Текст книги "Тропа волка"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ну вот, – проговорил он, – как видишь, это не заняло много времени.

– Вы подонок, Диллон, – сказала Анна Бернстейн, открывая дверь.

– Это мне уже говорили. – Диллон обернулся на пороге. – Еще одна вещь, Пэдди. Вчера вечером Майкл Ахерн убил Билли Квигли. Это известно точно.

– Боже мой! – отозвался Дрисколл.

– Вот именно. И на твоем месте я держался бы подальше от всего этого.

И Диллон осторожно закрыл за собой дверь.

– Может быть, вызвать подмогу, сэр? – спросила Анна Бернстейн, когда «деймлер» въезжал на Кирпичную пристань Темзы.

Фергюсон опустил стекло и выглянул наружу.

– Не думаю, чтобы в этом была нужда, старший инспектор. Если он и был здесь, то давно уже ушел. Выйдем и посмотрим.

Первым пошел Диллон с «вальтером» наготове в левой руке. Он шагнул в калитку и нащупал на стене выключатель. Вспыхнул яркий свет. Около лестницы Диллон нашел еще один выключатель, зажег свет в конторке и первым направился наверх. Билли Квигли лежал на спине на дальнем конце стола. Диллон отошел в сторону, пряча «вальтер» в карман куртки, а Фергюсон и Анна Бернстейн прошли вперед.

– Это он, сэр? – спросила Анна.

– Боюсь, что да, – вздохнул Фергюсон. – Позаботьтесь о нем, старший инспектор.

Она занялась рацией, а Фергюсон решил спуститься вниз по лестнице. Диллон последовал за ним. Фергюсон вышел на улицу и остановился у перил набережной. Диллон встал рядом. К ним подошла Анна. Фергюсон нарушил молчание:

– Так что вы об этом думаете?

– Не верю, будто он не знал, что Билли информатор, – ответил Диллон.

Фергюсон повернулся к Анне:

– А что это значит?

– Если Диллон прав, сэр, то Ахерн затеял с нами какую-то игру.

– А что это за игра? – спросил Фергюсон.

– Бывают ситуации, бригадир, когда не остается ничего, кроме ожидания, и это как раз тот самый случай, – заметил Диллон. – Если вы хотите знать мое мнение на этот счет, то здесь все проще простого. Мы во власти Ахерна. Завтра что-то произойдет, и будет это очень скоро. И тогда-то я и начну что-то думать по этому поводу, но никак не раньше.

Диллон закурил от своей «зиппо», повернулся и направился к «деймлеру».

На следующее утро за несколько минут до девяти Ахерн на телекомовском микроавтобусе подъехал со стороны Мэл к воротам парка, что напротив Мальборо-роуд. Нора следовала за ним в «тойоте». Али Халаби в зеленом анораке и джинсах ждал у ворот. Он поспешил навстречу.

– Квигли не пришел.

– Садитесь.

Араб сел в микроавтобус, и Ахерн передал ему одну из оранжевых телекомовских курток.

– Он заболел. У него хроническая астма, и возбуждение спровоцировало приступ.

Ахерн пожал плечами.

– Не важно, обойдемся без него. Все, что вам требуется сделать, это довести микроавтобус. Мы с Норой будем следовать за вами до места. Вам останется только выйти, открыть крышку люка и пешком пройти через парк. Вы не передумали участвовать в деле?

– Нет, конечно, – ответил Халаби.

– Отлично! Тогда следуйте за нами, и все будет в порядке.

Ахерн вылез из машины. Халаби сел за руль.

– Аллах акбар! – сказал он.

– Конечно, сынок. – Ахерн повернулся и пошел к Норе, которая ждала его в «тойоте», припаркованной у обочины.

Сидя за рулем, Нора проделала весь путь: миновав Букингемский дворец, она свернула к Гросвенор-плейс, а назад возвращалась по Конститьюшн-Хилл мимо парка. По команде Ахерна она остановила машину у тротуара возле бука. Ахерн высунул из окна руку с поднятым вверх большим пальцем. Они тронулись с места, когда к тротуару подруливал телекомовский микроавтобус. Мимо катил обычный поток машин. Ахерн дал Норе отъехать ярдов на пятьдесят и снова велел остановиться. Они видели, как из микроавтобуса вышел Халаби. Он обошел его и открыл заднюю дверь. Потом с ломиком в руках вернулся к люку, нагнулся и поддел крышку.

