Текст книги "Одиннадцатая заповедь"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава тридцать третья

Жеримский тепло пожимал руку всем, кому его представляли, и даже смеялся шуткам Джона Кента Кука. Он запомнил имена всех гостей и с улыбкой ответил на все вопросы, которые ему задавали. «Вот что американцы называют „атакой очарования“», – раньше сказал ему Титов: это только усилит ужас, который он наведет на них сегодня вечером.

Он уже представлял себе, как гости будут говорить журналистам:

– Он был очень спокоен и вел себя непринужденно, особенно с президентом, которого он все время называл «мой дорогой друг Том».

А Лоуренс, вспомнят потом гости, отнюдь не проявлял такого же дружелюбия и был довольно холоден со своим русским гостем.

Когда все были друг другу представлены, Кук постучал ложкой по столу.

– Извините, что прерываю вас, – начал он, – но время идет, и, наверно, в моей жизни это будет единственная возможность проинструктировать обоих президентов сразу. – Раздались смешки. – Итак, – он надел очки и начал читать по бумаге, которую ему подал его помощник по службе информации, – в одиннадцать двадцать я поведу обоих президентов к южному входу, и в одиннадцать тридцать шесть выведу их на поле. – Он оторвал взгляд от бумаги. – Я позаботился о том, чтобы приветствия были оглушительными, – сказал он с улыбкой, а Рита громко засмеялась. – Когда мы выйдем на поле, я представлю президентам капитанов обеих команд, а те, в свою очередь, представят президентам своих тренеров. После этого президентам будут представлены официальные служащие матча. В одиннадцать сорок все обернутся к западному краю поля, где оркестр сыграет российский национальный гимн, а после короткой паузы – «Звездное знамя». [56]56
  «Звездное знамя» (The Star-Spangled Banner) – американский национальный гимн.


[Закрыть]Ровно в одиннадцать сорок восемь наш почетный гость президент Жеримский подбросит в воздух серебряный доллар. После этого я провожу обоих джентльменов обратно сюда, откуда, я надеюсь, мы увидим, как «Краснокожие» победят «Упаковщиков».

Оба президента засмеялись.

Кук оглядел присутствующих, довольный тем, что первая часть его хождения по мукам окончилась, и спросил:

– Есть вопросы?

– Да, Джон, у меня есть вопрос, – сказал Жеримский. – Для чего мне нужно бросать монету?

– Чтобы капитан, который угадал: орел или решка, мог решить, какой команде начать игру.

– Забавная мысль! – сказал Жеримский.

Пока время шло, Коннор все чаще и чаще поглядывал на часы. Он не хотел быть внутри «Джамбо-Трона» дольше, чем нужно, но ему было необходимо освоиться с винтовкой, которой он в последний раз пользовался много лет назад.

Он снова посмотрел на часы. Одиннадцать десять. Он подождет еще семь минут. Надо сдерживать нетерпение и никогда не начинать действовать слишком рано: это только увеличивает риск.

11.12. Он подумал о Крисе Джексоне, который принес себя в жертву, чтобы дать Коннору этот единственный шанс.

11.14. Он подумал о Джоан, которой мерзавец Гутенбург уготовил нелепую смерть только за то, что она была секретаршей Коннора.

11.15. Он подумал о Мэгги и Таре. Если ему удастся это провернуть, он даст им возможность жить спокойно. В любом случае, он не был уверен, что когда-нибудь увидит их снова.

11.17. Коннор открыл люк и медленно вылез из своего убежища. Он напрягся, чтобы сесть верхом на балку. Он снова не смотрел вниз, когда медленно полз назад к переходу.

Доползя до борта, он подтянулся и влез обратно в переход. Несколько секунд он держался за поручень, потом выпрямился и сделал короткую разминку.

11.27. Он глубоко вдохнул воздух, в последний раз обдумывая свой план, а затем быстро прошел к «Джамбо-Трону», задержавшись только для того, чтобы поднять пустую банку из-под кока-колы, которую он оставил на ступеньке.

Он громко постучал в дверь. Не дождавшись ответа, открыл ее и прокричал, заглушая жужжание вентилятора:

– Это я.

Арни взглянул вниз; его рука уже потянулась к винтовке.

