Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Наконец мы все же выходим на залитую солнцем улицу и решаем прогуляться вдоль гавани.
– Здесь две основных достопримечательности, – как профессиональный гид, сообщает мне Брэдфорд. – Паром «Стар Ферри». И трамвай, который поднимается на пик Виктория.
– Такое впечатление, что ты там уже был.
– А вот и нет. Работы не в проворот.
– Но я здесь, значит, пришло время развлечься, – говорю я и беру его за руку.
Мы садимся в трамвай и проводим на горе целый час, упиваясь открывшимися сверху красотами и разглядывая дорогущие особняки на вершине.
– Потрясающе, – говорит Брэдфорд, не успевая крутить головой. – Посмотри, что я теряю, когда тебя нет со мной.
– Теперь этому конец, – заверяю я его.
Мы спускаемся вниз, и у меня возникает ощущение, что пик Виктория – единственное спокойное место во всем Гонконге. Улицы переполнены, весь город в непрерывном движении. Мы идем мимо магазинов, где продаются джинсы «Левис», кроссовки «Найк» и всевозможные электрические приборы. Я рассматриваю сумки под Гуччи и решаю, что эти подделки гораздо лучше тех, что продаются на улицах Нью-Йорка, но все равно ничего не покупаю. В северной части города мы попадаем на открытый рынок, где торговцы продают травы, китайские фонарики, тапочки с вышивкой и даже золотых рыбок и певчих птиц. Я выбираю розовый стеганый жилет, отделанный белым искусственным мехом, и предлагаю Брэдфорду купить его для Скайлы.
– Ты думаешь, она будет его носить? – с сомнением спрашивает он.
– Еще как! Я уже достаточно хорошо ее знаю. Мы много времени проводим вместе.
Брэдфорд удивленно смотрит на меня.
– Здорово! – Он явно рад.
Подойдя к прилавку, на котором выставлены последние модели игрушечных мотоциклов, Брэдфорд быстро покупает одну, потом еще одну.
– Что это? – интересуюсь я.
– Это Дилану. Как раз то, что нужно мальчишкам. Мы с ним поиграем как-нибудь вечером, когда вы со Скайлой отправитесь делать маникюр.
Я показываю ему язык, мы смеемся и снова целуемся. За последние двадцать четыре часа мы много целовались – по меньшей мере, по десять поцелуев за каждый день, проведенный вдали друг от друга. Говорят, разлука укрепляет нежные чувства. Пусть даже в итоге все заканчивается распухшими губами.
Мы идем дальше. Торговец нефритом зазывает нас в свою лавку, но я говорю ему, что дома меня ждет самое прекрасное ожерелье, какое только есть на белом свете. Потом мы с интересом слушаем торговца женьшенем – он рассказывает, что его товар способствует приливу энергии и жизненных сил. И не только.
– У вас плохая память? Не забудьте принять женьшень, и все будет отлично, – тараторит он. – Нужно сбросить вес? Улучшить состояние кожи? Покупайте женьшень. Хотите лучше спать по ночам? Берите целую упаковку. Не нравится работа? Он поможет вам найти что-нибудь получше.
Я жду, когда же наконец, он скажет, что женьшень пылесосит гостиную. Ну ладно – достаю кошелек, решив, что всегда смогу найти применение этому чудодейственному корню. К примеру, приготовлю суфле с карамелью и женьшенем. Я протягиваю руку за пакетом и вдруг замечаю, что две девчонки разглядывают меня и показывают пальцем в мою сторону. Они машут своим друзьям, и буквально через минуту компания устремляется ко мне.
Брэдфорд не понимает, что происходит, и, крепко обняв меня за плечи, уводит в противоположном направлении. Но нас продолжают преследовать, и толпа растет.
– Ужасная дама, ужасная дама! – кричат зеваки.
Мы с Брэдфордом ускоряем шаг, но нам не дают оторваться. И не успеваем мы выйти с рынка, как преследователи окружают нас. Может быть, нужно выбросить женьшень? Продавец не говорил, что растение провоцирует агрессивное поведение окружающих.
Но преследователи не кажутся мне агрессивными. Кое-кто зачем-то протягивает мне блокноты и ручки.
– Ужасная дама из телевизора! – возбужденно кричат они и показывают на постер, украшающий ближайший киоск. Это фотография Пэрис Хилтон, рекламирующей джинсы «Гесс». Несомненно, она – ужасная дама, но, уверена, меня с ней спутать невозможно.
