Текст книги "Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП)"

Автор книги: Джанет Рэллисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Он на крыше, – сказала я отцу. – Он сказал, что приведёт друзей, – я снова оглядела двор, как будто они могли материализоваться. – Он сказал, что Рорк – убийца.

– Я почти в нашем районе.

– Почему он думает, что Рорк убийца?

– Потому что Дейн один из наших врагов.

– Это не имеет смысла.

В папином голосе слышалось нетерпение.

– Слушай внимательно, у нас не так много времени. Когда я вернусь домой, я удостоверюсь, что в доме никого нет. Если это так, я крикну, чтобы ты выходила. Возьми сменную одежду и всё, что ты не можешь оставить, а затем иди прямо к машине. Запри двери, пока я не доберусь туда. Ты понимаешь?

– Да, – страх всё ещё кружился вокруг меня, густой и плотный. – Где Рорк? – спросила я.

– Он в безопасности.

Хорошо.

– Он с тобой? Кого ты приведешь?

– Я почти у дома, поэтому вешаю трубку. Мне нужно прислушиваться к врагам.

Его молчание на эту тему означало, что он солгал о том, что привёл кого-то. Он был один.

Пока я мерила шагами комнату, дверь гаража открылась, а затем закрылась. Неужели он солгал насчет отъезда?

Несколько мгновений спустя я услышала, как папа идёт по дому, открывая двери. Вместо того чтобы заставить меня чувствовать себя в большей безопасности, звук его одиноких шагов заставил мои внутренности заболеть от паники. Надоело где-то прятаться и ждать? Он был молод, силён, и на его стороне был элемент неожиданности. И если Дейн действительно ушёл, то он вернётся с большим количеством людей. Сколько у нас было времени?

Я положила руку на засов. Если бы я услышала какие-нибудь звуки борьбы, я бы пошла помочь своему отцу.

– Эйслинн, – раздался голос отца из коридора, – здесь безопасно, выходи.

Я открыла дверь. Мне хотелось броситься в его объятия. Вместо этого я промчалась мимо него в свою комнату. Я достала из шкафа большую спортивную сумку и запихнула в неё кое-какую одежду. Я схватила свою сумочку, зарядное устройство для мобильного телефона и флешку с семейными фотографиями. Обычно у меня было несколько часов на сборы; на этот раз у меня было всего несколько секунд. Было трудно сосредоточиться. Я не была уверена, что мне нужно, что у меня было время взять. Я схватила туфли и куртку. Я засунула их в спортивную сумку, затем вывалила туда же содержимое своей шкатулки с драгоценностями. Вместе с моими драгоценностями в ней было несколько колец и ожерелий, принадлежавших моей матери.

Что ещё? Я оглядела свой комод в поисках дневника. Я всегда брала его с собой, но не могла вспомнить, куда положила. Я оглядела комнату. Всё ещё не видя его. Это должно было остаться. Всё остальное должно было остаться, нет, я бы взяла ещё одну вещь. Я вытащила пакет с пшеницей из верхнего ящика и бросила его в спортивную сумку.

Я всё ещё слышала, как мой отец собирает вещи, поэтому я побежала к своему рюкзаку и схватила свой мобильный телефон. Я взяла египетские артефакты с полки в гостиной, крикнула папе, что они у меня, и поспешила в гараж. Он вышел прямо за мной, со спортивной сумкой, перекинутой через плечо. Он нёс коробку, набитую другими артефактами. Он положил обе на заднее сиденье и сел за руль.

Не говоря ни слова, он завёл машину, открыл дверь гаража и выехал на подъездную дорожку. Когда мы выехали на улицу, он сказал:

– Проверь, не следят ли за нами.

Я повернулась на своём сиденье, ища сначала машины, потом что-нибудь в небе. Только пустая улица осталась позади нас. Машина Дейна больше не была припаркована поблизости.

– Что за люди с горящими зелёными глазами? – спросил я. – Кто такой Дейн?

Машина набрала скорость. Папа крепко вцепился в руль.

– Я всё время говорил тебе: они враги. Вопрос, который ты должна задать, заключается в том, почему ты ослушалась меня. Ты привела кого-то в наш дом, когда меня там не было.

