Текст книги "Деликатесы Декстера"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Я сделал глубокий вдох. Наконец-то я оказался на свободе, несмотря на то что находился внутри сложенного из бетонных блоков фундамента высотой в несколько футов, на котором и был установлен трейлер. В фундаменте имелось два проема: рядом с дверью трейлера и напротив нее. Я перекатился на живот и подполз ко второму. И как раз в тот момент, когда моя голова высунулась наружу и я решил, будто смогу с легкостью убраться отсюда, огромная рука схватила меня за волосы.

– Это уже слишком, гаденыш, – прорычал кто-то, и я почувствовал, как меня поднимают на ноги, с перерывом на удар головой о стену трейлера.

Сквозь вспыхнувшие в моей и так пострадавшей голове огни я увидел своего старого знакомого – бритоголового вышибалу из клуба. Он отбросил меня к стене трейлера и прижал к ней за горло, точно так же как в холодильнике.

Через его плечо я разглядел, что трейлер стоит на небольшой поляне, окруженной пышной растительностью Эверглейдс. С одной стороны поляны находился канал, и тучи комаров жужжали в воздухе и с удовольствием устраивались на нас. Где-то закричала птица. По тропинке от края поляны к нам подошел Кукаров – менеджер клуба – в сопровождении двух гнусного вида личностей. Одна из личностей держала в руках сумку-термос, другая – кожаный чехол для инструментов.

– Ну что, свинка, – сказал Кукаров, омерзительно улыбнувшись. – И куда же это мы собрались?

– Я записан на прием к стоматологу, – ответил я, – и мне никак нельзя его пропустить.

– А придется, – отозвался Кукаров, и вышибала ударил меня по щеке ладонью. В сочетании с имевшимися повреждениями пощечина оказалась куда больнее, чем я мог предположить.

Люди, которые хорошо меня знают, скажут вам: Декстер никогда не выходит из себя. Но тут я решил, что с меня хватит. Я пнул вышибалу в пах, с достаточной силой, чтобы тот отпустил меня. И он согнулся пополам с такими звуками, будто его рвало. Ну а поскольку мне это удалось так просто, я повернулся к Кукарову, изготовившись к драке.

Но у того в руках оказался пистолет, нацеленный мне прямо между глаз. Большой и дорогой пистолет, на вид, я бы сказал, «магнум» тридцать седьмого калибра. Палец Кукарова лежал на курке, а тьма в его глазах была еще гуще, чем в дуле пистолета.

– Ну давай, – сказал он, – попробуй.

Предложение звучало заманчиво, но я решил отказаться и поднял руки вверх. Секунду он просто наблюдал за мной, а затем отошел назад на несколько шагов, не спуская с меня глаз, и крикнул остальным:

– Свяжите его и объясните, что он не прав, но постарайтесь не испортить мясо. Кабанчик нам тоже пригодится.

Один из них схватил меня и довольно болезненно заломил руки за спину, второй принялся разматывать скотч и уже успел стянуть мои запястья несколькими слоями, когда я услышал лучшую музыку в своей жизни – вой сирен и пробивающийся сквозь него голос Деборы:

– Это полиция. Вы окружены. Бросайте оружие и ложитесь на землю лицом вниз.

Двое помощников Кукарова отскочили от меня и с открытыми ртами уставились на своего хозяина. Вышибала все еще стоял согнувшись, и его тошнило. Кукаров оскалился.

– Я убью эту мразь! – крикнул он. Я видел, как он поднял пистолет, и палец на курке напрягся.

Выстрел прорезал воздух, и Кукарову снесло полголовы. Он немного покачался, как будто его тянули в разные стороны веревками, и рухнул на землю.

Двое людоедов тут же легли, как было приказано, и даже вышибала плюхнулся лицом вниз. Дебора выбежала из кустов, окружавших поляну, и подбежала ко мне. За ней следовали как минимум дюжина полицейских, несколько тяжело вооруженных ребят из спецназа и детектив Уимс – чернокожий великан из полиции племени микуссуки.

