Текст книги "Тысяча Имен"

Автор книги: Джанго Векслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)

– Мой наат… – Феор замялась, – священная сущность. Обв–скар– иот. По–хандарайски это означает… – Она на миг смолкла, беззвучно шевеля губами. – «Молитва Небесного Хранителя» – наверное, так. Более точно я не могу передать. Язык магии не поддается переводу.

– Я помню. И что же это означает?

– Он дарует силу и могущество Неба, дабы защищать верных и дело Небес в этом мире. Соединив с ним расхема, неверную, я полагала, что он не достигнет полного расцвета. Могущество Небес не снизойдет на недостойного.

– Полного расцвета? – повторила Винтер.

– Да. – Феор вновь замялась. – Осматривала ли ты место, куда была нанесена самая первая рана?

– Осматривала. – Винтер опять искоса глянула на Бобби, но продолжала по–хандарайски: – Оно разрастается, верно?

– Полагаю, что да.

Винтер прикусила губу.

– Что происходит с Бобби?

– Небеса благоволят ей. Не знаю почему, но они одарили ее своим могуществом. Она воистину становится Небесным Хранителем. – Феор выдохнула с такой силой, словно долго задерживала дыхание. – Вот почему я знаю, что встретилась с вами по воле Небес.

– Но что будет с Бобби? Эта штука распространится по всему ее телу?

– Не знаю. Подлинный Хранитель не появлялся уже много поколений, а изучать древнейшие знания мне не было дозволено. – Феор покачала головой. – Возможно, преображение остановится, когда она достигнет цели, которую уготовили для нее Небеса.

– Возможно?! – Винтер, как могла, постаралась сдержать гнев. «Если бы не этот наат, Бобби была бы уже дважды мертва, да и я, скорее всего, тоже». – Хорошо. Стало быть, ты на самом деле не знаешь. А кто может знать?

– Мать. Но вполне вероятно, что не знает даже она. Слишком многие знания древнейших дней нами ныне утрачены.

– Ладно. – Винтер потерла двумя пальцами лоб, борясь с пробуждающейся головной болью. – Ладно. Стало быть, когда мы захватим в плен эту вашу Мать, я просто попрошу полковника разрешить нам поболтать с ней с глазу на глаз.

– Ее не захватят в плен. – Страх промелькнул в глазах Феор, и она крепко обхватила себя руками. – Она скорее умрет. Все умрут.

– Они могут сбежать и на этот раз, – заметила Винтер.

– Нет. – Феор подняла взгляд. – Именно это я и пришла сказать. Мать близко. Я чую ее. И Онвидаэра тоже.

– Думаешь, они здесь? В оазисе?

– Да.

– Но… – Винтер повернулась к Бобби и перешла на ворданайский: – Ты сказала, что оазис захвачен, верно?

Капрал кивнула.

– А в чем дело?

– Феор утверждает, что там еще кое–кто остался. Те самые люди, которых мы видели в Эш–Катарионе в ночь пожара. Могли они где– нибудь спрятаться?

Бобби ответила не сразу.

– Я знаю, что полковник приказал обшарить весь оазис в поисках припасов, но не слышала, чтобы кто–то обнаружил что–то подобное. Правда, поиски еще продолжаются. – Она пожала плечами. – Графф и все ребята из нашей роты сейчас как раз заняты этим под началом капитана Д’Ивуара.

Винтер надолго замолчала. Словно тугой комок стянулся в груди, и заговорить ей удалось не сразу.

– А ты осталась? – тихо вымолвила она.

– Мы хотели, чтобы кто–то был при тебе, когда ты проснешься, – пояснила Бобби. – Я решила, что лучше всего остаться мне. Потому что… словом, ты знаешь.

Винтер медленно выдохнула. Заныло в боку.

– Что ж, – сказала она, – теперь я проснулась, и мне пора возвращаться к своим обязанностям. Пойдем разыщем наших.

– Но в этом же нет никакой нужды, – возразила Бобби. – Графф может справиться…

– Нет уж, я сама, – процедила Винтер сквозь зубы. Перед мысленным взором ее неотступно стояли картины той жуткой ночи в Эш–Катарионе, когда юноша по имени Онвидаэр прикончил трех вооруженных мужчин легко, словно повар, который сворачивает голову обреченной на суп курице. Она повернулась к Феор и спросила по–хандарайски:

– Ты сумеешь отыскать Онвидаэра?