– Мне очень жаль.

Слова казались мелкими и бесполезными, прискорбно неадекватными.

– Тебя могли убить. Мы все могли быть мертвы. Семья на первом месте, Эйслинн. Не парни в школе, на которых ты хочешь произвести впечатление, не бойфренды, – папа проехал знак «Стоп», даже не притворившись, что притормозил. – В следующий раз слушай, что я говорю. Не задавай вопросов, просто повинуйся. Неужели это так сложно?

Страх, шок – всё это охватило меня. Меня затошнило.

– Где Рорк? – спросила я.

– Мы подберём его.

Вместо того чтобы чувствовать облегчение от того, что мы сбежали, последствия того, что произошло, росли и расширялись внутри меня. Было трудно дышать, трудно думать. Пока я осматривала дорогу, в моём сознании повторялась фраза: «Он пойдёт за Рорком». Враг убил мою мать, и теперь им нужен был мой брат. И я подвергла его опасности.

– Теперь всё кончено, – сказал мой отец. – Тебе нужно быть сильной. Чтобы победить врага, ты должна быть такой же крутой, как и они.

Я попыталась сесть прямее, чтобы перестать дрожать. Всё равно всё внутри меня задрожало.

Папа взглянул в зеркало заднего вида.

– Кто-нибудь следит за нами?

– Нет, – машины, окружавшие нас, внезапно стали выглядеть зловещими и внимательными. Меня беспокоило, что я не могла видеть лиц водителей. – Сколько всего врагов?

Папа смотрел прямо перед собой.

– Около двух тысяч.

У меня вырвался вздох.

– Две тысячи?

– Они распространились по всему миру. В США их всего несколько сотен.

– Чего они хотят от нас? Почему они думают, что Рорк убийца?

Выражение лица папы стало свирепым. Костяшки его пальцев на руле побелели.

– Они хотят нашей смерти. В этом вся их цель – охотиться на нас. Они думают, что Рорк убийца, потому что… – папа на мгновение замолчал. – Рорк убил одного из них.

Испуганное восклицание сорвалось с моих губ:

– Нет.

Не то чтобы я не верила своему отцу. Я просто не хотела, чтобы то, что он сказал, было правдой. Рорк – мой брат, который играл в футбол, делал домашнюю работу и флиртовал с девушками, он не должен был делать что-то подобное.

Разочарование промелькнуло на лице моего отца.

– Возможно, однажды тебе придётся сделать то же самое. Они объявили нам войну. В войнах бывают жертвы.

Я не могла принять это, не могла усвоить это. Всё, чего я хотела, – это быть нормальной девушкой. Теперь всё, что я, как мне казалось, знала о жизни, распадалось у меня под пальцами. Будущее, которое я себе представляла, превращалось в пыль.

Папа направился к торговому комплексу через дорогу от средней школы. Рорк, должно быть, ждёт нас там.

Я подумала о своём брате, когда мы жили в Вашингтоне, ещё до того, как умерла мама. Он всегда расхаживал с важным видом по кухне за завтраком, готовый к очередному учебному дню. «Больше девушек, которых нужно увидеть, больше желаний, которые нужно исполнить».

Если я когда-нибудь называла его дерзким, он просто смеялся и говорил: «Это естественный побочный продукт того, чтобы быть таким крутым».

Он больше так не делал. Я приписывала его приступы серьёзности гневу из-за смерти мамы. Но дело было не только в этом. Убийство кого-то сделало бы тебя серьёзным, даже злым. Мне было интересно, как это случилось, Рорк встретил и убил одного из врагов. Это случилось, когда умерла мама? Неужели он пошёл на врага в отместку? Или его выследили и напали на него?

У Рорка не было оружия. Должно быть, он убил врага каким-то другим способом. Может быть, своими собственными руками.

Мой бедный брат.

Папа остановился перед магазином. Рорк вышел из тени дверного проёма, огляделся и направился к нашей машине. Он нёс почти пустой рюкзак и был одет в тренировочные футбольные шорты и футболку. Оба были перепачканы грязью и потом. У него не было времени принять душ или переодеться. И всё же он был цел и невредим, и я никогда ещё не была так рада его видеть. Он был в безопасности.

