Текст книги "Император гнева (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Запретный жар пробегает по моему позвоночнику и пульсирует где-то глубоко внутри.

– Несогласие по обоюдному согласию, как это называют в наши дни.

Когда я не отвечаю, потому что не доверяю себе, он просто улыбается.

– Я приму это за «может быть». Как насчет бондажа?

– Я не хочу говорить об этом…

– А, тоже «может быть», – спокойно говорит он.

Пристально смотрю на него.

– Я этого не говорила.

– Ты тоже не сказала «нет».

Я поджимаю губы.

– Ладно, нет. Никакого рабства, – бормочу я совершенно неубедительно.

– Окончательный ответ?

Я прикусываю губу. Кензо ухмыляется.

– Значит, остается в списке возможных.

– А ты? – огрызаюсь я. – Что тебя заводит? Проблемы с мамочкой?

Он выглядит удивленным.

– Это низко, но нет.

– Фистинг? – выпаливаю я, пытаясь придумать самое странное, что приходит в голову. – Писаешь на людей?

Кензо приподнимает брови, на его лице появляется удивленное выражение.

– Нет, но если тебе так нравится, я уверен, ты сможешь убедить меня попробовать.

– Ни в коем случае.

– Какой из них?

Мое лицо вспыхивает.

– Оба.

– Ты уверена в этом?

Я закатываю глаза.

– Ты можешь просто рассказать мне, в какую странную историю ты ввязался, чтобы я могла сказать тебе, что этого не произойдет, и мы могли двигаться дальше?

Он пожимает плечами.

– С удовольствием. – Его взгляд останавливается на мне. – БДСМ, – рычит он.

О.

Да, для меня это не «может быть».

…Это может быть «да».

Но, как и большинство сексуальных вещей, для меня это было запятнано. Это было оружием, которое использовал для контроля надо мной мужчина, которого я ненавижу. И всё же сказать, что я никогда не фантазировала о том, чтобы меня связали… или обездвижили… и использовали, было бы ложью.

Кензо встаёт и медленно пересекает комнату, направляясь в угол, в который я забилась, пока не оказывается прямо передо мной.

– Контроль, – тихо шепчет он.

Он протягивает руку, и я вздрагиваю, когда тыльная сторона его пальца слегка касается моего горла.

– Бесплатное использование.

Лицо вспыхивает запретным жаром, а бедра напрягаются. Кензо ухмыляется.

– Полагаю, ты знаешь, что это такое.

– Я… – я сглатываю, мое дыхание учащается. – Да.

– В любое время и в любом месте, – мрачно рычит он. – Я могу контролировать тебя.

– Только ты можешь контролировать меня? – Бросаю я в ответ, в тщетной попытке сохранить хоть какое-то подобие равенства.

– Или мы можем сделать так, чтобы все было по-другому.

Я закатываю глаза.

– Как великодушно. А если я скажу «нет»?

– А ты? – бормочет он, медленно проводя пальцем вверх и вниз по моей шее. – Говоришь «нет»?

Я с трудом сглатываю, но ничего не отвечаю.

– Хм… может быть, еще, – мурлычет Кензо. – Боже, это становится интересным.

Он опускает руку и поворачивается, спокойно подходит к одному из стульев за столом для совещаний позади себя и садится.

– Иди сюда.

Дело не только в мягком, но и в повелительном тоне. Дело не в дурацком британском акценте.

То, как он указывает на меня пальцем в жесте «иди сюда». Это просто… что-то со мной делает.

Прежде чем я успеваю усомниться в себе или как-то защититься от предательских чувств, я иду к нему. Собираюсь сесть в кресло рядом с ним, но Кензо качает головой.

– Сюда, – бормочет он, похлопывая себя по коленям.

– Что? – я задыхаюсь.

– Иди сюда. – Тихо рычит он, снова сгибая пальцы и указывая на свои бёдра.

Лицо вспыхивает, когда я сажусь к нему на колени.

Затем вздрагиваю и ахаю, когда он разворачивает меня и смело перекидывает через свои ноги лицом вниз.