– Не… не совсем. Я могу почуять его, когда он где–то рядом, но не более.

– Если мы найдем его… – Винтер заколебалась. – Однажды он уже не подчинился приказу вашей Матери. Поступит ли он так снова? Если у тебя будет возможность с ним поговорить?

– Я не знаю. – Выражение, мелькнувшее в глазах Феор, подсказало Винтер, что хандарайка думала о том же. – Однако хотела бы попытаться.

МАРКУС

Вблизи пушка всегда казалась Маркусу на удивление крохотной по сравнению с ужасающим грохотом ее выстрела.

По крайней мере так было с обычными полевыми пушками. Маркусу доводилось видеть осадные орудия – вначале в академии, потом на причалах Эш–Катариона. Эти чугунные исполины были так огромны, что казалось невозможным представить, как люди ухитряются их заряжать, не говоря уж о том, как осмеливаются стоять рядом, когда подожжен запал.

На фоне такого мастодонта двенадцатифунтовое орудие показалось бы сущим карликом – металлический, шести футов длиной цилиндр с дулом, которое было в диаметре немногим крупнее головы Маркуса. Малый размер пушки лишь подчеркивали колеса – высокие ободья из дерева, обитого железом. Сама пушка – одна из трех, изначально имевшихся в распоряжении Пастора, – была целиком, от дула до основания, покрыта искусно выгравированными цитатами из Писания, а сейчас еще и усеяна пятнами порохового нагара.

Сам Пастор стоял возле орудия и вел разговор с полковником. Позади них застыла в ожидании седьмая рота первого батальона. Маркус узнал богатыря–капрала, который вместе с ними находился в плену у Адрехта, и едва удержался от соблазна помахать ему рукой.

– Выстрел прямой наводкой будет обладать большей пробивной силой, – говорил Янус. – Да и двери не могут быть из сплошного камня, иначе створки было бы невозможно сдвинуть с места. И противовес там пристроить негде.

– Со всем почтением, сэр, но мне доводилось видеть весьма хитроумные противовесы, – отозвался Пастор. – Притом же, если двери легкие, не имеет значения, под каким углом в них стрелять, а если случится рикошет, я уж верно не хочу, чтобы ядро отлетело прямо в нас. – Он с отеческой нежностью похлопал по стволу пушки. – Опять же, милостью Господа и Военного министерства, мы не испытываем недостатка в ядрах. Не получится разбить двери с первого раза – повторим попытку, только и всего.

– Что ж, это ваше дело, и вы, полагаю, в нем разбираетесь. – Полковник оглянулся на Маркуса. – Вы предупредили людей, капитан?

– Поручил лейтенанту Варусу, сэр.

Внезапный грохот пушечного выстрела был чреват непредсказуемыми последствиями, а поскольку личный состав Первого колониального был рассеян по всему небольшому оазису, Маркус не хотел рисковать, что кто–то по незнанию ударится в панику.

– Превосходно. – Янус отступил от пушки на два длинных шага. – Капитан Вакерсон, можете стрелять, как считаете нужным.

Пастор глянул на трех канониров, стоявших около орудия, и те подняли большие пальцы – утвердительный сигнал «все в порядке». Он кивнул, и все трое попятились от пушки. Один из них держал конец спускового шнура.

Янус тоже отступил и, к некоторому удивлению Маркуса, зажал ладонями уши. Этот не слишком достойный, но благоразумный жест полковника тотчас был подхвачен его подчиненными – сначала Маркус, а затем вся седьмая рота проделали то же самое. Капитан не слышал, как Пастор отдал приказ стрелять, но увидел, что канонир резко дернул спусковой шнур, и мгновение спустя весь мир заволокло белым дымом.

