Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава шестая
Наутро я жестоко страдаю от похмелья. Глаза припухли, голова раскалывается, не знаю только, от вина или чувства вины. И, что еще хуже, на лице отпечатались все неровности подушки. В моем возрасте стоит только прилечь, и щеки тут же превращаются в дорожную карту.
Переворачиваюсь и пробую снова заснуть. Можно подумать, я делаю это специально для того, чтобы помять и другую половину лица. Не об этом ли идет речь в выражении «подставить вторую щеку»?
– Са-а-ара-а, – слышу я из-за двери голос Берни. – Ты здесь? Выходи.
Есть хотя бы один человек, который не станет врываться в этот дом? Натягиваю шорты и, решив не переодевать футболку, босиком шлепаю в гостиную. На полу, с согнутыми ногами, на спине лежит Берни. В вытянутых над головой руках у нее ребенок.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я и тру глаза.
– Один… два… три… четыре, – громко считает Берни. Руки ее дрожат. Вдох – и она немного сгибает руки. Выдох – Берни снова поднимает ребенка, стараясь не сбиться с ритма. – Вверх… вниз… вверх… вниз. – Она все энергичнее работает руками.
Я еще до конца не проснулась, а моя подруга уже играет с детьми, да еще и бицепсы при этом накачивает. Ничего себе! Это гораздо веселее, чем мои занятия на велотренажерах вечером по четвергам. Беру второго малыша из роскошной коляски и ложусь на пол рядом с Берни.
– Старайся поднимать медленно и не трясти его, – предупреждает мамаша. – Положи одну руку под голову, а другой держи под попку.
Мы вместе упражняемся с младенцами. Мне это даже нравится. Гораздо больше, чем тренажер «Наутилус», хотя, честно говоря, ребенок веситтак мало, что даже мышь не смогла бы накачать себе мышцы.
– Теперь сгибаем руки, – командует Берни. Садится, вытягивает руки перед собой, затем подносит ребенка к лицу, целует его и снова распрямляет руки. Сгибаем, целуем, сгибаем, целуем. Ничего сложного, я успешно справляюсь.
Я проделываю это упражнение четыре раза и вдруг чувствую, что мои гантели немного намокли. Да уж, в спортклубе «Кранч» такого никогда не случается.
– Мне кажется, его нужно переодеть. – Я резко заканчиваю гимнастику и пытаюсь отдать малыша Берни.
– Подгузники в сумке, – говорит она. – Правило такое: кто последний держал ребенка, тот его и переодевает.
Это напоминает мне глупую игру в «горячую картошку». Снова пробую вернуть ребенка матери, но не тут-то было. Решаю все же переодеть малыша и послушно лезу в сумку. Но памперсов в ней не обнаруживаю. Берни пользуется подгузниками из ткани, и я никак не могу сообразить, как их складывать. Следовало бы догадаться, что Берни не станет искать простых путей. Она бросила работу вовсе не для того, чтобы застегивать липучки на памперсах.
Некоторое время Берни наблюдает за мной, а потом начинает смеяться.
– Чтобы справиться с этим, нужно быть мастером оригами, – говорит она, отодвигая меня и весело заканчивая работу. Глядя на то, что у нее получилось, начинаю подозревать, что моя подруга специально училась этому искусству.
Берни качает довольного жизнью малыша и поворачивается ко мне.
– Так что же произошло вчера на вечеринке? – спрашивает она. – Мне звонила Оливия. Столько эмоций…
– Ты разговаривала с Оливией? – с виноватым видом переспрашиваю я.
– Это первое, что я сделала сегодня утром. И Кен Шабли, глава телеканала «Фуд нетуорк», тоже звонил мне.
Неужели он был на вечеринке? Может быть, он отравился? Или подавился леденцом? Или подавился от одного вида десерта?
– Этот рецепт был абсолютно надежным, – начинаю я оправдываться. – Но я никогда раньше не готовила его в таком количестве.
– Все только о нем и говорят, – продолжает Берни.
– Если Оливия расстроена, так ей и надо. Она противная и заслуживает этого. – Тоже мне! Откуда только взялась эта ее фальшивая бравада?
– А почему она должна быть расстроена? – интересуется Берни.