– Кензо!

Глаза округляются, а дыхание перехватывает, когда он хватает меня сзади за штаны для йоги и одним сильным движением стягивает их с моей задницы до середины бёдер.

– Какого чёрта?! – вскрикиваю я, когда он хватает меня за трусики и тоже стягивает их. Весь мой мир взрывается, лицо горит, а тело пульсирует не только от стыда, но и от порочной потребности в чём-то большем.

В чём-то тёмном.

Дрожу, чувствуя себя крайне обнажённой и уязвимой.

Я уже чувствовала себя так раньше. Но в этот раз всё по-другому. На этот раз это не оружие, используемое против меня, чтобы мучить меня и удерживать на месте.

Сейчас в том, что он делает, есть что-то странное, освобождающее. То, чему он позволяет расцвести во мне.

То, что он извлекает из глубин моей души.

Тот-кого-нельзя-называть был монстром. Его намерения были подлыми и порочными. Кензо, может, и придурок, даже немного психопат. Мы, возможно, и враги.

Но он не монстр.

Поэтому, когда его рука скользит вверх по задней поверхности моего бедра и по заднице, я не вздрагиваю и не прижимаюсь к нему. Не отгораживаюсь и не отступаю.

Я принимаю это.

Вдыхаю его.

Позволяю теплу его прикосновений и обжигающему взгляду впитаться в кожу и воспламенить меня.

Большая рука Кензо обхватывает мою ягодицу. Лицо вспыхивает от смущения, когда он широко раздвигает меня, и я чувствую прохладный воздух между бедер.

– Что… – Мой голос дрожит. – Что ты…

– Всё, что я захочу, принцесса, – рычит он. – Не забывай, ты моя жена. Ты моя – вся целиком. Включая, – бормочет он, – эту милую маленькую киску.

Его рука скользит между бёдер, и я сдерживаю стон, когда один из его пальцев дразняще скользит по моим губам.

– Разве это не так, – тихо говорит он.

– Я… я…

– Скажи это.

Я вызывающе качаю головой.

– СКАЖИ это, – рычит он.

Я замолкаю.

– О… она твоя, – наконец бормочу, чувствуя, как жар приливает к лицу.

Кензо мрачно усмехается.

– Кто она?

– Моя… – Я сглатываю. – Моя… вагина.

Он тяжело вздыхает.

– Принцесса, принцесса. Ты можешь придумать что-нибудь получше.

Я вскрикиваю, когда он небрежно шлепает меня по заднице, отчего кожа вспыхивает огнем и жаром. Он проделывает это снова с другой половиной, заставляя меня кипеть и извиваться от желания. Чувствую, как Кензо достает что-то из кармана. Затем его рука скользит обратно между слегка раздвинутых бедер, дразня мою влажность.

– Что ты…

Я всхлипываю, прикусывая губу, когда чувствую, как что-то твердое и упругое входит в меня. Мои глаза закатываются от удовольствия, когда он погружается глубоко, и только тогда я понимаю, что он U-образной формы. Один конец упирается в мою точку G, а другой – в клитор.

Все мое тело начинает дрожать.

Я слышу щелчок нажимаемой кнопки.

О, ЧЕРТ……

Игрушка начинает посылать вибрации, распространяющиеся по телу подобно приливным волнам. Это почти чересчур интенсивно, но едва ли не невыносимо. Я пытаюсь сдержать стон, но не могу сдержать громкий крик удовольствия, когда пульсирующее урчание у моего клитора и в точке G уносит меня в бездну.

– Сейчас, – мрачно бормочет Кензо, перекрывая вибрирующий гул, превращающий меня в лужицу у него на коленях. – Давай попробуем еще раз, хорошо? – Он сильно шлёпает меня ладонью по заднице, заставляя вскрикнуть от удовольствия. – Скажи это.

– Она… твоя! – Я задыхаюсь, цепляясь за его мускулистые бедра и извиваясь на них.

– Кто? Старайся усерднее.

Мир тает, когда у меня отвисает челюсть.

