Текст книги "Одиннадцатая заповедь"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава десятая

– Я скажу вам, от кого именно я получил эти сведения, – сказал Том Лоуренс. – От самого президента Колумбии. Он принес мне личную благодарность за ту роль, которую я сыграл в его избрании.

– Вряд ли это что-нибудь доказывает, – невозмутимо сказала Элен Декстер.

– Вы сомневаетесь в том, что я говорю правду? – президент не скрывал своего возмущения.

– Конечно, нет, – спокойно ответила Декстер. – Но если вы обвиняете Управление в том, что оно проводило тайные операции без вашего ведома, я надеюсь, вы не делаете это только на основании слов южноамериканского политика.

Президент наклонился вперед.

– Пожалуйста, внимательно прослушайте запись разговора, который состоялся здесь совсем недавно, – сказал он. – То, что вы услышите, кажется мне вполне похожим на правду, с которой, как я подозреваю, вы в последние годы сталкивались очень редко.

Декстер оставалась абсолютно хладнокровной, хотя Ник Гутенбург, сидевший справа от нее, нервно заерзал на стуле. Президент кивнул Энди Ллойду, тот протянул руку и нажал кнопку магнитофона, стоявшего на углу президентского стола.

– Не можете ли вы объяснить подробнее?

– Конечно, могу, хотя я уверен, что не скажу вам ничего, чего вы не знаете. Мой единственный реальный противник Рикардо Гусман был своевременно устранен за две недели до выборов.

– Вы, конечно, не предполагаете… – это был голос президента.

– Если это сделали не ваши люди, то, во всяком случае, определенно не мои.

Последовало долгое молчание; Гутенбург даже подумал, что разговор окончился, но поскольку ни Лоуренс, ни Ллойд не шевелились, он предположил, что последует продолжение.

– У вас есть какие-нибудь конкретные свидетельства того, что к этому убийству причастно ЦРУ? – спросил в конце концов Ллойд.

– Пуля, которой был убит Гусман, находилась в винтовке проданной в ломбард до того, как убийца покинул страну. Позднее винтовка была удалена из ломбарда одним из ваших оперативных работников и переправлена в Соединенные Штаты дипломатической почтой.

– Почему вы в этом уверены?

– Мой начальник полиции явно более откровенен со мной, чем ЦРУ с вами.

Энди Ллойд выключил магнитофон. Элен Декстер подняла голову и посмотрела на президента, который буравил ее глазами.

– Ну? – сказал президент. – Какое простое объяснение вы найдете на сей раз?

– Этот разговор никоим образом не доказывает, что ЦРУ причастно к убийству Гусмана, – бесстрастно заявила Декстер. – Он всего лишь заставляет предположить, что Эррера пытается выгородить человека, который выполнял его задание.

– Полагаю, вы имеете в виду «убийцу-одиночку», который своевременно исчез где-то в Южной Африке, – саркастически сказал президент.

– Как только он появится, господин президент, мы его найдем, и тогда я смогу представить вам доказательство, которое вы просите.

– Невинный человек, застреленный на улице в Йоханнесбурге, не будет для меня достаточным доказательством, – сказал Лоуренс.

– Для меня тоже, – кивнула и Декстер. – Когда я найду человека, который совершил это убийство, не будет никаких сомнений в том, на кого он работал.

– Если вы не сможете этого сделать, – сказал президент, – меня не удивит, если эта пленка, – он указал на магнитофон, – окажется в руках у какого-нибудь репортера из «Вашингтон Пост», который не очень любит ЦРУ. И пусть онрешит, выгораживал ли Эррера своего подручного или просто сказал правду. В любом случае вам придется ответить на многие затруднительные вопросы.

– Если это случится, вам, возможно, самому придется ответить на один или два вопроса, господин президент, – не моргнув глазом сказала Декстер.

Лоуренс поднялся со своего места и сердито взглянул на нее.

– Позвольте мне дать вам понять, что мне все еще нужны несомненные доказательства существования вашего исчезнувшего южноафриканца. И если вы не представите мне такого доказательства в ближайшие двадцать восемь дней, я буду ожидать, что вы оба подадите в отставку. А теперь – оставьте меня.

