Текст книги "Преданный (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Мейер натянуто улыбается.

– Хадсон. Ненавижу приносить плохие новости. – Он кивает мне, чтобы я занял место рядом с ним.

Мои нервы на пределе, мысли заняты Лиллиан, и моему сердцу не нравится это перетягивание каната за внимание.

– В чем дело? – Ближе к делу, чтобы я мог вернуться к тому, чтобы сосредоточиться на том, как завоевать Лиллиан.

Мейер тасует какие-то бумаги.

– Похоже, у нас конфликт…

– О чем ты, блядь, думал, вырубая Трэвиса Эверфилда? – рявкает Хейс.

– И поэтому ты здесь? – Я уже знаю ответ. Эверфилд, гребаная киска.

Адвокат извиняюще улыбается и протягивает мне конверт.

– На тебя подали в суд за нападение… среди прочего.

Я бросаю конверт на стол Хейса.

– Я бы сказал, что ему нужны деньги, но он богаче Бога, так чего же он хочет, чтобы я мог отдать ему это и умыть руки от этого мудака?

– Идиот, – ворчит Хейс. – Ему не нужны деньги. Он хочет публично унизить тебя и облить грязью имя Нортов.

– Передай Эверфилду, что если он будет продолжать этот судебный процесс, то проиграет. – Я наклоняюсь вперед и встречаюсь с Мейером взглядом. – Я выдам его секреты прессе. – Сжимаю челюсть, в груди бурлит гнев. – Я расскажу о его сексуальных домогательствах к эскортницам всем, у кого есть чертовы уши, Мейер. Прежде всего, «Таймс», затем «Пост» и, конечно, полиции Нью-Йорка. Пресса будет просто в восторге, разваливая империю Эверфилда.

У Мейера хватает здравого смысла выглядеть пристыженным. Что-то подсказывает мне, что хороший адвокат уже был вовлечен в юридические неприятности, связанные с сексуальным насилием, со своей дерьмовой клиентурой.

– Ты можешь это доказать? – спрашивает Хейс.

– Не могу. – Я поворачиваюсь лицом к своему близнецу. – Но его жертвы могут.

– Жертвы? – выдыхает Хейс, а затем отшатывается в отвращении. – И ты уверен в этом?

– Ты реально не знал?

Его взгляд становится ледяным.

– Думаешь, что я добровольно буду находиться рядом с мужчиной, который поднимает руку на женщину? – Мускулы его челюсти пульсируют.

Я игнорирую Хейса и поворачиваюсь обратно к Мейеру.

– Пожалуйста, передай это сообщение своему клиенту. Полагаю, он захочет, чтобы его иск был немедленно отозван.

Старик торжественно кивает, собирает свои вещи и выходит из офиса, пробормотав:

– Я буду на связи.

Как только дверь закрывается, я поворачиваюсь к Хейсу, который выглядит злым, как черт, ожидая ответов на невысказанные вопросы.

Ему придется подождать.

Потому что у меня есть свой вопрос.

– Почему ты нанял Лиллиан?

Он хмыкает, моргает и пожимает плечами.

– Элли попросила в качестве одолжения.

– И ты делаешь все, что просит Элли? – Я наклоняю голову, размышляя об отношениях моего брата с его любимой эскортницей. Неужели это нечто большее, чем кажется?

Он откидывается на спинку кресла и поднимает подбородок.

– Почти. Элли – единственная причина, по которой я нанял Лиллиан, и единственная причина, по которой я не уволил ее раньше.

– Ты не видишь в Лиллиан никаких положительных качеств? В профессиональном плане.

Его взгляд становится острее.

– Нет.

Я скрещиваю руки на груди, чтобы не обхватить ими горло брата.

– Она другая. Мне не нравятся другие. Мне нравятся предсказуемые, надежные, заслуживающие доверия. После того, как она сорвала сделку с «Ит ох»…

– Она не срывала. – У меня болят зубы от силы сжимания челюсти.

– …я не мог с чистой совестью держать ее в штате.

– Хочешь сказать, что совершенно не знал, что Трэвис Эверфилд подверг ее сексуальному насилию?

Его щеки пылают, а лицо приобретает яростный багровый оттенок.

– Я бы убил его…

– И что Элли чувствовала некоторую ответственность за это, поэтому и попросила об услуге?