– Декстер, – окликнула меня Дебора. Она схватила меня за руки и заглянула в лицо. – Деке, – повторила она.

Было приятно видеть на ее лице некоторое беспокойство. Она похлопала меня по плечу и почти улыбнулась – редкость для нее. Но, оставаясь собой, Деб не могла не испортить впечатления.

– Где Саманта? – спросила она.

Я посмотрел на сестру. У меня раскалывалась голова, на мне болтались лохмотья разорванных штанов, мое горло и лицо болели после невежливого обхождения вышибалы, мне было стыдно за то, что я недавно сотворил, руки все еще оставались связанными за спиной, и, помимо всего прочего, мучила жажда. Меня только что избили, похитили, накачали наркотиками, опять избили и наставили на меня очень большой пистолет, и никто за все это время не услышал от меня ни единой жалобы. Но Деб могла думать только о Саманте, которая была сыта, сидела в удобном помещении с кондиционером, кстати, по своей воле – более того, она сама туда напросилась, – и при этом ныла из-за каких-то мелких проблем, пока я пытался справиться с сыпавшимися мне на голову несчастьями, к которым теперь прибавились и тучи комаров, пользующихся моим беспомощным положением.

Но конечно, Дебора – это моя семья, к тому же мои руки по-прежнему находились за спиной, поэтому даже речи не могло быть о том, чтобы ее ударить.

– Я в порядке, сестренка, – произнес я, – спасибо, что спросила.

Как обычно, мой сарказм остался незамеченным. Она схватила меня за плечи и встряхнула.

– Где она? – повторила Деб. – Где Саманта?

Я со вздохом сдался.

– В трейлере. С ней все в порядке.

Дебора на секунду задержалась на мне взглядом, а потом вихрем унеслась в сторону двери трейлера. Уимс последовал за ней, и я услышал громкий треск. По всей видимости, он сорвал дверь с петель. Через секунду он прошел мимо меня, неся дверь за ручку одной рукой. За ним следовала Дебора, обнимавшая Саманту за плечи. Она вела девушку к машине и бормотала что-то вроде:

– Я нашла тебя, теперь все будет в порядке.

Саманта, раздраженная до предела, горбилась и требовала оставить ее в покое.

Я огляделся. Несколько полицейских в жилетах без особой нежности надевали наручники на ребят Кукарова. Все постепенно успокаивалось. За исключением девяти миллионов комаров, которые обнаружили мою ничем не прикрытую голову и развили бурную деятельность. Я попытался отогнать их, но со связанными за спиной руками это было, разумеется, невозможно. Я попробовал потрясти головой, но это тоже не помогло, хотя вызвало такой взрыв боли, что больше не стоило и пробовать, даже если бы это было верным средством. Попытка подвигать локтями тоже не увенчалась успехом. Комары, думаю, в это время смеялись надо мной и радостно облизывались, приглашая на пир своих друзей.

– Извините, не мог бы кто-нибудь из вас развязать меня? – спросил я.

Глава 31

И все-таки мне удалось избавиться от скотча на запястьях. В конце концов, я находился посреди толпы полицейских, и не могли же они, поклявшиеся защищать закон, оставить меня связанным, как будто я какой-нибудь… Впрочем, строго говоря, я действительно какой-нибудь, но ведь я искренне пытался не быть таковым. И поскольку они не знали всей правды, я мог позволить себе надеяться, что рано или поздно кто-то сжалится и развяжет мне руки. Этим кем-то оказался детектив Уимс – гигант из полиции племени. Он подошел ко мне, посмотрел на мои страдания с очень широкой улыбкой на очень широком лице и покачал головой.

– Почему ты стоишь тут с перемотанными скотчем руками? – поинтересовался он. – Тебя больше никто не любит?

– Думаю, просто не я в данный момент являюсь объектом первостепенной важности, – ответил я, – комары, впрочем, так не считают.

Он расхохотался высоким и не в меру веселым смехом, смеялся несколько секунд – слишком долго, на взгляд человека, руки которого связаны скотчем. Я как раз собрался сказать ему что-нибудь резкое, но он вытащил из кармана огромный складной нож и раскрыл его.