– Уйдите! – крикнул он. – Я же велел вам не приходить, пока президенты будут на поле. Ваше счастье, что я вас не застрелил.

– Простите, – сказал Коннор. – Я просто заметил, что здесь очень жарко, и принес вам еще одну банку холодной кока-колы.

Он протянул Арни пустую банку, и когда тот нагнулся, чтобы ее поднять, Коннор схватил его за запястье и изо всех сил дернул вниз.

Арни громко крикнул, стукнувшись головой об оцинкованный железный пол, а его винтовка заскользила по полу. Коннор навалился на Арни, прежде чем тот смог подняться. Когда агент поднял голову, Коннор ударил его в подбородок, оглушив его на момент, а затем схватил пару наручников, висевших у Арни на поясе, и надел ему на руки. Он увидел поднятое колено, нацеленное ему в пах, но быстро сдвинулся влево и избежал удара. Когда Арни попытался подняться на ноги, Коннор ударил его еще раз – на этот раз в нос. Коннор услышал хруст, из носа потекла кровь, и Арни рухнул на пол. Коннор снова прыгнул на него, и, когда тот еще раз попробовал подняться, ударил его в правое плечо, вызвав у него спазмы. На сей раз Арни уже не пытался встать.

Коннор сорвал с себя официантскую куртку, рубашку, снял джинсы, носки и шапочку. Все это он швырнул в угол, затем отомкнул наручники Арни и быстро снял с него униформу. Надев ее, он обнаружил, что ботинки агента на два размера меньше, а брюки явно короче, чем надо. Ему ничего не оставалось, как надеть свои кроссовки – по крайней мере, они были черные. Он подумал, что в суматохе, которую он вызовет, едва ли кто-нибудь вспомнит, что видел агента секретной службы, одетого не по всей форме.

Коннор вынул из кучи одежды свою рубашку и связал агенту лодыжки. Затем он поднял Арни, который еще не пришел в себя, прислонил его к стене, обвив его руки вокруг стального поручня, который шел по всей ширине «Джамбо-Трона», и приковал к поручню наручниками. Затем он вынул платок, скомкал его и сунул Арни в рот.

Он положил фуражку и темные очки Арни у двери и взял его винтовку – как он и думал, это была винтовка М-16. Не лучшее оружие, но работу оно могло сделать. Коннор быстро поднялся на площадку второго этажа, где раньше сидел Арни, взял его бинокль и в щель между рекламной панелью и видеоэкраном осмотрел толпу внизу.

11.32. С того момента, как Коннор вошел в «Джамбо-Трон», прошло три минуты и тридцать восемь секунд. На эту часть операции он запланировал четыре минуты.

Неожиданно позади себя он услышал голос:

– «Геркулес-3»?

Сначала он не мог понять, откуда доносится голос, но затем вспомнил про маленькую рацию, висевшую у Арни на поясе. Он снял ее.

– «Геркулес-3» слушает.

– Я уже забеспокоился, Арни, – сказал голос начальника. – Все в порядке?

– Да, – ответил Коннор. – Просто я хотел поссать и решил не делать этого на толпу.

– Правильно, – засмеялся Брэйтуэйт. – Продолжайте глядеть в оба за вашим сектором. Очень скоро Красный Свет и Водопад выйдут на поле.

– Будет сделано! – ответил Коннор с бруклинским акцентом, за который мать выругала бы его. Начальник отключил рацию.

11.34. Коннор оглядел стадион. Оставались свободными лишь несколько красных и желтых мест. Он постарался не отвлекаться на полуодетых красоток из группы поддержки «Краснокожих», которые отплясывали канкан прямо под ним.

По стадиону пронесся рев, когда из туннеля в южной оконечности стадиона вышли команды. Они медленно протрусили к центру поля, и толпа закричала: «„Краснокожим“ привет!»

Коннор посмотрел в бинокль на осветительные вышки. Почти все агенты осматривали толпу, чтобы уловить малейшие признаки опасности. Никто из них не обращал внимания на единственное место, откуда она должна была прийти. Коннор увидел Брэда, который осматривал ряды в северном секторе. Парень явно чувствовал себя на седьмом небе.

Коннор направил бинокль на центр поля, где встретились два капитана команд.

