это значит? – спрашиваю я с грустью. – Когда мы пойдем вперед под лучами заходящего солнца, ты будешь время от времени отлучаться к Мими?
Брэдфорд отвечает не сразу. Он смотрит на меня, потом отводит взгляд, и я вижу, как он сжимает челюсти.
– Ты действительно так думаешь? – спрашивает он.
– Я не знаю, что и думать, – отвечаю я.
Он встает и начинает ходить по комнате.
– Если ты сейчас не знаешь, как ко мне относиться, что еще я могу тебе сказать? Я уже полтора года твержу, что люблю тебя и не собираюсь бросать. Я не Джеймс. Если ты до сих пор не веришь мне, то, возможно, я никогда не смогу убедить тебя в этом. Ты или доверяешь мне, или нет.
– Конечно, я тебе доверяю, – мягко говорю я. – Извини, что вообще подняла эту тему.
Брэдфорд колеблется, но подходит и обнимает меня.
– Все в порядке. Нужно уметь говорить на любые темы. Но тебе не о чем волноваться. Ты должна чуть больше верить в меня. И в себя. – Он целует меня.
– Хорошо, начинаю прямо сейчас. Я обновленная, бесстрашная, смелая! – Я целую его в ответ и думаю о том, как уверенно себя чувствую в крепких объятиях Брэдфорда.
– Хорошо! – Он обнимает меня. – Я не тороплюсь сменить тему, но ты все же расскажи мне, как прошли съемки.
– Отлично! – Я стремлюсь продемонстрировать ему, что и в самом деле могу быть спокойной и уверенной в себе женщиной. – Это шоу может даже стать еженедельным.
– Здорово! – радостно улыбается Брэдфорд. – Я тобой горжусь. Значит, моя невеста – будущая телеведущая, как Кэти Курич?
– Нет, она готовит не так хорошо, как я, – нахально заявляю я. Совсем не сложно излучать уверенность! Нужно всего лишь притвориться.
– Ну что, моя замечательная кухарка, не хочешь ли ты приготовить ужин своему будущему мужу?
– Есть предложение получше, – говорю я и с невинным видом приближаюсь к нему. – Давай пропустим ужин и сразу перейдем к десерту. Это очень вкусное крем-брюле.
Глава девятая
Берни встречает меня на пороге своего дома. На ней бесформенная серая футболка, вся в белых пятнах от детской отрыжки. Очень мило! Привлекательности ей добавляют оранжевые нейлоновые брюки с белым потеком до самого низа. Похоже, малышам удалось испортить даже блузку от Шанель с водоотталкивающим покрытием.
– Неплохо выглядишь! – улыбаюсь я и захожу в пустой холл.
– Думаешь? Я уже трижды за утро переодевалась.
– Да уж, с первой попытки так не оденешься! – Я забираю из рук Берни малыша «номер два». «Номер один» спит, вернее, спала, в переноске на груди у Берни. А сейчас она блаженно щурит глазки и… срыгивает остатки завтрака. – Принести тебе другую футболку?
– Нет, мне они уже начинают нравиться в таком виде, – отвечает Берни. – Футболки в стиле Джексона Поллока. Можно вставить их в раму и сохранить как первые детские шедевры.
Изучив оригинальное расположение пятен, прихожу к выводу, что Берни права. Неискушенные любители искусства всегда замечают, что работы Поллока похожи на творение рук трехлетки. Кто мог предположить, что трехнедельный младенец сумеет изобразить нечто подобное?
– Ты вполне могла бы выставить их на биеннале в Музее американского искусства Уитни.
– Нет, я решила не делать из близнецов звезд. По крайней мере, пока им не исполнится пять лет.
– Ты права, – соглашаюсь я. – Каждый имеет право на детство.
