Текст книги "Тысяча Имен"

Автор книги: Джанго Векслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

– Верно. – Винтер нахмурилась. – Если только все они еще живы.

– Да, – произнес Фиц. – Подозреваю, это зависит от того, насколько широкие полномочия получил у бунтовщиков сержант Дэвис.

– Чертов Дэвис, – пробормотала Винтер. – Почему замешанным в бунте оказался именно он?

Впрочем, чего еще можно было ожидать? Всякий раз, когда затевается что–то нечистоплотное и отталкивающее, можно дать голову на отсечение, что в этом будет замешан Дэвис.

– Нам известно, где держат пленников? – спросил Графф.

Фиц покачал головой, но Винтер задумчиво улыбнулась.

– Могу поспорить, что знаю, кому это известно, – сказала она. – Просто оставьте меня с ним ненадолго с глазу на глаз.

Винтер пришла к выводу, что четвертый батальон ничего не знает. Во всяком случае, не знает наверняка. В расположении батальона царило беспокойство, многие солдаты, несмотря на дневную усталость и поздний час, не спали, и одно это яснее слов говорило: они чувствуют, что что–то назревает. Впрочем, Винтер и Графф прошли через расположение в мундирах первого батальона, и никто их не окликнул, не остановил. Они выбрали удобный наблюдательный пункт за костром, расположенным перед двойной палаткой Адрехта, устроились поудобней и стали ждать.

Допрос Бугая оказался обескураживающе коротким. Все время, пока шел разговор в палатке Винтер, он изнемогал от страха, и напускная бравада его истощилась, при первом же нажиме лопнув, точно мыльный пузырь. Не то чтобы Винтер предвкушала возможность подвергнуть его пыткам, но было, безусловно, приятно внушить Бугаю, что именно это она и замышляет. В глазах его стоял безмерный ужас мучителя, который неожиданно для себя оказался в роли жертвы.

К сожалению, известно ему было немногое. Пленников совершенно точно нет в расположении четвертого батальона – и это логично, поскольку сохранить их пребывание в тайне среди стольких людей было бы невозможно, но где их держат – Бугай понятия не имел. Впрочем, большинство солдат второй роты до сих пор оставалось в ее расположении, в то время как Дэвис и еще несколько человек находились рядом с капитаном Ростоном. Это подсказало Фицу новую идею. Винтер эта идея не понравилась с самого начала, но ничего лучшего она предложить не могла.

Графф отобрал среди солдат седьмой роты десятка два человек, на которых, по его мнению, можно было положиться. Вооруженные мушкетами, ножами и штыками, они сейчас направлялись с другой стороны к палатке капитана Ростона, и во главе их шагал Фиц. Любопытные шепотки сопровождали их проход через расположение четвертого батальона, как пенный след на воде сопровождает проход корабля. К тому времени, когда вся процессия добралась до палаток, капитан Ростон уже вышел наружу. Со своего места Винтер видела только его силуэт, подсвеченный сзади фонарями.

Фиц, наоборот, был виден до мельчайших подробностей. Несмотря на огромную гематому, уже превратившую правый глаз в щелочку, на губах лейтенанта играла обычная улыбка, и откозырял он четко, как на параде.

– Капитан Ростон!

– Лейтенант, – отозвался Ростон. Если он и не ожидал увидеть Фица живым, то не выдал голосом удивления. – Вижу, вы ушиблись.

– Упал и ударился, сэр. Ничего страшного, – беспечно отозвался Фиц. – Я только что от полковника. Он и капитан Д’Ивуар просят вас явиться на военный совет.

Молчание, наступившее после этих слов, оказалось чрезмерно долгим. Винтер усмехнулась в темноте: «В яблочко!»

– В такое позднее время? – наконец проговорил капитан.

– Поступили новые сведения, сэр, – сказал Фиц. – Во всяком случае, я так понял. Полковник особо отметил, что дело не терпит отлагательств.

Ростону не понадобилось много времени, чтобы взять себя в руки.

– Что ж, приказ есть приказ. Подождете минутку?

– Конечно, сэр.

