Текст книги "Сын Войны, Дочь Хаоса (ЛП)"

Автор книги: Джанет Рэллисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Я посмотрела на небо, на единственное место в мире, которое всё ещё выглядело незапятнанным после нападения. Даже тут теперь было не безопасно. Надо мной кружился заблудившийся скарабей. Мой отец, возможно, хотел, чтобы я поймала его, чтобы добавить в его коробку. Возможно, это было самое разумное, что можно было сделать. Но я хлопнула перчатками, раздавливая его. Он дёрнулся и зажужжал, а затем обмяк. Я бросила его на землю и придавила ногой.

К тому времени, когда наша группа отставших, наконец, собралась, все остальные в лагере ушли. Не осталось ничего, кроме мусора, раздавленного снега и вещей погибших людей. Папа повёл нас не к одной из импровизированных взлётно-посадочных полос, которые раньше были в лагере, а в противоположном направлении.

– Я знаю безопасное место, – сказал он.

Один взгляд на землю сказал мне, что мы идём по следам снегохода. Свежим. Люсинда не потрудилась остаться, чтобы помочь раненым.

Мы шли на лыжах больше часа. Остальные приглушёнными голосами говорили о том, как Хорусиане могли обнаружить наше местоположение и где разбить лагерь дальше.

– Мы должны выяснить, как они нас нашли, прежде чем мы где-нибудь соберёмся, – это всё, что добавил мой отец в разговор.

Наконец мы увидели белую палатку, разбитую на ледяном гребне. Два снегохода были припаркованы над белым навесом рядом с ним. Я понятия не имела, что это за место и почему Люсинда устроила его в такой глуши.

Пока остальные снимали лыжи, мой папа подошёл к палатке.

– Люсинда! – позвал он. – Это я, Конрад.

С минуту она не появлялась, а когда появилась, её царственные глаза были скрыты рубцами и припухлостями на лице. Она бросила ядовитый взгляд в мою сторону. Я знала, что я ей не нравлюсь, но до этого момента я не видела ненависти, переполнявшей её лицо.

– Ты привёл её сюда. Прямо к моему порогу. Дочь Хорусианки.

Я застыла от этого обвинения. Все взгляды неловко повернулись ко мне.

– Она одна из нас, – сказал мой отец.

– На нас напали, – возразила Люсинда. – Кто-то дал Хорусианам наши координаты.

– Это не могла быть Эйслинн. Она их не знает.

Люсинда всё ещё смотрела на меня.

– У меня здесь нет места для всего лагеря.

– Нас всего шестеро, – сказал мой отец, – и у нас есть своя еда. Нам просто нужно укрытие на ночь, пока мы не сможем вылететь.

Люсинда нахмурилась, затем отступила в сторону, оставляя место для моего отца, чтобы пройти. Он жестом пригласил нас всех пройти в палатку.

В чём был смысл? У нас были свои палатки. Зачем толпиться у неё? Я последовала последней, неохотно протискиваясь через расстегнутый клапан палатки. Вместо ровного участка снега во льду были вырублены ступени, ведущие вниз. Большие металлические створки, похожие на двери подвала, были открыты по обе стороны лестницы. Палатка была всего лишь прикрытием, скрывающим вход в подземный дом.

Я последовала за остальными вниз по ступенькам. Они вели в гостиную с диванами, книжными полками и журнальным столиком. На стенах были высечены фонари. Я даже почти ожидала увидеть картины и занавески. Лёд вокруг был глянцево-голубым, а солнечный свет, просачивающийся сквозь крышу, придавал комнате жутковатое сияние, как будто мы находились внутри аквариума.

Изогнутый дверной проём за гостиной открывал кухню со столом, шкафчиками и микроволновой печью. В другом дверном проёме виднелась часть спальни. Леопардовые шкуры, накинутые на кровать королевских размеров. Я знала, что это были настоящие леопардовые шкуры, потому что головы всё ещё были на месте.

Я не могла представить, сколько времени, должно быть, ушло на то, чтобы вырезать это место. Остальные в нашей группе оглядывались вокруг с выражением благоговения. Только мой отец не выглядел удивлённым. Он положил свой рюкзак на один из диванов и расстегнул боковой карман.

