Текст книги "Сорок имен скорби"

Автор книги: Джайлс Блант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

54

Перед тем как отправиться к озеру, Кардиналу пришлось сделать два звонка. Он вызвал управление и попросил, чтобы патрульная группа проехала мимо старой насосной станции. При обычных обстоятельствах дальше надо было связаться с Дайсоном, но поскольку Дайсон вышел из игры, он позвонил домой самому шефу.

– Мы знаем, что он планирует убить этого мальчика, Лондона. Скорее всего, убийца уже там.

– Мальчик с ним?

– Мы думаем, да. Считаем, что он еще жив. Мне нужно восемь человек, винтовки и бронежилеты.

– Хочешь подключить ПДПО?

– Шеф, нет времени.

– Тогда действуй. Бери все, что тебе нужно.

Делорм вышла из машины, в волосах у нее блестели бисеринки дождя.

– Флауэр передает, что патруль проехал мимо насосной станции. «Виндстар» Фрейзера припаркован рядом.

– Они подъехали достаточно близко, чтобы разглядеть машину. Будем надеяться, что при этом они его не спугнули.

– Флауэр говорит – нет. Но они засели неподалеку на случай, если он выйдет.

– Считай, Лиз, мы его взяли. Прищучили этого сукина сына.

В машине Делорм сказала:

– Я вызвала грузовик, это ничего?

– Ничего. Хорошо. Но в другой раз спрашивай.

– Ты говорил по телефону.

– Надо было спросить. Может, я хотел, чтобы участвовали только легковушки. Или вдруг я хотел привлечь ПДПО. Ну, готова?

– Готова.

Включив сирену, они меньше чем за семь минут добрались до назначенного пункта сбора – гавань на Форельном озере. Почти сразу же прибыли и другие машины. Приехали Маклеод, Коллинвуд, Бёрк, Желаги, другие полицейские в форме. Дождь перестал, но над озером по-прежнему висели тяжелые темно-серые тучи, почти лиловые по краям. Было три часа дня, но сумрачно, как в семь вечера.

– Так. Траут-лейк-роуд и Мэтьюсон – единственные дороги, ведущие к подъезду к насосной станции. Ты и ты. – Кардинал показал на двух констеблей в форме. – Нужно заблокировать эти точки. Он не должен отсюда уйти. И сюда никто не должен проникнуть.

– А озеро?

– На такой лед никто не сунется. Бёрк и Желаги, оставайтесь на шоссе, наверху, чтобы сюда не забрели любопытные из местных жителей. Если наш голубчик выбежит из насосной – берите его. Маклеод, Коллинвуд и Делорм идут со мной. Всем все ясно?

Всем все было ясно.

– Эрик Фрейзер вооружен. Эрик Фрейзер опасен. И Эрик Фрейзер заслуживает смерти.

– Да ты и впрямь не шутишь, – пробормотал кто-то (Желаги?).

– К тому же Эрик Фрейзер взял заложника, восемнадцатилетнего парня, и мы не хотим, чтобы этот парень погиб. Стреляйте во Фрейзера только в случае непосредственной угрозы чьей-то жизни. Все ясно?

Им было ясно.

– Что ж, хорошо. – Кардинал открыл дверцу машины. – Тогда за дело.

Он связался с группой, которая уже вела наблюдение с верхней точки Насосного проезда. Там ничего не происходило. Никакого движения.

Сжимая руль, он вдруг осознал, что дрожит. Похоже на страх, но на самом деле – просто выброс адреналина. Чтобы успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Не хотелось бы, чтобы руки дрожали, когда придется выхватить «беретту». Он снова пожалел о тех часах, которые мог бы провести в тире.

Две передние машины, рассекая грязную жижу, свернули на боковую дорогу и направились к насосной станции. Как и планировалось, Ларри Бёрк и Кен Желаги остались прикрывать отходные пути.