Оазис на деле представлял собою не более чем родник, бивший из расселины в склоне холма, который вздымался над бескрайними песчаными волнами Большого Десола, словно величавый каменный кит. В том месте, где ручеек воды некогда праздно впитывался в алчный песок, десолтай обустроили выложенный камнем пруд, укрыв его от палящего солнца навесом из лошадиных шкур. Вокруг родника выросла деревня, если только можно так назвать горстку лачуг, сложенных из камня и обломков дерева и крытых все теми же шкурами. Впрочем, даже эти лачуги, по десолтайским меркам, обошлись их хозяевам недешево: деревьев в Большом Десоле не было вовсе, и каждую щепку приходилось везти в седельных вьюках из самой долины Тсели.

О приближении ворданаев в деревне узнали загодя, и Первый колониальный встретили пустые дома, очищенные от всего, что можно было унести с собой. В просторном загоне обильно пахло свежим лошадиным навозом, но самих лошадей не было и в помине. Маркус, честно говоря, этому лишь обрадовался. Учитывая скудность полковых припасов, сотни полторы пленных гражданских лиц обременили бы полк необходимостью принимать решение, о котором Маркусу не хотелось даже думать.

Возле родника, где осыпавшийся холм переходил в некое подобие скальной стены, в камне был высечен барельеф, некогда, по всей вероятности, представлявший собой внушительное зрелище. Время и пустынный ветер с песком обошлись с ним настолько немилосердно, что в его древности не оставалось сомнений. Человеческие фигуры превратились в безликие манекены с руками, воздетыми для молитвы или удара, а то и вовсе без рук. Десятки таких изображений протянулись на много шагов по обе стороны от расселины, из которой бил родник. Между ними до сих пор можно было различить остатки колонн, а в тех местах, где расселина прикрывала камень от ветра, виднелся искусно вырезанный орнамент из ветвей и листьев.

В центре этого древнего шедевра располагались двустворчатые двери высотой в два человеческих роста, из того же буро–желтого камня, что и сам холм. Створки дверей тоже были когда–то покрыты резьбой, но столетия пустынных бурь почти начисто уничтожили ее следы. Гораздо важнее – во всяком случае для Януса – были пропаханные в песке борозды, недвусмысленно говорившие о том, что двери совсем недавно открывались. И потому, пока весь полк таскал воду из пруда и обыскивал деревню, роте пехотинцев и одному из орудийных расчетов Пастора было втайне приказано заняться таинственным входом. Битый час солдаты пытались открыть двери с помощью веревок и самодельных ломов, и, когда окончательно стало ясно, что они потерпели неудачу, Янус решил прибегнуть к более решительным мерам.

Даже зажав уши, Маркус едва не оглох от пушечного выстрела. Вблизи это был не привычный басовитый рев, а сокрушительный нарастающий грохот, сотрясавший зубы и внутренности. Маркус сделал вдох – и захлебнулся зловонной пороховой гарью. Решившись наконец осторожно открыть глаза, он увидел, как из жерла пушки подымается рваный клуб дыма. За ним, шагах едва ли в двадцати, смутно маячили двери храма. Маркус представить не мог, что могло бы выдержать выстрел на таком близком расстоянии. Казалось, что ядро вполне способно пробить дыру в самом холме.

И уж конечно, дверям храма от него досталось нешуточно. Пастор целился в зазор между створками, и прицел его оказался безупречен, как логика Януса. Камень, из которого были сделаны двери, оказался на поверку тонким – не более дюйма толщиной – пластом, посаженным на дощатый каркас. Ядро, посланное Пастором, насквозь пробило дверь, оставив в камне неровную дыру, от которой во все стороны разбежались паутинки трещин. На глазах у Маркуса отколотый кусок створки вспучился и рухнул с таким звуком, словно уронили поднос с фаянсовой посудой. Та же участь постигла другие куски, и в конце концов остались только нижние половины створок да несколько фрагментов вокруг дверных петель. Облако пыли поднималось от груды каменных осколков, громоздившихся у подножия двери.

– Отличный выстрел, капитан, – сказал Янус, когда шум разрушения стих. – Полагаю, больше стрелять не понадобится.

– Всегда к вашим услугам, полковник, – отозвался Пастор и козырнул. – Мне послать за бригадой?

– Да, пожалуй.