Выражение его лица смягчается – первый признак того, что он чувствует что-то еще, кроме презрения к Лиллиан. Или, возможно, впервые он чувствует презрение к самому себе.

– Я устроил этому мудаку сотрясение мозга. Он заслужил худшего. – Я тычу пальцем в конверт, который оставил Мейер. – Напомни этому избалованному маленькому уебку его место. Будь моим адвокатом и делай свою работу.

Захлопываю за собой дверь и возвращаюсь в свой офис, чувствуя вновь вспыхнувшую ярость за то, что Трэвис сделал с Лиллиан. По крайней мере, теперь я знаю, что мой брат не имеет к этому никакого отношения. Если бы он был причастен, я бы и ему надрал задницу.

Лиллиан

Когда появляюсь в жилом комплексе Хадсона, я опаздываю почти на тридцать минут. Как обычно, я потеряла счет времени и решила поехать на метро, а не на такси, чтобы сэкономить оставшиеся деньги. Я потратила весь день на поиск работы, пропустила собеседование, потому что забыла записать время, и провалила еще одно собеседование, придя не туда. Очевидно, что следование простым указаниям является обязательным условием для приема на работу.

Подавленная, обескураженная и деморализованная, я размышляю о вполне реальной возможности того, что мне нужно вернуться к приему лекарств от СДВГ 14 , несмотря на нежизнеспособные побочные эффекты. Я потеряю сон, аппетит, буду чувствовать себя нервной весь день, но, по крайней мере, у меня будет работа… уф. Я не могу победить.

Я пытаюсь поднять свое настроение, делаю безразличное лицо, когда вхожу в вестибюль дома Хадсона.

– Лиллиан, – говорит Хадсон, вставая с черного кресла с телефоном в руке.

Должно быть, я плохо скрываю свои чувства, потому что мужчина изучает меня так, словно ищет раны и сломанные кости.

Я ненавижу, как мое сердце реагирует на его появление, пульсируя в бешеном ритме с каждым его шагом ко мне. Ненавижу, как беспокойство в его взгляде согревает меня в таких глубоких местах, что никакое тепло не может к ним прикоснуться. И я ненавижу то, что мне хочется упасть ему на грудь, закрыть глаза и забыть, что есть мир за пределами нас двоих.

– Ты пришла, – мягко говорит он, делая шаг в мое пространство.

– Я сказала, что приду.

– Выглядишь так, будто замерзла. Ты пришла сюда пешком?

– Приехала на метро.

Он хмурится, и в его карих глазах появляется отблеск разочарования.

– Я же сказал, что Карина тебя заберет.

Комплекс спасителя.

– А я сказала, что доберусь сюда сама.

Хадсон смотрит поверх моей головы, оглядывая комнату, и сжимает челюсть, прежде чем, наконец, возвращает свой взгляд к моему.

– Готова подняться?

На мой кивок он указывает мне дорогу к лифту.

– Мисс Джиллингем, рад видеть вас снова, – говорит парень, обслуживающий лифт. На его бейджике написано: «Джулио». Я никогда этого не запомню. Для меня он – лифтер.

– Я тоже рада тебя видеть. – Я не помню, как меня представили ему в первый раз. Хадсон, должно быть, рассказал ему обо мне.

Между нами воцаряется неловкое молчание. Мне интересно, о чем он думает. Какие у него планы на сегодняшний вечер? Ожидает ли он секса? Не поэтому ли тот пригласил меня сюда? Были ли все эти красивые слова о свидании дымовой завесой? Я отбрасываю эту мысль, потому что Хадсону не нужно осыпать женщину фальшивой искренностью, чтобы получить секс.

Лифт пикает, и Хадсон провожает меня к своей двери с легким прикосновением к пояснице. Моя кожа загорается от этого едва заметного прикосновения.

Когда он открывает дверь, меня обдает ароматом жареного чеснока и красного вина.

– Надеюсь, ты пришла голодной.

Мой желудок урчит от пустоты. Я не осознавала, насколько голодна, пока не почувствовала аромат теплой домашней еды.

– Да.

Он берет мое пальто и бросает его на спинку ближайшего стула.

– Хорошо. Не против итальянской кухни? – Он достает два винных бокала и наливает в них красное вино. – Я приготовил фрикадельки и маринару.

Я беру предложенное вино.

– Это один из знаменитых рецептов, которыми ты славишься?