Бёрк и Желаги были первыми из полицейских, увидевших тело Кэти Пайн в шахте на острове Виндиго, и с тех пор Бёрк страшно огорчался, когда ему приходилось наблюдать за Делорм и Кардиналом издали и не было возможности принять участие в их действиях. Он сам хотел когда-нибудь стать сыщиком.

Показалась машина, замедлила ход; мужчина за пятьдесят (крупная шишка, решил Бёрк) высунулся из окна:

– Что происходит? Почему столько полиции?

Ларри Бёрк помахал ему: проезжайте.

– Продолжайте движение, сэр. Нужно, чтобы этот участок был закрыт.

– Но в чем дело?

– Просто продолжайте движение, прошу вас, сэр. – Строго отмеренная доза холодной полицейской властности, как учили в Эйлмере. И, как всегда, это подействовало. Мужчина поехал дальше.

Кардинал подключил его с Желаги к операции на этой, завершающей, стадии, и Бёрк ценил оказанное доверие. Для Алгонкин-Бей дело Пайн – Карри было делом века. Кардиналу было из кого выбирать, но он попросил, чтобы ему дали Бёрка и Желаги, и Ларри Бёрка грела эта мысль.

Подъехала еще одна машина. За рулем – женщина. Не слишком симпатичная на вид, как показалось Бёрку.

– Вам придется проехать дальше, мэм.

Женщина даже не удостоила его взглядом, она не отводила глаз от склона, ведущего к насосной станции.

– Что такое? Что там делают все эти машины?

– Полицейская операция, мэм. Пожалуйста, проезжайте дальше.

К большому неудовольствию Бёрка, женщина не уехала. Она просто подогнала машину к обочине, остановилась и продолжала смотреть вниз, словно из ледяных глубин Форельного озера вот-вот должен явиться Христос. Неторопливо подойдя, Бёрк постучал ей в стекло и показал затянутым в перчатку пальцем вверх, на дорогу. Согласно инструкциям Эйлмерской академии молчаливый жест, сделанный достаточно авторитетно, столь же эффективен, как и предписание, произнесенное вслух. Но жест не подействовал.

– Уберите машину, – попросил Бёрк, на этот раз – громче. – Нам надо освободить проезд.

Хотя дождь давно перестал, «дворники» у нее все еще ходили из стороны в сторону, точнее, работал только один из них, с пассажирской стороны «дворника» не было. С лицом у нее было что-то неладное, оно казалось каким-то чешуйчатым. И на ухе огромная повязка. Это нестерпимо – то, как она смотрит мимо Бёрка туда, вниз, совершенна не обращая на него внимания. Уж конечно Бёрк от нее не отстанет. Он не собирается провалить дело, сколь бы мизерная роль ни отводилась ему в этой постановке.

– Эй, леди! – Он уже орал. – Вы что, оглохли?

Он шмякнул ладонью по крыше машины. Женщина, вздрогнув, подняла голову, и он поймал ее перепуганный взгляд. Потом она переключила передачу, и автомобиль, виляя, удалился.

– Господи, – сказал он напарнику. – Надеюсь, теперь они уже перекрыли шоссе. Видал, что делается?

– Некоторые, – ответил Желаги, – так и норовят сунуть нос в чужие дела, понимаешь? Во все им надо влезть.

Бёрк смотрел, как драндулет взбирается вверх по дороге, изрыгая черные клубы выхлопных газов. Форельное озеро и прилегающая часть пригорода – район богатый, фешенебельный. Эта глухая тетеря могла бы, наверное, позволить себе машину получше, чем полуразвалившийся «пинто».

55

Насосной станцией не пользовались лет пять, и выглядела она соответствующе. Это было приземистое уродливое здание из серого камня, окна заколочены, а на крыше скопился снег за всю зиму – толщина не меньше метра, несмотря на теперешнее потепление. С углов крыши свисали сосульки размером с органные трубы. С точки зрения убийцы здание, видимо, обладало одним преимуществом – уединенностью. Вокруг него в радиусе полумили не было ни одного строения, и все это пространство заросло кустарником, который давно никто не подстригал.

