Текст книги "Император гнева (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

36

АННИКА

Теперь здесь тихо.

Я слушаю слабое, рваное дыхание в груди Кензо и звук воды, капля за каплей стекающей вниз по краю металлического настила.

Время от времени перед глазами всё плывёт. Потом внутри будто что-то выворачивает, скручивает. Отравленный укол Валона? Или это уже мой разум играет со мной жестокие шутки?

Я сжимаю руку Кензо, упрямо отказываясь признать очевидное.

Мы умрём здесь.

Шумно втягиваю воздух, пытаясь сдержать слёзы. И в этот момент меня пронзает новая, ужасная догадка.

С тех пор, как я попала сюда, воздух был затхлым, удушающим. Но сейчас в нём есть что-то ещё.

Гнилые яйца.

Моё лицо застывает.

Газ.

Я содрогаюсь, когда Кензо слабо сжимает мою руку.

– Прости, – он хрипло выдыхает. – Чёрт, Анника, прости, что втянул тебя в этот мир.

– Даже не смей так говорить, – шепчу я, быстро смахивая слезу. – Любить тебя – это лучшее, что случилось в моей, откровенно говоря, никчёмной жизни.

– Отличная реклама, – усмехается он.

Я улыбаюсь сквозь слёзы и тянусь, чтобы поцеловать его.

– Наши друзья нас ищут, – шепчу я, голос становится твёрже. – Они найдут нас.

– Несомненно, – пробормотал он.

– Они найдут, – повторяю я.

Кензо едва заметно улыбается.

Кап. Кап. Кап.

Этот звук капающей воды – сводит с ума.

Кап. Кап. Кап… ВСПЛЕСК.

Я резко моргаю.

Что?

Я снова слышу всплеск. Осторожно поднимаюсь и подхожу к заржавевшим перилам, заглядывая в чернильную темноту под ногами.

Рыба.

Рыба выскакивает из воды, а затем снова исчезает в глубине.

Господи.

Это не конец.

Я понятия не имею, сколько прошло времени с тех пор, как Валон вонзил в меня ту иглу. Может, у меня осталось пятнадцать минут?

Но я вытащу Кензо отсюда.

Я не боюсь смерти. Всю свою жизнь я чувствовала, что живу взаймы, украденным временем. Я должна была умереть много лет назад – в том нападении на мою семью. Или в грязном переулке Афин, под руками очередного ублюдка, купившего моё тело.

Но я выжила. И наградой за это стал Кензо.

И он не умрёт здесь.

Это никогда не было его миром, в который он меня втянул. Это мой хаос.

И он за это не заплатит.

Я снова смотрю на тёмную, неспокойную гладь воды. Рыба не появилась из ниоткуда. Вода не появилась из ниоткуда.

Мы выясним, откуда.

Кензо почти без сознания, когда я снова опускаюсь перед ним, закидываю его руку себе на плечи и, кряхтя, поднимаю его на ноги.

– Анника…

– Давай, – рычу я, стиснув зубы. – Помоги мне тебя поднять. Ты вообще в курсе, какой ты, мать твою, тяжёлый?

– Анника, прекрати…

– Нет.

– Что бы ты там ни задумала, я не смогу пойти с тобой, – срывающимся голосом выдыхает он. – Так что просто оставь меня…

– Ни хрена. Вставай, – рычу я. – СЕЙЧАС.

Его взгляд встречается с моим.

Тот крошечный огонёк жизни, который ещё теплится в его глазах, вспыхивает чуть ярче.

Этого достаточно.

– Вот так, – хриплю я, когда он, опираясь о стену, кое-как поднимается. – Пошли, Мори.

Он бросает на меня сомневающийся взгляд, пока мы, спотыкаясь, добираемся до лестницы, ведущей вниз, в тёмную воду.

– Какого хрена ты…

– Просто иди.

У меня мало времени.

Я усаживаю его на ступеньки. Затем сбрасываю с себя штаны, оставляя их рядом с ним, и спускаюсь в пугающую, ледяную воду.

Ненавижу глубину. Ненавижу воду, в которой не видно дна. Ненавижу этот ужас – осознание, что из темноты может выплыть что-то, схватить тебя.

Но сегодня мой страх идёт к чёрту.

Не раздумывая больше ни секунды, я делаю глубокий вдох и ныряю под воду.

Чёрт.

