Текст книги "Повстречай меня во тьме (ЛП)"

Автор книги: Дж. Хасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Я забираюсь в грузовик и осознаю, что оставила свою сумочки и телефон в доме. Но ключи от машины все еще в кармане толстовки, так что я завожу ее и смотрю в лобовое стекло, ожидая увидеть хоть какие-то признаки жизни в доме.

Но все погружено во тьму. Как и я сама. Как мое прошлое.

Как ОН.

Я включаю фары и вынуждаю машину двинуться вперед. Я знаю эту гору. Здесь опасно зимой даже в хорошую погоду, а шторм сделал спуск в долину очень непредсказуемым. Но ведь я знаю эту гору. И знаю ее очень хорошо. Мы бывали здесь дюжину раз с того времени, как познакомились с Бреттом. Его сестры живут здесь круглый год, так что мы навещали их при любой удобной возможности. Поэтому, если кто и может выбраться отсюда в бурю, так это я.

Я еду медленно. Ветер дует мне в спину, подталкивая машину к краю ближе, чем мне того хотелось бы. Но когда я добираюсь до части дороги, где с одной стороны утес, а со второй лес, то вздыхаю с облегчением и включаю музыку. Эта песня стояла на повторе всю дорогу сюда, и я ставлю ее сейчас, собираясь слушать всю дорогу обратно. Она немного успокаивает мои нервы.

Это одна из маленьких вещиц, которые делают тебя цельной, Сид.

Я знаю это. Я живу ради таких маленьких штук. Благодаря им я никогда не бываю слишком разочарована.

Чем дальше еду, тем снег становится все глубже и глубже, , и мои колеса проскальзывают, создавая брызги жижи. Я вижу огромную груду снега впереди, прямо на дороге. Высотой под два метра. Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, волнуясь, что кто-то может отправиться за мной, если они заметят, что я пропала, а затем жму на газ.

Я не застряну в этой горе. Нет. Если я пошла на это, то нужно идти до конца. Я не привыкла передумывать в ходе выполнения разработанного мной плана. И честно говоря, я не готова увидеть разочарование на лице Бретта, когда он обнаружит, что я пыталась сбежать и провалилась.

Шины скользят вправо, вынуждая меня вывернуть руль в обратную сторону, и затем колеса наезжают на какой-то камень или ветку, и грузовик бросает вперед. Снежный сугроб срабатывает в данной ситуации в роли отбойника, и в следующую секунду машину подбрасывает в воздух. Через мгновение передняя часть грузовика ударяется о землю, и меня бросает вперед, а голова врезается в подушку безопасности так сильно, что перед глазами мерцают звезды.

 

 

 

 

 

 

  «Ограничения даны нам для того, чтобы отыскать в себе силу. Вытолкни себя насколько можешь из зоны комфорта... и посмотри, что случится.»

  – Кейс

В жизни каждого солдата наступает такой момент, когда он осознает, что вся эта чушь больше него самого. Что ты маленький. А они большие. Ты слаб. А они сильны. Ты мертв. А они живы.

Я представляю, как стою в пустыне, окруженный песком со всех сторон. Недалеко от меня разбитый самолет, он дымится.

Я в униформе, и солнце неумолимо жарит. Но другие солдаты вообще разорваны на части крушением. Мое тело горит от боли и солнца. Губы обветрились и пересохли. Вода – единственное, о чем я думаю, потому что так выживает солдат. Ты думаешь лишь о выживании.

Большинство людей не выживает, потому что впадают в состояние шока.

Я не большинство.

Когда другие не видят ничего, кроме песка, я прищуриваюсь и вижу очертания гор, скрытых миражом от раскаленной земли.

Когда другие ощущают, как смыкается их горло, а сухой ветер обдувает лицо, угрожая удушить, я представляю, что целую губы женщины, все еще влажные и прохладные после выпитого ею освежительного напитка.

Когда другие осознают, что вся эта фигня больше, чем они себе представляли и желают вернуться домой, чтобы трахать своих девушек и пить пиво, я напоминаю себе, что у меня нет девушки. И нет дома. Есть только я.

Другие люди уходят.

