Текст книги "Тысяча Имен"

Автор книги: Джанго Векслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц)

Джанго Векслер
Тысяча Имен

Рэйчел и Стэнли, которые верили

Пролог

ДЖАФФА

Новые правители Хандара собрались в общем зале блюстителей, вооруженных дубинками стражей закона и порядка, которые в городе Эш–Катарион сейчас были наиболее близки к понятию «гражданские власти». Неказистое, слабо освещенное помещение располагалось в самых недрах старинной городской кордегардии. Джаффа дан-Ильн, будучи Главным блюстителем, оказался формально главой предстоящего собрания, и он приложил все силы, чтобы привести зал в подобающий вид, выгреб оттуда скопившийся за десятилетия мусор, колоды карт, игральные кости и разрозненные бумаги. Не в его силах было, однако, скрыть прорехи и заплатки на коврах и стены из песчаника, лишенные всяческих украшений, если не считать таковыми художества, что за долгие годы выцарапали томящиеся от скуки блюстители. Стол, сколоченный из дешевых досок, щедро покрывали пятна, а разномастные кресла сволокли сюда практически изо всех комнат кордегардии. Джаффа переставил книжные шкафы и прочую мебель, чтобы по крайней мере прикрыть самые скабрезные образчики настенных художеств.

Трель колокольчика на лестнице возвестила о прибытии первого гостя. Генерал Хтоба вошел в зал осторожно, как будто подбираясь к логову врага. Он был одет по всей форме, в бурого цвета брюки и мундир поверх белой рубашки, плечи сообразно рангу обшиты золотой бахромой. Слева на груди – вышитый второпях алый знак в виде широкого клина, символ костров Искупления. Сбоку у бедра – меч, столь щедро изукрашенный золотой и серебряной филигранью, что при каждом движении генерала вспыхивал и искрился. По пятам за Хтобой следовали два аскера – также в мундирах, но менее нарядных.

Генерал огляделся с едва скрываемым отвращением, выбрал наименее шаткое кресло и сел, невнятно буркнув что–то взамен приветствия. Офицеры заняли места по обе стороны от своего командира – как будто опасались неприятностей.

– Добро пожаловать, генерал, – сказал Джаффа. – Не желаете чем–нибудь освежиться?

Генерал нахмурился. Лицо его с густыми кустистыми бровями и пышными висячими усами было словно создано для того, чтобы хмуриться. Когда он заговорил, во рту его заиграли бликами золотые зубы.

– Нет, – отрезал он. – Я желаю только одного – как можно скорее со всем этим разделаться. Где эти треклятые священники?

Вновь зазвонил колокольчик, словно отзываясь на это незначительное богохульство. С лестницы донеслись звуки множества шагов, а затем в зал нестройной толпой вошли члены Серафического совета.

Джаффа с детских лет привык к тому, как должны выглядеть священнослужители – либо старцы, бородатые и дородные, в вызывающе ярких зеленых и пурпурных рясах, либо женщины, с подчеркнутой скромностью укутанные в шелка. От нынешних представителей священства, от этих юнцов с безжалостными глазами и в строгих черных облачениях, ему становилось не по себе. Среди них не было ни единой женщины: ни скромной, ни бесстыжей. Возглавлял это шествие молодой человек с коротко подстриженными волосами и шрамом под глазом, усевшийся к столу напротив генерала. Сподвижники остались стоять за его спиной.

– Я – Ятчик дан-Рахкса, – проговорил он. – Волею Длани Господней я назначен главой Небесных Клинков, дабы провести окончательное очищение наших земель от чужестранной скверны.

«Ятчик дан-Рахкса» означало «ангел победы» – имя, по мнению Джаффы, вполне подходящее. Поветрию брать имена ангелов положил начало сам Длань Господня, когда наименовал себя «Вале дан-Рахкса» – «ангел мести». Судя по тому, как стремительно расширялся Совет, его члены должны были вскорости испытать серьезную нехватку ангельских имен. Интересно, подумал Джаффа, что произойдет, когда они исчерпают запас мужественных, грозных имен и в их распоряжении останутся только «ангел сестринской любви» или «ангел мелких ремесел»?

