Текст книги "Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП)"

Автор книги: Джанет Рэллисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 12

Лечеминанты жили в трёхэтажном таунхаусе из красного кирпича, зажатом между почти такими же таунхаусами из красного кирпича. У них были чёрные ставни и чёрная дверь. Неподалёку два больших дерева подняли свои ветви в туманной темноте, их листья были кроваво-красного цвета осени. Мы подняли наш багаж по лестнице, и папа позвонил в дверь.

– Этот дом датируется 1899 годом, – сказал он.

Я ничего не сказала. Было почти половина двенадцатого. Не время для вежливых гостей. Может быть, Лечеминанты уже легли спать.

Дверь открылась почти сразу, обнаружив за собой привлекательную блондинку. У неё были идеально уложенные волосы, большие голубые глаза и клюквенная помада, которая точно соответствовала оттенку её шёлковой рубашки. На ней были джинсы, дорогие, неудобные, и жемчужное ожерелье.

Она тепло улыбнулась моему отцу.

– Конрад, посмотри на себя! Прошло слишком много времени, – она наклонилась и быстро поцеловала его в щёку в голливудском стиле.

Он обнял её в ответ.

– Ты не выглядишь ни на день старше.

На вид ей было чуть за тридцать, она была недостаточно взрослой, чтобы иметь детей-подростков. Вероятно, одна из тех женщин, над которой работали дорогие пластические хирурги. Она рассмеялась над комментарием моего отца, а затем повернулась, чтобы осмотреть меня. Она продолжала улыбаться, хотя весёлость в её голосе казалась вымученной.

– А это дочь Рейчел. Я узнала бы её где угодно.

Это не было комплиментом. Я слабо улыбнулась миссис Лечеминант.

Отец с гордостью похлопал меня по плечу.

– Да, она такая же хорошенькая, как и её мама.

Миссис Лечеминант отступила в сторону и жестом пригласила нас войти.

– Где Рорк?

Мой отец вошёл внутрь, и я последовала за ним.

– Он скоро будет здесь, – сказал папа. – Ему нужно было кое о чём, гм, позаботиться.

– А, – сказала миссис Лечеминант, как будто поняла. Это навело меня на мысль, что Рорк ушёл, чтобы сделать что-то секретное, о чём мне никто не говорил.

Я пристально посмотрела на отца. Я была сыта по горло секретами.

Миссис Лечеминант закрыла за нами дверь, заперев её на засов.

Комната выглядела как репродукция какого-то более раннего периода. На стенах были синие обои с рядами крошечных печатных цветов. Несколько больших овальных рамок содержали чёрно-белые фотографии девушек в развевающихся белых платьях и мужчин с закрученными усами. Мебель, от люстры Тиффани до дивана королевы Анны, выглядела как антиквариат. На деревянном полу лежал тканый ковёр.

Я так пристально разглядывала обстановку, что чуть не пропустила девочку и мальчика подростков, сидящих в креслах с откидными спинками в другом конце комнаты.

Корделия была хорошенькой блондинкой, более молодой версией своей матери. Её волосы струились по плечам, а ясные голубые глаза смотрели на меня с весельем. Джон Марк был красив по-элигантному, с тёмными пронзительными глазами и каштановыми волосами, которые идеально лежали на своем месте. Даже когда он сидел, я догадывалась, что он был высоким, с худощавым телосложением баскетболиста. Он тоже наблюдал за мной и не пытался скрыть этот факт. Выражение его лица было сосредоточенным, серьёзным, как будто, возможно, он думал, что для меня быть здесь было плохой идеей. Я надеялась, что мне не придётся иметь дело с другой Люсиндой. Какие бы это были весёлые несколько недель.

Что ещё хуже, что, если бы я была Хорусианкой, и Джон Марк понял это? Однажды мои глаза могут случайно загореться зелёным. Что бы случилось, если бы моего отца не было здесь, чтобы защитить меня?

Я почувствовала, как холодный пот выступил у меня на шее, а внутри всё сжалось от паники, а затем вспомнила о Рорке. Он защитил бы меня, даже если бы я была Хорусианкой.

Если бы только он пришёл, чтобы я могла перестать беспокоиться о нём.