– Мы должны смазать раны каждого антибактериальным кремом. Снимайте куртки, и давайте посмотрим на повреждения.

Я вздрогнула от этого предложения. Насколько я могла видеть, в комнатах не было обогревателей, а здесь, внизу, вдали от солнечного тепла, воздух казался намного холоднее, чем на морозе. Рорк, Билл и женщины по дороге сюда, я узнала, что их зовут Джун и Марта, сняли куртки, затем также сняли рубашки. Несмотря на то, что женские лифчики прикрывали столько же, сколько и бикини, я чувствовала себя неловко, наблюдая за ними. У группы были не только раны там, где жукам удалось проползти по их шеям, но и остатки раздавленных насекомых на коже. Женщины с отвращением вытирали их. У меня, наверное, тоже были какие-то раздавленные жучки на рубашке. Мне была ненавистна мысль о том, что они прикасаются к моей коже, но я не хотела снимать одежду, чтобы проверить.

Бомани стоял у диванов. Его щеки распухли, и два злых красных следа от укусов окрасили его лицо. Он наблюдал за мной, скрестив руки на груди, его глаза были темнее, чем когда-либо.

– Эйслинн, – сказал папа, протягивая мне тюбик с мазью, – помоги Джун и Марте покрыть рубцы на спине, – он, вероятно, думал, что женщинам будет удобнее, если я буду прикасаться к ним. – Используй его экономно, – добавил он и пошёл, чтобы помочь Рорку и Биллу с их ранами.

Я подошла к Марте, сняла перчатки и промокнула рубцы на её спине. Она не обращала на меня никакого внимания; она изучала моего отца.

– То лекарство, которое ты мне дал, – сказала она ему. – Это спасло мне жизнь, не так ли? Ты всегда носишь его с собой?

Он пожал плечами, не глядя на неё.

– Когда ты живёшь так долго, как я, учишься быть осторожным.

Марта фыркнула.

– Но тебя не укусили. Как тебе это удалось? Твоя жена дала тебе противоядие?

Папа бросил на неё острый взгляд.

– У меня был факел для защиты. Моя жена не следила за хорусианскими делами.

Мне даже не пришло в голову удивиться тому факту, что у моего отца не было никаких видимых рубцов.

Люсинда подошла к Рорку, разглядывая укусы на его спине.

– Тебе тоже нужна мазь? – спросил её папа.

– Я уже кое-что приложила.

Обращаясь к Марте, Люсинда добавила:

– Некоторые из нас достаточно взрослые, чтобы не только помнить последнюю волну скарабеев, но и иметь шрамы, напоминающие нам, что лекарство – хорошая идея.

Я посмотрела на Люсинду, снова заметив оспины, которые портили её красоту. Она презрительно посмотрела на меня в ответ. Я закончила накладывать мазь на раны Марты и перешла к Джун. Мои пальцы горели от холода, и мои движения были неуклюжими. Я дрожала до глубины души. Мне казалось, что холод сковал мои кости и никогда не отпустит. Я сжала губы, пытаясь сдержать стук зубов.

Папа закончил с Рорком и перешёл к Биллу. Рорк стянул рубашку через голову и снова надел куртку.

– Как люди избавились от скарабеев в прошлый раз?

Люсинда беспокойно расхаживала по комнате, её ботинки стучали по ледяному полу.

– Мы с твоим отцом обсуждали это, когда на нас напали. Мы можем закончить разговор об этом, когда вокруг не будет посторонних, – она многозначительно посмотрела на меня. – Ты дрожишь, Эйслинн. Тебе холодно?

Папа положил мазь в свою сумку.

– Она через многое прошла. Она, наверное, в шоке, – он взял мои перчатки с кофейного столика и протянул их мне. Я не могла их надеть. Мои пальцы были слишком негнущимися.

– Рорк, – сказал папа. – Возьми спальный мешок, чтобы завернуть Эйслинн, а затем отведи её в палатку, чтобы наблюдать за самолётами. Если вы увидите кого-нибудь, спуститесь и убедитесь, что вы заперли за собой двери.

Папа пытался избавиться от меня, чтобы другие могли поговорить. Мне было всё равно. Мне всё равно хотелось поскорее выбраться из этой мрачной, полутёмной комнаты. Не говоря больше ни слова, мы с Рорком поднялись по лестнице и вошли в палатку.

