Текст книги "Я прекрасна!"
Автор книги: Дженис Каплан
Соавторы: Линн Шнернбергер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
– У Лабрадора Брэдфорда нет на сегодня планов? – с надеждой в голосе интересуется Кейт. – Думаю, мистер Богач захотел бы отправиться туда с другом.
– Я проверю расписание Пэла, – обещаю я Кейт. Она уверена, что даже если Пэл ведет активную общественную жизнь, я точно ничем не занята.
Так и есть. Два часа спустя я сижу на углу Шестнадцатой улицы и Девятой авеню. У моих ног – безупречно выдрессированный черный Лабрадор Брэдфорда. Я наблюдаю за тем, как к нам спешат Кейт и ее невротик-кокапу. Белый пушистый комок дергается из стороны в сторону и так натягивает поводок от Луи Вюиттона, что Кейт с трудом держится на каблуках. Естественно, Оуэн завел себе кокапу – помесь кокер-спаниеля и пуделя, очень модная в последнее время порода. Интересно, а что Оуэн будет делать в следующем сезоне, когда появится новая «дизайнерская» собака? Обменяет Мистера Богачана более современную модель?
Мы заходим в бледно-розовый холл спа-салона с французским названием «Ле зверье». Нам предлагают ознакомиться с дневной программой, и я внимательно изучаю ее. Кейт заранее записала Мистера Богача на массаж и горячую масляную ванну.
– Подумай о липосакции для Пэла. Я слышала, здесь отличные специалисты, – говорит моя подруга, поглаживая нашего пса по лоснящемуся боку. Пэл кажется мне красивой собакой. Ведь у него должна быть эта небольшая выпуклость, разве не так?
– Его просто нужно постричь. Кроме того, никто в моей семье не сделает липосакцию раньше меня, – с невозмутимым видом заявляю я.
Разглядываю многоэтажный салон и понимаю, что мы здесь – единственные из владельцев. Все остальные оставили своих питомцев и отправились на работу. Вероятно, торопятся заработать достаточно денег для финансирования образа жизни своих любимцев. Но они так много теряют! Мы проходим по коридору мимо Галереи собачьей славы, здесь висят фотографии Лесси, Рин-Тин-Тина, Тото и Бетховена – большого швейцарского сенбернара, кинозвезды, а не известного композитора.
– Мистер Богач, немного усилий, и твоя фотография тоже может украсить эти стены, – говорит Кейт, наклоняясь к своей собаке в надежде, что пес обратит внимание на фотографии.
Но Мистер Богач даже не пытается соперничать с собакой из мультфильма «Хаклберри Хаунд». Сумасшедший кокапу лихо вспрыгивает на низкий столик и недвусмысленно задирает лапу над горшком с орхидеей.
– Нет, нет, нет! – хватает его Кейт. – Нас сейчас выставят отсюда! Нам лучше отвести его в бассейн, – говорит она, повернувшись ко мне.
Думаю, сначала все же нам пора в душ для собак.
Я беру несколько собачьих мятных таблеток, освежающих дыхание – они предусмотрительно разложены в серебряной миске, – и даю их Пэлу. Вдруг он встретит какую-нибудь дворняжку и захочет произвести на нее впечатление. Немного поколебавшись, решаю все же обойтись без распылителя парфюмерии, ведь не все в мире лабрадоры любят запах «Шанель № 5».
В бассейне размером с олимпийский мы передаем наших собак группе крепких инструкторов по плаванию – они выглядят как настоящие «Спасатели Малибу».
– Сначала небольшой тест, можно ли отпускать их на глубину, – говорит один из них, пытаясь справиться с Мистером Богачом, уже вцепившимся в его красные плавки «Спидо». – А потом мы определим их в соответствующую группу.
Мы с Кейт занимаем места на открытой трибуне. Я с гордостью наблюдаю за тем, как Пэл демонстрирует профессиональную технику плавания «по-собачьи». Но вот обида! Нашего пса определяют в группу для начинающих: мы с Брэдфордом не научили его плавать на спине.
Начинается тренировка. Кейт с волнением следит за Мистером Богачом. Хотя на передние лапы ему надели два ярких оранжевых надувных нарукавника, он продолжает бултыхаться на мелководье – видимо, на задних лапах нарукавники тоже не помешали бы. Но, убедившись, что пес в надежных руках, Кейт переключается на меня.