– Потому что… – Меня вдруг одолевают сомнения. Может быть, я что-то не знаю? – А зачем тебе звонил Кен Шабли?
– Оливия сказала ему, что я представляю твои интересы. Ей, наверное, было ужасно тяжело это признать, – радостно сообщает Берни. – Десерт «Шоколадный сюрприз», который ты приготовила, поразил его в самое сердце.
– В буквальном смысле или переносном?
– Мне не понравилось, как он выразился, – продолжает моя подруга, – но он в восторге. Считает, что следующей тенденцией в кулинарии, вполне возможно, будет ретрошик.
Кому это знать, как не ему! Канал Кена открыл в свое время Эмерила и «Железного шефа». Хотя по сравнению со всем этим мой шоколадный сюрприз заслуживает премии фонда Джеймса Биарда!
– Ему нужен рецепт? – Я очень нервничаю. Один Бог знает, чего я набросала туда. Сейчас и не вспомнить.
– Да, рецепт и ты сама, – говорит Берни. – Он спросил, можешь ли ты прийти на собеседование, но я сказала «нет». Решила сыграть жестко и заявила, что никаких проб не будет. Или он заключает с тобой контракт, или нет. И он согласился. Через две недели, если считать с завтрашнего дня, ты будешь в эфире.
– Берни, ты не можешь продолжать в том же духе, – говорю я сердито. – То есть я, конечно, ценю твои усилия и все такое, но не нужно управлять моей жизнью.
– Нет, нужно, – невозмутимо гнет свою линию Берни. – В этом и состоит работа агента. И у меня, между прочим, это прекрасно получается.
Послушай, Сара, это отличная сделка. Канал пользуется большой популярностью. Подумай о будущем. Через какое-то время ты могла бы продавать сковородки со своей подписью!
– Но я раньше не делала ничего подобного, – говорю я.
– Вот и повод, чтобы начать, – заключает Берни, с нежностью поглядывая на малышей. – Весь смысл в том, чтобы попробовать себя в новом деле. В нашем возрасте нельзя ожидать, что двери сами распахнутся перед нами. Но посмотри, разве это не здорово? У тебя новый муж. У меня – дети. У нас обеих – новые карьеры. Нам уже за сорок, но мы все начинаем заново. Кто бы мог подумать?
Уж точно не я. Но Берни говорит убедительно.
– И сколько мне будут платить? – спрашиваю я, уже готовая погрузиться в сладкие грезы.
– Нисколько, – отвечает Берни, укладывая мирно посапывающего ребенка «номер один». – Ты делаешь это ради своей карьеры.
– Одежда? – с надеждой интересуюсь я. Берни – настоящая барракуда, во время переговоров она должна была выторговать для меня хоть что-то.
– Ты шутишь? Это же кабельное телевидение! Тебе могут дать передник. С каким-нибудь логотипом, если повезет. Кен сказал, что нужно принести свою посуду. И сахар. На всякий случай.
– Прическа и макияж?
– Конечно! Если ты сама сделаешь. – Берни берет на руки малыша «номер два» и наклоняется к нему все ближе и ближе, пока не касается носом его крошечного носика. – Ма-лыш, ма-лыш, – щебечет она, полностью забыв обо мне.
Вот вам и умение заключать сделки! Принести с собой сахар? Может быть, мне стоит позвонить Оливии?
Кейт уговорила меня пойти вместе с ней в шикарный косметический салон на Мэдисон-авеню, чтобы мы испытали на себе новую процедуру – южноамериканское обертывание. Я надеялась, что мной будет заниматься молодой латиноамериканский парнишка, который по вечерам танцует сальсу. Но оказывается, бразильцы, которые придумали использовать воск для эпиляции зоны бикини, теперь разработали новую форму пытки. На этот раз способствующую похудению. На проблемные части тела накладывают гипсовую повязку – одной процедуры достаточно, чтобы стать стройнее и избавиться от целлюлита. Или дать клятву никогда в жизни больше не вставать на лыжи.
Фелита, одетая в белый халат, сейчас осторожно бинтует мне икры. Она все выше продвигается по моей ноге, и я уже чувствую зуд в районе лодыжки, там, где она наложила гипс минут пять назад.