Янус задумчиво посмотрел на темную дыру. Солнечный свет, проникая сквозь облако пыли, освещал лишь узкий участок выложенного плитами пола, над которым огненной мошкарой плясали пылинки. Далее стояла непроглядная темнота. Полковник повернулся к пехотинцам, которые только сейчас осторожно опускали руки.

– Капрал! Не будете ли вы так любезны убрать с дороги этот хлам?

– Есть, сэр! – рявкнул капрал, браво откозыряв. Скоро группа рядовых уже сноровисто отбрасывала в сторону куски камня, в то время как другие снимали и убирали прочь покореженный каркас. Когда прибыла артиллерийская бригада, чтобы оттащить орудие Пастора в лагерь, Янус повернулся к Маркусу.

– Капитан, – сказал он, – вы похожи на человека, которого что– то гложет.

– Мне просто подумалось, сэр, – ответил Маркус, – что, если там внутри кто–то прячется, этот выстрел был все равно что звонок в дверь. Нас будут ждать.

– Вы правы, однако без доступа к роднику они вряд ли могли спрятать в храме большой отряд.

Маркус понизил голос:

– А помните того… то существо, которое напало на вас в Эш–Катарионе?

– Демон, возможно, попытается нас остановить, – признал Янус, – • но ведь мы уже показали, что он вовсе не всемогущ. Как наемный убийца он, безусловно, идеален, но целая рота солдат сможет с ним справиться.

– И вы думаете, что найдете там эту вашу Тысячу Имен?

– Я в этом уверен, – сказал Янус. – Мы знаем, что ее доставили сюда, а увезти еще дальше возможности не было. Мы обыскали весь оазис – там и спрятаться–то особо негде. Следовательно, она должна быть здесь.

Маркус кивнул. При виде темного проема у него засосало под ложечкой от дурного предчувствия, но, с другой стороны, то же самое происходило с ним в Эш–Катарионе, когда поиски закончились ничем. «Нервы, – успокоил себя Маркус. – Просто нервы, и ничего более».

«Святые угодники, вот это громада!» – подумал капитан.

После того как капралы седьмой роты добыли фонари, чтобы освещать дорогу, Маркус с Янусом вошли в недра холма. Впереди них ступал взвод пехотинцев. За дверями начинался пологий, с низким сводом туннель, кропотливо вырубленный в камне. Впрочем, шагов через двадцать туннель оборвался, и они очутились в куда более просторном месте.

– Эта пещера наверняка естественного происхождения, – задумчиво проговорил Янус. – Поверить не могу, чтобы кто–то взялся вытащить столько камня.

Маркус кивнул. Необъятный сводчатый зал, простиравшийся по обе стороны от входа, напомнил ему кафедральный собор. В дальних углах горели два огромных костра, но света от них едва хватало, чтобы охватить очертания пещеры и наполнить ее мечущимися тенями. В зыбком свете фонарей и отблесках пламени проступали причудливые очертания множества человекоподобных фигур, и Маркуса едва не хватил удар, прежде чем он сообразил, что это статуи. Десятки подобных изваяний ему довелось видеть на Памятном холме в Эш– Катарионе – искусные изображения сонма хандарайских богов, все в диковинном ритуальном облачении и с чертами различных животных. Ближайшая пара статуй представляла собой крылатого человека с лошадиной головой и змею с ногами кузнечика, по какой–то причине снабженную внушительным детородным органом.

– Проклятые священники, – пробормотал Маркус. Он никогда не был религиозен, однако безыскусный двойной круг в золотой оправе, подвешенный над алтарем, выглядел, по его мнению, все же более… пристойно, что ли. – Вы были правы, – произнес он, повернувшись к Янусу. – Это действительно храм.

– Где–то должна находиться вытяжная труба, – вполголоса заметил полковник, – иначе здесь было бы черным–черно от чада. Хотя, возможно, костры разожгли только после того, как мы вошли в храм?

– Так или иначе, нас явно ждут.

– Как вы указали ранее, капитан, это стало неизбежно, после того как мы позвонили в дверь с помощью пушки. – Янус повысил голос: – Что ж, капрал, вперед! Это всего лишь статуи. И будьте добры, попросите своих людей, чтобы постарались к ним не прикасаться. Они весьма древние, а иные, судя по виду, еще и довольно хрупкие.