Следую за Берни в детскую – это единственная в доме комната с полной обстановкой. Кажется, моя подруга скупила всю коллекцию мебели «Уикер гарден», включая супермягкие, сделанные на заказ, бамперы на кроватки – такое впечатление, что они на автотреке для гонок «Нэскар», а не в детской комнате. Не знаю, насколько хорошо малыши сейчас видят, но с потолка в комнате уже свисают шесть игрушечных каруселей. По крайней мере я думаю, что это потолок – он выкрашен так, что напоминает голубое небо с пушистыми белыми облачками. А ночью, по всей вероятности, на нем появляется луна.
Берни укладывает малышей в отдельные колыбельки и жестом приглашает меня в соседнюю пустую комнату. Не так уж сложно догадаться, что здесь будет, потому что всю стену занимают пока еще пустые книжные полки, а на сваленных посреди комнаты коробках написано «кабинет Берни». Хотя никому не известно, когда она сможет их распаковать.
– Малыши всегда спят утром около часа, – говорит Берни, устраиваясь на одном из двух стоящих в «кабинете» складных стульев.
– Тебе тоже следует вздремнуть, – говорю я как опытная мать.
Берни на короткое время закрывает глаза.
– Еще как следует! Дети просыпаются в четыре утра. У тех, кто утверждает, что можно изменить график, никогда не было собственных детей.
– Очень непросто быть молодой мамой, – с сочувствием замечаю я.
– Тем более немолодой молодой мамой. Если бы я родила их в двадцать, то, наверное, не уставала бы так сильно. С другой стороны, тогда я не смогла бы позволить себе заказать двенадцать упаковок детского чая «Ленокс» или детский «ягуар». И не ходила бы на занятия по правильному воспитанию детей. – Оттянув футболку, Берни пытается отчистить засохшие пятна.
– Не порть произведение искусства, – шучу я.
– Это не последнее. Кроме того, есть еще мокрые рисунки. Каждый раз, когда я меняю подгузник у «номера два», он превращается в фонтан.
– Они обязательно вырастут, – смеясь, обещаю я Берни.
– Я знаю, – говорит она и с чувством продолжает: – Я поклялась себе быть рядом с малышами, чтобы услышать их первые слова, увидеть первые шаги, пережить первую ссору по поводу того, что надеть на студенческий бал. Поэтому я и не стала разговаривать с Эди Фалько, когда она позвонила мне сегодня утром.
Я напрягаюсь, стараясь понять логику Берни – какое отношение Эди Фалько имеет к студенческому балу младенца «номер один»?
– Ты отвергла ее? Актрису из «Клана Сопрано»? Не боишься, что Тони пришлет киллера?
– Я больше боялась, что, поговорив с ней, соглашусь быть ее агентом. Но я не могу сделать этого, достаточно и вас с Керком.
– Ну да, конечно, я понимаю, что ты отвергла Эди Фалько ради меня, – саркастически замечаю я. – Зачем клиент с кучей «Эмми» на каминной полке, если у тебя уже есть один и духовка у него полна пирожных с малиной?
Берии округляет глаза.
– Я от вас никуда уже не денусь. – В ее голосе звучит нежность. – И между прочим, мы с Кеном обо всем договорились по телефону. Я добилась для вас отличных условий. И мне очень понравилось наблюдать за вами на съемках. Даже появилось желание снова стать настоящим агентом.
– Ты сможешь, если захочешь.
– Нет, я не могу. Я дала клятву. Обещала малышам, что останусь с ними дома.
– Ты прикладывала руку к сердцу и клялась жизнью, или это было просто обещание?
– Я говорю серьезно, – торжественно заявляет Берни, словно девочка-подросток, решившая хранить девственность до брака. – Хочешь, покажу тебе письмо, которое я разослала всем своим клиентам? В нем я сообщила, что отхожу от дел. Все были в шоке. Ты ведь знаешь, я была лучшей. Меня боялись директора всех студий. В Голливуде существует единственный способ получить то, что ты хочешь. Нужно заставить всех поверить, что ты сильнее их.