Элен Декстер и ее заместитель встали и вышли, не сказав больше ни слова. Оба они молчали до тех пор, пока не оказались на заднем сиденье машины директора ЦРУ. Когда машина выехала с территории Белого дома, Декстер нажала кнопку на подлокотнике, и вверх поднялась стеклянная перегородка между ней и водителем, чтобы тот не мог слышать, какой разговор ведется у него за спиной.

– Вы узнали, какая компания проводила собеседование с Фицджералдом?

– Да, – ответил Гутенбург.

– Значит, вам придется позвонить председателю этой компании.

– Меня зовут Ник Гутенбург. Я заместитель директора ЦРУ. Возможно, вы захотите мне позвонить. Мой телефон на коммутаторе Управления – 703-482-1100. Если вы назовете телефонистке свое имя, она соединит вас со мной. – Он положил трубку.

Гутенбург знал, что в таких случаях ему не только перезванивают немедленно, но что эта маленькая уловка неизменно дает ему определенный выигрыш в разговоре.

Он сидел за столом в ожидании звонка. Прошло две минуты, но он не беспокоился. Он знал, что человек на другом конце провода хочет проверить номер. Когда он удостоверится, что это действительно коммутатор ЦРУ, Гутенбург будет в еще более выигрышном положении.

Когда три минуты спустя телефон действительно зазвонил, Гутенбург пропустил несколько гудков, прежде чем снять трубку.

– Доброе утро, мистер Томпсон, – сказал он, не ожидая, что его собеседник представится. – Спасибо, что вы так быстро мне позвонили.

– Не стоит, мистер Гутенбург, – сказал председатель фирмы «Вашингтон Провидент».

– Мистер Томпсон, боюсь, мне нужно обсудить с вами одну щекотливую проблему. Я бы вам не позвонил, не будь я уверен, что это в ваших интересах.

– Спасибо, – сказал Томпсон. – Чем я могу быть вам полезен?

– Вы недавно проводили собеседование с кандидатами на пост главы вашего отдела похищений и выкупов. Кандидат на этот пост должен быть безупречным во всех отношениях.

– Конечно, – сказал Томпсон. – Но мне кажется, что мы нашли подходящего кандидата.

– Я не знаю, кого вы выбрали, но я должен вам сообщить, что сейчас мы ведем расследование по делу одного нашего сотрудника, и это может кончиться судом, что, безусловно, отрицательно скажется на репутации вашей фирмы. Однако, мистер Томпсон, если вы уверены, что нашли подходящего кандидата, ЦРУ, безусловно, не будет ставить вам палки в колеса.

– Подождите, мистер Гутенбург. Если вам известно что-то, что, по-вашему, я должен знать, я буду рад вас выслушать.

Гутенбург помолчал, потом спросил:

– Могу я узнать – конечно, строго конфиденциально, – какого именно кандидата вы собираетесь взять на работу?

– Конечно, можете; у меня нет никаких сомнений в его репутации и пригодности для этой работы. Мы собираемся подписать контракт с мистером Коннором Фицджералдом. – Последовало долгое молчание; наконец Томпсон спросил: – Вы меня слышите?

– Да, конечно, мистер Томпсон. Может быть, вы найдете время побывать у нас в Лэнгли? Я бы более подробно рассказал вам о расследовании обмана, которое мы проводим, и показал бы вам некоторые секретные документы, попавшие нам в руки.

На этот раз Томпсон долго молчал. Наконец он сказал:

– Мне очень жаль слышать это. Не думаю, что мне необходимо заезжать к вам – достаточно ваших слов. А жаль. Он показался нам таким хорошим кандидатом.

– Мне тоже очень жаль, что пришлось вам позвонить, мистер Томпсон. Но вам было бы гораздо неприятнее, когда все это печальное дело всплывет на первой полосе «Вашингтон Пост».

– Не могу с вами не согласиться, – сказал Томпсон.

– Я могу добавить, мистер Томпсон (хотя это не имеет отношения к делу, которое мы расследуем), что я держу страховой полис в фирме «Вашингтон Провидент» с того самого дня, когда я начал работать в ЦРУ.

– Рад это слышать, мистер Гутенбург, – сказал Томпсон. – И я хотел бы вас поблагодарить за ту тщательность, с которой вы ведете свою работу.