Он сочувственно улыбнулся мне, забираясь на заднее сиденье. Я этого не ожидала. Я ожидала, что он будет так же зол, как и папа.

– Итак, – сказал Рорк, закрывая дверцу машины, – довольно захватывающий выезд ты для нас организовала. Я всегда знал, что у тебя есть задатки королевы драмы.

– Я могла бы обойтись без такого рода драмы.

– Да, удачи тебе с этим.

Рорк знал, что враг реален. Почему он мне не сказал? Ну, технически так оно и было, но он никогда не упоминал о том, что знает об этом из первых рук.

Папа направился через парковку, осматривая местность вокруг.

– Они, наверное, уже следят за аэропортом. Мы поедем в Лос-Анджелес и там сядем на самолёт.

Куда бы мы полетели на этот раз, в Арктику или Антарктиду? Я ненавидела тот факт, что мы убегали, что нам пришлось оставить всё позади.

– Кто и что является врагом? – потребовала я. – Почему всё это происходит?

Папа выехал на улицу и направился к автостраде. Несколько мгновений он ничего не говорил, и я боялась, что он снова оттолкнет меня, повторит ту же фразу об объяснениях, когда я стану старше. Рорк откинулся на спинку кресла и достал из рюкзака теннисные туфли. Он расшнуровал футбольные бутсы. Он не собирался мне ничего рассказывать без разрешения отца.

Наконец папа смягчился.

– Прежде чем ты сможешь понять, что происходит сегодня, тебе нужно знать, что произошло тысячи лет назад, – папа лавировал среди уличного движения, двигаясь слишком быстро. Он, казалось, не знал, что сказать дальше. – Ты когда-нибудь задумывалась, почему я учил тебя египетской мифологии и чтению иероглифов?

– Не совсем.

Я думала, что одержимость папы Египтом была одной из его особенностей. Кроме того, я собирала обрывки легенд и языков в каждой стране, в которой мы жили. До второго класса я думала, что все знают египетские иероглифы. Мой учитель прочитал мне лекцию за то, что я не вписала своё имя в свои рабочие тетради, но я написала на них своё имя, я просто использовала картуш.

– Это часть твоего наследия, – сказал папа. – Древние египтяне были гораздо более развиты, чем считают историки. Они обладали сложными знаниями в области математики, инженерии и естественных наук. Им также нравилось вмешиваться в генетику. Эти головы животных на телах людей на их фресках, они были не просто символами их богов. Их учёные хотели оживить этих существ. Они пытались, и в процессе погибло много рабов. Египетские учёные не смогли включить большинство генов животных в геном человека. У природы есть защита от такого рода вещей.

Папа выехал на автостраду, и его скорость перевалила за восемьдесят.

– В Ниле обитал один вид морского змея, Левиафан. Они были сильны, проживали долгую жизнь и обладали уникальной способностью оглушать свою добычу. Возможно, египетские ученые нашли способ обойти защитные меры природы, или, может быть, гены Левиафана были каким-то образом более совместимы с человеческой ДНК, в любом случае, египтяне смогли добавить гены Левиафана в геном человека, и в результате появились наши предки.

Я недоверчиво уставилась на отца. Он говорил, что мы, что я не совсем человек? У нас были гены животного, какого-то угря? От этой мысли у меня внутри всё похолодело. Угри были скользкими, уродливыми и, по-видимому, частью моей ДНК.

– Первоначально, – продолжил папа, – только двое мужчин пережили процесс, который дал им дополнительные силы. Эти люди должны были охранять фараона Хуфу, пока он был жив, а затем после его смерти – гробницу. Фараоны верили, что их тела должны быть сохранены и сохранены любой ценой; в противном случае им не было бы места в загробной жизни с богами.

– Большинство гибридов стерильны. Поэтому я представляю, как всех удивило, когда один из охранников стал отцом детей и передал свои гены. Его потомки обладали дополнительной силой и некоторыми другими способностями, которые помогли им выжить. Когда ты станешь немного старше… – папа посмотрел на меня, оценивая. – Вероятно, довольно скоро у тебя тоже появятся дополнительные способности. Тебе нужно будет научиться контролировать их, чтобы не выдать себя.

