Текст книги "Деликатесы Декстера"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Он посмотрел на меня с таким видом, будто ждал ответа, и мне пришлось сказать:

– Ну, я уверен, тебе обязательно представится шанс проявить инициативу.

– Инициативу… – повторил он, и на мгновение мне показалось, что сейчас придется объяснять ему значение этого слова. Но, к счастью для меня, он только покачал головой с мрачным видом и произнес: – Твою мать.

Но прежде чем мы успели обсудить все тонкости высказанного им соображения, к нам подошел Чемберс и положил руку Деборе на плечо.

– Ну все, Морган, – сказал он, – вы знаете, что надо делать. Внизу, через полтора часа.

Деб посмотрела на него с выражением, наиболее всего похожим на страх.

– Я не могу, – ответила она. – Я хочу сказать, я думала, вы собирались… Не можете ли вы сами?

Чемберс отрицательно покачал головой с нехорошей улыбкой, делавшей его похожим на злого и очень опасного гоблина.

– Не могу. Расследование возглавляете вы. Я всего лишь координатор. И ваш капитан настаивает на том, чтобы это были именно вы. – Он еще раз похлопал ее по плечу и ушел.

– Твою мать, – сказала Дебора, и я подумал, что это единственное, о чем все присутствующие могут говорить этим утром. Она пригладила волосы, и я заметил, как дрожит ее рука.

– В чем дело, Деб? – спросил я, не представляя, что может заставить мою железную сестру дрожать как осиновый лист.

Она набрала в грудь побольше воздуха и расправила плечи.

– Пресс-конференция. Они хотят, чтобы я говорила с журналистами. – Она сглотнула и облизнула губы, как будто внутри у нее все пересохло. – Твою мать, – повторила она.

Глава 17

Что мне нравится в моей работе, так это разнообразие дел, которыми мне приходится заниматься. Иногда я работаю со сложным и дорогим оборудованием и провожу анализ образцов в соответствии с последним словом науки, а иногда просто таращусь целыми днями в микроскоп. Если не меняется род деятельности, меняется окружающая обстановка, когда я выезжаю на место преступления. Конечно, преступления тоже бывают весьма разнообразными, начиная от банально зарезанных жен и заканчивая действительно интересно выполненными потрошениями.

Но за всю свою богатую событиями карьеру мне никогда не приходилось использовать свою научную подготовку и острый ум для того, чтобы помочь моей перепуганной сестре подготовиться к пресс-конференции. И должен сказать, до сих пор мне действительно везло, поскольку если бы я получал такие задания регулярно, то, вероятно, подумал бы о том, чтобы распрощаться с криминалистикой и подыскать себе работу учителя физкультуры в средней школе.

Дебора затащила меня в свой кабинет, покрывшись при этом очень портившим ее холодным потом. Она села, встала, походила взад и вперед, опять села и начала заламывать руки. А для повышения и без того зашкаливающего коэффициента раздражения, она принялась повторять словосочетание «твою мать» на разные лады, пока я не заподозрил, что она окончательно утратила способность к осмысленной речи.

– Деб, – наконец сказал я, – если это все, что ты желаешь сообщить прессе, капитан очень расстроится.

– Твою мать, – повторила она. И я задался вопросом, не стоит ли отвесить ей пощечину. – Декстер, ну что мне говорить?

– Все, что угодно. Только не «твою мать», – ответил я.

Она встала и подошла к окну, все еще заламывая руки.

Каждая девочка когда-нибудь в жизни хотела стать актрисой, или танцовщицей, или еще каким-то образом выступать перед публикой. Каждая, но не Дебора. Все, чего она когда-либо хотела от жизни, даже в нежном возрасте, – это значок и пистолет. При помощи тяжкого труда, въедливого разума и весьма болезненных тычков в предплечье она добилась своей цели. И вдруг обнаружилось, что, для того чтобы удержаться, ей нужно сделаться актрисой. Слово «ирония», возможно, прозвучит банально, но ситуация вызывала как минимум кривую усмешку.

