Текст книги "Освобожденный любовник"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)
– Скобы, – пробормотала она.
– Что? – переспросил Рэд Сокс.
– Я вытащу скобы, – она взяла ножницы и зажимы и брызнула на грудь пациента антибиотик.
Несмотря на то, что ее мозг выделывал непонятные па внутри черепной коробки, она умудрилась вытащить и удалить каждую из двадцати, или около того, металлических скоб, бросая их в мусорную корзину, рядом с кроватью. Закончив, она смыла капли крови, выступившие из каждого прокола, а затем нанесла на грудь еще антибиотика.
Встретившись с его бриллиантовым взглядом, она знала наверняка, что он не был человеком. В жизни она повидала слишком много внутренних органов, и слишком часто боролась за жизни пациентов, чтобы сейчас думать иначе. Но она не знала, радоваться ей или плакать. И всей человеческой расе.
Как такое возможно? Существование совершенно иного вида с огромным количеством человеческих характеристик? С другой стороны, вероятно, именно это помогло им остаться в тени.
Джейн накрыла его грудь тонким слоем марли, которую затем обернула вокруг. Когда она закончила, пациент поморщился, и его рука, та, что в перчатке, легла на живот.
– Ты в порядке? – спросила Джейн, когда его лицо побледнело.
– Тошнит, – над верхней губой выступил пот.
Она посмотрела на Рэд Сокса.
– Я думаю, тебе лучше уйти.
– Почему?
– Его сейчас стошнит.
– Я в порядке, – пробормотал пациент, закрывая глаза.
Джейн направилась к сумке за уткой, и сказала Рэд Соксу:
– Уходи прямо сейчас. Дай мне его осмотреть. Для этого нам не нужна аудитория.
Чертов демерол. Он снимал боль, но иногда побочные эффекты доставляли немало проблем пациентам.
Рэд Сокс замешкался, пока больной не застонал и не начал вынужденно сглатывать.
– Мм, хорошо. Слушай, прежде чем я уйду, тебе принести, что-нибудь свежее, поесть? Может, ты хочешь что-нибудь особенное?
– Ты шутишь? По-твоему, я должна забыть о похищении и смертельной угрозе, и сделать у тебя заказ?
– Нет причины голодать пока ты здесь. – Он взял поднос.
Боже, этот его голос… грубый, хриплый голос с Бостонским акцентом.
– Я знаю тебя. Я определенно откуда-то тебя знаю. Сними кепку. Я хочу видеть твое лицо.
Парень взял остывшую еду и пересек комнату.
– Я принесу тебе что-нибудь поесть.
Когда дверь закрылась, и послышался шум запираемого замка, она почувствовала какое-то детское желание подбежать и заколотить по ней.
Но тут больной застонал, и она посмотрела на него.
– Может, перестанешь с этим бороться?
– Черт… побери… – он повернулся набок, когда начались рвотные позывы.
Судно не понадобилась, потому что в его желудке было пусто. Джейн заставила себя пойти в ванную и принести полотенце, которое она положила на рот пациента. Его спазмы жалко тонули в полотенце, он схватился за грудь, как будто не хотел, чтобы открылась рана.
– Все в порядке, – сказала она, положив руку на его гладкую спину. – Ты уже вполне здоров. Шов не откроется.
– Такое чувство… будто я… черт…
Боже, он страдал: его лицо покраснело от напряжения, он весь вспотел, а тело трясло.
– Ничего страшного, просто не подавляй это. Чем меньше ты борешься с ней, тем легче тебе будет. Да… вот так… дыши между приступами. Хорошо, сейчас…
Она гладила его по спине и держала полотенце, продолжая нашептывать. Когда все закончилось, пациент лежал неподвижно, дыша через рот, его рука в перчатке сжала уголок простыни.
– Было не очень-то весело, – прохрипел он.
– Мы подберем тебе другое болеутоляющее, – пробормотала она, убирая волосы с его глаз. – Больше никакого демерола. Послушай, я хочу проверить твои раны, хорошо?
Он кивнул и откинулся на спину, его грудь казалась такой же широкой, как эта проклятая постель. Она осторожно сняла повязку, нежно подняла марлю. Господи… кожа, которая была проколота скобами всего пятнадцать минут назад, полностью зажила. Остались лишь тонкие розовые линии на его груди.