Ростон скрылся в палатке. Винтер могла только представлять, как напряженно шепчутся внутри. Насколько знали Ростон и Дэвис, полковник с капитаном Д’Ивуаром сидят где–то связанные и, уж верно, не проводят никакого военного совета. С другой стороны, Фица тоже держали в плену и к этому времени уже должны были с ним расправиться. Винтер расплылась в улыбке, вообразив, как багровеет от злости жирная физиономия Дэвиса.

Снова схватить Фица они не могут: при нем два десятка человек, и за происходящим наблюдает добрая половина четвертого батальона. Выбор у бунтовщиков невелик: либо прямо сейчас открыто проявить неповиновение, либо капитану Ростону придется продолжать спектакль.

Когда Ростон вновь вышел из палатки, Винтер медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Она была почти уверена, что он решит подыграть Фицу, но когда в деле замешан Дэвис…

– После вас, лейтенант, – проговорил Ростон с преувеличенной учтивостью.

Фиц снова козырнул:

– Прошу за мной, сэр!

Винтер напряглась, когда они двинулись в глубину лагеря, туда, где стояла пустая палатка полковника. Ждать придется недолго – Дэвис никогда не отличался терпеливостью.

– Вот он! – прошипел Графф.

Тучный силуэт отделился от погруженной в темноту дальней стены капитанской палатки и торопливо пустился прочь. Винтер с Граффом выждали для верности десять секунд и двинулись следом.

Две палатки, размерами больше обычных армейских, стояли на пожарище, среди обгоревших и разбитых повозок. Днем здесь отчитывались о добыче команды сборщиков и укрывались от палящего солнца капралы, которым вменялось в обязанность вести учет этой добычи, чтобы потом предоставить полковнику новые данные о запасах провианта. Наступление ночи прервало эти труды, палатки опустели и теперь представляли собой идеальное место для тайного содержания пленников. Поскольку они стояли на отшибе от остального лагеря, никто не мог услышать, что здесь происходит, и уж тем более никому бы не взбрело в голову праздно бродить среди отвратительных следов десолтайского налета.

Дэвис направился прямиком в сторону этих палаток и, едва покинув расположение четвертого батальона, пустился трусцой. Винтер и Граффу пришлось прибавить ходу, чтобы не отстать. Когда Дэвис добежал до палаток и нырнул внутрь, они укрылись за разбитой повозкой и стали ждать. Через несколько минут Винтер удовлетворенно кивнула и повернулась к Граффу.

– Они здесь, – сказала она.

– Место выбрано с умом, – согласился капрал. – Ничего не скажешь, капитан Ростон – сообразительный малый.

– В таком случае отправляйся. – Винтер не сводила глаз с палаток. Света внутри видно не было.

Графф замялся:

– Может, не стоит вам оставаться здесь одному?

– Ничего со мной не случится. Спрячусь тут и буду следить за палатками – на случай, если пленников решат перевести в другое место.

– Ладно. – Графф поднялся и отряхнул грязь с коленей. – Вы только не трогайтесь с места. Я вернусь, как только смогу собрать людей.

– Лучше поторопись, – сказала Винтер. – Фиц, конечно, постарается задержать Ростона подольше, но капитан наверняка сообразил, что дело нечисто. Нужно вызволить пленников раньше, чем он перейдет к решительным действиям.

Графф кивнул и отправился обратно. Отойдя на безопасное расстояние, он пустился бегом. Винтер снова устремила внимание на палатки, высматривая любые признаки того, что Дэвис собирается вывести пленников.

По крайней мере, думала она, там есть пленники. Бугай сказал, что убивать никого, кроме Фица, не собирались, но Винтер не была в этом до конца уверена, пока не увидела, как Дэвис тишком выбрался из палатки капитана Ростона. То, что он немедля отправился проверять, на месте ли полковник и капитан Д’Ивуар, говорило, что оба они живы, и внушало надежду, что с Фолсомом и его парнями не случилось ничего непоправимого. И все же Винтер не покидала тревога: «Что, если Дэвис решит избавиться от пленников раз и навсегда?» Мысленным взором она увидела блеск ножа, кровь, вырвавшуюся из перерезанного горла, и напряглась, готовая вскочить, едва раздастся крик. Она обещала Граффу и Бобби не предпринимать ничего безрассудного, но если Дэвис собирается убить пленников…

Криков не было. В палатках стояла кромешная тьма, даже слабый свет свечи не проникал сквозь щели пологов.