Мы нашли пару складных стульев и вытащили их наружу. Как только я завернулась в спальный мешок и села на солнышке, меня перестало трясти. Рорк только что получил больше травм, чем я, но он не дрожал. Я поплотнее закуталась в спальный мешок.

– Означает ли тот факт, что я замерзаю, а остальные нет, что я не Сетит?

Рорк откинулся на спинку стула.

– Не позволяй Люсинде добраться до тебя. Она всегда была ведьмой.

Я медленно выдохнула, белое облачко воздуха улетучилось.

– Что если я не Сетит?

– Сетит. Папа проверил твои зубы.

– Мои зубы?

– У Сетитов есть дополнительный набор, который появляется в подростковом возрасте.

– Это зубы мудрости. У всех есть они.

Рорк усмехнулся и покачал головой.

– У нас всё по-другому.

Мне показалось странным, что у нас с Рорком зубы мудрости выросли рано и без каких-либо проблем. Папа всегда шутил, что это потому, что мы были всезнайками. Я провела языком по зубам. Я не могла отличить свои зубы мудрости от других. Я не была уверена, что Рорк был прав, но я не стала ему противоречить. Может быть, я хотела ему поверить.

– Что ещё со мной случится? Какие ещё изменения произойдут?

Мгновение Рорк ничего не говорил.

– Папа хочет сам поговорить с тобой об этом.

– Ну, он этого не сделал, – огрызнулась я. – И я хочу знать.

Рорк оглянулся через полог палатки на лестницу, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, затем понизил голос.

– Сначала ты почувствуешь прилив сил. Я заметил, что их больше, потому что занимался футболом. Ты должна будешь быть осторожна, чтобы обуздать это и не сломать что-нибудь. Я думаю, что у тебя, возможно, это уже началось.

– Нет, это не так.

– Ты только что тащила тяжелый рюкзак больше часа и не отставала от остальных. Мы прошли больше двадцати миль.

Я позволила этой мысли поселиться у себя в голове. Поход не казался таким уж дальним, а рюкзак – таким тяжёлым. Может быть, я была Сетитом. Но, с другой стороны, у Хорусиан тоже была дополнительная сила.

– Твои мышцы станут плотнее, компактнее, так что у тебя будет дополнительная защита от огнестрельного оружия и ножевых ранений, от подобных вещей.

Бицепсы Рорка были огромными. Я всегда предполагала, что это потому, что он так много тренировался.

– Я буду выглядеть как какой-нибудь бодибилдер?

– Нет, ты будешь выглядеть так же. Ты просто будешь более защищена от ударов, – он коснулся одного из рубцов на своём лице. – Я хотел бы, чтобы наша кожа была сильнее. Она немного толще, но недостаточно, так что тебе нужно быть осторожной, чтобы не порезаться во время сражения.

Во время сражения. Ещё одно напоминание о том, что меня призвали на эту войну, хотела я того или нет.

– Твои глаза будут ощущаться по-другому, – он наклонился ближе. – Это самая крутая вещь. Когда обычный человек смотрит нам в глаза, мы можем послать импульс в его мозг, который временно оглушает его. Они даже не понимают, что происходит. Они просто стоят там, загипнотизированные, – Рорк снова откинулся назад. – Это самый быстрый способ обезоружить кого-нибудь. Хотя на Хорусиан это не действует.

Я попыталась представить, как сражаюсь с Дейном, но видела только его красивое лицо. Его голубые глаза, его загорелую кожу, его губы, когда он наклонялся, чтобы поцеловать меня. Я прогнала эти воспоминания и уставилась на след из примятого снега, который вёл к палатке Люсинды.

– У тебя тоже появится тяга к еде, – сказал Рорк почти шёпотом. – Жажда того, чего ты никогда раньше не хотела. – Он ничего не добавил к этому описанию.

– Например, что? Я захочу съесть мыло или что-нибудь в этом роде?

– Нет, – он тщательно подбирал слова. – Ты узнаешь, когда это произойдет. Тогда мы с папой сможем тебе помочь.

Он пытался успокоить меня, а не встревожить, и, вероятно, поэтому я была встревожена. Так много плохого случилось. Что должно было произойти дальше?