Помимо прочего, от новой, человечной натуры Декстера, возникшей благодаря появлению на свет Лили-Энн, требовалось проявить себя, поскольку без моей помощи Дебора способна доказать всем только то, что спонтанное возгорание действительно возможно. Когда мне надоело наблюдать за ее страданиями, я встал со своего ветхого старого стула, подошел к ней и сказал:

– Деб, это так просто, что получается даже у капитана Мэттьюза.

Кажется, она опять чуть не сказала «твою мать», но вовремя спохватилась и только закусила губу.

– Я не могу, – проговорила она. – Все эти люди… И журналисты… И камеры. Я просто не могу, Декстер.

Было приятно видеть, что она пришла в себя настолько, чтобы видеть разницу между людьми и журналистами, но мне определенно еще было над чем поработать.

– Ты можешь это, Дебора, – твердо сказал я. – И это окажется гораздо проще, чем ты сейчас думаешь. Вполне вероятно, тебе даже понравится.

Она заскрипела зубами, и, уверен, ткнула бы меня в руку, если бы ее мысли не были заняты другим.

– Можешь продолжать дышать, – разрешила она мне.

– Это просто, – повторил я. – Мы напишем небольшой текст, и все, что тебе нужно будет сделать, – это прочитать его вслух. Как будто ты защищаешь работу в школе.

– Я всегда проваливалась на защитах, – буркнула она.

– Тогда я тебе не помогал, – сказал я с куда большей уверенностью, чем ощущал на самом деле. – Так что давай, мы сейчас сядем и все напишем.

Она заскрипела зубами и сжала ладони еще на несколько секунд, в течение которых казалось, будто она собирается выпрыгнуть из окна. Но поскольку это был всего лишь третий этаж, да и окна не открывались, она отвернулась и тяжело опустилась в кресло.

– Хорошо, – проговорила она сквозь стиснутые зубы, – давай.

Есть небольшой набор полицейских клише, которых обычно достаточно, чтобы информировать прессу о чем угодно. Именно по этой причине такой говорящий костюм, как капитан Мэттьюз, сумел достичь успеха и получить свое звание. И все это благодаря способности запомнить штампы и, стоя перед камерой, выдать их в правильном порядке. Это даже нельзя назвать навыком, тут требовалось не больше таланта, чем для простейшего карточного фокуса.

Тем не менее у Деборы не было и этой малости. И пытаться донести до нее, как все это делается, было сложнее, чем объяснить слепому, что такое радуга. Это был отвратительный опыт, и к началу конференции я оказался таким же взмокшим и вымотанным, как и моя сестра. Когда мы увидели комнату, до отказа наполненную истекающими слюной хищниками, никому из нас не стало легче. На секунду Дебора замерла на месте с занесенной для следующего шага ногой. Тут как будто кто-то щелкнул переключателем – все репортеры повернулись к ней и, как обычно, начали выкрикивать вопросы, раздался треск фотоаппаратов. Увидев хмурую Дебору со стиснутыми зубами, я набрал в грудь побольше воздуха.

«Она справится», – подумал я, с некоторой долей гордости за свою работу наблюдая за сестрой, поднимающейся на кафедру.

Разумеется, моя гордость растаяла, как только Дебора открыла рот, и в течение пятнадцати минут я наблюдал самый жалкий спектакль, какой приходилось когда-либо видеть. Было неприятно смотреть на выступление Деборы перед полной комнатой полицейских. Но зрелище Деборы, пытающейся сделать заявление на пресс-конференции, стало настолько мучительной пыткой, что, уверен, парни в черных капюшонах, работавшие в свое время на инквизицию, вздрогнули бы и отказались принимать в этом участие. Дебора запиналась, заикалась, заливалась холодным потом и хромала от одной аккуратно сформулированной фразы к другой, будто признавалась в изнасиловании ребенка. Когда она наконец закончила заявление, над которым я так долго работал, в комнате наступила тишина, длившаяся несколько секунд. А затем репортеры набросились на Дебору с жестокостью почуявших кровь пираний. Все, что происходило до этого, показалось милой детской игрой по сравнению с их яростной атакой. И я видел, как Дебора аккуратно оборачивает вокруг шеи метафорическую веревку и висит между небом и землей, качаясь на ветру, пока не пришло спасение в лице капитана Мэттьюза. Достаточно настрадавшись за время пресс-конференции, он вышел вперед и сказал:

– Больше никаких вопросов. – Он не то чтобы сбросил Дебору с кафедры, но стало очевидно, как ему хотелось именно этого.