Корделия улыбнулась мне, и я заставила себя улыбнуться в ответ.

– Где мои манеры? – спросила миссис Лечеминант. – Я должна была представить молодых людей, – её взгляд скользнул в мою сторону. – Эйслинн, это мои дети, Джон Марк и Корделия. В последнее время у Джона Марка появилось прозвище, как оно звучит? – спросила она его.

– Джек, – терпеливо сказал он. – Я использую его в течение последних двух лет.

Миссис Лечеминант пренебрежительно махнула на него рукой.

– Дети и их причуды. Для меня он всегда будет Джоном Марком, – она указала на мой багаж. – Будь джентльменом, дорогой, и помоги Эйслинн с вещами. Корделия, почему бы тебе не показать нашей гостье дом и не принести ей что-нибудь поесть? Тогда вы трое сможете поболтать, пока будете ждать прихода Рорка, – она просунула свою руку под руку моего отца. – Нам с Конрадом нужно немного поговорить с твоим отцом.

Я потащила свой чемодан дальше в комнату. Джек встал и неторопливо подошёл. Я правильно угадала его рост. Он был высоким, с плавной, уверенной походкой.

– Я могу нести его, – сказала я ему. – Он не тяжёлый.

В Калифорнии я не покупала много одежды.

Джек всё равно взял чемодан.

– Правила дома, – сказал он с лёгкой усмешкой. – Я всё ещё должен быть джентльменом, – не дожидаясь дальнейших протестов, он вышел из комнаты.

Корделия плавной походкой подошла ко мне.

– Твоя комната на втором этаже, – сказала она мелодичным, счастливым голосом. – В доме много спален, но не так много ванных комнат, так что тебе придётся делить одну с Джеком, Рорком и мной, если только ты не хочешь спуститься вниз, чтобы воспользоваться той, что на этом этаже.

Я кивнула, слишком уставшая, чтобы обращать на это внимание.

Она направилась в коридор, и я последовала за ней. Нашей первой остановкой была ванная. Там были бордовые обои с рисунком пейсли, раковина, похожая на старомодную миску, и фарфоровая ванна с когтистыми ножками.

– Кабинет наших родителей дальше по коридору, – сказала Корделия, указывая в том направлении. – Кухня находится с другой стороны гостиной… Я отведу тебя в гостиную. Это лучшее место в доме.

Она открыла дверь и направилась вниз. Я последовала за ней в большую комнату, которая была значительно более современной, чем другие, которые я видела. Два огромных кожаных дивана стояли перед развлекательным центром во всю стену с телевизором с большим экраном, стереосистемой и игровой консолью.

Не задерживаясь долго, она повела меня на второй этаж, давая мне инструкции по беспроводному Интернету, где хранились дополнительные полотенца и другие детали, которые было трудно запомнить. Моя спальня была за последней дверью в коридоре. Большая латунная кровать доминировала в комнате, а кружевные занавески складывались вокруг сиденья у окна. В одном углу стоял шкаф вишнёвого дерева, а в другом – письменный стол с богато украшенным креслом. Всё выглядело старинным и дорогим. Мой чемодан стоял в ожидании у двери, выглядя прискорбно неуместно.

– Это красивая комната, – сказала я и поставила свою спортивную сумку на пол.

– Тебе что-нибудь нужно на сегодня? – спросила Корделия. – Зубная щётка, пижама?

– Я в порядке, – я сняла куртку и положила её поверх спортивной сумки. – Хотя в скором времени нужно будет сходить за покупками за новой одеждой.

– Мы можем отвезти тебя.

Она не спросила, почему я приехала с таким небольшим количеством вещей. Мой отец, должно быть, сказал Лечеминантам, что мы бежали из Аризоны, а затем и из Арктики.

– Ты, наверное, умираешь с голоду, – сказала Корделия. – Давай что-нибудь поедим.

Я была слишком напряжена, чтобы быть голодной, но я не хотела ложиться спать, пока не буду уверена, что с Рорком всё в порядке. Я последовала за Корделией вниз по лестнице.

