Текст книги "Преданный (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Не очень.

Он смотрит на меня через плечо, затем закрывает холодильник и садится на табурет рядом со мной. Изучает мое лицо до тех пор, пока я застенчиво не опускаю взгляд.

– Ты уже чувствуешь себя лучше?

Я делаю глоток вина, прежде чем встретиться с ним взглядом.

– Я не чувствовала себя плохо. Я просто была напугана.

Он опирается локтем на столешницу и наклоняется ко мне.

– Напугана? Что случилось? Почему ты не сказала мне…

Я прижимаю палец к его губам.

Его плечи опускаются.

– Прости. – Румянец окрашивает его щеки, придавая мальчишеское очарование его лицу. – Продолжай.

– Из нескольких авторитетных источников я слышала, что у тебя есть слабость, – я делаю еще один глоток вина, – к спасению уязвимых женщин.

– Кто…

– Хадсон, – мягко перебиваю я.

Мужчина подпирает подбородок ладонью и при этом прикрывает рот. Возможно, для того, чтобы удержать себя от разговора. Он кивает, чтобы я продолжала.

– Это засело у меня голове. После рождественской вечеринки и того, что произошло в кабинете Хейса, после твоей реакции на мое увольнение, и не знаю, я начала задумываться, может, это все, чем я для тебя являюсь. Жертва с сексуальными преимуществами…

– Господи, Лиллиан. – Отвращение в его голосе не похоже ни на что, что я слышала от него раньше. Он тупо смотрит на столешницу и качает головой. – Почему ты ничего не сказала?

– Я боялась того, что ты скажешь.

Он сжимает челюсть.

– Я бы объяснил.

– Объясни сейчас.

Хадсон поджимает губы, мышцы плеч напряжены. Он проводит рукой по лицу.

– Думаю, сейчас самое подходящее время. – Он поворачивает свой табурет и придвигает мой, пока я не оказываюсь лицом к нему. В его глазах бушует война, пока он наконец не расслабляется. – Помнишь, в Седоне я сказал, что расскажу тебе личную историю о себе, когда у меня будет что-то стоящее? Сейчас я готов рассказать тебе эту историю.

Я придвигаю поближе свое вино для эмоциональной поддержки.

– Твои источники сказали тебе, что я люблю спасать уязвимых женщин? Это правда. Не отрицаю этого. И я всегда был таким. Некоторые люди неравнодушны к детям, другие – к животным. Мне же всегда было невыносимо смотреть, как женщины страдают от рук мужчин. Уверен, что психотерапевт бы просто охреневал, разбирая это дерьмо на части. О том, что я вырос, наблюдая, как Август соблазняет женщин и оставляет их одних и беременных. Или как моя собственная мать пожертвовала всей своей жизнью, чтобы играть роль степфордской жены Августа, пока он трахался с другими прямо у нее под носом.

От боли и гнева в его голосе у меня сжимается в груди.

– Какой бы ни была причина, это не имеет значения. Я не стыжусь того, что делаю, чтобы помочь людям, которые в этом нуждаются. И да, когда увидел тебя на рождественской вечеринке, я хотел помочь. Когда услышал, как Хейс говорил с тобой, мне захотелось схватить тебя и увести от него. И я так и сделал. Ты потрясающая женщина, Лиллиан. Но уверяю тебя, я не испытываю чувств, не целую и не занимаюсь сексом с женщинами, которым помог. Ни с одной. У меня не было желания. Я и предположить не мог, что почувствую что-то к тебе, когда узнаю тебя поближе. Я влюбился в твой ум. В твое чувство юмора. Твою стойкость. И когда ты поцеловала меня в Седоне, мне хотелось поступить правильно и уйти из твоей жизни. Я сказал себе, что могу помочь тебе и оставить тебя в покое. – Он пожимает плечами. – Я ошибался.

– Значит, это правда. Ты влюблен в меня.

– Полностью. – Уголок его рта приподнимается. – Подожди, что значит «это правда»?

– Кингстон сказал мне.