Проведя быструю рекогносцировку, Кардинал установил, что непосредственно на озеро не выходит ни одна дверь. От озера к боковой двери поднималось несколько каменных ступеней, образуя подо льдом и снегом идеальную диагональ. «Виндстар» Фрейзера был припаркован у озера. Следы ног и чего-то, что здесь волокли, вели к насосной станции. Ржавый контур на двери показывал место, где висел замок.

Кардинал беззвучно приблизился к двери и взялся за ручку. Он стал как можно мягче ее поворачивать. Но та не шевельнулась. Он покачал головой, давая знак остальным.

Маклеод открыл свой сундучок и извлек «большую фомку» – тридцать кило прочной стали, сокрушающей двери. Они с Делорм взялись за рукояти и приготовились к взлому. Кардинал ворвется первым, с пистолетом наготове. Обо всем этом они договорились без слов.

То, что случилось дальше, на много лет стало в управлении одной из любимых историй, когда речь заходила о знаменитых битвах прошлого. Делорм и Маклеод подались назад, чтобы кинуться на дверь. Кардинал молча командовал им «раз-два-три». Он как раз отмахнул «один» и поднимал руку для счета «два», когда из здания появился Эрик Фрейзер.

Он стоял, щурясь от яркого света.

Позже появилось множество гипотез, объясняющих, что заставило его выйти именно в этот момент. Одни полагали, что он отправился за припасами, другие – что вылез по нужде. Так или иначе, результат был один.

Фрейзер выглядел довольно обыденно: черные волосы колышутся на ветерке, черные джинсы, черная рубашка, – все это ярко выделялось на фоне снега. Он невинно стоял, моргая, и, казалось, так прошло секунд десять, хотя на самом деле – наверное, меньше одной.

Как отмечала потом Делорм, «этот бледный, костлявый тип с маленькими костлявыми ручонками. Я бы никогда в жизни не подумала, что он – Убийца. Он выглядел мальчишкой».

Эрик Фрейзер, убийца четырех человек (и это лишь те, о ком они знали), стоял совершенно неподвижно, чуть отведя руки в стороны.

Кардиналу показался металлическим собственный голос:

– Вы – Эрик Фрейзер?

Фрейзер волчком крутанулся на месте. «Беретта» была у Кардинала в руке, но Фрейзер скрылся за дверью, прежде чем он успел ее поднять

Первым за Фрейзером ринулся Йен Маклеод. Из-за этой вспышки храбрости он потом три месяца провел на костылях. За боковой дверью открывался ряд крутых стальных ступенек, уходящих вниз, к насосам. Маклеод поскользнулся и всем весом обрушился на собственные лодыжки.

Кийт Лондон отчаянно кричал из мрака: «Сюда! Сюда! У него есть…» Тут вопли резко оборвались. Кардинал и Делорм стояли на верхней ступеньке лестницы, слушая стоны Маклеода. Внизу, словно гигантское сердце, виднелся темно-красный насос, состоящий из бесчисленных труб и кранов. Направо отходил узкий рабочий помост. По нему двинулась Делорм, а Кардинал пошел вниз по ступеням.

– Ничего, я оклемаюсь, – заверил Маклеод. – Поймайте гада.

Серый свет из полуоткрытой двери почти не разбавлял темноту. Кардинал мог различить помост над насосом, а пониже – еще одну стальную лесенку, идущую зигзагами, как в кошмарном сне. Кардинал уже хотел сбежать вниз по ступенькам, когда отворилась дверь на помосте, и ствол пистолета изрыгнул бело-синее пламя, яркое, словно фотовспышка. Пуля попала в Делорм. Она отшатнулась, не издав ни звука, только ее «беретта» клацнула, упав на мостик. Она сумела добраться до входной двери и даже смогла открыть ее чуть пошире. Потом медленно опустилась на колени, цепляясь за дверь; лицо у нее побелело.