Я же всегда думала, что добиться желаемого можно, только если ты добр к людям. Но возможно, Берни права. Пробую нахмуриться и взглядом дать понять: «Не связывайтесь со мной».
Берни отклоняется назад и начинает качаться на стуле. То же самое любит делать Дилан, хотя я всегда ругаю его за это.
– Знаешь, что забавно? – спрашивает Берни, не замечая свирепого выражения моего лица.
Пожалуй, мне стоит и дальше практиковаться. – Я всегда представляла себя только агентом. И сейчас я как будто начинаю с чистого листа. У меня нет интересной работы, и я не могу ничем особенным похвастаться. Во время сегодняшнего разговора стало ясно, что мне легко было бы вернуться в тот мир, который я знаю. Но я не собираюсь этого делать. – Берни наклоняется вперед, и передние ножки стула со стуком опускаются на пол.
– Но ты не должна выбирать одно из двух. Иначе ты все равно будешь мучиться и переживать. Как там говорят? Оставь детей дома одних, и они станут наркоманами. Останься с ними дома, и наркоманом будешь ты сам.
– Пока что единственное лекарство в моей аптечке – это детский тайленол.
– Этого вполне достаточно, – говорю я. – Я уверена, детей можно растить по-разному, и не все варианты такие уж плохие. Я всегда работала, и посмотри теперь на Дилана. Он идеальный ребенок.
– Да, это так, – смеясь, соглашается Берни. – И я не сомневаюсь, что могла бы продолжать работать и вырастить отличных детей. Но я остаюсь дома не только ради них, но и из-за себя в том числе. Мне интересно посмотреть, что со мной станет, если я не буду агентом.
– У тебя депрессия? – пробую пошутить я.
Берни пожимает плечами:
– Иногда я чувствую себя немного потерянной. Малыши замечательные, но, должна тебе сказать, дни кажутся такими долгими и иногда даже… – она понижает голос, – скучными.
– Об этом никто заранее не предупреждает, – соглашаюсь я.
Внезапно Берни начинает волноваться.
– Я не имею в виду ничего плохого, – говорит она, оглядываясь в поисках чего-нибудь деревянного, и, не обнаружив ничего подходящего, стучит по картонной коробке. – Я счастлива. У меня два здоровых, красивых малыша. А вот жизнь стала другой.
– Все в порядке. Ты можешь каждый день пересчитывать свои счастливые звезды, но при этом все равно скучать по тем голливудским звездам, с которыми раньше работала. Хотя, возможно, с ними было интереснее разговаривать.
– Далеко не со всеми, – смеется Берни. – В Голливуде ты очень много времени тратишь, целуя чужие задницы. А я теперь вытираю ротики. Вполне равноценный обмен.
– Будет легче, – говорю я, вспоминая напряженные, нервные дни, когда Дилан был маленьким, а Джеймса не было рядом. – По крайней мере, ты делишь все сложности с мужем.
– Осторожно, муж все слышит, – говорит Эйден, который проходил по коридору. Он останавливается, входит в комнату и наклоняется, чтобы поцеловать Берни.
– Ты сегодня дома? – спрашиваю я Эйдена. На нем поношенные джинсы с дырой на колене и стоптанные кеды. Рождение детей не повлияло на привычки их родителей.
– Нет, это ведь его рабочая одежда, – говорит Берни, с любовью оглядывая мужа, экипированного для монтажа фильмов. На футболке надпись «Кандидат от Маньчжурии», ветровка рекламирует «О Шмидте», а бейсболка Эйдена – со съемок фильма «Чумовая пятница». Брэдфорд никогда бы так не оделся, даже для игры в софтбол. Он один раз пытался пойти на работу без галстука – было лето, пятница, – но потом признался, что ему казалось, будто он пришел на работу голый. А Эйден, видимо, вообще не стал бы одеваться на работу, не будь у него всех этих вещей от предыдущих съемок.