ГЛАВА 11

Скарабеев больше не было. На следующее утро папа воспользовался коротковолновым радиоприёмником Люсинды, чтобы зафрахтовать самолёт. Он также поговорил с некоторыми Сетитами, бежавшими из лагеря. Очевидно, большая часть нашего лагеря перегруппировалась в другом месте. Билл, Джун и Марта втихомолку строили планы присоединиться к ним.

Пока мы завтракали и собирали вещи, разговор вернулся к нападению. Вчера погибло шесть человек. Все считали, что их число было бы намного больше, если бы Люсинда не поймала и не сожгла скарабеев. Было бы больше, если бы мой отец не привёз с собой Альтовенено. В укусе скарабея был какой-то яд. Это была одна из вещей, которые мой отец хотел изучить.

Папа, Рорк и я ушли от Люсинды раньше всех остальных. Я была рада уйти. Другие Сетиты продолжали бросать на меня украдкой взгляды, как будто я могла пронести рой скарабеев в лагерь в шляпе, как фокусник. Мы направились к месту сбора, наши лыжи рассекали нетронутый снег.

Папа договорился, что мы полетим в Фэрбенкс. Завтра мы сядем на самолёт до восточного побережья. У него были друзья в Бостоне, у которых мы могли бы остановиться. Я не была уверена, покидали ли мы Арктику, потому что папа готовился уехать за границу, или нам не были рады в новом лагере, ну, не нам. Мне не были рады. Я была дочерью Хорусианки, и меня не укусили. Оба факта сделали меня подозреваемой.

Мне всё равно, что кто-то думает, сказала я себе. Но это всё равно беспокоило меня. Я была наследницей враждующих фракций. Сетиты всегда будут видеть во мне чужака, а Хорусиане всегда будут пытаться убить меня.

Точка в небе становилась всё больше и больше, летя к нам. По небу разнёсся знакомый гул маленького двигателя. Я напряглась, хотя знала, что мы ожидаем самолёт. Если бы напало ещё больше скарабеев, какие шансы были бы у Рорка или папы?

Я не расслабилась до тех пор, пока самолёт не снизился и не приземлился на гладкое ледяное поле перед нами. Это был наш самолёт. Мы были в безопасности. Мы покатились на лыжах, и пилот вышел из кабины, чтобы помочь загрузить наше снаряжение.

Прежде чем отдать ему свои вещи, я достала мешок пшеницы из своей спортивной сумки. Я открыла его и выбросила содержимое в воздух. Зёрна закружились, затем упали на снег, опускаясь, пока не исчезли. Они замёрзнут здесь и умрут. Это не имело значения. Независимо от того, где бы я их бросила, меня бы не было рядом, чтобы увидеть, как они растут.

Дейн хотел, чтобы я стала его врагом. Хорошо. Я была бы одной из них. В конце концов, мой отец расскажет мне всё, что он знал о смерти моей мамы, и когда он это сделает, я заставлю убийцу заплатить. Я была частично хорусианкой, и в этом была вся цель Гора в египетской мифологии – отомстить за своего убитого родителя.

Вместо того чтобы представлять себя идущей по пшеничному полю, протянувшей руки к пушистым кончикам стеблей, я теперь представляла себя на занятиях по боевым искусствам, на стрельбище, покупающую серебряные пули или что там было, что убивало людей, чьи глаза вспыхивали зелёным.

Когда мы добрались до отеля в Фэрбенксе, я провела непомерно много времени, отмокая в ванне. Я хотела, чтобы тепло проникло в мои кости и прогнало всё до последней капли холода. Всякий раз, когда я закрывала глаза, я видела, как вокруг меня роятся жуки. Они были разбросаны по белому снегу лагеря, как негатив ночного неба, тёмные звёзды на ярко-белом полотне.

Как долго эта атака будет оставаться, притаившись, в моём сознании? Сколько времени пройдёт, пока мои мысли не вернутся к повседневным задачам, пока я не стану размышлять о том дне в философской манере, извлекая воспоминания только для того, чтобы измерить, как далеко я продвинулась в прошлом?

Я включала воду всё горячее и горячее, чтобы стереть ощущение ножек скарабея, ползающих по моей коже.