– Ты уже опробовала присланный вок? – интересуется она, разглядывая свой маникюр. Удивительно! С ее ногтями все в порядке, хотя барбос нещадно рвался с поводка.
– Уймись, – говорю я. – Бриллианты может подарить любой. А вот поиски чего-то оригинального, как вок, например, требуют усилий.
– Особенно тяжело найти вок в Гонконге. Наверное, Брэдфорд потратил на это несколько… минут, – продолжает Кейт. Но, заметив угрюмое выражение моего лица, треплет меня по колену: – Если серьезно, он молодец. Это отличный подарок.
– Ты и в самом деле так считаешь?
– Ну да, – говорит Кейт, поигрывая с бриллиантовым браслетом на запястье. Я не спрашиваю, откуда он у нее. И так ясно. – Мне всегда нравился Брэдфорд. Он умный, обожает тебя, у вас гармоничная сексуальная жизнь.
– Откуда ты знаешь? – Я не могу сдержать удивления.
– Ты сама говорила… – Кейт роется в сумочке. – Вот. Это тебе пригодится, когда он вернется.
Она протягивает мне губную помаду в прозрачном футляре. На нем надпись: «Сладкий яд для губ».
– Яд, – эхом повторяю я нараспев. – Неплохая идея! Убить поцелуем?
Кейт смеется:
– Это для пухлости губ. За двадцать восемь дней объем увеличивается на семь десятых миллиметра.
– Мне? Для пухлости?! – В моем голосе скепсис.
– Но это нечто особенное! – с жаром откликается Кейт. – Попробуй. Такое ощущение, будто покусали пчелы! Не меньше тысячи.
– И сколько времени потребовалось ученым, чтобы создать такое чудо? – Я кручу в пальцах тюбик – как можно дальше от лица.
– Думаю, не одно десятилетие, – отвечает Кейт. – Настоящий прорыв в косметологии. Вызывает прилив крови, ты чувствуешь жар и пощипывание. И самое главное – боль, она-то и свидетельствует – эффект достигнут.
Обычно мне достаточно беглого взгляда в зеркало, чтобы увидеть эффект от губной помады. Но платить пятнадцать долларов за боль? Задумайтесь только, на что готовы женщины в заботе о своей внешности: выщипывание, эпиляция, пирсинг, пластические операции! Но у этого средства, похоже, есть одно скрытое преимущество.
– Оуэну очень нравится, – доверительно сообщает Кейт. – Он просто с ума сходит, когда я прикасаюсь к нему горячими губами. Ты должна проверить это с Брэдфордом.
– Я не знаю, что будет, когда вернется Брэдфорд. – Я откладываю тюбик в сторону.
Кейт провожает его взглядом и с сочувствием гладит меня по руке:
– Не тревожься!
– Стараюсь. И знаешь что? В последнее время я действительно стала лучше себя чувствовать. Даже как-то успокоилась. Брэдфорд уехал. Я пережила это. Возможно, помогло возвращение Джеймса. Я внезапно поняла, что у меня есть выбор.
Кейт таращит на меня глаза:
– Выбор?
– Джеймс вернулся, и старая боль ушла, – медленно говорю я. – Мое будущее может быть таким, как я захочу. Кто бы мог подумать, что в сорок один я начну делать карьеру на телевидении?
– Разве нам не тридцать восемь? – спрашивает Кейт.
Я улыбаюсь:
– Тебе, возможно, тридцать восемь. Но я вполне довольна своим возрастом. Столько возможностей! Знаешь, не так уж плохо взрослеть, становиться умнее и больше верить в свои силы.
– Мне нравится, как это звучит, – кивает Кейт.
– Я великолепно себя чувствую, – говорю я. И, бездумно капнув «Сладким ядом» на мизинец, провожу им по губам. Через несколько секунд я чувствую жуткое жжение, глаза начинают слезиться, а лицо горит, будто охваченное огнем. – О Господи, как больно! – мечусь я в поисках салфетки. И в заботе о красоте надо быть поосторожнее с выбором! Уж лучше я не стану изменять блеску для губ от «Клиник».
Уже далеко за полночь. Неожиданно ко мне в спальню заходит Пэл и кладет на кровать лапу. Обычно, когда ему что-то нужно, он просто лает. Но сейчас Пэл ведет себя настолько в стиле Лесси, что я решаю, что день в спа-салоне не прошел для него даром.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Отлично, теперь я разговариваю с собакой!