Мужчина одет в черную футболку и свободные джинсы, я никогда не видела его таким непринуждённым. Но от его тела исходит напряжение, как будто тот готов к бегу. Или, лучше сказать, к преследованию.

– Так и есть. – Он кивает в сторону гостиной, а именно на диван. – Хочешь присесть?

Все мое тело пылает от воспоминаний о том, что мы делали на этом диване. В моей голове по кругу проносятся картинки с рейтингом X 15 .

Он понимающе улыбается и прочищает горло.

– Не так уж много безопасных мест, где можно посидеть, если ты пытаешься избежать воспоминаний.

– Я не пытаюсь их избежать. Они мне даже нравятся. – О, Боже, это слишком? Неужели я слишком рано отдала свое сердце?

Его выражение лица смягчается, и он выглядит почти застенчивым, когда говорит:

– Хорошо. Мне тоже.

Хадсон выдвигает для меня барный стул, и мы садимся у кухонного острова, я лицом к острову, его стул повернут ко мне.

– Как прошел твой день?

– Светская беседа? Серьезно? – Я улыбаюсь, чтобы дать ему понять, что вроде как шучу. Отчасти. – Мы сидим у острова, где всего две ночи назад я… – Я прикусываю губу и качаю головой.

Он хихикает.

– О, я помню. – Его голос понижается. – И никогда не забуду.

На грани перегрузки от смущения, я закрываю глаза и опускаю подбородок, глубоко дыша.

– Почему я здесь?

– Потому что я попросил тебя прийти, – говорит он. – Нам нужно поговорить.

– Хочешь получить ответ на свой вопрос о начале отношений? – Я делаю большой глоток вина.

– Нет, если только ты не готова его дать.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и не вижу ничего, кроме честности в его глазах. Можно ли доверять этой честности или нет, все еще остается предметом споров.

– Если не о нас, то о чем тебе нужно поговорить со мной.

– Трэвис Эверфилд.

Это имя бьет меня между глаз и мгновенно вызывает головную боль.

– Ох. О нем. Элли сказала мне, что у вас двоих была конфронтация.

– Была. И теперь он пытается подать на меня в суд, – говорит он небрежно, как будто комментирует погоду.

– Подать на тебя в суд? Почему?

Он делает глоток вина.

– У него сотрясение мозга. Ему нужны не столько мои деньги, сколько желание унизить меня за то, что я унизил его… Почему ты улыбаешься?

Я прикрываю рот кончиками пальцев.

– Разве? О, наверное, я испытываю трепет, зная, что ты поставил этого высокомерного придурка на место. А почему ты улыбаешься?

Его ухмылка только растет.

– Потому что мне нравится видеть тебя счастливой.

Что, конечно же, делает меня только счастливее.

– Меня не должна радовать мысль о том, что ты причинил боль другому человеку.

– Конечно, должна. – Веселье на его лице исчезает и сменяется чем-то темным и зловещим. – Потому что сначала он причинил боль тебе.

Я тяжело сглатываю.

– Не так ли, Лиллиан?

Когда я не отвечаю, Хадсон тянется к моей руке. Я позволяю ему поднести мою руку к губам, где он с долгим вздохом целует костяшки моих пальцев.

– Я должен был убить его, – бормочет он, касаясь моей кожи.

Я наклоняюсь ближе, желая забраться к нему на колени и почувствовать эти губы не только на моей руке.

Его глаза искрятся эмоциями, когда он смотрит на меня.

– Можешь рассказать мне, что случилось? – Он слегка касается губами моих пальцев, посылая приятные мурашки по руке.

Если он продолжит в том же духе, то я расскажу ему все. Абсолютно.

Его губы должны быть зарегистрированы как усовершенствованный инструмент допроса.

– Он… – Мой голос ломается. Я делаю глоток вина.

Хадсон держит мою руку в своей, большим пальцем ободряюще рисует круги на моем запястье.

– Он заплатил за свидание. В конце ночи решил, что хочет большего. Я сказала «нет». Он попытался дать мне денег. Я отказалась, снова сказала «нет». Он схватил меня, обзывал, лапал меня…

– Вот сукин сын!

– …я дала ему пощечину и ударила ногой по голени.

Он отшатывается назад, на его лице появляется выражение удивленной гордости.

– Правда?

– У меня есть склонность бурно реагировать, когда меня хватают. – Мой взгляд падает на его промежность. – Как тебе хорошо известно.