Не помогало и то, что шесть живых скарабеев сидели, закупоренные, на комоде. Когда они не ползали по куску плоти, они ходили по своему контейнеру, ища выход. Я слышала, как они суетились, копали и кусали края, пытаясь убежать.

На следующее утро, пока Рорк сдавал наше походное снаряжение на хранение, папа использовал снотворный газ на скарабеях, чтобы сделать их достаточно пассивными, и с ними проще было бы обращаться. Он переложил их, пьяно жужжащих, в шесть огромных дорожных тюбиков для зубных щёток. Прежде чем пройти через охрану, мы спрятали тюбики в носках. Я без особого нетерпения ждала этой части тайной транспортировки. Если бы нас поймали, я сомневалась, что Управление Транспортной Безопасности купится на оправдание отца, что он был учёным, изучающим жуков. Настоящие учёные не прятали опасных живых насекомых в носках.

Когда Рорк вернулся, мы взяли такси до аэропорта, чтобы успеть на рейс в Бриджпорт, штат Коннектикут. Оттуда мы должны были ехать два с половиной часа до Бостона. Мы никогда не летели прямо к месту назначения, на случай если кто-то попытается последовать за нами. У нас также были поддельные удостоверения личности; папа считал, что нельзя быть слишком осторожным. Всякий раз, когда мы летали, мы были Смитами. Когда мы брали напрокат машину, мы были Джонсонами. Папа всегда проверял наши сумки на наличие чипов слежения, и мы носили шляпы и очки на публике, чтобы нас было труднее идентифицировать.

Рорк принимал дополнительное Альтовенено в течение последних двух дней, поэтому его лицо больше не было опухшим. Рубцы выглядели просто как исчезающие прыщи. Мы казались такой же семьей, как и любая другая, укрывшаяся от холодов. Я должна была чувствовать себя непринужденно. Я уже много раз так исчезала.

Однако я была напряжена и нервничала. Мне было трудно уделять папе всё своё внимание. Пока мы стояли в очереди за багажом, он рассказал нам о Лечеминантах, своих друзьях, у которых мы остановимся. Как только мы устроимся, он уедет исследовать владения тамплиеров во Франции, Англии, Португалии и Испании.

Я знала, что он собирался уехать, но эта новость всё равно задела тихую, мрачную струну в моём сердце.

– Как долго тебя не будет? – спросила я.

– Столько, сколько потребуется, – сказал папа. – Может быть, месяцы. С тобой всё будет в порядке. У Лечеминантов есть двое детей твоего возраста. Джон Марк и Корделия. Они покажут тебе Бостон.

Я взглянула на Рорка, чтобы узнать, знает ли он что-нибудь об этих людях. Он не выказывал никаких признаков узнавания.

– Почему я никогда не слышала о них раньше? – спросила я.

– Твоей матери они не нравились.

О. Они, должно быть, Сетиты.

– Я когда-нибудь встречала их на полюсах?

– Нет, – папа понизил голос до шепота. – Они уже давно не убегали. Вот почему я везу вас туда. Я полагаю, что их дом настолько безопасен, насколько это возможно.

Рорк сдвинул лямку своей дорожной сумки, и мы двинулись вперёд в очереди.

– Может быть, Хорусиане должны беспокоиться, – пробормотал он. – Мне не хочется убегать. Мне хочется оторвать им конечности.

Это заставило папу начать читать лекцию о том, как Рорку нужно держаться подальше от неприятностей, чтобы папе не пришлось беспокоиться о нём. Пока папа превозносил достоинства осторожности и благоразумия, я позволила своему взгляду блуждать по аэропорту. По потолку тянулись деревянные балки. Стеклянная стена показывала заснеженные холмы снаружи. Толпы приезжающих и уезжающих путешественников были одеты в куртки, шарфы и шапки. Мой взгляд остановился на высоком парне с волнистыми каштановыми волосами, который стоял у задней стены.

Его было легко заметить, потому что он пристально смотрел на меня. И потому, что я узнала его.

Дейн Брекенридж.

На долю секунды наши взгляды встретились, и я увидела сожаление в его глазах.