Капитан одарил яростную толпу тяжелым взглядом, и показалось, будто ему удалось подчинить ее силе своего мужественного облика. Репортеры действительно немного успокоились.

– Итак, – сказал он после небольшой паузы, – члены семьи, – он прикрыл рот кулаком и прокашлялся, заставив меня задуматься, не заразился ли он от Деборы, – мистер и миссис Альдовар хотели бы сделать краткое заявление. – Он кивнул и сделал приглашающее движение рукой.

Выглядевший совершенно потерянным мистер Альдовар подвел свою жену к микрофону. Она казалась истощенной и постаревшей на несколько лет, но, представ перед толпой, взяла себя в руки, оттолкнула поддерживающую руку мужа и достала лист бумаги. Невероятно, но в этот момент умолкли даже журналисты.

– Я хотела бы обратиться к человеку или людям, которые забрали нашу девочку. – Она остановилась и, последовав общему примеру, откашлялась. – Нашу Саманту. У нас не так уж много денег, но все, что у нас есть, и то, что мы сможем достать, – ваше. Только, пожалуйста, не причиняйте вреда нашей девочке, пожалуйста. Только… – Больше она ничего не смогла выговорить. Она закрыла лицо руками, и листок упал на землю. Мистер Альдовар обнял ее и посмотрел на толпу так, будто все они знали, где Саманта, но отказывались говорить.

– Она хорошая девочка, – зло сказал он. – Нет никакой причины… Пожалуйста, – продолжил он более мягким тоном, – пожалуйста, отпустите ее. Что бы вам ни было нужно, отпустите ее. – Его лицо исказилось, и он отвернулся.

Капитан Мэттьюз вышел вперед и одарил аудиторию еще одним суровым взглядом.

– Итак, – сказал он, – у всех у вас есть фотография этой девочки – Саманты. Мы просим помочь нам распространить ее, и если люди, то есть граждане, увидят ее, пусть позвонят на нашу «горячую линию». У вас есть этот номер.

И давайте распространять фотографию и номер, чтобы вернуть девушку. Живой.

Он окинул собравшихся лучшим из своих взглядов – уверенным и мужественным, прямо в объективы фотоаппаратов. После чего произнес:

– Благодарю вас за помощь. – Постояв за кафедрой еще немного, чтобы фотографы могли сделать еще по одному снимку его мужественного лица, на котором было написано умение приказывать, он произнес: – Это все. – И отошел.

Вполне предсказуемо комната тут же наполнилась хаосом громких голосов. Мэттьюз махнул рукой и обернулся, чтобы сказать что-нибудь утешительное Альдоварам. Все действительно закончилось. Я протолкался сквозь толпу к Деборе, получив и раздав по дороге несколько чувствительных тычков в ребра. Она стояла в стороне, сжимая и разжимая кулаки. Ее лицо уже не казалось таким бледным, но вид у нее все еще был встрепанный, как будто ее только что разбудили и ей снились кошмары.

– Если мне придется делать это еще раз, – сказала она сквозь зубы, – я сдам свой чертов значок.

– Если ты еще раз попытаешься это сделать, – ответил я, – Мэттьюз заберет его у тебя сам.

– О, черт. Все было настолько плохо?

– Не настолько, – заверил я ее, – а еще хуже.

Думаю, мое мрачное состояние не позволило мне предсказать ближайшее будущее, и Деб наградила меня сильным тычком в руку. С одной стороны, я обрадовался, увидев, что она немного отошла после испытания. С другой – это было зверски больно.