– Мальчонка-то вовсю старается, – процедил Ахерн.

Он вынул из кармана небольшую пластмассовую коробочку дистанционного управления и нажал кнопку. За их спинами микроавтобус обратился в огненный шар, а две проезжавшие мимо него машины были взрывной волной отброшены через улицу.

– Вот что значит много знать. – Ахерн похлопал Нору по плечу. – Все отлично, девочка! Билли обещал им, что будет взрыв, и они его получили.

– Это дорого нам обошлось. Без Халаби вторую половину денег мы не получим.

– Два с половиной миллиона фунтов на счете в швейцарском банке – неплохая дневная выручка, Нора. Не будь жадиной. А теперь сматываемся.

Полдень уже давно остался позади, когда Анна Бернстейн, войдя в здание Министерства обороны, застала Фергюсона в его кабинете за рабочим столом.

– Есть что-нибудь новое? – спросил он.

– Не очень много, сэр. Как ни странно, но от Халаби осталось достаточно, чтобы идентифицировать его. Хотя бы по отпечаткам пальцев. Похоже, что в момент взрыва он был на мостовой, а не в микроавтобусе.

– А остальные?

– При взрыве пострадали две машины. Водитель первой, женщина-врач, умерла мгновенно. Во второй машине ехали мужчина и женщина на открытие распродажи – оба в реанимации. – Анна положила отчет на стол. – Квигли оказался прав, и теперь у Ахерна, по крайней мере, кончились патроны.

– Вы так думаете?

– Сэр, вы видели распорядок дня президента. Он должен был проехать по Конститьюшн-Хилл около десяти, направляясь на Даунинг-стрит. Ахерн наверняка знал это.

– А взрыв?

– Случился преждевременно. Такие вещи частенько происходят, вы знаете об этом, сэр. Халаби не был профессионалом. Я внимательно ознакомилась с его досье. У него диплом бухгалтера Лондонской школы экономики.

– Ну что ж, это звучит убедительно. По крайней мере, для меня.

– Но не для Диллона. Кстати, где он сейчас?

– Здесь где-то. Он то появляется, то пропадает.

– Он не поверил бы даже собственной бабке.

– Думаю, что именно поэтому он и жив, – заметил Фергюсон. – А вы налейте себе кофе, старший инспектор!

В квартире-студии в Кемдене Ахерн, стоя перед зеркалом в ванной, поливал бриллиантином волосы. Он зачесал их назад с пробором посередине, затем осторожно нанес клей на изнанку темных накладных усов и пристроил их на место. Потом надел очки в роговой оправе и сравнил свой вид с фотографией на карточке службы безопасности. В комнату вошла Нора. На ней была аккуратная черная юбка и белая блузка, а волосы собраны сзади в тугой узел. Как и он, она была в очках. В больших очках в черной оправе. Ее трудно было узнать.

– Ну, как я выгляжу? – спросила она.

– Потрясающе, – отозвался он, – а я?

– Отлично, Майкл, высший класс!

– Прекрасно. – Он вышел из ванной и направился к бару. Оттуда он извлек бутылку «Бушмиллз» и два стакана. – Это не шампанское, Нора, это доброе ирландское виски.

Он разлил виски и поднял свой стакан.

– И за нашу страну!

– И за нашу страну! – повторила она старый лоялистский тост.

Он осушил свой стакан.

– Отлично! Теперь не забыть бы коробку со столовыми приборами, и можно трогаться.

Было около половины седьмого, когда Фергюсон и Анна Бернстейн вышли из здания Министерства обороны. Фергюсон велел своему шоферу отвезти его домой на Кавендиш-сквер. Дверь открыл Ким, в прошлом – капрал гуркхских [8]8
  Гуркх – представитель народности, живущей в Непале. – Прим. ред.


[Закрыть]частей, а потом долгие годы – личный слуга бригадира.

– Вас ждет мистер Диллон, бригадир.

– Спасибо, Ким, – поблагодарил Фергюсон.

Диллон стоял в гостиной у открытого французского окна со стаканом в руке. Он обернулся.

– Я тут похозяйничал, надеюсь, вы не возражаете?

– Где вы пропадали? – спросил Фергюсон.

– Я прошелся по своим старым источникам. ИРА не имеет никакого отношения к этому делу. Это все Ахерн – и это меня беспокоит.