Генерал Хтоба встал на дыбы:

– Это самое очищение следовало начать еще пару месяцев назад. Треклятые ворданаи были готовы упасть в наши руки, точно спелый плод, но нет – им позволили удрать! Теперь за то, чтобы изгнать их окончательно, многим правоверным придется заплатить жизнью.

– Истинно правоверные всегда готовы пожертвовать жизнью ради блага Искупления, – отозвался священник. – Впрочем, генерал, я полагаю, что вы преувеличиваете сложность предстоящего дела.

– Преувеличиваю? – Хтоба насупился. – Может, тогда попробуете одолеть стены Сархатепа без помощи моих пушек?

Ятчик одарил его блаженной улыбкой:

– Стены не препятствие для воли Небес.

– Стало быть, служители Небес научились летать?

– Почтенные господа, – вмешался Джаффа, – прежде чем мы приступим к разговору, я хотел бы напомнить, что наш совет собрался еще не в полном составе.

– О да, разумеется! – растягивая слова, проговорил генерал. – Непременно нужно узнать, что скажет нам шайка пустынных мужеложцев–конокрадов!

– Боги дорожат всеми своими детьми, – возразил Ятчик, – и хвала воздается всем, кто служит Искуплению.

Колокольчик прозвенел в третий раз – прежде чем Хтоба успел что– либо ответить. Последний член совета прошел по лестнице совершенно бесшумно, и его появление в зале сопровождалось лишь едва уловимым шорохом шелка. Он был с головы до ног одет в черное, просторные одеяния согласно обычаю десолтаев стянуты на талии, запястьях и лодыжках, голова обернута черным шелковым шарфом. Лицо вновь прибывшего целиком скрывала знаменитая маска – безыскусный овал из матовой стали с двумя квадратными прорезями для глаз.

Это был Малик дан-Белиал, Стальной Призрак, вождь пустынных племен. Он занял свое выдающееся положение задолго до того, как началось Искупление. Разбойничьи набеги десолтаев Малика долгие годы донимали и принца, и ворданаев, а сам Призрак давно стал героем доброй сотни историй, передаваемых друг другу шепотом. Поговаривали, что под стальной маской у него и впрямь нет лица, одна лишь непроглядно–черная бездна, и что он продал свою душу некоему демону за дар предвидения.

Когда Малик вошел, ни генерал, ни священник не приподнялись с места, а потому приветствовать его выпало Джаффе. Главный блюститель встал и поклонился.

– Малик, – проговорил он. Стальной Призрак никогда не претендовал на иное имя или титул. – Добро пожаловать! Присаживайся, прошу!

– Да, добро пожаловать, – отозвался Ятчик. – Мы тут как раз обсуждали планы окончательного уничтожения ворданаев. Быть может, тебе захочется что–либо сказать по этому поводу?

– Слишком поздно, – проговорил Призрак. Голос его, отягощенный жестким пустынным выговором, скрипел, точно шелк о сталь. – Флот расхемов, транспортные суда и военные корабли, уже здесь.

– Я об этом ничего не слышал, – сказал Хтоба. – Откуда у тебя такие сведения?

Призрак вперил в генерала бесстрастный, безразличный взгляд:

– Флот появился в зоне видимости вчера вечером.

Хтоба поджал губы. Стальной Призрак всегда проявлял изумительную способность знать больше, чем ему следовало бы. Вполне вероятно, что какой–то всадник на быстром коне, меняя лошадей, проскакал по береговой дороге сотни миль, отделявших Сархатеп от столицы, однако подчиненные Хтобы, вне всяких сомнений, следили за этой дорогой и ничего подобного не заметили. Это могло означать одно из двух: либо гонец–десолтай проделал тот же путь напрямик, через заросли и пустоши Малого Десола, либо же Стальной Призрак и впрямь владеет некоей загадочной магией.