– Дорогая, мне ужасно жаль оставлять тебя и малышей! Но Стивен настаивает, что фильм должен быть закончен как можно скорее.
– Стивен Спилберг, – с гордостью поясняет Берни.
– Мы делаем замечательный фильм, – удовлетворенно кивает Эйден. – Стивен – великий человек. Гений нашего времени. И единственный режиссер из тех, кого я знаю, кто обеспечивает всю монтажную группу печеньем «Девил догз».
Эйден целует Берни в макушку и уходит.
– Ты не переживаешь, что Эйден на работе, а ты дома? – спрашиваю я Берни перед тем, как тоже ее покинуть.
– Немного, – отвечает она. – С кризисом идентичности я все-таки могу справиться, а вот «Девил догз» я всегда очень любила.
Кейт пригласила меня на игру «Янкиз», и, признаюсь честно, я впервые в жизни сижу на таком хорошем месте! У Оуэна сезонный абонемент – места в первом ряду, рядом с раздевалкой бейсболистов. Я уже успела купить себе содовой за пять долларов семьдесят пять центов и получить в подарок сувенирный кубок. Если я посмотрю все матчи (или выпью сегодня много содовой), то соберу двенадцать сувениров.
Надеюсь, Кейт с Оуэном скоро присоединятся ко мне, хотя нельзя быть абсолютно в этом уверенной, ибо они скорее всего заняты собственной предматчевой подготовкой. Я смотрю на поле и вижу, что всего в двадцати футах от меня разминается Дерек Джетер. Он вполне буднично ловит мяч, оборачивается и улыбается мне. Хотя, возможно, и не мне. Сзади, через ряд, сидит мэр Нью-Йорка Блумберг. Потом Джетер приветственно машет рукой какому-то парню в темных очках и кепке с эмблемой «Янкиз». Парень спускается по проходу в сопровождении билетера и машет ему в ответ, потом останавливается возле моего ряда. Билетер опускает сиденье рядом со мной и протирает его. Парень в кепке благодарит, сует билетеру в руку десять долларов и садится.
От нечего делать я разглядываю моего нового соседа и, внезапно узнав его, вжимаюсь в спинку кресла. И делаю это так резко, что проливаю содовую и кренделек вылетает из моих рук. О Господи, рядом со мной болельщик «Янкиз» Билли Кристал!
Лучше всего не обращать на него внимания. Сделать вид, что нет ничего особенного в том, что самый веселый человек в Америке (хорошо, самый веселый после Джерри Зайнфельда) сидит так близко от тебя. Как ни в чем не бывало я откидываю волосы назад и опускаю на нос темные очки. Смотрю прямо перед собой, на поле, где идут последние приготовления к игре, и не рискую повернуть голову направо, чтобы случайно не сказать какую-нибудь глупость своему самому любимому актеру на свете. Я спокойна. Я уверенна. Я – Женщина с большой буквы.
– Простите, мисс? – спрашивает он, дотрагиваясь до моей руки. – Это ваше?
Набираюсь храбрости и оборачиваюсь. Билли Кристал держит в руке крендель. Где он его взял? У кого-то стянул? Я не стала бы его винить. Тот же торговец, который содрал с меня целое состояние за содовую, продал мне такой крендель за три доллара семьдесят пять центов.
– Гм… вероятно. Разве можно определить? Они все одинаковые, – волнуясь, отвечаю я.
– Я нашел его на коленях, – говорит Билли. Так вот где он приземлился! Билли держит в руке крендель, как череп Йорика. – Прощай, бедный крендель, – говорит он, откусывая от него изрядный кусок.
Я смеюсь.
– Хорошо, может быть, он и мой.
– Уже нет, – жуя, отвечает он. Но улыбается и протягивает мне руку: – Билли Кристал.
– Я знаю. – Я моментально краснею. – Я обожаю вас. И все ваши фильмы.
– Надо же, спасибо. – Он мило улыбается.
– Мне понравился «Мистер Субботний вечер».