Они сдаются.

Другие люди прощают и забывают.

Я не такой как они. Я – Мэрк, и существует три вещи, которые вам следует обо мне узнать:

Первая. Может быть вы больше, но я продержусь дольше.

Вторая. Если вы наебали меня, я уничтожу все, что вы когда-либо любили.

И третья. Я никогда не проигрываю. Моя победа может лишь сместиться во времени.

Приложение для слежения дзынькает у меня в руке, и затем появляется огонек. Улыбка расплывается на моем лице до того, как могу ее подавить. Потому что... ну, насколько же я охуенен? Я знаю ее так хорошо. И после почти восьми лет осторожного наблюдения и планирования, нечего удивляться.

Я нажимаю иконку в приложении на телефоне и загружаю вид со спутника. Трансляция идет в реальном времени. Потому что пока эта сука управляла своим маленьким сельским баром в Шайенне, планируя миленькие приятности на каждую ночь недели и пытаясь забыть, как жила под контролем безжалостного мужчины, я скопил состояние, собрал необходимые технологические устройства и сконцентрировал свое внутреннее желание ради мести. Все карты в моих руках. Если месть – это путешествие, тогда я отлично к нему подготовлен. У меня есть все, что хочу и в чем нуждаюсь, чтобы выполнить последнее задание до того, как исчезну навсегда.

И оно начинается прямо сейчас.

Я проверяю ноутбук, расположенный на пассажирском сидении, который тоже демонстрирует вид с дрона в реальном времени, а затем наблюдаю, как устройство сменяет направление, когда она выезжает с парковки возле домика в окружении множества хвойных деревьев. Несколько нажатий клавиш и у меня на экране отличный вид с высоты птичьего полета на ее грузовик, как раз в тот момент, когда он выезжает на единственную дорогу, ведущую к большинству местных заброшенных гостиниц.

Я знал еще в июне, что она сбежит. Я знал это, потому что она четыре раза меняла дату свадьбы. Это был ее последний шанс осесть. И если бы она так и сделала, я бы назвал это победой и нашел бы другой способ закончить эту работенку.

Но – говорю вам с улыбкой на лице – я несказанно рад тому, что она этого не сделала. Ее неспешно движущийся по горной дороге черный грузовик лишь напоминает мне о том, что она собой представляет на самом деле.

Сидни Хелена Ченнинг. Дитя Компании. Используй ее, оскверни ее, и она всегда вернется к тебе за добавкой. Если бы у этой девочки был девиз, он звучал бы именно так. Вот она девочка, которую я знаю и ненавижу все то время, что слежу за ней и жду, терпеливо собирая фрагменты головоломки и устанавливая их на места в единой картине. Сегодня я сделаю первый ход эндшпиля. И я готов испытать ее девиз.

Синди – та, кто начал все это для меня. Ага, возможно, во все это меня втянул сенатор, но я ни за что не получил бы работу в тот Сочельник, если бы не вовлеченность в дело этой девочки подростка.

Ченнинг знал это. Он на хуй это знал.

Я стискиваю зубы и заставляю себя выкинуть прошлое из головы. Что сделано, то сделано. Настоящее движется мне в руки в черном грузовике по засыпанной белыми хлопьями дороге.

Почти восемь лет. Вот сколько потребовалось времени, чтобы этот момент наконец-то настал.

Я закуриваю сигарету и открываю окно, впуская в машину ледяной горный воздух. Снег неистово метет, и, боже, ну разве может эта ночь стать более совершенной?

Я мельком снова смотрю на приложение слежения на телефоне, и мое сердце немного ускоряется от предвкушения.

Сегодня я доберусь до нее. Впервые за все эти годы у меня будет полный беспрепятственный доступ. Но и это не все. Нет, это лишь верхушка айсберга.

Фары ее грузовика все ниже спускаются по горной дороге и через несколько минут появляются в поле моего зрения. Грузовик мчится к наваленной куче снега, надеясь пронестись через нее. Но за кучей снега скрыто дерево, преграждающее всю ширину дороги.

Нет больше ни одной машины едущей в гору по дороге. И ни одной спускающейся вниз.