– Спасибо за поддержку, – сказала она. – Давай выбираться отсюда. – Она развернулась и начала сердито проталкиваться сквозь толпу. Я последовал за ней, потирая руку.

Странные существа эти журналисты. Они должны быть невероятно высокого мнения о себе, чтобы оставаться способными делать свою работу, и, вероятно, те, кто видел, каким печальным зрелищем было выступление Деборы, оказались особенно самоуверенными. Судя по всему, они действительно были убеждены, что, если сунуть ей в нос микрофон и выкрикнуть вопрос, она немедленно сдастся под натиском их белоснежной улыбки и выдаст ответ. К великому сожалению для их самооценки, Дебора, несмотря ни на какие препятствия, продолжала продвигаться вперед, отбивая все, чем они пытались преградить ей путь, и отталкивая тех, у кого хватало наглости встать у нее на дороге. И тем не менее репортеры, которые ясно видели, как она обходилась с их коллегами, были настолько самонадеянны, что пытались проделать то же самое и очень удивлялись полученному результату.

Поскольку я следовал за Деборой, некоторые из журналистов заинтересованно посматривали на меня, но моя годами отрабатывавшаяся маскировка была слишком хороша, чтобы они могли пробиться сквозь нее. Поэтому пресса сочла меня тем, чем я и хотел казаться – совершенным ничтожеством, у которого нет ответа ни на один из интересующих их вопросов. Таким образом, относительно не пострадав, если не считать тычка Деборы в руку, я выбрался с пресс-конференции и дошел, вслед за моей сестрой, до штаба оперативной группы на третьем этаже.

Где-то по дороге к нам присоединился Дик, который просочился за нами в дверь и встал там, прислонившись к стене. Кто-то успел включить кофеварку, и Дебора налила себе кофе в пластиковый стаканчик. Она отхлебнула немного и поморщилась.

– Это еще хуже, чем гадость из автомата.

– Мы могли бы сходить позавтракать, – предложил я с надеждой.

Деб поставила стаканчик на стол и села.

– У нас слишком много работы. Сколько сейчас времени?

– Восемь сорок пять, – отозвался Дик, и Дебора кисло посмотрела на него, будто это время ее не устраивало. – Что такого? – спросил он. – Столько и есть.

Дверь распахнулась, и вошел детектив Худ.

– Я так хорош, что сам себя боюсь, – сказал он, с важным видом подходя к нам и падая на стул около Деборы.

– Напугай и меня, Ричард, – ответила Дебора. – Что там у тебя?

Худ вытащил из кармана лист бумаги и развернул его.

– В рекордные сроки, – доложил он, – синий «порше» 2009 года с поднимающимся верхом, владелец – Тайлер Спанос. – Он щелкнул пальцем по листку. – Парень, который держит мастерскую, мне задолжал. Я отпустил его в прошлом году. Это стало бы его третьей ходкой, так что сейчас он решил меня отблагодарить. – Он еще раз щелкнул по бумажке. – Машина в мастерской по покраске в Опа-Лока. Я отправил туда патрульную машину, и они задержали ребят, которые ее перекрашивали, – два парня с Гаити. Разве я не молодец?

– Езжай к ним, – сказала Дебора, – я хочу знать, кто продал им машину, и мне все равно, какими способами ты это выяснишь.

Худ плотоядно улыбнулся.

– Офигеть, – сказал он. – Иногда я люблю свою работу. – С неожиданной легкостью он выскользнул из кресла и вышел, насвистывая «И восходит солнце» «Битлз».

Когда дверь за ним закрылась, Дебора сказала:

– Наша первая находка. И она у нас – по милости этого идиота.

– Находка? Ну не знаю, – отозвался Дик. – Там уже, наверное, никаких отпечатков или чего-то такого.

Деб посмотрела на него так, что я бы на его месте немедленно забился под стол.

– Кто-то оказался дураком, Дик, – заметила она, выделив слово «дураком». – Им надо было бы утопить где-нибудь машину, но они решили срубить денег и продали ее. А когда мы найдем, кто именно ее продал…

– Мы найдем девушку, – закончил Дик.