– Правда? – Он, кажется, удивлен. – Никто не говорил мне этого раньше. Даже моя жена терпеть его не может.
– Были фильмы гораздо хуже, – пытаюсь ободрить его я. – Например, «Мой великан», «Сбрось маму с поезда». Я с удовольствием их посмотрела.
– Вы наверняка кинокритик из газеты «Вэрайети», – говорит он. Кажется, ему понравился мой плохой вкус.
Я пожимаю плечами:
– Не так сложно полюбить фильм «Городские пижоны» или «Когда Гарри встретил Салли». А вот «Забыть Париж» требует от поклонников настоящей преданности.
– Понимаю, – говорит он, доедая крендель и слизывая с пальцев соль.
Билетер снова направляется к нашему ряду и откидывает два сиденья для Оуэна и Кейт. Держась за руки, они спускаются следом. Судя по упругой походке Кейт, они явно размялись перед игрой.
Оуэн благодарит билетера и сует ему двадцать долларов. Десять от Билли и двадцать от Оуэна – да этот парень заработал больше, чем торговец кренделями! Если с моим шоу на «Фуд нетуорк» ничего не выйдет, может быть, стоит открыть здесь магазин?
– Привет, Оуэн. Рад снова видеть тебя, – приветствует Билли, протягивая Оуэну руку. Но его взгляд устремлен прямо на Кейт.
– Привет, Билли. – Оуэн смущен, как ребенок, которого поймали со шпаргалкой на контрольной по математике. Или как мужчина, которого уличили в том, что он изменяет жене. – Я и не предполагал, что ты будешь здесь сегодня.
– Я хотел посмотреть игру и перенес отъезд в Лос-Анджелес на завтра.
Повисает неловкая пауза. Кейт смотрит на своего спутника, ожидая, что он представит ее. Но Оуэн садится и жестом приглашает Кейт сделать то же самое. Игнорируя любовника, она наклоняется через его голову и целует меня в щеку. И, улыбнувшись моему соседу, говорит:
– Добрый день, господин Кристал. Я Кейт Стил. Очень рада вас видеть. «Когда Гарри встретил Салли»… мой любимый фильм.
– Правда? – удивленно спрашивает Билли, поправляя бейсболку. – Мои преданные поклонники предпочитают «Мистер Субботний вечер». – Он смотрит на меня, заговорщицки улыбаясь, и снова принимается недоуменно разглядывать Кейт.
Сидящий с другой стороны от меня Оуэн поджимает губы и шипит Кейт:
– Молчи! Мы с Билли сидим рядом на каждой игре, и он знаком с Тесс. Я бы не привел тебя, если бы знал, что он тоже здесь будет.
Радужное настроение Кейт улетучивается.
– Пусть так, но я уже здесь, – говорит она.
– Думаю, нам следует уйти. – Оуэн оглядывается по сторонам, словно ищет путь к отступлению.
– Нет, я хочу посмотреть игру, – коротко бросает Кейт, не собираясь сдаваться. И это говорит моя подруга, которая так любит бейсбол, что сегодня уточняла у меня правила игры.
Звучит национальный гимн, мы встаем, и в какой-то момент между словами «среди вспышек ракет…» и командой к началу матча Билли шепчет мне на ухо:
– Кто она такая, эта подруга Оуэна?
– Моя подруга, – говорю я, стараясь, чтобы слова мои прозвучали неопределенно. Насколько это возможно. – Думаю, дружба между мужчиной и женщиной – это замечательно, согласны? Друзья, друзья, друзья. Старые друзья. У тебя есть друг. С помощью моих друзей. Не обижай своих друзей. Потрясающе, как много песен на эту тему, правда? – Я бурлю, как кока-кола в жаркий день, и никак не могу остановиться. – И, если задуматься, вы знаете все про дружбу. Ведь фильм «Когда Гарри встретил Салли» именно об этом, так ведь? Они же друзья.