Здоровяк–капрал отрывисто отдал приказ, и солдаты, разорвав цепь, двинулись через исполинский зал. Статуи были расставлены не ровными рядами, но в некоем приблизительном порядке, шагах в десяти–двадцати друг от друга. Казалось, они заполняют всю пещеру, в призрачном свете пламени жуткой армией надвигаясь со всех сторон на чужаков. Маркус услышал, как солдаты, сопровождавшие их, перешептываются, и не один из них при этом суеверно чертит на груди знак двойного круга, отгоняющий зло. Маркус не в силах был ставить им это в укор.

Прямо впереди вспыхнул новый костер, и рядовые дружно вскинули мушкеты. Небольшое пламя едва освещало выложенный плитами кружок. С двух сторон его лежали, раскинув руки и ноги, две человеческие фигуры, а между ними стояла деревянная шкатулка. Маркус глянул на полковника и заметил, что уголок его рта подрагивает в беззвучном веселье.

– Сэр? – осторожно проговорил Маркус.

– Это дары, капитан. Кое–кто пытается откупиться от нас.

– Не понимаю.

Янус жестом указал вперед, и Маркус неохотно подошел ближе к огню. И содрогнулся, узнав распростертых на полу мертвецов. Тучное тело генерала Хтобы и сейчас было облачено в парадный, забрызганный грязью мундир, а на лице его застыла гримаса крайнего изумления. Молодой мужчина в черном одеянии – Длань Господня – выглядел более торжественно. В глазу у каждого торчал всаженный по рукоять узкий кинжал.

Полковник шагнул к шкатулке и, прежде чем Маркус успел возразить, носком сапога откинул крышку. Секунду он рассматривал содержимое шкатулки, затем поднял взгляд, и на губах его мелькнула знакомая быстрая усмешка.

– Посмотрите, капитан. Вам это понравится.

Блики огня плясали на стальной гладкой маске – точной копии той, которая была найдена после разгрома десолтаев. Янус наклонился и достал маску из шкатулки. Под ней обнаружилась другая такая же, а ниже Маркус разглядел еще одну.

– Что это? – спросил он. – Запасной гардероб Стального Призрака?

– Скорее, источник его таинственного могущества, – ответил Янус.

– То есть как? Эти маски действительно обладали каким–то особым свойством?

– Скорее значением, которое им приписывали. – Янус провел пальцем по гладкому металлу. – Воистину гениальный замысел. Удивительно, как им удавалось так долго сохранять эту тайну.

– Так вот каким образом Стальной Призрак умудрялся быть сразу в нескольких местах, – проговорил Маркус. – Он использовал двойников.

– В известном смысле. Я полагаю, что на самом деле никакого Стального Призрака просто не существовало. Он был мифом, в который верили все, кроме самих десолтаев. Воображаю, как они потешались над всеми на привалах.

– Но кто–то же носил эти маски!

– Да кто под руку подвернулся, тот и носил. Сотворив легенду, не забывай подкреплять ее делом. Достанешь маску из–под плаща – и заурядный налет кочевников превращается в кровавый поход самого Стального Призрака. Снимешь ее, когда никто не видит, – и Призрак растворяется в пустыне, словно бесплотная тень. Сочетая эти уловки с преимуществом, которое давал обмен световыми сигналами, десолтаи создали призрачную марионетку, которая наводила ужас на всю страну.

Маркус поглядел на маску, которую держал в руках полковник.

– Вы знали. Вот почему вы приказали не объявлять публично, что мы убили Призрака, – вы знали, что он может появиться и здесь.

– Скажем так – я это подозревал. Имея дело с человеком, чья единственная примета – нечто, прячущее его лицо, разве можно быть уверенным в том, что это один и тот же человек? С тем же успехом можно заявить, будто понтифик Белых жил на свете добрую тысячу лет – только потому, что разные люди из поколения в поколение надевали его шляпу.

– Вы могли бы и рассказать мне об этом.

– Я и рассказал бы, если б когда–нибудь в том возникла серьезная необходимость. Пока что все это просто курьез. – Он с презрением посмотрел на трупы и, возвысив голос, крикнул так громко, что эхо заметалось между стен зала: – Поразительная щедрость! Благодарю!

