Текст книги "Император гнева (ЛП)"

Автор книги: Джаггер Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Нет. За то, что, черт возьми, накачала меня наркотиками и обокрала.

Я вздрагиваю от неприкрытой злобы в его глазах, устремленных на меня.

– Ч-что это влечет за собой? – Бормочу я.

Губы Кензо кривятся. Я дрожу, когда он наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Все, что захочу.

Пытаюсь, но не могу игнорировать пульсирующую потребность, которая зарождается у меня внутри.

– Так что, ты хочешь снова меня трахнуть? Это то, к чему всё идёт?

Он тихо усмехается про себя, отстраняется, качает головой и смотрит на меня с удивлением.

– Такая жадная и нетерпеливая.

Моё лицо заливается краской.

– Это было сказано как оскорбление.

– Это прозвучало как отчаяние и нужда, но ладно.

– К чёрту. Тебя, – огрызаюсь я. – Как насчёт этого: жёсткий отказ.

– От чего?

Я самодовольно улыбаюсь.

– От секса. Я буду твоей женой на людях, но и только. Наслаждайся своими синими яйцами, потому что ты ничего не получишь от…

Он притягивает меня к себе, разворачивает и прижимает к кухонному островку позади. Мои бедра сжимаются сильнее, когда он нависает надо мной и обхватывает челюсть, поднимая лицо к своему в этой возмутительно собственнической, доминантной манере, которая…

Творит со мной чудеса.

– Вот что сейчас произойдет, – тихо говорит он. – Ты скажешь это снова.

Я сглатываю.

– Что именно скажу?

Его улыбка говорит сама за себя. Я качаю головой.

– Этого не будет.

– Так и есть. Признайся, что прошлой ночью ты кончила на мой член, как маленькая жадная шлюшка. Несколько раз.

Я свирепо смотрю на него. Он ухмыляется в ответ. Напряжение нарастает между нами, пока, наконец, я не могу больше выдерживать его свирепый взгляд.

– Ладно, хорошо, – бормочу я. – Как скажешь. Да, я испытала оргазм.

– Еще раз, это был не мой вопрос. – У меня перехватывает дыхание, когда он наклоняется, его глаза разрезают меня на две части. – Скажи это.

Мое лицо вспыхивает, когда что-то непонятное сжимает меня изнутри.

– Я… – Румянец разливается и темнеет. – Часто кончала прошлой ночью, – шепчу я.

– Как?..

Пытаюсь отвести взгляд, но он крепче сжимает мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

– Как жадная маленькая шлюшка, – хрипло шепчу я.

– Где?

О боже, он не может быть серьёзен.

– Где, принцесса?

Облизываю губы, моё дыхание учащается.

– На твоём члене.

От этих слов я таю, а между бёдрами разливается жар. Кензо ухмыляется, на его лице появляется высокомерное и торжествующее выражение. Но он не отстраняется. Его рука не отпускает мой подбородок, крепко удерживая его.

– Хорошая девочка.

Чёрт возьми, как же хорошо.

Я и раньше была влажной.

Теперь промокла насквозь.

– Держу пари, эта маленькая киска сейчас влажная и чертовски мокрая для меня, не так ли?

Я уже дрожу; когда чувствую, как его другая рука скользит по бедру, по моей коже бегут мурашки. Его пальцы ловко проскальзывают под подол мешковатой толстовки, дразня голую кожу, пока он медленно скользит по животу.

Он наклоняется к моему уху. У меня невольно перехватывает дыхание, когда я чувствую, как его рука скользит за пояс спортивных штанов.

– Давай… Выясним.

Его теплая ладонь прижимается к моей коже, а большая рука опускается в спортивные штаны. Все тело дрожит, и я сдерживаю стон, когда его прикосновения опускаются все ниже и ниже. Медленно его толстый палец скользит по моему набухшему клитору и проникает между губ.

Мир размывается по краям, и я стону, цепляясь за столешницу позади себя. Бёдра начинают двигаться сами по себе, толкаясь вперёд, пока его палец дразняще скользит вверх и вниз по моим губам.

– Какая чертовски грязная киска.

Я стону, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, когда он внезапно погружает в меня палец. Это не три пальца, как прошлой ночью. И они далеко не такого размера, как его член.

Но это всё равно чертовски приятно.

Кензо погружает палец внутрь, поглаживая точку G, и я начинаю извиваться между ним и столешницей. Моё дыхание становится прерывистым и тяжёлым, я сжимаюсь, и мои глаза закатываются.