Внезапно я поняла, что с Рорком уже произошла перемена. Я видела необычную силу Рорка. На следующий день после смерти моей матери он пнул бок своей машины и оставил огромную вмятину. Его сила была причиной, по которой папа всегда хотел, чтобы Рорк сопровождал меня. Папа знал, что Рорк может защитить меня.

Папа перестроился в другую полосу, нетерпеливо объезжая более медленные машины.

– Поначалу фараоны не возражали против того, чтобы вокруг было больше людей со сверхспособностями. Это означало, что больше слуг будут следить за соблюдением их законов и охранять их гробницы. Какое-то время наших предков звали Сехметами.

Я узнала это имя. Бог Ра призвал богиню Сехмет уничтожить его врагов. Фараон, очевидно, хотел так же позаботиться о своих врагах.

– К сожалению, – продолжал папа, – через несколько столетий новые фараоны увидели в нашем виде угрозу, а не преимущество. Нас стало слишком много. Если бы мы захотели, мы могли бы бросить вызов войскам фараона. Фараон Ментухотеп Второй изменил наше имя на Сетитов, последователей бога Сета, бога хаоса, озорства и зла.

Слова Дейна вернулись ко мне. «Как только ты присоединишься к Сетитам, мы тоже придём за тобой». Присоединишься? Как я могла присоединиться? Очевидно, я родилась в этой группе.

– Сетиты всегда были верны фараонам, – сказал папа. – Нет никаких доказательств того, что когда-либо имело место восстание, но это не имело значения. Ментухотеп хотел нашей смерти. Возможно, и другие тоже, но Ментухотеп нашёл решение.

Папа произносил каждый слог имени Ментухотеп с резким ударением, ясно выражая свою горечь.

– Обычные солдаты не могли убить нас, поэтому советники фараона создали ещё одну суперрасу. На этот раз они использовали ДНК Огненного Сокола. Он не только обладал необыкновенным зрением, но и мог посылать электрические разряды.

Другое имя, которое использовал Дейн, наконец-то обрело смысл.

– Хорусиане, – сказала я.

История Сета, Гора и Осириса была одной из древнейших в египетской мифологии и занимала центральное место в их религии. Давным-давно Осирис восседал на троне богов и также правил людьми. Он был хорошим правителем, которого любили все, кроме его ревнивого брата Сета. Сету нужен был трон Осириса. Однажды Сет убил Осириса, разрезал его тело и разбросал куски по разным частям Египта, чтобы Осирис не смог возродиться.

Исида, жена Осириса, собрала его тело и волшебным образом зачала Гора, чтобы сразиться с Сетом. Затем Осирис вошел в подземный мир и стал правителем мёртвых.

Гор был богом солнца, войны, защиты и охоты. Он много сражался с Сетом не только для того, чтобы отомстить за своего отца, но и для того, чтобы выбрать законного правителя Египта. В конце концов, он победил и сам стал королём. В египетском искусстве он был изображён с головой Сокола.

– Хорусиане – одно из имён врага, – сказал папа. – В прошлом они называли себя по-другому. Стражи. Тамплиеры. Охотники.

Рорк наклонился вперед.

– У меня тоже есть для них много названий. Лучше, чем эти.

– Как бы их ни звали, – продолжал папа, – огонь священной войны течёт по их венам, и у них одна цель: убить каждого из нас до последнего. У них есть сила, сопоставимая нашей собственной. Их зрение в один момент можно использовать как рентгеновский снимок, а в следующий как бинокль. Они могут летать на короткие расстояния, или прыгать на большие расстояния, в зависимости от того, как ты на это смотришь. Они могут посылать электрические разряды любому, к кому прикоснутся. Пара сильных ударов выведет Сетита из строя. Ещё несколько, убьют нас. И что ещё хуже, Хорусиане невосприимчивы к большинству наших способностей. Мы не можем оглушить их так, как можем оглушить обычного человека. К счастью, их сила уменьшается, когда они теряют контакт с землёй. Они никого не могут ударить электрошоком, когда находятся в воде. Они не последуют за нами в реки, океаны, ледники, и в любой большой водоём.