Кардинал бросился наверх, ожидая в любую секунду новую вспышку – и девятимиллиметровую дыру в черепе.

Он пинком распахнул дверь.

Прижавшись к стене, Кардинал поднял «беретту» на уровень груди, сложив ладони, как в молитве. Потом резко повернулся вокруг своей оси, присел и осмотрел сектор обстрела. Вроде бы тихо. В дальнем конце комнаты виднелась дверь. Кардинал толкнул ее и очутился в помещении, которое когда-то давно, похоже, служило кухней. Юный Лондон лежал, привязанный к столу, из головы у него сочилась кровь. Кардинал протянул руку и дотронулся до шеи мальчика: пульс слабый, дышит прерывисто, жадно втягивая ноздрями воздух.

Кардинал услышал торопливые шаги по металлическому полу и перебежал к другой двери. Он вышел и успел увидеть, как Фрейзер, немногим заметнее черной тени, несется к двери, в которую они вошли. Кардинал прицелился и выстрелил. Пуля ушла в сторону, с оглушительным визгом отрикошетив от труб.

Кардинал пробежал весь помост, перепрыгнул через лежащую без движения Делорм и вылетел за дверь. Добежал до машины Фрейзера, и тут взревел мотор. Кардинал рывком открыл правую дверцу, когда фургон уже начал катиться вниз по склону, к озеру. Резко дернувшись, Фрейзер направил ему в лицо пистолет.

«Виндстар» подскочил на камне, пуля ушла в крышу. Кардинал упал на сиденье и теперь боролся с Фрейзером, схватив его за руку, сжимавшую оружие. Машину уже вынесло на лед.

Кардинал прижал ему руку почти к самому полу. Фрейзер надавил на спуск, и вспышка обожгла Кардиналу ногу. Фрейзер продолжал бешено палить; казалось, все происходит при свете молний.

Правой рукой Кардинал вцепился Фрейзеру в горло, левой по-прежнему стискивал руку убийцы, державшую пистолет. Нога Фрейзера вжалась в педаль газа. Кардинал почувствовал, как их отбросило назад, когда колеса пришли в движение. Ему удалось навалиться коленом, всем своим весом на руку Фрезера, обхватившую пистолет, на его запястье. Правый кулак въехал в скулу убийцы; острая боль толчками поднималась по руке.

А потом – устрашающая неподвижность. Автомобиль накренился и замер. Вдруг он дернулся вперед, и их швырнуло на приборную доску. В мозгу у Кардинала, словно сообщение на ленте новостей, отпечатался факт: правое переднее колесо проломило лед.

– Лед трещит! – крикнул Кардинал. – Мы уйдем под лед!

Бешено сопротивляющийся Фрейзер стал дергаться еще яростнее, по мере того как машину заваливало вперед; черная вода дошла уже до широкого плоского ветрового стекла.

Машину качнуло. Ее передняя часть резко провалилась вниз, и черная вода хлынула сквозь вентиляционные щели, обжигая кожу словно кинжалами.

Еще один резкий толчок, и тьма поглотила их.

Кардинал отпустил Фрейзера и приподнялся над спинкой сиденья. «Виндстар» продолжал погружаться все глубже, пока он шарил по дверце, ища ручку.

Черная вода. Белое ледяное крошево.

Кардинал рванул дверцу вверх и назад и выбрался на боковую сторону фургона. Машина почти грациозно опрокидывалась на левый бок. Фрейзер орал.

Кардинал балансировал на краю тонущего автомобиля. С берега ему кричало множество голосов.

Он спрыгнул, вытянув руки перед собой. Ноги сразу ушли под лед, и от холода перехватило дыхание.

Потом в окне машины мелькнуло лицо Фрейзера с черным провалом открытого рта – и тут подался лед под последним колесом, вода захлестнула тонущего, и машину засосало в черную пропасть.