– Ты хочешь, чтобы я снова тебя трахнул, принцесса? – Кензо дышит мне в ухо.

Он прикусывает мочку, прежде чем его губы опускаются на шею. Там у меня всё ещё чертовски болит, но мне всё равно. Я жажду боли, когда он прикусывает, оставляя синяки поверх синяков, пока его пальцы входят и выходят из меня.

– Этого хочешь, не так ли? Ты хочешь, чтобы я раздвинул твои ноги и глубоко вошёл своим толстым членом в твою красивую розовую киску, пока ты не кончишь на меня, как жадная шлюха. Ты хочешь, чтобы я снова кончил в тебя.

Я изо всех сил цепляюсь за столешницу, и весь мой мир начинает рушиться. Чувствую, как стенки крепко сжимают его палец, а лоно сжимается, когда на меня накатывает волна.

– Хочешь, чтобы я заставил эту распутную маленькую пизду кончить, моя хорошая девочка?

Моё лицо морщится, а рот открывается, когда я готовлюсь сорваться с края.

Внезапно палец Кензо выскальзывает из меня. Он выдергивает руку из спортивных штанов, и я в замешательстве и протесте распахиваю глаза.

Что…!

Кензо холодно улыбается мне, в его глазах злорадство и самодовольство, когда он снова наклоняется к моему уху.

– Жестко. Я пасс.

Я задыхаюсь и кашляю.

– Наслаждайся синими яйцами, принцесса.

Не говоря больше ни слова, он разворачивается и выходит из кухни, оставляя меня трястись и цепляться за столешницу, а по моим бедрам стекает унизительная и теперь неприятная влага.

Придурок.

16

АННИКА

Сколько бы раз я ни приходила сюда, всегда поражаюсь абсолютной роскоши особняка Кира, когда переступаю порог. Или даже когда проезжаю мимо величественных парадных ворот, мимо охранников, которые с интересом наблюдают за тем, как я поднимаюсь по изогнутой подъездной дорожке из белого камня к массивной входной двери под портиком.

Это место поистине великолепно.

У Кира есть квартира на Манхэттене, но уже много лет он живёт в этом доме в Бронксе. Это старый особняк, который когда-то принадлежал Вандербильтам – да, тем самым Вандербильтам! – в эпоху Золотого века. Внутри всё блестит золотом, белым и розовым мрамором, а высокие сводчатые потолки украшены бесценными произведениями искусства импрессионистов и модерна.

Территория вокруг дома также великолепна: розы, фонтаны и идеально ухоженные живые изгороди. Есть даже подземный гараж, достаточно просторный для обширной коллекции классических автомобилей Кира – и Дамиана.

Помню, как сначала была почти ошеломлена этим богатством. Хотя мы с Тейлор и выросли в достатке – в Сербии, в особняке побольше этого, с обширной сказочной территорией – в поместье Кира есть что-то особенное, что придаёт ему изюминку.

Возможно, дело в том, что это лишь один из семи домов, которыми он владеет, и все они одинаково захватывают дух.

Долгое время, когда я была сама по себе, такие деньги не делали меня могущественной – они просто делали меня заметной. Я также приравнивала богатство к плохому характеру. Люди, с которыми сталкивалась, обладавшие такими деньгами, почти всегда были невыносимыми, высокомерными и грубыми.

Однако Кир изменил мои представления, когда из человека, с которым я просто вела бизнес, он превратился в члена моей семьи. Потому что он действительно особенный. Пришел из ниоткуда, терпел лишения, сражался и едва не погиб на улицах, а затем создал империю с нуля. Сейчас он миллиардер, глава одной из самых могущественных семей Братвы на планете, и даже занимает место за «Железным столом».

В нем нет высокомерия или неприятных черт характера. Только стальная решимость и непоколебимая сила.

И ладно, немного насилия. Вот тебе и Братва.

Я нахожу его в кабинете, расхаживающим по комнате с хмурым выражением лица и телефоном, прижатым к уху. Он замечает меня, но не улыбается, лишь бросает взгляд и поднимает палец вверх, прежде чем развернуться и рявкнуть в телефон по-русски.

Раньше мне казалось странным, что Кир никогда не был женат и даже не встречался с кем-либо. Какое-то время мы с Фрейей лелеяли любимую теорию о том, что он был геем, но держал это в секрете, потому что решил, что наличие парня не подходит ему как главе крупной семьи Братвы. Это глупая идея, но кто знает.