– Надеюсь, я оказал вам услугу, мистер Томпсон. До свиданья.

Гутенбург положил трубку и сразу же нажал букву «i» на ближайшем телефоне.

– Да? – ответили ему.

– Я не думаю, что фирма «Вашингтон Провидент» возьмет Фицджералда на работу.

– Хорошо. Подождем три дня, а потом выпозвоните ему и предложите новое задание.

– Зачем ждать три дня?

– Вы, безусловно, не читали работу Фрейда о максимальной уязвимости…

«К сожалению, мы должны вас уведомить…»

Коннор перечитал письмо в третий раз. Он не верил своим глазам. Что могло произойти? Ужин в доме Томпсона прошел так, что лучше некуда. Когда они с Мэгги уходили около двенадцати часов ночи, Бен предложил Коннору сыграть в гольф в следующий уик-энд, а Элизабет Томпсон пригласила Мэгги на кофе, пока их мужья будут гоняться за маленькими белыми шариками. На следующий день Коннору позвонил его адвокат, который сказал, что контракт с «Вашингтон Провидент» послан на утверждение, дело лишь за несколькими мелкими поправками.

Зазвонил телефон; Коннор поднял трубку.

– Да, Джоан?

– Вам звонит заместитель директора.

– Соедините.

– Коннор? – сказал голос, которому он никогда не доверял. – Случилось нечто непредвиденное, и директор просит меня немедленно увидеться с вами.

– Да, конечно, – сказал Коннор, едва понимая, что говорит Гутенбург.

– Скажем, в три часа в обычном месте?

– Хорошо, – ответил Коннор.

Он держал трубку в руке минуту или две уже после того, как раздались короткие гудки. Затем он в четвертый раз перечитал письмо и решил ничего не говорить Мэгги до тех пор, пока не попадет в окончательный список претендентов на какую-то другую работу.

Коннор первым прибыл на Лафайет-сквер и сел на скамейку лицом к Белому дому. Через несколько минут подошел Гутенбург и уселся на другую сторону скамейки. Коннор даже не взглянул на него.

– Сам президент попросил, чтобы именно вас послали на это задание, – пробормотал Гутенбург, глядя прямо на Белый дом. – Он хочет, чтобы его выполнил наш лучший профессионал.

– Но через десять дней я ухожу из компании.

– Да, президенту сообщили об этом. Однако президент потребовал сделать все возможное, чтобы уговорить вас остаться до тех пор, пока это задание не будет выполнено.

Коннор промолчал.

– Коннор, от результата выборов в России может зависеть все будущее свободного мира. Если президентом будет выбран этот маньяк Жеримский, возобновится «холодная война», и президенту придется забыть о законопроекте о сокращении вооружений. Конгресс потребует увеличить военный бюджет, и это нас разорит.

– Но Жеримский все еще отстает, у него невысокий рейтинг, – сказал Коннор. – Разве не ожидается, что Чернопов победит с разгромным счетом?

–  Сейчас– да, ожидается, – сказал Гутенбург. – Но до выборов остается еще три недели, и, как считает президент, российский электорат столь зыбок и непредсказуем, что может случиться все на свете. Он будет чувствовать себя увереннее, зная, что вы находитесь там – на случай, если будет нужда в ваших способностях.

Коннор опять промолчал.

– Если вы беспокоитесь о своей новой работе, – продолжал Гутенбург, – я поговорю с председателем вашей новой компании, объясню ему, что это очень краткосрочное задание.

– В этом нет необходимости, – ответил Коннор. – Но мне нужно время подумать.

– Конечно, – сказал Гутенбург. – Когда вы надумаете, позвоните директору и скажите, что вы решили.

Гутенбург поднялся и пошел по направлению к Фаррагут-сквер. Через три минуты Коннор тоже встал и направился в противоположную сторону.

Энди Ллойд поднял трубку красного телефона. На этот раз он сразу же узнал голос.

– Я почти уверен, что знаю, кто убил Гусмана в Боготе.

– Он работал по поручению ЦРУ?

– Да.

– У вас есть достаточно доказательств, чтобы убедить комиссию Конгресса по разведке?

– Нет. Почти все улики, которые я смогу представить, будут отвергнуты как косвенные. Но если сложить их все воедино, то мне сдается, что тут слишком много совпадений.