56

Полицейское управление Алгонкин-Бей впервые так громко прославилось. На первой полосе «Лоуд» еще обсуждался арест Дайсона, а теперь рядом появились сообщение о гибели Убийцы-Виндиго и снимок иззубренной проруби, в которую провалилась машина.

Накануне вечером Кардинала, Делорм и Маклеода привезли в отделение скорой помощи. Хуже всех состояние было у Маклеода. Сейчас он лежал на третьем этаже городской больницы. Обе ноги подвешены на растяжке: перелом одной лодыжки и сильное растяжение мышц на другой. И Делорм и Кардинала спасли кевларовые бронежилеты.

– При таких температурах, – объяснял врач Кардиналу, – вы бы погибли. Но бронежилет помог телу сохранить тепло, так что вам чертовски повезло.

Делорм отделалась неприятной трещиной кости левой руки. Из-за потери крови она чувствовала головокружение и слабость, но, как выяснилось, в переливании не было необходимости, и ее выписали.

Кардиналу дали пару таблеток валиума и оставили на ночь для наблюдения. Он хотел позвонить Кэтрин и выложить ей все новости, но валиум взял свое, и он проспал шестнадцать часов подряд, проснувшись с ощущением мучительной жажды, но в остальном чувствуя себя отлично. Теперь он сидел в коридоре возле палаты интенсивной терапии, ожидая, когда ему разрешат навестить Кийта Лондона. Посетители в зимних пальто прогуливались вдоль коридоров вместе с пациентами, одетыми в пижамы и ночные рубашки; при этом у пациентов был довольно жалкий вид.

Снаружи под ослепительным солнцем сияли белые крыши. По дыму, вертикально поднимавшемуся из труб, Кардинал определил, что температура опять упала сильно ниже нуля.

Начались новости, из которых Кардинал заключил, что Грейс Лего перешла-таки работать в Торонто. Нет сомнений, что это произошло благодаря безукоризненному освещению дела Убийцы-Виндиго. Последовал подробный репортаж (новые кадры насосной станции, черной дыры во льду). Тут Кардинал с изумлением узрел незнакомую журналистку на фоне его собственного жилища на Мадонна-роуд. «Детектива Джона Кардинала сегодня нет дома, – бодро начала она. – Он в городской больнице, восстанавливает здоровье после того, как едва не отправился на дно в фургоне, унесшем в небытие Убийцу-Виндиго – Эрика Фрейзера…»

Великолепно. Теперь каждый ублюдок, которого я сажал за решетку, в том числе Кики Б., может явиться ко мне на порог. Им что, не объясняют таких простых вещей в школе для журналистов, или откуда их там берет телевидение?

Далее был короткий фрагмент интервью с шефом Кендаллом на фоне зданий городского совета. Р. Дж. Кендалл говорил репортерше, что, по его мнению, все детективы, занимавшиеся делом Виндиго, – специалисты самого высокого класса

Может, ты изменишь мнение, когда прочтешь мое письмо, подумал Кардинал, – но оставил это для дальнейших размышлений, потому что дверь в палату интенсивной терапии открылась и врач, торопливая рыжая женщина, быстро ознакомила Кардинала с положением вещей. Да, Кийт Лондон все еще без сознания; нет, критическое состояние миновало. Да, он получил серьезную травму головы; нет, пока нельзя сказать, долго ли он будет страдать от последствий. Да, возможно, речь у него теперь будет затруднена; нет, пока рано делать более определенные выводы. Да, Кардинал может ненадолго войти и поговорить с подругой пациента.

Палата была тускло освещена, и казалось, что полдюжины коек с неподвижными больными и стоящей рядом аппаратурой жизнеобеспечения погружены в вечные сумерки. Кийт Лондон лежал в дальнем конце под бдительным взором Кэрен Стин.

– Это вы, детектив Кардинал, – произнесла она. – Как хорошо, что вы зашли.

– Честно говоря, я собирался задать Кийту несколько вопросов. Не волнуйтесь, доктор меня предупредил, что это невозможно.