– Могу я узнать почему? – поинтересовалась Анна Бернстейн.

– Майкл Ахерн, – отвечал Диллон, – один из самых блестящих организаторов, каких я когда-либо знал. Он очень умен, сообразителен и очень, очень непрост. И, как я уже говорил, он не позволяет своей левой руке знать, что делает правая.

– Так вы думаете, что у него еще есть сюрпризы для нас?

– Несомненно. Вам это может показаться надуманным, но мне кажется, что все – от доноса и смерти Квигли до так называемого случайного взрыва телекомовского микроавтобуса на пути следования президента – было придумано заранее.

– Вы это серьезно? – спросила Анна.

– Вполне. Покушение провалилось, и мы, по идее, должны расслабиться. Дайте-ка мне взглянуть на распорядок мероприятий президента.

Анна протянула ему листок, а Фергюсон налил себе выпить.

– Надеюсь, что на этот раз вы ошибаетесь, Диллон.

– Вот, пожалуйста, – проговорил Диллон, – прогулка по Темзе с коктейлем на катере «Джерси Лили». Премьер-министр, президент и премьер-министр Израиля. Здесь он и ударит, вот здесь-то он с самого начала собирался ударить, а все остальное было лишь «дымовой завесой».

– Вы с ума сошли, Диллон, – высказался Фергюсон. – Вы точно сошли с ума. – Потом он повернулся и бросил взгляд на лицо Анны Бернстейн. – О Господи! – промолвил он.

Она взглянула на часы.

– Половина седьмого, сэр.

– Так, – сказал он, – мы едем. У нас не слишком много времени.

А в это самое время Ахерн и Нора припарковывали свою «тойоту» на Чейни-Уок. Выйдя из машины, они пешком направились к пирсу Кадоган. Возле причала сгрудились десятки полицейских машин, толпились агенты в штатском, а путь к месту посадки преграждала арка переносного электронного детектора, которую миновать было невозможно. Возле нее стояли два дюжих молодца в синих костюмах.

– Секретная служба, телохранители президента, – определил Ахерн. – Мне кажется, что свои костюмы они покупали в одном магазине.

Личные карточки Ахерна и Норы были приколоты на лацканы их курток. Когда они добрались до арки, Ахерн улыбнулся одному из охранников и протянул ему пластмассовую коробку.

– Простите за беспокойство, но здесь две сотни ножей, вилок и ложек. У вашей машины могут сгореть предохранители.

– Отдайте ее мне и проходите, – сказал охранник.

Они прошли через арку, охранник открыл коробку и рукой пошуровал столовые приборы. В это время к причалу подкатили несколько лимузинов.

– Слушай, парень, это израильский премьер-министр, – обратился к охраннику его товарищ.

– Вам придется оставить эту коробку здесь, – сказал охранник Ахерну. – Проходите.

– Как прикажете. – Ахерн шагнул на сходни. Нора последовала за ним. Наверху Ахерн проскользнул в дверь и сразу направился к туалету, вспоминая заученный план помещений.

– Подожди здесь, – приказал он Норе у дверей мужского туалета с номером четыре на двери.

В туалете какой-то мужчина стоял у умывальника. Ахерн тоже принялся мыть руки. Как только за мужчиной закрылась дверь, Ахерн направился в угол к красному пожарному ведру, разгреб в нем песок и извлек два завернутых в пленку «вальтера» с глушителями. Один он заткнул себе за пояс сзади, а другой спрятал в форменной куртке. Выйдя из туалета и убедившись, что поблизости никого нет, он передал второй «вальтер» Норе, которая спрятала его под мышку левой руки, в карман блузки.

– Теперь пошли, – скомандовал Ахерн.

В этот момент голос с сильным итальянским акцентом обратился к ним:

– Вы, двое, что вы тут делаете?

Обернувшись, они увидели приближавшегося к ним по коридору седовласого мужчину в черном пиджаке и брюках в полоску.

– Кто вас прислал?

Ахерн, который сразу же оценил положение, ответил:

– Синьор Орсини. Мы должны были работать сегодня в буфете французского посольства, но в последнюю минуту он распорядился, чтобы мы ехали сюда. Он подумал, что вам может не хватить персонала.