– Это еще нужно будет уточнить, – вслух заметил генерал. – Если то, что ты говоришь, – правда, мои курьеры доставят эту новость к завтрашнему утру.

– И даже если так, – вмешался Ятчик, – нам ничего не известно о намерениях ворданаев. Быть может, они собираются проявить рассудительность и вернуться к себе на родину.

Хтоба оскалил зубы:

– И тогда выходит, что мы лишились возможности отомстить иноземцам и эксоптераям, их верным лизоблюдам.

– Искупление свершилось, и этого вполне достаточно, – сказал священник. – Не следует проливать крови больше, чем нужно.

Джаффа видел могильные ямы на огромной площади перед дворцом. По всей вероятности, Ятчик сказал бы, что и эти смерти были необходимостью.

– Они не покинут наших берегов, – заверил Призрак. Генерал и священник разом повернулись к нему. – Транспортные суда разгружаются. Солдаты, пушки, огромное количество припасов.

– Сколько там солдат? – резко спросил Хтоба, позабыв, что еще недавно не желал верить сведениям Призрака.

– Три тысячи, возможно, четыре.

Генерал презрительно фыркнул:

– Чего они рассчитывают добиться с такими малыми силами? Неужели настолько обезумели, что надеются устоять против Искупления? Да только одни аскеры превосходят их числом.

Призрак пожал плечами.

– Быть может, они намерены просто удерживать Сархатеп, – заметил Ятчик. – Если это так – милости просим. Все равно так далеко на побережье нет ничего ценного.

– Нет, – сказал Хтоба, – нельзя допустить, чтобы ворданаи закрепились на нашей земле. Мы должны оросить песок ворданайской кровью и битком набить судно ворданайскими головами, чтобы отправить его ворданайскому королю. Пускай усвоит, как глупо посылать против нас войска.

– В таком случае, – проговорил Ятчик вкрадчиво, как змея, – готов ли ты выступить против ворданаев?

Хтоба застыл. Джаффа ясно видел уготованную ему западню. Куда больше, чем иноземцев, генерал опасался священников. Если он выведет свой корпус из города и ослабит силы в сражении – где гарантия, что по возвращении его ждет дружеский прием?

– Друзья мои, – вслух сказал Джаффа, – в городе до сих пор неспокойно. Не все приняли Искупление. Вполне возможно, что рас– хемы просто собираются переждать, а если это так – предлагаю и нам сделать то же самое.

– Верно! – подхватил Хтоба. – Мои солдаты нужны здесь, чтобы поддерживать порядок.

На самом деле хмельные аскеры скорее наносили ущерб общественному порядку, нежели помогали его поддерживать, но у Джаффы хватило ума об этом промолчать. Ятчик улыбнулся:

– Стало быть, генерал, вы целиком и полностью разделяете мою точку зрения.

Хтоба что–то буркнул, неохотно признавая его правоту. Джаффа обратился к Призраку:

– Можем ли мы рассчитывать на то, что ты и впредь будешь нам сообщать о передвижениях иноземцев?

Малик дан-Белиал едва заметно склонил голову в маске.

– И все же, – сказал он, – я не думаю, что иноземцы останутся сидеть в Сархатепе.

– Почему? – спросил генерал, которому явно не терпелось поскорей завершить совет.

– Один из тысяч прибывших обладает истинным могуществом. Абх–наатем. Вряд ли он отправился в столь дальний путь без необходимости.

Хтоба снова презрительно фыркнул:

– Значит, ворданаи выслали против нас колдуна? Поглядим, окажутся ли его чары сильнее наших пушек.

– Никакая магия расхемов не способна устоять перед мощью богов, – подхватил Ятчик. – Тем, кто верит в Искупление, нет нужды опасаться демонических чар.