Сколько времени понадобится Граффу, чтобы вернуться со взводом надежных солдат седьмой роты? Как долго сумеет Фиц удерживать Адрехта? Винтер беспокойно поерзала и передвинулась чуточку ближе. «Что, черт побери, Дэвис делает там в темноте?»

Едва слышный шорох за спиной прозвучал как сигнал тревоги. Винтер вскочила, хватаясь за нож на поясе, но было поздно. Громадная рука сжала ее запястье, дернула вперед, и она пошатнулась, теряя равновесие. Что–то больно ударило пониже спины, швырнуло ничком на землю. Острая щепка от разбитой повозки вонзилась в щеку и, хрустнув, разодрала ее до крови. Винтер попыталась вскочить, но напавший уже наступил сапогом ей на спину между лопаток, и даже часть его веса давила так, что трудно было дышать.

– Ну и ну, – проговорил Дэвис. – Чтоб мне лопнуть, если это не сам Святоша! Ах нет, теперь – лейтенант Святоша, верно? Прошу прощенья, что не взял под козырек. – Он надавил сапогом чуть сильнее, и Винтер застонала. – Думаешь, старина–сержант совсем из ума выжил? Думаешь, не заметит, что за ним следят? Думаешь, ему ума не хватит прошмыгнуть в обход? – Дэвис презрительно фыркнул. Сапог еще сильней вжался в спину, но потом давление, хвала небесам, ослабло. Дэвис вновь ухватил ее за запястья. – А ну вставай! – велел он. – Сэр!

Винтер слишком хорошо знала, что под слоем сержантского жира прячутся стальные мускулы. Все ее существо съежилось от этого глумливого голоса. На долю секунды ей остро захотелось сжаться в комок, затаиться и свято надеяться, что Дэвис уйдет.

«Нельзя. – Винтер с трудом поднялась на ноги и, повинуясь тычку Дэвиса, побрела вперед. – Теперь он убьет меня. Ему просто ничего другого не остается». Ноги ее дрожали, и не только от боли. Винтер дралась с хандараями, шла под барабанную дробь в огонь и свинцовый град, но это отчего–то оказалось страшнее. Это личное. Она пошевелила запястьями, прикидывая, не удастся ли вырваться, но пальцы Дэвиса были точно стальные клещи.

В палатке сержант перехватил ее руки одной мясистой лапищей, другой чиркнул спичку и зажег масляную лампу. Груды щепы, поврежденных мешков и ящиков с припасами тянулись вдоль стен палатки, оставляя только узкий проход посередине. У палаточного шеста, привалившись к одной такой груде, сидел полковник Вальних. Он был связан по рукам и ногам, рот заткнут кляпом, изготовленным, судя по всему, из запасной рубашки. Глянув на полковника, Дэвис презрительно фыркнул.

– Знаешь, Святоша, вы с этим типом отменно бы поладили. Уж такой говорун, в точности как ты. Представь только, в первый раз . оставил присматривать за ним Втыка, а когда вернулся, он почти уговорил парня его отпустить. Правда, Втык и без того козел безмозглый, но мне все–таки больше по душе, когда этот красавчик помалкивает.

Винтер встретилась взглядом с полковником. Серые глаза его были глубоки и непроницаемы. Девушку это потрясло. Она ожидала увидеть гнев или, может, страх, но во взгляде полковника был только холодный взвешенный расчет.

– Ладно. – Дэвис свободной рукой провел по талии Винтер. Она оцепенела, не смея шелохнуться, а сержант бесцеремонно обшарил ее, нашел пистолет, отобранный у Бугая, и поясной нож. Он швырнул находки в угол, затем выпустил запястья Винтер и оттолкнул ее от себя. – А теперь тебе нужно будет ответить на пару вопросов.

– Где Фолсом? – Винтер набросилась на Дэвиса, стараясь подражать невозмутимости полковника. – Где капитан Д’Ивуар и все остальные?

– Я сказал, что ты будешь отвечать на вопросы, а не спрашивать, – отрезал Дэвис. – Твои дружки уже на пути сюда?

– Нет, – сказала Винтер. – Я один.