Курорт закрыт, как и дороги. Гости прибыли два дня назад и должны уехать только после свадьбы.

Если бы свадьба, конечно, состоялась. В обычной ситуации я бы почувствовал укол вины за то, что похитил женщину накануне ее свадьбы. Но не в случае с этой женщиной и этой свадьбой.

К тому же не я бегу. А она.

Грузовику не удается пронестись через кучу снега, как она того ожидала. Сбитый снег внизу, кажущийся невинной грудой пухляка, подбрасывает авто прямо в воздух.

Я с удовольствием наблюдаю за тем, как красиво двух-тонный автомобиль летит по дуге мне на встречу, а затем гравитация берет над ним верх и утягивает к земле, встречаясь сперва с передней частью машины. Хруст метала почти что заглушает шипение подушек безопасности, а затем гора снова погружается в тишину. Единственный звук – приглушенная музыка из плеера в ее машине.

Песня, которую я так хорошо знаю. Песня, которую она отлично знает.

Я улыбаюсь этому. Я улыбаюсь, глядя на разбитый, дымящийся грузовик на заснеженной дороге. Я улыбаюсь всему этому.

Открыв дверцу своего грузовика, я слышу тихий сигнал, который так раздражает в царящей вокруг тишине.  Я игнорирую этот сигнал предупреждения об открытии двери и выхожу наружу. Мои ботинки со стальной подошвой хрустят по снегу, когда иду к дереву, а затем, опустив руки на замерзшую корку ствола, я перепрыгиваю через него и прислушиваюсь к ее стонам.

Но вместо этого слышу проклятия.

– Ебаный ад!

Идеально. Было бы и правда крайне отстойно, если бы она померла в результате аварии, еще до того, как у меня появился бы шанс правильно закончить задуманное.

Я жду, пока одна рука в перчатке тянется к разбитому окну дверцы водителя и пытается открыть ручку. Грузовик накренился, так что девушка вываливается кубарем на снег.

– Дерьмо, – стонет она.

Я молча наблюдаю, как она поднимается на колени, а затем, спустя несколько секунд неудачных попыток встать, на ноги. Она прерывисто вдыхает на полную грудь и вытирает лоб, пачкая при этом руку в крови.

– Блядство.

Ее голова подымается, чтобы оглядеться, и тут девушка замирает, наконец-то осознавая, что я стою менее, чем в 20 метрах.

– Привет, – кричит она. – Вы это видели?

Я ничего не говорю, просто сую руку в карман.

– Вы не могли бы мне помочь?

Я достаю пистолет и нажимаю спуск, целясь в область левого плеча.

Она валится назад в снег, даже не пискнув.

Я медленно подхожу к ней, используя это время, чтобы оглядеться, но в округе не видно ни одного огонька света. Мы абсолютно одни.

На расстоянии в пару метров от нее я останавливаюсь и наблюдаю за валяющимся в снегу телом. Ее рука несколько раз дергается, а под телом расползается темное пятно, и только тогда я смотрю на свои часы и жду еще три минуты, прежде чем пойти и забрать свой трофей.

Когда подхожу к ее покрытому кровью телу, то ее глаза закрыты, а рот приоткрыт. Я достаю веревку из кармана и сначала связываю ноги, а затем руки. И только потом перебрасываю ее маленькое тело через плечо и возвращаюсь к своему грузовику. Я открываю задний борт, тяну рычаг, удерживающий заслонку багажника на месте и, когда она откатывается, давая мне достаточно места, я опускаю Сидни на брезент. Заворачиваю ее расслабленное тело, затем снова закрываю задний борт и запираю нижнее ворота багажника.

Готово.

Я смеюсь – она готова. Но я вне сомнений еще не закончил.

Сейчас снег сыпет сильнее, и по моим прикидкам все следы от моего грузовика будут засыпаны спустя минут двадцать. Задолго до того, как кто-то на курорте осознает, что будущая невеста пропала. Задолго до того, как они поймут, что не могут уехать с горы, так как дорога перекрыта упавшим деревом. Задолго до того, как они позвонят в полицию – от этой мысли я начинаю громко хохотать.