Призрак лишь снова пожал плечами.

Солнце опускалось к горизонту, когда Главный блюститель вошел в трущобы Эш–Катариона. Разукрашенный плащ и жезл, который являлся символом его власти, он сменил на одеяние торговца – грубую коричневую накидку, подпоясанную веревкой, – а у бедра его покачивалась массивная дубинка.

В городе существовали кварталы, на которые власть блюстителей никогда не распространялась, кроме как номинально, и место, куда направлялся Джаффа, как раз было одним из них. Некогда между стражами закона и его нарушителями существовал негласный уговор. Преступники вершили свои темные дела без лишнего шума и заботились о том, чтобы трупы, время от времени проплывавшие по реке, ни в коем случае не были при жизни богатыми либо влиятельными господами. Взамен блюстители закрывали глаза на преступные деяния.

Этот хрупкий мир канул в небытие с приходом Искупления – вкупе со всеми неписаными законами, на которых держалась жизнь древнего города. Одни трущобы практически обезлюдели, так как нищий сброд толпами хлынул под знамена искупителей. Другие превратились в вооруженные лагеря, и после налетов и ответных вылазок на улице зачастую валялись трупы – на потеху стаям диких псов.

Поэтому Джаффа шел, положив руку на дубинку, и грозно поглядывал на немытых ребятишек, которые следили за ним из–за дверей и проулков. Редкие взрослые, попадавшиеся ему на пути, шагали торопливо, опустив глаза, всем видом показывая, что поглощены собственными делами. Этот трущобный квартал, который по причинам, известным только историкам, назывался Висячим Садом, был одним из тех, где ревностнее всего предавались делу Искупления. Жилища людей, последовавших за священным пламенем, мгновенно заполонили орды юных бродяг, постоянно ищущих место для ночлега, где их не побеспокоят воры, сводники или блюстители.

Вместе с этими самовольными поселенцами в квартале появились и другие – те, кто стремился скрыться от новых правителей Эш– Катариона. С главной улицы, где из утрамбованной земли местами торчали булыжники бывшей мостовой, Джаффа свернул в узкий переулок. Извиваясь змеей, поворачивая то вправо, то влево, улочка наконец вывела его в неправильной формы внутренний двор.

Здесь еще сохранились остатки древних архитектурных изысков столицы, благополучно пережившие настырный натиск лет и прекращающийся спрос на тесаный камень. Посреди двора располагался широкий, давно высохший фонтан, за которым присматривало видавшее виды изваяние божества, раскинувшего каменные руки в благословляющем жесте. Время и непогода трудились над его лицом до тех пор, пока черты божества не стали совершенно неузнаваемыми. Двор до сих пор был вымощен неровными плитами, и в щелях между ними пробивалась жесткая колючая трава.

Именно здесь, в этом потаенном дворе, ожидали главу блюстителей последние истинные служители богов. Джаффа подошел к плетеному креслу, стоявшему у фонтана, и упал на колени, низко опустив голову.

– Приветствую тебя, дитя мое.

Женщина, сидевшая в кресле, была, несмотря на весеннюю жару, закутана в плащ с капюшоном, скрывавшим лицо, кисти рук обмотаны белыми бинтами. Голос ее был сухим и скрипучим, безжизненным, точно голос самой пустыни.

– Святая Мать, – пробормотал Джаффа, не отрывая глаз от растрескавшихся плит двора. – Я пришел рассказать о совете.

– И похоже, не ограничился только этим. – Шелестящий звук, который донесся из–под капюшона, вполне мог сойти за смешок. – Онвидаэр, приведи нашу гостью.

За спиной у Джаффы раздался испуганный вскрик, затем – шарканье сандалий. Главный блюститель все так же пребывал в коленопреклоненной позе, на лице его крупными каплями проступил пот.