– Они спят вместе, – напоминает Билли.
Так, это уже проблема.
– Но не в каждой сцене, – придумываю я оправдание. И решаю обойтись без упоминания моего любимого момента в фильме: Гарри объясняет Салли, что мужчины хотят переспать со всеми женщинами, встречающимися у них на пути. Независимо от того, друзья они или нет.
Мы садимся, и я вижу, как Кейт берет Оуэна за руку, но он отстраняется от нее. Еще не было первой подачи, а напряжение в нашем ряду уже сильнее, чем на скамейке запасных во время игр чемпионата страны. Или в офисе владельца команды Джорджа Штейнбреннера (в любое время).
Оуэн, привыкший всегда поступать по-своему, не сдается и делает все возможное, чтобы увести Кейт со стадиона. Будучи бизнесменом до мозга костей, он предлагает ей сделку:
– Давай пойдем за покупками. Я куплю тебе все, что ты пожелаешь. Если мы уйдем прямо сейчас, то успеем до закрытия «Армани».
Кейт холодно смотрит на него.
Оуэн продолжает торговаться:
– Хорошо. Версаче, Фенди, Диор. На твой выбор.
Я завороженно слушаю. Интересно, сколько минут ему потребуется, чтобы дойти до «Ван Клиф энд Арпелз»?
– Я не хочу сейчас никаких покупок, – говорит Кейт. – Мы пригласили Сару провести этот день с нами. А она хочет посмотреть игру.
Нет, минутку! Я согласна. Если Оуэн хочет отвести меня в «Армани», то я готова послушать трансляцию игры «Янкиз» по радио.
Кейт и Оуэн стараются говорить шепотом, но слишком горячатся, и их слышно лучше, чем они думают. Так что в разговор встревает Билли.
– Кто-нибудь хочет хот-дог? – спрашивает он, подзывая торговца.
Поскольку оливковых ветвей поблизости нет, он надеется, что «Хибру нэшнл» поможет восстановить мир. Билли с энтузиазмом протягивает нам салфетки, сосиски и маленькие пакетики с горчицей.
– Спасибо, – бормочет Кейт.
– Если ты голодна, мы можем поехать в «Киприани», – использует момент Оуэн, никак не желая отступать. Понятно, почему ему принадлежит половина недвижимости Манхэттена! – В тот, который в Венеции. На моем самолете.
– Даже если НАС А отправит туда космический корабль, я не сдвинусь с места, – заявляет Кейт, скрестив на груди руки. Повернувшись к Оуэну, она понижает голос и печально добавляет: – Ты постоянно твердишь, что любишь меня. И вас с Тесс ничто не связывает. Что ты хочешь всегда быть со мной. Тогда почему тебя волнует, что нас видят вместе?
– Я действительно хочу, чтобы мы были вместе, – говорит Оуэн, пытаясь успокоить Кейт. – Но только не на глазах у Билли Кристала.
– Значит, все это время ты лгал мне?
– Я ухожу. – Оуэн зажат в угол и обрывает разговор. – Ты сможешь добраться до дома на метро вместе с Сарой.
Не знаю, что стало последней каплей – унижение в присутствии посторонних или перспектива поездки в общественном транспорте, но Кейт больше не может терпеть. Оуэн зашел слишком далеко, и она взрывается.
– Ты ублюдок, – тихо говорит она и запускает в него хот-догом. На белой рубашке-поло, прямо на логотипе «Ральф Лорен», расплывается большое горчичное пятно.
Лицо Оуэна багровеет, и, судя по всему, не одна я вижу эту сцену. Телекамера, которая только что крупным планом снимала мэра Блумберга, а потом Билли Кристала (их можно было видеть на огромном экране стадиона), показывает Оуэна Харди – магната и владельца огромного количества недвижимости в Нью-Йорке. И пятьдесят пять тысяч болельщиков на стадионе, не говоря уже о миллионе телезрителей, наблюдают за его ссорой с привлекательной блондинкой.
