Текст книги "Преданный (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

За лобовым стеклом появляется блестящий черно-белый вертолет. Хадсон задает нашему гиду миллион вопросов обо всех частях буйвола и о том, для чего они используются, но я не в состоянии поддерживать разговор, так как в моей голове на первый план выходят образы моей приближающейся смерти.

Есть два пространства, в которых человеку не место – океан и небо. В конце концов, если бы мы были предназначены для плавания, у нас были бы ласты. Чтобы летать, у нас были бы крылья. Есть что-то совершенно неестественное в том, чтобы парить в воздухе, когда конструкция нашего тела и законы гравитации ясно говорят о том, что мы должны оставаться на земле.

Внедорожник останавливается, и голос Хадсона доносится из-за спины. Я не осознаю, как сильно прислонилась к двери, пока она не открывается, и я почти падаю лицом вперед на асфальт. Крепкая хватка за локоть придерживает меня. Я оглядываюсь и вижу Хадсона, брови которого сведены вместе.

– Не хотел тебя потерять. – Он ослабляет свою хватку и извиняюще улыбается.

Кожа на моей внутренней стороне руки остается теплой еще долгое время после того, как мужчина убирает свою руку. Но я отказываюсь сосредоточиться на причинах этого, пока меня ведут в смертельную ловушку. Хадсон мягко толкает меня в плечо и наклоняется ближе.

– Если не хочешь этого делать…

– Не хочу. – Когда я поворачиваюсь к нему, наши лица оказываются слишком близко, чтобы это можно было бы считать профессиональным. – Но если не сделаю этого, – шепчу я, – то никогда себе этого не прощу. – Как часто такой девушке, как я, выпадает шанс сделать нечто подобное? Я отказываюсь упускать его из-за того, что поддалась своим страхам.

Хадсон отстраняется, улыбка появляется на его губах.

– Мистер и миссис Норт.

Мы поворачиваем головы, чтобы встретиться взглядом с мужчиной, стоящим у открытой двери вертолета.

– Я Нил Рэндалл. – Он протягивает руку. – Ваш пилот и гид.

– Пожалуйста, – говорит Хадсон, пожимая руку мужчины, – зовите меня Хадсон. – Он делает движение в мою сторону, и мужчина протягивает мне руку. – А это мисс Джиллингем, мой ассистент. Не моя жена.

По какой-то глупой причине прояснение наших отношений заставляет меня покраснеть. Может быть, мне следовало бы первой внести поправку. Раньше. Неужели я позволила предположению этого человека задержаться слишком надолго? Как будто мне могло понравиться это недоразумение? И я хотела насладиться им еще минутку?

Нет. Это жалко и нелепо.

– Лиллиан, – говорю я и незаметно вытираю потную ладонь, прежде чем пожать ему руку.

– Добро пожаловать в Седону. – Он приглашает нас забраться в вертолет. – Нет лучшего вида, чем с неба.

– Останемся каждый при своем мнении, – бормочу себе под нос.

Вертолет маленький, сзади только три свободных места. Я сажусь на дальнее место у окна, а Хадсон следует за мной. Располагается у противоположного окна, оставляя между нами место, достаточное разве что для маленького ребенка.

Пилот кратко рассказывает нам о ремнях безопасности и наушниках, затем забирается в кабину. Заводит двигатель, и мой пульс учащается. Я не могу решить, что лучше – смотреть в окно или закрыть глаза, поэтому попеременно делаю то и другое. Его голос доносится через гарнитуру с краткой историей Седоны как раз в тот момент, когда мы отрываемся от земли. Я задыхаюсь от движения. Моя рука тянется к чему-то, за что можно ухватиться. Предплечье Хадсона – ближайшая доступная вещь, поэтому крепко хватаюсь за него и пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании.

Через несколько минут мы плавно взмываем в небо. И только тогда я успокаиваюсь настолько, что понимаю, что рука Хадсона нежно лежит на моей.

Хадсон

– Признаюсь, я никогда раньше не была в командировке, – говорит Лиллиан, балансируя с камня на камень в мелком ручье. – Но это совсем не то, что я ожидала.