Здесь темно. Ужасающе темно. Но я заставляю себя грести вниз, к самому дну затопленной комнаты.

Черная дыра в полу – это отдельный кошмар. Но я не могу позволить себе бояться.

Я не имею на это права.

Должна идти дальше.

Ради него.

Вскрикиваю, когда из дыры появляется какое-то существо. Вода взрывается пузырями, застилая мне зрение, пока я не понимаю, что это всего лишь ещё одна рыба. Я наблюдаю, как она всплывает, пересекает тёмный провал и снова уходит вниз.

…И, возможно, куда-то дальше.

Это не доказательство.

Но это всё, что у меня есть.

Я отталкиваюсь от дна и плыву обратно к Кензо. Вылезаю на ступеньку и игнорирую, насколько он плох. Игнорирую, насколько близко к смерти он сейчас. Вместо этого я снимаю штаны, завязываю каждую штанину вокруг его запястий и пропускаю ткань через шею, превращая их в импровизированный ремень.

Потом я беру его лицо в ладони, заглядывая в его мутные, слабо мерцающие глаза.

– Тебе нужно вдохнуть поглубже, – шепчу я. – И задержать дыхание. Долго. Ладно?

– Ладно… – он слабо кивает. – Ладно, принцесса, я…

Я целую его, впечатывая губы в его губы, крепко держа его лицо в своих руках.

Время идти.

Поправляю самодельный ремень и бросаюсь в воду. Позади раздаётся всплеск – Кензо падает следом. Ткань врезается мне в шею, мышцы горят от натуги, но я гребу вниз, глубже, таща нас обоих в тёмную бездну.

Страх раздирает меня на части, когда мы приближаемся к чёрному провалу в полу.

Но отступать поздно.

Мы падаем в него, а затем я плыву ещё ниже, следуя за рыбой.

Она знала, куда плывёт.

И я молюсь всем богам, что она не ошиблась.

Мы попадаем в гладкий тоннель. Я гребу вперёд и понимаю, что это какой-то старый водосток или канализационный проход.

Я понятия не имею, что ждёт нас на другом конце.

Но пути назад больше нет.

Так что я плыву.

Плыву, пока ноги не вспыхивают огнём. Пока лёгкие не разрывает кислородное голодание. Пока зрение не начинает меркнуть, а тело не оказывается в миллисекунде от того, чтобы сдаться.

И вот тогда…

Я вижу свет.

Свет.

ГРЁБАНЫЙ СВЕТ.

Всё, что у меня осталось, я бросаю в последний рывок. Я гребу, пока мышцы не разрываются, пока в голове не звенит, пока каждую клетку не пронзает боль.

И внезапно мы падаем.

Я глотаю воздух. Настоящий.

И тут же захлёбываюсь.

Я кашляю, выплёвывая воду, когда мы снова погружаемся в водоворот. Тяжесть Кензо тянет меня вниз, но я отчаянно работаю руками и ногами, поднимая нас обратно на поверхность.

Мы снаружи.

Лунный свет отражается в воде. Ветер скользит по мокрому лицу.

Я цепляюсь за этот момент, пока изо всех сил плыву к берегу.

Кензо остаётся неподвижным, когда я вытаскиваю его на сушу.

Его грудь не двигается.

– КЕНЗО!!!

Я задыхаюсь, меня рвёт мутной водой. Спазм проходит, я поднимаю голову и, охрипшим от ужаса голосом, снова кричу:

– КЕНЗО!!!

Мои кулаки опускаются на его грудь.

Горячие слёзы обжигают щеки.

– ДА ПОШЁЛ ТЫ!!! – я с силой бью его ещё раз.

И вдруг…

Что-то не так.

Мир вокруг меркнет.

Дыхание замедляется.

Я… слабею.

Собрав остатки сил, я поднимаю кулак и со всей яростью обрушиваю его на его грудь, выкрикивая его имя.

Его живот напрягается.

Горло дёргается.

Он захлёбывается, кашляет, глотает воздух, издавая хриплый, рваный звук.

Я хватаю его лицо, поворачиваю набок, помогая ему избавиться от воды.

И падаю на его грудь.

Улыбаюсь.

Но… угасаю.

– АННИКА!!!

Где-то далеко звучит голос.

– АННИКА!!

Шум шагов. Свет фонарей. Голоса.

Я моргаю, на секунду различая силуэты людей.

Полиция. Парамедики.