– Ну что, хочешь снова убивать мух? – спросил он и сделал ножом жест, означавший, что мне надо повернуться.

Я рад был повиноваться, и он тут же приложил лезвие к скотчу. Нож, по всей видимости, был очень острым – я не почувствовал никакого давления. Скотч разлетелся на части. Я вернул руки в естественное положение и отодрал с них остатки ленты. Вместе с ней я отодрал и большую часть волос с запястий, но, поскольку первым же ударом убил у себя на шее шесть комаров, жалеть об этом не приходилось.

– Спасибо большое, – поблагодарил я Уимса.

– Не за что, – ответил он. – Нехорошо так связывать людей.

Он рассмеялся собственной шутке, а я улыбнулся ему одной из своих лучших фальшивых улыбок в благодарность за его доброту.

– Именно так, – сказал я, – очень смешно.

Возможно, мои слова оказались недостаточно изящны, но я действительно был ему благодарен; к тому же моя голова болела слишком сильно, чтобы произвести на свет нечто лучшее.

Впрочем, это не имело значения, поскольку Уимс уже потерял ко мне интерес. Он застыл без движения с лицом, поднятым вверх, и полуприкрытыми глазами, будто прислушивался к голосу, зовущему его откуда-то издалека.

– Что случилось? – спросил я.

Он ответил не сразу.

– Дым, – произнес он, покачав головой, – кто-то жжет там костер без разрешения. – Он дернул подбородком в сторону самого сердца Эверглейдс. – Очень плохо в это время года.

Я не смог учуять ничего, кроме обычного для Эверглейдс запаха влажной земли, а еще пота и намека на запах пороха, который все еще висел в воздухе, но, разумеется, я не собирался спорить со своим спасителем. В любом случае мне пришлось бы общаться с его спиной, так как он уже развернулся и направился прочь с поляны. Я проводил его взглядом, растирая запястья и верша свою жуткую месть комарам.

Больше вокруг трейлера смотреть было не на что. Копы уже отводили людоедов прочь, к ужасам предварительного заключения. Лично я надеялся, что эти ужасы окажутся достаточно кошмарными. Спецназовцы стояли группой вокруг одного из своих – вероятно, того, кто отстрелил Кукарову лицо. У него был вид человека, у которого падает уровень адреналина в крови и наступает шок от осознания содеянного. Его коллеги заботливо наблюдали за ним.

В любом случае пришла пора Декстеру двигать отсюда. Но моя проблема заключалась в отсутствии собственного транспорта. Надежда на доброту незнакомцев – весьма зыбкая вещь, надежда на помощь семьи зачастую оборачивается еще худшими последствиями, но в данный момент это было оптимальным вариантом, и я пошел искать Дебору.

Моя сестра обнаружилась на переднем сиденье своей машины. Она пыталась окружить Саманту Альдовар сочувствием и заботой, но у нее получалось плохо. Эта задача была бы сложной для Деборы даже в том случае, если бы Саманта согласилась ей подыграть, но она, естественно, не желала этого делать. События неумолимо приближались к тупику.

– Не буду я в полном порядке, – как раз говорила Саманта. – Зачем вы продолжаете мне это твердить, будто я умственно отсталая?

– Ты пережила большое потрясение, Саманта, – сказала Деб. Она явно пыталась выразить сочувствие и успокоить ее, но я почти слышал кавычки в начале и конце предложения: казалось, будто она читала выдержки из «Руководства по оказанию помощи спасенным заложникам». – Но теперь все закончилось.

– А я не хочу, чтобы это заканчивалось, черт бы вас побрал.

Я сел в машину и закрыл дверь, Саманта повернулась ко мне.

– Ты скотина, – поприветствовала она меня.

– Я ничего не сделал, – ответил я.

– Ты приволок их сюда. Ты все это подстроил.

Я покачал головой:

– Нет. Понятия не имею, как они нас нашли.

– Ну конечно, – ехидно протянула она.

– И вправду, – повернулся я к Деб, – как вы нас нашли?

Дебора пожала плечами.