– М-моя… киска! – Я хнычу.

– Является?

– Твоей! – Я громко скулю, когда волны обрушиваются на меня.

Не могу поверить, что говорю или делаю это. Я не “подчиняюсь”. Никогда никому не подчиняюсь. Но прямо сейчас я жажду этого. Отчаянно нуждаюсь в этом.

Пульсация игрушки – это весь мой мир. Удовольствие – это все, что я знаю. Его большой палец скользит в мой рот, слегка касаясь губ, и я постанываю.

– Так приятно и влажно, принцесса, – рычит он.

Его большой палец выскальзывает с мягким хлопком. Затем я чувствую, как он медленно отводит руку назад…

Теперь его палец дразнит мою попку.

Боже…

– Кензо, я не…

– Я не помню, чтобы спрашивал твоего мнения или разрешения, принцесса, – бормочет он.

Громко стону, когда его влажный большой палец обводит край моей тугой дырочки, а затем внезапно проникает внутрь.

Чёрт возьми…

Чувствую, как что-то ещё упирается в мои губы. На мгновение мне кажется, что это его второй палец. Но когда он вводит его внутрь, то понимаю, что это еще одна резиновая игрушка, хотя ее форма отличается от той, что пульсирует у моего клитора и точки G.

– На твоем месте я бы сделал это по-настоящему приятным и влажным…

Я хнычу, постанывая, когда провожу языком по игрушке, покрывая ее слюной. Он вынимает ее у меня изо рта, а его большой палец погружается глубже в мою попку, а затем осторожно выскальзывает наружу.

Игрушка дразнит мою заднюю дырочку, и мои глаза расширяются.

– Кензо…

Без предупреждения, без спроса и без каких-либо предисловий он засовывает маленькую игрушку мне в задницу.

Блядь.

Я мычу, ноги дрожат, а пальцы на ногах поджимаются в воздухе. Анальная пробка погружается в меня, расширяясь до такой степени, что я подавляю стон, прежде чем она внезапно снова сужается до расширяющегося основания, упирающегося в мое кольцо.

Она была у меня во рту. Я знаю, что она довольно маленькая. Но, чёрт возьми, кажется огромной внутри.

– Интересно, – бормочет Кензо.

Из моего горла вырывается сдавленный стон.

– Ч-что?

– У тебя никогда никого не было здесь, да?

Он прав.

– Нет, – хнычу я. Я стону, когда он хватает обе игрушки за выступающие части и осторожно вводит их в меня и вынимает, словно трахая обе мои дырочки одновременно. Мои глаза закатываются, а рот приоткрывается. Ногти впиваются в его крепкие мускулистые бёдра, пока я цепляюсь за него и стону от удовольствия.

– Когда-нибудь я с удовольствием растяну эту маленькую дырочку, – рычит Кензо. – Но сначала ты встанешь на колени.

– Ч-что?

Он наклоняется, его губы оказываются рядом с моим ухом.

– Ты встанешь на колени и проглотишь каждый сантиметр моего члена, как хорошая шалава.

Как будто кто-то вылил мне на голову ледяную воду и потушил огонь, который грозил поглотить меня.

Ты такая хорошая шалава, Анника. МОЯ маленькая шалава.

Мгновенно – и я действительно имею в виду мгновенно – все мое неистовое желание угасает, когда воспоминания о позоре, темноте и жестоком обращении выходят на передний план моих мыслей.

Я отшатываюсь от Кензо, соскакиваю с его колен и быстро натягиваю трусики.

Он хмурится и начинает говорить. Я опережаю его.

– Я не шалава, – холодно рычу я. Отступаю от него, рефлекторно скрещивая руки на груди и отводя взгляд. – Я не шалава.

Он ничего не говорит. Медленно перевожу на него взгляд и вижу на его лице бесстрастное выражение, когда он наклоняет голову и смотрит на меня.

– Я не…

– Ты буквально только что это сделал, – шиплю я.

Он задумчиво изучает меня.

– Мы ещё не закончили, – наконец рычит он.