И двое бегущих вниз по склону.

Такеши.

Мал.

Я прижимаюсь к груди Кензо, прислушиваясь к слабому, но ровному биению его сердца.

Он жив.

Он будет жить.

Я слабо улыбаюсь, шёпотом выдыхая:

– Я люблю тебя.

И ухожу во тьму.

И этого мне достаточно.

37

АННИКА

Когда я открываю глаза, передо мной – белый свет.

Я моргаю.

Яркий.

И…

Мой нос морщится.

Пахнет хлоркой.

Глаза снова закрываются, но через мгновение я заставляю себя открыть их. Белый свет обрушивается на меня снова – размытое сияние, а где-то наверху маячит лицо, которое я не могу разобрать.

– Где… – мой голос звучит так, будто доносится издалека. – Где я…

– Ты на небесах, Анника, – раздаётся призрачный, чуть женственный голос. – И я – Бог.

Моё горло дёргается.

– Да, мать твою. Бог – женщина.

Я хмурюсь.

Туман перед глазами рассеивается.

Фрея ухмыляется мне сверху.

– Привееет, Анника, – мурлычет она своим дурацким призрачным голосом. – Добро пожаааловать обрааатно.

Она взвизгивает, когда я резко сажусь, а рядом раздаются пронзительные сигналы медицинской аппаратуры.

– Где… – я ошеломлённо озираюсь, мир плывёт перед глазами. – Что за хрень…

Дверь с грохотом распахивается.

Две женщины и мужчина в белом наваливаются на меня: трогают, ощупывают, велят дышать глубже и успокоиться. Спрашивают, как меня зовут, какой сейчас месяц, помню ли я, как сюда попала.

Хороший вопрос.

Я даже не знаю, где я.

– Где он?! – я резко дёргаюсь, пытаясь встать. – Где…

Что-то очень хорошее врезается в мой кровоток.

И я сразу расслабляюсь к чёрту.

Моя голова бессильно падает на бок, и я с любопытством смотрю на иглу, воткнутую в трубку, соединённую с моей рукой.

Прикольно.

А потом всё исчезает.

***

Когда я снова открываю глаза, в комнате гораздо тише.

Я моргаю, поворачиваясь на бок.

Фрея виновато улыбается.

– Фрей?

– Окей, это на мне, – быстро выдаёт она, выглядя так, будто только что слопала весь мой запас шоколада. – Когда ты приходила в себя, я решила пошутить…

– Ну-у-у, может, это была НЕ такая уж и хорошая шутка… – передразниваю я её «призрачный» голос.

Она усмехается.

– Неплохо.

– Не так плохо, как твой больничный юмор, – ворчу я. – Что вообще произошло?

– Я, кажется, довела тебя до панической атаки, – она виновато передёргивает плечами. – Так что, да, это мой…

– Где он?

Она молчит слишком долго.

Слишком.

– Где он?!

Я снова пытаюсь сесть, но Фрея тут же берёт меня за руку, удерживая и глядя мне прямо в глаза.

– С ним всё в порядке, Анни. Ну, ему придётся сидеть на антибиотиках, вам обоим. Эта вода была мерзкой. Это был канализационный сток.

К горлу подкатывает тошнота, но я её подавляю.

– Но он жив. Операция по извлечению пули прошла нормально, и сейчас он спит.

И тут меня накрывает.

Похищение.

Игла в мою руку.

Бомба.

Кензо.

Валон.

Заплыв сквозь ад.

Я нахмуренно смотрю на Фрею.

– Как я ещё дышу?

Она ухмыляется.

– Потому что ты чёртов терминатор? Уверена, что ты поставила какой-то рекорд по задержке дыхания, выволакивая вас обоих оттуда…

– Нет, я имею в виду, меня отравили.

Она качает головой.

– Нет…

– Да! Валон! Он ввел мне что-то…

– Медленно действующий седатив.

Я моргаю.

– Чего?

– Ты бормотала что-то про яд, когда тебя забирали в скорую, так что они взяли анализ крови. Ты была под наркотой, Анни. Но не отравлена.

Дверь открывается.

Я слабо улыбаюсь, когда входят Такеши и Хана.

На лбу и веке Ханы – повязка, а у Така – пара знатных синяков, но они оба улыбаются.

Я вздрагиваю, когда Хана обнимает меня слишком крепко, задыхаясь в моё плечо.

– Спасибо, – всхлипывает она.