Я ожидала, что пойду на кухню, и уже задалась вопросом, есть ли там старомодные приборы. Корделия провела меня обратно в гостиную, где Джек ставил на кофейный столик поднос, полный крошечных сэндвичей, крекеров и винограда. Рядом с ним был разложен чайный сервиз с розовыми розами. Он выглядел хрупким и деликатным, и мне не хотелось к нему прикасаться.

Джек налил чашку и протянул её мне:

– Это травяная смесь моей матери. Она должно подарить тебе успокаивающий сон.

Я взяла чашку и поблагодарила его, задаваясь вопросом, знал ли он, что я почти не спала последние пару ночей. Было ли эта информацией, которую мой отец передал своим друзьям, или этот чай был не более чем вежливым жестом, потому что мы прибыли так поздно?

Джек наполнил чашки себе и Корделии, и мы все сели. Меня немного нервировало, что Джек и Корделия оба были так хороши собой. Привлекательные люди могут позволить себе быть более критичными по отношению к другим.

– Сэндвичи с огурцом, – сказал Джек. – Маме нравится думать, что она развлекает чопорных британских женщин. Если ты хочешь чего-нибудь ещё, у нас на обед было мясо, арахисовое масло и джем, замороженная пицца…

Он был любезнее, чем я ожидала, и я послала ему искреннюю улыбку облегчения.

– Всё в порядке, спасибо.

Я положила немного винограда и крекеров на свою тарелку, затем откусила сэндвич. Было приятно иметь возможность занять рот едой, так как это означало, что мне не нужно было говорить. Мне не нужно было комментировать тот факт, что мой отец таинственным образом оставил моего брата в незнакомом городе.

– Ты никогда раньше не была в Бостоне? – спросил Джек.

– Нет, – сказала я.

Его пристальный взгляд не отрывался от моего лица.

– Тогда я отведу тебя завтра на осмотр достопримечательностей. У Бостона богатая история.

– С удовольствием, – сказала я.

Корделия задумчиво отхлебнула из своей чашки.

– Есть ли какое-то конкретное место, куда ты хочешь пойти? Всё, что ты захочешь увидеть, любые вопросы, которые ты захочешь задать о Бостоне или о… нас?

– Корделия, – сказал Джек предупреждающим тоном.

– Что? – она невинно посмотрела поверх края своей чашки. – Я думаю, это подло, что ей никто ничего не рассказал. Все знают, кто она такая, кроме неё.

Джек понизил голос:

– Это не твоё дело.

В тот момент моё мнение о Джеке и Корделии резко изменилось. Корделия улыбнулась, когда я впервые вошла в их дом, и я подумала, что это означало дружелюбность. Теперь я поняла, что её забавляла моя ситуация. Она хотела поделиться секретами по той же причине, по которой люди любят сплетничать, им нравится причинять боль другим своими злобными кусочками информации.

Джек, с другой стороны, пытался защитить меня или, по крайней мере, пытался защитить право моего отца быть тем, кто расскажет мне о таких вещи. И как много, подумала я, папа не рассказал о Сетитах? В любое другое время я бы беззаботно проигнорировала намёки Корделии, но я слишком сильно хотела получить ответы, чтобы беспокоиться об их источнике.

Я положила сэндвич обратно на тарелку и посмотрела прямо на Корделию.

– Что я должна спросить?

– Корделия… – снова предупредил Джек.

Она щёлкнула пальцами, отмахиваясь от протеста Джека.

– Мама никогда не говорила, что мы не можем отвечать на вопросы Эйслинн и позволить ей прийти к собственным выводам, – она сделала глоток чая. – Спрашивай всё, что хочешь. Спроси, например, о нашем доме.

Дом, казалось, не имел никакого отношения к моим обстоятельствам. Неужели Корделия играла со мной в игры? Протягивает морковку, которую она никогда бы мне не дала? Я оглядела комнату.

– Ваши родители любят антиквариат?

Корделия помешала свой чай.

– Дом уже давно принадлежит семье, мама сохраняет его таким из-за ностальгии. Она неравнодушна к началу 1900-х годов. Она думает, что это была более цивилизованная эпоха.

Это мне ни о чём не говорило.

– Что делали ваши предки, когда приехали в Бостон?

– Они были телохранителями важных политиков.

Это понятно. Это то, для чего фараон создал наших предков.

– Держу пари, что это популярная карьера для Сетита, – сказала я.