Папа быстро осмотрел машины вокруг нас, прежде чем проехать ещё несколько. Черты его лица казались старше, усталыми.

– Мы поговорим об этом подробнее, когда проявятся твои силы. Тогда я объясню, что тебе нужно сделать.

Он потянулся за телефоном, давая мне понять, что разговор окончен. Но у меня всё ещё оставались вопросы.

– Дейн сказал, что мама была Хорусианкой. Это правда?

Я только хотела, чтобы он продолжал говорить. Я не ожидала, что на лице папы отразится такое горе. Телефон обмяк в его руке. Он ничего не сказал.

Рорк тихо и сердито выругался себе под нос.

Я повернулась к нему.

– Так ли это?

Рорк посмотрел на папу, ожидая, что тот ответит. Но папа этого не сделал. Он не отрывал взгляда от дороги, выражение его лица излучало боль.

– Мама не стала бы убивать людей, – сказала я.

Рорк издал насмешливый смешок. Вот тогда-то я и поняла, что это правда. Я больше ничего не сказала. Я не могла. Я увидела лицо моей матери, её светлые волосы, ниспадающие на плечи, и мягкую улыбку на губах. Изображение, казалось, ускользало от меня.

– Она родилась Хорусианкой, – сказал папа. – Я родился Сетитом. Мы познакомились не в колледже, как мы тебе говорили. Мы встретились в Мексике, затем снова в Греции и ещё в пол дюжине других мест. Она охотилась за мной, и первые несколько раз, когда она находила меня, она чуть не убила меня. Однажды я тоже чуть не убил её. Я не мог сделать это. Она была слишком красива, – его голос смягчился, становясь глубже от воспоминаний. – Она была слишком красива. Я позволил ей уйти и сказал ей, почему. Я также сказал ей, что я дурак, потому что знал, что рано или поздно она покончит со мной. Она выслеживала меня больше года после этого, и было много промахов, много разговоров, некоторые на пирсах, один во время спуска с Эйфелевой башни… – он поднял одну ладонь вверх, жест капитуляции. – Мы зашли в тупик. Ни один из нас не мог причинить вреда другому. К тому моменту мы уже были влюблены друг в друга. Мы покинули обе группы, поженились и поклялись, что будем жить как обычные люди.

– Конечно, мы не могли. Не тогда, когда мы всегда беспокоились, что кто-то из наших людей воспримет наше дезертирство как предательство и потребует за это расплаты. Поэтому мы двигались, держась на шаг впереди всех, кто нас искал.

Враг. Дейн. Я вспомнила, как его мама с нетерпением рассматривала меня. «Ты напоминаешь мне старого друга, – сказала она мне. – Ты так похожа на неё». Она, конечно, имела в виду мою мать. Когда-то они были друзьями. У моей матери была целая жизнь, о которой я ничего не знала.

Убила ли она кого-нибудь до того, как покинула группу? Стояла ли она перед чьим-нибудь окном с ломом в руке? Эта мысль заставила меня вздрогнуть. Может быть, она выследила только папу. Я сказала себе, что так и должно быть. Я не могла поверить ни во что другое. Я больше не задавала вопросов, потому что не хотела ответов. Зачем охотиться на людей только потому, что фараон тысячи лет назад приказал это сделать?

Я прислонилась головой к боковому окну и закрыла глаза. Пока мы ехали в Лос-Анджелес, образы моей матери продолжали прокручиваться у меня в голове, и на этот раз у неё были сияющие зелёные глаза.

ГЛАВА 8

Шесть часов спустя мы подъехали к отелю в Лос-Анджелесе. Папа взял свою спортивную сумку и египетские артефакты. Рорк достал из багажника походный рюкзак. Я совсем забыла, что папа хранил его там. В нём была аптечка первой помощи, фонарик, вода, еда, туалетные принадлежности, наличные, надувной матрас и даже пакет с энергетическим напитком моего отца. Всё, что понадобится, если окажешься в глуши. Или если бы пришлось внезапно сбежать. Он всё время знал, что этот день может наступить.

Папа открыл боковой карман рюкзака и протянул нам с Рорком зубные щётки и маленький тюбик зубной пасты.