– Например?

– Агент, который, как я подозреваю, спустил курок, был уволен сразу же после того, как президент вызвал Элен Декстер в Овальный кабинет и спросил ее, кто причастен к убийству Гусмана.

– Это даже не косвенное доказательство.

– Возможно. Но когда этого самого агента уже должны были принять на работу в фирму «Вашингтон Провидент» на должность главы отдела похищений и выкупов, он неожиданно, без всяких объяснений, получил отказ.

– Это – второе совпадение.

– Есть и третье. Через три дня Гутенбург встретился с вышеупомянутым агентом на скамейке на Лафайет-сквер.

– Зачем они решили взять его назад?

– Чтобы дать ему задание.

– Мы знаем, какое это задание?

– Нет. Но не удивляйтесь, если он поедет куда-нибудь очень далеко от Вашингтона.

– Можете вы узнать, куда?

– Сейчас – нет. Даже его жена этого не знает.

– Хорошо, посмотрим на это с их точки зрения, – сказал Ллойд. – Что, по-вашему, должна сейчас делать Декстер, чтобы прикрыть свою задницу?

– Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен знать итог ее последней встречи с президентом, – сказал Джексон.

– Он дал ей и Гутенбургу двадцать восемь дней на то, чтобы доказать, будто ЦРУ не причастно к убийству Гусмана, и представить неоспоримые доказательства того, ктодействительно убил его. Он также не оставил у них сомнений в том, что если они этого не сделают, он потребует их отставки и предоставит все доказательства в распоряжение «Вашингтон Пост».

После долгого молчания Джексон сказал:

– Это значит, что вышеупомянутому агенту осталось жить меньше месяца.

– Ну, не может же она убить своего собственного человека, – недоверчиво произнес Ллойд.

– Не забудьте, что он – «неофициальный сотрудник прикрытия». Отдел ЦРУ, в котором он работает, нигде даже формально не числится, мистер Ллойд.

– Этот человек ваш друг?

– Да, – тихо ответил Джексон.

– Ну, так сделайте так, чтобы он остался жив.

– Добрый день, директор. Это Коннор Фицджералд.

– Добрый день, Коннор. Рада вас слышать.

Голос Элен Декстер звучал дружелюбнее, чем при их последней встрече.

– Заместитель директора попросил меня позвонить вам, когда я надумаю, возьмусь ли я за работу, которую мы с ним обсуждали в понедельник.

– Да, – буркнула Декстер своим прежним невыразительным тоном.

– Я готов принять поручение.

– Рада это слышать.

– При одном условии.

– Каком именно?

– Мне нужно доказательство, что эта операция санкционирована президентом.

После долгого молчания Декстер сказала:

– Я сообщу президенту о вашей просьбе.

– Ну, так как же это делается? – спросила Элен Декстер. Она не помнила, когда в последний раз была в отделе технической информации ЦРУ.

– Очень просто, – сказал профессор Зиглер, директор отдела. Он повернулся к ряду компьютеров и нажал несколько клавиш. На экране появилось лицо Тома Лоуренса.

После того как Декстер и Гутенбург несколько мгновений слушали голос президента, она сказала:

– Ну, и что в этом особенного? Мы все слышали, как Лоуренс произносит речи.

– Возможно, но вы никогда не слышали, какон произносит именно этуречь.

– Что вы имеете в виду? – спросил Гутенбург.

На лице профессора появилась почти детская удовлетворенная улыбка.

– Я собрал в своем компьютере – его кодовое название «Томми» – более тысячи речей, телевизионных и радиоинтервью, телефонных разговоров президента за последние два года. Каждое его слово и каждая фраза зарегистрированы в группе блоков памяти компьютера. Это значит, что я могу произнести его голосом речь на любую тему, какую захотите. Я даже могу заставить его сказать, какую позицию он занимает по тому или иному вопросу.

Декстер задумалась.

– Если вашему Томми зададут вопрос, может ли он дать убедительный ответ?

– Не на всякий вопрос, – признался Зиглер. – Но если у вас есть представление о том, на какой вопрос ему предстоит ответить, я уверен: его не заподозрит даже родная мать Лоуренса.

– То есть нам нужно лишь предвидеть, о чем именно его могут спросить?