Вертолет приземлился на участке земли, принадлежащем компании «Ит ох», и мы прошли небольшое расстояние до близлежащего ручья. Наш пилот принес корзину с одеялом и едой для пикника. Сказал нам наслаждаться, не торопиться, и что он будет ждать нас у вертолета, когда мы будем готовы. Прохладный ветерок, теплое солнце и щебетание птиц создают идеальную обстановку для отдыха, и все же мне трудно расслабиться.

Между попыткой Лиллиан залезть на дерево и ее утверждениями, что она может перейти ручей, не промокнув, я далек от расслабления. В закатанных до колен штанах, поставив босые ноги на замшелый камень, девушка покачивается, раскинув руки для равновесия. Я насторожен и готов броситься на помощь, чтобы спасти ее от самой себя, мои мышцы остаются напряженными, а нервы на пределе.

– Это по большей части деловая поездка, – напоминаю я в основном себе. – Но она уникальна, это точно.

Девушка запрыгивает на поваленное бревно и балансирует на нем, несмотря на то, что под ним струится вода.

– Здесь очень мало деловых событий. – Она спрыгивает на другой камень и смотрит на меня. – На самом деле я тебе здесь совсем не нужна.

Зачем лгать? Она права.

– Это правда.

– Так почему же я здесь? – Она приседает, опускает руку в холодную воду и вытаскивает округлый белый камень.

– Ты разбила мне губу и двинула по яйцам, думая, что я твой босс. Я решил, что тебе нужен перерыв.

Она съеживается от напоминания.

– Я действительно сожалею об этом. – Она встает, покачивается, а затем бросает камень дальше в воду, где он падает с отчетливым стуком. – Ты спас мою работу.

– Не я, а мои яйца. – Так держать, идиот!  Находясь здесь, на природе, с солнцем, пробивающимся сквозь кроны деревьев, свежим ветерком и Лиллиан, резвящейся с такой детской непосредственностью, слишком легко забыть, что это не личное общение, а профессиональное.

Ее улыбка широкая и немного застенчивая. Такая милая.

– Точно! – Она поскальзывается, и обе ноги оказываются под водой, но, к счастью, остальная часть ее тела остается сухой. – О, боже, как холодно! – Снега на земле нет, но кое-где есть участки, которые еще не растаяли. Она визжит и мчится на сушу.

Опустившись рядом со мной, закрывает глаза от солнца. При свете и вблизи я вижу россыпь веснушек на ее носу и щеках, которые, держу пари, летом становятся темнее.

– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы уехать из города? – Она держит глаза закрытыми.

– Нет. – Я подбираю камешек и верчу его в руке. – Я бы не знал, чем себя занять за пределами города.

Она издает низкий хмыкающий звук и, наконец, открывает глаза. Осматривается вокруг, словно в поисках нового испытания.

– А ты?

Мягкий ветерок развевает пряди ее светлых волос по лицу, и я представляю, как в непрофессиональной ситуации заправляю выбившиеся пряди ей за ухо.

– До сих пор нет. Но могла бы привыкнуть к этому.

Я наблюдаю, как ее взгляд останавливается на отвесной скале, выступающей вверх примерно на восемь футов.

Ее взгляд фокусируется на объекте.

– Думаю, я могла бы взобраться на неё.

– Пожалуйста, не надо.

Не обращая на меня внимания, девушка вскакивает и направляется к скале.

– Черт возьми, – бормочу я про себя.

– Ты когда-нибудь занимался скалолазанием? – Она откидывает голову назад, разглядывая каменную стену. – Во Флориде есть спортзал, в который я раньше ходила и занималась скалолазанием в помещении. Но я никогда не пробовала по-настоящему. – Девушка тянется к выпуклости в камне, чтобы обхватить ее пальцами. – Не может все быть так уж по-другому.

– Лиллиан. – Это ужасная идея. Она может упасть, сломать кость, удариться головой.

Она подтягивается. Босой ногой находит небольшой выступ, чтобы опереться на него.

– Думаю, ключ в том… – Она поскальзывается и падает на задницу.

Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к ней.

– Ты ранена? – Я ищу следы крови и сломанных костей.

– Я попробую еще раз.

– Нет. – Я беру ее за руку и поднимаю на ноги. – На сегодня хватит. – Мое сердце все еще колотится, когда я тяну ее к одеялу. – Садись.