– Вам придётся спать в одежде, но, по крайней мере, ваши зубы будут чистыми.

Я не двинулась в сторону ванной.

– Я могу постеречь. Я сомневаюсь, что смогу заснуть.

– За нами никто не следил. Нет нужды бодрствовать, – папа достал из рюкзака аптечку первой помощи и рылся в ней, пока не нашёл пузырёк с рецептурными снотворными таблетками. Он снял колпачок и протянул мне шесть штук. – Это должно помочь тебе уснуть.

Я уставилась на розовые таблетки у себя на ладони.

– Безопасно ли принимать так много?

– Альтовенено заблокирует восемьдесят процентов этого. Чтобы добиться эффекта, потребуется немало усилий.

Я потрогала одну из таблеток.

– Ты держишь целую бутылку снотворного в аптечке первой помощи?

Он вытряхнул восемь себе на ладонь.

– С тех пор как умерла ваша мама, у меня проблемы со сном.

Я легла спать с этой фразой в голове. Я сунула таблетки в карман вместо того, чтобы принять их. Хотя папа был уверен, что мы в безопасности, я на всякий случай наблюдала в темноте.

Я подумала о том, как Дейн целовал меня под дождём, провожал в класс и держал за руку. Эти изображения перекрывались теми, где он стоял за окном, угрожая Рорку. Угрожая мне.

Дейну я никогда по-настоящему не нравилась. Эта мысль обожгла края моего сердца. Он подобрался ко мне только для того, чтобы поймать Рорка в ловушку. Дразнящая улыбка, которая иногда играла в уголках его губ, вероятно, это было потому, что его забавляло, как легко меня обмануть. Он провёл так много времени, наблюдая за мной на уроке всемирной истории. Я приняла это за любовь, но он изучал меня, как кошка, которая сидит и ждёт момента, когда сможет наброситься.

С другой стороны иногда, когда Дейн видел меня, когда наши пути неожиданно пересекались в холле, его глаза светились счастьем. Это тоже было притворством? Может ли человек изобразить радость?

Дейн сначала попытался быть другом Рорка. Это, как я внезапно поняла, было его первоначальным планом. Поскольку Рорк не хотел, чтобы он был рядом со мной, Дейн держался на расстоянии. Почему он переключил своё внимание на меня? Его когда-нибудь хоть немного привлекала я, или я была просто лёгкой добычей?

Я задавалась вопросом, со слишком живым воображением, что бы произошло, если бы я не очнулась от наркотика. Если бы я не приняла Альтовенено тем утром и дольше пролежала на диване без сознания, как бы всё обернулось? Стал бы Дейн ждать Рорка в нашем доме? Убил бы он его прямо там, пока я не могла ни видеть, ни слышать, ни кричать? Я не могла представить себе ничего хуже в жизни, чем быть такой беспомощной. Ничего такого.

Пробравшись сквозь эти размышления, я задалась вопросом, куда мы будем двигаться дальше. Выбрал бы папа другой город в США, или мы бы какое-то время путешествовали по миру? У нас даже не было бы наших вещей в новом доме. Папа не стал бы пытаться вернуть то, что мы оставили, не тогда, когда это могло дать врагу возможность выследить движущийся фургон.

Я подумала о своей спальне, о своей одежде, книгах, сувенирах, обрывках моей жизни. Я потеряла всё.

Потом я поняла, что ещё я оставила – Калико всё ещё была в доме, вероятно, пряталась под моей кроватью. Почему мне не пришло в голову схватить её? Я не могла взять её с собой в лагерь на леднике, но я могла бы, по крайней мере, отпустить её на улицу, чтобы у неё был шанс выжить. Сколько времени пройдет, пока кто-нибудь не поймёт, что дом заброшен, и не проникнет внутрь? Месяцев? В её миске было совсем немного еды.

Меня снова затошнило.

Я тихонько вылезла из кровати, сняла телефон с зарядного устройства и на цыпочках прошла в ванную. Я включила вентилятор, чтобы скрыть свой голос, позвонив Сарине, и зашагала по плитке, ожидая, пока она возьмет трубку. Было уже поздно. Я надеялась, что она не рассердится на меня за звонок.