– Что ты такое? – выпалила она.
Ее пациент откатился к ней.
– Уставший.
Даже не подумав о том, что делает, она снова начала гладить его, движения ее ладони, по его коже, издавали тихий шорох. Прошло совсем немного времени, прежде чем она заметила, какими жесткими и мускулистыми были его плечи… и то, к чему она прикасалась, было теплым и очень мужским.
Она убрала ладонь.
– Пожалуйста.
Он схватил ее за запястье рукой, на которой не было татуировок, хотя его глаза были закрыты.
– Прикоснись ко мне или… черт, держи за руку, я… как будто плыву по течению. Уплываю. Я ничего не чувствую. Ни кровать… ни свое тело.
Она посмотрела вниз, туда, где он держался за нее, глазами измерила бицепсы, широту его груди. В голове мелькнула мысль, что он мог переломить ее руку надвое, но не станет. Полчаса назад он был готов разорвать горло одному из своих близких, чтобы защитить ее…
Прекрати.
Прекрати чувствовать себя с ним в безопасности. Стокгольмский синдром6666
Стокгольмский синдром – термин популярной психологии, взаимная или односторонняя симпатия, возникающая между жертвой и агрессором в процессе захвата и применения (или угрозы применения) насилия.
[Закрыть] нам не товарищ.
– Пожалуйста, – сказал он, прерывисто дыша, стыд сжимал его горло.
Боже, она никогда не понимала, как жертвы похищений развивали отношения со своими похитителями. Это было против всей логики, против закона самосохранения: твой враг не может быть твоим другом.
Но отказаться от его тепла было немыслимо.
– Мне нужна моя рука обратно.
– У тебя же их две. Используй другую.
С этими словами он прижал к себе ее ладонь, простыни все дальше соскальзывали с его тела.
– Тогда позволь мне перейти на другую сторону, – пробормотала она, вытащила руку из его захвата, сменив ее на другую, положив освобожденную ладонь ему на плечо.
Его кожа была золотисто-коричневого цвета летнего загара и такой гладкой… Господи, гладкой и упругой. Ее взгляд скользнул по изгибу его спины, на затылок, и, прежде чем она осознала, что делает, она уже гладила его блестящие волосы. Короткие на затылке, длинные вокруг лица – может, он специально носил их таким образом, чтобы скрыть татуировки на виске? Хотя, они наверняка были сделаны на показ, иначе, зачем наносить их на таком заметном месте?
Он издал горловой звук, мурлыканье, которое прокатилось по его груди и верхней части спины, затем он отодвинулся, потянув ее руку за собой. Очевидно, он хотел, чтобы она потянулась вслед за ним, но она начала сопротивляться, и он вернулся обратно.
Глядя на свою руку, на его твердом бицепсе, она думала о том, когда в последний раз была близка с мужчиной. Давно это было. И честно говоря, ей не было так хорошо тогда.
В памяти возникли глаза Манелло…
– Не думай о нем.
Она дернулась.
– Откуда ты знаешь, о ком я думаю?
Пациент отпустил ее и медленно перевернулся так, что оказался к ней затылком.
– Извини. Это не мое дело.
– Как ты узнал?
– Я постараюсь заснуть, хорошо?
– Хорошо.
Джейн встала и подошла обратно к своему креслу, думая о его шестикамерном сердце. Его крови неопределенного группы. О клыках в запястье блондинки. Взглянув в окно, она спросила себя, что если стекла были закрыты не только из соображений безопасности, но и для защиты от дневного света.
К чему все это приведет? Быть запертой в комнате с… вампиром?
Рациональная ее часть решительно отвергала подобную мысль, но где-то глубоко внутри нее правила логика. Она покачала головой, вспоминая свою любимую цитату из Шерлока Холмса, перефразируя ее: «Если вы отсекли все возможные объяснения, то невозможные и есть ответ». Логика и биология не лгут, не так ли? Это была одна из причин, почему она решила стать врачом.
Она посмотрела на своего пациента, запутавшись в выводах. В голове крутилась мысль о возможностях эволюции, но она старалась учитывать и более практические вопросы. Она подумала о лекарствах, что были в вещевом мешке, и о том, что ее пациент находился в опасной части города, когда его подстрелили. И, эй, они похитили ее.