Болельщики, которые, как обычно, смотрят на экран, а не на поле, начинают громко кричать.
– Закидаем его! – взрывается криком один сектор.
– Закидаем, закидаем! – подхватывает толпа на открытых трибунах.
И внезапно весь стадион начинает бушевать:
– Бросай еду, бросай еду!!!
В воздух летят банки с пивом и пакеты поп-корна – все хотят повторить бросок Кейт. Бургеры и куриные крылышки сыплются на нас сверху, а картошки фри столько, что Оуэну, возможно, понадобится липитор [14]14
Липитор – лекарственный препарат, предназначенный для снижения уровня холестерина в крови.
[Закрыть], чтобы не падать в обморок от одного ее вида.
Оуэн в бешенстве – он уходит, предоставляя нам с Кейт возможность самим позаботиться о себе.
– Я его ненавижу!.. – начинает плакать моя подруга.
– Что ж, это неплохое начало, – пытаюсь успокоить ее я.
Кейт вытирает глаза и пристально смотрит на меня.
– Сара, как ты можешь быть такой жестокой? Я люблю его. Никаких осложнений не предвиделось.
Билли наклоняется к нам и протягивает Кейт измазанную в горчице салфетку, чтобы она могла высморкаться.
– Люблю – ненавижу, люблю – ненавижу, – говорит он, качая головой из стороны в сторону, словно кто-то шлепает его по щекам. – Я Фэй Данауэй [15]15
Данауэй, Фэй Дороти – известная американская актриса.
[Закрыть]! Помнишь «Китайский квартал»?
Кейт начинает смеяться. Почему ему удалось развеселить ее, а мне нет? Ах да, все правильно, это же Билли Кристал.
– Это моя вина. Я должен был предположить, что случится нечто подобное, – говорит Билли уже серьезно. И продолжает: – Не стоило покупать эти хот-доги. От них непременно изжога!
Проводив Кейт, я наконец добираюсь домой, но меня встречает абсолютная тишина. Консуэла уехала на один день, Скайла отправилась гулять с друзьями, Дилан спит, и даже собака не встречает меня у двери.
– Брэдфорд? – с надеждой зову я.
Но ответа нет. Замечаю приглушенные огни в патио и выхожу на улицу в темную, безлунную ночь.
– Есть здесь кто-нибудь?
– Сюда, дорогая! – слышится голос моего жениха с противоположной стороны лужайки. – Иди к нам!
Слышу плеск воды и, когда мои глаза привыкают к темноте, понимаю, что Брэдфорд лежит в джакузи. Как это на него не похоже! И – что кажется мне еще более странным – он не один!
Осторожно поднимаюсь на деревянный настил и вижу несколько голов, торчащих из воды.
– Что здесь происходит? – спрашиваю я. – Кто это?
– Я, – отвечает знакомый голос, – Керк.
– И я, – раздается мелодичный женский голос.
Я чуть не спотыкаюсь на ровном месте. Как такое возможно? Снова эта ужасная Мими!
– Это длинная история, – нервно говорит Брэдфорд, когда я подхожу ближе. – Я играл в теннис, у меня заболела спина, вот я и залез в горячую ванну. А тут Мими привезла Скайлу. Они влезли ко мне. Потом Скайла отправилась к друзьям. А Керк приехал, чтобы репетировать шоу, но тебя не оказалось дома. И вот… мы здесь. – Он замолкает, переводя дух и ожидая моей реакции. Неужели никто не говорил ему, что нельзя долго оправдываться?
– С тобой Брэдфорд превратился в такого скромника, – говорит Мими, разлегшись в ванне и болтая ногами. – Он потребовал, чтобы мы не снимали купальники.
– А у меня, к сожалению, не было плавок, – говорит Керк, глядя вниз на… Не знаю на что.