– Больше нет, – Корделия поставила свою чашку на блюдце с аристократическим звоном. – Работодатели сейчас проводят обширную проверку биографических данных.

– Что в этом плохого? – спросила я.

– Бинго, – подхватила Корделия. – Я знала, что нам не потребуется много времени, чтобы затронуть интересную тему.

Джек поставил свою чашку на край стола рядом со своим стулом.

– Почему бы нам не поговорить о том, куда отвезти Эйслинн и Рорка завтра?

Корделия проигнорировала его и понизила голос до заговорщицкого шепота.

– Работодатели считают странным, если в твоём свидетельстве о рождении указано, что тебе пару сотен лет.

Я напряглась. Антиквариат вокруг меня внезапно показался жутким, как будто дом превратился в особняк с привидениями.

– Почему в чьём-то свидетельстве о рождении это должно быть написано?

Она пожала плечами.

– Сетиты могут не стареть, если они этого не хотят.

Джек раздраженно уставился в потолок.

– Хватит, Корделия.

– Я старею, – сказала я. – Мой отец и брат ровесник тоже.

Корделия взяла виноградину со своей тарелки и отправила её в рот.

– Твой отец стареет, потому что пообещал твоей матери, что перестанет быть Сетитом после того, как они поженятся. И ты всё ещё стареешь, потому что не знаешь ничего лучшего. Тебе ещё никто не рассказывал об эликсире.

Джек резко повернулся к сестре.

– И никто не сделает этого сегодня вечером.

– Что касается Рорка, – продолжила Корделия, делая ещё один глоток чая, – мы посмотрим, постарел ли он.

Я подумала о флаконе, который Дейн взял из ящика стола Рорка.

– Эликсир розовый? И хранится в маленьких хрустальных флакончиках?

Корделия послала Джеку торжествующий взгляд.

– Видишь? Она знает больше, чем ты думал, – обращаясь ко мне, она сказала: – Да, если мы будем хранить его в специальных флаконах, мы сможем хранить достаточно эликсира, чтобы нам хватило на четыре месяца.

Это была странная тайна, но не ужасная. Способность оставаться молодым казалась хорошей вещью, как иметь дополнительную силу и способность оглушать людей, чтобы защитить себя.

– Почему мой отец не рассказал мне об этом?

– Это, – сказал Джек, – то, о чём ты должна спросить своего отца.

– Где можно достать эликсир? – спросила я.

– Бинго, – снова пропела Корделия, а затем беззаботно рассмеялась.

Это не могло быть слишком ужасным местом, иначе она бы не смеялась над этим.

– Египет? – догадалась я.

– Нет необходимости ехать так далеко, – она сделала ещё один глоток чая. – Везде, куда бы мы ни отправились, есть много жизненной силы, которую можно взять, хотя в больших городах жить легче всего, меньше шансов быть пойманным.

Челюсть Джека напряглась. Он наклонился к сестре.

– Ты сказала достаточно.

Она не остановилась, потому что я всё ещё не понимала, о чём она говорит.

– Быть пойманным Хорусианами?

– И это тоже, – сказала она. – Но я имела в виду, быть пойманным, когда высасываешь жизненную силу из других людей.

Она говорила так небрежно, и я подумала, что она не могла иметь в виду то, о чём я сразу подумала. Она не имела в виду, что для этого нужно убивать людей, как бы зловеще ни звучало «высасывание жизненной силы из других людей». Она не могла сидеть в комнате, попивая чай из старинных чашек, в одну минуту рассуждая о цивилизованных эпохах, а в следующую упоминая о Сетитах, убивающих людей, чтобы остаться молодыми.

Но в глубине моего сознания я слышала, как голос Дейна становится всё громче. «Я знаю, что такие, как вы, не считают это убийством. Забавно, но так делает весь остальной мир. Мы сейчас придём за ним».

Дейн охотился на Рорка, потому что нашёл розовый флакон в его комоде.

Образы внезапно слились в моём сознании воедино. Кусочки головоломки, которые сложились вместе, чтобы представить ужасающую картину: папа в арктическом лагере разговаривает со своим другом возле нашей палатки.