– За что?

– За то, что спасла нашего идиотского брата, – рычит Так, ухмыляясь.

Хана тоже улыбается.

– Он после операции. Всё прошло хорошо. Пуля прошла навылет, он потерял кучу крови, но… будет в порядке. Он просто спит…

Дверь снова открывается.

Мал хмурится, увидев Фрею, но когда его взгляд падает на меня, его лицо смягчается, и появляется одна из его редких, приватных улыбок.

– Думаю, тебе стоит знать, – хрипло говорит он. – Кензо очнулся.

***

Когда меня вкатывают в палату, я ощущаю что-то, чего никогда не испытывала.

Как будто мир, жизнь и я сама падаем в пропасть, и всё, что мне остаётся, – это смеяться, плакать и орать одновременно.

Но вместо этого я просто давлю всхлип, пока Хана и Так подвозят меня к больничной койке.

Он выглядит не просто нормально.

Он выглядит живым.

Вернулся привычный цвет лица.

И огонь, который я так люблю, снова горит в его глазах.

Он улыбается мне, и это разбивает меня на части и собирает обратно.

Я даже не успеваю полностью доехать до его кровати, как вываливаюсь из кресла, лезу к нему, изо всех сил стараясь не задеть его рану.

Он морщится, но смеётся, обнимая, наклоняя голову и целуя меня.

Медленно.

Безумно.

Глубоко.

В какой-то момент семья и друзья устают быть проигнорированными и выходят.

Позже приходит медсестра и вежливо просит меня вернуться в свою палату.

Я не ухожу.

Приходит другая и говорит это не так вежливо.

Я всё равно не ухожу.

В конце концов появляется Сота.

Он обнимает нас и улыбается.

А потом говорит главной медсестре что-то такое, после чего она больше не требует, чтобы я уходила.

Правильно.

Я никуда не уйду.

На потолках больничных палат нет звёзд.

Так что вместо них мы просто смотрим на мерцающий голубоватый свет приборов вокруг нас.

Он находит мою руку.

Я поворачиваюсь к нему.

Он говорит, что я маленькая воришка, которая украла его сердце.

Я говорю, что это самый тупой подкат, и нам срочно нужно поработать над его репликами.

Он спрашивает, нравится ли мне больше «грязная маленькая спермоглотка».

Я моментально мокрею, пока не осознаю, что секс сейчас буквально разорвёт его швы.

Так что нет.

Просто говорю, что люблю его.

Он отвечает тем же.

И, честно?

Разве нужно что-то ещё?

Эпилог

АННИКА

– Хочу для протокола заявить ещё раз, что это ужасная идея.

Я игнорирую голос в наушнике и аккуратно веду алмазное лезвие по кругу вокруг присоски. Раздаётся едва слышный треск, и я внутри. Осторожно, не ослабляя давления на присоску, отрываю руку.

Крупный круг стекла отделяется безупречно.

Я ухмыляюсь, откладываю инструменты и беру почти бесшумную шлифовальную машинку, чтобы сгладить края свежеобразовавшегося отверстия в потолочном окне.

– Алло? Ты меня слышала?

– Да, слышала, – вздыхаю я в ответ Фрейе. – Успокойся. Я внутри.

Совершать кражу накануне собственной второй свадьбы – не самая традиционная затея. Но и праздновать свадьбу дважды, если уж на то пошло, тоже не особо принято.

И я сейчас не о втором браке, когда после развода решаешь попытаться ещё раз. Нет, речь идёт о второй церемонии того же самого брака, который уже длится несколько месяцев.

Но когда я вообще была поклонницей традиций?

– Я просто не хочу опоздать. Там такой стол накрыли, – бормочет Фрейя.

Оно и понятно. Кто-то потратил на это состояние. А этот «кто-то» – Елизавета Соловьёва, она же Белая Королева.

Женщина, которая пользовалась услугами Валона Леки для своих «логистических поставок».

Женщина, которой Валон задолжал чертову кучу денег, потому что пытался схитрить и перепродавал её товар Коза Ностре.

Елизавета, судя по всему, не терпит подобного дерьма. Узнав, что Валон должен ей больше сорока миллионов долларов, она сильно его прижала. Именно поэтому он так отчаянно пытался выйти на Соту и Кензо: ему были нужны их деньги. Или, скорее, их товар, чтобы впарить его Коза Ностре и расплатиться с Белой Королевой.