– Если ухвачусь получше…

– Нет. Как твой босс, я запрещаю это делать. – Я провожу рукой по волосам, чувствуя себя ослом за то, что испортил ей удовольствие. Эта женщина когда-нибудь сидит спокойно?

– Кайфоломщик, – говорит она, ухмыляясь.

К счастью, девушка слушается и плюхается задницей на одеяло. Выпивает полбутылки воды, слепо глядя на ручей.

Я не очень терпеливо жду, когда мой пульс замедлится, а мышцы ослабят свое напряжение.

– Ты когда-нибудь был женат?

Я вздрагиваю от резкой смены темы.

– Нет. А ты?

– Нет. – Она теребит ткань одеяла. – Но я хочу. – Она тяжело выдыхает и ложится на спину, опираясь на локти. – Когда-нибудь.

– Брак требует большой работы.

Она пожимает плечами.

– Как и большинство стоящих вещей.

Я ничего не знаю об этом. Глядя на то, как мои родители справляются со своим неблагополучным браком, кажется, что это скорее неприятно, чем стояще. Единственные завидные отношения, которые я когда-либо видел, это отношения Александра и Джордан, но они такие новые. Впереди еще много времени, чтобы все это рухнуло.

– Не думаю, что найду спутника жизни в Нью-Йорке.

Я поднимаю два камешка и пристально их изучаю.

– Нет? – Я тянусь за третьим.

– Неа. Слишком много трудоголиков. Люди в Нью-Йорке, кажется, забывают, что в жизни есть нечто большее, чем зарплата.

– Зарплата – это важно. – Почему я защищаюсь?

– Да. Но это еще не все.

– А как насчет того парня, который звонил тебе вчера? – Я бросаю камешек с такой силой, что он перескакивает на противоположный берег ручья. – Аарон?

Ее взгляд переходит на меня.

– Аарон – мой брат.

Вот дерьмо. Я не подумал, что они могут быть родственниками. По тому, как она ответила на звонок, извиняясь, как будто она домашнее животное, которое застали писающим на пол, я предположил, что Аарон ее ревнивый парень. Но ее брат? Никогда бы не догадался.

– Он заботится о тебе.

Выражение ее лица становится пустым. Как будто невидимый щит опускается на ее глаза, отгораживая меня.

– Не совсем. – Девушка садится и обхватывает руками голени, как будто ее тело подражает тому, что делает ее разум – создает барьер вокруг себя.

Я благодарен за восстановленные границы. Потому что не пересекаю личные и профессиональные границы, не вступаю в разговоры, выходящие за рамки непринужденной светской беседы. Разговоры о браке и семье слишком интимны для рабочих отношений. Чем скорее мы вернемся в нормальное русло, тем лучше.

– Нам пора идти. – Я бросаю то, что осталось от нашего пикника, обратно в корзину.

– Да, – торжественно говорит она. Издает милый хрюкающий звук, когда встает. – Встретимся у вертолета. – Ее глаза расширяются. – Вау, вот уж чего я никогда не думала, что скажу. – Она направляется вниз по реке.

– Куда ты идешь?

– Мне нужно в туалет!

Вот тебе и профессиональный подход.

Забавно, но думаю, что это первый раз, когда женщина говорит мне, что ей нужно в туалет. Вопреки тому, что люди предпочитают обо мне думать, мой опыт знакомств не впечатляет. Делить свою жизнь с кем-то еще и быть доступным для другого человека – это дополнительное бремя, которого я намеренно избегаю. Мне никогда не нравилась женщина настолько, чтобы я хотел причинять себе неудобства ради того, чтобы быть с ней. Конечно, было несколько женщин, которые с удовольствием вписывали себя в мою жизнь и в мой график, но в конце концов их терпение истощалось, и они всегда хотели большего. Мы никогда не достигали такого уровня близости, чтобы обсуждать поведение в ванной.

Брак и семья не значатся в моих планах. В шестнадцать лет я поклялся никогда не жениться, никогда не приводить детей в этот мир, где им придется нести бремя фамилии Норт. Мы с братьями осознаем эту болезненную истину.

Произвести ребенка на свет достаточно сложно.

Продолжать наследие семьи Норт – это то, чего мы хотим избежать любой ценой.