Пес сворачивается клубком на полу рядом с кроватью и не сводит с меня огромных коричневых глаз. Но как бы умильно он на меня ни смотрел, я не позволю ему остаться здесь на ночь. Я пытаюсь придерживаться этого правила со всеми особями мужского пола, которые появляются в моей жизни.
– Пойдем, Пэл, – зову я и иду вниз по лестнице на кухню, где у него лежанка – от Л.Л. Бин, с монограммой. Похоже, Пэл пришел за мной неспроста, потому что я вдруг чувствую запах горелого. Бросаю взгляд на плиту – там закипает молоко. Я быстро выключаю конфорку и оглядываю темную кухню. У окна возле стола, завернувшись в покрывало, сидит Скайла. Она выглядит очень несчастной. – В чем дело?
– Я не могла уснуть. И мне захотелось горячего шоколада, но я не знаю точно, как его готовить.
– Сделать? – предлагаю я, достаю из шкафа чистую кастрюльку и иду к холодильнику за соевым молоком. Я уже знаю, что Скайла пьет только такое.
– Не нужно. – Она ерзает на стуле. – Я больше не хочу горячего шоколада. Я больше ничего не хочу. Меня все достало!
Мне хочется подойти к ней, но я удерживаю себя у плиты. И даже не оборачиваюсь. Я боюсь спугнуть ее откровенность. Повернувшись спиной, помешиваю молоко.
– Что-то конкретное тебя достало?
– Школа. Парни. Друзья, – начинает перечислять девочка. И без перехода: – Я поправилась на два фунта. На физкультуре начались месячные. Тест по математике был очень сложный, а геометрия – вообще полный туман. А еще я разлила кетчуп на юбку от Дольче и Габбана, и пятно теперь ничем не вывести. Никогда.
Ну, разумеется… Как еще в четырнадцать лет воспринимать проблемы? Только как конец света.
Я добавляю в какао немного сахара, щепотку ванили – это мой секрет приготовления – и разливаю напиток в две чашки. Одну я ставлю перед Скайлой.
– Да уж, действительно тяжелый день.
– Ты не должна так говорить. – Она берет чашку и дует на шоколад. – Ты взрослая и, значит, должна сказать, что все будет в порядке.
– Скорее всего, так и будет. Но когда ты в самой гуще проблем, так не кажется.
– Откуда ты знаешь? В твоей жизни все идеально.
– У меня неплохая жизнь, как и у тебя. Что-то меня радует, а что-то нет.
– А вот теперь ты говоришь, как все глупые взрослые. Ты не представляешь себе, что это значит, когда тебе четырнадцать. И не нужно вспоминать, что когда-то тебе было столько же, потому что сейчас все другое. Ничего общего с тем временем миллион лет назад, когда ты ходила в школу.
– Я бы сказала, миллион с половиной.
– Правильно. В то время, если у кого-то была вечеринка, нужно было звать весь класс, так ведь? И никто не оставался неприглашенным.
Я вспоминаю ночи, которые провела дома у телевизора, – смотрела сериал «Любовная лодка», в то время как все остальные развлекались на вечеринках. Но я не говорю об этом Скайле, потому что ее волнует совсем иное.
– Кто не пригласил тебя? – спрашиваю я.
– Одна девочка. В субботу вечером у нее вечеринка в городе с ди-джеем, ну и все такое. Я спросила у нее, почему мне нельзя прийти, а она ничего не ответила и прошла мимо. Я единственная из всей школы, кого там не будет.
Готова спорить, Скайла преувеличивает, но не стоит ловить ее на мелочах. Не сейчас. Ведь ей кажется, что рушится мир.
– Может быть, она просто завидует, что ты такая красивая. А ей не нужны соперницы.
– Нет, она просто ненавидит меня! Меня все ненавидят. Весь мир.
Даже если бы я сейчас провела опрос общественного мнения, чтобы доказать, как много людей ее любят, его результаты все равно не убедили бы Скайлу. Поэтому я говорю:
– Так это или не так, но ты не можешь пойти на эту вечеринку. – Я отхлебываю шоколад из своей чашки. – В субботу вечером у тебе есть более важное дело.
– Ах да, конечно. – В ее голосе слышны саркастические нотки. – Если ты хочешь, чтобы я посидела с Диланом, ничего не выйдет. И не важно, сколько ты мне заплатишь.