Однако со временем мы отказались от этой теории. Дело не в том, что Кир предпочитает компанию мужчин. Он только что женился на своей империи.

Мужчине чуть за сорок, у него телосложение профессионального спортсмена, выглядит в двое моложе своих лет, с возмутительно приятной внешность, густой шевелюрой и пронзительными голубыми глазами.

И, по-настоящему, парню нужна женская компания в его жизни, помимо Фреи и меня. Нравится, такого рода женская компания.

Я жду, пока он закончит дразнить кого-то ещё по-русски. Закончив разговор, он вытягивает шею и хрустит костяшками пальцев, прежде чем снова повернуться ко мне.

– Ты, – ворчит он, в стиле «Твоя очередь получать взбучку».

Я хмурюсь.

– Что? Я хотела поговорить с тобой об этой безумной идее, что я переезжаю в гребаную Японию.

– Сядь.

Что за ерунда? Кир никогда так ко мне не обращается и не командует мной.

– Прошу прощения?

Его голубые глаза как у Пола Ньюмана опасно поблескивают.

– Я сказал, сядь, Анника.

Мои брови хмурятся ещё глубже. Есть что-то в этом тоне – по крайней мере, в том, что этот тон используется по отношению ко мне, – что нервирует.

Я подхожу и сажусь на один из диванов возле большого камина из чёрного мрамора, встроенного в книжные полки в его кабинете.

Кир остаётся стоять, прислоняясь к каминной полке и скрещивая руки на широкой груди.

– Что происходит?

– Ты связалась с Ульканом Гакафери?

О, черт бы меня побрал!

Я прочищаю горло.

– Что? Нет…

– Черт возьми, Анника, – шипит Кир. – Не лги мне в лицо.

Я морщусь, мои плечи опускаются.

– Кто тебе сказал?

– Ты, только что, – выплевывает он.

Твою мать.

– Но у меня было предчувствие еще до того, как ты его подтвердила.

Я стискиваю зубы и отворачиваюсь.

– Предчувствие, или Айзек покопался в моих личных делах?

Кир фыркает.

– В ту секунду, когда вы с Фрейей решили работать с этим психопатом, вы, черт возьми, сделали это и моим делом. – Он бросает на меня уничтожающий взгляд и тычет пальцем в мою сторону. – Ты занималась ним той ночью у Соты, не так ли?

Я качаю головой.

– Я…

– Клянусь Богом, Анника, если ты соврешь мне в лицо дважды за один день, будут последствия.

– Честно говоря, я не знаю, – говорю я несчастным голосом. – Честно.

– Полная история. Сейчас же.

Я делаю медленный, глубокий вдох.

Дальше ничего не происходит.

Когда заканчиваю рассказывать Киру о задании, которое мы взяли для Улкана, угоняющего Ламбо, он смотрит на меня как на сумасшедшую.

Имею в виду, он недалек от истины.

– Вейлон Лека? – рычит он.

Я сопротивляюсь желанию вздрогнуть, когда слышу настоящее имя, произнесенное вслух.

– Ты украла у Вейлона – он злобно ругается по-русски, поворачиваясь и запуская пальцы в волосы. – Черт возьми, Анни, – шипит он. – Ты знаешь, что мы ведем переговоры о том, чтобы начать с ним бизнес!

Я отворачиваюсь, зубы впиваются в плоть у меня во рту.

Давным-давно я решила, что когда у человека, который причинил мне боль, оскорблял меня и газлил, перестало быть имя, и мы с Фрейей стали называть его исключительно «тот, чье имя не должно быть названо», он стал частью прошлого, похороненным в запертом ящике, а ключ выбросили в океан.

Недавно Кир вскользь упомянул, что, возможно, собирается вести бизнес с тем человеком, который мне противен. Это привело меня в ужас.

Я могла бы сказать ему. Должна была сказать ему. Могла бы сделать это прямо сейчас, и у меня нет никаких сомнений, что Кир немедленно пустил бы пулю в голову этого человека.

Но человек, стоящий передо мной, дал мне так много: цель, силу, начало новой жизни. Он дал защиту, семью и любовь.

Я словно отделяю свою беспорядочную жизнь от аккуратной жизни Тейлор. Кир построил свою империю из ничего и был так любезен, что взял меня и Фрею с собой в поездку. Он не заслуживает того хаоса, который я приношу с собой из-за своего собственного неправильного выбора.