– И он прав. – Метрдотель повернулся к Норе. – Вы займетесь бутербродами. А вы – вином, – добавил он, обращаясь к Ахерну. – Это наверху и налево. И пошевеливайтесь.

Он повернулся и поспешил прочь.

Когда Фергюсон, Диллон и Анна в «деймлере» подъехали к катеру, премьер-министр и президент уже были на борту, а команда готовилась убрать трап. Втроем, с Фергюсоном впереди, подъехавшие бросились вверх по трапу, а два охранника поспешили им наперерез.

– Бригадир Фергюсон. Полковник Кэнди здесь?

Рослый седой мужчина в черном пиджаке и полосатом галстуке спешил к ним по палубе.

– Все в порядке! Что-нибудь случилось, бригадир?

– Это мои помощники – Диллон и старший инспектор Бернстейн.

Трап за его спиной был убран, команда отдала швартовы, и «Джерси Лили» отплыла.

– Боюсь, что может случиться. Вы помните взрыв сегодня утром? Сейчас мы уверены, что это был отвлекающий маневр. У вас есть фото этого Ахерна. Пожалуйста, предупредите всех ваших людей. Вполне может оказаться, что он сейчас на катере.

– Хорошо. – Кэнди не стал спорить и обратился к двум охранникам: – Джек, вы берете на себя корму, а вы, Джордж, переднюю половину. Я буду рядом с президентом. Предупредите всех.

Охранники повернулись и поспешили выполнить приказ. Фергюсон сказал:

– Ну хорошо, а мы займемся нашей обычной работой, да?

В вечернем воздухе слышалась музыка: на носу играл джазовый квартет. Кругом толпились люди, главным образом политики и сотрудники лондонских посольств. Президент, премьер-министр и израильский премьер были среди них. Официанты и официантки предлагали всем присутствующим вино и бутерброды.

– Какое столпотворение! – проговорил Фергюсон.

Появился, спеша по трапу, Кэнди.

– Минут через десять «Большая тройка» скажет несколько слов. После этого мы проплывем мимо здания парламента и высадимся на Вестминстерской набережной.

– Отлично. – Фергюсон повернулся к Диллону, когда американец потрусил прочь. – Все эти опасения – пустое дело.

– Возможно, что его и нет здесь, – сказала Анна, – может быть, вы ошибаетесь, Диллон.

Но тот словно не слышал ее.

– У него должен быть путь отступления. – Диллон повернулся к Фергюсону: – На корму! Поищем на корме!

Он быстро направился в заднюю часть судна, расталкивая людей на своем пути. Диллон перегнулся через кормовое ограждение и тотчас же обернулся.

– Он здесь.

– Откуда ты знаешь? – спросил Фергюсон.

Диллон снова перегнулся за борт и потянул за канат. Показалась надувная лодка с подвесным мотором.

– Вот его путь отступления, – показал он, – вернее, это был его путь отступления.

Он протянул руку и отцепил звено, удерживавшее канат. Лодка исчезла в темноте.

– А что теперь? – спросила Анна.

В этот момент раздался голос из громкоговорителя:

– Дамы и господа! Сейчас перед вами будет выступать премьер-министр.

– Он не самоубийца, – рассуждал Диллон, – поэтому не станет продвигаться к президенту через толпу. – Он посмотрел вверх на рулевую рубку, возвышавшуюся над тремя уровнями палубы: – Вот это где! Наверняка оттуда!

Он бросился наверх по лестнице. Анна следовала за ним по пятам, а Фергюсон спешил изо всех сил позади. На первой палубе Диллон огляделся, но там никого не было, и он поторопился на следующую. Когда он поднялся на нее, премьер-министр произнес в микрофон:

– Я горжусь честью представить вам президента Соединенных Штатов.

В этот самый момент, когда Диллон поднялся на эту палубу, он увидел, что в ее дальнем конце Майкл Ахерн открывает дверь салона и входит в него, а за ним следует Нора Белл с подносом, накрытым белой салфеткой.

Салон был пуст. Ахерн прошел вперед и выглянул из окна вниз, на носовую палубу, где перед микрофоном стояли президент, британский и израильский премьеры. Ахерн открыл окно и вытащил свой пистолет.

Дверь за его спиной тихо открылась, и в ней появился Диллон с «вальтером» наготове.

– Ты ведь никогда не отказываешься от своих планов, да, Майкл?

Ахерн обернулся. Рука с пистолетом была у его бедра.