– Эйслинн? – спросила она.

– Я ничего не могу объяснить, – прошептала я. – Но моей семье пришлось очень внезапно уехать из Аризоны. Мы уехали и оставили всё в доме.

– Ты шутишь… – начала она.

– У меня не так много времени на разговоры. Ты можешь кое-что для меня сделать? Если я отправлю тебе по почте ключи от дома, ты зайдёшь внутрь и найдёшь мою кошку? Она действительно милая, и она умрёт с голоду, если кто-нибудь ей не поможет. Ты можешь это сделать?

– Конечно, – сказала Сарина.

– Она любит прятаться под моей кроватью, так что сначала загляни туда. Если бы ты могла найти ей дом, я была бы очень благодарна.

– Я постараюсь, – сказала Сарина, уже колеблясь.

– И ещё одно. Мой дневник где-то в моей комнате. У него красная обложка. Ты можешь его тоже захватить? – я не хотела, чтобы он попал в руки врага, тем более что я писала о наших поездках в Арктику и Антарктиду.

– Хорошо, – сказала она. – Где ты находишься?

В тот момент, когда Сарина задала этот вопрос, я забеспокоилась, что она тоже враг.

– Даллас, – сказала я. – Спасибо за твою помощь, – я повесила трубку, не попрощавшись.

* * *

Утром мы отправились в магазин Волмарт, чтобы купить чемоданы и провизию для нашей поездки. Найти способ отправить Сарине мои ключи, было непросто. Я не могла попросить отца о помощи. Я боялась, что он запретит мне посылать ей что-нибудь. Папе было наплевать на кошку, и он не хотел бы, чтобы в нашем доме был незнакомец, даже если бы мы никогда не вернулись. Возможно, я была неправа, отправив Сарине ключи, хотя другой вариант означал, что Калико умрёт, истощённая и удивлённая, почему я бросила её.

Но потом я рассудила, что Дейн знал, где находится наш дом. Если бы он захотел порыться в наших вещах, запертые стальные двери не задержали бы его надолго.

Пока я должна была выбирать тёплую одежду, я купила мягкий конверт, сунула в него ключи и потратила несколько минут, умоляя парня-подростка за стойкой обслуживания клиентов отправить письмо для меня. После того как я вручила ему две двадцатидолларовые купюры, он согласился.

Мы сели на рейс из Лос-Анджелеса в Фэрбенкс, штат Аляска. Я проспала несколько часов в самолёте, судорожно переживая последний день. В Фэрбенксе мы собрали снаряжение, которое хранилось у нас на складе, а затем сели на зафрахтованный самолет в Арктику.

Каждый раз, когда мы летали на один из полюсов, мы разбивали лагерь с той или иной группой исследователей. Расположение этих локаций всегда менялось. Иногда мы были у воды, и в этом случае моя семья ходила пешком на ледники, чтобы поискать китов, тюленей и время от времени проплывающих белых медведей. Пару раз мы разбивали лагерь в тени серых гор, которые выглядели так, словно по их бокам бежала белая глазурь.

Самолёты никогда не высаживали нас в пределах видимости лагеря, но папа всегда знал, куда пойти, чтобы встретиться со своими друзьями. Сегодня самолет высадил нас на бесконечном снежном просторе, холодном белом океане, который простирался во всех направлениях.

Мы вытащили снаряжение из самолёта и положили его на трое саней, чтобы тащить их.

Я никогда не была в восторге от нашего пребывания на полюсах; они означали, что меня снова вырвали из дома. На этот раз я даже не могла пожаловаться на это. Это была моя вина. Чувство вины было таким же холодным и острым, как воздух. Я хотела найти способ загладить свою вину, но как?

Мы пристегнули лыжи, папа проверил свой GPS, и мы начали долгий путь по ледяному покрову. Самолёт взлетел, подняв за собой небольшую метель. На нас обрушился мороз. Затем самолёт с жужжанием унёсся в небо, оставив нас одних. Папа почти ничего не сказал мне за весь день, и его взгляд не задерживался на мне надолго. Он всё ещё был зол или, что ещё хуже, разочарован.