 

Мы пролетели над Гранд-Каньоном и застали в небе огненно-оранжевый и розовый закат. Я объездил весь мир и никогда не видел столько цветов одновременно. От красных и пурпурных скал до окрашенного неба, легко поверить, подобно местным жителям, что боги живут и процветают в природе.

Вернувшись во внедорожник и направляясь в отель, мы проезжаем через город, где улицы украшены рождественскими огнями. Что кажется странным при таком солнце и небольшом количестве снега на земле. Наш водитель едет через пробку, что дает нам достаточно времени, чтобы полюбоваться праздником на Главной улице. Мы осматриваем рестораны, бутики и множество магазинов, торгующих кристаллами. Замечаем вывески, рекламирующие туры с пришельцами и лечебные экскурсии. Боковые улицы перекрыты, а на тротуарах стоят палатки.

– Что происходит? – спрашивает Лиллиан, прижавшись носом к окну. – Похоже на уличную ярмарку.

– Зимнее солнцестояние, – отвечает водитель. – Люди из всех местных племен – хопи, явапаи, апачи, навахо – собираются, чтобы поделиться едой, ремеслами, музыкой и церемониями.

– Это есть в нашем маршруте? Выглядит забавно.

– За то короткое время, что вы здесь, мистер Чатто настаивает, чтобы вы оба насладились роскошью «Цеэ».

Лиллиан не отвечает, ее лицо остается прижатым к окну, и она наблюдает за праздником.

Наш водитель подъезжает к отелю и подходит, чтобы открыть нам дверь. Я благодарю его, даю солидные чаевые и направляюсь к лифту.

– Мистер Норт. – Мокасины Райнхарда быстро шлепают по кафельному полу между нами. – Как прошла ваша экскурсия?

– Хорошо.

– Как долго длится фестиваль зимнего солнцестояния? – Глаза Лиллиан вспыхивают детским восторгом.

– Он продлится до завтра. Заканчивается после кануна Нового года, – отвечает Райнхард. – Мне сказали, что вы оба присоединитесь к нам сегодня за ужином. Я взял на себя смелость и заказал столик.

Волнение в ее глазах угасает.

– Спасибо, Райнхард. – Я делаю шаг к лифту. – Мне нужно сделать несколько телефонных звонков и привести себя в порядок к ужину.

Когда дверь лифта закрывается, Лиллиан поворачивается ко мне.

– Мы действительно будем есть яйца буйвола вместо того, чтобы пойти на фестиваль?

– Ни за что, блядь, я не буду есть яйца буйвола.

Лиллиан прикрывает рот рукой, но я вижу веселье в ее глазах.

– Прости за мой язык.

Девушка опускает руку и прочищает горло.

– Я просто рада, что мы на одной волне. Так во сколько мы улизнем, чтобы пойти и повеселиться по-настоящему?

Лифт пикает, и мы идем рядом и тихо разговариваем, как будто если нас услышат, то это может разрушить наши планы.

– Я позвоню в ресторан и отменю наш заказ.

– Что ты им скажешь? – Она кажется немного обеспокоенной, что даже мило.

– Если спросят, то скажу, что после долгого дня мы собираемся пропустить ужин.

Девушка прикусывает губу и кивает.

– Хм. Хорошая идея. Как насчет шести часов? Мы спустимся по лестнице на уровень бассейна. Оттуда, думаю, мы сможем добраться до парковки и вызвать такси.

Останавливаемся у ее двери.

– Это наш тайный побег! – Она улыбается мне так, что я завороженно смотрю на ее губы.

Я ловлю себя на этом и отступаю назад.

– Увидимся в шесть.

Она смотрит в конец коридора и обратно.

– Может, нам надеть все черное? – шепчет она.

Я облизываю губы, чтобы не рассмеяться.

– Не думаю, что это необходимо.

– Я все равно надену. – Она проводит своей карточкой-ключом и открывает дверь.

Господи, что со мной не так? Играю в игры, веду себя так, будто мы дети, тайком убегающие из дома. Даже будучи маленьким, мне не разрешали вести себя как ребенок. Нас отдали на откуп перегруженной работой и недоплачиваемой няне. Август требовал идеального поведения, в то время как мать пила до беспамятства каждый день. Только когда нам исполнилось восемнадцать лет, мы получили настоящую свободу развлекаться. Что мы и делали, и некоторые из нас оставили за собой кровавые следы.