– Шон Диллон, старый ублюдок. – Рука взметнулась вверх.

Диллон дважды попал Ахерну в сердце из пистолета с глушителем, отбросив его на переборку. Онемевшая Нора Белл стояла рядом, судорожно сжимая поднос в руках.

– А теперь, – сказал Диллон, – если под этой салфеткой у тебя пистолет и если ты надеешься добраться до него, мне придется убить тебя, Нора, хотя никому из нас это не понравится. Будь умной ирландской девочкой, поставь поднос на стол.

Медленно, очень медленно Нора Белл проделала все так, как ей было приказано, и поставила поднос на ближайший стол. Опуская правую руку с «вальтером», Диллон повернулся к Фергюсону и Анне.

– Ну вот, все хорошо, что хорошо кончается!

А за его спиной Нора задрала юбку, в одно мгновение извлекла из-за чулка пружинный нож, обнажила лезвие и вонзила нож в спину Диллона. Диллон со стоном уронил на пол «вальтер».

– Вот тебе, сволочь! – крикнула Нора, выдернула нож и еще раз вонзила его в Диллона.

Диллон пошатнулся, оперся о стол и на мгновение повис на нем. Нора занесла свой нож, чтобы ударить в третий раз, но Анна Бернстейн успела опуститься на колено, выхватить «вальтер» Диллона и послать пулю точно в середину лба Норы. В это время Диллон скользнул со стола и завалился на спину.

В полночь в Лондонской клинической больнице, одной из самых больших больниц в мире, Анна Бернстейн сидела в холле второго этажа, недалеко от палаты Диллона. Вид у нее был измученный, что вовсе не удивительно, но диета из черного кофе и сигарет позволяла ей еще кое-как держаться на ногах. Дверь в дальнем конце коридора распахнулась, и, к изумлению Анны, в ней появились Фергюсон, а за ним американский президент и полковник Кэнди.

– Господин президент возвращался в американское посольство… – начал Фергюсон, но президент перебил его:

– Однако в этих обстоятельствах я почувствовал, что должен заехать сюда. Вы – старший инспектор Бернстейн, как я понимаю? – Президент протянул ей руку. – Я вечно буду благодарен вам.

– Гораздо большим вы обязаны Диллону, сэр. Именно он разгадал этот заговор и именно он понял, что они на катере.

Президент подошел к окошку палаты и заглянул в него. Опутанный проводами и трубками Диллон лежал на больничной койке, а возле него сидела медицинская сестра.

– Как он?

– Интенсивная терапия, сэр, – ответила Анна, – после четырехчасовой операции. Она ударила его ножом дважды.

– Я привез сюда профессора Генри Беллами из госпиталя Гая, господин президент, – проинформировал Фергюсон, – это лучший хирург в Лондоне.

– Хорошо, – кивнул президент. – Я в долгу у вас и ваших людей, бригадир. И никогда этого не забуду.

Он направился к выходу, а полковник Кэнди проговорил:

– И слава Богу, что это случилось именно так, как случилось: мы сможем избежать огласки.

– Понимаю, – ответил Фергюсон, – этого никогда не было.

Кэнди последовал за президентом, а Анна Бернстейн сказала:

– Полчаса назад я видела профессора Беллами. Он приходил посмотреть Диллона.

– И что он сказал? – нахмурился Фергюсон. – Он ведь поправится, да?

– Да, он останется жив, сэр, но дело в том, что Беллами считает, будто Диллон не сможет быть прежним Диллоном. Она почти искромсала его.

Фергюсон положил руку ей на плечо.

– А ты в порядке, дорогая?

– Вы хотите спросить, не переживаю ли я из-за того, что сегодня застрелила человека? Ничуть, бригадир. Я вовсе не славная еврейская девушка, которую выдумал Диллон. Скорее, я еврейская девушка из Ветхого Завета. Белл была убийцей в юбке, и она заслужила смерть. – Анна вытащила сигарету и закурила. – Нет, я переживаю из-за Диллона. Он проделал отличную работу и заслужил лучшую участь.

– А мне показалось, что он вам не понравился, – проговорил Фергюсон.

– Значит, вы ошиблись, бригадир. – Она посмотрела в окошко на Диллона. – В том-то и дело, что он слишком понравился мне, а в нашей профессии это не сулит ничего хорошего.