– Боюсь, Кийт еще ни слова не сказал. Но я уверена, он заговорит. Хочу, чтобы он встал на ноги и выговорился еще до того, как появятся его родители. Мне наконец удалось с ними связаться, они же в Турции. Должны тут быть послезавтра.

– По сравнению с тем, когда я его видел в прошлый раз, он выглядит куда лучше. – Голова у Кийта Лондона была забинтована, под носом прикрепили кислородную трубку, но, несмотря на это, у него был хороший цвет лица, дышал он ровно и сильно. Тонкая рука лежала на одеяле, и Кэрен Стин держала ее в своей, пока они беседовали. – Кажется, доктор считает, что он выкарабкается, – сказал Кардинал.

– Да, так и будет, и это благодаря вам. Он бы не выжил, если бы вы его не отыскали. Мне очень хочется найти подходящие слова, чтобы вас поблагодарить, детектив Кардинал. Но в языке для этого не хватит слов.

– Было бы лучше, если бы мы нашли его раньше.

Искрящиеся голубые глаза изучающе смотрели ему в лицо. Такие же были у Кэтрин, когда их роман только начался, – страстные, серьезные. Взгляд у Кэтрин всегда становился таким, когда она говорила о чем-то по-настоящему для нее важном, когда она в полной мере была собой.

– Вы очень хороший человек, ведь правда? – добавила мисс Стин. – Мне так кажется.

Кардинал почувствовал, что краснеет. Он не умел принимать комплименты. «Ты при этом как-то оскорбительно для собеседника стесняешься, – не раз замечала ему Кэтрин. – Как будто хочешь показать людям, что, будь они умнее, они воспринимали бы все иначе. Это грубо, Джон. Есть в этом какое-то ребячество».

Мисс Стин посмотрела на худую руку Кийта и порывисто поднесла ее к губам, стараясь не сбить трубку, закрепленную на бледном предплечье.

– Я уже отошла от религии, детектив, иначе я бы помянула вас в своих молитвах.

– Знаете, что я думаю, мисс Стин?

Честные голубые глаза снова остановились на нем.

– Я думаю, Кийту Лондону с вами очень повезло.

Температура упала до какой-то невероятной отметки. Всю дорогу домой Кардиналу пришлось отскребать ветровое стекло и боковые окна. Он предвкушал, как нальет себе большой стакан виски «Черный бархат», прежде чем лечь. Крещение подо льдом сделало его (по крайней мере – в мыслях) ревностным приверженцем тепла. Стоя перед светофором на окружной, он в мельчайших подробностях воображал, как запылает огонь в печи, как он поджарит себе бифштекс с картошкой, а особенно отчетливо – двойную порцию «Черного бархата», которую он возьмет с собой в постель.

57

Даже при самых подходящих погодных условиях нелегко извлечь крупный и тяжелый объект со стадвадцатиметровой глубины. А при минус двадцати, когда поверхность воды успела замерзнуть, оттаять и снова замерзнуть, задача ничуть не упрощается. Когда лед достаточно окреп, лесная служба установила на берегу озера буксирный кран – двенадцатитонный тягач, у которого сзади была катушка с несколькими милями стального троса. Трос протянули по льду на несколько сотен метров и пропустили через блок, установленный над прорубью шириной около четырех с половиной метров. Над дальними холмами виднелось солнце, бледное и холодное, словно луна.

Для Алгонкин-Бей двадцатиградусные морозы – вещь обычная, но недавнее пребывание в ледяной воде обострило чувствительность Кардинала к низкой температуре. Он стоял на небольшом причале под насосной станцией, дрожа с головы до ног. Делорм, с рукой на перевязи, и Джерри Комманда, погрузивший руки в карманы, стояли перед ним, несильный, но пронизывающий ветер с озера уносил облачка пара от их дыхания. Под обычной одеждой у Кардинала были длинные теплые кальсоны, кроме того, он надел теплое пальто, но все равно чувствовал себя так, словно стоит голый.