– Бедра нужно будет забинтовать очень туго, – командует Кейт, энергично шевеля пальцами. Похоже, она больше ничем не может пошевелить, потому что у нее загипсованы руки – от плеч до кистей. Они вытянуты вперед, и моя подруга напоминает сейчас египетскую мумию, вставшую среди ночи пройтись.
– Очень туго, – кивает Фелита, ни на секунду не останавливаясь. Похоже, английский – не родной для нее язык (и даже не второй и не третий), поэтому сложно судить, действительно ли она все правильно поняла. Но она мило улыбается: – Все нормально? – И, закончив бинтовать одну ногу, принимается за вторую.
Да, конечно, просто великолепно! Что может быть лучше гипса на обеих ногах. когда у тебя пережаты все сосуды и ты не можешь даже нормально почесаться?
Смотрю на ноги, которые теперь уже окончательно замурованы в гипс. А я ведь даже не могу надеяться, что мне пришлют букет или открытку из «Холлмарк» с пожеланием «Выздоравливай!», потому что я сама виновата в случившемся. О чем я только думала? Неужели мне так сильно хочется сбросить пять фунтов перед телевизионным дебютом? Да, так и есть.
– Ты уже ощущаешь себя стройной? – спрашивает Кейт, разглядывая свои руки.
– Такое впечатление, что я побывала в военно-полевом госпитале, – отвечаю я.
– Но ведь вернулась стройной, правильно? – не унимается подруга.
Из-под гипса начинает как-то странно пахнуть. Это результат испарения жира. Или, возможно, травы и водоросли, смешанные с гипсом, начинают воздействовать на мои вспотевшие ноги. Кейт утверждает, что в эту смесь входит сто шестьдесят таинственных ингредиентов – очень свежих, потому что они ежедневно доставляются из Южной Америки. Похоже, мы все-таки могли бы рассчитывать здесь на ленч. Бразильянка подходит и трясет над моими ногами какой-то коробочкой – чем-то посыпает гипс. Неужели это соль с перцем?
Фелита проверяет гипс и, похлопав меня по тыльной стороне руки, спрашивает: – Здесь будем оборачивать? Завороженно смотрю на целый дюйм дряблой кожи, оказавшейся между пальцами Фелиты. Похоже, упражнения с малышами не дали никакого эффекта. Наверное, Дилан был бы лучшей заменой для гантелей. Но я не переживу, если мои руки тоже закатают в гипс. Честно говоря, если Фелита не уберет от меня свои руки, я готова использовать загипсованную ногу в качестве средства обороны.
– Сколько еще мы должны так сидеть? – спрашиваю я Кейт, когда Фелита наконец уходит.
– Пятьдесят девять минут, – отвечает она, стараясь разглядеть циферблат на вытянутой руке. – Некоторые предпочитают оставлять гипс на несколько дней, но все же это не рекомендуется.
Можно подумать, что ограничение по времени для этой процедуры было одобрено журналом «Гуд хаускипинг». Неужели уже успели провести ее клинические испытания? Или испытания на животных? И если задуматься, сделай кто-нибудь с собакой то, за что каждая из нас заплатила здесь триста пятьдесят долларов, этот человек немедленно оказался бы в черном списке Организации по защите прав животных.
Я стараюсь не думать о том, что вторая нога тоже начинает чесаться, и тут возвращается Фелита. Она чем-то обеспокоена.
– Проблемо, – сообщает она возбужденно, – большой проблемо!
Вот черт, я чувствовала, что что-то должно случиться. Какой ужас, вдруг она ошиблась и добавила в гипс не те травы, и меня теперь ждет смерть?!
Но причина в чем-то другом.
– Проблемо, – повторяет она. – Это мужчина. Пришел.
По-моему, вполне понятно, что сейчас мы не в том состоянии, чтобы решать проблемы. Или общаться с мужчинами, если уж на то пошло. Но Кейт уже спрыгнула с кушетки.
– Это наверняка Оуэн, – говорит она с довольным видом. Так как руки поднять невозможно, она откидывает голову назад и несколько раз встряхивает волосами. – Нина уже очень давно работает у меня секретарем, и я люблю ее. Но если она не перестанет все время докладывать Оуэну, где я, я убью ее.