Люди, на которых я охочусь, обычно не звонят туда.

Они звонят киллерам.

Таким, как и я сам.

Я забираюсь обратно в грузовик и завожу двигатель, включая обогреватель, так как снаружи чертовски холодно. Бедная Сид будет дрожать как осиновый лист к тому времени, как транквилизатор перестанет действовать. Но по большей части она будет трястись от страха перед грядущим, а не от холода.

 

 

 

 

 

 

  Восемь лет назад

  «Знаете это чувство? Когда ваш разум затуманен, а в сердце пустота. И затем вы должны взять пистолет и сделать свою работу. Понимаете, о чем я? Так вот я хорошо знакома с этим чувством. Оно называется уступка.»

  – Сидни

– Сидни?

Я лежу на земле, прислушиваясь к удаляющимся уомп-уомп-уомп вертолета, и желая, чтобы все это происходило не на самом деле.

Однако врезающийся в ребра ботинок говорит о бессмысленности моих надежд.

Я поворачиваю голову к Гаррету, пока боль распространяется по моей грудине, и гляжу ему в лицо. Он убирает ногу, собираясь ударить снова, но почему-то останавливается.

Я сглатываю и закрываю глаза.

– Скажи, что он соврал.

– Он... – В горле пересохло, а голос дрожит.

Гаррет опускается на колени и хватает меня за куртку, приподнимая и в тоже время сильно встряхивая.

– Скажи мне. Что он соврал.

– Он соврал, – шепчу я. И это правда. – Я не делала ничего такого. Я даже не представляю, кто он такой!

– Ты пыталась сбежать, – говорит Гаррет. Обычно, если Гаррета разозлить, он ведет себя, как злобный мудак. Но сейчас он так спокоен. Его спокойствие пугает даже больше, чем гнев, и от этого все мое тело начинает дрожать. – Ты хотела сбежать, верно?

Я снова сглатываю и дальше, раньше чем понимаю, что происходит, я писаюсь. Жар разливается между моих ног, и я начинаю плакать. Просто закрываю глаза и реву.

Не знаю, как долго продолжаю реветь, но следующее событие пугает меня сильнее, чем вероятность повстречаться снова с его ботинком.

Гаррет сгребает меня в охапку и поднимает на руки. Я не открываю глаза, даже когда он усаживает меня в машину и натягивает ремень безопасности через мою грудь, фиксируя его. Он закрывает дверцу, направляется к стороне водителя и забирается внутрь. А затем заводит двигатель. И мы уезжаем.

Так мы едем несколько часов. Солнце поднимается над нашими головами, а мы все продолжаем ехать. Направляясь на запад.

Несколько часов спустя мы съезжаем с главного шоссе и следуем по грунтовой дороге. И только тогда я решаю заговорить.

– Ты собираешься меня убить. – Это не вопрос.

– Собирался, – говорит Гаррет. – До прошлой ночи.

Я не могу сдержать всхлип.

– Но... – Он замолкает. Просто берет и молчит. Не произносит больше ни слова. А я не давлю на него. Просто сижу себе тихо и слушаю песню, что играет из динамиков, позволяя ей себя успокоить, пока мы наконец не приезжаем к площадке для отдыха возле хижины.

Я воняю мочой, но мои брюки давно высохли, а мочевой пузырь снова полон, даже несмотря на то, что я ничего не пила в течение шести часов, пока мы были в дороге.

Гаррет глушит мотор и несколько секунд мы сидим в тишине. Тикающий шум двигателя – единственный звук.

– Теперь мы будем жить здесь. – И затем он выбирается из грузовика и обходит его, останавливаясь перед пассажирской дверцей. Открывает ее для меня и отстегивает пряжку моего ремня безопасности. – Ты можешь идти?

Я поднимаю взгляд на его лицо и не вижу там злости. Ненависть, злоба и садизм, которые я так привыкла видеть, прямо сейчас куда-то подевались.

Гаррет воспринимает молчание, как знак согласия и тянет меня за руку, пока я не выпрыгиваю, становясь на ноги. Моя спина болит. Ребра ноют от ударов его ботинка. Лицо жжет в том месте, куда ударил кулак убийцы.