– Чатски приехал составить мне компанию, пока я наблюдала за клубом. Когда приехал фургон из химчистки, он прикрепил на него маячок.

Логично. У гражданского мужа Деб, Чатски, полуотставного оперативника разведки, вполне могли оказаться подходящие игрушки.

– В общем, они вынесли вас из клуба и увезли, мы немного подождали и поехали следом. Когда мы все добрались до болота, я вызвала спецназ. Честно говоря, я очень надеялась поймать и Бобби Акосту, но ждать было уже нельзя. – Дебора обернулась к Саманте. – В первую очередь мы должны были спасти тебя, Саманта.

– Да вашу ж мать, я не хотела, чтобы меня спасали, – сказала Саманта. – Когда это до вас дойдет?

Деб открыла рот, но Саманта продолжила:

– А если вы еще раз скажете, что со мной все будет в порядке, я, ей-богу, закричу.

Честно говоря, стало бы легче, если бы она закричала. Я настолько устал от ее язвительности, что готов был закричать сам, и моя сестра не сильно отстала от меня в этом. Но, вероятно, Деб все еще не могла избавиться от иллюзии, будто спасла от чудовищных вещей несчастную жертву, поэтому в попытке сдержать себя и не придушить Саманту она сжала кулаки так, что костяшки побелели. Дебора все еще держалась.

– Саманта, – сказала она очень осторожным тоном, – совершенно естественно, ты растеряна и не можешь разобраться в своих чувствах прямо сейчас.

– Вы даже не представляете себе, насколько я прямо сейчас могу это сделать, – заверила ее Саманта. – В данный момент я чувствую, как вы меня откровенно достали, и хотела бы, чтобы вы меня никогда не находили. Это тоже совершенно естественно?

– Да, – ответила Дебора, хотя оказалось нетрудно заметить, что ее тон слегка отдавал сомнением. – Часто бывает, что жертва начинает чувствовать эмоциональную привязанность к своим похитителям.

– Вы говорите так, будто выучили книгу наизусть, – сказала Саманта.

Я не мог не восхититься ее проницательностью, хотя от ее тона хотелось заскрипеть зубами.

– Я посоветую твоим родителям найти хорошего специалиста.

– Да, замечательно, – отозвалась Саманта, – только в психи меня еще не записывали.

– Тебе станет лучше, если ты сможешь кому-то рассказать обо всем произошедшем с тобой.

– Да, точно, я не могу дождаться этой возможности, – ответила Саманта и посмотрела на меня. – Я хочу рассказать обо всем, поскольку кое-что из произошедшего было, знаете ли, совершенно против моей воли, и думаю, всем будет очень интересно об этом послушать.

Я почувствовал себя так, будто меня облили ледяной водой. Не столько из-за сказанного ею, сколько вследствие того, что она обращалась ко мне. Нельзя было не понять, о чем она говорит, но неужели она действительно расскажет, как мы проводили время под воздействием экстази, и заявит, будто это оказалось против ее воли? Я не ожидал от нее такого поступка. В конце концов, это слишком личное, и, честно говоря, я тоже не давал своего согласия. Я не подмешивал наркотики в воду и совершенно точно не собирался этим хвастаться.

У меня появилось неприятное ощущение, будто я куда-то проваливаюсь, когда смысл ее угрозы начал доходить до меня. Если она заявит, что все произошло без ее согласия, строго говоря, случилось изнасилование, хотя подобные вещи никогда не входили в сферу моих интересов, я уверен, суд посмотрит на меня с ничуть не большим одобрением, чем если он узнает о некоторых моих увлечениях. Прозвучи слово «изнасилование», и никакие оправдания мне не помогут, какими бы умными и во всех отношениях замечательными они ни были. И разве можно осудить тех, кто ей поверит: взрослый мужчина, запертый с молодой девушкой, никто никогда ни о чем не узнает – картина говорит сама за себя. Невозможно не поверить и так же невозможно оправдать, даже если я и был в тот момент уверен, что скоро умру. Я никогда не слышал, чтобы защита обвиняемого по делу об изнасиловании строилась на смягчающих обстоятельствах, и был уверен: это не сработает.