Мне было бы ужасно неприятно, если бы кто-нибудь, тем более любовник, увидел меня в таком виде. Но на губах Кейт играет легкая улыбка – в душе она рада, что Оуэн не может прожить без нее ни минуты. Кейт уверенно идет к двери. Надеюсь, что ему не потребуется немедленная порция ласки – моя подруга не сможет даже обнять его.
Видимо, у Оуэна какой-то важный вопрос к Кейт, потому что она не возвращается гораздо дольше, чем я предполагала. Я шевелю пальцами на ногах – нужно убедиться, что с ними все в порядке, – и решаю когда-нибудь все же сходить на педикюр. В конце концов, Кейт возвращается. Она в шоке и молчит, уставившись на меня, как будто раздумывает, что сказать. А потом глубоко вздыхает.
– Тебе лучше сесть, – наконец говорит она.
– Как я могу сесть, если у меня колени не сгибаются? – спрашиваю я. Мое тело распростерто на кушетке, но раз уж ситуация требует моего полного внимания, я все же попробую. Приподнимаюсь на локте.
– Я хочу, чтобы ты собралась с духом, – говорит Кейт. Она, похоже, делает то же самое и продолжает: – Сара! Действительно возникла проблема. Этот мужчина за дверью. Он пришел не ко мне, а к тебе. Это Джеймс.
Значит, за дверью не Оуэн. И не Дилан. И не Брэдфорд. Джеймс? Сначала это имя ничего не говорит мне.
– О Господи! – вдруг понимаю я и вздрагиваю так сильно, что локоть соскальзывает с кушетки и я ударяюсь о край стола. – Джеймс? Мой Джеймс? То есть, конечно, не «мой». Мой бывший муж? Это невозможно. Ведь он в Патагонии.
– Я знаю, что это невозможно, но это факт, – старается успокоить меня Кейт. – Он здесь и совсем не изменился. Ну, может быть, совсем немного. Даже похорошел.
Вот это успокоила! Я бессмысленно тру локоть и провожу рукой по волосам. Но что я такое делаю? Ведь я не собираюсь встречаться с ним! Ни сейчас, ни позже. Хотя, если он еще немного подождет, я стану стройнее.
– Скажи ему, пусть уходит, – сердито заявляю я. – Я хочу, чтобы его здесь не было. Прочь, прочь, прочь.
Естественно, пусть убирается, откуда пришел. Проблема в том, что привело его сюда. Может быть, он узнал, что я наконец, нашла свое счастье, и решил вернуться и сделать все возможное, чтобы испортить мне жизнь. Снова.
– Он говорит, что вернулся в Нью-Йорк на прошлой неделе, – объясняет Кейт. – И хочет видеть Дилана.
Я падаю с кушетки и ударяюсь лицом об пол. Переворачиваюсь и тут же ощупываю нос. Нет, крови нет. Похоже, не сломан. Хорошо, что здесь большой запас бинтов, вдруг они мне понадобятся.
– Никогда раньше он не стремился увидеть Дилана. И сейчас этого не будет, – говорю я, стараясь не впадать в истерику. – Пойди скажи ему это.
– Сама скажи. – В комнату входит Джеймс.
Внезапно жизнь вокруг меня замирает. Адреналин ударяет в голову, все нервные окончания объявляют тревогу. Сердце оглушительно стучит, и я чувствую, как пульсирует кровь. Но почему-то я не могу сдвинуться с места и рассматриваю мужчину, стоящего напротив.
Светлые, с оттенком рыжего, волосы моего бывшего мужа по-прежнему очень густые, но длинного хвостика, который я помню с нашей последней встречи, больше нет, – Джеймс коротко и аккуратно подстрижен. Борода тоже исчезла, кожа гладкая, сильный загар. Узкие плечи раздались (возможно, этому способствуют походы по горам с рюкзаком), руки окрепли, стали мускулистыми. Взгляд темно-синих глаз так и остался пронзительным, и сейчас Джеймс пристально смотрит на меня. Сколько раз за эти годы я, лежа в постели, представляла себе тот момент, когда мы с ним встретимся! Что я буду чувствовать? Останется ли в моем сердце любовь? И вот сейчас я знаю ответ – я видеть его не могу!