Как она вообще могла доверять ему, или его словам?
Джейн засунула руку в карман и нащупала бритву. Ответ на этот вопрос был прост. Она не могла.
Глава 14
В своей спальне, в особняке, Фьюри сидел, прислонившись к спинке кровати, укутав ноги в синий бархатный плед. Он снял протез, а в тяжелой стеклянной пепельнице рядом с ним тлел окурок. Из скрытых динамиков Bose слышался Моцарт.
Книга об огнестрельном оружии служила ему в данный момент больше как мольберт, а не материал для чтения. Перед ним лежал толстый лист белой бумаги, но он пока не сделал ни одной пометки своим карандашом Тикондерога № 2. Портрет был закончен. Он дорисовал его около часа назад и собирался с духом, чтобы смять его и выбросить.
Хотя ему никогда не нравились свои рисунки, этот он почти полюбил. На черно-белой странице, из-под грифеля карандаша появились лицо женщины, ее шея и волосы. Бэлла смотрела куда-то влево, она слегка улыбалась, прядь темных волос лежала на щеке. Он увидел ее такой этим вечером, на Последней трапезе. Она смотрела на Зейдиста, что и объясняло ее тайную улыбку.
На всех его рисунках, в каких позах он бы ее ни изображал, она всегда смотрела куда-то в сторону. Потому что, если бы она смотрела с портрета прямо ему в глаза, это было бы неуместно. Черт, сам рисунок был абсолютно неуместным.
Он закрыл лицо рукой, приготовившись смять бумагу.
В последний момент он опять взял косячок, страстно желая какого-то искусственного облегчения для своего сердца, что билось сейчас так быстро. В последнее время он много курил. Больше чем когда-либо. И хотя он вверял себя химическим успокоителям, чувствуя себя при этом омерзительно, идея завязать с этим – никогда не приходила ему в голову. Он не мог себе представить, как он проживает день без подобной «помощи».
Он сделал еще одну затяжку, задержал дым в легких, думая о своей проблеме с героином. Тогда, в декабре, он не прыгнул с головой с этого героинового обрыва, не потому, что принял верное решение, а потому, что Джон Мэтью выбрал подходящее время, чтобы вмешаться.
Фьюри выдохнул и уставился на кончик косяка. Искушение попробовать что-то более сильное опять вернулось. Он чувствовал дикое желание поехать к Риву и попросить у парня еще один пакетик, полный эйфории. Может быть, тогда он обретет хоть немного спокойствия.
Раздался стук в дверь, и он услышал голос Зи:
– Я могу войти?
Фьюри сунул рисунок между страниц книги.
– Да.
Зи вошел и не сказал ни слова. Уперев кулаки в бедра, он наматывал круги, вышагивая у его кровати. В ожидании Фьюри зажег еще один косяк, и следил за движениями своего близнеца, пока тот вытаптывал ковер.
Заставить Зи говорить не легче, чем уговорить рыбу добровольно сесть на крючок. Молчание – единственная приманка, которая работала.
Наконец брат остановился.
– У нее кровотечение.
Сердце Фьюри чуть не выскочило из груди, он распластал руку на обложке книги.
– Насколько сильно и как давно?
– Она скрывает это от меня, поэтому я не знаю.
– Как ты это выяснил?
– Я нашел прокладки, спрятанные глубоко в шкафчике рядом с туалетом.
– Может быть, они там давно лежат.
– В прошлый раз, когда я брал оттуда бритву, их там не было.
Черт.
– Она должна пойти к Хэйверсу.
– Следующий прием только через неделю.
Зи снова заметался.
– Я знаю, что она не говорит мне, потому что боится, что я слечу с катушек от волнения.
– Может быть, она нашла им какое-то другое применение?
Зи остановился.
– О, ну да. Точно. Прокладки прямо мегафункциональные. Как ватные палочки и подобная хрень. Слушай, может, ты с ней поговоришь?
– Что? – Фьюри быстро затянулся. – Это личное. Только между вами.
Зи обхватил свою бритую голову руками.