И тут я замечаю кое-что еще: рекламный щит высотой в восемь футов – фотография, где мы с Керком стоим у плиты.
– Черт возьми! – говорит Брэдфорд, проследив за моим взглядом. – Я и не подозревал, что ты теперь так знаменита. Твое шоу показывают в Гонконге!
– Для меня это тоже новость. И в самом деле, меня узнают! – Неожиданно для себя я испытываю прилив восторга. Когда мы с Керком дожидались рекламного автобуса, до торжества дело так и не дошло.
Брэдфорд улыбается:
– Давай, ты ведь не оставишь своих поклонников без автографа?
Вот он, полный триумф! У меня кружится голова. Я несколько раз пишу в блокнотах свое имя – крупным красивым почерком. Это лучшие минуты в моей жизни! Жаль, что я не знаю китайских иероглифов, обозначающих «Продолжайте готовить! Продолжайте смотреть!». Я уже давно решила писать именно эти слова, если у меня вдруг когда-нибудь попросят автограф. И вот свершилось.
Наконец толпа начинает расходиться, но одна из девушек – она заметила меня в числе первых – остается. Смущаясь, она начинает что-то говорить на неплохом школьном английском.
– Я так рада, что тебе нравится мое шоу, – говорю я. – Но у меня все же вопрос. Почему вы называли меня ужасной дамой?
Она снова показывает на рекламный щит, где название нашей программы написано по-китайски.
– Ваше шоу называется здесь «Ужасные американские десерты», – с гордостью объясняет девушка. – Вы нам очень нравитесь. Все смотрят и смеются над забавной едой, которую готовят американцы.
На секунду я теряюсь. Но потом начинаю хохотать. Жаль, что мы не подумали о таком названии! Я никогда не предполагала, что стану знаменитой. Но быть известной в качестве «ужасной дамы»… Что ж, в этом что-то есть!
В течение двух следующих дней Брэдфорд завершает свои дела. У меня же остается один нерешенный вопрос. Но я тяну с ним до последней минуты.
Вечером накануне отъезда я набираю номер Джеймса. Я уже миллион раз репетировала то, что собираюсь сказать ему. Но, услышав в трубке его голос, тут же все забываю и выпаливаю:
– Джеймс, я в Гонконге. Мы с Брэдфордом.
– Я знаю. – Голос Джеймса звучал спокойно. – Дилан сказал мне. Я видел его вчера у Берни. Я рад за тебя, Сара. Тогда, в парке, я говорил серьезно. Мне очень хотелось бы, чтобы ты любила меня. Но, думаю, между нами теперь должна быть другая связь, не такая, как раньше.
– Да, она существует, – говорю я. – Я всегда буду любить тебя за то, что ты подарил мне Дилана.
– Я счастлив, что мы по-прежнему можем общаться, – с глубоким чувством произносит Джеймс. – Я сказал Дилану, что всегда буду рядом с ним. Как и ты. А теперь еще и Брэдфорд. Чем больше людей тебя любят, тем счастливее ты становишься.
– Как хорошо ты сказал, – говорю я, отмечая про себя великодушие Джеймса.
Дилану и в самом деле повезло с отцом. Но теперь я чувствую неловкость. Джеймс оказался отличным парнем, и хочется верить, что он не будет долго страдать из-за меня.
– Джеймс, – мне хочется его утешить, – ты потрясающий мужчина. Любая женщина будет рада быть с тобой. Я знаю, ты обязательно встретишь кого-то особенного. Очень скоро.
– Ты права, так и будет. – Джеймс, как истинный мужчина, не собирается стоять на месте. – Я еще не говорил тебе, что буду работать переводчиком при ООН? Женщина, которая принимала меня на работу, предложила сходить куда-нибудь вместе.
Неужели только меня беспокоит проблема сексуального домогательства на рабочем месте? Но все равно это уж слишком! Стоит поползти слухам, что в городе появился красивый одинокий мужчина, все хотят тут же заполучить его, словно речь идет о квартире на Риверсайд-драйв с фиксированной арендной платой. Впрочем, у Джеймса все будет в порядке. А я могу спокойно быть его другом, советчиком и бывшей женой.