Дэвис изо всех сил ударил ее в солнечное сплетение. Винтер ожидала этого и успела качнуться вбок, так что удар пришелся вскользь. И все равно она сложилась пополам от боли.

– Не ври мне, мать твою! – процедил Дэвис. – Ты же столько прослужил со мной, забыл, что я вранье нутром чую? Где Бугай и Уилл? Ты их прикончил?

Винтер наконец сумела сделать вдох и распрямилась:

– Уилл мертв. Бугая мы задержали.

– Вот дерьмо! – Дэвис поджал губы. – Объясни, ради бога, на кой? Прикончить Бугая и оставить в живых Уилла – это я бы еще понял. Бугай тот еще поганец, но Уилл–то что плохого тебе сделал?

– Это был несчастный случай.

Дэвис расхохотался.

– Ладно. Неплохая, кстати, была выдумка – отправить к нам Вируса. Капитан тут же ударился в панику. Ступай, говорит, и проверь, все ли на месте. Я ему твержу, что беспокоиться не о чем, а он и слышать не хочет. Офицерье! – Дэвис чуть не сплюнул себе под ноги. – Эй, послушай, ты ведь у нас теперь офицер, верно? Это правда, что у вас, офицеров, в голове вместо мозгов кусок вяленой говядины?

– Сдавайся, Дэвис. Вы с Ростоном проиграли. Лейтенант Варус нам все рассказал. Скоро весь полк узнает, что вы затеяли.

– Да ну? А рассказал он вам, что этот паршивец, – Дэвис ткнул пальцем в полковника, – замышлял погнать нас в пустыню без воды и без всякого плана? Думаешь, когда парни об этом узнают, они запрыгают от радости?

Винтер прикусила губу: «Хуже всего то, что он может оказаться прав».

– Капитан прикинул, что, если дать полковнику с ними потолковать, он нам, чего доброго, попортит все дело, – продолжал Дэвис. – Вот мы и решили – пускай все идет своим чередом. Естественным, так сказать.

– Когда Графф со своими людьми доберется сюда…

– Не доберется, – перебил Дэвис. Его толстые губы скривились в ухмылке. – Потому что я отправил Втыка с верными ребятами присмотреть за тем, чтоб никто не мутил воду.

Винтер покачала головой в притворном восхищении:

– Да ты прирожденный бунтовщик!

– Сержант! – рявкнул Дэвис.

– Что?

– Для тебя я – сержант Дэвис! – прорычал он, хищно оскалившись. – Думаешь, если тебе всучили лейтенантские нашивки, ты стал лучше меня? На колени, дерьма кусок, и моли о пощаде! Тогда, может, я и не вобью тебе физиономию в затылок. Обращаться ко мне «сержант», ясно?

– Ты лжешь и сам прекрасно это знаешь, – ответила Винтер, стараясь не выдать голосом страха. – После того, что наговорил, живым ты меня отсюда выпустить не можешь.

– Да уж конечно! – Рот Дэвиса растянулся в деланой ухмылке. – Признаю, тут ты меня поймал. Ну да все равно – можешь просить о пощаде, если хочется.

«Черт! – Винтер смотрела на бычью фигуру сержанта и подавляла желание сжаться в комок. – Черт, черт, черт! – На поясе у Дэвиса висел нож, но он не особо в нем нуждался. Громадные, покрытые шрамами кулаки сами по себе были смертоносным оружием. Груды обломков и отбросов преграждали все пути наружу, кроме узкого прохода к пологу, и как раз этот проход перекрывал своей тушей Дэвис. – Если бы только мне удалось оттолкнуть его, проскочить мимо… – Снаружи у нее появится шанс на спасение. Дэвис силен как бык, но медлителен. – Я смогу от него убежать».

Винтер выдохнула сквозь зубы и пригнулась в бойцовской стойке. И медленно, смехотворно угрожающим жестом подняла кулаки.

Дэвис отрывисто хохотнул:

– Что это ты задумал, Святоша? Поединок? Сойдемся один на один, как мужчина с мужчиной?

– Один из нас уж точно мужчина, – огрызнулась Винтер, подавив истерический смешок.

– Не пытайся меня разозлить, не пытайся. Тебе же хуже будет.

– Что может быть хуже смерти?