Дебора посмотрела на него чуть ли не с умилением.

– Правильно, Дик, – сказала она, – мы найдем девушку.

– Ну ладно, – закончил он.

Дверь опять распахнулась, и вошел детектив Альварес.

– Тебе это понравится, – сказал он, и Дебора уставилась на него.

– Ты нашел Бобби Акосту?

Альварес отрицательно покачал головой.

– С тобой хочет поговорить семья Спанос.

Глава 18

Если человек, который вошел первым, и был мистером Спаносом, то, значит, двадцативосьмилетний бодибилдер с собранными в хвост волосами и подозрительным вздутием под мышкой стал отцом в десять лет, но это казалось чересчур даже для Майами. Однако кем бы этот человек ни был, выглядел он очень внушительно и комнату осмотрел, включая и нас с Диком, очень тщательно. Завершив осмотр он, высунул голову в коридор и кивнул.

Следующий вошедший лучше вписывался в образ отца девушки-подростка. Это был средних лет мужчина в золотых очках, небольшого роста, слегка полноватый и начинающий лысеть. Его усталое лицо покрывал пот, а рот оставался полуоткрыт, как будто он постоянно хватал им воздух. Нетвердой походкой он вошел в комнату, беспомощно огляделся и остановился перед Деборой, недоуменно моргая и тяжело дыша.

За ним быстрыми шагами следовала женщина. Она выглядела моложе его и на несколько дюймов выше ростом. У нее были светлые волосы с рыжеватым отливом и слишком много хороших украшений. За ней появился еще один молодой бодибилдер, на этот раз с «ежиком» вместо хвоста. Он нес среднего размера алюминиевый чемоданчик.

Женщина уверенно прошла к столу Деборы, взяла стул и подвела к нему мистера Спаноса.

– Сядь, – сказала она, – и закрой рот.

Мистер Спанос взглянул на нее, поморгал еще немного и позволил усадить себя, хотя рта так и не закрыл.

Женщина огляделась, обнаружила у стола для совещаний еще один стул и села рядом с мужем. Она посмотрела на него и покачала головой, прежде чем обратить свое внимание на Дебору.

– Сержант… Морган? – сказала она так, будто была не уверена в том, что правильно называет фамилию.

– Да, – ответила Дебора.

Женщина посмотрела на мою сестру так, словно надеялась на немедленное превращение ее в Клинта Иствуда. Этого не случилось, и она поджала губы, набрала в грудь воздуха и сказала:

– Я Дафна Спанос. Мать Тайлер.

Дебора кивнула:

– Сочувствую вашей утрате.

Мистер Спанос всхлипнул. Это был громкий хлюпающий звук, которого Деб совершенно не ожидала, судя по тому, что она уставилась на него так, точно он запел.

– Перестань, – сказала ему Дафна Спанос, – ты должен собраться.

– Моя девочка, – всхлипнул он, и стало совершенно ясно: собираться в ближайшее время он не намерен.

– Она и моя девочка, черт бы тебя побрал, – зашипела Дафна. – Все. Прекрати реветь.

Мистер Спанос уставился на носки своих ботинок и покачал головой, но по крайней мере перестал издавать хлюпающие звуки. Вместо этого он глубоко вздохнул, закрыл глаза, выпрямился как мог и повернулся к Деборе.

– Вы отвечаете за поиски этих зверей, – сказал он, – которые убили мою девочку.

Я ожидал очередных всхлипываний, но он стиснул зубы и дело обошлось сбившимся дыханием.

– У нас оперативная группа, – ответила ему Деб. – Это команда, составленная из офицеров различных подразделений…

Он отмахнулся:

– Меня не интересует группа. Мне сказали, что главная здесь вы. Это так?

Дебора бросила взгляд на Альвареса, который смотрел в потолок с удивительно невинным видом.

– Так, – ответила она.

Мистер Спанос несколько секунд рассматривал ее.