Команда лесной службы собралась вокруг проруби. Водолазы в накачанных воздухом костюмах напоминали персонажей Жюля Верна – что-то вроде викторианских астронавтов. В предсумеречном свете на шлемах мрачно блестели фонари. Они проверили фалы, пару раз резко их дернув, и шагнули в отверстие. Чернильная вода сомкнулась над их шлемами.

– Лучше уж они, чем я, – пробормотал Кардинал.

– Все равно было очень любезно с твоей стороны попробовать воду первым, – откликнулся Джерри Комманда. – Мало бы кто на это решился.

С холма донесся аромат кофе и пончиков, и полицейские повернулись к холму, как собаки при звоне миски. Парень из лесной службы крикнул, чтобы они подошли перекусить, и они не заставили просить себя дважды. Кардинал проглотил шоколадный пончик и обжег язык, глотая кофе, но ему было все равно. Он с наслаждением впитывал льющееся внутрь тепло.

Через сорок пять минут небо потемнело, и холмы стали едва различимы. Раздались крики – это из озера показалась задняя часть Фрейзерова «виндстара». Постепенно появилась вся машина; из щелей в окнах и дверях лилась вода пополам с грязью. Группа зафиксировала машину дополнительными тросами, прилаженными водолазами. Лебедка на двенадцатитонке пришла в движение.

Фонари на водолазных шлемах казались теперь яркими, как передние фары автомобиля, и кто-то попросил водолазов их выключить. Группа работала при свете переносных прожекторов, установленных на небольших треножниках. Неожиданно машина завалилась набок, и тело Эрика Фрейзера наполовину вывалилось из открытой передней дверцы; вода струей лилась из черного рукава.

– Вот гадство, – проворчал Джерри Комманда. – Чуть было опять его не бултыхнули.

Лебедка скрипела при каждом обороте; грузовик медленно пополз по льду к берегу. Кардинал вспомнил тот вечер, когда Делорм за ним заехала и они, словно полярники-первопроходцы, отправились осматривать замерзшие останки, бывшие когда-то девочкой. На льду это началось, подумал Кардинал, на льду и кончается.

Тело вытянули из фургона и, как пойманную рыбину, положили на причал. Кожа посерела, но на выступающих костях – лоб, нижняя челюсть, нос, – она была натянута до невероятной белизны. Труп осмотрел коронер, на этот раз не доктор Барнхаус, а другой, молодой, с которым Кардинал никогда раньше не работал. Парень спокойно и тщательно делал свое дело, без Барнхаусовых шумных заявлений.

Кардиналу всегда казалось, что над трупом Эрика Фрейзера он произнесет что-нибудь значительное, ибо, что скрывать, он не раз представлял себе это зрелище. Но сейчас, глядя на тощее тело поверженного врага у своих ног, Кардинал обнаружил, что сказать ему нечего. Он знал, что должен чувствовать – этот монстр легко отделался. Кардиналу следовало бы желать, чтобы монстр еще был жив и не смог бы избежать земной расплаты. Но все в этом теле – блеклая кожа, узкие запястья, – показывало, что это было человеческое существо, а не чудовище. И Кардинал испытывал ужас пополам с жалостью.

Все долго молчали. Итог подвела Лиз Делорм.

– Господи, – проговорила она чуть слышно. – Господи, какой маленький.

Наконец коронер попросил прикрыть тело.

Повернувшись, Кардинал заметил, что вокруг бухты зажглись первые фонари. Скоро час пик. Слава богу, им удалось вытащить эту штуку не на глазах у множества зевак. Впрочем, один-два любопытных всегда найдутся, так что когда, отойдя от тела Эрика Фрейзера, он зашагал вверх к своей машине, то не удивился при виде одинокой фигуры – маленькая некрасивая женщина стояла на обочине и, глядя на суету внизу, сжимала в варежке платок, словно у нее горе.