 ГЛАВА 7

Лиллиан

– Знаю, что пришла рано, но… – Мои слова обрываются, когда я замечаю, что Хадсон открыл дверь в одних черных спортивных штанах.

И вдруг осознаю биение собственного сердца, глядя на его плоскую грудь, переходящую в живот, покрытый мускулами. Его кожа темнее, чем я ожидала бы от нью-йоркского руководителя. Он либо завсегдатай солярия, либо, должно быть, часто занимается спортом на открытом воздухе топлес. Не могу представить, что это первое. Каким бы уверенным он ни казался, Хадсон не из тех, кто настолько поглощен собственным имиджем.

– Лиллиан?

Поднимаю взгляд от легкой россыпи темных волос на его груди. И снова сжимаю губы.

– Я пришла пораньше.

Хадсон прищуривает глаза и приподнимает уголок рта.

– Ты уже говорила это.

Чувствую, как на щеках появляется румянец, и стараюсь смотреть куда угодно, только не на его обнаженную грудь.

– Верно.

Он засовывает руки в карманы, привлекая мой взгляд к области между карманами.

– Мне нужна минута, чтобы одеться.

– Я заметила.

Он игриво выгибает брови, а его улыбка расширяется.

– Я имею в виду… – Закрываю глаза. Это единственный способ не попасть под гипнотический взгляд. – Я буду ждать тебя здесь.

– Заходи. Я на минутку.

Он что, смеется? Звучит так, будто смеется.

Мне приходится открыть глаза, чтобы проследовать за ним в его комнату, но держу взгляд опущенным. Направляюсь прямо к окну, чтобы изучить пейзаж. Оставайся на месте!  Я борюсь со своими слабыми глазными мышцами, которые так и норовят отправиться туда, где Хадсон достает вещи из своего чемодана. Его широкая, мускулистая спина изгибается при каждом движении.

– Итак…

Наклоняюсь ближе к окну.

– Ты выбрала все черное, да? – Он имеет в виду мои черные брюки и свитер с высоким воротом.

– Это лучшее, что я могла сделать с тем, что у меня было. – Мне пришлось выбирать между черными туфлями на каблуках или моими белыми повседневными слипонами. Я выбрала комфорт. Хотя белый цвет не особо скрытный.

За звуком его босых шаркающих ног следует щелчок закрывающейся двери ванной. Я тяжело выдыхаю, испытывая облегчение от того, что могу ослабить контроль за своими глазными яблоками. Я только что видела своего босса – временного босса – полуголым. Ничего страшного. У каждого есть тело. Просто хотелось бы, чтобы вид его обнаженного торса не приводил меня в такое замешательство.

Хотя нет ничего плохого в том, чтобы полюбоваться идеальным образцом мужчины.

Это все, что я делала. Любовалась.

Не то чтобы я представляла свои руки на всей этой загорелой коже.

Во всяком случае, не слишком сильно.

Его гостиничный номер раздражающе опрятен. Нет ни одного предмета, который был бы не на своем месте. Ни одного грязного стакана или полотенца на полу. Ничего похожего на торнадо одежды и туалетных принадлежностей на каждой поверхности в моем номере.

Звук его телефона, вибрирующего на столе, заставляет меня подскочить. Размышляю над тем, стоит ли ответить. Я ведь его помощник-ассистент. В конце концов, звонок переходит на голосовую почту. Отвечать на его личный телефон – это, наверное, та граница, которую я не должна переступать. Но, видимо, подглядывание – та граница, которую я с удовольствием переступаю.

На определителе номера написано «Х». Просто «Х»? И поскольку фамилия не указана, предполагаю, что это не деловой звонок. Возможно, «Х» это женщина, с которой он встречается. Или может быть «Х» это старый друг по колледжу. У меня был парень по имени Куин, и все звали его Кью. В любом случае, ник, запрограммированный в телефоне, подразумевает уровень близости между друзьями или любовниками.

Дверь в ванную открывается. Я отскакиваю к окну и пытаюсь замедлить свой учащенный пульс. Увидел ли он, что я смотрю на его телефон? Скажет ли что-нибудь, если увидел? Вытираю потные ладони о брюки. Когда поворачиваюсь, то стараюсь придать лицу непринужденное выражение.