«Они знают, что Рорк Сетит, – сказал мой отец. – Парень Хорусианин пришёл в наш дом, накачал Эйслинн наркотиками и рылся в вещах Рорка, пока не нашёл пузырёк. Паршивый момент. Теперь мы застряли на льду без какой-либо добычи в поле зрения».

Добыча. Люди, которые не были Сетитами.

«Оставь их», – сказал мой отец сегодня вечером, когда Рорк оглушил двух членов банды.

Потом мой отец бросил Рорка, потому что мой брат не оставил этих людей в покое. Он вернулся за ними, когда я не видела.

Я встала, забыв, что у меня на коленях стоит тарелка с едой. Она упала на пол. Я не стала проверять, разбилась ли тарелка.

Джек тоже встал, не сводя с меня глаз.

– Сядь, Эйслинн. Ты выглядишь так, словно вот-вот упадёшь в обморок.

– Ты хочешь сказать, что Сетиты убивают людей?

Слова прозвучали глухо, тяжело. Я отчаянно хотела, чтобы Джек запротестовал. Я хотела, чтобы Корделия рассмеялась, сказав мне, что это была шутка.

Вместо этого Корделия подняла свою чашку с чаем, произнося невидимый тост.

– Бинго. Добро пожаловать в Сетиты.

ГЛАВА 13

Время, казалось, замедлилось, оторвавшись от всего остального. Джек подошёл ко мне, на его лице было написано беспокойство.

Я заметила движение в коридоре. Мой отец вошёл в комнату, за ним последовали миссис Лечеминант и ещё один мужчина, высокий и худощавый, как Джек.

Мистер Лечеминант говорил.

– Рорку не нужно было задерживаться допоздна. Он мог просто принять дозу из одного из наших флаконов.

Я уставилась на своего отца, человека, который заботился обо мне всю мою жизнь. Он оплачивал счета, покупал продукты и беспокоился обо мне, когда я ходила на свидания. Он не мог быть тем, кем Корделия назвала Сетитов.

– Сетиты убивают людей? – спросила я его. Вопрос прозвучал достаточно громко, чтобы заглушить их разговор.

Глаза папы расширились. Его взгляд метнулся к Джеку и Корделии, затем снова ко мне. Он побледнел. Был огорчён.

– Есть вещи, которые я должен тебе объяснить.

– Есть ответ «да» или «нет» на этот вопрос, – откашлялась я. – Сетиты убивают людей, чтобы жить дольше?

Мой отец вздохнул, выглядя неловко.

– Мы должны поговорить об этом наедине, – он не отрицал этого. Он только хотел это объяснить.

Я сделала шаг назад, чувствуя, как будто части меня отрываются, рушатся на пол. Рорк был где-то снаружи, делал… Я не могла дышать. Я перевела взгляд с отца на испуганные, встревоженные лица мистера и миссис Лечеминант. Они были так молоды. Они жили в старинном доме. Они не постарели. Это было доказательством их убийств.

– Нет, – сказала я. Нет, папа не был убийцей до того, как женился на моей матери. Нет, он не позволял Рорку, не поощрял Рорка совершать те же преступления. Нет, мир не раскололся внезапно и не поглотил всё, что я знаю о своей семье.

В три шага я оттолкнула Джека и направилась к входной двери. Ключ всё ещё торчал в замке. Я повернула его и распахнула дверь.

– Эйслинн! – позвал мой отец. – Вернись сюда!

Я сбежала вниз по лестнице и вышла на холодный ночной воздух. Я не могла оставаться в этом доме, не могла оставаться с Лечеминантами. Туман только немного рассеялся. Густой туман окутал улицу, как дым от невидимого костра. Я понятия не имела, куда иду. Я только знала, что должна уйти. Я хотела вернуться в одно из мест, где жила раньше, найти друга, придумать историю. Нечто особенное. Я побежала по тротуару тем же путём, которым мы пришли. Я хотела бы отменить эту поездку, отменить всё.

За моей спиной открылась и закрылась дверь в доме Лечеминантов. Кто-то шёл за мной. Я не стала смотреть, кто это. Это, наверное, был отец.

Я побежала быстрее. Я не хотела его видеть. Я не хотела слушать какие бы то ни было объяснения по этому поводу, не тогда, когда он прямо сейчас позволял Рорку высасывать жизненную силу из кого-то.