– Дейн! – я чуть не ахнула. Я боялась, что он придёт с подкреплением, что они приближаются к нам. Мой взгляд метнулся обратно к моей семье, к толпе вокруг нас. Я ожидала увидеть людей, спешащих к нам. Но, насколько я могла судить, всё было нормально. Рорк и папа даже не заметили моего огорчения. Я схватила папу за рукав. – Дейн вон там! – я указала. Место было пустым. – Он был там, – выдохнула я и снова оглядела толпу.

– Ты уверена? – спросил папа.

Рорк не стал дожидаться моего ответа. Он покинул очередь и побежал к месту, на которое я указала.

– Рорк! – крикнул ему вслед папа.

Он не вернулся. Я наблюдала, как он пробирался сквозь толпу и выходил из неё, осматривая окрестности. Мой отец зарычал, держа одну руку на мне, и оглядел людей, толпящихся вокруг терминала.

– Это, – проворчал папа, – именно то поведение, о котором я говорил, – побег вполсилы.

Очередь двинулась вперёд. Я осталась там, где была.

– Мы должны уйти?

– Нет, – папа подтолкнул наши вещи вперёд, затем снова огляделся. Он понизил голос. – Мы находимся в общественном месте с охраной и камерами повсюду. Это не то место, где нападают Хорусиане.

Рорк перестал бежать и повернул назад, продолжая идти. Через пару минут он присоединился к нам.

– Я не видел Дейна. Ты уверена, что это был он?

– Да, – сказала я.

Папа снова подтолкнул наши чемоданы вперёд.

– Может быть, это был кто-то, кто был похож на него. Хорусиане обычно не позволяют подросткам заниматься опасной полевой работой. И если бы они пытались выследить нас, они, конечно, не послали бы кого-то, кого мы узнали бы.

– Это был он, – сказала я. – Я знаю, как выглядит Дейн.

– Мы будем присматривать за ним.

Взгляд, который папа послал Рорку, говорил, «она через многое прошла, развесели её».

Я не знала, какая мысль была более пугающей: что Дейн был здесь, следил за нами, или, что мой разум мог вставлять его образы в случайные места.

После этого я искала Дейна в каждых широких плечах, которые видела. Больше я его не видела.

* * *

Когда мы добрались до Бостона, было одиннадцать вечера. У нас не было взятой напрокат машины, на которой мы приехали из Коннектикута. Мы оставили её в аэропорту Бостона, чтобы, если кто-нибудь пойдёт по нашему следу, они подумали, что мы сели на другой рейс. Из пункта проката автомобилей мы взяли такси по ложному адресу на Найленд-стрит. Затем мы отправились на получасовую прогулку в темноте на Чарльз-стрит, где жили Лечиминанты.

Ночь была туманной. Призрачный туман окутал всё вокруг и прилип, влажный и холодный, к моим щекам. Мы свернули на улицу Лагранжа. Это была не лучшая часть города. Здания были обветшалыми, усталыми на вид, как будто им давно было всё равно. Мы прошли мимо рядов мусорных баков, стен, покрытых граффити, и убогого вида стрип-клуба. Окурки и пустые пивные банки валялись на тротуаре. Единственными людьми, вышедшими так поздно, были разнообразные банды и проститутки.

Я крепко держала свою спортивную сумку, вцепившись в ручку, и посмотрела на двух женщин в облегающих чёрных брюках, которые стояли на другой стороне улицы.

– Ты хочешь поразвлечься? – одна говорила по телефону. – У меня есть то, что тебе нужно!

Я бросила на отца разочарованный взгляд.

– Где именно живут Лечиминанты?

– Не волнуйся, – сказал папа. – Они живут в хорошем районе.

– Тогда почему ты не попросил такси высадить нас поближе к нему?

– Это было бы небезопасно.

– А это?

Ничто так не говорит о «лёгкой цели», как три человека, тащившие чемоданы по тротуару.

Рорк шёл рядом со мной своей обычной походкой.

– Ничего плохого с тобой не случится, пока ты с нами.

Группа головорезов в дверном проёме прекратила разговор и открыто смерила нас враждебным взглядом. Когда мы оказались вне пределов слышимости, я сказала:

– Держу пари, что у каждого человека, мимо которого мы проходим, есть оружие.

Рорк ухмыльнулся и согнул одну из своих рук, как культурист, демонстрирующий себя.