Маркус открыл было рот, но полковник поднял палец, знаком призывая его молчать. Минуту спустя исполинскую пещеру наполнил другой голос, отдаленный, сухо шипящий звук, который доносился, казалось, отовсюду:

– Расхем, ты получил то, за чем пришел. Полагай это нашим выкупом.

– Спокойно! – бросил Маркус, видя, что солдаты начали озираться по сторонам. Меньше всего им сейчас было нужно, чтобы чей–то неосторожный выстрел вызвал общую панику. – Капрал, прикажите людям сомкнуться.

– Я – полковник граф Янус бет Вальних–Миеран, – проговорил Янус по–хандарайски. – Могу я узнать, с кем имею честь беседовать?

– Ты можешь звать меня Матерью. – Слово заметалось странным эхом, раз за разом отдаваясь под сводами пещеры. Гораздо дольше, чем следовало бы любому эху. – И мне хорошо известно, кто ты такой.

– В таком случае вы знаете, что я пришел не за этим.

– Разве? – Голос Матери был свистящим шорохом песка, гонимого ветром по камню. Огонь, освещавший двух мертвецов, замерцал и погас. – Перед тобою предводители Искупления. Забирай их, доставь, торжествуя, к любимому своему принцу. Десолтаи более не станут бунтовать, и Стальной Призрак канет в небытие, станет лишь преданием Большого Десола. Чего же еще тебе надобно?

– Я пришел за сокровищем Короля–демона, – сказал Янус. – Отдайте мне Тысячу Имен.

– Стало быть, это именно то, чего я опасалась. Вы прислужники Орланко и Черных священников.

Маркус искоса глянул на полковника, но лицо Януса осталось совершенно непроницаемо. Никто из рядовых не мог понять разговора, который велся по–хандарайски, да и сам Маркус уже сомневался, верно ли все понял: «Черных священников? Если она имеет в виду наших Черных священников, то опоздала на сотню лет…»

– Нет, – сказал Янус, – они и мои враги.

– Ты лжешь, – отрезала Мать, – или же сбит с толку – не суть. В последний раз говорю тебе, расхем, – забирай свою добычу и уходи.

– Мне нужны Имена.

Древний сухой голос перешел в удаляющийся шепот:

– Как пожелаешь…

Пещеру заполнил новый звук. Из темноты, со всех сторон одновременно хлынуло шипение – такой звук издает закипающий чайник, перед тем как разразиться пронзительным свистом. То ли сотня, то ли целая тысяча чайников шипела одновременно, и эхо бесконечно вторило этим звукам до тех пор, пока они не пронизали весь исполинский храм.

В темноте вдоль стен зала, там, куда не проникал свет, вспыхнули зеленые огоньки. Маркус вдруг осознал, что это глаза – море глаз, источавших зловещее бледно–зеленое свечение, которое напомнило ему лесных светляков. В этом тусклом свечении стали видны шеренги колышущихся тел и ряды безжизненных отупелых лиц, обрамленных струйками белесых испарений. Точно такие же белесые струйки сочились прямо перед ним, смешиваясь с темным древесным дымом угасшего огня. Маркус опустил взгляд.

У генерала Хтобы остался только один глаз, и сейчас он широко распахнулся, до краев наполненный зеленым огнем. Рот генерала зашевелился, и всякий раз, когда толстые губы раздвигались, из них вырывалась струйка текучего дыма. Судорожно дернувшись, труп перевалился набок и стал неуклюже подниматься на ноги. Мертвый Длань Господня рядом с ним приподнялся, сел и, вперив в Маркуса пылающий зеленью взгляд, на четвереньках пополз вперед.

– Убейте их! – повелел голос Матери, и эхо, вторя ее словам, с каждым разом усиливалось, пока громовые его раскаты не заглушили шипение дыма. – Убейте их всех!