– Ты в подобных вещах разбираешься лучше меня. Последнее, что ей сейчас нужно, чтобы я сломался прямо перед ней, или еще хуже, начал орать, потому что напуган до смерти и не понимаю что делаю.
Фьюри попытался сделать глубокий вдох, но едва смог вобрать воздух в горло. Он так хотел вмешаться во все это. Он хотел пройти вдоль коридора со статуями, войти в комнату этой пары, сесть рядом с Бэллой и вытянуть из нее всю эту историю. Он хотел быть героем. Но это было не его место.
– Ты ее хеллрен. Ты должен поговорить с ней. – Фьюри затушил последние дюймы косяка, забил очередной, и открыл зажигалку. Кремневое колесико издало скрежещущий звук, когда выскочило пламя. – Ты можешь сделать это.
Зейдист выругался, еще немного потоптался, но, в конце концов, направился к двери.
– Разговоры обо всей этой беременности постоянно напоминают мне о том, что если я потеряю ее, я сдохну. Я чувствую себя таким чертовски беспомощным.
После ухода близнеца, Фьюри откинул голову назад. Он курил, наблюдая за тлеющим кончиком косяка, и лениво задавался вопросом: не похоже ли все это на оргазм при самоудовлетворении?
Господи. Если Бэллы не станет, и он, и Зи войдут в такой штопор, из которого мужчины, обычно, уже не выходят.
Как только эта мысль пришла ему в голову, он сразу почувствовал себя виноватым. Его действительно не должна так сильно волновать женщина его близнеца.
Тревога заставила его почувствовать себя так, будто он проглотил рой саранчи, он глушил эти чувства курением, пока не посмотрел на часы. Черт. Он должен вести занятия по огнестрельному оружию через час. Ему лучше принять душ и попытаться прийти в чувство.
***
Джон проснулся в замешательстве, смутно осознавая, что его лицо болит, а в комнате раздавалось какое-то мычание.
Он поднял голову от своей тетради и потер переносицу. Спиральное крепление оставило заметные отпечатки, напомнившие ему об Уорфе из Стар Трека. А странный шум производил будильник.
Без десяти четыре дня. Уроки начинаются в четыре.
Джон встал из-за стола, добрался до ванной, и встал над унитазом. Почувствовав, что это не сработает, он развернулся и сел.
Боже, он совсем вымотался. Последние несколько месяцев он спал в кресле Тора, в офисе учебного центра, но после того, как Роф, решительно запретил это делать и переселил Джона в особняк, он опять спал на настоящей кровати. Можно подумать, что спать с вытянутыми ногами ему будет удобнее? Вместо этого он чувствовал себя избитым.
Умывшись, он включил свет и вздрогнул. Черт. Плохая идея – избавиться от темноты, и не только по причине болезненной чувствительности его глаз к свету. При искусственном освещении его тельце смотрелось ужасно, ничего кроме бледной кожи и торчащих костей. Поморщившись, он прикрыл свой член, который был размером с палец, чтобы не видеть его во включенном свете.
Времени на душ не было. Быстрая чистка зубов, пару пригоршней воды на лицо. Чистота волос его не заботила.
Попав в спальню, ему захотелось вернуться в постель, но он натянул свои джинсы маленького размера и нахмурился, когда застегнул пуговицу. Одежда висела на бедрах как мешок, хотя он пытался есть, как можно больше.
Шикарно. Вместо того чтобы пройти через превращение, он уменьшался в размерах.
Очередной раунд мозгоедства под названием "а-что-если-со-мной-этого-никогда-не-произойдет" нахлынул на него, и его брови задергались. Мать твою. У него было чувство, будто в каждой его глазнице сидело по маленькому человечку с молоточком, который отплясывал на зрительном нерве.
Схватив книги со стола, он сунул их в рюкзак и вышел. Очутившись в коридоре, он закрыл лицо рукой. Вид сияющего фойе лишь подстегнул головную боль, он отступил назад, наткнувшись на греческую статую. И в этот момент он понял, что не надел футболку.