Он подтягивает мой стул ближе за подлокотники, пока мои сомкнутые колени не оказываются между его раздвинутыми бедрами. Его хватка на стуле сохраняется, обхватывая меня, но, как ни странно, я не чувствую себя загнанной в угол или страдающей клаустрофобией. Даже наоборот, я чувствую, что мы слишком далеко.

– Лиллиан… какое у тебя второе имя?

– Вивиан.

Он поднимает брови и ухмыляется.

– Лиллиан Вивиан Джиллингем?

– Это ужасно, я знаю.

Он хихикает.

– Совсем нет.

– А как твое?

– Сайлас. Это семейное имя.

– А как насчет Хейса?

Его ухмылка расширяется.

– Дэмиен.

– Ты шутишь!

– Клянусь Богом.

– Это тоже семейное имя?

– Могу я, пожалуйста, перейти к той части этой истории, где я говорю тебе, что глубоко, безумно тону во всепоглощающей любви к тебе?

Мое дыхание сбивается.

– Я люблю тебя, Лиллиан Вивиан Джиллингем. И я полностью, бесповоротно и безоговорочно влюблен в тебя. – Он прижимается лбом к моему, его глаза закрываются. – Люблю тебя так сильно, что однажды надеюсь разделить с тобой дом и фамилию, – шепчет он. – Если ты когда-нибудь усомнишься в моих чувствах, пожалуйста, спроси. И если я не могу придумать лучшего способа объяснить, насколько я полностью отдаюсь тебе, то потрачу остаток своей жизни, чтобы показать тебе это. Я твой до тех пор, пока ты хочешь меня. И очень надеюсь, что это навсегда…

– Да. – Я едва успеваю произнести это слово, как его губы оказываются на моих.

Мы стонем в унисон, когда наши рты сливаются воедино. Он целует меня со страстью, которая соответствует его признанию, настойчивостью в сочетании с нежностью, от которой я таю. Он отодвигает табурет и поднимает меня с места.

Моя задница ударяется о холодную столешницу острова, и я улыбаюсь ему в губы.

– Вот здесь все и началось.

Хадсон сжимает мои волосы и смотрит на меня из-под полуопущенных век.

– Нет. – Он оставляет дорожки поцелуев на моей шее. – Для меня все началось в ту ночь, когда ты ела напротив меня, не надев нижнего белья. – Проводит зубами по моему горлу. – С тех пор я не мог перестать думать о тебе.

Хадсон завладевает моим ртом. Вместо того чтобы уложить меня спиной на остров, он притягивает меня ближе и обхватывает моими ногами свою талию.

– Не здесь. Я хочу заняться с тобой любовью.

– Ты когда-нибудь…

– Нет.

– Я тоже. Думаешь, будет по-другому?

Его улыбка – чистый секс и грязные обещания.

– Для меня все между нами было по-другому, Лили. Занятие любовью с тобой может убить меня, но я не могу придумать лучшего способа умереть.

Хадсон несет меня в свою спальню. Я целую его лицо, шею и все, до чего могу дотянуться, находясь в его объятиях. Он укладывает меня на матрас с благоговением, от которого у меня щемит в груди. Раздевает меня очень медленно, словно разворачивая драгоценное сокровище. Кончики его пальцев касаются каждого сантиметра моей кожи, пока мужчина шепчет, какая я нежная, какая красивая, и как сильно он любит меня. Наконец, он встает у края кровати, полностью одетый, и его взгляд блуждает по моему обнаженному телу. Мои соски затвердели под его горячим взглядом. Каждое движение его глаз подобно прикосновению к моей коже. Я ожидаю почувствовать себя незащищенной, может быть, даже немного смущенной, пока он изучает меня с такой интенсивностью. Вместо этого чувствую, что поглощена его реакцией на меня. Я выгибаю спину, и его глаза вспыхивают. Раздвигаю ноги, и он облизывает губы. Его руки остаются сжатыми в кулаки по бокам, в то время как выпуклость между бедрами натягивает джинсы.

Я приподнимаюсь на локтях.

– Я хочу увидеть тебя.