Они с Рорком шли на лыжах впереди, обсуждая, кто будет в лагере. Мы приезжали сюда так много раз, что знали многих исследователей. Вскоре они вдвоём опередили меня. Я не возражала. Мне не хотелось разговаривать. Голубое небо сверкало над нами, отражаясь от снега, так что мир казался разрезанным надвое: голубым и белым. Бесплодный и пустой. Здесь никогда ничего не могло вырасти.

Время от времени папа останавливался и проверял свой GPS, ожидая, когда я догоню его. После того, как мы прошли на лыжах больше часа, он снова остановился.

– В лагере будет больше народу, чем мы привыкли. В последнее время пришло много людей.

Вскоре после этого вдали показались палатки. Даже с папиным предупреждением я не ожидала увидеть то, что нас ждало. Вместо пяти или шести палаток, сгрудившихся полукругом вокруг палатки генератора, три дюжины палаток были расставлены рядами. У каждого была своя генераторная палатка в среднем ряду. Мы поехали на лыжах в сторону лагеря.

– Почему так много людей? – спросила я.

– Враг был занят в последнее время, – сказал папа. – А это безопасное место.

Я ничего не понимала.

– Хорусиане охотятся на исследователей?

Рорк закатил глаза, как будто я вела себя глупо.

– Они не исследователи. Это Сетиты.

Я остановилась, и вес моего рюкзака ещё больше вдавил лыжи в снег.

– Они Сетиты? Я думала, мы их избегаем.

Папино дыхание вырывалось меловыми клубами.

– Большинство Сетитов не доставит нам никаких проблем. Они не рассматривали мой брак как угрозу, по крайней мере, до тех пор, пока я держал твою маму подальше от них.

Вот почему, я вдруг поняла, мама всегда оставалась, чтобы найти нам новое место для жизни. Ей не были бы рады в лагере Сетитов.

– Некоторым это даже казалось забавным, – продолжал папа. – Как человек, который ловит тигра и решает оставить его в качестве домашнего животного. Многие думали, что я умру ещё до конца года, – он потёр глаза рукой в перчатке, стряхивая снежинки с ресниц. – Когда у нас появились дети, всё стало ещё хуже. Никто не рассчитывал на это, на то, что мы сможем завести детей. Мы сами не думали, что это возможно. Хорусиане и Сетиты иногда женятся на людях, когда они достаточно эгоистичны или глупы, чтобы втягивать в свою жизнь обычных людей, но обычно мы придерживаемся своего собственного вида. Хорусианка выходит замуж за Сетита – такого раньше никогда не случалось.

– Все хотели знать, будешь ли ты Сетитом или Хорусианином, и к какой стороне ты принадлежишь. Твоя мама всегда настаивала, что ты не будешь ни тем, ни другим. Она хотела, чтобы вы с Рорком жили так же, как мы, без всяких ссор… Папа замолчал, его голос был хриплым от эмоций. Всё закончилось не так. Маме не удалось обрести покой. И нам, похоже, тоже.

Лицо отца стало пепельно-серым. Он перевёл взгляд с меня на Рорка, но и там его взгляд не мог остановиться.

– Я сказал слишком много, – он отталкивался палками ото льда быстрыми, сильными движениями, которые ускорили его темп.

Рорк смотрел ему вслед, его собственное лицо исказилось от боли и гнева.

– Мы оба Сетиты. Мама не могла этого предотвратить.

– У меня нет никаких дополнительных способностей, – отметила я. – Откуда ты можешь знаешь, кто я такая?

– Потому что я Сетит. Это означает, что генетика Сетитов доминирует.

Неужели? Генетика не всегда была такой простой. Вполне вероятно, что Рорк говорил мне это, потому что хотел, чтобы я чувствовала, что принадлежу ему и папе. Я не стала настаивать на этом вопросе. Я хотела принадлежать им.

Мы последовали за папой, пробираясь к рядам палаток. Все они были белыми, как и куртки у всех. Папа как-то сказал мне, что этот цвет был вызван экологическими причинами, хотя он смутно представлял, в чём заключались эти причины. Теперь я поняла, что это был камуфляж. Сетиты не были абсолютно уверены, что Хорусиане не попытаются найти их здесь.