– Видишь ли, я хочу, чтобы ты полетела со мной в Лос-Анджелес на встречу с Тоби Магуайром. Ну, знаешь, такой симпатичный из «Спайдермена».
– Не разыгрывай меня, – ворчит она.
– И не собираюсь. Мне нужна твоя помощь. Я ничего о нем не знаю. А только что выяснилось, что мы с Керком будем снимать эпизод для нашего шоу у него на кухне. Он будет учить нас готовить сливочное мороженое с горячей помадкой. Хотя, может быть, надо отменить эту поездку, ведь мое мороженое наверняка вкуснее.
– Не отменяй! – кричит Скайла. – Тоби Магуайр самый классный! Ты в своем уме?
Я улыбаюсь, и Скайла внезапно понимает, что про отмену я говорила в шутку, а вот о возможности поездки – абсолютно серьезно. Она вскакивает со стула и бросается обнимать меня.
– Яи в самом деле могу поехать с тобой? – В ее голосе ликование. – У меня есть отличная желтая юбка от Версаче. Я поеду в ней!
Похоже, пятно от кетчупа на юбке от Дольче и Габбана – все же не конец света.
– Самое приятное во всей поездке – то, что ты будешь с нами, – говорю я и нежно глажу ее по голове.
– Правда?! – еще больше ликует Скайла. – Эта глупая вечеринка. Делай и с ее дурацким ди-джеем будет никому не нужна! В понедельник вся школа узнает мою потрясающую историю! Лучшую за целый год!
– Ты будешь моей официальной помощницей. Мы можем даже поставить твое имя в титры.
– Сара, ты лучше всех! – Скайла снова обнимает меня. – И такая классная. Надеюсь, мой папа все еще собирается жениться на тебе.
Я взволнована! Скайла действительно хочет, чтобы я стала женой Брэдфорда! Но более всего меня обрадовало вот что: я классная. И это утверждает четырнадцатилетняя девчонка!
Глава шестнадцатая
Наша поездка в Калифорнию проходит даже лучше, чем я могла предположить. В самолете, в течение всего шестичасового перелета на Западное побережье, Скайла не перестает болтать, и я счастлива, что она выбрала меня доверенным лицом. В Лос-Анджелесе мы селимся в «Реджент Беверли Уилшайа» и в первый же вечер устраиваем вечеринку: заказываем в номер еду и смотрим фильмы с Джулией Роберте.
– Ты уверена, что завтра я могу пойти с тобой на съемки? – не перестает волноваться Скайла.
– Ты официально моя помощница! – успокаиваю я ее.
У меня никогда не было такой хорошей ассистентки. Честно говоря, никакой вообще не было. На следующий день Скайла протягивает мне тщательно составленный список вопросов для интервью с Тоби Магуайром.
– Как здорово ты придумала! – с удивлением замечаю я, прочитав их.
– Ты не обязана их задавать, – скромно опускает глаза Скайла. Но я вижу, что мои слова ей приятны.
На съемках она очень выдержанна и отлично помогает мне. А когда в конце интервью я дословно задаю три ее вопроса, девочка чуть не прыгает от восторга. На прощание Тоби Магуайр дарит ей фотографию с автографом и целует в щеку, и Скайла смотрит на меня, а не на Тоби, как будто это я – самый потрясающий человек в мире.
Вернувшись домой, я сразу же рассказываю о поездке Берни.
– Мои поздравления! Это твое первое интервью с настоящей звездой! – говорит она мне.
– Дело не в этом. У нас со Скайлой наконец-то наладились отношения!
– Отлично! А ты слышала, что у этого выпуска, где вы готовили на кухне у Спайдермена, был самый высокий рейтинг в истории телеканала? Кен Шабли так доволен, что посылает вам с Керком по стодолларовому сертификату на ужин в новом ресторане «Пер Се».
– Потрясающе! – только и могу вымолвить я.
– Как сказать… Там любое блюдо стоит больше трехсот.
– Тогда я не смогу сполна поблагодарить его, – смеюсь я. – Между прочим, ты тоже заслуживаешь поздравлений.
Пока меня не было, Берни провела свой первый интернет-аукцион в рамках проекта «Одежда детей звезд» и выручила невероятную сумму – сорок четыре тысячи долларов в помощь обездоленным детям. В одном из таблоидов на целом развороте были опубликованы фотографии вещей, которые пожертвовали звезды, среди них сумка для подгузников от Гвинет Пэлтроу и старые подгузники ее дочери Эппл. Естественно, из ткани.