11.36. Снова раздался рев, когда Кук вывел на поле двух президентов. Их сопровождал десяток агентов, почти таких же дюжих, как футболисты. С первого взгляда Коннор понял, что на обоих президентах – пуленепробиваемые жилеты.

Он хотел бы направить винтовку на Жеримского и загодя проверить прицел в голову, но боялся, что его заметит кто-то из снайперов, которые держали винтовки в руках. Он знал, что они обучены прицелиться и выстрелить за три секунды.

Пока президентам представляли игроков, Коннор обратил свое внимание на флаг «Краснокожих», который колыхался на ветру над западным краем стадиона. Он открыл затвор винтовки и обнаружил, как и ожидал, что она в боевом состоянии: полностью заряжена и снята с предохранителя. Он дослал в патронник первый патрон и закрыл затвор. Этот звук подействовал на него, как выстрел стартового пистолета, и сердце у него забилось вдвое быстрее.

11.41. Оба президента сейчас беседовали со служащими стадиона. Коннор видел в бинокль, что Кук нервно смотрит на часы. Потом Кук нагнулся к Лоуренсу и что-то прошептал ему на ухо. Американский президент кивнул, тронул Жеримского за локоть и провел его в пространство между двумя командами. На траву были положены два маленьких белых круга, внутри одного был нарисован медведь, внутри другого – орел, чтобы оба президента знали, кто где должен стоять.

– Леди и джентльмены! – объявил голос по громкоговорителю. – Пожалуйста, встаньте: исполняется национальный гимн Российской Федерации.

Зрители начали подниматься с мест, многие сняли шапочки с надписью «Краснокожие» и повернулись к оркестру на западной оконечности поля. Дирижер поднял палочку, несколько секунд подождал и вдруг резко опустил ее. Зрители, перешептываясь, стали слушать мелодию, большинству из них раньше совершенно не знакомую. Хотя Коннор раньше много раз слушал российский гимн, он знал, что большинство оркестров за пределами России не знают, в каком темпе его следует играть и сколько куплетов. Поэтому он решил подождать, пока начнут играть «Звездное знамя», прежде чем использовать свой единственный шанс.

Когда российский гимн был доигран, футболисты стали потягиваться и подпрыгивать на месте, чтобы успокоить нервы. Коннор подождал, пока дирижер снова поднял палочку, что было для него знаком взять Жеримского на мушку. Он посмотрел на флагшток на дальней оконечности стадиона: флаг «Краснокожих» теперь висел как тряпка; значит, ветра практически не было.

Дирижер снова поднял палочку. Коннор просунул дуло винтовки в щель между рекламной панелью и видеоэкраном, оперев ее на деревянную раму. Он направил оптический прицел на затылок Жеримского, наведя точки на самый центр прицела.

Зазвучал американский гимн, и оба президента застыли. Коннор сделал глубокий выдох. Три… два… один. В этот момент Лоуренс положил правую руку на сердце. Отвлеченный этим неожиданным движением, Жеримский посмотрел влево, и пуля пролетела над его правым ухом. Под семьдесят восемь тысяч нестройных голосов никто не услышал, как пуля пробила траву.

В это время Брэд, лежа на животе на осветительной вышке высоко над ложей для важных лиц, сосредоточенно рассматривал толпу в бинокль. Его взгляд упал на «Джамбо-Трон». На огромном экране доминировала огромная фигура президента Лоуренса, который, держа руку у сердца, пел национальный гимн.

Брэд повел свой бинокль дальше. Внезапно он отнял его от глаз. Ему показалось, что он увидел что-то в щели между рекламной панелью и видеоэкраном. Он снова навел туда бинокль. Да, это была винтовка, нацеленная на центр поля из щели, где он раньше видел Арни, осматривавшего поле в бинокль. Он сфокусировал бинокль и узнал лицо человека, которого он видел утром. Ни секунды не колеблясь, он закричал:

– Внимание! На «Джамбо-Троне» винтовка!

Брэд крикнул это так настойчиво и властно, что Брэйтуэйт и двое его снайперов сразу же направили свои бинокли на «Джамбо-Трон» и сфокусировали их на Конноре, который готовился сделать второй выстрел.

– Расслабься! – шептал себе Коннор. – Не спеши. У тебя полно времени.