Она резко отвернулась и пошла прочь. Фергюсон мгновение колебался, потом бросил еще один взгляд на Диллона и последовал за ней.

Глава 3

Двумя месяцами позже по другую сторону Атлантического океана, в нью-йоркской больнице Всемилостивой Богородицы, когда на землю опустились сумерки, на ночное дежурство заступал Тони Джексон – высокий и красивый двадцатитрехлетний молодой врач, только год назад получивший диплом Гарвардской медицинской школы. Благотворительная больница Всемилостивой Богородицы, главную часть персонала которой составляют монахини, не самое удачное место для прохождения ординатуры.

Но Тони Джексон был идеалистом. Он хотел настоящей врачебной практики и, без сомнения, получил ее в этой больнице, начальство которой до сих нор не могло поверить, что им повезло заполучить такого блестящего молодого врача. Ему нравились монахини, большую часть пациентов он находил очаровательными. Платили ему мало, но деньги для него не главное. Его отец, рано умерший от рака блестящий манхэттенский адвокат, оставил ему значительное наследство. К тому же по матери его дед, известная фигура в строительном бизнесе «Маленькой Италии» (района Нью-Йорка, населенного выходцами из Италии), время от времени помогал им деньгами.

Тони любил ночные дежурства с их особой атмосферой, характерной для всех больниц всего мира. Они давали возможность быть самостоятельным. Начало смены он проводил в отделении несчастных случаев, где приходилось иметь дело с самыми разными пациентами, – от людей, которым надо было зашивать ножевые порезы лица, до наркоманов, мучившихся без своей отравы. Эти пациенты доставляли ему немало хлопот, но к полуночи их поток иссякал.

В одиночестве он сидел за чашкой кофе с сандвичем в маленьком кафетерии, когда дверь отворилась и в нее заглянул молоденький священник.

– Меня зовут отец О’Брайан, я из церкви Святого Марка. Меня вызвали к шотландскому джентльмену, мистеру Таннеру. Насколько я понимаю, он нуждается в причастии.

– Простите, святой отец, я только что заступил на дежурство и не в курсе дела. Позвольте мне проверить список.

Быстро просмотрев список, он кивнул:

– Джек Таннер – это, наверное, он. Поступил сегодня после обеда. Семьдесят пять лет, британский подданный. Приступ случился с ним в доме его дочери в Куинсе. У него отдельная палата на третьем этаже, номер восемь.

– Благодарю вас, – сказал священник и исчез.

Джексон допил свой кофе и рассеянно проглядел «Нью-Йорк таймс». Новостей было немного: взрыв бомбы ИРА в лондонском Сити, статья о Гонконге – британской колонии в Китае, которая должна вернуться под китайское управление 1 июля 1997 года. Похоже, что британский губернатор колонии старался всякий раз, когда ему предоставлялся для этого случай, ввести подлинно демократическую систему голосования, что вызывало раздражение у китайских властей. Это не сулило Гонконгу ничего хорошего, после того как его передача Китаю состоится.

Раздосадованный и обеспокоенный, Джексон отбросил газету, встал и пошел к выходу. Двери лифта в коридоре открылись, и из лифта вышел отец О’Брайан.

– А, это вы, доктор. Я сделал для бедняги все, что мог, но он, похоже, долго не протянет. Вы не поверите, но он из горной Шотландии! Его дочь вышла замуж за американца.

– Интересно, – заметил Джексон, – мне всегда казалось, что шотландцы – протестанты.

– Дорогой мой, только не в горной Шотландии, – ответил ему отец О’Брайан. – В горах католическая традиция очень сильна. Ну ладно, я пошел, – улыбнулся он. – Спокойного вам дежурства.

Джексон проводил священника глазами, потом встал, прошел к лифту и поднялся на третий этаж. Выйдя из лифта, он увидел, что из восьмой палаты вышла и направилась к своему столу сестра Агнесса – сегодняшняя ночная дежурная.

– Только что я видел отца О’Брайана, – сообщил Джексон. – Он сказал мне, что мистер Таннер выглядит неважно.

– Вот его карта, доктор. Хронический бронхит и эмфизема.

Джексон просмотрел записи.

– Емкость легких только двенадцать процентов, давление крови невероятно низкое.

– Я только что прослушала его пульс, доктор. Очень нерегулярный.

– Давайте взглянем на него.