– Это, наверное, не так трудно, – сказал Зиглер. – Ведь если вам позвонит президент, вы же вряд ли ни с того ни с сего спросите его, какой курс доллара или что президент ел на завтрак. В большинстве случаев вы заранее знаете, зачемон вам звонит. Не знаю, для чего вам нужен Томми, но если вы подготовите вступительную и заключительную фразы, а также, скажем, пятьдесят вопросов, на которые президент должен ответить, я почти гарантирую, что это будет вполне правдоподобный разговор.

– Я уверен, что мы можем это сделать, – вмешался Гутенбург.

Декстер кивнула в знак согласия и спросила Зиглера:

– Для чего вообще мы разработали эту технику?

– Это было сделано на случай, если президент умрет, когда Америка будет вести войну, но нужно будет показать противнику, что он все еще жив. Но Томми может быть использован и во многих других ситуациях. Например…

– Да-да, конечно, – прервала его Декстер.

Зиглер был разочарован тем, что ему не дали договорить.

– Сколько вам нужно времени, чтобы подготовить определенную конкретную программу? – спросил Гутенбург.

– Сколько вам нужно времени, чтобы подготовить то, что президент должен сказать? – задал вопрос и Зиглер, снова улыбнувшись детской удовлетворенной улыбкой.

Она держала палец на кнопке, пока Коннор не поднял трубку.

– В чем дело, Джоан? Я не глухой.

– Звонит Рут Престон, личный секретарь президента.

Затем Коннор услышал женский голос.

– Мистер Коннор Фицджералд?

– Да, – ответил Коннор.

Он почувствовал, что у него потеет ладонь, в которой он держал трубку. Такого никогда не было, даже когда он собирался нажать спусковой крючок.

– С вами будет говорить президент.

Он услышал щелчок.

– Добрый день! – сказал знакомый голос.

– Добрый день, господин президент.

– Я думаю, вы знаете, зачем я вам звоню.

– Да, сэр, знаю.

Профессор Зиглер нажал клавишу «вступительная фраза».Декстер и Гутенбург затаили дыхание.

– Я подумал, что должен вам сказать, насколько важным я считаю это задание.

Последовало недолгое молчание.

– И мне кажется, что вы лучше всех справитесь с ним.

Еще одно недолгое молчание.

– Так что я надеюсь, что вы согласитесь взять на себя эту работу.

Зиглер нажал клавишу «пауза».

– Я ценю ваше доверие, – ответил Коннор. – И спасибо за то, что вы нашли время лично мне позвонить.

–  Номер одиннадцать, – сказал Зиглер, который наизусть знал все ответы.

– Я думаю, это наименьшее, что я мог сделать в этих обстоятельствах.

– Спасибо, господин президент. Хотя мистер Гутенбург заверил меня, что вы это санкционировали, и потом у меня был разговор с директором, как вы знаете, я все же считал, что не могу принять это поручение, если не буду знать, что оно исходит непосредственно от вас.

–  Номер семь.

– Я вполне понимаю ваше беспокойство.

Пауза. Номер девятнадцать.

– Возможно, когда дело будет сделано, вы с супругой посетите меня в Белом доме – то есть, конечно, если это позволит директор.

Пауза.

–  Номер три, – резко сказал Зиглер.

Раздался такой громкий смех президента, что Коннор отодвинул трубку подальше от уха.

– Вы окажете мне честь, сэр, – сказал он, когда смех затих.

–  Заключительная фраза, – сказал Зиглер.

– Хорошо. Надеюсь увидеться с вами, когда вы вернетесь. Пауза.Рад был с вами побеседовать. До свидания.

– До свидания, господин президент.

Коннор все еще держал трубку, когда в кабинет вошла Джоан.

– Значит, развеялся еще один миф… – сказала она.

Коннор положил трубку и вопросительно взглянул на нее.

– …что президент всех всегда называет по имени, – закончила она свою фразу.

Глава одиннадцатая

Гутенбург вручил ему большой коричневый конверт, в котором лежали четыре паспорта, три билета на самолет и деньги в разных валютах.

– Я ведь должен за это расписаться? – спросил Коннор.