Вот почему я никогда не рассказывала и никогда не расскажу ему правду о своей истории с этим человеком.

– Он знает?

Я вздрагиваю при звуке голоса Кира.

– Прости, что?

– Вейлон, – говорит он, совершенно не подозревая о том, какое волнение вызывает у меня это имя, произнесенное вслух. – Он знает, что это ты угнала чертову машину?

Ненавижу лгать Киру, поэтому делаю это редко. Сегодня делаю исключение.

– Нет, – качаю я головой. – Не знает.

Он медленно выдыхает, его плечи с облегчением расслабляются.

– Хорошо, – говорит он. – Хорошо.

Я прочищаю горло.

– Итак, Киото…

– Ты уезжаешь.

Я пристально смотрю на него.

– Что??

– Анника, кто-то стрелял в тебя прошлой ночью, – сдавленно шипит он. – Затем бомба взорвалась на вашей свадьбе.

Я сглатываю.

– Послушай, мы оба знаем, что любое насилие на таком раннем этапе соглашения с Сотой может разрушить…

– Ты думаешь, мне не плевать на этот договор? – тихо бормочет он, глубоко нахмурив брови. – Анни, мне не плевать на тебя.

Он смотрит на меня с неподдельной болью и беспокойством.

– Я отправляю тебя в Японию, потому что безумно волнуюсь за тебя! – шипит он. – Ты для меня семья, Анника. Я не буду сидеть сложа руки, пока тебе причиняют какой-либо вред.

Отрицательно качаю головой:

– Кир, у тебя есть люди здесь, в Нью-Йорке. Я полностью…

– А у Кензо есть крепость и армия, – рычит он. – В Киото.

Я пристально смотрю на него:

– Кир…

– Это не обсуждается, Анника, – снова рычит он.

– К черту это! – шиплю я, вскакивая на ноги. – Я не…

Внезапно раздается громкий звонок его телефона, прерывая меня. Кир раздраженно вытаскивает его из кармана пиджака и сердито смотрит на экран.

– Эй! Я все еще разговариваю! – кричу я. – Я, черт возьми, взрослая женщина, и не собираюсь, чтобы меня просто отправили…

– Анника.

Кир улыбается, глядя на меня.

– Дамиан проснулся.

***

– Трахни меня.

Я вздыхаю, ухмыляюсь и закатываю глаза.

– Во-первых, я польщена, но я просто не думаю о тебе в этом смысле.

Врачи пускают нас только по одному, чтобы навестить Дамиана. Кир занял первое место и зашёл первым. Мы с Фреей на секунду сыграли в камень-ножницы-бумага, и я проиграла. Но вот я здесь, наконец-то вижу его.

Он выглядит… как будто в него стреляли. Немного измождён после нескольких недель, проведённых на больничной койке вместо того, чтобы проводить половину дня в спортзале. Но он всё ещё выглядит как тот Дамиан, которого я люблю.

К тому же, он жив.

Он морщится и бросает на меня взгляд.

– Не будь грубой, Анни.

Я ухмыляюсь.

– Ну, и я не знаю, слышал ли ты, но я теперь замужняя женщина.

Тень пробегает по лицу Дамиана, его лавандовые глаза темнеют.

– Я чертовски ненавижу, что тебе пришлось сделать это из-за меня.

Хмурюсь и игриво бью его по руке.

– Заткнись нахуй.

– Хорошо, ау? – Он потирает руку. – Помнишь ту часть, где в меня, блядь, выстрелили?

– Извини, – съязвила я. – Я воздержусь от ударов кулаком.

– Да, ты могла бы? – бормочет он с лёгкой улыбкой на губах. Он выдыхает и протягивает руку, чтобы провести пальцами по своим седым волосам. – Черт возьми. Я просыпаюсь после одной чертовой ссоры и обнаруживаю, что ты замужем за Кензо? – Я криво улыбаюсь, отводя взгляд.

Отказываюсь позволять своим мыслям возвращаться к событиям прошлой ночи.

Или этого утра.

– Это не твоя вина, Дамиан.

Он качает головой.

– Я… Черт, я не знаю, Анни. Имею в виду, что Аоки вытащил первым, я так и скажу.

– Дамиан.