– Поверь мне, закончили.

Разворачиваюсь, прохожу через конференц-зал и выхожу за дверь. В холодном гневе возвращаюсь в главный салон и плюхаюсь на сиденье рядом с Ханой. Она хмурится, вытаскивает наушники и отворачивается от того, что смотрела, чтобы с беспокойством посмотреть на меня.

– Ты в порядке?

– Да, – бормочу я. – Я…

Тут мои глаза выпучиваются, и мне приходится зажать рот рукой, чтобы не ахнуть вслух.

В спешке убежать от нахлынувших воспоминаний я умудрился вернуться сюда, а гребаные игрушки Кензо все еще были во мне.

…И они просто начали грохотать и двигаться.

Они оба.

Я ерзаю на своем сиденье, вцепившись в подлокотник одной рукой и отворачивая голову, чтобы укусить себя за тыльную сторону другой ладони.

– Господи, Анника, – выпаливает Хана. – Ты…

– Я… в порядке, – задыхаюсь я. – Просто должна…

Как раз в тот момент, когда собираюсь встать со стула и побежать в ванную, чтобы вытащить из себя эти чертовы штуки, твердая, сильная рука тяжело опускается мне на плечо.

– Полегче, жена, – ровно рычит он.

Я смотрю на него со смесью чувств «да пошёл ты» и «ты с ума сошёл», а он ухмыляется мне в лицо, наклоняется и пристегивает меня ремнём безопасности. Он прижимает его к моему животу, а я ёрзаю и сдерживаю стон.

– Капитан только что сказал мне, что мы вот-вот столкнемся с некоторой турбулентностью.

Он одаривает меня легкой улыбкой, которую вижу только я.

Лежащий мешок с…

Я резко выдыхаю, когда самолет трясет. Ухмылка Кензо становится откровенно самодовольной, когда он садится в кресло напротив меня.

Он пристегивается, когда равнина снова кренится. Затем достает телефон из кармана и холодно улыбается мне, поднимая его и многозначительно приподнимая бровь.

Ах ты, УБЛЮДОК.…

Он нажимает на экран, открывая приложение или что там еще, что управляет гребаными игрушками внутри меня. Жужжание и пульсация становятся все сильнее, когда я цепляюсь за сиденье с выражением ужаса на лице, хотя удовольствие усиливается.

Мои глаза встречаются с его, а его губы опасно изгибаются.

– Пристегнись, жена, – ухмыляется он. – При полете возможна тряска…

18

КЕНЗО

С самого начала было ясно, что мы с Анникой… разные. Противоположности.

Во всём не сходимся.

Она – хаос, а я – контроль. Она – огонь, я – лёд. Она – текучесть, я – порядок.

Но чем дольше мы вместе, тем больше вижу конкретных примеров того, что мы – противоположности.

Например, я ненавижу долгие перелёты. Даже в таком роскошном самолёте, как у Соты, чувствую себя в ловушке, как будто моя жизнь остановилась, пока остальной мир продолжает жить. Аннике, однако, кажется, что они ей нравятся, по крайней мере, этот.

Она смотрела фильмы, осматривала помещения, пила сакэ и ела суши с Сотой в обеденной зоне, а затем провела деловую встречу.

Мой любимый пример наших различий – это то, что мы считаем забавным. Например, я был рад наблюдать, как Анника извивается, прикусывает губу, вцепляется в сиденье и закрывает рот и глаза, когда я заставлял её кончить около четырёх раз с помощью игрушек на дистанционном управлении, пока она была прикована к сиденью из-за турбулентности.

Аннику, похоже, это не слишком позабавило.

Представляю, насколько меньше она бы веселилась, если бы знала, что «турбулентность» на самом деле была просто шуткой пилотов по моей просьбе, и это ещё интереснее.

В конце концов, когда мы выровнялись, Анника практически отлетела в ванную. Через десять минут она вышла оттуда разъяренная, взволнованная и очень измученная, а потом сунула мне в руки игрушки, завернутые в бумажные полотенца, и сказала, чтобы я “подавился ими, черт возьми”.