– Мать, я не в силах выразить словами своего раскаяния. Мне в голову не пришло, что…

– Встань, дитя, – промолвила женщина в плаще. – Ничего худого не случилось. А теперь поглядим, что за рыбка угодила в наши сети.

Джаффа поднялся на ноги и обернулся, едва не рухнув от облегчения. Позади него стояла девушка лет пятнадцати или шестнадцати, худая, с тонкими, как прутья, руками и ногами. Лицо ее покрывала трущобная пыль, и всей одежды на ней было – рваные штаны да грязная безрукавка. Немытые волосы сбились в колтуны.

Онвидаэр сжимал плечо девушки, без видимых усилий удерживая ее на месте. Он был молод, всего на пару лет старше своей пленницы, но мускулист и жилист, с медно–серой кожей, свойственной десолтаям. Лишь набедренная повязка прикрывала его наготу, оставляя на всеобщее обозрение широкие плечи и бугристую от мускулов грудь. В другой руке он держал кинжал с узким лезвием.

– Она следила за Джаффой, – объявил Онвидаэр, – почти все время, пока он шел сюда. Но ни с кем не разговаривала.

– Этакий жалкий уличный котенок, – проскрипела женщина в кресле. – Любопытно, однако, к какому дому она принадлежит?

– Ни к какому! – отрезала девушка. В глазах ее сверкал вызов. – Клянусь чем хотите, я ничего плохого не сделала. И за ним вовсе не следила!

– Ну–ну, остынь, – проговорила женщина. – Умерь свой гнев. На твоем месте я скорее стала бы просить о милосердии.

– Я не знаю, кто ты, и… вообще ничего не знаю!

– Мы весьма скоро выясним, так ли это. – Голова, скрытая капюшоном, повернулась. – Позови Акатаэра.

Громадная тень отделилась от стены позади старухи и обернулась безволосым гигантом в кожаных штанах до колен с помочами. Гигант согласно буркнул что–то и неспешно направился в дальний конец двора, к пустоте дверного проема, за которой маячили давно обезлюдевшие жилые покои.

– Итак, дитя, – сказала старуха. – Кто послал тебя сюда?

– Никто меня не посылал! – выпалила девушка, пытаясь вырваться из цепкой хватки Онвидаэра. – И я не дитя!

– Все люди – дети богов, – заметила старуха с неподдельным добродушием. – И мужчины, и женщины, и даже жалкие уличные котята. Боги дорожат каждым из своих детей.

– Отпустите меня, а? – В голосе девушки прозвучало отчаяние, и Джаффа сделал над собой усилие, чтобы не поддаться жалости. – Умоляю, отпустите! Я никому не скажу ни словечка…

Она осеклась, потому что безволосый гигант вернулся, и с ним шел костлявый мальчик лет одиннадцати–двенадцати в белой накидке. Мальчик был так же безволос, как его спутник, с серьезным не по возрасту лицом и яркими синими глазами. Он поклонился старухе, учтиво кивнул Джаффе и обратил взгляд на девушку.

– Мы узнаем, что ей известно, – промолвила старуха. – Онвидаэр…

Девушка метнула безумный взгляд на кинжал в руке Онвидаэра.

– Молю вас, не надо меня мучить! Я все равно ничего не знаю… клянусь…

– Мучить? – Старуха вновь издала безжизненный шелестящий смешок. – Бедное дитя. Никто не станет тебя мучить.

Джаффа увидел, как в глазах девушки вспыхнула надежда. В тот же миг Онвидаэр, двигаясь с проворством атакующей змеи, вздернул ее запястье над головой и погрузил длинный узкий кинжал в левый бок, под самой подмышкой. Лезвие гладко вошло в плоть, с безупречной точностью вонзившись между ребрами. Девушка лишь единожды дернулась, и глаза ее широко раскрылись, а затем она безжизненно обмякла. И повисла в руке Онвидаэра, точно сломанная марионетка. Голова ее свесилась к груди, пряди сальных волос закрывали лицо.