– Но, может быть, если бы я просто ранил его, а не убил? – Он стискивает зубы. – Или если бы я даже не был в клубе на той встрече…

– Дамиан, – резко шиплю я. – Это то, что есть, ладно? Ты знаешь меня и думаешь о прошлом.

Он криво улыбается.

– Что сделано, то сделано.

– Именно.

Он морщится.

– Я всё ещё чертовски ненавижу то, что тебе пришлось выйти замуж, а меня даже не было рядом, чтобы устроить сцену и сказать Кензо пойти съесть пакет хуев.

– Нет времени лучше, чем сейчас.

Он смеется, а затем морщится, поднося руку к повязке, прикрывающей заживающую рану на боку.

– Итак, Киото, – ворчит он.

Я закатываю глаза.

– Приказ Кира.

– Знаешь, он не ошибается, – рычит Дамиан. – Я имею в виду, что он рассказал мне обо всём дерьме, которое я пропустил. В Нью-Йорке сейчас чертовски жарко. Когда ты не знаешь, откуда идёт твой враг, или даже кто он, черт возьми, такой, ты не стоишь на своём и рискуешь получить пулю в спину. Ты отступаешь и перегруппировываешься.

– Это не в моём стиле.

Он закатывает глаза.

– Отправляйся в Киото, Анни. Серьезно. Может быть, мне и не нравится Кензо, но я его уважаю. Он придурок, но он человек слова. И это перемирие значит для него и Соты столько же, сколько и для нас. Он не позволит кому-то убрать тебя и потенциально разрушить этот хрупкий мир.

Я нахмуриваюсь и опускаю взгляд на свои руки.

– Но также, – ворчит он. – Как только меня выпишут отсюда, я улечу в Киото, чтобы присматривать за ублюдком, который решил поиграть с тобой в кошки-мышки.

Я ухмыляюсь ему.

– Серьёзно?

– Это даже не вопрос, – бормочет он.

Улыбаюсь, протягиваю руку и сжимаю его.

– Хорошо. Прекрасно. Я поеду. Но сделай мне одолжение?

– Что угодно.

– Побори своё желание всё испортить и просто сосредоточься на исцелении?

Дамиан ухмыляется.

– Думаю, я смогу это сделать.

– Хорошо.

– Если ты этого не сделаешь, я сама пристрелю тебя снова.

***

Позже я заезжаю к Тейлор и Дрейзену, чтобы обсудить с сестрой то, что происходит.

– Ты не должна была быть там и подвергаться такой опасности, – говорю я.

– Анни, – отвечает Тейлор с лёгкой улыбкой, беря меня за руку. – Я знаю, ты говоришь, что твоя жизнь беспорядочная и сложная. Но я имею в виду… – Она поворачивается и кивает на нелепый дворец, похожий на дом, где они с Дрейзеном живут. Её муж стоит на одном из балконов, возвышаясь над Центральным парком, принимая деловой звонок.

– Я вышла замуж за такого же беспорядочного и сложного человека, как и ты. И опасность, – добавляет она, поворачиваясь ко мне. – Тебе не нужно беспокоиться обо мне, никогда. С ним? – Она снова смотрит на Дрейзена с явным выражением…

Любви.

Радости.

Удовлетворения.

Синхронности с другим человеком, которую я никогда не чувствовала раньше.

– С ним я всегда в безопасности. И, – она смотрит на меня, – я тоже хочу, чтобы ты была в безопасности. Если это означает поездку в Киото, пока здесь всё не остынет? – Она пожимает плечами. – Тогда, я думаю, тебе стоит отправиться в небольшой заслуженный отпуск в Японию.

– Это просто… – моё лицо кривится. – Я просто чувствую, что мы только что нашли друг друга.

Она улыбается, притягивает меня ближе и крепко обнимает.

– Я тоже, – шепчет она. – Но если ты не против, я бы хотела продолжить то, к чему мы только что вернулись. И для этого нужно, чтобы ты осталась жива.

Крепко обнимаю ее в ответ. Дрейзен возвращается в дом, и я тоже обнимаю его, взяв с него обещание беречь мою близняшку.

Затем мы возвращаемся домой, чтобы собрать вещи.

И вот мы снова отправляемся в неизвестность.

17

АННИКА

Я уже летала на частных самолётах. У Кира есть такой же потрясающий самолёт, как и его восемь домов, и я не буду врать, это очень милая поездка.