– Просто убей меня, – говорю я, глядя на Гаррета. – Просто убей и позволь мне умереть. Я не хочу больше этого делать.

– Я не виню тебя, – говорит он. – Если бы я был сейчас на твоем месте, то чувствовал бы тоже самое. Даже если бы я не знал, что последует дальше.

И затем он разворачивается и уходит, оставляя меня стоять на месте. Он поднимается по ступеням на крыльцо маленькой охотничьей хижины, открывает двери, не используя при этом ключ, и заходит в дом, закрывая за собой дверь.

Ветер усиливается, напоминая мне, что на дворе зима.

Я обнимаю себя и вздрагиваю.

А затем делаю единственное, что могу. Я следую за ним.

 

 

 

 

 

 

  «Он всегда говорил мне, что секрет выживания кроется в спокойствии. Я видела принцип действия этого правила множество раз, так что не могу не согласиться.»

  – Сидни

Я просыпаюсь и тут же жалею об этом. Мои глаза ослепли.

Нет, это просто тьма. Я вижу более черные тени на фоне темно-серых.

Меня передергивает и я осознаю, что связана. Руки обездвижены и закреплены к тому, на чем я лежу. Ноги разведены в стороны и тоже закреплены, а джинсы под моей задницей мокрые.

Я воняю мочой и понимаю причину, по которой данное воспоминание всплыло в моей памяти. Я живу во временной петле.

Нет. Это настоящее. Я была в грузовике, убегая от свадьбы с Бреттом. Но между настоящим и прошлым так много сходства, что мой разум смешивает все воедино.

Речи безумца. Я говорю, как на приеме у мозгоправа. Но это правда, я знаю.

Я снова пленная.

Был ли в моей жизни хоть один день, когда я не была в чьем-то плену?

Не петушись сейчас, Сид. Ты сама подписалась на это.

Ну да, напоминаю себе. Я подписалась на это. Но когда твоя фамилия Ченнинг, даже если это секрет, то какой у тебя выбор?

Просить о свободе.

Я пытаюсь сглотнуть, но горло так пересохло, что не работает. Так что я ничего не делаю. Я не двигаюсь, не борюсь и не кричу.

Это не поможет. Я знаю.

Так что делаю единственное, что могу. Я отдаюсь своей старой привычке. Погружаюсь в себя, заглядывая во тьму, которая черней настоящего.

И воспоминание так просто всплывает у меня в голове.

Летний день. Сухой ветер такой горячий, когда ударяет мне в лицо, но влажность от реки смягчает жару. Делает все идеальным.

– Ты готова научиться рыбачить? – спрашивает у меня Гаррет. – Я не всегда буду о тебе заботиться, Сид.

Я улыбаюсь ему. Он такой офигенно красивый, стоя здесь по колено в воде. На нем одеты лишь джинсы. А голая крепкая грудь загорела до ровного бронзового оттенка. Река плещется о его ноги и брызги, разлетаясь, достигают низа его живота. Я слежу за каплями, как они стекают к поясу джинс, которые уже достаточно пропитались влагой и немного сползают вниз под весом воды, открывая узкую линию волос на его животе, которую я так люблю.

– Эй, Сид? – зовет он, усмехаясь. – Смотри мне в глаза.

Я поднимаю взгляд. Его глаза кажутся темно-зелеными с моего места. Но в тоже время они так ярко мерцают.

– Я готова, – отвечаю я.

Он усмехается и забрасывает удочку, позволяя мне следить за всеми движениями его тела. Я ни черта не могу понять в том, чему он меня пытается научить. Или, возможно, я бы могла это понять. Но лишь возможно. Потому что… ну он так красив, что все мысли о рыбалке улетучиваются, и я сосредотачиваюсь на том, как перекатываются его мышцы, когда он отводит руку назад и резко поднимает ее в воздух.

Рыба клюет почти мгновенно – это место мечта рыбака – и затем он смеется.

– Получилось слишком просто. А теперь давай ты. – Он сматывает леску и снимает рыбу, а затем бросает ее на берег, махая рукой и приглашая меня присоединиться к нему.