Может быть, стоит все-таки использовать гипс в качестве ударного средства. Одного хорошего пинка будет достаточно, чтобы отправить Джеймса обратно в Патагонию.
– Как обычно, ты неправильно выбрал место и время, – говорю я дрожащим голосом. – Выметайся отсюда.
Он садится на кушетку, где недавно лежала я.
– Извини, что напугал тебя, – говорит Джеймс. – Я целую неделю искал тебя. В итоге оказался в офисе Кейт, и меня направили сюда.
– Нина, – бормочет моя подруга, – так и не умеет хранить секреты. Жаль, что она не знает шифр от сейфа ювелирного дома «Харри Уинстон».
– Я не хотел терять ни минуты, – говорит Джеймс. Он топчется и разглядывает свои туристические ботинки. – Думаю, нет ничего важнее сегодняшнего дня.
– Сегодняшний день давным-давно закончился. Восемь лет назад, если говорить точнее. Ты пропустил его.
Раздается тихий звонок, и возвращается Фелита.
– Время истекло. Снимаем, – сообщает она и начинает разрезать гипс маленьким ножом. Но я и так уже достаточно обнажена.
– Как мы это устроим? – спрашивает Джеймс. Не обращая внимания на то, что процедура продолжается, он настаивает на своем плане. – Мне приехать к тебе? Или тебе удобнее куда-нибудь привезти Дилана, в зоопарк или Центральный парк? Может быть, так ему будет проще всего познакомиться с отцом.
– Ты ему не отец, – я остаюсь непреклонна, – и не увидишь его.
Целую минуту Джеймс стоит не двигаясь и как будто собирает всю волю в кулак.
– Я возвращаюсь в Нью-Йорк, чтобы быть рядом с сыном, – говорит он. – Если ты хочешь услышать, что в прошлом я наделал массу ошибок, пожалуйста, я скажу это. Так и было. Но сейчас я готов все компенсировать.
– Это невозможно. Ты не можешь вот так просто вернуться и думать, что все будет по-твоему. Ты бросил меня и отправился бродяжничать. А я все это время была матерью.
– Я не бродяжничал, – защищается Джеймс. – У меня была важная работа в составе международной группы. Мы пытались предотвратить исчезновение патагонского языка.
– Джеймс, только ты способен на такое, – с горечью говорю я. – Отправляешься в рискованный поход в горы далекой страны и даже не ради спасения людей. Ты спасаешь мертвый язык!
– Фонд исчезающих языков счел ситуацию с языком народности алакалуф угрожающей. – В голосе Джеймса слышится гордость. – На нем говорят всего шесть человек. Мы сохраняем его для будущих поколений.
– Вот и занимайся ими! – раздраженно бросаю я. – И держись подальше от моего ребенка. Дилан счастлив, и ты ему не нужен.
– Я хочу только увидеть его, – тихо говорит Джеймс. – Подумай об этом. Дня два. Я знаю, мы сможем договориться.
Фелита продолжает разрезать гипс, и, когда она снимает его, я не могу определить, похудела я или нет. Но мои ноги определенно позеленели, возможно, в лечебной смеси было слишком много базилика. Я наконец обрела свободу и должна чувствовать огромное облегчение. Но Джеймс стоит рядом, и мне кажется, что на моих плечах тяжелый груз.
Джеймс делает несколько шагов в сторону выхода, но возвращается.
– Сара, ты имеешь полное право на меня злиться. Я все понимаю. Мне потребовалось много времени, чтобы повзрослеть, – все эти годы, проведенные в Патагонии. Я не пытаюсь вернуть прежнюю жизнь, а хочу начать новую.
Я молчу, наблюдая за Фелитой, которая протирает мои ноги мягкой замшей, пропитанной очередным раствором, в нем, должно быть, не меньше пятидесяти таинственных ингредиентов. Зелень исчезает, и кожа начинает блестеть.
Джеймс некоторое время наблюдает за происходящим.
– И еще кое-что, – говорит он, улыбаясь впервые с того момента, как зашел в этот бразильский салон красоты, – тебе не нужны эти глупые процедуры. Ты выглядишь даже лучше, чем я тебя помню.