Он усмехается, но в голосе все еще чувствуется напряжение.

– И что потом?

– Я нашла Элли. Я не собиралась рассказывать ей о том, что произошло, потому что это было не так уж важно…

– Лиллиан, – рычит он. – Это, блядь, очень важно.

– Он же не изнасиловал меня.

Хадсон оглядывается вокруг, как будто не может поверить в то, что слышит, и ищет кого-то, кто мог бы это объяснить.

– Он поднял на тебя руку.

Я вздыхаю, потому что он прав.

– Элли заметила прореху на моем платье и потребовала рассказать, что случилось. И я рассказала. Она почувствовала ответственность, сказала, что загладит свою вину, и устроила мне собеседование с Хейсом.

Он кивает, как будто уже знает эту часть истории.

– Она мне ничего не должна, но я не собиралась упускать возможность пройти собеседование в «Норт Индастриз».

– А у самой Элли был подобный опыт общения с Трэвисом?

– Она упомянула, что он был своего рода засранцем, но никогда не переступал ее границ. Я думаю, что ее границы шире, чем мои.

– Границы есть границы. – Он смотрит в пол. – Черт. Ненавижу этого парня.

Я поднимаю свой бокал.

– То же самое. – Когда он не поддерживает мой «тост», я делаю два больших глотка. – У тебя есть план, как бороться с иском? На вечеринке были люди, которые видели, что между вами произошло, так что ты не можешь это отрицать.

Хадсон объясняет, как пригрозил разоблачить сексуальное насилие этого подонка, если он не откажется от иска.

– Это значит, что мне придется дать показания. – Меня охватывает дрожь беспокойства.

– До этого не дойдет. Этот парень замазан по уши. Он отступит.

– Но если нет, то я буду вовлечена.

– Только если ты сама этого захочешь.

Я обдумываю это в течение двух секунд.

– Да, к черту этого парня. Я помогу.

– Он богатый, влиятельный человек, Лиллиан. – Еще один поцелуй моей руки, на этот раз в ладонь, потом в запястье. – Хочу, чтобы ты знала: я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить тебя от любого ответного удара. И это независимо от того, что ты решишь насчет нас.

Решишь насчет нас.

Точно.

Он ждет моего решения.

Я должна быть уверена в одной вещи, прежде чем дам свой ответ.

 ГЛАВА 17

Хадсон

– Уверен, что ты не итальянец? – Лиллиан вытирает остатки красного соуса со своей тарелки ломтиком чесночного хлеба и отправляет его в рот. – О-боже-как-вкусно.

– Нет, я не итальянец. Даже не наполовину.

Она глотает, запивает вином и удовлетворенно вздыхает.

– Ух ты. Завтра я буду думать об этом блюде и жалеть, что не могу съесть его снова.

– У меня есть еще много всего в запасе. Все, что от тебя требуется, это быть здесь, чтобы я мог накормить тебя. – Я обещал себе, что не буду давить или пытаться убедить Лиллиан, чтобы она захотела исследовать то, что происходит между нами, и вот я держу фрикадельки в заложниках, чтобы убедить ее вернуться.

И что за магические свойства содержатся во вкусной еде? Когда Лиллиан пришла сюда, она была напряженной и сдержанной. Как только начала есть, ее мышцы расслабились, девушка стала больше улыбаться, и беседа потекла свободно. Наверное, и бутылка вина помогла.

Мы говорили о том, где мы выросли, о наших любимых фильмах. Она рассказала мне о своем отце, его проблемах со здоровьем и о том, как ее мама терпеливо ухаживает за ним. Я рассказал ей истории о своем детстве, в основном о своих братьях. У меня не так много воспоминаний о моих родителях, а те, что есть, не стоят того, чтобы ими делиться.

– Ты никогда не думал открыть ресторан? – Она откинулась в кресле, сложив руки на животе, как будущая мать.

Видение ее беременной моим ребенком, сидящей напротив меня после еды, которую я приготовил для нее, заставляет мое сердце колотиться, а член твердеть.

Я напряженно моргаю. Боже мой, что со мной не так?

– Нет, но моя невестка владеет рестораном, и ей это нравится. – Я продолжаю рассказывать ей о ресторане «Джордан на реке», и обещаю сводить ее туда в ближайшее время.

– Если бы решил оставить семейный бизнес, ты бы сорвал куш как шеф-повар.