– Долбаные мученики! – пробормотал Маркус. Во всяком случае, ему показалось, что эти слова произнес именно он, хотя сразу несколько человек воскликнули то же самое вкупе с другой отборной руганью. Впрочем, по меньшей мере один из рядовых словами не ограничился, и выстрел его мушкета раскатился по гулкой пещере таким сокрушительным громом, что Маркус невольно пригнулся. За первым выстрелом последовал второй, третий, и вот уже вся рота палила из мушкетов, но не слитным залпом, а разрозненно, и прерывистый грохот пальбы, смешиваясь с собственным эхом, разрывал в клочья воздух, точно бесконечная взбесившаяся молния. Вспышки выстрелов заслонили далекий отсвет огней по углам зала, и все превратилось в безумное чередование света и темноты, в котором метались, размахивали руками, дергались фигуры солдат.

В одной из таких вспышек Маркус заметил, как Хтоба. исхитрившийся наконец поднять свою массивную тушу на колени, выпрямился во весь рост. Один из солдат выстрелил в него с расстояния буквально в пару шагов. Маркус видел, как толстый генерал передернулся, как из отверстия на спине мундира, в том месте, где пуля прошла навылет, брызнули ошметки хрящей и сукровицы. Свежей крови, однако, не было – вместо нее из раны пыхнула струйка белесого дыма, словно от задутой свечи. А сам Хтоба словно и не заметил выстрела. Дыра в груди не причинила ему ни малейшего беспокойства, равно как и торчавший в глазу кинжал. С пугающим проворством он бросился на рядового. Солдат пронзительно закричал, вскинул мушкет, пытаясь отбиться прикладом, но мертвая тварь, которая была Хтобой, схватила оружие обеими руками, вырвала, отшвырнула прочь и повалила солдата на пол.

Душераздирающие крики раздавались по всей пещере. Из–за вспышек выстрелов Маркус почти ничего не мог разглядеть. Он различал лишь отдаленное свечение огней и бесчисленный рой надвигающихся отовсюду глаз. Слух наполнили испуганные возгласы:

– Уходим, мать вашу так! Уходим!

– В зад мне долбаного зверя!..

– Уберите от меня эту тварь!

– Сдохни, сукин…

– Они на входе…

– Стройся! – Маркусу показалось, что он узнал зычный рев рослого капрала. – Седьмая рота, в каре вокруг меня – стройся!

«Умно придумано, – мелькнула у Маркуса немного истеричная мысль, – только не сработает. Срочное построение в каре – нелегкая задача и на открытом пространстве, а уж тем более в окружении демонов. Демоны…»

– Капитан!

Окрик полковника вырвал Маркуса из оцепенения. Капитан вскинул голову – и обнаружил, что Длань Господня почти навис над ним, отведя руку, чтобы заключить его в жуткие объятья. Не раздумывая, Маркус ударил рукой по лицу твари – и вскрикнул, когда мертвец алчно впился зубами в ладонь.

Грохот пистолетного выстрела, грянувший совсем рядом, заглушил этот вскрик. Пуля, выпущенная твердой рукой, ударила повыше уха, и голова твари рассеялась, брызнула осколками черепа и кусками мозга. Струя жуткого белесого дыма ударила наружу, смешиваясь с розовато–серым пороховым дымом. Мертвец пошатнулся, и Маркус, воспользовавшись этой заминкой, выдернул руку из обмякших челюстей и отскочил. Миг спустя перед ним встал полковник, выставив между собой и тварью, устоявшей на ногах, блистающий стальной клинок.

– Капитан, вы целы?

– Сэр, я… да, наверное. – Маркус поднял левую руку и содрогнулся, увидев четкий полукруг укуса. Другая рука его уже метнулась к рукояти сабли.

Прежде чем он успел выхватить оружие, тварь опять метнулась вперед, явно ничуть не ослабев оттого, что у нее снесло полголовы. Тем не менее двигалась она неуклюже, и Янус, на которого бросился мертвец, успел отскочить в сторону. Взмахом клинка он рассек сухожилие на ноге мертвеца, и существо, не в силах больше держаться прямо, рухнуло на пол, тем не менее продолжая ползти к полковнику. Тот вынужден был отступить.