– Ну-у, – протянул Дэвис, почесывая нос, – смерть, знаешь ли, тоже бывает… – И, не закончив фразы, молниеносно выбросил вперед кулак. Удар в лицо откинул голову Винтер назад прежде, чем у нее даже мелькнула мысль уклониться. Ослепительно–белый свет полыхнул внутри черепа, и рот мгновенно наполнился кровью. Винтер даже не осознала, что падает, – лишь почувствовала боль, когда в спину впились острые щепки и гвозди, торчавшие из груды отбросов, на которую отшвырнул ее удар Дэвиса. – …разная, – договорил сержант, потирая костяшки пальцев о мундир. – Черт возьми, Святоша, кого ты хочешь обмануть?

Он приближался, но ступал осторожно. Винтер, втягивая воздух разбитыми губами, помутневшим взглядом пыталась определить расстояние между ними. Когда ей показалось, что Дэвис подошел достаточно близко, она резко вздернула колено, метя ему в живот, но сержант огромной лапищей хлопнул по колену с такой силой, что внутри что–то хрустнуло. Слезы брызнули из глаз, и Винтер едва подавила крик.

– А ты все ни в грош не ставишь старину–сержанта? – свирепо ухмыльнулся Дэвис. – Я, конечно, старый и толстый, но навряд ли успел бы стать таким, если б не выучился драться.

Он оттолкнул бессильно выставленную вперед руку Винтер, ухватил ее за ворот, скручивая ткань рубашки толстыми, как сардельки, пальцами, и рывком оторвал от пола, подняв на уровень глаз. Винтер болталась в его руке, словно тряпичная кукла.

– Ну, лейтенант? – с издевкой проговорил Дэвис. – Что еще скажете?

Винтер плюнула кровавой слюной ему в глаз. Дэвис шарахнулся, взревев от бешенства, но пальцев не разжал. Ноги Винтер болтались в полудюйме от земли, безуспешно пытаясь обрести опору. За спиной Дэвиса, над самым его плечом, торчал один из палаточных шестов. Винтер кое–как исхитрилась дотянуться до него, вцепилась и как следует дернула. От неожиданного толчка Дэвис развернулся, и ступни девушки коснулись земли. Она с силой оттолкнулась обеими ногами, отчаянно пытаясь вырваться из стальной хватки Дэвиса. Шею туго сдавил перекрученный ворот рубашки.

Что–то затрещало, и вдруг Винтер оказалась на свободе. Упав на четвереньки, она поспешно поползла к выходу из палатки, но добраться до него не успела. Рука Дэвиса стиснула ее лодыжку. Рывок – и Винтер плашмя, лицом вниз упала наземь. Беспощадный удар ногой по ребрам перевернул ее на спину.

Каждый вздох отзывался мучительной болью. От удара, должно быть, сломалось ребро, потому что в груди с каждым стуком сердца что–то неприятно проворачивалось; горло словно опоясал огонь. Винтер слабо кашлянула и попыталась приподнять голову.

– Глазам не верю, – услышала она голос Дэвиса. – Мать твою растак, я не верю собственным глазам. Этого просто быть не может!

Винтер кое–как ухитрилась приподняться на локтях. Дэвис уставился на нее, разинув рот. В одной руке он сжимал окровавленный лоскут от нижней рубашки Винтер. Пуговицы отлетели, не выдержав рывка, и полы рубашки распахнулись, оголив ее до пояса.

– Святые и, мать их, мученики! – пробормотал Дэвис. – Что за черт? Ты ярмарочный уродец, что ли?

Винтер попыталась ответить, но рот был полон крови. Кровь текла по ее подбородку и капала на обнажившуюся грудь. Винтер обессиленно сплюнула, забрызгав кровью весь рукав мундира.

– То есть все то время, когда мы торчали в дозорах, когда мерзли, как собаки, в палатках, совсем рядом была теплая баба – и я об этом не знал? Черт возьми, Святоша, могла бы мне и довериться. Может, я обходился бы с тобой полюбезней.

Дэвис смотрел на Винтер, и понемногу изумление на его лице сменялось острой неприязнью.

– Теперь ясно, отчего ты вечно нос перед нами задирала. Скрытная сучка! Небось потешалась втихую над глупым старым сержантом! – Он скривил губы. – Надо бы оттрахать тебя как следует за все время, которое я по твоей милости упустил.