– Нет. Поскольку все делалось в большой спешке, мы оформим всю эту канцелярщину, когда вы вернетесь. Как только прилетите в Москву, вы сразу же пойдете в штаб-квартиру Жеримского и покажете им свое удостоверение внештатного корреспондента из Южной Африки. Вам дадут пакет документов для прессы с расписанием всех его поездок перед выборами.

– Есть у меня контакт в Москве?

– Да. Эшли Митчелл. – Гутенбург поколебался. – Это его первое большое задание, так что ему сообщили лишь то, что ему абсолютно необходимо знать. Ему также вменено в обязанность связаться с вами, только если будет дан «зеленый свет», и в этом случае он вручит вам оружие.

– Тип и модель?

– Обычный «Ремингтон-700», сделанный на заказ, – сказал Гутенбург. – Но если Чернопов будет опережать Жеримского в рейтинге, ваша помощь может не понадобиться, и в этом случае вы вернетесь в Вашингтон через день после выборов. Боюсь, вся ваша миссия окажется мыльным пузырем.

– Надеюсь, так и будет, – усмехнулся Коннор и ушел, не пожав руки Гутенбургу.

– Боюсь, они мне так выкрутили руки, что я не мог отказаться, – признался Коннор жене, укладывая в чемодан еще одну синюю рубашку.

– Ты моготказаться, – ответила Мэгги. – То, что ты в начале месяца выходишь на новую работу, – это вполне убедительный предлог. А что сказал Бен Томпсон?

– Он был очень отзывчив, – сказал Коннор. – И не возражает, чтобы я начал работать на месяц позже. Кажется, декабрь – это всегда очень спокойное время.

Коннор надавил на свою одежду, чтобы втиснуть в чемодан косметическую сумочку. Он уже жалел, что не дал Мэгги уложить свои вещи, но не хотел, чтобы она увидела кое-что, что не согласовывалось с его рассказом о предстоящей поездке. Он сел на чемодан, Мэгги защелкнула замок, и они оба, смеясь, упали на кровать. Коннор обнял ее и слишком долго не отпускал.

– Все в порядке, Коннор? – спросила она.

– Все в порядке, дорогая, – ответил он, разжимая объятия.

Он поднял чемодан и снес его вниз по лестнице.

– Прости, что я не смогу быть дома в День благодарения. [32]32
  День благодарения – праздник и выходной день в США в память о богатом урожае, который получили первые американские колонисты в 1621 году; отмечается в четвертый четверг ноября.


[Закрыть]Скажи Таре, что я надеюсь увидеть ее на Рождество, – сказал он Мэгги, когда она провожала его к выходу. Перед домом стояла машина, которой Мэгги раньше никогда не видела.

– И Стюарта тоже, – напомнила она.

– Да, конечно, – сказал он и положил чемодан в багажник. – Будет приятно его вновь повидать.

Он еще раз обнял жену. Но на этот раз он ее быстро отпустил.

– Слушай, а что мы подарим Таре на Рождество? – неожиданно спросила Мэгги. – Я об этом даже не подумала.

– Когда ты увидишь ее последний телефонный счет, тебе не нужно будет об этом думать, – ответил Коннор, садясь за руль.

– Я не помню эту машину, – сказала Мэгги.

– Это машина компании, – объяснил он и включил зажигание. – Кстати, скажи отцу Грэму, что в субботу ему придется найти себе другого партнера для бриджа.

Не сказав больше ни слова, он тронул машину с места. Он не любил долгих прощаний с Мэгги и всегда старался уехать как можно быстрее. Он посмотрел в зеркальце заднего вида. Мэгги стояла у конца подъездной дорожки и махала ему рукой, когда он свернул на Кембридж-плейс и поехал в аэропорт.

Подъехав к аэропорту имени Даллеса, он свернул на долговременную стоянку, спустился по пандусу, взял билетик из автомата и припарковал машину в дальнем углу. Заперев машину, он пошел в аэропорт. Там он поднялся на эскалаторе к стойке регистрации пассажиров компании «Юнайтед Эйрлайнз».

– Спасибо, мистер Перри, – сказала регистраторша, проверив его билет. – Посадка на рейс 918 начнется очень скоро. Пожалуйста, пройдите на выход С-7.