Я беру удочку и позволяю Гаррету помочь мне забраться на скалистую береговую линию реки Йеллоустоун. Вода здесь не слишком глубокая, но течение довольно быстрое.

Я поскальзываюсь на камне, но Гаррет ловит меня, не позволяя упасть.

– Полегче, – говорит он, когда я восстанавливаю равновесие. – Сегодня вода слишком холодная для купания, Сид.

– Прости, – говорю я, поправляя свой спасательный жилет.

– Ты в порядке? – спрашивает он нежным голосом, который обычно использует, когда понимает, что мне некомфортно. – Готова?

Я киваю.

– Ага. – И затем смеюсь. – Я пыталась наблюдать. Ну... – Я заливаюсь румянцем и поправляю себя: – Я была не совсем внимательна. Но это правда кажется веселым занятием.

– Так и есть, – говорит он, целуя меня в щеку.

Тьма возвращается, и мое горло, кажется, пересохло еще сильнее от воспоминаний о холодной реке. Я тянусь и касаюсь своего пульсирующего лица, осознавая, что больше не связана.

Кто-то был здесь. Но кто? Я напрягаю мозги. Сколько у меня есть врагов?

Мой смех разрезает тьму и затем резонирует у меня в голове, словно эхо, пока снова не воцаряется тишина. Чернота ошеломляет, а дыхание учащается, предвещая приближающийся приступ паники.

Нет. Не сейчас, Сид.

– Тсс, – говорю я себе. – Шшш.

Я медленно вдыхаю на полные легкие, заставляя страх сойти на нет. Не знаю, как долго пытаюсь угомонить свое прерывистое шумное дыхание, но в какой-то момент улавливаю слабый внешний звук. В одну секунду его нет, а в следующую я отчетливо его слышу.

Звук капающей воды. Мое горло сжимается, когда представляю, как здорово было бы сделать глоток воды.

Я сажусь и борюсь с волной головокружения, но все же голова идет кругом в течение нескольких минут. Покачиваясь, приподнимаюсь на твердой деревянной платформе. Я наклоняюсь и зажмуриваю глаза, не уверенная поможет ли это, так как в любом случае мне ничего не видно. Однако это помогает.

Я понимаю, что звук капающей воды раздается справа от меня. Я вытягиваю ногу и нащупываю пол, а затем падаю на колени и ползу в нужном направлении. Я ощупываю все перед собой, но комната пуста, за исключением слива в самом центре пространства. Зачем здесь этот слив?

Я решаю не размышлять над этим. У меня все равно нет ни малейшего представления. Возможно, я на бойне, и они смывают грязь водой из шланга? Итак, я просто ползу дальше. И ни на что не натыкаюсь, пока не достигаю стены. Сейчас звук капающей воды раздается слева, и я позволяю стене направлять меня, пока не ощущаю, протянув руку, прохладу фарфоровой раковины.

Держась за ее край, я встаю и продолжаю искать источник воды. Здесь нет рычагов, просто кран, из которого капает вода.

Но знаете, когда у вас ничего нет, выбирать не приходится. Так что я наклоняю голову к раковине и открываю рот. Требуется несколько минут на то, чтобы у меня во рту собралось достаточно воды, которую можно проглотить. Но когда мое пересохшее горло перестает сдавливать, это дарит самое лучшее чувство на свете. Я повторяю свои действия снова и снова, пока мои ноги не начинают дрожать от пребывания в неподвижной позе. Опускаясь на пол, я ощупываю его.

Бетон. Не гладкий, который обычно встречается в жилых помещениях. Нет, этот грубый, необработанный, как тротуар на улице. Или пол бойни. А еще здесь очень холодно.

И ветер сквозит откуда-то снаружи. Я прислушиваюсь, но все, что слышу – отдаленный хор завываний. Не надрывистые тявканья койотов, а скорее негромкий, низкий пробирающий до мурашек вой волков.

Я подавляю свой страх. Но не могу его отрицать. Бог знает, где я, и никто меня здесь не найдет.