Лицо Джека Таннера было худым и изможденным, а его редкие волосы – белыми, как снег. Глаза его были закрыты, и он прерывисто дышал. Время от времени из его горла рвались резкие хрипы.

– Кислород? – спросил Джексон.

– Давали час назад. Я сама давала.

– Да-да, но она не дала мне сигарету. – Джек Таннер открыл глаза. – Разве это такая уж страшная вещь, а, доктор?

– Вы сами прекрасно знаете, мистер Таннер, – с укором заметила сестра Агнесса, – что вам это запрещено.

Джексон наклонился, чтобы проверить присоединение трубки, и заметил шрам на правом боку пациента.

– Это что, пулевое ранение?

– Точно. Я получил пулю в легкое, когда служил в частях горных стрелков. Это было еще до Дюнкерка в 40-м. Я умер бы, если бы лаэрд не вынес меня. Ему тоже не повезло: он потерял тогда глаз.

– Лаэрд, вы говорите? – Джексон внезапно заинтересовался, но Таннер так закашлялся, что его кашель почти перешел в судороги. Джексон схватил кислородную маску.

– Дышите ровно и не спеша. Вот так.

Позже он снял маску, и Таннер слабо улыбнулся.

– Сейчас я вернусь, – сказал ему Джексон и вышел из палаты.

– Вы сказали, что его дочь живет в Куинсе?

– Да, доктор.

– Не будем терять время. Сейчас же пошлите за ней такси и запишите это на мой счет. Не думаю, что он долго протянет. Я пойду и посижу с ним.

Джексон пододвинул к кровати стул.

– Так что вы говорили о лаэрде?

– Это был майор Иан Кэмпбелл, кавалер Креста «За воинскую доблесть» на ленте, самый храбрый человек из всех, кого я знал. Лаэрд замка Лох-Ду на западе горной Шотландии. Его предки владели им столетия.

– Лох-Ду?

– Это по-гэльски «черное озеро». Для всех, кто вырос там, это место навсегда место «темной воды».

– А вы знали лаэрда с детства?

– Мы вместе росли. Вместе учились стрелять куропаток и оленей. Рыбалка там была лучшей в мире. Но потом началась война. Мы оба служили в резерве, и, когда началась заваруха, нас отправили прямо во Францию.

– Вам много довелось пережить?

– Мы едва выбрались оттуда живыми, но потом лаэрда взяли на штабную работу к Маунтбеттену. Слышали о нем?

– Граф Маунтбеттен, которого подорвала ИРА?

– Подонки! И это после всего, что он сделал во время войны! Он был главнокомандующим войсками в Юго-Восточной Азии. Лаэрд был одним из его помощников, и он взял меня с собой.

– Это было, наверное, интересно.

Таннеру удалось улыбнуться.

– Говорят, что есть обычай давать приговоренному к смерти сигарету?

– Говорят.

– А я ведь приговорен, правда?

Джексон поколебался секунду, потом вынул пачку сигарет.

– Как и все мы, мистер Таннер.

– Вот что я скажу вам, – начал Таннер. – Вы даете мне одну из этих сигарет, а я расскажу вам о «Чунцинском соглашении». Когда-то я поклялся лаэрду молчать о нем, но теперь, похоже, это уже не имеет значения.

– Каком соглашении?

– Эта интересная история стоит одной сигареты, док.

Джексон закурил сигарету и вложил ее в губы Таннера. Старик затянулся, откашлялся и вновь затянулся.

– Боже, как чудесно! – Он откинулся на подушку. – Так с чего же начать?

Таннер, очень ослабевший, лежал с закрытыми глазами.

– А что было после крушения «Дакоты»? – спросил Джексон.

Старик открыл глаза.

– Лаэрд был тяжело ранен. Мозги, знаете ли, вещь хрупкая. Три месяца он лежал в коме в госпитале в Дели, и я – его ординарец – не отлучался от него. В Лондон нас послали морем, и к тому времени конец войны был уже предопределен. Многие месяцы он провел в отделении мозговой травмы Госпиталя для военнослужащих имени Гая, но полностью так и не поправился. От крушения он получил ожоги и почти полностью потерял память. В начале 46-го он был так близок к смерти, что я упаковал его вещи и послал их домой в замок Ду.

– И он умер?

– Он прожил еще двадцать лет. Мы вместе вернулись в имение. Он бродил по окрестностям и радовался, как ребенок. Я исполнял каждое его желание.