– Не то, что эти пушки. У нас есть мышцы, которые меняют расклад сил.

– У меня нет.

– Конечно же, есть, – папа продолжал идти тем же неторопливым шагом. – Ты просто не осознаешь этого, потому что тебя никогда не подвергали испытанию.

Я придвинулась ближе к отцу. Я не хотела такого рода испытаний сегодня вечером, особенно когда я не была уверена, что пройду их. У Хорусиан тоже были мускулы, меняющие расклад сил?

Рорк понизил голос.

– Кроме того, мы можем оглушать людей.

Это напоминание заставило меня почувствовать себя лишь немного лучше.

– Что, если они не будут смотреть тебе в глаза?

Я оглянулась назад. Туман скрывал всё. Мусорный бак исчез, поглощенный туманом. Мужчины могли бы остаться там, где были. Или они могут преследовать нас.

– Они всегда смотрят тебе в лицо, – сказал Рорк. – Никто не целится из пистолета, глядя на твои колени.

Перед нами пара мужчин прислонилась к зданию. На щеке одного парня красовалась большая чёрная татуировка. У другого было так много пирсинга в бровях, носу, ушах и губах, что он выглядел так, словно на него напали рыболовные крючки. Мы перестали разговаривать.

Когда мы приблизились на расстояние слышимости, татуированный парень крикнул:

– Вы, кучка мамаш, заблудились. Ты где-то свернул не туда, папаша?

Парень с пирсингом рассмеялся. В этом звуке было что-то уродливое и угрожающее.

Отец тронул меня за локоть.

– Продолжай идти.

Парень с татуировками сделал пару шагов в нашу сторону.

– Может быть, они тестируют девушку, – он злобно посмотрел на меня. – Сколько ты берёшь, чувак? Я заключу сделку и даже позволю тебе оставить свой багаж.

Мне хотелось убежать. Я сохраняла непринуждённую, беззаботную походку, но мои ладони вспотели на ремне спортивной сумки. Рорк уставился на них, прищурив глаза.

Парни неторопливо направились к нам. Тот, что с татуировкой, взмахнул руками вверх в каком-то бандитском жесте.

– Если ты…

Вызов замер на его губах. Оба парня стояли неподвижно, как манекены.

Рорк отпустил свой чемодан и шагнул к ним.

– Оставь их, – сказал папа. Не сбавляя шага, он взялся за ручку чемодана Рорка и потянул его за собой.

Рорк взглянул на меня, затем продолжил идти с нами по тротуару, засунув руки в карманы куртки.

– Как долго они будут оставаться в таком состоянии? – спросила я.

– Минуту. Может быть, две.

Рорк огляделся и расправил плечи.

– Мне нравится этот туман. Это идеальная ночь.

Мы спасались бегством, спасая свои жизни, в плохой части незнакомого города. Рорк, очевидно, получал слишком много удовольствия от ошеломления людей.

– Что происходит, когда они просыпаются? – спросила я. – Не покажется ли им странным, что их случайно парализовало?

Папа покачал головой.

– Они не вспомнят ни об этом, ни о нас. Это будет один из тех случаев, когда они подумают: «Что я говорил? " или «Зачем я сюда пришёл?»

– Подождите, – сказала я, почти останавливаясь. – У меня всё время бывают такие моменты. Вы с Рорком ошеломляли меня?

Рорк рассмеялся.

– Нет, ты просто от природы пришибленная.

Папа ускорил шаг.

– Это не работает на Сетитах или Хорусианах.

Что ж, это было приятно знать. Мы прошли ещё один квартал в молчании. За исключением случайной проезжающей машины, ничто не пробивалось сквозь туман, кроме стука колёс наших чемоданов по бетону. Мне было интересно, сколько времени потребуется, чтобы выбраться из района красных фонарей. Наконец я повернулся к отцу.

– Мы будем ходить в школу в Бостоне?

– Нет, – сказал он. – По крайней мере, до тех пор, пока я не буду иметь хоть какое-то представление о том, как долго я пробуду в Европе. Когда я вернусь, мы решим, где будем жить.

– Так чем мы с Рорком собираемся заниматься весь день, пока Джон Марк и Корделия в школе?