Берни только начинает разворачивать свою деятельность. В нашем городе без ее внимания не осталось ни одной знаменитости с младенцем. Даже если это не ее бывшая клиентка, подруга или жена брата двоюродного брата кого-то из знакомых, с кем она хотя бы раз перебросилась словом на какой-нибудь вечеринке, Берни все равно находит способ, как подобраться к жертве. Ее последняя добыча – Тери Энн Томас, известная как «ТЭТ», – начинающая молодая актриса, которую в прошлом году чуть не номинировали на «Золотой глобус».
– Три недели назад Тери родила ребенка весом в десять фунтов. – Берни говорит таким тоном, словно сообщает о результатах соревнований рыбаков. – Крупный малыш. – Она качает головой. – Роды, похоже, были чертовски трудными. Зато теперь он наверняка уже вырос из множества вещей.
Имея целью выследить восходящую звезду, Берни тащит меня в фитнес-клуб «Эквинокс» в Верхнем Вест-Сайде. Говорят, что до родов Тери дала обещание быстро привести себя в форму перед съемками в новом боевике и теперь старается сдержать слово. Она приходит в клуб трижды в день и занимается до полного изнеможения. В буквальном смысле.
Мы быстро переодеваемся. Натягиваю сетчатые шорты и футболку и понимаю, что мне больше не нужно ходить в один известный нью-йоркский ресторан, чтобы почувствовать себя одетой не по моде. Даже здесь, в спортивном клубе, я выгляжу «ну-очень-старомодно». Такое впечатление, что все остальные женщины готовятся к Олимпийским играм – на них современные спортивные костюмы, которые помогают улучшить результаты. Чтобы надеть их, требуется минут двадцать, не меньше.
– Подумать только, когда-то у меня была форма из обычной лайкры, – говорит соседке стройная дама, натягивая бриджи. – Ты должна непременно попробовать. Рельефные вставки поддерживают суставы и расслабляют сухожилия. Я ношу только поддерживающие мышцы итальянские костюмы.
Я тоже была бы не прочь иметь такой, но тратить двадцать минут на одевание – нет, это не по мне. А сухожилия я могу расслабить и в гамаке.
Мы находим Тери Энн в раздевалке. На двери надпись: «Интенсивные тренировки». В видеосалоне «Блокбастер» я обычно проскакиваю мимо зала с фильмами «интенсивного» содержания. Возможно, именно поэтому я не видела ни одной из ранних лент с этой актрисой.
Возле нас тут же оказывается мускулистый инструктор. Недоуменно оглядев нас с головы до ног, он, словно сержант-инструктор морской пехоты, приветствующий новобранцев, энергично констатирует:
– Новички! Вы сделали правильный выбор, придя к нам – в самый сложный зал клуба. Я называю его «Кардиобой». Мы увеличим частоту вашего пульса, снизим стресс и справимся с агрессией. В ходе занятий вы сначала захотите разделаться со мной, а потом наброситесь с поцелуями, потому что количество эндорфинов в вашем организме зашкалит.
Зал и в самом деле забит устрашающего вида кардиотренажерами и неподъемными штангами и гантелями. Инструктор подходит ближе и кладет сильные руки мне на грудь.
– Кардиомонитор, – поясняет он, и я понимаю, что это не руки, а черный эластичный ремень, который вдруг обхватывает меня. – Начинай вон с того велотренажера и помни: максимальная частота пульса для тебя составляет… – он задумывается на секунду, – сто сорок три.
– Как вы это определили?
– Формула простая. Двести двадцать минус возраст. И восемьдесят процентов от этой цифры. Ведь вам сорок один?
– Разве? – удивляюсь я. – Мне казалось, я выгляжу моложе.
– Всем так кажется. – Инструктор жестом отправляет меня к тренажеру, давая понять, что разговор окончен.
Пожалуй, он прав. В сознании большинства образ сорокалетней женщины такой: передник, увядшая кожа и пышная прическа. Глядя в зеркало, я радуюсь, что не соответствую этому образу. И ощущаю свое превосходство, впрочем, лишь до того момента, пока не осознаю, что таких, как я, много. Да почти все! Было бы гораздо приятнее, если бы с возрастом все старели и лишь мы с Мишель Пфайффер оставались бы молодыми и сексуальными!