Я прищуриваю глаза, но улыбаюсь, потому что ее одобрение заставляет меня чувствовать себя самым большим, сильным, самым надежным мужчиной на свете.

– Ты пробовала только мои французские тосты и фрикадельки, и думаешь, что это достойно ресторана?

– Почему бы и нет? Есть же курица с вафлями 16 . Французские тосты и фрикадельки – вполне логичный выбор.

Я сжимаю губы, пытаясь сдержать дурацкую гребаную улыбку, которая, чувствую, как зарождается.

– На самом деле это не так.

– Хм. – Она прикусывает нижнюю губу, и мои собственные губы чувствуют зависть. – О, фургончик с фрикадельками! Низкие накладные расходы. Поваренная книга семьи Норт, выручка идет на благотворительность. Или ты можешь устроить благотворительное мероприятие, где будешь готовить для бездомных и нуждающихся. Ты и твоя семья в фартуках кормите бедняков французскими тостами и фрикадельками. Или…

– Господи, Лили… – торопливо выдыхаю я.

Она захлопывает рот. Ее взгляд дико мечется по моему лицу, как будто девушка пытается прочитать мое выражение. Я надеюсь, что она видит именно то, что я чувствую – восхищение.

– Пожалуйста, продолжай. – Я чувствую себя так, будто месяц шел по пустыне, а ее следующие слова словно стакан холодной воды. – То, как работает твой разум… – Я выдыхаю. – За этим чертовски приятно наблюдать. – Мое туловище подается вперед, пока грудь не упирается в стол, в попытке подойти ближе и услышать ее более отчетливо. – Продолжай, что еще.

– Я… – Ее горло дрогнуло, когда девушка сглотнула. – Я потеряла ход мыслей.

– Вот это, то, что ты только что сделала? Идешь по следу вдохновения, вот так? Ты хоть понимаешь, какое это редкое качество? Это именно то, что ты сделала с Бодавеем тем вечером за ужином, и я чувствую тоже самое сейчас, именно поэтому я не остановил тебя. Ты феноменальна.

Слезы наворачиваются ей на глаза.

– Феноменальна? Не иррациональна? Импульсивна? Не несносна? Или рассеянна? – Она выглядит на грани срыва.

Я отчаянно хочу обнять ее.

– Иди сюда.

Она остается на месте.

– Всю свою жизнь я была слишком громкой, говорила слишком много и в неподходящее время. Меня оценивали по тестам, которые я редко выполняла. Мне говорили, что я ленивая. Если бы только она старалась больше. Если бы только сосредоточилась. Если бы только была более… нормальной . Никто никогда не рассматривал мои причуды как нечто достойное похвалы. – Она фыркает и вытирает слезы тыльной стороной ладони.

– Лили, детка. – Если она не хочет идти ко мне, хорошо. Я обхожу стол и поднимаю ее на ноги. Обхватив ее руками, веду к дивану и сажаю к себе на колени. – Не плачь. Слезы не входили в планы на сегодняшний вечер.

Ее щека прижата к моей груди, и я уверен, что она чувствует, как бешено колотится мое сердце за ребрами. Я заставил ее плакать. Это не может быть хорошо…

– То, что ты сказал, было прекрасно, – тихо говорит она. – Я просто никогда не слышала этого раньше. – Она фыркает и трет свой нос.

В моей груди раздается низкий рык.

– Как это возможно, что ни один человек не увидел, какой у тебя невероятный ум? Это не вселяет в меня веру в будущее человечества.

Девушка улыбается мне в плечо.

Я прижимаюсь губами к ее волосам, глажу золотистый шелк и вдыхаю ее сладкий аромат. Целую ее и шепчу, как сильно она меня удивляет и волнует. Скольжу ладонью вверх по ее бедру и останавливаюсь там. Я чувствую, как учащается ее дыхание. Мои мышцы напрягаются и покалывают, и бабочки порхают в животе, когда она реагирует на мои слова.

– Хадсон?

– Хм?

– Мне не нужно, чтобы ты меня спасал.

Я задерживаю дыхание. Мои пальцы подергиваются на ее бедре. Единственный звук в комнате – это тиканье секундной стрелки на моих часах.