Позади Дэвиса что–то шевельнулось. Винтер взглянула туда и в зыбком мерцании лампы различила полковника. Руки у него были по–прежнему связаны, но он каким–то образом высвободил ноги и сейчас одной из них наступил на нож, который отнял у нее Дэвис.

Взгляды их встретились. В серых глазах полковника не было ни тени удивления, ни малейшего отвращения или страха, только тихая сосредоточенность и – не сразу сообразила Винтер – молчаливый вопрос.

Она кивнула, и полковник едва заметным движением показал, что видел и понял ее ответ.

Дэвис взялся за пояс форменных брюк, но медлил, явно терзаясь сомнениями. Наконец он покачал головой:

– Прости, Святоша. Нет у нас сейчас времени на…

Полковник пришел в движение. Он поддал ногой по ножу, и тот, легко и быстро пронесшись между расставленных ног Дэвиса, остановился рядом с Винтер. В тот же миг полковник извернулся и, выбросив вперед ногу, метко пнул старшего сержанта под колено.

Дэвис опять взревел. От пинка нога сама собой согнулась, он потерял равновесие и, неистово замахав руками, повалился ничком. За долю секунды до падения сержант успел собраться и приземлился на четвереньки, почти над девушкой.

Превозмогая боль в избитом теле, Винтер с усилием нашарила нож и выдернула его из ножен. Лезвие оказалось коротким, совсем не предназначенным для боя, но Дэвис был так близко, таращился на нее, нелепо дергая кадыком…

«Возьми нож, – произнесла Джейн, словно учила подругу нарезать жаркое. – Приставь кончик лезвия вот сюда, – она вскинула голову и прижала острие ножа к горлу, под самым подбородком, – надави как можно сильнее и веди вверх».

Винтер повиновалась.

Она не помнила, как разрезала путы полковника, но, кроме нее, сделать это было некому. А когда пришла в себя, поняла, что сидит на полу, скорчившись, обхватив руками колени и притянув их к груди, а полковник заботливо склоняется над ней.

– Лейтенант! – позвал он и, не получив ответа, наклонился ближе. – Винтер!

Она вздрогнула, подняла голову. Полковник Вальних бегло улыбнулся и протянул ей фляжку.

– Воды?

Винтер трясущейся рукой взяла фляжку и принялась возиться с крышкой. Открыв ее наконец, она сделала долгий глоток, скривилась от боли в челюсти и выплюнула на землю струйку розоватой влаги. Во рту по–прежнему стоял вкус крови, но Винтер большим жадным глотком осушила фляжку.

– Вид у вас ужасный, – заметил полковник. – Вам сильно досталось?

Рассудок, впавший в оцепенение, понемногу пробуждался.

– Я… – начала Винтер, и с верхней губы опять закапала кровь. Она провела рукой по лицу – и вся ладонь оказалась густо измазана кровью. – Кажется, он сломал мне нос.

– Простите, что я не сразу сумел вмешаться. Как вы и сами видели, сержант Дэвис создал мне не самые удобные условия содержания.

– А где все остальные? – спросила Винтер, вдруг похолодев. – Где Фолсом?

– Фолсом? – Полковник склонил голову к плечу. – А, капрал, который командовал охраной капитана Д’Ивуара. Полагаю, он со своими люди в другой палатке, вместе с капитаном Д’Ивуаром, а также мисс Алхундт. В сущности, с нами обращались недурно – для подобных обстоятельств, разумеется. Правда, капитан беспокоился о лейтенанте Варусе.

– И не зря, – заметила Винтер. – Лейтенанта собирались убить, но я подоспел вовремя.

– Замечательно, – сказал полковник. – Должен заметить, что вы – чрезвычайно многообещающий офицер.

Винтер с трудом поднялась на ноги. Полы разорванной рубашки болтались, как сломанные крылья, – в тех местах, где не прилипли к коже вместе с кровью.

– Надо поскорей их освободить.

– Они подождут еще немного. – В серых глазах промелькнули едва заметные искорки веселья. – Я бы рекомендовал вам прежде всего застегнуть мундир.