– Ты будешь жаждать того, чего никогда раньше не хотела, – сказал мне Рорк. – Тогда мы с папой сможем тебе помочь.

«Я не буду Сетитом, – подумала я. – Я не буду, даже если это так».

Слёзы защипали мне глаза, и я задыхалась, но не от бега, а от эмоций. Дома и деревья проносились мимо, то появляясь, то исчезая из поля зрения в тумане. Я бежала ненормально быстро. Должно быть, сработала дополнительная сила, обеспеченная моими генами. Как долго она у меня была?

Шаги всё ещё преследовали меня. Должно быть, трудно обогнать другого Сетита. Я попыталась взлететь; я хотела заставить свои ноги оторваться от земли. Я хотела доказать себе, что я Хорусианка, а не Сетит.

Было бы уместно, если бы мой отец увидел, как я летаю. Тогда он узнал бы, что у меня тоже были секреты от него. Но как бы сильно я ни хотела, чтобы они действовали иначе, мои ноги продолжали приземляться на тротуар. Может быть, я на самом деле не слетела с ледяного хребта, когда убегала от скарабеев. Должно быть, я была не так высоко, как думала. Я не могла нормально видеть в центре облака скарабеев. Я могла бы упасть на небольшое расстояние, и с моей новой силой Сетита приземление не сказалось на мне так, как это было бы раньше, когда я была нормальной. Это было просто похоже на полёт.

Я заставила себя бежать быстрее, не заботясь о том, что между туманом и моими слезами я почти ничего не видела.

Передо мной возникла тёмная фигура, мужчина, идущий ко мне по тротуару. Я опустила взгляд, чтобы скрыть залитое слезами лицо. Я хотела обогнуть его. Когда я попыталась, он схватил меня.

Я оттолкнула его руки, пытаясь освободиться. Он не отпустил, его хватка была сильной.

– Эйслинн, – сказал он, и тогда я поняла, что это был Рорк. – Что ты здесь делаешь?

Я сильнее отдёрнула руки, и когда он всё ещё держал меня, я ударила его в грудь.

– Отпусти меня! – я вспомнила, как они с мамой ссорились перед её смертью.

Он кричал: «Ты не хочешь просто контролировать мою жизнь; ты хочешь полностью отнять её у меня!»

Теперь я поняла: Рорк не хотел стареть.

Рорк притянул меня ближе, с тревогой вглядываясь в моё лицо.

– Что случилось?

Как его голос мог звучать так же? Как это могло быть наполнено таким беспокойством, когда он только что убил кого-то?

– Не прикасайся ко мне! – заорала я. – Как ты мог это сделать, Рорк? Как ты мог?

Шаги, которые следовали за мной, догнали. Это был не мой отец. Джек подошёл.

– Эйслинн, – выдохнул он. – Мне так жаль.

– Оставьте меня в покое, – крикнула я. – Вы оба оставьте меня в покое! – я бесполезно вырывалась из хватки брата. Она не ослабевала.

Рорк обратил свирепый взгляд на Джека.

– Что ты с ней сделал?

Джек обеспокоенно уставился на меня. В тот момент он выглядел таким милым парнем, как тот, кто регулярно придерживал дверь открытой для маленьких старушек. Почему природа создала убийц, чтобы они выглядели так красиво? Но, с другой стороны, природа часто лжёт.

– Корделия рассказала ей, как мы получаем эликсир, – сказал Джек.

Рорк выругался. Его руки задрожали на моих руках. Я не была уверена, было ли это от стыда или гнева. Я всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, какие эмоции там были. Я не могла сказать. Я больше не знала, как читать своего брата. Может быть, я никогда и не была способна на это.

Я не могла уйти, не с Рорком и Джеком, которые оба были полны решимости удержать меня от этого. Я закрыла глаза, перестала сопротивляться и безвольно опустилась на землю.

Рорк держал меня одной рукой и опустился на колени рядом со мной.

– Эйслинн, всё не так плохо, как ты думаешь.

Я вспомнила царапину на его руке, полученную несколько недель назад.