В оптическом прицеле снова появилась голова Жеримского. Коннор навел точки на центр и выдохнул: три… два…

Пуля Брэйтуэйта попала ему в левое плечо, отбросив его назад. Вторая пуля просвистела сквозь щель, где за секунду до того виднелась его голова.

Национальный гимн США был доигран до конца.

Двадцать восемь лет тренировок подготовили Коннора к этому моменту. Все в его теле кричало ему, что он должен немедленно скрыться. Он сразу же начал осуществлять свой план «А», преодолевая боль в плече. Он прошел к двери, выключил свет и выбрался в переход. Он пытался бежать, но понял, что ему нужна вся его энергия, чтобы даже просто двигаться. Через сорок секунд, когда обоих президентов уводили с поля, он дошел до двери и тут услышал рев толпы: «Краснокожие» собирались начинать игру с центра поля.

Коннор отпер дверь, доплелся до грузового лифта и несколько раз нажал кнопку. Он услышал, как лифт зажужжал и начал медленно подниматься на седьмой этаж. Он смотрел по сторонам, чтобы уловить малейший признак опасности. Боль в плече становилась все сильнее, но он знал, что ничего не может с этим поделать. Первое место, где будут его искать, – это больницы. Коннор всунул голову в шахту и смотрел на приближающийся лифт. Когда лифт был в пятнадцати секундах от него, он вдруг остановился. Кто-то что-то погружал или разгружал на пятом этаже.

Инстинктивной реакцией Коннора было обращение к запасному плану, чего ему раньше никогда не приходилось делать. Он знал, что медлить – смертельно опасно, потому что кто-нибудь может его увидеть.

Коннор быстро, как мог, направился назад к двери, ведущей в «Джамбо-Трон». Грузовой лифт продолжал подниматься. На нем был контейнер с сэндвичами, кусок торта «Шварцвальд» и банка диетической кока-колы – то, что заказал Арни.

Коннор проник в дверь, на которой было написано «Посторонним вход воспрещен», и оставил ее незапертой. Надо было напрячь всю силу воли, чтобы пройти по крытому переходу, но он знал, что агенты секретной службы того и гляди дойдут до этой двери.

Через двадцать четыре секунды Коннор достиг массивной балки, которая поддерживала видеоэкран. Он ухватился за поручень правой рукой и соскользнул из коридора как раз когда дверь в переход открылась. Он услышал, как над ним пробежали две пары ног и остановились перед входом в «Джамбо-Трон». Сквозь щель в переходе он увидел, как агент, сжимавший пистолет, распахнул дверь. Не входя, он искал в стене выключатель.

Коннор подождал, пока зажегся свет и два агента вошли в «Джамбо-Трон». После этого он в третий раз за нынешний день стал ползти по балке. Но теперь он мог держаться только правой рукой и поэтому двигался гораздо медленнее.

Когда агент секретной службы вошел в «Джамбо-Трон», первое, что он увидел, был Арни, прикованный наручниками к стальному поручню. Он медленно пошел к нему, оглядываясь по сторонам. Его партнер прикрывал его, пока он отстегивал наручники и осторожно опускал Арни на пол. Затем он вынул из его рта платок и проверил пульс. Арни был жив.

Он поднял глаза к потолку, но ничего не сказал. Первый агент сразу же стал подниматься на верхний уровень; второй агент его прикрывал. Первый осторожно продвигался вдоль выступа за огромным экраном. Со стадиона донесся оглушительный шум, когда «Краснокожие» забили гол, но агент не обратил на это внимания. Дойдя до дальней стенки, он повернулся и кивнул. Второй агент начал подниматься на верхний уровень, где он стал проводить такой же осмотр.

– «Геркулес-7»?

– «Геркулес-7» слушает.

– Что-нибудь обнаружили?

– Здесь никого нет, кроме Арни: он в нижнем белье был прикован к поручню. Обе двери не были заперты, и по проходу тянется струйка крови; значит, вы в него попали. Он где-то здесь. Он одет в форму Арни, так что его нетрудно будет распознать.

– Не рассчитывайте на это, – сказал Брэйтуэйт. – Если это тот, о ком я думаю, он, может быть, прямо у вас под носом.

Глава тридцать четвертая

Трое людей сидели в Овальном кабинете, слушая аудиокассету. Двое были в смокингах, третий – в форме.

– Где вы нашли эту кассету? – спросил Лоуренс.