Пройдя через контроль безопасности, Коннор направился в зал посадки на свой рейс. Он сел в дальнем углу, и когда пассажиров пригласили на посадку, занял свое любимое место в самолете – в хвосте у окна. Через двадцать минут капитан объяснил, что хотя самолет вылетит с опозданием, он все же приземлится вовремя.

В это время в зале ожидания молодой человек в синем костюме набрал номер на своем сотовом телефоне.

– Да? – ответил голос.

– Агент Салливен говорит из «Каретного сарая». Птичка улетела.

– Хорошо. Позвоните снова, когда полностью выполните задание.

Молодой человек выключил свой сотовый телефон и спустился на эскалаторе в цокольный этаж. Он подошел к машине, стоявшей в дальнем углу, отпер ее, выехал наверх, заплатил за стоянку и поехал на восток.

Через полчаса он вернул ключи от машины в агентство и расписался. Запись показывала, что машина была взята на его имя, и он же ее вернул.

– Вы абсолютно уверены, что нет никаких следов его существования? – спросила Элен Декстер.

– Никаких, – ответил Гутенбург. – Не забудьте, что он – НСП. Он с самого начала не числился ни в каких документах компании.

– А как насчет его жены?

– Почему она должна что-то заподозрить? Его ежемесячное жалованье поступало на их общий счет в банке. Она знает только, что он ушел на досрочную пенсию и первого января поступит на работу в фирму «Вашингтон Провидент».

– Но есть еще его бывшая секретарша.

– Я перевел ее в Лэнгли, чтобы за ней присматривали.

– В какой отдел?

– Ближнего Востока.

– Почему именно туда?

– Чтобы она находилась в управлении в их рабочие часы – то есть с шести вечера до трех часов ночи. И в следующие полгода я так загружу ее работой, что она будет слишком утомлена, чтобы думать о чем-нибудь другом, кроме того, чем она станет заниматься, выйдя на пенсию.

– Хорошо. Где сейчас Фицджералд?

– Он летит над Атлантическим океаном. Через четыре часа он приземлится в Лондоне, – Гутенбург посмотрел на часы.

– А машина?

– Уже возвращена в агентство. Ее сейчас перекрашивают и ставят на нее новый номерной знак.

– Как насчет конторы на М-стрит?

– Ее сейчас начинают переоборудовать, и в понедельник она поступит в распоряжение агентства по торговле недвижимостью.

– Вы, кажется, все продумали, кроме того, что случится, когда он вернется в Вашингтон? – сказала Декстер.

– Он не вернется в Вашингтон, – ответил Ник.

В лондонском аэропорту Хитроу Коннор встал в длинную очередь к паспортному контролю. Когда он дошел до контроля, чиновник проверил его паспорт и сказал:

– Желаю вам приятного отпуска в Великобритании, мистер Перри.

В маленьком прямоугольнике, перед которым стоял вопрос: «Сколько времени вы намерены провести в Великобритании?», – Коннор написал: «Две недели». На следующее утро в аэропорт должен будет приехать мистер Лилистранд.

Когда он вышел из третьего терминала и сел в автобус, идущий до городского вокзала «Виктория», за ним наблюдали два человека. Через сорок две минуты те же два человека увидели, как он стал в очередь на такси. Они порознь последовали за черным такси до отеля «Кенсингтон Парк», где один из них уже заранее оставил для него пакет у портье.

Заполняя регистрационный листок, Коннор спросил:

– Нет ли для меня чего-нибудь?

– Да, мистер Лилистранд, – ответил портье. – Нынче утром какой-то джентльмен оставил для вас вот это. – Он вручил Коннору большой коричневый конверт. – Ваш номер – 211. Носильщик отнесет ваш чемодан.

– Спасибо, я сам справлюсь, – кивнул Коннор.

Войдя в свой номер, Коннор вскрыл конверт. Там оказался билет до Женевы на имя Теодора Лилистранда и сто швейцарских франков. Он снял пиджак и лег на кровать. Он вымотался в полете, заснуть не мог. Он включил телевизор и прощелкал несколько программ (Тара называла это «серфинг по каналам»), но и это не помогло.