– Ты убил кого-то в Аризоне, не так ли? И Дейн взял пузырёк из твоей комнаты. Ты убийца. Убийца. Убийца, – я не могла перестать произносить это слово.

Рорк снова выругался.

– Я скажу тебе, кого я собираюсь убить – Корделию.

Джек наклонился надо мной, но заговорил с моим братом.

– Мы не думали, что она воспримет это так тяжело. Я бы заткнул Корделию, если бы знал, но Эйслинн знала о флаконах. Я думал…

Рорк не обратил внимания на то, что подумал Джек. Он взял моё лицо и заставил посмотреть на него.

– Это не убийство, – сказал он. – Это справедливость. Как ты думаешь, тот дилер, Корал Симпсон, заслуживала того, чтобы жить?

Корал Симпсон была той девушкой, о которой я слышала в новостях, той, которую нашли мёртвой у канала.

– Она портила людям жизнь, – продолжал Рорк, – унося их с собой. Я убил её, и город должен поблагодарить меня за это.

Я вздрогнула, услышав, как он назвал имя своей жертвы.

– Тебе не следовало этого делать. Ты не можешь просто…

– Ты думаешь, что те парни, которые угрожали тебе сегодня вечером, заслуживали жизни? Они бы перерезали нам глотки или сделали что-нибудь похуже, если бы я их не остановил. Что случилось бы со следующими невинными людьми, которые прошли бы мимо? Полиция не может позаботиться обо всех этих подонках, но мы можем.

Прикосновение Рорка стало нежным. Он убрал спутанные волосы с моего лица, затем вытер слёзы с моих щёк.

– Эйслинн… – Его голос застрял в горле, и я поняла, как сильно он хотел, чтобы я поняла. – Мы должны были быть стражами, защитниками общества. Разве ты не видишь этого? Эйслинн… Эйслинн…

Это не казалось таким уж плохим, когда он так говорил. Я хотела верить ему, цепляться за ниточку надежды, которую он предлагал. Он не был хладнокровным убийцей. Он был линчевателем, пытающимся творить добро по-своему. Он был моим братом, и он дрожал передо мной и повторял моё имя, как молитву.

Я потянулась к нему, и он заключил меня в объятия. Я не могла ненавидеть его. Мы сидели на тротуаре, и он обнимал меня. Слёзы всё ещё застилали мои глаза, но это были уже не дикие слёзы, те, что разрывали мою душу на части. Это были слёзы смирения, потому что мир был порочным местом, и я не могла изменить то, что уже было. Рорк зарылся лицом в мои волосы. Я чувствовала его глубокое дыхание на своей коже.

Подъехала машина, дверь открылась, и кто-то вышел.

– С ней всё в порядке? – спросил папа.

Я не смотрела на него. Он не сказал мне ни о чём из этого, но должен был сказать. Он должен был с самого начала сообщить мне, что такое Сетиты.

– Она просто в шоке, – сказал Рорк.

Мой отец склонился надо мной.

– Давай отвезём её домой.

Странный выбор слов. У меня не было дома. Дом Лечеминантов определённо не был моим домом, и я не хотела туда возвращаться. Я не пошевелилась, не встала. Я так устала делать то, что велел мой отец.

Рорк поднял меня, как будто я ничего не весила, и понёс к машине. У меня никогда не было выбора в этом вопросе.

* * *

На следующее утро я проспала до одиннадцати пятнадцати. Мой долгий сон, вероятно, был вызван сочетанием усталости и снотворного, которое я запила большим количеством травяного чая миссис Лечеминант. Маленькие латунные заводные часы на моей тумбочке тикали, давая мне знать, сколько времени прошло. Я уставилась в потолок и задалась вопросом, насколько долго все оставят меня в покое. Когда кто-нибудь придёт и скажет мне, что я должна встретиться с жизнью лицом к лицу?

Я не вставала с постели. Узнав, что твой отец когда-то убивал людей, и что твой брат всё ещё убивает, что это сделает с тобой.