– Почему не мужчина? – спросил он наконец. – Это из-за политкорректности во главе расследования оказалась женщина?

Я видел, как Альварес изо всех сил старается удержать себя в руках. Деборе не надо было прикладывать усилий, она привыкла к подобного рода замечаниям, хотя это не означало, что они ей нравились.

– Я возглавляю расследование, так как я – лучшая и это заслужила. Если вам не по душе, мне очень жаль.

Спанос посмотрел на нее, качая головой.

– Не нравится мне это, – проговорил он, – здесь должен быть мужчина.

– Мистер Спанос, – сказала Дебора, – если вам есть что сказать, говорите. Если же нет, вы только отнимаете у меня время, я должна ловить убийцу. – Она пристально посмотрела на него, и под ее взглядом он утратил часть своей уверенности. Он обратил свой взор на жену, еще сильнее поджавшую губы, та кивнула, и Спанос повернулся к мистеру Хвосту.

– Очисти комнату, – приказал он, и тот направился к Дику.

– Отойди от него! – рявкнула Дебора, и Хвост застыл на месте. – Никто не покинет комнату. Это полицейский участок.

– У меня есть кое-что предназначенное только для ваших ушей, – сказал Спанос. – Я хочу обсудить это в конфиденциальной обстановке.

– Я коп, – ответила Дебора. – Если вам нужна конфиденциальность, идите к адвокату.

– Нет, это только для вас, главы расследования, не для остальных ребят.

– Так у нас не делается.

– Только на этот раз, – нетерпеливо произнес Спанос, – ради моей девочки.

– Мистер Спанос.

Миссис Спанос наклонилась к Деборе.

– Пожалуйста, – сказала она, – это займет не больше минуты. – Она поймала руку Деб и сжала ее. – Это очень важно для расследования.

Она заметила, что Дебора теряет уверенность, и сжала ее руку еще раз.

– Это поможет вам найти их, – прошептала она тоном искусительницы.

Дебора отняла руку и задумчиво посмотрела на них обоих. Потом подняла глаза на меня. Признаюсь, мне было интересно, и я просто пожал плечами.

– Ваши люди пусть подождут в коридоре, – наконец сказала она, – я отошлю двоих наших.

Спанос отрицательно покачал головой:

– Нет. Только вы и мы. Это семейное дело.

Дебора кивком указала на меня.

– Мой брат останется.

Мистер и миссис Спанос посмотрели в мою сторону.

– Ваш брат, – проговорил мистер Спанос и перевел взгляд на жену. Та кивнула. – Пусть остается.

– Макензи, – обратился мистер Спанос к парню с «ежиком» и протянул руку. Тот подошел к нему и отдал чемоданчик. – Вы с Гарольдом подождете снаружи, – сказал мистер Спанос, и оба качка уверенными шагами вышли за дверь. – Сержант? – обратился Спанос К Деб, и та махнула рукой Дику.

– Дик, Альварес, присмотрите за этими двумя в коридоре.

– Я должен приглядывать за тобой, – возразил Дик, – капитан велел.

– Выметайся. На две минуты.

Дик упрямо смотрел на нее, но Альварес положил ему руку на плечо.

– Пошли, приятель. Босс приказал выйти – значит, надо выйти.

Дик выставил подбородок, и в течение нескольких секунд выглядел в точности как мужественный герой шоу, идущего по телевизору в субботу утром.

– Две минуты, – произнес он, будто желая сказать еще что-то, но ничего не смог придумать, а лишь повернулся и вышел. Альварес одарил Деб издевательской улыбкой и последовал за ним.

Дверь закрылась. Несколько секунд никто не двигался. Наконец мистер Спанос хмыкнул и положил на колени Деборе алюминиевый чемоданчик.

– Откройте, – потребовал он.

Дебора недоуменно уставилась на него.

– Ну давайте, открывайте его. Он не взорвется.

Она задержала взгляд на Спаносе еще ненадолго, а потом посмотрела на чемоданчик. Его удерживали в закрытом состоянии два замка, она медленно открыла их и, бросив еще один взгляд на Спаноса, откинула крышку.