– Я никому не желаю причинять боли, – промолвила старуха. – Онвидаэр чрезвычайно искусен в своем ремесле.

Джаффа на краткий миг закрыл глаза, мысленно повторяя слова молитвы. Не так давно подобная сцена вызвала бы у него отвращение. Когда–то он даже стремился предать светлейшему суду и Мать, и всех, кто ей служит, разрушить тайные храмы и обнародовать творимые там бесчинства. Теперь же, повидав тех, кто занял место Матери, Джаффа предпочел служить ей. Теперь он способен был взирать на смерть юной нищенки всего лишь с внутренней дрожью. Такой жестокий урок преподало Эш–Катариону владычество искупителей: в жизни есть вещи гораздо страшнее, нежели быстрая смерть.

Мать согнула костлявый палец:

– Приступай, Акатаэр.

Мальчик кивнул. Онвидаэр ухватил другую руку девушки, и теперь ее тело болталось на весу, едва касаясь коленями плит двора. Акатаэр приподнял свесившуюся к груди голову нищенки, серьезно глядя в широко раскрытые невидящие глаза, отвел с лица волосы. Затем с тихой сосредоточенностью мастера, поглощенного работой, он подался вперед и бережно поцеловал девушку. Язык его раздвинул безжизненно обмякшие губы. Надолго воцарилась тишина.

Завершив свое дело, мальчик прижал ладонь к щеке девушки и оттянул ее веко так, что глаз, уже подернутый смертной пленкой, в нелепом изумлении уставился на мир. Мальчик снова подался вперед, на сей раз высунув между зубов язык, и так же бережно прикоснулся кончиком языка к глазу убитой. То же самое он проделал с другим ее глазом, потом отступил на шаг и что–то беззвучно пробормотал.

В глубине зрачков мертвой девушки возникло нечто. Труп колыхнулся, словно Онвидаэр легонько встряхнул его. Глаза девушки сами собой медленно закрылись, затем резко распахнулись. Взамен белка, зрачков и радужной оболочки их теперь до краев наполняло зеленое пламя. Губы мертвой зашевелились, и из уголка рта заструился, извиваясь, тонкий дымок.

Старуха удовлетворенно хмыкнула, жестом подозвала к себе Акатаэра и когтистой, обмотанной белыми бинтами рукой погладила его по голове, словно домашнего питомца. Затем она устремила внимание на существо, которое еще недавно было юной нищенкой.

– Теперь, – произнесла она, – мы сможем кое–что узнать.

– Это Святая Мать, – высоким ясным голосом промолвил Акатаэр. – Я велю тебе отвечать на ее вопросы и говорить правду.

Труп опять шевельнулся, исторгнув из уголка рта новую струйку дыма. Глаза, пылавшие зеленым огнем, смотрели не мигая.

– Ты следила за Джаффой, – промолвила старуха, указывая на блюстителя. – Вот за этим человеком.

Наступила долгая пауза. Когда труп наконец заговорил, изо рта его вновь заструился дым, как будто покойница сделала затяжку из трубки и выдохнула. Извиваясь, дым протекал сквозь волосы девушки и причудливым облаком собирался над ее головой. Мертвый голос был скорее свистящим шепотом – словно раскаленный уголек бросили в ведро с водой.

– С–с–следила…

Джаффа судорожно сглотнул. До сих пор он почти надеялся, что Мать все–таки ошиблась, хотя это и означало бы, что девушка погибла ни за что ни про что. Впрочем, зря он надеялся. Мать никогда не ошибалась.

– И кто же послал тебя следить за ним? Кто твои хозяева?

Вновь последовала пауза, словно мертвая тварь обдумывала ответ.

– Орланко… – наконец с видимой неохотой прошипела она. – Конкорда–а–ат…

– Чужеземцы, – проговорила старуха. И издала харкающий звук, словно хотела сплюнуть, да во рту не оказалось слюны. – И что же понадобилось расхемам?