– Я знаю, – говорю я, наконец. – И очень стараюсь не делать этого. – Если бы я вытащил ее из той однокомнатной квартиры, купил ей собственное жилье, поселил ее у себя, готовил, кормил и решал все ее проблемы, я был бы самым счастливым человеком на свете.

Но спасение – это не то, что ей нужно.

Ей нужна поддержка, чтобы она могла спастись сама.

– Я приняла решение насчет нас. – Она вырывается из моих объятий настолько, чтобы видеть мое лицо. – Разве ты не хочешь знать? – Она замечает мои широко раскрытые глаза, плотно сжатые губы и, я уверен, бледное лицо.

– Я немного нервничаю.

– Нервничаешь, что я скажу «да», или нервничаешь, что скажу «нет»?

Я облизываю губы и чувствую, как она слегка прижимается ко мне.

– Второе.

Она обхватывает мое лицо обеими руками и приближает свои губы к моим.

– Тогда хорошо, что мой ответ «да». Я хочу попробовать…

Я опускаю ее на спину. Мои губы на ее губах. Как бы часто мы ни целовались, настойчивость этого поцелуя ощущается по-другому. Наступательная атака. Борьба душ, которому мы с радостью отдаемся.

Упираюсь локтями в диван, подминая ее под себя. Прикусываю ее нижнюю губу и рычу:

– Ты моя.

Лиллиан скользит руками по моим ребрам и сжимает мой стояк поверх штанов.

– А это все мое.

– Да, блядь. – Я прижимаюсь к ней и качаю бедрами в глубоком, намеренном ритме, чтобы дать ей почувствовать то, что будет дальше.

Мои мышцы дрожат, дыхание учащается, и я заворожен ее прикосновениями. Ее добровольный пленник. Мое тело и душа принадлежат ей. Она просовывает руку за пояс и сжимает мой член. Блядь. Я прижимаюсь лбом к ее плечу с гортанным звуком, который удивляет даже меня.

– Так приятно, – стону я и продолжаю тереться о ее ладонь..

Слегка сдвинув бедра, переношу свой вес от нее в сторону. Грубо просовываю руку в переднюю часть ее брюк и слышу звук расползающихся швов, смешивающийся с нашим тяжелым дыханием.

– Упс. – Я ухмыляюсь и просовываю пальцы между ее ног. – Я заменю их позже.

– Порви их на кусочки, если хочешь, – говорит она мне в губы. – Мне все равно. – Она ахает, когда я погружаю два пальца внутрь. – Только не останавливайся.

– Никогда, детка. – Я провожу языком по ее горлу, потом поднимаюсь к губам и целую ее до умопомрачения.

Я схожу с ума от желания. Кровь бешено пульсирует во мне, голова кружится, а тело жаждет большего. На каждое погружение моих пальцев она отвечает поднятием бедер. Голодная и такая же дикая.

Она отрывает свой рот от моего жадного поцелуя, и мы наполняем наши легкие столь необходимым кислородом.

– Хадсон.

– Я здесь, Лили. – Я подкрепляю свои слова легким движением своих пальцев.

– Отнеси меня в постель. – Ее потрясающая, сексуальная ухмылка пронизана предвкушением.

Я целую улыбку на ее губах.

– С удовольствием, красавица.

Отказаться от сладкого, влажного тепла киски Лиллиан – это пытка. Ее легкие вздохи и отчаянные стоны – мощный афродизиак. Никогда в жизни я не был таким твердым.

Но моя женщина хочет, чтобы я отнес ее в постель.

Моя женщина.  Никогда не думал, что эти два слова станут частью моего словарного запаса.

Прилив острой необходимости заставляет меня вскочить с дивана и потянуть Лиллиан с собой. Она двигается так, как будто собирается пройти в мою спальню, но я не могу вынести такой долгой разлуки. Мне нужно, чтобы она была на мне, прижималась ко мне, ее дыхание на моей коже и ее губы на моем горле.

– Запрыгивай. – Я хватаю ее за задницу и легко поднимаю. Ее ноги смыкаются за моей спиной, и прижатие ее киски к моему члену заставляет меня заскрежетать зубами.

Ее руки в моих волосах и ее рот у моего горла мешают сосредоточиться, пока я иду из гостиной в спальню. Дюжина ярдов кажется футбольным полем, когда предвкушаешь, как глубоко погрузишься в свою женщину.