Как только Джеймс уходит, Кейт вытягивает руки, чтобы Фелита освободила их от гипсовых повязок.
– Сара, все будет в порядке, поверь мне, – осторожно обращается она ко мне.
– Нет, не будет, – говорю я, хватая свои вещи. – Это какой-то кошмар! Все, что касается Джеймса, – настоящий кошмар. Извини, я пойду. Мне нужно немедленно найти адвоката. Прямо сейчас.
Я выбегаю из салона, в котором царит полумрак, на яркий солнечный свет. Жмурясь, почти бегом направляюсь вверх по улице, как будто на углу, повесив на себя рекламный щит, ищет новых клиентов Джонни Кохран. Чуть позже мне удается собраться с силами, и трясущимися руками я достаю телефон и нажимаю кнопку быстрого набора. Дозваниваюсь Брэдфорду, и по моему голосу он тут же понимает, что что-то произошло. Даже не поинтересовавшись, в чем проблема, он спрашивает, нужен ли он мне. Меня охватывает чувство благодарности.
– Да, ты мне нужен, – говорю я, глотая слезы.
– Хорошо, я бросаю все и буду в твоем распоряжении, – обещает Брэдфорд. Мы быстро договариваемся встретиться в его клубе. – Увидимся через пятнадцать минут.
Я иду и чувствую, как подгибаются ноги. Мой уютный маленький мир стал разваливаться на части. Джеймс не должен был возвращаться сейчас! У меня есть жених, и я собираюсь замуж, жизнь в порядке и под контролем. Но как там говорят? Если хотите насмешить Бога, расскажите ему о своих планах…
Когда я думаю о том, насколько появление Джеймса может все изменить, у меня начинает кружиться голова. Что будет дальше? Поскольку я в Нью-Йорке, ответа можно долго не ждать – прямо передо мной на тротуаре, от которого так и пышет жаром, стоит огромный розовый рекламный щит с надписью «Узнайте свое будущее! Мадам Роза видит его. И за пятнадцать долларов расскажет вам!». Останавливаюсь напротив грязной витрины. Полная женщина в цыганском платке и свободном цветастом платье неожиданно быстро оказывается возле меня.
– Ты несчастна, но я вижу хорошее будущее, – произносит она, хватая меня за руку, и пытается затащить внутрь.
– Мне пригодилось бы хорошее будущее, – говорю я, шмыгая носом, но так и не могу решиться войти.
– Для тебя скидка десять процентов. – Цыганка думает, что на моем пути к картам таро стоят полтора доллара. – Обещаю, в моем хрустальном шаре нет плохих новостей.
– Никаких плохих новостей, это правильно. – Я вдруг вспоминаю, что мэр призывал бороться с подобным мошенничеством. Медиумы делали ужасные прогнозы, а потом брали огромные суммы за то, чтобы снять проклятие. – Плохие предсказания сейчас запрещены в Нью-Йорке, так ведь? Жаль, что Си-эн-эн пока не придерживается подобной политики.
Мадам Роза с подозрением смотрит на меня.
– Терпеть не могу таких образованных, – ворчит она и скрывается в своей берлоге, заваленной чайными листьями. Я остаюсь на тротуаре и думаю о том, что зеленый чай, вне всяких сомнений, обладает антиоксидантными свойствами.
Даже предсказательница не захотела со мной общаться! И вот, миновав еще несколько кварталов, я вижу условный указатель и захожу в клуб. Увидев Брэдфорда, падаю в его объятия и начинаю громко рыдать.
– Пойдем сядем куда-нибудь, – говорит он и, взяв меня за руку, ведет в маленький конференц-зал. Но я замечаю на двери табличку «Занято» и начинаю рыдать еще сильнее.
– Сегодня все наперекосяк, – всхлипываю я. – Даже поговорить негде!
Брэдфорд улыбается и распахивает дверь зальчика:
– Он зарезервирован для нас!
Мы заходим в помещение, стилизованное под старинную библиотеку: ковры на полу, большие деревянные столы, огромные кресла. Падаю на кожаный диван, а Брэдфорд, не говоря ни слова и не спрашивая, что случилось, опускается рядом и целует мои мокрые щеки.