«Ох!» Винтер окинула себя взглядом. У нее даже не было сил, чтобы смутиться. Она застегнулась – медленно, потому что пальцы вдруг стали неуклюжими и вялыми. Лишь покончив с этим занятием, девушка снова взглянула на полковника. Он приподнял бровь:

– Разумеется, я знал.

– Разумеется, – невыразительно повторила Винтер. – Знали, конечно. Все знают. – Она не удержалась и нервно хихикнула, хотя смешок отозвался ноющей болью в ребрах, – Все вы только притворяетесь, что не знаете, исключительно ради моего спокойствия. Так ведь? Этакий грандиозный розыгрыш. С тем же успехом я могла бы пройтись по лагерю нагишом, потому что каждая собака уже знает…

– Сомневаюсь, что это здравая идея, – отозвался полковник. – Я, видите ли, пристально изучал вас, лейтенант, и не думаю, что польщу себе, если замечу, что я гораздо наблюдательнее среднего солдата. Насколько мне известно, ваша тайна пока что остается тайной.

– Если не считать того, что о ней знает командир полка, – едко заметила Винтер. – Восхитительно.

– Я не намерен делиться вашей тайной ни с кем другим, – сказал полковник, – если вас беспокоит именно это.

Винтер помолчала, всматриваясь в его непроницаемое лицо. Мысли ее ворочались, словно снулые рыбы, голова раскалывалась от боли, но она стиснула зубы и заставила себя сосредоточиться: «Что он говорит, черт возьми? Ладно бы еще Бобби, но ведь это же полковник…»

– Я не… – Винтер помотала головой. – Почему?

– Прежде всего потому, что это было бы черной неблагодарностью, поскольку вы спасли мне жизнь. – Он указал на валявшийся ничком труп Дэвиса. – Хотя капитан Ростон был озабочен тем, чтобы сохранить видимость законности своих действий, я уверен: рано или поздно старший сержант убедил бы его, что пленники слишком опасны, чтобы оставлять их в живых.

– Я пришла сюда не для того, чтобы вас спасать, – сказала Винтер. – Я искала своих людей.

– Я так и предполагал, – отозвался полковник, – но тем не менее вы меня спасли. И во–вторых, я хранил молчание так долго, поскольку считаю, что вы показали себя хорошим офицером. Число таких, как вы, в армии надо увеличивать, а не уменьшать, причем независимо от пола. Бой, проведенный вами на причалах у реки, был великолепен. – И вновь на его губах промелькнула беглая улыбка. – Впрочем, подозреваю, что среди офицерского состава таких прагматиков, как я, немного, и поэтому лучше, если ваша тайна останется тайной. В особенности, – добавил он с усмешкой, – я бы советовал вам не посвящать в нее капитана Д’Ивуара. Он отличается старомодным отношением к прекрасному полу и, чего доброго, сочтет себя обязанным удалить вас из армии ради вашей собственной безопасности.

– Значит, вы не собираетесь никому об этом рассказывать? – Винтер до сих пор нелегко было освоиться с этой мыслью.

– Я собираюсь, – сказал он, – поблагодарить вас за предотвращение попытки бунта и помимо прочего повысить в звании, как только мы благополучно избавимся от нынешних наших проблем.

– Мы еще ничего не предотвратили, – возразила Винтер. – Капитан Ростон…

– Предоставьте капитана Ростона мне, – ответил полковник. – Мы освободим капитана Д’Ивуара и ваших людей, а потом, думаю, вам надлежит как следует отдохнуть.

Винтер слишком выбилась из сил, даже чтобы расспрашивать, а тем более возражать. Приятно, когда приказы отдаешь не ты, а кто– то другой. И надо признать, что полковник идеально подходил для этого. По его манере держаться Винтер нипочем бы не догадалась, что еще несколько минут назад он был связан, а его рот заткнут кляпом. Тонкое лицо было оживленно, и по выражению, таившемуся в глубине серых глаз, казалось, что он ежеминутно готов улыбнуться, хотя на самом деле улыбался крайне редко. А ведь он счастлив, подумала Винтер. Интересно, с чего бы?

Полковник направился к выходу и приподнял полог:

– Прошу, лейтенант!

Винтер, несмотря на боль, вытянулась по струнке и козырнула:

– Есть, сэр!