– Она была в куче одежды, которую Фицджералд оставил в «Джамбо-Троне», в кармане его джинсов, – сказал специальный агент Брэйтуэйт.

– Сколько людей ее слушали? – спросил Лоуренс, стараясь казаться спокойным.

– Только мы трое, – сказал Брэйтуэйт. – Как только я ее прослушал, я сразу же позвонил вам. Я даже не сказал о ней своему начальнику.

– Спасибо, Билл, – кивнул президент. – Но как насчет тех, кто был свидетелем происшествия на стадионе?

– Кроме меня, только пять человек знали, что что-то случилось, и вы можете быть уверены в их молчании, – сказал Брэйтуэйт. – Четверо из них были моими непосредственными подчиненными десять лет или больше, и все они вместе взятые знают достаточно секретов, чтобы погубить репутацию четверых последних президентов, не говоря уже о доброй половине членов Конгресса.

– Кто-нибудь из них лично видел Фицджералда? – спросил Ллойд.

– Нет, сэр. Двое агентов, которые обыскивали «Джамбо-Трон» сразу же после происшествия, нашли только кучу одежды, сваленную в углу, следы крови да одного из моих людей, прикованного наручниками к поручню. Прослушав пленку, я приказал им никому не докладывать об этом происшествии ни устно, ни письменно.

– Как насчет человека, который был прикован к поручню?

– Он поскользнулся и упал с выступа. Он получил бюллетень на месяц.

– Вы упомянули пятого человека.

– Да, сэр, это студент, который был с нами на осветительной вышке.

– Почему вы уверены, что он будет молчать?

– Он подал заявление о поступлении в секретную службу, – сказал Брэйтуэйт. – Мне кажется, он надеется поступить в мое подразделение, когда закончит учебу.

– А пуля? – спросил президент, улыбнувшись.

– Когда все ушли со стадиона, я там перевернул все вверх дном, – сказал Брэйтуэйт, подавая президенту кусочек металла.

Лоуренс встал из-за стола и подошел к окну. Над Капитолием опускались сумерки. Он посмотрел на лужайку, обдумывая, что собирается сказать.

– Важно, чтобы вы поняли одну вещь, Билл, – сказал он наконец. – Хотя на кассете безусловно – мой голос, я никогда никому не предлагал убить Жеримского или кого бы то ни было другого.

– Я безоговорочно принимаю это, господин президент, иначе меня бы здесь не было. Но я должен быть так же откровенен с вами. Если бы кто-нибудь в секретной службе знал, что в «Джамбо-Троне» находится именно Фицджералд, он, возможно, помог бы ему бежать.

– Почему этот человек внушает такую преданность?

– В вашем мире, я подозреваю, таким человеком был Авраам Линкольн, – сказал Брэйтуэйт. – В моем мире это Коннор Фицджералд.

– Я был бы рад с ним познакомиться.

– Это будет нелегко, сэр. Даже если он все еще жив, он, кажется, исчез с лица земли. Я бы не хотел, чтобы моя карьера зависела от того, найду ли я его.

– Господин президент, – напомнил Ллойд, – вы уже на семь минут опаздываете на ужин в российское посольство.

Лоуренс улыбнулся и пожал руку Брэйтуэйту.

– Еще один хороший человек, о котором я не могу сообщить американскому народу, – сказал он с грустной улыбкой. – Я полагаю, вы вечером опять дежурите?

– Да, сэр, я на дежурстве все четыре дня визита Жеримского.

– Возможно, я увижу вас позднее, Билл. Если у вас появятся новые сведения о Фицджералде, сразу же сообщите мне.

– Конечно, сэр, – кивнул Брэйтуэйт, поворачиваясь, чтобы уйти.

Через несколько минут Лоуренс и Ллойд вышли к южному портику, где их ждали девять лимузинов с включенными двигателями. Сев на заднее сиденье шестой машины вместе с Ллойдом, президент повернулся к нему и спросил:

– Где, по-вашему, он скрывается, Энди?

– Понятия не имею, сэр. Но если бы я это знал, я бы, наверное, попросился в команду Брэйтуэйта и помог ему бежать.

– Почему мы не можем найти такого человека и назначить его директором ЦРУ?

– Мы могли бы это сделать, если бы Джексон был жив.