Проклиная все на свете, он вернулся в комнату, натянул кофту и с трудом спустился вниз, едва не запутавшись в своих собственных ногах. Боже, все вокруг действовало ему на нервы. Звуки, издаваемые его Найками, когда он пересекал фойе, казались ему хором писклявых мышей, бежавших следом за ним. Щелчок потайной двери в туннель казался громким, как выстрел. А путь через подземелье в учебный центр, длился целую вечность.
День ожидался паршивый. Его раздражение уже нарастало, и, судя по последнему месяцу, он знал, что чем раньше это состояние начиналось, тем труднее было сдержать себя.
Входя в класс, он уже знал, что у него возникнут неприятности.
На заднем, ряду за столом для одиночек, который Джон называл родным, до того как сдружился с парнями, сидел… Лэш.
Придурок пришел сегодня в одежде эконом класса. Парень был большой и плотный, с телом, как у бойца. И он сменил имидж на солдатский манер. Раньше он носил показушно модную одежду от кутюр и демонстрировал ювелирные украшения от Jacob & Co, но сейчас он был одет в черные свободные штаны и облегающую черную нейлоновую футболку. Его светлые волосы, которые когда-то были достаточно длинные, чтобы их можно было стянуть в хвост, теперь были по-армейски короткими.
Все выглядело так, будто вся претенциозность исчезла, потому что парень осознал, что ценный товар у него внутри.
Единственное, что не изменилось, это его глаза: они все еще были серые, как у акулы, и сосредоточились на Джоне, который, без сомнения, знал, что если он останется с парнем наедине, то попадет в мир боли. Он мог пустить Лэшу сопли в прошлый раз, но больше этого не случится, и более того, теперь Лэш точно доберется до него. Обещание мести было в этих широких плечи и полуулыбке, которая так и говорила: «пошел ты».
Джон занял место рядом с Блэем, ощущая жуткий страх.
– Эй, приятель, – тихо произнес его друг. – Не беспокойся по поводу этого говнюка, ладно?
Джон не хотел выглядеть таким слабым, насколько себя чувствовал, поэтому просто пожал плечами и расстегнул рюкзак. Боже, эта головная боль убивала. Но вряд ли реакция его пустого желудка “бей и беги” была ответом на дозу эксцедрина.
Куин наклонился и бросил перед Джоном записку, «Мы присматриваем за тобой», вот и все, что в ней было сказано.
От благодарности Джон быстро заморгал, достал учебник по огнестрельному оружию, и подумал о том, что они собираются проходить на сегодняшнем занятии. Как кстати, что это были ружья. Ему казалось, что одно из них сейчас было приставлено к его затылку.
Он посмотрел на заднюю часть класса. Лэш как будто ждал зрительного контакта, парень наклонился вперед и положил руки на стол. Его руки медленно сложились в два кулака, каждый из которых казался больше головы Джона, и когда он улыбнулся, его новые клыки были остры, как ножи и белы, как забвение.
Черт. Можно считать, что Джону уже на кладбище прогулы ставят, если в ближайшее время не пройдет превращение.
Глава 15
Вишес проснулся, и первое, что он увидел, была его хирург в кресле на противоположной стороне комнаты. Видимо, даже во сне он следил за ней.
Она тоже за ним наблюдала.
– Как дела? – Ее голос был тихим и ровным. Профессионально теплым, подумал он.
– Лучше. – Хотя трудно было представить, что можно чувствовать себя хуже, чем в тот момент, когда его тошнило.
– У тебя что-нибудь болит?
– Да, но меня это не беспокоит. Чуть больше боли, чем обычно, на самом деле.
Она окинула его взглядом, но опять-таки с профессиональной целью.
– У тебя хороший цвет лица.
Он не знал, что на это ответить. Потому что чем дольше он выглядел дерьмово, тем дольше она могла оставаться здесь. Сейчас здоровье явно не сообщник его целям.
– Ты помнишь что-нибудь? – спросила она. – О стрельбе?
– Не совсем.
Частично это была ложь. Все, что он помнил, это лишь отдельные кадры событий, частичные вырезки из статей, а не полные колонки: он вспомнил аллею. Сражение с лессером. Выстрел. И в конечном итоге, он на ее операционном столе, а потом братья увозят его из больницы.
– Почему кто-то хотел тебя застрелить? – спросила она.
– Я голоден. Здесь есть еда?
– Ты наркоторговец? Или сутенер?