Да, она видела их не в последний раз.

Мы молча едем в машине из аэропорта через старый Киото к особняку, который я недавно купил.

До недавнего времени он принадлежал человеку, который, как я думал, убил отца.

Этот город был моим домом с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать и я приехал в Японию, чтобы открыть для себя сторону якудзы. Все знали, что я – гайдзин, которого Сота приютил, как бездомного. Но они не были в курсе, кто я на самом деле. Имею в виду, что я был наследником трона Мори.

Так я смог внедриться в Ито-кай: конкурирующую семью якудза, возглавляемую Ороти Ито и его придурковатым племянником Такато. Оба «мужчины» – я использую это слово в широком смысле – совершенно бесчестны.

Когда отец попытался покинуть мир якудза, именно Ороти напал на него и попытался захватить империю отца ещё до того, как он уехал. Это закончилось автомобильной аварией, в которой погибла жена Хидэо – мать Фуми. Я думал, что в аварии погиб и Хидео.

Только Сота знал, что я сын Хидео Мори. Между тем Орочи был глупым и тщеславным человеком. Поэтому, когда я сказал ему, что “устал от руководства Соты” и “ищу более сильного оябуна”, этот дурак купил крючок, леску и грузило и пригласил меня в свой ближний круг.

Я провёл год «под прикрытием» в Ито-кай, прежде чем в одну ночь, перерезал им глотки. Хотя именно Фуми нанесла последний удар, положивший конец их империи.

С тех пор я вышел из тени. По-прежнему беззаветно предан Соте и всегда буду таким. Но после той ночи мир якудза узнал, что Мори-кай возвращается к своей былой славе.

Я забрал все, что хотел, из руин организации Орочи: его склады, связи, его политиков, бизнес.

Также забрал его гребаный дом.

Я поворачиваюсь и с самодовольным удовлетворением наблюдаю, как Анника понимает, что наш пункт назначения – потрясающий дом, расположенный высоко на скалах с видом на озеро Бива на окраине Киото.

– Так вот где ты живешь? – шепчет она, приподнимая брови.

Особняк представляет собой смесь современной и старомодной Японии – высокие балконы, остроконечные крыши в стиле киридзума, пышные сады. Но в нем также есть стены с современными стеклянными окнами и вся современная роскошь.

Это ещё и грёбаная крепость.

Высокие стены с электрифицированным ограждением наверху окружают территорию, которую патрулируют одни из самых элитных, хорошо обученных охранников. Парадные ворота могут выдержать натиск целой армии, а камеры охватывают почти каждый квадратный сантиметр территории. И всё же вы никогда не догадаетесь, что большинство этих мер безопасности и укреплений на месте, если не будете искать их. Здесь человек никогда не чувствует себя так, будто живёт в тюрьме.

Я чертовски люблю это место. Как и мои братья и сестры, именно поэтому они тоже здесь живут.

Видит бог, он достаточно большой.

Я позволяю чувству самодовольства при виде потрясенного лица Анники закипеть во мне, когда пожимаю плечами.

– Тебе нравится?

Она наклоняет голову, не глядя на меня.

– Все… нормально, я думаю.

Я закатываю глаза.

Охранники пропускают нас через главные ворота на территорию. Дорога, ведущая от прибрежной трассы, изгибается, петляя по садам, мимо прудов с карпами кои и под огромными японскими красными кленами, пока мы не подъезжаем к самому дому.

Я выхожу из машины и улыбаюсь.

Чёрт, как же хорошо быть дома.

Хана устала после поездки и, обняв Аннику небрежно кивнув мне, направляется в то крыло дома, которое она вроде как считает своим. Мэл направляется в одну из хозяйственных построек на территории, которую он взял под опеку, а Такеши ворчит что-то о том, что «надо посмотреть, не скучали ли по нему дамы», прежде чем неторопливо отправиться в огромный гараж, где хранится коллекция автомобилей, которую я «унаследовал» от Ороти, а также несколько мотоциклов.