У меня за спиной стена. Но у каждой комнаты имеется четыре стены. Так что я поднимаюсь на колени и снова начинаю ползти вдоль нее. Мои пальцы натыкаются на несколько сухих листьев. На паутину. И когда я перестаю на мгновение ползти, то слышу звук чьего-то движения.  Вероятно, это жуки. Я ползу еще пару метров, а затем пугаю себя до усрачки, когда моя рука ударяется о металлическую посудину, и тишину разрезает лязгающий звук. Я сажусь на попу и закрываю глаза, ощущая как колотится сердце.

А потом снова тянусь вперед, пытаясь нащупать посудину. Миска оказывается пустой, но когда подношу ее к лицу, то ощущаю запах.

Невозможно вырасти в Вайоминге и не знать, как воняют мыши. В моем родном штате домашних мышей больше, чем самих домов. Я отбрасываю посудину в сторону. Если там была еда, то сейчас ее точно нет. Ее съели грызуны.

Миска, капающая вода и то, что меня отвязали, вызывает желание закричать в темноту. Кто здесь? – Вопрос был бы кстати. – Чего вы хотите? – еще один.

Но я не из тех девушек, что выкрикивают бессмысленные вопросы.

Шаркающий звук слева резко вынуждает меня замереть.

Кто-то прямо здесь со мной.

Кто бы это ни был, он создает этот шум нарочно, пытаясь вызвать у меня ответную реакцию. Но я не одна из тех, кто станет реагировать.

Вместо этого я встаю и прижимаюсь всем телом к стене. Мое сердце снова ускоряет бег – что бы не было тому причиной – и я вынуждена задержать дыхание, дабы прислушаться к тишине комнаты.

– Я знаю, что ты здесь. – Это мой единственный вариант. Кто бы это ни был, он ждет, что я отреагирую. Но я констатирую факт, а не спрашиваю, так что автоматически занимаю сторону нападения.

Молча я жду, мои руки прижаты к бокам, а глаза закрыты, так я могу сосредоточится на окружающих звуках.

Но время идет и мое тело начинает болеть от неподвижности, потому спустя какое-то время я опускаюсь на пол. Голова кажется тяжелой, и я осознаю свою ошибку слишком поздно. В воду что-то добавили.

Я проваливаюсь в сон, гадая зачем они позволили мне вообще проснуться… лишь для того, чтобы потом снова усыпить.

Теперь мы с Гарретом в лесу. Не у реки. На улице осень, что в Монтане равносильно зиме, потому что лето окончательно заканчивается еще в августе. Я оглядываюсь на него, одетого в камуфляж зеленого цвета, а затем смотрю на себя. Мы выглядим как пара и почему-то это делает меня счастливой.

Он подает мне сигнал рукой, и я киваю, отходя от него влево. Недалеко от нас виднеется лось. Мы выслеживали его почти весь день. Если сможем его поймать, то обеспечим себя мясом на всю зиму.

Эти слова Гаррета звучат у меня в голове, но теперь они кажутся моими собственными. Потому что нам обоим нужна еда.

Я передвигаюсь в сторону так тихо, как только могу, пока Гаррет делает тоже самое в другом направлении. Лось прямо перед нами, скрыт за густой посадкой сосен.

Хрустит ветка, и на секунду я паникую. Но не я тому виной, а Гаррет. Однако лось уже несется вперед.

– Не упусти его, Сид. - Голос Гаррета снова звучит у меня в голове. – Ты знаешь, что случится, если ты его упустишь.

Нам придется голодать. Мы в шестидесяти милях от ранчо. У нас есть снегоход, но закончилось топливо. Есть дрова, но нет еды. Еще есть вода. Вот и все.

Страх, который испытал бы любой нормальный человек, когда видит как на тебя несется тонный лось, не воздействует на меня. Я просто нацеливаю на него винтовку. В самое сердце.

Нажимаю курок и отдача ружья толкает меня назад, вынуждая отступить на шаг.

Зверь ревет прямо передо мной, а затем спотыкается и падает на колени.

Гаррет уже рядом, хватает меня за руку.

– Хорошая работа, – говорит он. – Ты почти все угробила, наступив на ту ветку.

Я поднимаю на него глаза, но он улыбается. И я улыбаюсь в ответ.