Не важно, что я скажу, даже если Декстер в своем красноречии превзойдет человеческие возможности и заставит мраморную богиню правосудия расплакаться, мое слово все равно будет против ее, а я тот, кто воспользовался беспомощностью жертвы похищения. Мне ясно, что обо мне подумают. В конце концов, я тоже злорадно смеялся над новостями о взрослых женатых мужчинах, терявших семью и работу, переспав с молоденькой девицей, а это именно то, что сделал я. Даже если мне удастся убедить всех окружающих, будто наркотики вынудили меня на этот поступок, а сам я не виноват, со мной все будет кончено. Секс с девушкой-подростком под воздействием наркотиков больше тянул на заголовок «желтой» газеты, чем на оправдание.

К тому же никто из когда-либо живших на земле адвокатов не смог бы защитить меня перед Ритой. Я все еще многого не понимал в человеческом поведении, но смотрел достаточно сериалов, чтобы осознать один момент. Рита, возможно, и не поверит, будто я насильник, но это не будет иметь для нее значения, даже если я скажу, что меня связали по рукам и ногам, накачали наркотиками, а потом заставили заниматься сексом под угрозой пистолета. Она разведется со мной и воспитает Лили-Энн сама. А я останусь один, на улице, без жареной свинины, без Коди и Эстор, и у меня не будет даже Лили-Энн, чтобы найти хоть в ком-то утешение, – экс-папочка Деке.

Ни работы, ни семьи – ничего. Она, вероятно, отберет даже мои ножи. Чудовищно, невероятно, кошмарно. Все, что было для меня важным, летело к чертям, вся моя жизнь оказалась вытряхнутой в мусорный контейнер. И все это из-за подсыпанных наркотиков? Это более чем несправедливо. Вероятно, какие-то из этих мыслей отразились на моем лице, поскольку Саманта, все еще глядевшая на меня, принялась согласно кивать.

– Да, – сказала она, – подумай об этом.

Я посмотрел на нее и действительно подумал об этом. Кроме того, я задался вопросом, нельзя ли хоть разок разобраться с тем, кто только собирается что-то совершить. Предупредительные игры, так сказать.

Но, к счастью для Саманты, прежде чем я успел потянуться за клейкой лентой, Дебора решила вернуться к роли доброго избавителя невинной жертвы.

– Ладно, – сказала она, – все это может подождать. А сейчас давай лучше отвезем тебя домой, к родителям.

Дебора положила руку Саманте на плечо. Естественно, та немедленно ее стряхнула, как какое-то мерзкое насекомое.

– Отлично, – ответила она, – дождаться не могу.

– Пристегни ремень, – сказала ей Дебора и, как будто вспомнив о чем-то незначительном, обернулась ко мне: – Думаю, ты можешь поехать с нами.

Я уже хотел сказать, чтобы она не беспокоилась, я вполне могу остаться здесь и покормить комаров, но вовремя вспомнил, что с сарказмом у нее всегда были некоторые проблемы, поэтому просто кивнул и пристегнулся.

Дебора вызвала диспетчера и сообщила ему:

– Альдовар у меня, я везу ее домой.

Саманта вполголоса выругалась, и Деб посмотрела на нее с выражением, напоминавшим нервный тик, которое, вероятно, должно было выглядеть как сочувственная улыбка. Затем она тронулась с места, и следующие полчаса с небольшим у меня была возможность в деталях вообразить, как вея моя жизнь рассыпается на миллион осколков. Картина оказалась невероятно грустной: Деклассированный Декстер, лишенный любовно созданной маскировки и всех прочих удобств, выброшенный нагишом в холодную ночь. И самое неприятное – я не видел способа избежать этого. В холодильнике я вынужден был на коленях умолять Саманту просто ничего не делать и предоставить мне возможность сбежать, а ведь тогда она не была враждебно настроена. Теперь, когда она злилась на меня, я никак не мог убедить ее промолчать, разве что и вправду зарезать. Ее невозможно даже вернуть людоедам. Кукаров мертв, остальные арестованы или в бегах – ее попросту некому будет съесть. Картина скорбная, но ясная: мечты Саманты пошли прахом, она обвиняла в этом меня и страшно отомстит, а я ничего не смогу ей противопоставить.