– Если ты хочешь произвести на нее впечатление, расскажи о том, какой ты отличный отец, – заговорщически шепчу я. – Женщинам это нравится.
Джеймс смеется:
– Спасибо за совет. Тебе не нужна моя помощь?
– Думаю, нет, – уверенно говорю я. – До встречи!
– Да, обязательно. Мы с Диланом планируем построить огромный корабль для экспедиции на Марс. Прямо посреди вашей гостиной.
Обратный полет показался мне вполовину короче и раза в два комфортнее, потому что почти все время я спала, прижавшись к плечу Брэдфорда. Есть одно небольшое преимущество путешествия первым классом – наши сиденья не только откидывались, но и превращались в полноценные кровати.
По возвращении Брэдфорд взял целую неделю отпуска, и я следую его примеру. Дети ноют, что им тоже хочется на каникулы, поэтому в один из дней мы все вместе едем в город. Прогулка включает в себя посещение двух музеев, трех торговых улиц, поездку в экипаже по Центральному парку и поход на вечернее представление в цирке «Биг эппл», где очень нравится Скайле. Возможно, по той причине, что один из клоунов заигрывает с ней и вытаскивает ее на арену.
– Я всегда подозревала, что она будет встречаться со странными типами, – шепчет мне в самое ухо Брэдфорд. – Кто бы мог подумать, что я окажусь прав?
Потом мы отправляемся в «Карлайл». В изысканно оформленном баре «Бемельманс» Скайле выпадает шанс насладиться сложным вкусом безалкогольного коктейля «Пина колада» под сладкие звуки фортепианной музыки. Она с изумлением разглядывает причудливую роспись на стенах и приходит в восторг, когда мы рассказываем ей, что ее создатель – автор «Историй о Мадлейн».
– Бар назван в его честь. Он жил в этом отеле, – объясняю я.
– Я тоже могла бы здесь жить, – говорит довольная Скайла, помешивая коктейль специальной палочкой.
Некоторое время Дилан разглядывает стены, где изображены слоны на коньках, но камерная романтическая обстановка зала занимает его гораздо меньше, чем Скайлу, и он засыпает на коленях у Брэдфорда.
– Идеальный вечер, – говорит мой жених. Мы уже вернулись домой, и он отнес спящего Дилана в кровать. У Скайлы же совсем другие планы. Из кармана жакета от Синтии Роули она достает яркий листок.
– Как вы думаете, еще не поздно позвонить клоуну? Он дал мне свой номер.
– Наглец! – Брэдфорд мгновенно превращается в разъяренного папашу. Как и следовало ожидать, его гнев только подстегнул Скайлу.
– На нем были шлепанцы, а вообще он симпатичный! – Как любая девчонка-подросток, она проверяет отца на прочность.
Но будущая мачеха справляется с ситуацией лучше, чем он.
– Есть одно правило, по моему мнению, достаточно полезное, – подмигиваю я Скайле. – Никогда не встречайся с мужчиной, который пользуется косметикой больше, чем ты.
Скайла смеется – она явно довольна, что все закончилось мирно.
– Но он мог бы многое рассказать мне о подводке для глаз, – говорит она, выбрасывает листок в мусорную корзину и отправляется к себе.
Когда она уходит, Брэдфорд обнимает меня:
– Поводов любить тебя и так предостаточно. Хватит подкидывать мне новые.
Через два дня мы с Брэдфордом опять в баре «Бемельманс», но за столиком с нами Кейт. Мы ждем Оуэна. В прошлый раз мы так здорово провели здесь время, что решили вновь посетить этот бар. Но хороший вечер повторить невозможно!
– Я бы хотела пообещать вам, что Оуэн явится с минуты на минуту, но не могу. Он вечно опаздывает, – ворчит Кейт. Она приканчивает уже второй бокал водки с клюквенным соком. Я всегда считала, что только смелая женщина может позволить себе пить клюквенный сок в общественном месте. Она или жить без него не может, или у нее инфекция мочевыводящих путей.
– Я не сомневаюсь, что он очень занят, – говорит Брэдфорд, поглядывая на меня. Предполагаю, он задумался, сколько раз мне приходилось вот так же сетовать на него.
Чтобы успокоить Брэдфорда, я беру его за руку.
– Милый, ты достоин того, чтобы ждать тебя.