– А как насчет его семьи?

– Он так и не женился. Он был помолвлен с девушкой, которая погибла во время бомбежки Лондона в 40-м. У него была сестра, леди Роуз, хотя все звали ее леди Кэтрин. Ее мужа, баронета, убили во время североафриканской кампании. С тех пор она сама управляет имением, хотя сейчас ей восемьдесят. Живет она в домике привратника, а само здание иногда сдает внаем богатым янки или арабам на время охотничьего сезона.

– А «Чунцинское соглашение»?

– Из этого ничего не вышло. Лорду Луису и Мао больше не довелось встретиться.

– Но четвертый экземпляр уцелел в Библии лаэрда, вы спасли его. Он не попал в руки властей?

– Он так и остался лежать в Библии лаэрда. В конце концов, его хозяином был лаэрд, а он не захотел ничего никому рассказывать. – Таннер пожал плечами. – А потом прошло столько лет, и теперь это, похоже, не имеет значения.

– Но мне-то вы рассказали?

Таннер слабо улыбнулся.

– Это потому что вы славный малый, который заговорил со мной и дал мне сигарету, напомнившую мне давно прошедшее время, дождь над Чунцином, Маунтбеттена и вашего генерала Стилуэлла.

– А что стало с Библией?

– Как я сказал вам, все вещи майора я отослал к нему домой, когда решил, что он умирает.

– И Библия была отправлена в Лох-Ду?

– Можно сказать, что да. – Какие-то мысли заставили Таннера рассмеяться, и он снова зашелся кашлем.

Джексон снова достал кислородную маску, но в этот момент дверь отворилась, и сестра Агнесса впустила в палату пару средних лет.

– Мистер и миссис Грант.

Женщина бросилась к протянутой руке Таннера. Ему удалось улыбнуться. Он глубоко дышал, а она низким голосом заговорила с ним на языке, которого Джексон никогда не слышал.

– Это гэльский, доктор. Они всегда говорят друг с другом по-гэльски. Он приехал к нам погостить. В прошлом году его жена умерла в Шотландии.

В этот момент Таннер перестал дышать. Его дочь зарыдала. Джексон бережно отвел ее к мужу и склонился над пациентом. Некоторое время спустя он повернулся к ним.

– Мне очень жаль, но он скончался, – сказал он просто.

На этом все могло бы и кончиться, если бы Тони Джексона не поразило совпадение темы рассказанной Таннером истории с тем, что он прочел в «Нью-Йорк таймс» о Гонконге и его отношениях с Китаем. Особую роль сыграло и то, что Таннер умер рано утром в воскресенье, а по воскресеньям, если его расписание дежурств позволяло, он всегда обедал в доме своего деда в «Маленькой Италии», который его мать после смерти его бабки содержала в особом стиле, привычном для ее отца.

Деда Джексона, в честь которого он получил свое имя, звали Антонио Мори. Только по странному стечению обстоятельств он стал американцем по рождению, потому что его беременная им мать приплыла с Сицилии, из города Палермо, как раз к тому моменту, когда пришла пора произвести его на свет на Эллис-Айленд. Поторопись она на сутки, и маленький Антонио по рождению не стал бы американцем.

У его отца были нужные друзья – друзья из мафии. Антонио недолго оставался простым рабочим, «друзья» пристроили его сначала в бизнес с оливковым маслом, потом в «ресторанный бизнес». Он умел держать язык за зубами, всегда делал то, что ему говорили, и благодаря этому в конце концов достиг финансового благополучия и высокого положения в строительной индустрии.

Когда его дочь вышла замуж не за сицилийца, он смирился с этим, как он смирился со смертью своей жены от лейкемии. Его зять, богатый англосаксонский адвокат, принес в семью респектабельность, и его смерть также пошла на благо семьи: Мори и его любимая дочь снова были вместе, да еще с умницей-внуком, который был так талантлив, что учился в самом Гарварде. И не важно, что был он не от мира сего и выбрал медицину. Мори мог заработать достаточно денег для всех них, потому что он был в мафии, он был не последним в кругу «семьи Луки», глава которой, дон Джованни Лука, хотя и вернулся на Сицилию, был «Capo di tutti Capi»– «боссом всех боссов мафии». Уважение, которым пользовался Мори, не купить ни за какие деньги.