– Я чувствую себя, как в раю, в окружении красивых мужчин. Не знаю, кому из них отдать предпочтение, – щебечет Мими. И вытягивает ногу в попытке пощекотать Брэдфорда, но тот отстраняется и садится на край ванны.
– Пожалуй, тебе пора идти, – холодно произносит он. Я вижу, что он старается щадить мои чувства. После нашего разговора прошлой ночью Брэдфорд понимает, что, увидев ее здесь, я могу прореагировать слишком остро.
Я именно так и реагирую. Стянув с себя джинсы «Гесс» и футболку «Джуси кутюр», в которых я ходила на игру «Янкиз», я остаюсь в моем лучшем поддерживающем бюстгальтере «Тайна Виктории» и розовых трусиках-бикини в цветочек. Думаю, мой наряд вполне можно назвать купальником. Опускаюсь в воду и сажусь рядом с Керком.
– Вот это да! – говорит он и обнимает меня. – Эй, Брэдфорд, лучше возвращайся, если ты не хочешь потерять свою девушку.
– Она уже взрослая, – сообщаю я всем. Мне нравится так себя вести. Брэдфорд был прав, когда говорил, что жизнь и любовь – очень сложные понятия. Но это не причина, чтобы не верить в свои силы. И я не позволю, чтобы такое осложнение, как Мими, встало между нами.
Веселясь, я погружаюсь в воду, чтобы намочить волосы. К тому же мне удастся определить, одет ли Керк – может быть, на нем те самые боксеры от Кельвина Кляйна, в которых он был на фотосессии. Но нет, я вижу самые обычные белые трусы от «Фрут оф де Дум». Даже белье Брэдфорда выглядит более пикантно. Интересно, что случилось с боксерами Керка?
Я выныриваю, трясу головой и тяну Брэдфорда за ногу. Он колеблется, но, поняв, что, несмотря на присутствие Мими, у меня отличное настроение, решает, что вернуться в воду вполне безопасно. И что я не собираюсь топить его.
Он садится рядом и начинает заигрывать со мной под водой.
– Ты не говорила, что твой партнер по шоу такой красавец, – говорит Брэдфорд и трется ногой о мою ногу. – Нельзя отпускать тебя в следующий раз без присмотра. Мне гораздо больше по душе, когда ты учишь девочек в школе.
Да, все мои ученики – девушки, но я лучше умолчу о том, что у нас появился новый учитель физкультуры, такой веселый, что посещаемость его уроков сейчас высока, как никогда. Понимаю, что Брэдфорд шутит, но мне приятно, что расстановка сил изменилась в мою пользу. И Керк продолжает внушать мне, что я самая желанная женщина на земле. Или по крайней мере, в этой джакузи.
– Должен признать, что мне здесь нравится даже больше, чем я ожидал, – говорит Керк, не сводя с меня глаз. – Если ты будешь так одеваться на все наши репетиции, я никогда не буду опаздывать. – Он вытирает рукой лоб. – Здесь не слишком горячая вода? Или мне жарко и я возбуждаюсь от того, что ты рядом?
Я смеюсь, хотя и подозреваю, что это фраза из очередной серии с его участием. Такой содержательный монолог, как мне кажется, вполне может появиться в сериале «Дни скальпелей».
Наше настроение передается Брэдфорду.
– Что-то мне тоже стало жарко, – говорит он, сажая меня к себе на колени. – Думаю, причина в моей сексуальной невесте.
Мне очень весело. Не так уж сложно привыкнуть к этому! Злорадно смотрю на Мими – она решает предпринять отчаянную попытку привлечь к себе хоть немного внимания.
Приблизившись к тому месту, откуда бьет струя воды, она приподнимается на руках и подставляет под нее обтянутый бикини зад.
– О-о, как приятно! – стонет Мими, извиваясь и разыгрывая небольшую сцену. Сначала ее поведение шокирует меня, но потом я вспоминаю о своей новой тактике поведения. Какой смысл ревновать, если подо мной настоящий мужчина?..