Он потер лицо.
– Почему ты думаешь, что я кто-то из них?
– Тебя пристрелили в переулке возле Торговой. В скорой сказали, у тебя было при себе оружие.
– А тебе не приходило в голову, что я полицейский, работающий под прикрытием?
– Копы Колдвелла не носят боевые кинжалы. Да и ваш вид не стал бы этого делать.
Глаза Ви сузились.
– Мой вид?
– Слишком много разоблачений, не так ли? Кроме того, вы бы не стали беспокоиться о защите другой расы.
Черт, у него не было сил на расовые обсуждения. Кроме того, часть его не хотела, чтобы она воспринимала его, как что-то отличающееся от нее.
– Еда, – сказал он, взглянув на поднос, стоящий на столе. – Можно мне поесть?
Она встала и положила руки на бедра. У него возникло чувство, что она собирается сказать что-то вроде: «встань-и-возьми-сам-ненормальная-скотина».
Вместо этого она пересекла комнату.
– Если ты голоден, можешь поесть. Я не притронулась к тому, что принес мне Рэд Сокс, а выбрасывать нет смысла.
Он нахмурился.
– Я не возьму еду, предназначенную тебе.
– Я не собираюсь это есть. Похищение отбило мой аппетит.
Ви выругался, ненавидя то положение, в которое ее поставил.
– Я сожалею.
– Вместо того чтобы «сожалеть», как насчет того, чтобы отпустить меня?
– Не сейчас. – «Никогда» пробормотал внутренний сумасшедший голос.
О, Господи, снова этот…
Моя.
Вслед за словом, у него возникло неконтролируемое желание отметить ее. Он хотел, чтобы она была под ним, обнаженная, укутанная его запахом, в то время как он будет входить в ее тело. Он почти видел как это происходит: на черных простынях в его кровати, они сплелись в тесном объятии, он нависает над ней, а она широко разводит ноги, чтобы принять его бедра между своих, его член в себя.
Когда она поднесла ему поднос с едой, у него подскочила температура, а между ног возникла бешеная пульсация. Он незаметно натянул на себя одеяло, чтобы не сверкать прелестями.
Она поставила блюдо и подняла с тарелки серебряную крышку.
– Так насколько лучше тебе должно стать, чтобы я смогла уйти? – ее глаза прошлись по его груди, чисто медицинская оценка, будто она измеряла то, что было под бинтами.
О, черт. Он хотел, чтобы она смотрела на него, как на мужчину. Он хотел, чтобы этот взгляд скользил по его телу, не проверяя послеоперационную рану, а потому, что она собиралась прибрать его к своим ручкам, решая к чему бы приступить в первую очередь.
Ви закрыл глаза и откинулся назад, застонав от боли в груди. Он сказал себе, что это была боль от операции. Хотя подозревал, что причиной все-таки была сама хирург.
– Я не возьму эту еду. В следующий раз, когда кто-нибудь придет, я попрошу другую.
– Она нужна тебе больше, чем мне. Меня беспокоит твое питание.
На самом деле, он был в порядке, потому что уже питался. Употребив достаточное количество крови, вампир мог продержаться несколько дней без обыкновенной пищи.
И это было здорово. Заодно сокращается количество походов в туалет.
– Я хочу, чтобы ты это съел, – сказала она, глядя на него сверху вниз. – Как твой врач…
– Я не возьму ни куска с твоей тарелки. – Ради бога, ни один достойный мужчина никогда не заберет пищу у своей женщины, даже если будет терять сознание от голода. Ее потребности всегда на первом месте…
Ви хотелось сунуть голову в дверь машины и хлопнуть несколько десятков раз. Откуда, черт возьми, у него эти познания брачного поведения? Словно в его мозг загрузили новую программу.
– Хорошо, – сказала она, отворачиваясь. – Прекрасно.
Следующим он услышал грохот. Она колотила в дверь.
Ви резко сел.
– Ты что, к чертям, творишь?
Бутч влетел в комнату, чуть не сбив хирурга с ног.
– Что случилось?
– Ничего, – сказал Ви трагичным голосом.
Хирург ответила, спокойным властным голосом, перебивая их.