Мужчина хмурит брови.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Оценив свое лицо, я понимаю, что, вероятно, выгляжу как ребенок, пускающий газы.

– Я очень взволнована. Ты готов? – Потом направляюсь к двери, спеша покинуть место преступления.

– Не хочешь взять пальто? – спрашивает он меня сзади. – Там будет холодно.

– Я в порядке.

Хадсон убирает телефон во внутренний карман кожаной куртки, не проверяя экран, совершенно не заботясь о пропущенном звонке. Мужчина одет так, словно его стилизует профессионал: темно-синие джинсы, белая рубашка на пуговицах и коричневые ботинки, которые надевал сегодня. Он проводит рукой по волосам, и независимо от того, в какую сторону падают, они всегда выглядят искусно уложенными. Счастливчик.

– Вот наша миссия, если мы возьмемся за её выполнение, – говорю я, когда мы направляемся в коридор к лестнице, а не к лифту. – Сбежать из отеля незамеченными.

Он открывает передо мной дверь на лестницу. Боже, как же он потрясающе пахнет.

– Ты ведь знаешь, что нам необязательно это делать? Мы можем выйти через вестибюль. Мы никому ничего не обязаны объяснять.

– Конечно, но где же тут веселье. – От него пахнет свежесрубленным деревом и кожей, и я жалею, что не задержалась подольше, чтобы вдохнуть поглубже.

Его низкий смешок эхом отдается у меня за спиной.

– Тогда веди, ноль-ноль-семь.

Мы спускаемся по лестнице на уровень бассейна, и я открываю дверь, чтобы выглянуть наружу, прежде чем выскочить и держаться в тени.

– Я найду нам такси. – Хадсон идет прямо по центру освещенной дорожки, и экран его телефона отбрасывает свет на его лицо.

Я останавливаюсь возле гигантского кактуса.

– Ты не очень-то скрытен, – тихо говорю я.

– Ага. – Он даже не использует шепот. – Я активировал маскировочное устройство. Ты единственная, кто может меня видеть.

– Хорошая идея. – Пальцем зацепляюсь за камень, отчего я кренюсь вперед. К счастью, успеваю сохранить равновесие, прежде чем наесться грязи.

– Наверное, было бы неплохо, если бы ты тоже ходила при свете. – Он сдерживает смех.

Я присоединяюсь к нему на тротуаре, который приведет нас к задней части отеля, чтобы подождать такси.

Повернув за угол, мы сталкиваемся с Альфредом и его дружелюбной улыбкой.

– О, Господи, – вскрикиваю я и отпрыгиваю на шаг назад.

Бэтмен-дворецкий только шире улыбается.

– Я такой страшный?

– Вовсе нет. – Я кладу руку на свое колотящееся сердце, желая, чтобы оно успокоилось. – Просто не ожидала увидеть тебя. – Единственный человек, которого мы пытались избежать. На этих ключ-картах есть устройство слежения? Может, он действительно шпион в костюме дворецкого?

– Вы двое заблудились? – В его взгляде проступает беспокойство.

– Нет. – Хадсон ведет себя естественно и непринужденно. Тем временем я переминаюсь с ноги на ногу, как будто нас поймал директор за прогул школы. – Мы ждем машину, чтобы поехать на фестиваль зимнего солнцестояния.

– Сначала нужно поужинать. – Его лицо светится от возбуждения. – Специальное блюдо от шеф-повара…

– Яйца буйвола, – выпаливаю я. – Мы знаем.

Улыбка Альфреда немного спадает.

– Звучит как кулинарный опыт, который мы бы не скоро забыли, но нам придется это пропустить. – Хадсон поднимает подбородок в сторону машины, направляющейся в нашу сторону. – Похоже, наше такси уже здесь.

– Приятного вечера. – Мужчина не выглядит слишком обиженным.

Хадсон открывает для меня дверь машины.

– Миссия провалена, – говорит он тихо, почти на ухо, когда я протискиваюсь мимо него.

Я немного дрожу от сочетания его глубокого голоса и теплого присутствия.

– Все еще думаешь, что тебе не нужно пальто? – Мужчина придвигается ко мне со знающей ухмылкой.

Похоже, я не так хороша в работе под прикрытием, как думала.