– А вот насчет Оуэна я не уверена. – Кейт осторожно выжимает сок лайма в бокал и яростно швыряет кожицу на закусочную тарелку, так что она чуть не падает со стола.
Я никогда особенно не любила Оуэна, а с тех пор как Кейт рассказала мне о его пристрастиях, доверяю ему еще меньше.
– Он все так же не прочь попастись на других пастбищах? – спрашиваю я подругу.
– Я ни о чем таком не знаю, – напряженно отвечает она. – Просто изнурительно постоянно быть в его распоряжении. Теперь он еще хочет, чтобы я работала меньше, а больше времени уделяла ему.
– Да уж, именно для этого ты оканчивала Гарвардскую медицинскую школу!
– Кстати, ему нравится то, что я училась в Гарварде, – замечает Кейт. – Это часть моего имиджа. Добавляет ему привлекательности! Сам-то он учился в Университете Лонг-Айленда.
– Все опять вертится вокруг Оуэна, я права?
– Пожалуй, – признает Кейт. – Раньше я не имела ничего против – все было в новинку и очень романтично, и мне это не мешало. Но сейчас я задумываюсь о будущем и понимаю, что есть разница между парнем для встреч и парнем для совместной жизни.
Я тут же поворачиваюсь к Брэдфорду.
– Ты из тех парней, кто остается навсегда, – поясняю я на тот случай, если он уже отчаялся понять женский разговор или недоумевает, куда же он попал.
– Будем считать, что это комплимент, хотя мне нравится думать, что я бог секса, – дразнит меня Брэдфорд.
– Мне показалось, кто-то упомянул бога секса? – раздается громкий голос Оуэна. Он приближается к нашему столику, в руке у него «Блэкберри». – Мистер Бог Секса к вашим услугам.
Кейт заливается смехом и вскакивает, чтобы поцеловать Оуэна. Потом представляет его Брэдфорду, мужчины пожимают друг другу руки. Я замечаю, что Брэдфорд внимательно разглядывает нового знакомого. Обычно так ведут себя женщины – определяют, кто красивее, стройнее и у кого лучше туфли. Апо каким критериям мужчины оценивают друг друга? У Оуэна толще бумажник. У Брэдфорда лучше фигура. Мой мужчина побеждает.
– Что вы делаете в «Бемельманс»? – удивляется Оуэн. – В соседнем баре играет Вуди Ален. В чем дело? Ребята, неужели вам это не по карману?
Кейт чувствует себя униженной, Брэдфорду становится весело, а мне все равно – я могу выпить диетическую колу в любом другом месте. Хотя, возможно, в какой-нибудь сотне футов отсюда она стоит гораздо дороже.
Но Оуэн не собирается ждать, что мы ответим, и сам принимает решение. Он практически приказывает официанту перенести наши напитки в «Кафе Карлайл».
– Сэр, я не уверен, что там есть свободные столики, – говорит официант.
– Для меня найдутся. Скажи метрдотелю, что это для Оуэна Харди. И передай ему вот это.
Не могу сказать точно, что протягивает Оуэн официанту: стодолларовую банкноту или номер телефона мадам, которая организует интимные вечера на троих. Но через несколько минут мы уже сидим около сцены и ждем, когда у Вуди и его группы закончится перерыв. Я рада, что он выступает здесь. Думаю, игра на кларнете будет лучше, чем несколько его последних фильмов.
Вуди возвращается на сцену, и в зале воцаряется тишина. Замолкают все, кроме Оуэна. Именно сейчас ему нужно связаться с кем-то по мобильному телефону.
– Не говори мне, что не можешь заключить сделку! – Рявкает он. – Если я сказал купить, значит, ты должен купить! Ясно?
Недостаток мобильного телефона состоит в том, что невозможно бросить трубку на рычаг, поэтому Оуэн просто лупит большим пальцем по крохотной клавише. И набирает еще один номер.
– Алло! Ты меня слышишь? – властно взывает Оуэн к следующему собеседнику.
– Говори потише, – невозмутимо просит Брэдфорд. – Люди хотят послушать музыку.
Оуэн не привык, чтобы ему указывали. Он бросает на него гневный взгляд и выходит из-за стола – возможно, чтобы сделать несколько звонков за пределами бара. Кейт выглядит несчастной. Я дотрагиваюсь до ее руки.
– Должно быть, что-то серьезное, – утешаю я подругу.