Но полёт на огромном 747-м Соты – это нечто. Там два этажа, главный салон, отдельные спальни, кабинет и конференц-зал, столовая с чёртовым шеф-поваром суши, бар и спортзал.

Да. В самолёте.

Через несколько часов после взлёта я уже посмотрела «Борт номер один» и «Змей в самолёте». Можете считать меня сумасшедшей, но это казалось подходящим материалом для просмотра, когда тебя везут в Японию против твоей воли.

В конце концов, мне захотелось размять ноги, и я решила немного прогуляться. Подошла к стойке с суши, где шеф-повар с улыбкой поприветствовал меня и начал готовить первое блюдо из дегустационного меню омакасэ.

– Надеюсь, вы не против, если я присоединюсь к вам?

Я в испуге оборачиваюсь и вижу Соту.

– Вовсе нет. Я имею в виду, – криво улыбаюсь, – это ваш самолёт.

Пожилой мужчина усмехается и садится за стойку рядом со мной. Шеф-повар кланяется своему боссу, быстро наливает сакэ и пододвигает мне.

– Саке? – спрашивает Сота, поворачиваясь ко мне.

– Я на самом деле делаю небольшой перерыв в выпивке.

Он приподнимает бровь, не отводя взгляда.

– Имею в виду… Да, конечно, почему бы и нет, – пожимаю я плечами.

Сота усмехается, когда шеф-повар приносит две маленькие чашечки сакэ, снова кланяется и возвращается к приготовлению суши.

– Джиро не говорит по-английски, – говорит Сота своим красивым голосом с акцентом, кивая шеф-повару. – Не стесняйтесь говорить свободно.

Он наливает сакэ, а Джиро ставит перед каждым из нас тарелку с потрясающе оформленным ломтиком хамачи (рыба желтохвост) поверх лёгкого салата из водорослей с чем-то похожим на нарезанный юдзу (цитрус).

– Канпай, – хрипло говорит босс якудзы, поднимая свой бокал.

– Канпай.

– За плодотворный брак, – тихо говорит он. Заметив мой взгляд, который я не успеваю скрыть, он улыбается. – Возможно, это не любовь, – продолжает он. – Но пусть в нём хотя бы будут мир, уважение и доброта.

Что ж, это было прекрасно.

Я делаю глоток сакэ и беру палочки, чтобы попробовать восхитительное первое блюдо. Взглянув на Соту, замечаю то, чего раньше не видела. Мой взгляд скользит по его предплечью, по чернилам идзэруми, пока не останавливается на его правой руке.

…и на мизинце, у которого не хватает верхней половины.

– Когда я был молод, – говорит Сота, ловя мой взгляд, и с кривой улыбкой поднимает руку, – я был немного похож на Такеши. Упрямый, импульсивный, необузданный. – Он усмехается. – Мне так же нравится Кензо, хотя он, по крайней мере, сохраняет хладнокровие.

– Что случилось? – Спрашиваю, хмуро глядя на его палец.

– Я проявил неуважение к своему оябуну (глава клана), – говорит он как ни в чем не бывало. – В якудза уважение – это все. К счастью, мой оябун был мудрым человеком, который разглядел потенциал в упрямом юноше. Он мог бы попросить мое сердце. Вместо этого это был всего лишь юбицуме (ритуал отрезания пальца).

Я снова смотрю широко раскрытыми глазами на его мизинец.

– Он отрезал тебе палец?

Сота усмехается и качает головой, возвращаясь к своему хамачи.

– Нет. – Он делает глоток саке. – Я отрезал.

Чёрт возьми.

Имею в виду, что Братва – это серьёзно, и она часто забредает в самые глухие уголки леса. Но отрезать себе палец за то, что ты обидел своего босса, – это уже слишком.

Сота вздыхает, глядя на меня, когда мы оба доедаем свою первую порцию.

– Теперь ты думаешь, что якудза жестокая и беспощадная.

Я могла бы солгать ему, но что-то в Соте заставляет говорить правду.

– Это… немного экстремально для меня. Конечно, это всего лишь мое мнение, я не из того мира…

– Верно, – кивает он. – Но Братва по-своему экстремальна, не так ли?

Хорошая мысль.

– И хотя ты была молода и многое из этого, возможно, было скрыто от тебя, империя твоего отца тоже была довольно экстремальной в определенных отношениях.

Я с любопытством хмурюсь. Сота улыбается.

– Я встречал его однажды. Твоего отца.