– Что бы ни случилось, мы все уладим, – склонившись надо мной, уверенно произносит он и снова целует меня.
– Я не знаю, как это можно уладить, – говорю я и резко сажусь. – Джеймс вернулся! И хочет видеть Дилана.
Я много рассказывала Брэдфорду о Джеймсе. И сейчас мне добавить нечего – он уже все понял.
– Я не допущу, чтобы Джеймс вмешивался в жизнь моего сына! – гневно заявляю я. – Я буду бороться! Мне нужен адвокат. Дорогой адвокат. Мы обратимся в Верховный суд!
– На этой неделе они могут быть очень заняты, – спокойно произносит Брэдфорд, сжимая мою руку. – И затевать судебное разбирательство – это самое последнее дело.
– Судья Верховного суда Рут Бадер Гинсбург могла бы поддержать меня!
Брэдфорд улыбается:
– Вполне возможно. Но это может сделать и моя хорошая подруга – Джой Браун. Ты знаешь, о ком я говорю. Она психолог, которая ведет программу на радио. Когда Мими ушла, именно Джой напомнила мне, что нужно действовать в интересах ребенка. И не важно, как подло повела себя твоя бывшая вторая половина и как сильно ты злишься.
– Я вполне неплохо справлялась с ребенком, пока Джеймс был в своей Патагонии! На острове Огненная Земля. Его еще называют Край Земли.
Брэдфорд с сочувствием гладит мне руку.
– Пусть так, но это ведь не конец света.
Я встаю и начинаю расхаживать по комнате.
– Нужно что-то предпринять.
Брэдфорд, как человек дела, берет со столика беспроводной телефон.
– Хочешь, я позвоню Джой? У меня есть ее личный номер.
– Как скажешь… – Я пожимаю плечами. Надеюсь, она играет по тем же правилам, что и мадам Роза, и не скажет мне ничего плохого.
Брэдфорд набирает номер и после небольшой паузы здоровается с кем-то на другом конце линии. Он представляется старым другом Джой и в двух словах объясняет ситуацию. И передает мне трубку.
– Ее ассистентка сказала, что Джой ответит через секунду, – говорит Брэдфорд.
Я беру телефон, но он по-прежнему в режиме ожидания, и в трубке звучит передача новостной радиостанции. На подъезде к аэропорту Кеннеди образовалась семимильная пробка, а вероятность гроз сегодня днем составляет тридцать процентов.
Потом начинается реклама. К каждому большому заказу «Пицца-Хат» дарит вам бесплатный хлеб с чесноком. Таблетки для снижения веса гарантированно помогут сбросить двадцать фунтов в неделю. Хотя, вероятно, только в том случае, если вы не будете заказывать еду в «Пицца-Хат». Тот, кто устанавливает очередность рекламы, не обратил на это внимания. Или у него хорошее чувство юмора.
Наконец в трубке загудело и раздался щелчок.
– Привет, Сара, это Джой, – слышу я приветливый голос. – У нас не так много времени, поэтому давай сразу перейдем к делу. Какой у тебя вопрос?
Не так много времени? Она же врач, значит, должна уделить мне час! Или пятьдесят минут? Видимо, нет. Итак, мне нужно рассказать о своей жизни в тридцати словах. Или даже меньше. Решаю попробовать.
– Я собираюсь замуж, – говорю я, тщательно выбирая слова. – Только что, после почти десятилетнего отсутствия, вернулся мой бывший муж и хочет встретиться с ребенком, которого никогда не видел.
Что ж, получилось очень кратко. Меня вполне могли бы взять на работу в «Ридерз дайджест».
– А где он был? – спрашивает Джой Браун, как будто бывают ситуации, в которых восьмилетнее отсутствие человека может быть оправданно. Как будто Джеймс, подобно Тому Хэнксу, оказался на необитаемом острове и вел там беседы с волейбольным мячом, которому дал имя Уилсон.
– В Патагонии.
– Он работал по программе Фонда исчезающих языков? Это замечательный проект! – радостно произносит Джой.
Откуда только она знает о Фонде исчезающих языков? Может быть, она одна из тех шестерых, кто еще владеет патагонским наречием? Брэдфорд говорил, что она интеллектуалка.