– У него всегда все серьезно. Кричать в телефон – его обычное повседневное занятие, – качает головой Кейт. – Его интересует сам процесс достижения цели. Что бы он ни сделал, всегда найдется что-то еще более важное. Очередное здание, которое он может купить, очередной бизнес, который поглотит его компания. А получив то, к чему он стремился, он сразу же теряет интерес.
Я киваю и решаю не задавать вопроса, который напрашивается сам собой: сейчас, когда он вместе с Кейт, ищет ли он себе очередное приключение? Особенности натуры Оуэна, благодаря которым он стал успешным бизнесменом и заработал миллиарды, делают из него отвратительного бой-френда. Кейт сознает это и, возможно, даже видит в этом иронию судьбы. Она не смеется. Но и не плачет.
– Мне все это начинает надоедать, – шепчет мне подруга.
– Дело в том, – говорю я, – что мы хотели повеселиться. Впервые собрались поужинать вчетвером.
Кейт кривится и поворачивается к Брэдфорду:
– Извини, что так вышло. Не обижайся. Я даже не могу сообразить, как объяснить тебе…
– Не переживай, – говорит Брэдфорд. – Сейчас меня больше волнует твое настроение.
Кейт выпрямляет спину и поправляет бриллиантовую сережку.
– Со мной все будет в порядке. Я рада, что вы тут. Это помогает взглянуть на близкого человека глазами друзей. Могу себе представить, что вы о нем думаете.
Нет, она заблуждается. Я уже перестала думать о том, какой же Оуэн идиот. Теперь я размышляю о том, как заставить Кейт порвать с ним. А еще – стоит ли мне волноваться из-за того, что она пьет клюквенный сок.
Кейт то и дело оглядывается – ждет, когда Оуэн закончит свои дела и вернется за стол. Но он не появляется, и моя подруга начинает злиться.
– Я иду в туалет, – сообщает она и, резко поднявшись, берет сумочку от Фенди.
– Я с тобой! – Мне кажется, она и в самом деле собирается искать Оуэна. Целую Брэдфорда в щеку: – Мы скоро вернемся.
Естественно, в холле Кейт сразу же замечает своего возлюбленного. Он занят все тем же: кричит в телефон. Она решительным шагом подходит к нему и хлопает по плечу, но он отмахивается от нее, не замолкая ни на секунду. Моя подруга стоит перед ним – и эта минута тянется вечно. Такое бывает. Особенно когда тебя игнорируют.
– Ты собираешься возвращаться? – наконец спрашивает Кейт.
Оуэн отнимает телефон ото рта.
– Нет, – говорит он, – извини, детка. Я еще не закончил. И на вечер у меня серьезные планы. Меня не будет дома.
Кейт разворачивается и идет ко мне.
– Послушай, я, пожалуй, поеду, – говорит она. – А вы с Брэдфордом оставайтесь и развлекайтесь.
И не успеваю я возразить, как она быстро пересекла холл и любезно улыбается швейцару, который толкает перед ней вращающуюся дверь. Я выбегаю на улицу, чтобы поговорить с ней, но Кейт уже садится в такси. Медленно возвращаюсь назад и понимаю, что Оуэн все видел, но даже не потрудился что-то предпринять. Вздыхаю и решаю остаток вечера провести с пользой. Брэдфорд ждет меня за столиком, а с Оуэном ничего не поделать. Он придурок, но, к сожалению, пока еще любимый придурок Кейт.
На следующий день, ни свет ни заря, я получаю приглашение на вручение премии «Эмми» за дневные телепрограммы. Мне звонит сам Регис Филбин. Я не могу поверить, что это действительно он, и прошу его произнести: «Это ваш окончательный ответ?» Да, ошибки быть не может. Это тот самый голос, который я слышу утром по телевизору, и тот самый человек, с чьей помощью люди по вечерам становятся миллионерами.
Обворожительный и очаровательный Регис сообщает мне, что будет вести церемонию и что у него есть для меня потрясающие новости. «Послеобеденные сладости» появились в эфире слишком поздно, чтобы быть в номинации, но нас с Керком приглашают участвовать в прямой телетрансляции.
– Мы никак не можем без вас обойтись, – вкрадчиво произносит он. – Две самые яркие телезвезды дневного эфира обязательно должны появиться на сцене.
На секунду я теряю дар речи. Неужели это он о нас?