Заглянув внутрь, Дебора будто окоченела. Ее рука замерла без движения на крышке, а на лице застыло неопределенное выражение. Придя в себя, она одарила супругов Спанос самым ледяным из виденных мной взглядов.

– Какого черта? – спросила она сквозь зубы.

Возможно, какие-то человеческие чувства были моим новым приобретением, но любопытство таковым не являлось, и я наклонился взглянуть. Мне не потребовалось долго изучать содержимое чемоданчика, чтобы понять, какой именно черт там находился.

Деньги. Много денег.

Судя по верхнему слою, чемоданчик был набит пачками стодолларовых банкнот, перемотанных банковской лентой. Их было много, так много, что я не представлял, как Спанос вообще смог его закрыть, разве что мистер Хвост стоял в это время на крышке.

– Полмиллиона долларов, – сказал Спанос, – наличными. Отследить невозможно. Я доставлю их куда скажете. В банк на Каймановых островах, куда угодно.

– И что мне нужно сделать? – спросила Дебора безо всякого выражения. Если бы мистер Спанос знал ее также, как я, он бы занервничал.

Но Спанос ни о чем не догадывался, и, казалось, ее вопрос придал ему уверенности. Он улыбнулся. Не то чтобы это было похоже на счастливую улыбку, скорее он пытался доказать, что его лицо еще способно принимать это выражение.

– Почти ничего, – ответил он. – Только… – Он поднял руку. – Когда вы найдете зверей, убивших мою девочку… – Его голос задрожал, и он умолк, вытирая о рукав очки. Надев их, он прокашлялся и продолжил, глядя на Дебору: – Когда вы их найдете, первым об этом узнаю я. И все. Позвоните мне на десять минут раньше, чем кому-то еще. Всего один звонок. И деньги ваши.

Дебора пристально посмотрела на него. Он ответил ей тем же и на несколько секунд перестал быть хныкающим и всхлипывающим человеком, став мужчиной, который точно знает, чего хочет, и точно знает, как это получить.

Я посмотрел на пачки во все еще открытом чемоданчике. Полмиллиона долларов. Это казалось огромной суммой. Меня никогда по-настоящему не привлекали деньги – в конце концов, я же не пошел учиться на юриста, – они всегда казались мне тем средством, которое обычные люди используют, чтобы доказать друг другу свою исключительность. Но сейчас, когда я смотрел на аккуратные ряды в чемоданчике, они представлялись мне чем-то вроде шкалы социального статуса. Я видел уроки танцев для Лили-Энн и полный курс колледжа, прогулки верхом и новые платья, услуги стоматолога и поиски ракушек на пляже на Багамах. И все это лежало здесь, в этом чемоданчике, и подмигивало мне своими хитрыми зелеными глазами, как будто спрашивало: а почему бы и нет? Кому от этого будет хуже?

Внезапно я понял: молчание чересчур затянулось и стало неудобным. Я оторвал глаза от счастливого будущего Лили-Энн и взглянул в лицо Деборе. Незаметно, чтобы его выражение изменилось, как и выражения лиц Спаносов. Но в конце концов Дебора набрала в грудь воздуха, опустила чемоданчик на пол и посмотрела в глаза мистеру Спаносу.

– Заберите, – приказала она и толкнула чемоданчик в его сторону ногой.

– Это ваше, – сказал он, качая головой.

– Мистер Спанос, давать взятку офицеру полиции – это тяжкое преступление.

– О чем вы? – произнес он. – Это подарок.

– Возьмите это, и убирайтесь.

– Всего лишь один телефонный звонок. Неужели это такое уж преступление?

– Я очень сочувствую вашему горю, – медленно проговорила Дебора, – и если вы заберете чемодан и уйдете прямо сейчас, я забуду, что это вообще имело место быть. Но если он останется здесь, когда войдут другие офицеры, я отправлю вас в тюрьму.