Но Джой продолжает разглагольствовать. И похоже, я не единственная ее собеседница.
– Если кто-то из наших слушателей еще не знает об этом Фонде, позже в ходе программы я назову номер счета, на который вы можете вносить денежные пожертвования, – сообщает она.
Постойте. Наши слушатели? Программа? Если у Джой есть своя передача на радио, значится в эфире?
– Я в эфире? – в панике спрашиваю я, и мой голос внезапно начинает дрожать.
– Конечно, дорогуша. Сделай глубокий вдох. Я понимаю, что дозвониться до меня – это настоящая удача. Но представь, что мы беседуем с глазу на глаз.
Но я именно так и делала! Или так считала. И что же теперь? Продолжать разговор или повесить трубку? Или самой повеситься?
– Я в эфире, – шепчу я Брэдфорду. Он ошарашен.
– Как такое могло случиться? Я думал, это ее личный номер.
– Итак, давай обсудим твою проблему. – Программа Джой продолжается. – Муж, который когда-то бросил тебя, теперь вернулся и хочет видеть ребенка. Твое первое желание – задушить мужа. Или связаться с адвокатом. Это фактически одно и то же. Но в итоге ты должна решить, что хуже: ребенок, который видится с отцом, или который видит, как родители воюют из-за него?
– Я считаю Джеймса донором спермы, а не отцом, – раздраженно отвечаю я.
– Ну значит, у него была хорошая сперма. Выходит, можно сказать о нем что-то хорошее, – с сарказмом замечает доктор Браун. – Послушай, я знаю, как ты сейчас себя чувствуешь, но нужно подойти к ситуации по-взрослому. Попробуй с ним договориться. Я не утверждаю, что ему следует жить с вами в одном доме или получить опеку над ребенком. Возможно, даже не стоит дарить ему галстук на День отца. Но у твоего сына наверняка есть вопросы. И нет ничего плохого в том, что даже после такого длительного отсутствия отец хочет стать частью жизни своего сына.
Я снова начинаю плакать, потому что, естественно, у Дилана есть вопросы. И я так и не могу ответить на них. Я никогда не смогу простить Джеймса, и он не заслуживает того, чтобы быть Дилану отцом. Но Джой права. Может быть, не стоит мешать их встрече только из желания отомстить.
– Джеймс сказал, что мы могли бы встретиться в зоопарке, но Дилан боится львов, – ищу я очередную причину для отказа.
– С помощью гипноза можно очень успешно справляться с фобиями, – сообщает доктор Джой – неиссякаемый источник информации. – Но вы можете пойти с Диланом к морским львам. Их кормят в четыре. Замечательное зрелище! Только не опаздывайте, там собирается много зрителей.
Брэдфорд был прав. У Джой рациональный подход, и она умеет разработать план действий.
– Спасибо, доктор Джой, – говорю я абсолютно искренне.
Вешаю трубку и крепко обнимаю Брэдфорда. Я очень рада, что посмотрела на ситуацию другими глазами, хотя все равно чувствую себя униженной: о моих проблемах теперь узнал весь мир.
– Она мне очень помогла, – признаю я. – Но, мне не по себе. Словно выставила напоказ свое грязное белье.
– Не волнуйся, Джой жаловалась, что рейтинг ее программы снижается. Тебя мало кто слышал, – пытается ободрить меня Брэдфорд.
Эта мысль утешает меня ровно пять секунд, потому что потом раздается звонок мобильного телефона.
– Это я тебя только что слышала по радио? – интересуется Берни.
– Надеюсь, что нет, – бурчу я. Что может подумать обо мне Берни, узнав, что я консультируюсь с психологом по радио? С другой стороны, почему она слушала эту программу? Может быть, ей не так уж нравится целыми днями виртуозно складывать подгузники? – Да, это была я, но мне не стоило звонить, – сконфуженно признаюсь я.
– В этом ты права, – прямо заявляет Берни. И все-таки мне бы хотелось, чтобы она не ругала, а поддержала меня. – Ты не должна была звонить. Теперь ты телезвезда. И поскольку я твой агент, значит, все вопросы с прессой ты решаешь через меня.