– Мы с Керком – самые яркие звезды дневного эфира? – спрашиваю я, чуть не взвизгнув от восторга.
– Не совсем. Я и Келли. Но несколько человек в последний момент отказались участвовать, и нашим продюсерам пришлось обзвонить всех остальных, кто был в списке. Шоу через два дня. Вы сможете нам помочь?
– Но мне нечего надеть!
– С этим как раз проблем не будет, – говорит Регис, – у нашего стилиста целая гора платьев четвертого размера.
– Отлично, может быть, мне позволят надеть сразу два.
Регис хохочет:
– Мы обо всем позаботимся. Просто скажите «да»!
– Да! Да! – говорю я с чуть большим энтузиазмом, чем следовало бы. Может быть, мне стоит попробовать себя в рекламе шампуня «Хербал эссенс»?
– Репетиция завтра в два. Ждем вас у служебного входа в «Рэдио-сити мюзик-холл».
Закончив разговор с Регисом, я тут же звоню Керку, чтобы сообщить ему радостную новость. Почти сразу же у него на другой линии раздается звонок. Керк переводит меня в режим ожидания и через полминуты с восторгом сообщает мне:
– Я не могу сейчас говорить. Регис Филбин ждет! Ты знаешь, что на церемонии вручения премии «Эмми» за дневные телепрограммы обязательно должны присутствовать две самые яркие звезды дневного эфира?
Я решаю не вмешиваться – пусть сам узнает, что Регис говорит не о нас.
На следующий день я приезжаю на репетицию, и молодой ассистент тут же провожает меня к вечно озорному Регису. Для человека, который, вероятно, родился еще до принятия Конституции, он выглядит просто потрясающе. Если в таком возрасте он продолжает работать на телевидении, значит, ему сделали не одну пластическую операцию. Кейт посоветовала мне посмотреть, нет ли у Региса за ушами шрамов, и, когда мы жмем друг другу руки, я сильно вытягиваю шею, стараясь получше разглядеть его. Но в результате лишь растягиваю мышцы.
Затем меня хватает другой продюсер, симпатичный парень по имени Билл, и следующие несколько часов пролетают в вихре примерок, чтении сценария и постоянных ляпах. Стоит мне выйти на огромную сцену, я тут же теряюсь и не могу нормально произнести фразу: «Наши следующие номинанты – самые остроумные и коварные женщины на свете!» Я постоянно, сама того не желая, говорю «на суэте», как Барбара Уолтере. Я понимаю, вся ее карьера выстроена на этом маленьком дефекте речи, но ведь молния почти никогда не бьет в одно и то же место.
Билл начинает хохотать каждый раз, когда я ошибаюсь, но не собирается менять текст.
– Это самое смешное во всей церемонии! – говорит он мне.
Керк – он примчался сюда сразу со съемок сериала – предлагает выход:
– Хочешь, я скажу эти слова вместо тебя?
– Ни в коем случае, – вмешивается Билл, – придумай свою шутку!
Со сцены я разглядываю «зрителей» – это крупные фотографии звезд рядом с креслами, где будут сидеть настоящие актеры и актрисы. Вполне разумно. Если не считать Керка, большинство звезд сериалов, те, кого я встречала в жизни, выглядят достаточно однообразно. Фотографии сейчас расставлены таким образом, что операторы будут знать, где искать номинантов, когда назовут их имена. Жаль, что картонные портреты скоро уберут. Ведь они не смогут, как люди, забиться в «звездном» припадке при объявлении победителей.
Следующим вечером, перед началом шоу, я стою в гримерной и мучаюсь тем, что у меня нет фотографии, которую можно было бы отправить на сцену вместо меня. Я боюсь, что буду чувствовать себя неловко, и уже сейчас понимаю, что мне ужасно неудобно в моем наряде. К стилисту у меня была лишь одна просьба – подобрать платье, с которым я могла бы надеть свой жемчуг. И сейчас я жалею о том, что не оговорила заранее детали. Я и представить себе не могла, что одежда может весить больше, чем я. Я в восторге оттого, что каждую бисерину пришивали к платью вручную, но оно настолько тугое и жесткое, что я не могу даже присесть. С волосами тоже история – они не просто зачесаны наверх, а обернуты вокруг проволочного каркаса. Я пыталась протестовать, но парикмахер заверил меня, что я буду выглядеть как настоящая звезда. Только он не уточнил, что под звездой имеет в виду Мардж Симпсон.