На моем лице появляется выражение шока.

– Серьезно?

Он кивает.

– Не для бизнеса. Мы оба были в Монако и вместе играли в покер за одним столом. Он был хорош, – грустно усмехается он. – В ту ночь он забрал у меня много денег.

Улыбаюсь про себя. Я нечасто думаю о своих родителях. Но время от времени позволяю себе немного расслабиться.

– Да, якудза может быть жестокой и беспощадной, – говорит Сота, пока Джиро ставит перед нами ещё одну тарелку, на этот раз с унёном (сырая рыба с соевым соусом). – Но именно это спасло меня в молодости. Я думаю, это спасло и отца Кензо, Хидэо. Он был моим лучшим другом, знаешь ли. И я понимаю, что в какой-то момент он захотел уйти ради своей семьи. Но для меня якудза – это моя семья. Это моя самая большая любовь, – яростно говорит он, поворачиваясь ко мне. – Я верю, что это спасло и Кензо.

– От чего?

Он пожимает плечами.

– От скуки. От скитаний по жизни в неведении, кем он был и кем должен был стать. Кензо мог бы легко остаться в Англии со своей матерью, упокой Господь её душу. Он мог бы прожить свою жизнь на задворках аристократии, так и не будучи принятым в их ряды. Но кровь говорит, и его кровь привела его обратно в Японию. К якудза. Именно благодаря этой дикости и экстремизму он нашёл себя. А теперь? – Он поворачивается ко мне и поднимает свой бокал, улыбаясь. – Именно так он нашёл тебя.

Я улыбаюсь в ответ и прикасаюсь своей чашкой к его.

– Канпай, Сота-сан.

Он ухмыляется.

– Канпай, Анника.

***

После приятного ужина с Сотой я направляюсь в хвостовую часть самолёта, в офис и конференц-зал. Неясно, как долго пробуду в Киото. Но я готовилась к приобретению для Кира, и мы планируем сделать шаг в ближайшие три месяца. Это означает, что нужно, чтобы армия корпоративных юристов и финансистов Кира была на одной волне.

Эй, это моя работа. Я сижу за ноутбуком, подключённым к видеосвязи, и смотрю на остальных в конференц-зале. Внезапно дверь открывается, и я слегка краснею, когда входит Кензо. Перевожу взгляд обратно на экран и киваю в ответ на что-то, что кто-то только что сказал мне в наушник. Затем замечаю, что Кензо подходит ко мне.

– Извините, я на секунду, – вежливо говорю я. – Нажимаю на кнопку, отключая микрофон и камеру, в то время как Кензо облокачивается на стол рядом с моим монитором. – Могу я вам чем-нибудь помочь? – бормочу я.

– Может быть, х рычит он, и в его глазах вспыхивает что-то опасное.

Внутри у меня все трепещет, а лицо вспыхивает. Но я сдерживаюсь и свирепо смотрю на него.

– Я разговариваю по видеосвязи.

Он ухмыляется.

– Как ты думаешь, чего я хочу, чего нельзя сделать по видеосвязи?

Мои щеки пылают.

– Если ты не возражаешь, у некоторых из нас есть дела, – я толкаю его в бок, отодвигая от края стола, пока он не скрывается из поля зрения камеры. – Извините, – резко говорю я, поворачиваясь обратно к монитору и нажимая кнопку, чтобы снова включить камеру и микрофон.

Один из юристов Кира просматривает какие-то документы. Внезапно моё внимание привлекает движение за монитором. Я поднимаю взгляд и широко раскрываю глаза, когда вижу, как Кензо стоит у стола для совещаний, расстёгивает свою чёрную рубашку и стягивает её с мускулистых, покрытых татуировками плеч.

Я прикусываю губу, наблюдая, как он аккуратно вешает рубашку на спинку стула.

Его руки опускаются на ремень и начинают его расстёгивать. В этот момент я снова нажимаю на кнопку отключения звука и выключения камеры.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

Он снимает штаны и аккуратно вешает их на спинку стула рядом со своей рубашкой. Затем поворачивается ко мне, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь его чертовым безумным телом.

Имею в виду, что этот мужчина выглядит как из фотошопа.

– Алоооо? – Шиплю я. – Что за хрень?

Кензо пожимает плечами.

– До Японии ещё несколько часов. Я устраиваюсь поудобнее.

– Ну, не мог бы ты сделать это где-нибудь в другом месте?