Лоуренс посмотрел в окно. Что-то мучило его с тех пор, как он уехал со стадиона. Но когда он подъехал к воротам российского посольства, он так и не мог вспомнить, что это было.

– Почему он выглядит таким недовольным? – спросил Лоуренс, увидев, что Жеримский нетерпеливо расхаживает взад и вперед перед зданием посольства.

Ллойд посмотрел на часы.

– Вы опоздали на семнадцать минут, сэр.

– Подумаешь! – хмыкнул Лоуренс. – После того, что случилось! Ему вообще чертовски повезло, что он остался жив.

– Вряд ли вы можете извинить этим свое опоздание, сэр.

Кортеж подкатил прямо к российскому президенту. Лоуренс вышел из машины и сказал:

– Привет, Виктор! Извините, что я на несколько минут опоздал.

Жеримский даже не постарался скрыть свое недовольство. Холодно пожав руку Лоуренсу, он повел его в посольство и вверх по лестнице в «Зеленую гостиную», не сказав ни слова. Затем он сухо извинился и отошел, оставив Лоуренса на попечение египетского посла.

Лоуренс оглядывал зал, пока посол пытался заинтересовать его выставкой египетских древностей, открывшейся недавно в помещении Смитсоновского института. [57]57
  Смитсоновский институт – научное учреждение в Вашингтоне, открытое в 1846 году на средства, оставленные правительству США по завещанию английским химиком и минералогом Джеймсом Смитсоном (1765–1829). Институт включает ряд музеев (Национальная художественная галерея, музей авиации и космонавтики, исторический музей и др.), а также устраивает выставки.


[Закрыть]

– Да, я пытаюсь найти брешь в своем расписании, чтобы сходить на эту выставку, – сказал президент. – Все говорят мне, что она совершенно великолепна.

Египетский посол весь расцвел. Но тут Лоуренс вдруг увидел человека, которого искал. Ему пришлось пообщаться с тремя послами, двумя женами и политическим корреспондентом «Правды», пока он добрался до Гарри Ноурса, не вызвав излишних подозрений.

– Добрый вечер, господин президент, – сказал министр юстиции. – Вы, должно быть, довольны исходом сегодняшнего матча?

– Да, Гарри, – ответил Лоуренс. – Я же говорил, что «Упаковщики» всегда и везде могут побить «Краснокожих». – Он понизил голос. – Я хочу видеть вас у себя ровно в полночь. Мне нужен ваш совет по юридическому вопросу.

– Конечно, сэр, – тихо сказал министр юстиции.

– Рита! – президент повернулся к жене Кука. – Я был так рад пообщаться с вами сегодня днем.

Миссис Кук улыбнулась. В это время прозвучал гонг, и дворецкий объявил, что ужин вот-вот подадут. Гул смолк, и гости двинулись в бальный зал.

Лоуренса посадили между женой посла госпожой Петровской и Юрием Ольгивичем, который только что был назначен главой российской торговой делегации. Президент быстро обнаружил, что Ольгивич совсем не говорит по-английски: это, видимо, был еще один тонкий намек Жеримского на его отношение к расширению торговли между Россией и Соединенными Штатами.

– Вы, должно быть, очень довольны результатом сегодняшнего матча, – сказала госпожа Петровская, когда подали борщ.

– Конечно, – сказал Лоуренс. – Но боюсь, что большинство зрителей не были согласны со мной.

Госпожа Петровская засмеялась.

– Вы хорошо понимали игру? – спросил Лоуренс, беря в руку ложку.

– Не очень, – ответила она. – Но мне повезло: меня посадили рядом с мистером Уошером, который с готовностью отвечал на все мои вопросы.

Президент опустил ложку, еще не начав есть. Он посмотрел через стол на Энди Ллойда и подпер кулаком подбородок: это был знак, что он хочет немедленно поговорить с ним.

Ллойд пробормотал несколько слов своей соседке, сложил салфетку, положил ее на стол и подошел к президенту.

– Мне нужно сейчас же поговорить с Брэйтуэйтом, – прошептал Лоуренс. – Я думаю, что знаю, как найти Фицджералда.

Ллойд выскользнул из зала, не сказав ни слова. У президента убрали борщ.