На полпути по коридору я резко останавливаюсь, когда она атакует мои губы чертовски сексуальным поцелуем. Лиллиан всасывает мой язык в рот, вращая кончиком, как будто сосет мой член. И тут я понимаю… что до кровати мы не доберемся.

Я ставлю ее на ноги, прижимаю спиной к стене, затем опускаюсь на колени. На ней серые брюки и бордовый свитер.

– У тебя сегодня было собеседование? – спрашиваю я, расстегивая брюки и спуская их по ее упругим бедрам.

– Что? – Она моргает сквозь туман похоти и вылезает из брюк.

– Неподходящее время? – Я тихонько хихикаю, а затем прижимаюсь с поцелуем к кружевному треугольнику между ее ног. – Черт возьми, ты такая сексуальная. – Вцепляюсь пальцами в резинку и стягиваю ее трусики.

Вспышка животной потребности пронзает меня насквозь. Провожу руками по ее ноге, закидываю ее колено себе на плечо, чтобы открыть ее для моего голодного взгляда.

– Хадсон, – хнычет она. Ее глаза закрыты, щеки раскрасневшиеся, дыхание неровное. – Пожалуйста.

– Ты, наверное, захочешь за что-нибудь держаться, – рычу я и зарываюсь лицом между ее ног.

Ее руки летят к моей голове, чтобы удержаться, когда я почти сбиваю ее с ног силой своего голода. Поглощенный желанием, провожу языком по ее киске и теряюсь в ее вкусе. Я сосу. Кусаю. Рычу в ее чувствительную плоть. Сладострастные звуки, срывающиеся с ее приоткрытых губ, разжигают мою потребность в большем.

Одна нога, удерживающая ее в вертикальном положении, слабеет. Девушка сползает на пару сантиметров вниз по стене.

– Пока нет. – Я просовываю руку под ее свитер и касаюсь ладонью ее груди.

Она выгибается навстречу моим прикосновениям.

– Да. Еще.

Я одобрительно мычу, удерживая ее в плену, прижав к стене ртом и рукой. Перекатываю и тереблю ее сосок, пока он не становится твердым под моим большим пальцем. Ее ногти впиваются в мою кожу головы, и мое имя срывается с ее губ. Я добавляю свои пальцы, сильно посасываю, и ее накрывает оргазм.

Ее спина выгибается от стены. Я просовываю плечо под ее другую ногу, так что обе ноги теперь закинуты мне на плечи, а я погружаюсь в нее и пожираю ее освобождение. Идеально. Так чертовски идеально, ее нежность на моем языке и вкус в моем рту. Я мог бы умереть здесь без единого сожаления. Я не останавливаюсь, пока она не покачивается на мне.

– Теперь можешь опустить меня. – Ее голос хриплый, как будто выкрикивание моего имени разрушило ее голосовые связки.

– Я не готов. – Оставляю поцелуй на ее киске, заставляя девушку подпрыгнуть от силы чувств. Я подхватываю ее на руки и несу к своей кровати. – И мы еще не закончили.

Ее довольная улыбка – это все, что мне нужно.

Стаскиваю с нее свитер, и она снимает лифчик, пока я стягиваю через голову рубашку и пытаюсь расстегнуть ширинку джинсов. Сжимаю в кулаке свой стояк и поглаживаю его. Я не отвожу взгляд от Лиллиан и наблюдаю, как ее глаза расширяются с каждым шагом, который я делаю ближе к кровати. Она пятится назад, ее грудь покачивается. Я мысленно делаю снимок, выжигаю образ в своей памяти, потому что ничто из того, что я видел раньше, не было таким чертовски сексуальным.

Беру презерватив с прикроватной тумбочки. Опираясь коленом на кровать, я подползаю к ней и кладу фольгированную упаковку ей между зубов. Она кусает, и я разрываю ее, затем киваю на латекс внутри.

– Надень его.

Дрожащими пальцами она вынимает презерватив из упаковки. Я располагаюсь над ее грудной клеткой, моя эрекция гордо торчит вперед между моих ног. Я стискиваю зубы и борюсь с желанием кончить, пока она сжимает верхушку и раскатывает латекс вниз по моему стволу. Я сжимаю основание и надеюсь, что смогу продержаться достаточно долго, чтобы войти в нее. Как только она заканчивает, я спускаюсь вниз по ее телу и встаю на колени между ее бедер.