Одним движением он стягивает через голову рубашку и майку и отбрасывает их в сторону. Тянется к ремню, и его пальцы дрожат, когда он расстегивает пуговицу и молнию и позволяет штанам упасть на пол. Трусы-боксеры не скрывают его напряженную эрекцию. Я облизываю губы и смотрю, как влажное пятнышко на кончике становится все темнее. Я так возбуждена, а мы еще даже не прикоснулись друг к другу.

– Мне нравится, как ты смотришь на меня, – рычит он. Зацепившись большими пальцами за резинку, он стягивает ткань вниз и тихо стонет. – Я могу кончить, просто глядя, как ты смотришь на меня. – Его эрекция высвобождается. Он сжимает ее в кулак и шипит, мышцы его живота сжимаются с каждым вдохом. – Раздвинь ноги.

Я делаю, как он просит.

– Проклятье. – Он судорожно втягивает воздух и покачивается на ногах. – Ты сногсшибательна.

Не могу представить, что он видит, но чувствую, какая я мокрая.

– Ты собираешься стоять там всю ночь или подойдешь и займешься со мной любовью?

Уголок его рта подергивается.

– Я дам тебе все, что ты захочешь. Мне трудно решить, с чего я хочу начать.

– Тогда я решу за тебя. – Я пододвигаюсь к краю кровати и спускаю ноги на пол. Осторожно отталкиваю его руку от члена, и он всей тяжестью ложится мне на ладонь.

– Лили, детка, – выдыхает он сквозь стиснутые зубы. – Не знаю, как долго я…

Я поднимаю бровь и смотрю на его мускулистый торс и в его глаза.

– Ты сказал: «все, что я захочу», верно?

Он прикусывает нижнюю губу.

– М-м.

Сначала я лижу его плоть нежно, дразнящими движениями касаясь чувствительной нижней части. Соленый вкус на моем языке заставляет меня опуститься ниже, задержаться подольше, пока не беру всю его длину глубоко в рот.

Хадсон инстинктивно подается бедрами вперед.

– Прости. Я… черт… я не могу…. – Его слова растворяются в стоне. – Не останавливайся.

Никогда.

Вот что делает любовь? Превращает сильных, могущественных мужчин в податливый материал в руках возлюбленной? Меня охватывает дрожь.

Я не тороплюсь. Изучаю каждую точку, которая заставляет его стонать. Мужчина сжимает мои волосы, но не пытается контролировать движения, глубину или давление. Он не отрывает глаз от моего рта, шепотом осыпая меня похвалами.

– Мне нужно быть внутри тебя, – говорит он.

Я не сдаюсь.

В его груди раздается рык.

– Пожалуйста. – Его кулак в моих волосах сжимается, но не настолько, чтобы причинить боль. – Я хочу заняться с тобой любовью как следует.

Я была бы идиоткой, если бы отказала ему в этом.

Отпускаю свою хватку. Охваченная похотью и желанием, я едва замечаю, как он опускается на колени между моих ног. Хватает меня за задницу и дергает вперед, придвигая к своему рту. Я падаю спиной на кровать. Мой разум кружится от удовольствия, пока Хадсон жадно лакомится моим телом. Мои бедра раскачиваются в такт его языку. Его пальцы наверняка оставят синяки на моей заднице, но меня это не волнует. Все, к чему я стремлюсь, все, что меня волнует, это достичь вершины, до которой ему удается довести меня очень быстро.

Стону его имя в отчаянной мольбе. Желание кончить глубоко в душе. И я близка… так… близка…

Звук выдвигания ящика его прикроватной тумбочки отвлекает меня. Я чуть не плачу, когда его рот исчезает с моей киски, но эта потеря кратковременна, когда Хадсон переползает через меня и затаскивает на кровать.

– Я люблю тебя, Лиллиан. – Он целует меня, и я чувствую свой вкус на его языке. – Я очень сильно люблю тебя. – Он целует меня снова, на этот раз глубоко, медленно. Если бы любовь можно было передать поцелуем, то это был бы именно этот поцелуй.