Лоуренс пытался сосредоточиться на том, что говорит ему жена посла, но не мог перестать думать о Фицджералде. Она сказала ему, как ей будет недоставать Соединенных Штатов, когда муж выйдет на пенсию.

– И когда это будет? – спросил Лоуренс, нимало не интересуясь ее ответом.

– Примерно через полтора года, – ответила госпожа Петровская, когда перед президентом поставили блюдо холодной говядины. Он продолжал разговор, когда один официант подал ему овощи, а другой через несколько секунд – картошку. Он поднял нож и вилку, когда в зал вошел Энди Ллойд и подошел к президенту.

– Брэйтуэйт ждет вас на заднем сиденье кадиллака.

– Надеюсь, ничего не случилось? – спросила жена посла.

– Ничего важного, Ольга, – заверил ее Лоуренс. – Они просто не могут найти мою речь. Но не волнуйтесь, я точно знаю, где она находится. – Он встал и вышел; Жеримский следил за каждым его шагом.

Лоуренс спустился по лестнице, вышел в парадную дверь посольства, сбежал по ступенькам и сел на заднее сиденье шестой машины.

– Билл, если Фицджералд все еще на стадионе, есть один человек, который может знать, где он. Найдите мистера Уошера по кличке «Мопс»: я уверен, он вам поможет найти Фицджералда.

Лоуренс открыл дверцу и вышел из машины.

– Ладно, Энди, – сказал он. – Пошли назад, чтобы они не узнали, что мы замышляем.

– А что мы замышляем? – спросил Ллойд, идя рядом с президентом по лестнице.

– Это я скажу вам позже, – ответил Лоуренс, входя в зал.

– Но, сэр, – сказал Ллойд, – вам все еще нужно…

– Не сейчас, – Лоуренс сел рядом с женой посла и извиняюще улыбнулся.

– Ну, как, вы ее нашли?

– Нашел что?

– Вашу речь, – сказала госпожа Петровская, а Ллойд положил перед Лоуренсом папку.

– Да, конечно, – Лоуренс постучал пальцем по папке. – Кстати, Ольга, как поживает ваша дочь? Ее, кажется, зовут Наташа? Она все еще во Флоренции? – Он взял нож и вилку.

Когда официанты пришли забрать тарелки, Лоуренс посмотрел на Жеримского, положил нож и вилку и взялся за булочку, намазав ее маслом. Он не мог не заметить, что по мере того как приближалось время произносить речи, российский президент нервничал все сильнее. Он сразу же заподозрил, что Жеримский собирается бросить очередную словесную бомбу. От этого малиновое суфле тут же потеряло вкус.

Когда Жеримский наконец встал и обратился к гостям, даже его самые отчаянные приверженцы вынуждены были признать, что его выступление оказалось совершенно невыразительным. Некоторые из тех, кто сидел к нему особенно близко, удивлялись, почему он все время обращается к массивной статуе Ленина, стоявшей на галерее над бальным залом. Лоуренс подумал: «Наверно, эту статую только недавно поставили, потому что, насколько я помню, на прощальном ужине Бориса ее там не было».

Он ждал, что Жеримский повторит либо выразит более резко то, что он накануне сказал в своем обращении к Конгрессу, но он не произнес ничего скандального. К облегчению Лоуренса, он полностью держался того скучного текста, который днем был заранее прислан в Белый дом. Лоуренс взглянул на текст своей речи, которую он должен был просмотреть с Энди в машине. Ллойд написал на полях некоторые свои добавления, но от первой до седьмой страницы не было ни одной остроумной или хорошо запоминающейся фразы. Ну, это и понятно, у Энди сегодня тоже был очень трудный день.

– Позвольте мне поблагодарить американский народ за щедрое гостеприимство и теплый прием, которым меня удостоили в вашей великой стране, а особенно поблагодарить вашего президента Тома Лоуренса.

Раздавшиеся аплодисменты были такими громкими и продолжительными, что Лоуренс невольно поднял глаза от своих заметок. Жеримский снова стоял неподвижно, глядя вверх на статую Ленина. Он подождал, пока аплодисменты не стихли, и сел. Он вовсе не выглядел довольным, что удивило Лоуренса, потому что, по его мнению, речь Жеримского была принята с гораздо большим воодушевлением, чем она того заслуживала.