Учитывая, что она без колебаний убила брата Валона, чтобы подстегнуть его к выплате…

Да, в таком случае я бы тоже рискнула ограбить якудза.

Формально все расходы на нашу с Кензо вторую свадьбу оплачивает Кир, поскольку первая церемония получилась, скажем так, не очень удачной. Но на деле это всё деньги Елизаветы.

Меня это вполне устраивает.

Что же до причины, по которой Валон пытался убрать Кензо и Соту… Этот вопрос пока остаётся без ответа. Друг Кензо, Тецуя – который чисто случайно оказался новым начальником полиции Киото (и конечно же, это совершенно случайное совпадение) – предполагает, что за этим стоит конкурирующая семья якудза. Есть доказательства того, что кто-то из этого мира предлагал Валону деньги за их устранение. Но вот кто именно – пока неизвестно.

Наверное, это к лучшему, учитывая, что теперь Мори-кай бесспорно стала самой могущественной семьёй в Киото и потихоньку прокладывает себе дорогу в Токио.

Но я отвлеклась.

Я проверяю надёжность креплений, затем пристёгиваю страховочный карабин, перешагиваю край потолочного окна и начинаю спуск в тёмный пентхаус.

Я месяцами искала эту вещицу. Разговаривала с антикварами по всему миру, подкупала подпольных торговцев на четырёх континентах, вела расследования.

А в итоге этот чёртов кулон всё это время был в Киото.

Фрейя уже отключила сигнализацию, датчики тепла и лазеры. Так что, едва мои ноги касаются пола, я отстёгиваюсь и мчусь в спальню.

Конечно, соблазнительно прихватить с собой и висевшего над сейфом Дега. Но я же обещала Киру и Кензо – никаких больше краж.

Ладно, на это дело я сделала небольшое исключение. Но картина за тридцать миллионов долларов? Это уже перебор.

Хозяин этого роскошного пентхауса за границей и не вернётся ещё неделю, но расслабляться рано.

Впрочем, сейф элементарный, и я вскрываю его меньше чем за минуту.

Широко ухмыляюсь, когда вижу на подставке маленький серебряный кулон.

Я уже держала его в руках.

Я – та самая сука, которая украла его у законного владельца и продала на чёрном рынке здесь, в Киото. Потом кто-то перепродал его ещё раз, тоже здесь.

И всё это время он был буквально под носом.

Поднимаю его, кладу в чёрную бархатную коробочку, которую выбрала для этого случая.

Представляя выражение лица Кензо, когда я отдам ему это обратно, я улыбаюсь ещё шире.

Я даже написала ему открытку.

Ну и, само собой, в комплекте с подарком идёт полная свобода действий в постели. Но, по правде говоря, это скорее общий подарок, чем персональный.

– Ты же не собираешься… Да чтоб тебя, Анника Бранкович, что, блядь…

– Мори, – поправляю я. – Анника Мори, будь добра.

– Какая разница! Где та самая Анника, бесстрашная воровка? Потому что она бы не полезла в чужой дом ради ожерелья, чтобы потом ещё и оставить за него деньги!

Я ухмыляюсь, кладя на место кулона внушительную пачку банкнот.

Даже добавила немного сверху – за испорченное окно.

– Эй, я дала слово.

– Бла-бла-бла… Если ты уже закончила, у нас тут вообще-то праздник.

***

На свою вечеринку я всё равно опаздываю на двадцать минут. И не из-за дела, а из-за проклятого платья, которое напомнило мне, почему я их терпеть не могу.

Но Кензо, похоже, не возражает. Стоит мне войти, как он тут же хватает меня, запрокидывает и смачно целует перед всеми гостями.

Когда я вручаю ему подарок, он сначала ошеломлён, а потом снова целует меня.

Потом уводит в стороннюю комнату и дарит свой подарок: два небольших, золотых с чёрным игрушки, которые вызывают во мне дрожь и заставляют вцепиться в его руку, пока он медленно вводит их в меня.

Вернувшись к гостям, он кружит меня в танце и снова целует.

– Люблю тебя, жена, – рычит он, прижимая к себе.

– И я тебя, муж, – шепчу я в ответ, находя его губы.

¹ Вакагасира – старший лейтенант в иерархии якудза.

² Гайдзин – это сокращённое слово гайкокудзин, которое переводится как «иностранец», «человек вне страны».