– Я не хочу причинять тебе боль. – Скольжу руками по ее бедрам и провожу большими пальцами между ее ног, пока она не начинает стонать и тянуться ко мне. – Я постараюсь потихоньку…

– Не надо. – Она тянется к моим рукам, хватает мои пальцы и подносит их к своему центру. – Сделай меня своей.

Я ввожу два пальца внутрь и рычу от тугого, влажного тепла.

– Ты так готова для меня.

– Всегда. – Она использует свою хватку на моем запястье, чтобы подтолкнуть мою руку внутрь себя. И из нее.

Было ли что-нибудь когда-нибудь более сексуальным?

– Достаточно. – Я выдергиваю пальцы, заставляя ее ахнуть, затем подношу их к ее рту.

Она жадно открывает рот и принимает мои пальцы до костяшек.

– Не останавливайся. – Я располагаюсь между ее ног и одним сильным движением проникаю внутрь.

Лиллиан задыхается, теряя способность сосать мои пальцы.

Я хватаю ее за подбородок.

– Я сказал, не останавливайся.

– Я хочу твой рот.

– Такая требовательная. – Я мягко касаюсь губами ее губ, думая подразнить ее, пока двигаюсь медленными, обдуманными движениями между ее бедер.

Но мне следовало бы знать, что я играю с огнем, когда она подается вперед, захватывает мой рот и неистово целует меня.

Дальше медлить нельзя. Подаюсь бедрами вперед в безжалостном темпе. Ее вкус с моих пальцев наполняет мой рот. Я сосу и облизываю ее губы. Нуждаясь в ее руках, я переворачиваюсь на спину и тяну ее на себя. Все эти светлые волосы спадают на ее лицо, касаются моей груди и вызывают мурашки на моей коже. Я тянусь к ее груди, выгибаюсь вперед и посасываю упругую плоть ее соска.

Единственный звук в комнате – это наше тяжелое дыхание, трение кожи о кожу, стоны и вздохи, и грязные слова поощрения. Лиллиан – абсолютное совершенство. Она дикая, дерзкая и не боится брать то, что хочет. Мы двигаемся, меняем позы, наши тела легко изгибаются по воле наших потребностей. Простыни сброшены с кровати, подушки тоже, наша кожа блестит от пота.

Лиллиан лежит на боку, а я – у нее за спиной. Держа руку между ее ног, я чувствую нашу связь. Напряжение в основании моего позвоночника скручивается сильнее. Девушка поворачивает голову, требует моего рта, и я взрываюсь.

Одним сильным толчком я погружаюсь глубоко, и волна за волной обрушивается на меня, бьется внутри меня и вырывается наружу. Я под водой, плыву, мир вокруг меня расплывается, пока я не слышу, как она выкрикивает мое имя. И резко приземляюсь, двигаюсь быстрее и добиваюсь ее освобождения, пока она не падает без сил.

Оставаясь на месте, я обхватываю ее руками, утыкаюсь носом в ее волосы и дышу.

Лиллиан моя.

Сжимаю ее крепче.

И я никогда ее не отпущу.

 ГЛАВА 18

Лиллиан

Я просыпаюсь в постели Хадсона, крепко обхватив его руками. Его нога лежит на моих бедрах, а его рука – на моей груди, и я удивляюсь тому, что не чувствую себя в ловушке. Его вес – это якорь, а не бремя. Его тепло – это комфорт, а не удушающий жар. Вместо того чтобы чувствовать себя беспокойно и некомфортно, чувствую себя отдохнувшей и спокойной. Как будто я могла бы оставаться здесь, вот так, до тех пор, пока он позволит мне.

Прошлой ночью, после того как разгромили кровать Хадсона, мы вместе пошли в душ. Идея была в том, чтобы помыться и вернуться в постель, но мы оставались там до тех пор, пока вода не остыла. У меня болят колени от неумолимо твердой плитки, и Хадсону наверняка будет больно, ведь он поддерживал меня, пока мы занимались сексом на скользкой поверхности.

Мои колени – не единственная нежная часть меня. Когда двигаюсь, я чувствую каждую часть, к которой прикасался Хадсон, и восхитительная боль служит приятным напоминанием.

Я не знаю, сколько сейчас времени, но свет, пробивающийся сквозь шторы, ярко-желтый. Мне нужно в туалет, и я пытаюсь незаметно выскользнуть из-под него. Двигаясь по сантиметру за раз, я задерживаю дыхание…