Это и есть «дамы» Такеши.

Когда он здесь, то живёт в квартире над гаражом, и это, безусловно, так и есть.

Сота уже вернулся в свой дом в районе Минами в центре Киото. Итак, после того, как мои братья и сестра ушли, у входной двери остались только мы с Анникой.

Она смотрит в мою сторону. Представляете, она не могла смотреть мне в глаза с тех пор, как я четырежды довёл её до оргазма в самолёте.

– Что, у вас нет слуг или кого-то еще, кто мог бы показать мне мою комнату?

Я приподнимаю бровь.

– Как это элитарно с твоей стороны.

Она поджимает губы.

– Имею в виду, что удивлена, что у тебя нет слуг. Или рабов, или кого-то ещё.

– Ты довольно низкого мнения обо мне, не так ли?

– Уверена, что оно может стать ещё ниже, не волнуйся. – Я усмехаюсь про себя, открывая входную дверь и входя внутрь.

Анника следует за мной, и когда я оглядываюсь, то улыбаюсь, видя, что она не может скрыть своё изумление.

– Я полагаю, Сота подарил тебе это место?

– Почему ты думаешь, что я не купил его сам?

Она с сомнением смотрит на меня.

– А ты?

– Нет.

Она закатывает глаза и медленно проходит через парадную дверь с двойным потолком.

– Вообще-то, я украл его. – Улыбаюсь при виде ее потрясенного выражения, затем прохожу мимо нее в дом. – Проголодалась?

Она качает головой, по-прежнему избегая моего взгляда.

Это выводит меня из себя. Дело не только в том, что я заставил ее кончить в самолете. Это началось раньше, в конференц-зале, когда я назвал ее шлюхой.

Дело в том, что я не называл ее шлюхой буквально. Не в этом смысле. Имел в виду “ты моя маленькая шлюшка”.

Слова “Плохая девочка” и “шлюшка”, казалось, превращали ее в чертову лужу, когда я называл ее так. Но слово на букву "Ш" было слишком.

Так яростно. Так тревожно.

Так красноречиво.

И это меня бесит. Не то, чтобы она отказывалась смотреть мне в глаза. Но в этом слове есть что-то такое, что имеет над ней темную, болезненную власть. И я, черт возьми, хочу знать, что это.

– Совсем не голодна?

Она качает головой.

– Честно говоря, я просто устала.

– Я покажу тебе спальню.

Анника следует за мной по дому, восхищаясь великолепным видом на озеро Бива. Отсюда даже видны руины замка Сакамото XVI века.

Наверху я веду её в главную спальню. Она хмурится.

– И это всё моя спальня?

Я улыбаюсь.

– Наша спальня.

Она резко поднимает на меня взгляд, сжимает челюсти и краснеет.

– Эм, что? Эй!

Беру ее за подбородок, поднимая ее вызывающий взгляд к себе.

– Ты все еще не совсем понимаешь, что такое «брак», не так ли?

– О, я все прекрасно понимаю, – бормочет она. – Я просто люблю уединение.

– Что мое, то и твое, принцесса, – язвительно отвечаю я. – И в болезни, и в здравии…

– Только попробуй снова ко мне прикоснуться, и мы дойдём до «пока смерть не разлучит нас» раньше, чем тебе хотелось бы, – спокойно говорит она с ледяной улыбкой на лице.

– Мы уже заключили брак, – ворчу я, мрачно улыбаясь ей. – Думаю, уже давно установлено, что все, что принадлежит тебе, принадлежит и мне.

– Наслаждайся воспоминаниями, – бормочет она, ее лицо мрачнеет, когда она отводит взгляд. – Потому что это больше не повторится.

– Правда, – ухмыляюсь я.

– Правда.

– Все потому, что я назвал тебя неправильным словом в спальне?

Что-то, что я не могу точно определить, мелькает на ее лице. Что-то… в высшей степени сложное. Но когда это проходит, она бросает на меня один из своих фирменных вызывающих взглядов, ничего не говоря.

– Я не умею читать мысли, Анника, – ворчу я.