Кто-то зовёт меня по имени.

Чёрт.

Я быстро поворачиваюсь к монитору и снова включаю звук, а также камеру.

– Прошу прощения, Wi-Fi не очень хороший. На самом деле я сейчас лечу в Японию…

Я чуть не падаю со стула, когда мой взгляд падает на сцену, разворачивающуюся передо мной. Кензо подошёл прямо к столу и небрежно встал рядом с ним, скрывшись из поля зрения камеры, и провёл рукой по своей точёной челюсти.

Он совершенно голый.

У меня отвисает челюсть. Ничего не могу с собой поделать: мой взгляд падает прямо на его член. Черт возьми, имею в виду, что он прямо там. Он даже не твердый, но, черт возьми, все равно огромный и толстый, и выглядит тяжелым, когда висит у него между бедер.

– Извини, тебе не нужно поговорить по видеосвязи?

Как я могу? Мое внимание, к моему смущению, полностью сосредоточено на члене Кензо.

Как, чёрт возьми, он вообще поместился внутри меня? В рамках биологии, что ли? Я хочу повторить, что он даже не возбуждён прямо сейчас.

– Анника?

Я перевожу взгляд обратно на адвоката Кира на экране и яростно краснею.

– Прошу прощения, Шон. С этим подключением серьёзные проблемы. Не могли бы вы отправить мне по электронной почте оставшуюся часть контракта, чтобы я могла его просмотреть? Я свяжусь с вами, как только приземлюсь и обустроюсь, и мы сможем вернуться к этим вопросам. Хочу, чтобы они были зафиксированы до того, как мы отправимся в конференц-зал в поисках крови.

– Звучит заманчиво, Анника, – улыбается Шон. – Приятного полета. Мы поговорим позже.

Заканчиваю разговор и поворачиваюсь, чтобы пронзить Кензо яростным взглядом. Он уже уходит, давая мне возможность полюбоваться его – мне неприятно это признавать – абсурдно вылепленной, идеальной задницей.

– Прости, с тобой что-то не так?

Он полуоборачивается, выгибает бровь и ухмыляется мне с другого конца комнаты, натягивая серые спортивные штаны и черную футболку, плотно облегающую его бицепсы.

– Я бы не подумал, что ты из тех девушек, которые «возвращаются к истокам».

– У тебя есть законная причина прийти сюда? Или тебе просто весело меня беспокоить?

Он ухмыляется.

– Мы должны обсудить наши потребности.

Я морщу лоб.

– Извини?

– Наши потребности. Имею в виду, в сексуальном плане.

Я закатываю глаза, но мое лицо пылает, когда каждая клеточка мозга зацикливается на прошлой ночи.

Его руки на мне. Его собственническая власть и превосходство надо мной.

То, как непристойно он разговаривал, прикасался ко мне и трахал так, как я никогда даже не представляла.

Я сглатываю.

– Не знаю, зачем нам это нужно…

– Это есть у каждого человека, – спокойно говорит Кензо. – Мы женаты, так что нам следует обсудить все. – Его губы застенчиво изгибаются. – Каковы, например, твои странности.

Я заикаюсь от волнения.

– Какие-то странности? Я… я не… У меня перехватывает дыхание. – У меня их нет.

Кензо фыркает.

– У всех они есть. Тебе нравится секс?

Мое лицо покалывает.

– Похоже, что да, – мурлычет он. – Но я хотел бы убедиться.

То есть, теперь знаю. Я не знала, пока была под его контролем. После этого у меня просто… не было этого. Никогда.

Пока не встретила этого человека, стоящего передо мной.

– Я мог бы догадаться, – продолжает Кензо. – И ты могла бы просто сказать мне «да» или «нет». Или даже просто показать большой палец вверх или вниз…

– Господи, мы что, серьёзно это делаем? – выпаливаю я, вставая и переходя в дальний конец конференц-зала.

– Мы женаты, принцесса, – тихо говорит он, усаживаясь за один из стульев за столом для совещаний. – Мы должны знать, где проходят границы. – Его губы растягиваются в озорной улыбке. – Да и есть ли вообще какие-то границы.

Я вздрагиваю, когда его темные глаза впиваются в меня.

– Ты упоминала что-то о невозможности изнасиловать того, кто этого хочет…

Мои глаза расширяются, а по лицу пробегает пламя.

– Это…

– Так, может быть, это попытка изнасилования, – рычит он.