– Понимаю, – произнес Спанос, – вы не можете сейчас ничего обещать, но возьмите мою визитку, позвоните мне, когда найдете их, и деньги ваши. – Он бросил ей визитную карточку, но Дебора встала и карточка упала на пол.

– Идите домой, мистер Спанос. И заберите этот чемоданчик. – Она прошла мимо него и открыла дверь.

– Просто позвоните мне, – сказал он ей в спину, но его жена опять проявила больше практичности.

– Не будь идиотом. – Она наклонилась к чемоданчику и сильным ударом по крышке заставила его закрыться за секунду до того, как Дик, Альварес и оба телохранителя вошли в комнату. Миссис Спанос отдала чемоданчик парню с «ежиком» и встала. – Пойдем, – велела она своему мужу.

Он взглянул на нее и повернулся к Деборе, стоявшей у двери.

– Позвоните мне, – повторил он.

Дебора придерживала дверь открытой.

– До свидания, мистер Спанос, – сказала она.

Он еще ненадолго задержал взгляд на ней, а затем жена просто взяла его за локоть и вывела наружу.

Деб закрыла дверь и с шумом выдохнула. Потом развернулась и прошла обратно к своему креслу. Альварес с ухмылкой наблюдал за ней. Она посмотрела ему в лицо до того, как он успел стереть с него улыбку.

– Охренеть, как смешно, Альварес, – огрызнулась она.

Дик подошел к ней и прислонился к стене в том же месте, где стоял раньше.

– Сколько? – спросил он.

Дебора удивленно подняла на него глаза.

– Ты о чем?

– Я спрашиваю – сколько? Сколько было в том чемоданчике? – Он пожал плечами.

Она покачала головой.

– Полмиллиона.

Дик фыркнул:

– Гроши. Парень в Сиракьюзе предлагал моему приятелю Джерри Козански два лимона, а это было всего лишь изнасилование.

– Фигня, – вмешался Альварес. – Несколько лет назад один торговец наркотиками предложил мне три миллиона за наркошу, который украл его машину.

– Три миллиона, и ты не взял? – удивился Дик.

– Ага, – ответил Альварес, – я надеялся на четыре.

– Хватит, – вмешалась Дебора, – мы и так потеряли много времени. – Она ткнула пальцем в сторону Альвареса. – Мне некогда заниматься твоей хренью. Мне нужен Бобби Акоста. Пойди и найди его.

Когда Альварес не спеша удалился, я подумал, что полмиллиона долларов и в самом деле не такая уж большая сумма, когда речь идет о целиком съеденной дочери. И, конечно, ничего не случится, если принять от Спаносов такие гроши за мелочь вроде телефонного звонка. Но Дебора, по-моему, не испытывала никакого искушения сделать это, и даже Дик вел себя так, будто это было чем-то забавным и обыденным и такие вещи происходили каждый день.

Судя по всему, Деб оказалась с ним согласна. Она выпрямилась и посмотрела на меня.

– Давайте делать свою работу, – сказала она. – Я хочу знать все об этой дряни, которую мы нашли в Эверглейдс. Ты назвал ее пуншем. Там есть кровь, но и еще кое-что, и это кое-что может оказаться уликой.

– Хорошо, – отозвался я. – А чем займетесь вы с Диком?

Она посмотрела на меня, изобразив тот кислый как уксус взгляд, которым она недавно одарила Дика.

– Мы, – произнесла она с отвращением, гармонировавшим с выражением ее лица, – проверим три последних имени из списка, который дал нам стоматолог. Парней с вампирскими клыками. – Она опять взглянула на Дика и, стиснув зубы, отвела взгляд. – Вполне возможно, кому-нибудь из них что-то известно. Черт бы их всех побрал! Один из этих мальчишек наверняка что-то знает, и мы из него это вытянем.

– Хорошо, – тихо ответил Дик.

– Ну ладно, – сказал я, – тогда я прогуляюсь до лаборатории и займусь работой.

– Ага. Иди, – напутствовала меня Дебора.

И я ушел, оставив свою сестру с ее бесполезным напарником.