Тем временем Тери Энн карабкается на велотренажер. Берни торопится занять соседний и глазами указывает мне еще на один – с другой стороны: возьмем жертву в кольцо. Но я мешкаю, прилаживая кардиомонитор, и какая-то другая женщина занимает свободное место. Я тут же узнаю в ней Оливию – бывшую соперницу Берни.
– О-ли-ви-я! Надо же, и ты здесь! – восклицает Берни.
– Какой сюрприз! – притворно радуется Оливия. – Как приятно тебя видеть!
– Правда?
– Еще бы! Мы так переживали из-за твоих ужасных «галифе»! Если не липосакция, то вся надежда на тренажер.
Берни сжимает губы и начинает быстрее крутить педали.
– Мне нравится быть в форме.
– Да ладно… Уже совсем не важно, как ты выглядишь. Клиентов у тебя нет, а маленьким проказникам все равно. Хотя, смотри, как бы твоя грудь не придавила их.
– По крайней мере, она натуральная, – парирует Берни.
Тери Энн Томас никак не реагирует на это замечание, хотя год назад поговаривали, что она увеличила себе грудь. В газете «Стар» тогда появилась статья «Титьки для ТЭТ?». Сейчас ТЭТ смотрит прямо перед собой и усиленно крутит педали, не обращая никакого внимания на болтовню рядом. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: насколько я слышала, Тери весьма недалекая, где уж ей уловить иронию.
– Твои дети не будут стесняться тебя, пока не пойдут в детский сад, – одышливо роняет Оливия. Пульс ее вряд ли дотягивает до ста. – Если их куда-нибудь примут! Видишь ли, ты так выглядишь, что…
– Я думаю о домашнем обучении, – прерывает ее Берни. Я знаю, что ни о каком обучении она не думает. Но продолжаю слушать диалог. – Если у тебя когда-нибудь будет ребенок, я бы рекомендовала отдать его в школу. Домашнее обучение только для умных.
Я едва сдерживаю смех. Как же они хороши! Оснований для смертельных схваток между ними уже нет, но соревновательный дух по-прежнему жив. Хотя, вероятно, Оливии теперь не так весело работать агентом в Голливуде – ведь там больше нет Берни. Она всегда на шаг опережала ее.
– О Господи! – вдруг восклицает Оливия, изображая, будто только что заметила знаменитую актрису. – Неужели это Тери Энн Томас?
Теперь я все понимаю. Если Берни нужна одежда ребенка Тери Энн, то Оливии – очередной клиент. А мне-то казалось, что хорошеньким женщинам в тренажерных залах докучают лишь потные мужчины, приглашая их на свидания.
Но ТЭТ не успевает отреагировать на слова Оливии. К ней подходит инструктор, хлопает по плечу и ведет в другой конец зала, к гантелям и штангам. Тери берет штангу весом в сто фунтов и поднимает над головой.
– Быстрее! Еще! Еще! – командует инструктор.
Мы с Берни переглядываемся и давимся смехом.
– Как в постели, – прыскает она. И добавляет: – Насколько я помню.
«Сержант-инструктор» наконец замечает, что мы не налегаем на снаряды, а лишь глазеем по сторонам.
– Двигайтесь! – кричит он. – Работайте! Болтовня не способствует стабильному пульсу!
Ах, жаль, что он не слышал перепалку Берни с Оливией.
Оливия послушно идет туда, где трудится Тери Энн, и берет штангу весом в сорок фунтов. Поднимает ее – всего на дюйм, и штанга падает прямо ей на ноги.
– О, моя спина! – кричит она, потирая ягодицы. Но что такое боль по сравнению с профессиональными целями? Оливия снова берется за штангу и подвигает ее чуть ближе к Тери, на которую она упорно старается произвести впечатление. Я бы не удивилась, если бы она сшибла с ног актрису и прижала ее к полу. В достижении намеченного Оливия способна на все.
Но я ошиблась относительно ее намерений.
– Тери Энн, послушай, – говорит Оливия. Она прилипла к десятифунтовым гантелям, и у нее больше нет сил ходить вокруг да около. – Я планирую новую благотворительную акцию. Ну что-то в этом роде… Детали не важны, но, в общем, я собираю детскую одежду. А потом продаю ее. Мне нужны вещи твоего ребенка.