Маркус наконец обнажил саблю и присоединился к Янусу. Что–то задело плечо, и он в ужасе оглянулся, но это была лишь вытянутая рука одной из древних статуй. Большинство демонов последовало за бегущими к выходу солдатами, но десятка два, прямо перед ними, остались и медленно, полукругом, наступали. Другие сгрудились вокруг упавших солдат, набросились на них, терзая зубами и скрюченными пальцами, пока ужасные крики окончательно не стихли.

Все твари, как успел заметить Маркус, были в бурых аскерских мундирах. Среди них, судя по золотому шитью и разноцветным нашивкам, было немало офицеров, однако они явно забыли о том, что вооружены саблями. Тем не менее в мертвых мозгах сохранилась крупица разума, достаточная, чтобы чуять опасность и даже прибегать к некоему подобию тактики. При виде двух обнаженных клинков мертвецы остановились за пределами досягаемости удара и начали расходиться, окружая двоих офицеров.

– Сэр? – окликнул Маркус, прижавшись спиной к статуе и стараясь смотреть одновременно во все стороны. – Что будем делать?

– Убегать, – ответил Янус.

– Убегать?

– На счет «три». – Янус кивком указал направление. – Там их, судя по всему, не так много.

– Но мы же окажемся еще дальше от выхода!

– Всему свое время, – хладнокровно ответил полковник. – Раз. Два. Три!

И они разом рванули прочь от статуи. Один из демонов заступил путь Маркусу, и капитан ударил саблей по вытянутым рукам твари, да так, что отрубленная кисть отлетела в темноту. Второй удар, снизу, рассек колено, и обезноженный мертвец повалился на пол. За ним уже подступал другой. Маркус воткнул клинок ему между ребер и, крутнувшись изо всей силы, с разгона ударил о статую. Он успел мысленно поблагодарить Господа за то, что оставил себе тяжелую кавалерийскую саблю взамен узкой и легкой офицерской шпаги, и помолился еще раз, когда клинок вышел без малейших усилий, не застряв в кости. Теперь Маркус пятился, отступая от десятков алчно горящих зеленых огней, и к нему присоединился Янус. Маркус перехватил взгляд полковника. Оба одновременно развернулись спиной к своре демонов и стремглав помчались по лабиринту статуй.

ВИНТЕР

– Сэр, – пропыхтела Бобби, вынужденная чуть ли не бегом поспевать за стремительным шагом Винтер, – сэр, ей–богу, не стоит этого делать!

– Я здорова, – на ходу солгала Винтер. Впрочем, она и в самом деле почувствовала себя лучше, встав на ноги и начав двигаться. Вот только по–прежнему ныл разбитый нос, и любое резкое движение отзывалось острой болью в боку.

– Даже если и так, – не сдавалась Бобби, – полковник строго– настрого приказал, чтоб никто за ним туда не ходил.

– Нас с тобой это уж точно не касается! – отрезала Винтер. – Полковник взял с собой седьмую роту, а мы тоже из седьмой роты, стало быть, запрет не про нас, и точка.

– А она как же? – Бобби ткнула пальцем в Феор. Хандарайка была в мешковатом буром балахоне, низко надвинутый капюшон скрывал ее лицо, но все равно встречные солдаты провожали ее любопытными взглядами.

– Она… она обладает ценными сведениями, – нашлась Винтер. – Я сама объясню все полковнику.

– Но…

– Хватит препираться, капрал!

– Есть, сэр!

Крохотное селение оказалось именно таким, как описывала Бобби. Полковник приказал обыскать его, но тут и обыскивать особо было нечего. Несколько рядовых деловито рассматривали брошенную местными жителями утварь, следуя освященной веками армейской традиции: все, что можно унести на себе из вражеского лагеря, – законная добыча, хотя и добычи в оазисе оказалось всего ничего. Что ж, по крайней мере, здесь была вода. Они миновали выложенный камнем водоем, к которому тянулась длинная очередь обливающихся потом солдат с ведрами, спешивших кто наполнить фляги, кто напоить измученных жаждой лошадей.

Бобби еще раньше без особой охоты показала, куда им нужно идти – к скальной стене на краю селения, сплошь покрытой древними барельефами. Дверной проем зиял в рыжеватом песчанике, точно дырка от выбитого зуба, окруженный кучками щепок и каменных обломков. В неподвижном пустынном воздухе до сих пор стоял запах пороха.