– Ему нужна еда, и то, что на этом подносе, он есть отказывается. Принесите ему что-то простое и легко усваиваемое. Рис. Курицу. Воду. Печенье.
– Хорошо.
Бутч наклонился и посмотрел на Ви. Последовала долгая пауза.
– Как дела?
Да охренительно, спасибо.
– Хорошо.
Была хоть одна хорошая новость. Коп вернулся к нормальному состоянию, его глаза были ясными, стойка твердая, его запах сочетался с океаническим запахом Мариссы и связующим ароматом. Он явно был занят.
Интересно. Обычно, когда Ви думал об этих двоих вместе, у него возникало чувство, будто его грудь обернули колючей проволокой. А сейчас? Он был просто рад, что его друг был здоров.
– Хорошо выглядишь, коп.
Бутч расправил шелковую рубашку в тонкую полоску.
– Гуччи из кого угодно сделает рок-звезду.
– Ты знаешь, о чем я.
Эти родные карие глаза стали серьезным.
– Да. Спасибо… как обычно.
Наступил неловкий момент, слова, которые невозможно было высказать при ком-то постороннем, напряженно парили в воздухе между ними.
– Ну… принесу тебе что-нибудь пожевать.
Когда дверь закрылась, Джейн взглянула через плечо.
– И как давно вы любовники?
Ее взгляд встретился с его, от ответа было не отвертеться.
– Мы не любовники.
– Ты уверен в этом?
– Уж поверь.
Без причины, он посмотрел на ее белый халат. «Доктор Джейн Уитком», прочитал он. «Травматология». Понятно. Вот откуда у нее такая уверенность.
– Так я был в плохой форме, когда меня привезли?
– Да, но я спасла твою задницу.
Волна благоговения охватила его. Она была его rahlman6767
Rahlman – Спаситель
[Закрыть], его спасительницей. Они были связаны…
О, да ладно. Сейчас его спасительница медленно пятилась от него, отступая назад, пока не уперлась спиной в дальнюю стену. Он прикрыл веки, зная, что его глаза сияли. Ее бегство, ужас на ее лице – причиняли адскую боль.
– Твои глаза, – сказала она тонким голосом.
– Не волнуйся об этом.
– Что ты, черт возьми? – ее тон звучал так, как будто ключевым словом должно быть слово «урод», и видит Бог, она была недалека от истины.
– Что ты такое? – повторила она.
Возникло искушение наврать, но она вряд ли купилась бы. Кроме того, ложь по отношению к ней, заставляла его чувствовать себя грязным.
Глядя на нее ровным взглядом, он тихо сказал:
– Ты знаешь, кто я. Ты достаточно умна, чтобы знать.
Долгое молчание. Затем:
– Я не могу в это поверить.
– Ты слишком умна, чтобы не поверить. Черт, ты уже намекала на это.
– Вампиры не существуют.
Он гневно вспыхнул, хотя она этого и не заслужила.
– Мы не существуем? Тогда объясни, что ты делаешь в моей гребаной стране чудес?
На одном дыхании она парировала:
– Скажи мне вот что: гражданские права значат что-нибудь для вашего вида?
– Выживание значит больше, – рявкнул он. – С другой стороны, на нас охотились в течение многих столетий.
– И для вас – цель оправдывает любые средства. Очень благородно, – ее голос был таким же резким, как и его. – Вы всегда пользуетесь этой логикой, похищая людей?
– Нет. Мне не нравится похищать людей.
– О, ну кроме того, что ты нуждаешься во мне, поэтому используешь. Какое я счастливое исключение.
Твою мать. Это возбуждало. Чем больше она отвечала на его агрессию, тем тверже он становился. Даже в подобном, ослабленном состоянии, возбуждение требовательно билось между его бедер; и он представлял: как склоняет ее к кровати, на ней нет ничего кроме ее белого халата… и он входит в нее сзади.
Наверное, он должен быть признателен за ее неприязнь. Будто ему нужно связываться с женщиной…
Внезапно, та ночь, когда его пристрелили, в полной ясности проявилась у него в мозгу. Он вспомнил, счастливый короткий визит своей матери, и ее сказочный подарок на его день рождения: Праймэйл. Из него сделали Праймэйла.
Ви поморщился и с силой закрыл лицо руками.