Он двигает бедрами медленным, обдуманным движением, которое приближает самую твердую часть его тела к моему центру. Я двигаю бедрами и раздвигаю ноги шире, и он погружается внутрь до упора. Мы глотаем стоны облегчения друг друга от того, что наконец-то соединились. Его рот не покидает мой. Мы целуемся и двигаемся вместе, как хорошо отрепетированная симфония. Он вжимается в кровать, поддерживая себя, а его мощные мышцы направляют движения. С глубиной и под каждым углом, он не оставляет ничего неизведанного, пока любит меня. Я провожу руками по его спине и сжимаю его задницу, а она напрягается при каждом толчке вперед. Боже мой, этот мужчина – совершенство во плоти. От его мягкой кожи до крепких мышц и запаха, я не могу удержаться, чтобы не лизнуть и не пососать кожу на его шее. Химия между нами стихийная, животная. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя такой уязвимой.

Такой открытой. Или такой свободной.

С ним я не чувствую, что мне нужно стыдиться своей причудливой личности или скрывать свои недостатки. Потому что он видит во мне только достоинства. Хадсон видит необычность и исключительность. Не сломленность, а гениальность.

И он любит меня.

На этой мысли я достигаю края.

– Хадсон, – выдыхаю я, отчаянно цепляясь за него, поощряя его. Глубже. Сильнее. Больше. – Пожалуйста.

– Я здесь, с тобой. – Он толкается бедрами вперед.

– Да. – Я обхватываю ногами его бедра.

– Черт, да. – Его темп ускоряется, толчки становятся почти неистовыми.

Ногтями впиваюсь в его кожу, подстегивая его. Поощряя его довести нас обоих до кульминации вместе. Наша кожа влажная, поцелуи нескоординированные, и он прижимает меня к кровати толчками, которые попадают в те места, о существовании которых я и не подозревала.

Мой рот формирует слова, которые кричит моя душа.

– Я люблю тебя. – Оргазм прорывается сквозь меня, как тысяча трепещущих крыльев. Пульсирующий. Разрушительный. Оказавшись в невесомости, я выкрикиваю его имя.

Хадсон выдыхает проклятия мне в шею, сосет нежную кожу и вжимается в меня бедрами, прежде чем кончить. Его позвоночник напрягается. Он рычит мне в горло, пока его стояк бьется внутри меня.

Движение. Его слова. Чувствительность между моими ногами посылает второе освобождение через меня.

– О, боже мой… – У меня перехватывает дыхание, когда рот Хадсона прижимается к моему. Языки, зубы, он глотает каждый мой гортанный стон.

Опьяненная. Опустошенная. Бескостная, я плыву откуда-то из облаков обратно в кровать Хадсона. В его объятия. Он скатывается с меня и притягивает меня к своей груди. Мы тяжело дышим, отходя от оргазма, и я чувствую, как наши сердца бьются в унисон.

Никто из нас не говорит. Не потому, что не можем подобрать слов или чувствуем себя неловко из-за того, что не знаем, что сказать дальше. А потому что нам действительно нечего добавить к тому, что наши тела сказали физически. Я лежу в его объятиях, ощущая целостность, которую никогда не чувствовала раньше.

Хадсон лениво проводит пальцами по моим волосам, и я чувствую, как время от времени его губы прижимаются к моей голове.

– Знаешь, это не считается, – говорит он с довольной улыбкой в голосе. – Говорить «я люблю тебя» в середине оргазма.

Я улыбаюсь ему.

– Это было не в середине оргазма, а перед этим.

– Действуют те же правила.

Я кладу подбородок на его грудь и смотрю на него сверху. Боже мой, он потрясающий. Его волосы в беспорядке благодаря тому, что я проводила по ним руками, его щеки раскраснелись от напряжения, а губы припухли от моих поцелуев.

– И кто же устанавливает эти правила?

Хадсон откидывает мои волосы с лица, и его взгляд следует за движением его пальцев, прежде чем вернуться к моим глазам.

– Я.

– Хм. – Я прикусываю губу, чтобы не улыбнуться. – Как насчет после оргазма? Тогда считается?

– Зависит от обстоятельств. – Его глаза темнеют. – Ты имеешь это в виду?