За кулисами появляется Кейт. Ей не требуется никаких особых усилий, чтобы выглядеть шикарно: на ней очень легкий светлый шифоновый костюм от Армани, волосы забраны в обычный пучок.
– Ты великолепно выглядишь, – говорит она мне.
– Я?
– Шикарно, ярко! И платье отличное. Вот только волосы… – В течение двух минут Кейт, не торопясь, вынимает из моей прически, над которой два часа колдовал парикмахер, все заколки и шпильки. Взбивает мне локоны – они теперь свободно падают – и аккуратно опускает на лоб несколько завитков. – Так лучше?
Я смотрю на себя в зеркало.
– Твои клиенты правы. Какими бы дорогими ни были твои консультации, они того стоят.
– Можешь в этом не сомневаться, – говорит она, лучезарно улыбаясь.
В этот момент приходит Керк. Быстро оглядев нас, он восхищенно произносит:
– Две самые красивые женщины в городе.
– Ты и сам неплохо выглядишь, – говорит Кейт, не сводя глаз с его ладной фигуры, затянутой в смокинг. Она подходит к Керку, чтоб поправить ему галстук. Конечно, это обычный галстук, а не бабочка. И нетренированному глазу он кажется таким же черным, как его рубашка. Но моей подруге не занимать опыта.
– Мне нравится, как ты подобрал сочетание оттенков: смоляно-черный и полночная тьма. Очень элегантно.
Ничего удивительного, что мне не удалось различить их. Я всегда думала, что в полночь все черное как смоль.
Керк делает нам приглашающий жест взять его под руки:
– Дамы, разрешите проводить вас к сцене?
Кейт поправляет бэйдж – он приколот к платью, и на нем написано: «Берни Дэвис, агент». Эта ламинированная карточка уже давно пылилась на столе у нашей подруги, пока Кейт не произнесла, что никогда раньше не была на церемонии вручения «Эмми» и с удовольствием пошла бы вместе со мной. Берни и тут нашла выход из положения.
– Я видела такое количество церемоний, – сказала она, – что лучше останусь дома с детьми. Эта компания лучше, чем кампания с Эй-би-си.
Я рада, что Кейт здесь, со мной. Но меня несколько удивило, что за кулисами нас встретил Оуэн – с бэйджем «„Проктер энд Гэмбл“. Высокопоставленный гость». Интересно, кто-нибудь пришел сюда сегодня под своим именем?
– Сменил работу? – спрашиваю я у него.
– Вчера я выиграл этот пропуск в теннис, – объясняет Оуэн, поглаживая ламинированную карточку. – Мне не особенно хотелось идти, а для соперника это было важно, и игра приобрела азарт. Хороший стимул, чтобы разгромить противника!
– Ты знал, что твоя красавица Кейт будет здесь, и это стало еще б о́льшим стимулом, – любезно подсказывает Керк.
– Ах, как хорошо сказано! – говорит Кейт. Оуэн – в старомодном галстуке-бабочка и белой рубашке – разглядывает наглеца.
– А ты кто такой? – спрашивает он.
– Вы разве не встречались? Это партнер Сары. В «Послеобеденных сладостях», – представляет его Кейт.
Оуэн прищуривается:
– Я и сам люблю сладости после обеда.
Не знаю, шутит ли наш магнат или говорит серьезно, но ему, очевидно, и в голову не пришло, что Керк – мой партнер в кулинарном шоу.
Церемония должна вот-вот начаться. За кулисами собралось много красивых актрис. Они спешат занять свои места. Несколько девушек посылают Керку воздушные поцелуи и желают ему удачи.
– Прошу тишины! – говорит помощник режиссера и, указав на Оуэна, добавляет. – Это место нужно освободить! Отойдите! Кем бы вы ни были.
Но вместо того чтобы отступить назад, как его просят, Оуэн, похоже, хочет подойти к режиссеру и расправиться с ним. Что бы ни значилось на его пропуске, он по-прежнему Оуэн Харди – и все должны это знать.
Одна актриса, длинноногая брюнетка, действительно узнает его.