– ЧТО?! – Изумленный возглас моей подруги разносится по всему залу. Ее соперница с довольным видом оборачивается и наблюдает, как Берни сползает с велосипеда и ковыляет к ней. – Что ты сказала? Это я собираю детские вещи! Я! А не ты.
– Что бы ты ни делала, я сделаю это лучше, – улыбаясь Берни в лицо, заявляет Оливия.
– С каких это пор ты занимаешься благотворительностью?
– Со вчерашнего дня. Когда узнала о твоих планах. Почему вся слава должна доставаться тебе? Мне всегда удавалось опередить тебя с клиентами. А уж одежду их отпрысков я тем более раздобуду.
Берни, подбоченясь, сверлит взглядом Оливию. Она просто кипит гневом.
– Значит, ты делаешь то же, что и я? Продаешь одежду детей знаменитостей, чтобы собрать деньги для малоимущих?
– Да, – кивает Оливия. Видно, что она лихорадочно заполняет план действий. – Ты так, и я так.
Берни опускает руки. Я подумала было, что она сейчас взорвется, но нет – она, наоборот, успокоилась.
– Что ж, отлично! – Кажется, она даже рада.
– Отлично? – недоумевает Оливия. – Ты же I должна рвать и метать. Ведь я по-прежнему выигрываю у тебя на твоем поле!
Берни мило улыбается:
– Я не играю. Я хочу помочь тем, кто в этом нуждается. И чем больше нас будет, тем лучше.
Оливия открывает рот, но сказать ей нечего. Смысл всего этого спектакля был в том, чтобы вывести Берни из себя. Если это не удалось, никакая благотворительность ей не нужна – все равно, что обменять «мерседес» на мини-вэн.
– Если это тебя так сильно расстраивает, возможно, я и оставлю эту затею, – наконец произносит Оливия, стараясь достойно выйти из ситуации. – Мне пора идти – мы подписываем контракт с Джудом Лоу, съемки уже вот-вот. Ты собирай пинетки, а мы пока пообедаем.
Оливия поспешно оставляет нас, и я замечаю, как инструктор демонстрирует Тери Энн поднятый вверх большой палец. Она улыбается и вынимает из ушей беруши. Так вот почему звезда была так невозмутима! Она попросту ничего не слышала.
Потянувшись за бутылкой воды «Поланд спрингс», актриса замечает, что мы таращимся на нее. Думаю, подобное ей не в диковинку, но на этот раз Тери Энн, похоже, действительно рада.
– Ты та самая Берни Дэвис, которая занимается благотворительностью? – спрашивает она, сжимая руку Берни. – Я собиралась позвонить тебе. Ты, может быть, не знаешь, но я недавно стала матерью. И уже могу кое-что передать вашему фонду.
– Это просто замечательно! – восхищается Берни, профессионально очаровывая собеседницу. – Не могу поверить, что у тебя недавно появился ребенок. Ты так великолепно выглядишь, я о таком даже мечтать не могла.
– Спасибо, – отвечает Тери Энн. Ей льстят слова Берни, и она уже готова пожертвовать в два раза больше.
Они обмениваются еще несколькими фразами и расстаются. Берни прячет глаза. Она прекрасно знает, о чем я думаю. Возможно, она ушла из бизнеса, но не из профессии – ее навыки действуют безотказно. Однако сейчас она использует их ради благородной цели.
Мы заканчиваем занятия, и Берни зовет меня посмотреть склад вещей. Подвал в ее доме уже забит ими, и она ищет свободное помещение в Лонг-Айленд-Сити. Но у меня в жизни и так достаточно проблем, и еще одна – эта поездка в отдаленный район Нью-Йорка – мне совсем не нужна.
И все же новый проект дал Берни столько сил, что вся жизнь представляется ей теперь в розовом цвете.
– Мы с Эйденом устраиваем романтический вечер. Только для нас двоих, – смеясь, сообщает она. – Настоящее свидание! А ты знаешь, что бывает после свиданий!
Я изо всех сил пытаюсь вспомнить. Ах да, он целует ее. А потом? Что потом – я уже помню смутно.
– Желаю хорошо повеселиться! – говорю я.
– Наконец-то это чувство возвращается в мою жизнь, – радостно признается Берни.
Мы прощаемся, и тут мне на мобильный звонит Скайла.
– Мамы сегодня вечером не будет дома. Можно я переночую у тебя? – спрашивает она.