Лоуренс встал, чтобы произнести ответную речь. Она была воспринята с учтивым интересом, но едва ли с энтузиазмом. Он закончил ее словами:

– Будем надеяться, Виктор, что это был только первый ваш визит в Соединенные Штаты, и от имени всех присутствующих я желаю вам завтра благополучного возвращения на родину.

Лоуренс счел, что соврать два раза в одной фразе – это перебор даже для политика, и пожалел, что не прочел свою речь заранее. Он сел под вежливые аплодисменты – но, конечно, не под такую бурную овацию, какая была устроена Жеримскому за его столь же банальную речь.

Когда подали кофе, Жеримский встал и отошел к двойным дверям в дальнем конце зала. Он начал желать гостям «спокойной ночи» таким тоном, который ясно показывал, что он хочет как можно скорее от них избавиться.

Через несколько минут после того, как все часы в посольстве пробили десять, Лоуренс встал и направился к своему хозяину. Но, подобно Цезарю на Капитолии, его постоянно останавливали граждане, желавшие коснуться края его тоги. [58]58
  Плутарх в жизнеописании Цезаря рассказывает (как и Шекспир в трагедии «Юлий Цезарь»), что когда Цезарь шел по Капитолию в Сенат, где его ждали заговорщики, его по пути все время задерживали разные люди, передававшие ему прошения, но Цезарь в конце концов пришел в Сенат, где и был убит.


[Закрыть]Когда он в конце концов дошел до двери, Жеримский слегка кивнул ему и проводил вниз в вестибюль первого этажа. Поскольку Жеримский не произносил ни слова, Лоуренс имел возможность осмотреть скульптуру Иисуса Христа работы Эрнста Неизвестного, которая все еще стояла в вестибюле. Лоуренса удивило, что хотя в посольство вернулся Ленин, Христос тоже оставался там. Дойдя до машины, Лоуренс повернулся, чтобы помахать рукой своему хозяину, но Жеримский уже ушел в посольство. Если бы он проводил Лоуренса до машины, то увидел бы, что там его ожидает начальник секретной службы. Когда Лоуренс сел в машину и дверца закрылась, Брэйтуэйт сказал:

– Вы были правы, сэр.

Первым человеком, которого Жеримский увидел, вернувшись в посольство, был посол: он удовлетворенно улыбался.

– Романов все еще в здании? – закричал Жеримский, не в силах скрыть свою ярость.

– Да, господин президент, – ответил посол, семеня за своим вождем. – Он был…

– Немедленно приведите его ко мне!

– Куда именно?

– Туда, где был ваш кабинет.

Петровский побежал за Романовым.

Жеримский быстро пошел по длинному мраморному коридору; не убавляя шага, он резким толчком открыл дверь кабинета посла, словно ударяя подвесную боксерскую грушу. Первое, что он увидел, была винтовка, все еще лежавшая на столе. Он сел в мягкое кожаное кресло, в котором обычно сидел посол.

Нетерпеливо ожидая прихода Романова, он взял в руки винтовку и начал ее рассматривать. Открыв затвор и заглянув внутрь, он увидел, что единственная пуля все еще на месте. Подняв винтовку к плечу, он почувствовал, что она идеально сбалансирована, и впервые понял, почему Фицджералд полетел через всю Америку, чтобы найти ее двойника.

Тут он увидел, что боёк ударника вставлен на место.

Жеримский услышал шаги в коридоре. Перед тем как дверь открылась, он положил винтовку себе на колени.

Петровский и Романов буквально вбежали в кабинет. Жеримский бесцеремонно указал им на два стула по другую сторону стола.

– Где Фицджералд? – спросил он еще до того, как Романов сел. – Вы мне сказали, что он будет здесь к четырем часам дня. Вы хвастались: «Все пойдет, как надо; он согласился с моим планом». Это ваши точные слова.

– Так мы договорились, когда я виделся с ним сразу после полуночи, господин президент, – сказал Романов.

– Так что же случилось между полуночью и четырьмя часами дня?

– Когда мои люди сопровождали его в город сегодня утром, водитель был вынужден остановиться на светофоре. Фицджералд выбежал из машины на другую сторону улицы и поймал проходившее такси. Мы гнались за этим такси до аэропорта, но когда наконец догнали, Фицджералда в такси не было.