– Ох… черт.
– Что случилось? – спросила она неохотно.
– Моя гребаная судьба.
– Ой, да ладно! Я заперта в этой комнате. По крайней мере, ты волен идти куда захочешь.
– Черта с два.
Она пренебрежительно хмыкнула, и никто их них не произнес ни слова, пока, примерно через полчаса, не пришел Бутч с подносом. Коп прекрасно понимал, что без лишних разговоров нужно действовать быстро, а главное – надо держать дверь запертой, все то время, пока он занимался делом. Умно.
Хирург явно планировала сбежать. Она следила за копом, как будто примеряясь, и держала правую руку в кармане своего халата.
У нее там какое-то оружие. Проклятие.
Ви внимательно наблюдал за Джейн, пока Бутч ставил поднос на ночной столик, и молился, как проклятый, чтобы она не наделала глупостей. Когда он увидел, как напряглось ее тело, а вес сместился вперед, он сел, готовый броситься вперед, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь кроме него, прикасался к ней. И так будет всегда.
Но ничего не произошло. Она краем глаза поймала смену его положения, и этого отвлекающего маневра было достаточно, чтобы Бутч успел убраться из комнаты и запереть дверь.
Ви откинулся на подушки и взглянул на твердую линию ее подбородка.
– Раздевайся.
– Прошу прощения?
– Сними халат.
– Нет.
– Я хочу, чтобы ты его сняла.
– Ну, так задержи дыхание. На меня это не повлияет, зато тебе твое удушье поможет скоротать время.
Он опять возбудился. Вот дерьмо, он должен научить ее, что за неповиновение надо платить, и это будет отличный урок. Она будет драться с ним зубами и ногтями, прежде чем покориться. Если она покорится вообще.
Позвоночник Вишеса самопроизвольно выгнулся, его бедра вращались, его эрекция встала под простынями. Боже… он был так целиком и полностью возбужден, что почти кончал.
Но он все еще должен был разоружить ее.
– Покорми меня.
Ее брови взметнулись вверх.
– Ты прекрасно можешь сам…
– Покорми меня. Пожалуйста.
Когда она подошла к кровати, вид у нее был деловой и настроение явно плохое. Она развернула салфетку и…
Ви начал действовать. Он взял ее за руки и потащил вдоль своего тела, элемент неожиданности шокировал ее, но он был чертовски уверен, что это временно, поэтому действовал быстро. Он стянул с нее халат, держа ее как можно деликатнее, пока она извивалась всем телом в попытке освободиться.
Черт, он не мог сдержаться, желание подчинить ее возобладало. Неожиданно, он стал удерживать ее не для того, чтобы она не дотянулась до своих карманов, а для того, чтобы прижать ее к кровати, дать ей почувствовать его силу и мощь. Он держал ее запястья одной рукой над головой, обхватив ее бедра своими.
– Отпусти меня! – Она обнажила зубы, ярость сверкала в ее темно-зеленых глазах.
Полностью возбужденный, он выгнулся на ней и вдохнул… только для того, чтобы застыть. В ее аромате не было той знойной сладости, что присуща женщине, желающей секса. Он абсолютно не привлекал ее как мужчина. Она просто была в ярости.
Скатившись с ее тела, Ви немедленно отпустил ее, убедившись, что халат остался при нем. Через мгновение она была свободна, соскочив с кровати, словно матрас под ней загорелся. Ее растрепанные волосы висели спутанными концами, рубашка смялась и была в беспорядке, одна штанина задралась до колена. Она тяжело дышала, уставившись на свой халат.
Тщательно все проверив, он нашел в кармане одну из своих опасных бритв.
– Я не могу позволить тебе иметь оружие, – он аккуратно сложил халат и положил его на край кровати, зная, что она не подойдет к нему близко. – Если бы ты напала на меня, или на одного из моих братьев с чем-то подобным, ты могла бы пострадать.
Она выдохнула проклятье. Потом удивила его:
– Как ты узнал?
– Ты пыталась нащупать его рукой, когда Бутч принес поднос.
Она обхватила себя руками.
– Черт. Мне казалось, что я действую незаметно.
– У меня имеется некоторый опыт по работе со скрытым оружием.