«Это как быть солдатом, – сказал Рорк прошлой ночью в машине. – Ты должен убить врага. Ты можешь испытывать жалость к врагу. Во время войны парень, которого ты встретишь на поле боя, может быть хорошим человеком. Человек, стрелявший в тебя, мог бы быть твоим лучшим другом, если бы ты встретилась с ним в другое время и в другом месте. Если ты убьёшь его, возможно, мир станет ещё хуже. Так что давай, оплакивай Дейна, потому что теперь он наш враг. Прости пилота, который сбросил скарабеев на наш лагерь, если хочешь. Но не жалей тех парней, которые тебе угрожали. Они были человеческим мусором, Эйслинн. Радуйся, что они ушли».

Может быть, это и хорошо, что те парни ушли, но как я могла радоваться, что мой брат убил их? Разве у них не было сестёр, родителей, людей, которые сейчас оплакивали их?

Когда Рорк и отец привезли меня обратно в дом, миссис Лечеминант порхала вокруг меня, спрашивая, как я себя чувствую, и что она может для меня сделать. Она снова и снова повторяла, что ей так жаль, что это произошло. Она сказала моему отцу, что я спросила Корделию о флаконах, и Корделия не представляла, что ответ может как расстроить меня. Миссис Лечеминант заверила нас, прижав руку к сердцу, что Корделия сейчас ужасно себя чувствует из-за этого.

Корделии не было рядом, чтобы самой сказать об этом, но мне было всё равно. Я сидела на диване, куда меня посадил Рорк, и ничего не говорила. Ни миссис Лечеминант, которая засыпала меня вопросами, ни моему отцу, который сказал мне, что ждал подходящего времени, чтобы объяснить о Сетитах. Со всеми травматическими событиями, которые произошли за последние несколько дней, большую часть времени мы спасались бегством, спасая свои жизни, у него просто не было шанса.

Я тоже ему не ответила. Он мог бы найти оправдания. Но он всё время знал, как я отреагирую.

Теперь ночь и большая часть утра прошла. Отец мог уже уехать, зарегистрироваться на посадку в аэропорту. Я потрогала кружевное белое покрывало и не встала. Я не хотела оставаться здесь с Лечеминантами. Я бы попросила отца подделать для меня новое удостоверение личности и разослать результаты занятий в старших классах в несколько колледжей. Я бы не стала просить об Оксфорде. Просто какой-нибудь маленький колледж где-нибудь. Место, где я могла бы спрятаться. Жизнь в общежитии была бы желанной переменой.

Я всё ещё не встала с постели. Как я могла уйти от своего брата и отца? Они были моей единственной семьёй, единственными людьми в мире, которые любили меня. Как я могла оставить их и начать новую жизнь для себя? Я даже не могла встать с постели и встретиться лицом к лицу с людьми в этом доме.

В двенадцать часов вошёл папа.

– Ты проснулась, – сказал он с фальшивой весёлостью. Он сел на край моей кровати и стал ждать, когда я заговорю.

– Я думала, ты уехал в Лондон, – сказал я категорично.

– Я решил вылететь более поздним рейсом, чтобы провести с тобой немного времени, – он взглянул на часы. – Мне действительно скоро нужно уезжать, поэтому я решил, что нам лучше поговорить.

Я села и прислонился к латунной спинке кровати.

– Я хочу поступить в колледж.

– Да, ты упоминала об этом, – он поднял бровь, как будто не знал, почему я заговорила об этом.

– Я хочу уйти прямо сейчас, сегодня. Мне нужно, чтобы ты сделал для меня стенограммы.

– Мы поговорим о колледже, когда я вернусь.

Мои руки сжались в кулаки.

– Я не собираюсь быть здесь, пока остальные убивают людей. Я сама подделаю справки.

Я знала, как это сделать. Последние пару лет я помогала папе делать это каждый раз, когда они нам были нужны.

Он терпеливо вздохнул.

– Я знаю, тебе трудно это понять, но не все люди вносят свой вклад в общество. Многие на самом деле делают общество хуже. Точно так же, как львы отбирают слабых и больных из стада, Сетиты помогают гарантировать, что человеческая популяция…

Я не дала ему закончить.

– Сетиты убивают только преступников?

– Это философия, которой придерживается большинство из нас.

Почему-то я не могла представить себе Люсинду такой разборчивой.

– Большинство? Неужели некоторые охотятся за беспомощными старушками?

– Не старые леди; у них недостаточно жизненной силы, чтобы соблазнить нас.