– Дело не в этом, – пожимает она плечами.

Чушь.

– Дело в том, что ты совершенно не уважаешь мои границы.

– Думал, я ясно дал понять, что между нами не будет границ.

Она сглатывает, и я наслаждаюсь румянцем на ее лице.

– Ты пришел на онлайн-встречу, на которой я была, и достала свой гребаный член! – выплевывает она. – Имею в виду, ты что, издеваешься надо мной?

Ладно, это справедливо. И я собираюсь сказать то же самое… пока она не продолжила трепать языком.

– Как, чёрт возьми, тебе бы понравилось, если бы я вошла на одну из твоих деловых встреч, спустила штаны и наклонилась?

Она явно жалеет о своих словах в ту же наносекунду, как они вылетают у неё изо рта.

– Ладно, это…

– На самом деле, мне бы это очень понравилось, – я хищно ухмыляюсь. – И готов поспорить, что тебе бы тоже понравилось. Ты бы уже трахала мой член своей хорошенькой маленькой киской, прежде чем твои трусики упали бы на пол.

Щеки Анники краснеют, и она запинается, подбирая слова.

– Т-ты свинья, – говорит она.

Я ухмыляюсь.

– Ты ещё… – румянец на её лице становится багровым, когда она наклоняется ближе… – довёл меня до оргазма, – шипит она.

– Пожалуйста?

Она бросает на меня злобный взгляд.

– В самолёте! На глазах у твоей грёбаной семьи!

– Да, и я был очень впечатлен твоей способностью полностью выложиться ради меня, при этом никто другой не имел ни малейшего…

– Хватит, Кензо, – вздыхает она, свирепо глядя на меня. – Это был долгий день, и мне нужно поспать.

Я жестом указываю мимо нее на огромную кровать.

– Вся твоя.

– Действительно? Что? – спрашивает она, многозначительно глядя на меня. – Или я поделюсь ею с тобой?

– Это приглашение?

Она краснеет.

– Я просто сказала, что буду спать.

– Тот же вопрос, но теперь мне ещё больше любопытно услышать твой ответ.

Она отводит взгляд, и её брови хмурятся.

– Мы… – она сглатывает, и когда снова поворачивается ко мне, её лицо полно беспокойства. – Мы в безопасности здесь?

– Этот дом – крепость, и его охраняет небольшая армия.

– Но я имею в виду, если кто-то проскользнёт мимо всех ваших людей и доберётся до дома…

– Этого не случится.

– Но если случится, – настаивает она. Я качаю головой. – В невозможной ситуации, когда это происходит, эта комната также непроницаема.

– Как?

Я подхожу к прикроватному столику и нажимаю кнопку. Раздается щелчок, когда все окна закрываются.

– Это взрыво-пуленепробиваемое стекло, – говорю я. – Замки такие же, как те, что США используют в своих посольствах во враждебных странах.

Она прикусывает губу.

– А дверь?

– На ней такой же замок, как и на стекле.

Анника поднимает на меня встревоженные голубые глаза.

– Покажешь мне?

– Конечно.

Я подхожу к двери вместе с ней.

– Вот. – Показываю на замок на внутренней ручке. – Эта кнопка блокирует ее, а панель рядом с прикроватным столиком надежно закрепит ее стальными болтами со всех четырех сторон. Ты не сможешь пробить ее из баллона.

Она тихо улыбается с облегчением и поднимает на меня взгляд.

– Спасибо.

Меня нелегко застать врасплох. Но когда Анника приподнимается на цыпочки и нежно целует меня в губы?

Добавьте это в список.

Её губы мягко касаются моих, и она тихо стонет, кладя руки мне на грудь.

Внезапно всё идёт наперекосяк.

Я теряю равновесие, когда она быстро наклоняется ко мне. Не осознаю, что меня толкают, пока не делаю шаг назад, за дверной косяк.

Дерьмо.

Вижу самодовольную улыбку Анники всего на секунду, прежде чем дверь захлопывается у меня перед носом.

Черт возьми.