Он всегда терпеть не мог бесцельного ожидания, – в это время в него обычно закрадывались сомнения. Он опять напомнил себе, что это его последнее задание, и начал думать о том, как проведет Рождество с Мэгги и Тарой – да и, конечно, со Стюартом. Ему было запрещено брать с собой фотографии, и поэтому приходилось мысленно представлять себе жену и дочь. Больше всего ему хотелось набрать номер и поговорить с ними о чем угодно, но он не мог этого сделать.

Коннор лежал на кровати, пока не стемнело. Потом он вышел из своей ночной тюрьмы и пошел поесть. В киоске на углу он купил газету «Ивнинг Стандард» и зашел в полупустой итальянский ресторанчик на Хай-стрит-Кенсингтон.

Официант провел его к тихому столику в углу. Он заказал диетическую кока-колу с большим количеством льда. Британцы никогда не понимают, что значит «много льда», и он не удивился, когда официант принес ему большой стакан кока-колы с тремя кубиками льда и крошечным ломтиком лимона.

Он заказал каннелони и салат. Интересно, что где бы он ни оказался за границей, он всегда заказывал любимые блюда Мэгги, чтобы напомнить себе о ней.

– Перед тем как пойдешь на свою новую работу, тебе нужно купить хороший костюм, – сказала ему Тара, когда они разговаривали в последний раз. – И я сама пойду с тобой, чтобы выбрать тебе рубашки и галстуки.

«На свою новую работу». Он снова вспомнил про письмо мистера Томпсона. «К сожалению, мы должны вас уведомить…»Сколько бы раз он ни перечитывал это письмо, он никак не мог понять, почему Томпсон дал обратный ход, и не мог придумать никакого разумного объяснения.

Он начал читать первую страницу «Ивнинг Стандард». Девять кандидатов вели кампанию за свое избрание на пост первого мэра Лондона. «Странно, – подумал Коннор, – разве у них раньше не было мэра? А как же Дик Уиттингтон?» [33]33
  Ричард Уиттингтон (?–1423) – легендарная фигура в английской истории, трижды лорд-мэр Лондона на рубеже XIV и XV веков, завещавший свое огромное состояние на благотворительные цели.


[Закрыть]Он просмотрел фотографии кандидатов, их имена ему ни о чем не говорили. Итак, один из них через две недели будет мэром британской столицы. Интересно, где Коннору предстояло находиться в это время?

Он заплатил по счету наличными и дал официанту такие чаевые, чтобы у того не было повода его запомнить. Вернувшись в отель, он включил телевизор и несколько минут смотрел какую-то комедию, но ему не было смешно. Посмотрев кусками еще несколько фильмов, он уснул, но спал урывками. Однако его утешало то, что ему было лучше, чем двум людям на тротуаре перед отелем. Он заметил их еще в Хитроу. Интересно, что сейчас делает Мэгги?

– А как поживает Стюарт? – спросила Мэгги.

– Он все еще в Австралии, – ответила Тара. – Через пятнадцать дней он прилетит в Лос-Анджелес. Я уже часы считаю.

– Вы оба прилетите прямо сюда?

– Нет, мама. – Тара пыталась скрыть раздражение. – Я же тебе несколько раз говорила, что мы хотим взять машину и поехать на север по Западному побережью. Ведь Стюарт никогда не был в Америке, и он хочет осмотреть Лос-Анджелес и Сан-Франциско. Помнишь?

– Только смотри, будь осторожна.

– Мама, я вожу машину уже девять лет, и не получила ни одного штрафа, чего нельзя сказать о тебе и о папе. Так что перестань волноваться и скажи, что ты делаешь сегодня вечером.

– Я собираюсь пойти послушать Пласидо Доминго [34]34
  Пласидо Доминго (р. 1941) – знаменитый испанский оперный тенор.


[Закрыть]в «Богеме». Я решила подождать идти в оперу, пока твой отец не уедет, потому что, я знаю, он бы заснул в середине первого акта.

– Ты идешь в театр одна?

– Да.

– Будь осторожна, мама, не садись в первые шесть рядов.

– Почему?

– Потому что какой-нибудь красавец может спрыгнуть со сцены и наброситься на тебя.

Мэгги засмеялась.

– Считай, что я предупреждена.

– Почему бы тебе не взять с собой Джоан? Вы бы могли весь вечер говорить о папе.

– Я сегодня позвонила ей на работу, но там что-то неладно с телефоном. Вечером я позвоню ей домой.