– Конечно! – Похоже, я единственная, кто проведет сегодняшний вечер дома. Но я рада, что со мной будет Скайла. После того как мы наладили отношения, мне все интереснее общаться с ней. И я решаю пошутить: – Я буду рада видеть тебя только в том случае, если ты позволишь мне прикоснуться к фотографии с автографом, которую подарил тебе Тоби Магуайр.
– Хорошо, – смеется Скайла. – Но только в том случае, если ты дашь мне в школу свои темные очки от «Л.А. Уоркс».
– Договорились, – улыбаюсь я в трубку.
Мы еще несколько минут болтаем. Скайла рассказывает о своих «я думаю, он мог бы стать моим бойфрендом, потому что я ему по-настоящему нравлюсь и, думаю, он классный, этот Джастин» делах. Я внимательно слушаю ее и иду в сторону Центрального парка. Там, в лодочном павильоне, меня должен ждать Джеймс. Ему нужно обсудить со мной какой-то вопрос, и мы договорились о встрече. Закончив разговор, я бреду по парку, пытаясь сориентироваться. Трижды обхожу всю территорию, прежде чем понимаю, что все деревья тут выглядят одинаково и что я… я заблудилась! В унынии плюхаюсь на скамейку. Снимаю туфельку, тру мозоль на пятке и размышляю, куда двигаться дальше. Но через минуту на скамейку рядом со мной опускается Джеймс.
Я удивленно смотрю на него.
– Я правильно все нашла? Мы встречаемся здесь?
– Нет, – усмехается Джеймс. – Просто когда ты не появилась в назначенный час, я понял, что ты заблудилась. А где тебя искать, я знаю всегда.
– И не только меня. – Намекая на Дилана, я не скрываю своей радости. И меня не особенно волнует, что за поисковую систему Джеймс использовал на сей раз. Я просто счастлива, что он рядом.
– Я знаю это лучше всех, – говорит. Джеймс, положив руку на спинку скамейки. – Ведь мы все-таки женаты.
– Были, – автоматически поправляю его я и смотрю вперед, на пруд. Там запускают радиоуправляемые модели лодок: трехмачтовую шхуну и парусный корабль. Что-то из девятнадцатого века.
Джеймс начинает говорить, но замолкает.
– Тебе бы понравилось, если бы мы сейчас были женаты? – вдруг спрашивает он.
– Это было так давно…
– А что, если бы это было прямо сейчас? – Не унимается Джеймс. – Теоретически. Что бы ты чувствовала?
– Это могло бы помешать моему браку с Брэдфордом, – беспечно бросаю я.
– Да, могло бы. Определенно.
Что-то начинает меня тревожить, но я отмахиваюсь от смутных ощущений и смотрю мимо лодок, на огромные деревья по ту сторону озера, на их ярко-красные и медно-рыжие листья, все в расцвете осенней красоты. Бодрящий ветерок заставляет меня застегнуть верхнюю пуговицу на джемпере и скрестить руки на груди.
– Тебе нужно было потеплее одеться, – говорит Джеймс, накидывая мне на плечи свой мятый фланелевый пиджак.
– Спасибо, – говорю я и не отодвигаюсь, когда он придвигается ближе.
Мы сидим рядом. Я смотрю, как по глади пруда скользят лодки. В моей голове нет ни одной мысли, мне спокойно, кажется, я могла бы просидеть здесь целый день. Но потом вспоминаю, зачем я тут.
– Ты говорил, что хочешь обсудить что-то важное? – спрашиваю я Джеймса.
– Да, хотел. Хочу. – Джеймс лезет во внутренний карман пиджака и достает конверт. Не открывая, он кладет его себе на колени. – Во-первых, я обратился к адвокату, чтобы открыть счет для обучения Дилана в колледже. Я буду перечислять на него деньги. Хочу, чтобы ты не беспокоилась об этом. Хотя бы об этом.
– Очень мило с твоей стороны, – говорю я. Какие бы возмутительные поступки ни совершал Джеймс, он всегда старался возместить ущерб. В первые годы после отъезда он регулярно перечислял деньги на мой банковский счет. Но я не потратила из них ни цента, просто переводила на счет Дилана. Тогда я не могла оценить щедрость Джеймса, потому что мне нужно было от него лишь одно – его присутствие рядом. Сейчас же я понимаю: Джеймс никогда не уходил от ответственности.