– Они закончили школу. Они работают в отелях своих родителей, когда семья не путешествует. Я уверен, что они найдут для тебя какое-нибудь занятие.

Работа в отеле, вероятно, означала уборку номеров. Моё настроение упало. Я не осознавала, как сильно я любила школу, зависела от неё, пока не столкнулась с тем, что не пойду туда. Мне нечему было бы учиться, не на что было бы надеяться, не с кем было бы познакомиться.

Я не утруждала себя жалобами на то, что колледжи будут задаваться вопросом о пробелах в моём обучении. С папиным опытом подделки документов в моих записях не было бы пробелов.

– Сколько лет Джону Марку и Корделии? – спросила я.

Папа сказал, что они были подростками, но, если они оба окончили школу, это казалось маловероятным. Вероятно, это был один из тех случаев, когда родители забыли, сколько прошло времени, а Джон Марк и Корделия были подростками, когда папа в последний раз разговаривал с их родителями десять лет назад.

Папа не ответил. Мы дошли до угла, и пока мы ждали, когда загорится нужный светофор, он отпустил один чемодан и посмотрел на часы. Я вздохнула и повернулась к Рорку.

Только его там больше не было.

Я огляделась по сторонам, описав полный круг. Волна страха накрыла меня.

– Где Рорк? – спросила я.

Папа едва поднял глаза.

– С ним всё в порядке.

Я продолжала искать, напрягаясь, чтобы увидеть что-нибудь в тумане позади нас.

– Рорк!

Папа взял свой чемодан и чемодан Рорка.

– Да ладно тебе. Светофор переключился.

Я не пошевелилась.

– Рорк! – снова закричала я. – Поторопись!

Никто не ответил. Папа жестом велел мне идти вперёд. Я всё ещё не сдвинулась с места.

– Мы не можем оставить его. Где он?

– Рорк знает адрес, и у него есть GPS на телефоне. Он догонит нас.

Я отступила на шаг от обочины, упрямо упираясь ногами.

– Мы должны найти его.

– Мы пропустим зеленый, если ты не поторопишься.

Мой голос взвился вверх, приближаясь к истерике.

– Ты даже не выпускаешь нас из дома, не зная, куда мы направляемся, но ты оставишь Рорка на произвол судьбы в плохой части Бостона? Что с тобой не так?

Знак «Стоп» начал мигать. Папа подхватил чемодан Рорка под мышку, взялся за ручку своего собственного чемодана и свободной рукой решительно вытащил меня на улицу. Разочарование придало его словам отрывистый ритм.

– Перестань. С Рорком всё будет в порядке.

Хватка отца не оставляла мне выбора. Как я раньше не замечала, что у него есть дополнительная сила? Он нёс чемодан Рорка так, словно лишний вес его даже не раздражал.

Я пошла с папой, чувствуя, что бросаю своего брата.

– Рорк думает, что он непобедим, – сказала я, – но это не так. Что, если Хорусиане где-то там?

Мы дошли до другого бордюра, но папа не отпустил мою руку. Он продолжал тащить меня по тротуару.

– Они не знают, где мы находимся. Тебе придётся довериться мне в этом.

Мой желудок сжался в узел.

– Позволь мне хотя бы позвонить ему.

Со вздохом папа отпустил мою руку. Я порылась в своей спортивной сумке и вытащила телефон. Из-за всего, что происходило, я забыла зарядить его прошлой ночью и включила его только на несколько минут этим утром. Теперь батарея разрядилась. Я сунула его в карман.

– Позволь мне воспользоваться твоим телефоном. Мой нужно зарядить.

Папа покачал головой.

– Рорк занят. Он присоединится к нам позже.

Занят? Что он делает? Что бы папа ни знал, он мне не говорил. Он зашагал по тротуару, и я неохотно последовала за ним. Неужели мой отец послал Рорка с каким-то поручением? Мы свернули на Чарльз-Стрит и прошли через Бостон-Коммонс. Из-за темноты и тумана я почти ничего не видела. Я продолжала оглядываться через плечо в поисках Рорка.

Я не спрашивала отца, сколько ещё осталось. Я с ним не разговаривала. Единственное, что я хотела сказать, было: «Если с Рорком что-нибудь случится, я никогда тебя не прощу». Но я была недостаточно зла, чтобы сказать это вслух.