Хадсон

– Я так наелась, – выдыхает Лиллиан перед тем, как сунуть последнюю ложку супа в рот и выбросить бумажную миску в мусорное ведро.

На фестивале мы ели у каждого стенда. Попробовали все традиционные и современные блюда местной кухни – от вяленого мяса бизона и «Маргариты» из кактуса до кукурузных лепешек и супа «Три сестры» с миллионом вариантов между ними.

Температура упала, но атмосфера осталась теплой благодаря обогревателям и теплу тел тысяч посетителей.

– Индейский жареный хлеб? Нужно попробовать. – Лиллиан направляется к столику, где аромат жареного теста и сладкого меда соблазняет всех в радиусе одной мили.

– Я думал, ты сказала, что наелась.

Ее глаза расширяются, когда женщина намазывает мед на горячий хлеб, только что взятый из жаровни.

– Для такой вкуснятины всегда найдется место. – Она расплачивается и берет десерт. При первом же укусе она стонет и закрывает глаза. – Боже мой, – бормочет она с набитым ртом. – Это намного лучше, чем яйца буйвола. – Откусывает еще кусочек, затем передает хлеб мне. – Ты должен попробовать.

– Не хочу.

Она снова подталкивает его ко мне.

– Не будь ребенком. Попробуй.

– Уверен, что это вкусно, но мне не…

– У меня нет венерических заболеваний.

– Я и не думал, что они у тебя есть.

– Вот. – Она переворачивает кусочек на ту сторону, которая не тронута ее ртом, и снова предлагает его мне. – Один кусочек.

– Почему ты кормишь меня насильно?

– Кусай!

– Хорошо! – Я наклоняюсь и откусываю большой кусок, в основном для того, чтобы она от меня отвязалась, и… о, вау … – Святое дерьмо, – говорю я с полным ртом теплого, воздушного теста, – это потрясающе.

– Видишь! Я же тебе говорила.

Мы прогуливаемся по улице, по очереди кусая жареный хлеб и заглядывая в каждый киоск, предлагающий ту или иную вариацию коренной американской кухни. Лиллиан находит способ завязать разговор с каждым. Эта девушка любит поговорить. И я получаю неожиданное удовольствие, наблюдая за ней.

– Давай пойдем в раздел искусств. – Она дергает меня за рукав пиджака. – Я хочу купить сувенир…. О, смотри! Надувной дом! – Она вцепляется рукой в мой локоть.

Я немного вздрагиваю от этого прикосновения, хотя Лиллиан, настолько потерянная в своем волнении, что, кажется, не замечает, что прикасается ко мне.

– Мы должны попрыгать в надувном доме!

– Почему? Нам же не шесть лет.

Она подтаскивает меня ближе к конструкции на тему джунглей с надувными пальмами, обезьянами и бананами, украшающими вход.

– Потому что это будет весело. – Она резко оборачивается, в ее бледно-голубых глазах пляшут огоньки. – Ты ведь помнишь, что такое веселье, да?

– Мое представление о веселье – это не выставлять себя дураком перед кучей детей.

– Почему бы и нет? – Она уже сняла туфли. – Детям все равно, если ты выглядишь как идиот.

– Ты иди вперед.

– Ты пропустишь все веселье, – говорит она, пробираясь через полосы зеленого пластика, сделанные в виде свисающих лоз.

Через минуту она уже смеется с детьми, прыгая, а ее золотистые волосы разлетаются во все стороны. Я не хочу пялиться, поэтому достаю свой телефон, уверенный, что там есть электронное письмо, которое могу просмотреть, но ее смех отвлекает мой взгляд от экрана. Никогда не слышал такого подлинного звука, свободного от ограничений, социальных ожиданий или одобрения. Встречал ли я когда-нибудь человека, который получал бы столько радости от чего-то простого и детского? Лиллиан отказывается от блюд, удостоенных трех звезд Мишлен, и находит заразительную радость в надувном домике.

Она тяжело дышит, когда ведет с детьми обстоятельный разговор о том, во что наряжалась на Хэллоуин и кто победит в схватке между Софией Прекрасной 8  и кем-то по имени Док Плюшева 9 . Маленькая девочка спрашивает Лиллиан, где ее мама и не хочет ли она завтра с ней поиграть.