Не то чтобы я так уж любил иронию, но не заметить ее количество в сложившейся ситуации становилось трудно. Неужели, после всех моих развлечений, погубить меня должны обиженная девица и бутылка воды? Это была такая тонкая шутка, что только французы смогли бы оценить ее по достоинству.

Чтобы подчеркнуть справедливость моих предчувствий и собственную решимость, Саманта каждые несколько миль долгого скорбного пути к ее дому поворачивалась ко мне и пыталась испепелить меня взглядом. И в подтверждение того, что даже в самой худшей из шуток концовка всегда бывает интересной, как только мы свернули к дому Альдоваров, Дебора выругалась. Я наклонился вперед и сквозь лобовое стекло увидел перед их домом настоящую ярмарку.

– Чертов сукин сын, – сказала она, ударив ладонью по рулю.

– Кто? – поинтересовался я. Должен признаться, я был рад, что плохо не только мне.

– Капитан Мэттьюз, – прорычала она, – как только я сообщила диспетчеру, он собрал тут всю эту чертову прессу, чтобы обнять Саманту перед камерой и еще раз похвастаться своим чертовым подбородком.

Разумеется, как только Дебора остановилась перед домом Альдоваров, капитан Мэттьюз как по волшебству возник рядом с дверью пассажира, помог все еще мрачной Саманте выбраться из машины под сверкание вспышек и восхищенные крики орды репортеров. Капитан обнял ее за плечи и властным жестом велел толпе расступиться и дать им пройти – момент, который должен быть отмечен в анналах иронии. Ведь именно Мэттьюз их сюда и вызвал, и именно для того, чтобы они увидели этот момент, а теперь делал вид, будто хочет, чтобы все они ушли, пока он будет утешать Саманту. Я был настолько восхищен его талантом, что за целую минуту только два или три раза вспомнил о своем мрачном будущем.

На Дебору спектакль произвел куда меньшее впечатление. Она шла в кильватере Мэттьюза и злобно ухмылялась, отбрасывая с дороги каждого репортера, которому не хватило ума убраться с ее пути. Выглядела она так, будто ее собирались пытать. Я последовал сквозь толпу за этой веселой компанией до самой двери, где уже стояли мистер и миссис Альдовар, ожидавшие возможности поприветствовать свою блудную дочь объятиями, поцелуями и слезами. Сцена выглядела невероятно трогательной, и капитан Мэттьюз исполнил свою роль так блестяще, словно репетировал несколько месяцев. Он встал рядом с семьей и широко улыбнулся всхлипывающим родителям и хмурящейся Саманте. Наконец, увидев, что внимание репортеров начинает ослабевать, он вышел вперед и поднял руку.

Перед тем как обратиться к толпе, он наклонился к Деборе и сказал:

– Не беспокойся, Морган. В этот раз я не заставлю тебя ничего говорить.

– Да, сэр, – проговорила она сквозь зубы.

– Просто постарайся выглядеть скромной, но гордой своим поступком, – проинструктировал он Деб, похлопал ее по плечу и улыбнулся ей под щелканье затворов.

Дебора оскалилась в ответ, и он повернулся к толпе.

– Я говорил вам, что мы ее найдем, – прорычал он, пытаясь казаться образцом мужественности, – и мы ее нашли! – Он обернулся к Альдоварам, и фотографы смогли запечатлеть его в качестве их защитника. Затем он развернулся к толпе и произнес речь, восхвалявшую его заслуги. Разумеется, он ни слова не сказал ни о страшной жертве, которую принес Декстер, ни о рвении Деборы, но нельзя же было ожидать от него так много. Речь предсказуемо затянулась, но в конце концов Альдовары вошли в дом, журналистам надоел капитанский подбородок, и Дебора, за руку оттащив меня к машине, довезла до дома.