– Оуэн, дорогой! – окликает она его, проходя мимо. Судя по всему, эта женщина считает, что чем более официальная предстоит церемония, тем короче должно быть платье. Сегодняшнее мероприятие она, видимо, считает сугубо официальным. – Что ты здесь делаешь? Я думала, что не увижу тебя до завтрашнего вечера.
Она подходит к нашей группке, чмокает в щеку Керка и крепко целует в губы Оуэна. О чем она только думает? Размазывать помаду перед выходом на сцену?
Оуэн, смешавшись, отстраняется и неопределенно произносит:
– Привет, Ванесса.
Актриса кажется мне знакомой. И тут я вспоминаю: Ванесса Виксен – знаменитая партнерша Керка по сериалу. У нее совершенно прямые и длинные темные волосы. Нельзя понять, делала ли Ванесса инъекции ботокса, – ее лоб скрывает пышная челка. И все же я бы сказала, что ее брови подняты слишком высоко.
Ванесса берет Оуэна за руку.
– Не правда ли, забавно? – воркует она. – Рядом со мной два самых важных мужчины в моей жизни. Керк, дорогуша, ты мой любовник только на экране. А вот Оуэн – мой настоящий любовник.
– Прошу тишины! – Снова кричит помощник режиссера.
Но ему не о чем беспокоиться, ни один из нас сейчас не способен вымолвить ни слова.
Билл, продюсер, подбегает и просит нас с Керком приготовиться, наш выход – следующий.
– Подожди минутку! – говорю я. Состояние Кейт сейчас волнует меня гораздо сильнее, чем карьера. – У нас небольшая проблема.
– Мы в прямом эфире, – напоминает Билл.
Но ничто не сравнится с драмой, которая разыгрывается у меня на глазах. Кейт подходит к Оуэну и берет его за руку, в которую еще не успела вцепиться Ванесса.
– Дорогой Оуэн, – спокойно и неторопливо произносит Кейт, качая головой, – ты полный идиот. Я поняла это уже давно и просто собирала доказательства.
– Ванесса всего лишь хотела пошутить. – Оуэн едва шевелит губами.
– Она меня не волнует! – Кейт даже не удостоила ее взглядом. – Я беспокоюсь о тебе. Вернее, беспокоилась. Именно поэтому я и говорю, что ты идиот. Постоянно гоняешься за чем-то и не замечаешь, когда у тебя под носом оказывается сокровище.
Решив, что речь о ней, Ванесса вскидывает голову, но очень быстро понимает, что она-то здесь как раз и ни при чем.
– Я сделала тебе великолепный подарок, – продолжает Кейт тихо, но в ее голосе звенит металл. – Я подарила тебе себя. А это многое. Если ты слеп и не понимаешь этого, то больше не заслуживаешь меня.
Оуэн не сомневается, что достоин всего, что может заполучить. Он освобождается из тисков Ванессы – будучи хорошим бизнесменом, он чувствует, что сделка всей его жизни уплывает из-под самого носа.
– Дорогая, ты все неправильно поняла. Я люблю тебя. И ты это знаешь.
– Это самое грустное. Думаю, ты действительно любишь меня. Но только так, как умеешь, в определенных границах. Мои друзья пытались предупредить меня, – говорит Кейт, кивая в мою сторону. – Только мы не понимали, что тогда был лучший этап в наших отношениях. Ты не умеешь останавливаться и ценить то, что есть. Я многое поняла за это время. Главное – что я заслуживаю лучшего.
– Кейт, – бормочет Оуэн, – давай пойдем куда-нибудь и обсудим это наедине.
– Нет, – отказывается моя подруга. – Мне больше нечего сказать тебе. – Она наклоняется и целует его в щеку: – Прощай, Оуэн. Желаю тебе всего наилучшего. Не думаю, что у тебя все получится. А вот в себе я уверена.
Кейт разворачивается и гордо удаляется. Я смотрю ей вслед разинув рот. Она только что разорвала отношения с Оуэном и произнесла при этом потрясающую речь, достойную награды за расставание с достоинством и стремление двигаться вперед в этой жизни. Сказав последнюю фразу, она уходит с высоко поднятой головой. Но должно быть, Кейт волнуется гораздо больше, чем кажется, потому что вместо того, чтобы выйти из холла, она идет в противоположном направлении и не сразу понимает, что оказывается на сцене. Огромной, ярко освещенной, украшенной к вручению премии «Эмми» сцене «Рэдио-сити мюзик-холла».