– Видишь вон того парня? – Лиллиан показывает на меня своим новым друзьям. – Он боится надувных домиков.

Группа малышей отвечает множеством форм шока.

Злая ухмылка появляется на её губах.

– Я думаю, он мог бы набраться храбрости, чтобы попробовать, если бы вы, ребята, поговорили с ним.

– Да ладно… – ворчу я.

Трое детей, которые, как я полагаю, не старше пяти лет, направляются ко мне.

– Не бойся!

– Даже моя младшая сестра не боится!

– Можешь держать меня за руку. – Маленькая рука проскальзывает в мою ладонь. Маленькая девочка с яркими карими глазами и черными волосами отклоняет голову назад, чтобы посмотреть на меня, и что-то теплое проникает в мою грудь. – Просто держись, хорошо?

Только придурок мог сказать «нет» такому личику.

Я снимаю обувь и позволяю ей тащить меня к надувному домику. Дети все еще выкрикивают слова поддержки, в то время как Лиллиан заливается смехом.

– Не будь слабаком! – кричит один из мальчиков, яростно прыгая.

Отпускаю руку маленькой девочки и иду прямо к Лиллиан. Ее смех затихает, и я наблюдаю, как ее горло сжимается при сглатывании.

– Ты поплатишься за это, – говорю я негромко, чтобы дети не слышали, и от этого мой голос становится хриплым.

В ее глазах загорается искра.

– Сначала тебе придется меня поймать.

Я делаю выпад, но девушка убегает. Пальцами задеваю заднюю часть ее свитера, но она слишком быстра, чтобы схватить ее. Я бегу за ней, стараясь избегать детей, когда они выскакивают у меня на пути. Дети визжат при каждом взмахе моей руки. Девушка виляет, извивается, прыгает и уворачивается, каждый раз едва ускользая от моей хватки. Один ребенок падает перед ней, и Лиллиан перепрыгивает через него. Я разворачиваюсь и перепрыгиваю через его упавшее тело. Мне удается схватить ее за талию. Девушка спотыкается. Поворачивается. Мы падаем вместе, я сверху, одной рукой обхватив ее поясницу, а другой – ее голову. Наши носы находятся менее чем в паре сантиметров друг от друга, и я чувствую запах сладкого меда в ее дыхании.

– Ты меня поймал, – выдыхает она.

Провожу пальцем по ее щеке, отодвигая прилипшие волосы и наблюдая за тем, как он скользит по ее гладкой коже.

– Я же говорил, что поймаю.

Ее теплое, мягкое тело прижато к моему. Она чувствуется раем подо мной. Мышцы моего живота напрягаются от усилия, которое требуется, чтобы не толкнуться бедрами вперед, в поисках более глубокой, более интимной связи. Я жажду трения ее тела с моим. Взлеты и падения ее груди и ее бешеный пульс навевают образы нас вместе с меньшим количеством одежды и без публики.

– Фу, они собираются целоваться по-французски!

Дети разражаются хихиканьем.

Я откатываюсь от улыбающейся Лиллиан.

– Не собираемся мы целоваться.

– По-французски значит «с языком», – кричит один мальчик, а затем двигает языком имитируя поцелуй.

– Ладно, хватит. – Лиллиан толкается, чтобы встать, и протягивает мне руку.

Я хватаю ее, тяну девушку вниз, затем вскакиваю на ноги.

– Расплата.

Девушка делает движение, чтобы встать, но замахивается ногой и сбивает меня с ног.

Я падаю на надутый пол.

– Не могу поверить, что это сработало, – говорит она, смеясь. – Я видела такое только в кино!

На этот раз я встаю на достаточном расстоянии, чтобы она не смогла сбить меня с ног снова. Лиллиан занимает противоположную сторону надувного домика, ее дразнящий взгляд прикован к моему.

Что мы делаем? Флиртуем? Это прелюдия? Потому что трепет, который я чувствую в животе, говорит о том, что, чем бы мы ни занимались, это нечто большее, чем двое коллег, убивающих время на фестивале. Но это все, чем это может быть. Я почти не встречаюсь, а если и встречаюсь, то не с кем-то из своей компании. Это противоречит всему, за что я выступаю. Так почему же не могу выбросить из головы образ Лиллиан и меня, извивающихся и потных в постели?