– Имена-а… – простонал труп. – Им нужны… имена-а…

Он задергался, корчась в руке Онвидаэра, зеленый огонь вспыхнул ярче. Акатаэр встревоженно глянул на старуху, которая махнула рукой, словно все происходящее вызывало у нее скуку.

– Отпусти ее, – велела она.

Мальчик благодарно кивнул и пробормотал еще несколько слов. Мертвое тело тотчас обмякло, зеленое пламя погасло. Зрачки девушки стали обугленными дырами, и по двору расползся смрад горелой плоти.

– Ты хорошо потрудился, Акатаэр, – промолвила старуха. – Возвращайся к себе. Онвидаэр, избавься от этого.

Джаффа озадаченно нахмурился:

– Святая Мать, я не понимаю. О каких именах она говорила? О наших?

– Тебе и незачем понимать, дитя мое, – проговорила старуха. – Забудь обо всем этом и расскажи, что происходило на совете.

Джаффе припомнилась язвительная реплика Хтобы о возможном столкновении с ворданайскими чарами. Интересно, был бы генерал столь же беспечен, если б видел то, что произошло здесь? Сумели бы его пушки убить Мать? Глядя на хрупкую, укутанную в плащ фигурку, Джаффа решил, что, пожалуй, нет, не сумели бы.

Главный блюститель откашлялся и заговорил. Он вкратце изложил суть переговоров и высказал собственное мнение. Старуха слушала внимательно и перебила лишь однажды – когда Джаффа говорил о Ятчике дан-Рахксе.

– Он не упоминал Феор? – спросила она.

Джаффа покачал головой:

– Нет, Мать. Она может быть до сих пор его пленницей или…

– Феор жива, – сказала старуха. – Я почуяла бы ее смерть. Нет, они по–прежнему держат ее в плену. Продолжай.

Когда Джаффа закончил рассказ, наступила долгая тишина. Руки старухи в трепещущих обрывках бинтов жили, казалось, собственной жизнью. Они покоились на коленях Матери, и пальцы извивались угрями, теребили и дергали бинты, как будто эти обмотки причиняли ей боль.

– Абх–наатем, – проговорила старуха. – Эта весть сулит недоброе, хотя напыщенный дурак Хтоба и выскочки, присвоившие себе имена ангелов, не способны понять этого. Десолтаи помнят о древней магии.

Джаффа ничего не ответил. Не его это дело – говорить о магии.

– Дитя мое, – начала старуха, – я хочу, чтобы ты сейчас сказал мне правду, а не то, что, по твоему мнению, мне приятно будет услышать.

– Да, Мать. – Джаффа покорно склонил голову.

– Ворданаи сумеют вновь захватить город?

Он поднял взгляд, опешив от такого вопроса.

– Мать, я не солдат… я не могу…

– Постарайся, как сумеешь. – Хриплый голос старухи прозвучал почти ласково. – Это возможно?

И вновь наступило молчание.

– Искупители собрали огромное войско, – проговорил Джаффа, размышляя вслух, – однако их воины плохо обучены и вооружены только верой. Аскеры Хтобы лучше подготовлены к бою, но…

В голосе старухи промелькнула усмешка:

– Ты не доверяешь Хтобе.

– Этот человек, – сказал Джаффа, – продал бы собственную мать за щепотку власти. Что до Стального Призрака и его десолтаев, они поступят так, как сочтут нужным, а кто может знать, что им понадобится? – Он пожал плечами. – Будь я капитаном ворданаев, не стал бы рисковать. Однако, если боги будут благосклонны к нему, а не к нам… да, это возможно.

Старуха задумчиво кивнула.

– Я поручу тебе передать мое послание, – сказала она. – Ты, безусловно, должен будешь сохранить его в тайне от Совета и Хтобы. Полагаю, однако, что мне пора познакомиться с этим Стальным Призраком.