Я оседлываю его талию, поднимаю его руки над головой и держу их там. Он легко может освободиться, но позволяет мне держать его в клетке. Мои волосы свисают вокруг нас, как вуаль, создавая ощущение уединения. Мои соски касаются его груди, заставляя нас обоих затаить дыхание. Я удерживаю его взгляд.

– Я люблю тебя, Хадсон. Думаю, что люблю тебя уже давно. Не потому, что ты пытался спасти меня или потому, что очень хорошо готовишь. И не потому, что ты Норт. Вообще-то, именно из-за последнего я сказала себе, что не могу тебя любить.

Он пытается поцеловать меня, но я отстраняюсь. Хадсон рычит, и блеск в его глазах предупреждает, что в ту секунду, когда я отпущу его, он набросится на меня.

– Я люблю тебя, потому что ты единственный человек, который когда-либо принимал меня такой, какая я есть. Полюбил меня именно такой, какая я есть. Я люблю тебя, потому что ты используешь свою боль как мотивацию, чтобы помогать людям, а не как оправдание, чтобы причинять им боль. Я люблю тебя, потому что, когда ты смотришь на меня, то заставляешь меня поверить, что я та женщина, которую ты видишь. Что мне нужно прятаться или прикрываться, что я не ущербная, а исключительная.

Его руки сгибаются в моей хватке.

– Могу я теперь прикоснуться к тебе?

– Зависит от обстоятельств. – Я бросаю ему в ответ его же собственные слова. – Ты веришь мне? Что я люблю тебя.

– Да. Именно поэтому мне нужны мои руки, чтобы я уже мог поцеловать тебя.

– Отлично… Вау! – Я лежу на спине, а рот Хадсона обрушивается на мой в жестоком и прекрасном поцелуе.

– Я собираюсь жениться на тебе, Лиллиан, – говорит он мне в губы.

Мое сердце подпрыгивает в груди.

– Это предложение?

– Пока нет. – Он снова целует меня. – Просто поясняю свои намерения.

– А ты намерен накормить меня в ближайшее время? Я очень проголодалась.

Он опускает взгляд на мое тело, поджимает губы и кивает.

– Конечно. Но мы закажем пиццу. Я не покину эту кровать, пока ты в ней.

– Договорились.

Хадсон

Я слышал, что любовь меняет человека. И полагал, что изменения происходят глубинными путями. В глубине души. Не могу сказать, что ощущаю эти изменения. Я чувствую себя таким же, как и раньше, но гораздо более счастливым. Единственное, что изменилось: до Лиллиан я никогда бы не стал есть в своей постели. И даже не подумал бы о том, чтобы принести еду в свою спальню. И вот я здесь, сижу спиной к изголовью, ноги вытянуты и скрещены в лодыжках, а в руках огромный кусок пиццы «Пепперони». Это не Лиллиан предложила устроить пикник в постели. На самом деле она хотела поесть на кухне. Это я умолял устроить трапезу на простынях. Во-первых, потому что если бы мы пошли на кухню, она бы настояла на том, чтобы одеться. Во-вторых, голые в постели мы ближе к тому, чтобы снова заняться любовью, что я и планирую сделать, как только закончим есть.

Да, любовь меняет человека. До мельчайших, незначительных деталей.

– Теперь, когда ты поела, у меня к тебе просьба. – Я отрываю бумажное полотенце и вытираю жир от пиццы со своих пальцев.

– О, конечно, накормил меня своим телом и сложными углеводами, прежде чем просить об одолжении. – Она отщипывает кусочек сыра от своего ломтика и засовывает его в рот. – Ты действительно отличный продавец.

Я стараюсь не отвлекаться на простыню, сползшую с ее груди и обнажившую полную грудь и пыльно-розовый сосок.

– Мне нужно, чтобы завтра ты поехала со мной в «Норт Индастриз». Всего на час.

– Зачем?

Откусываю кусочек и жую, беря секунду на обдумывание того, как много я могу сказать ей заранее.

– Ты мне доверяешь?

Ее твердый взгляд выдерживает мой, прежде чем она кивает.

– Да. Безоговорочно.

– Значит, ты сделаешь это?

Она откладывает пиццу и делает глоток воды.

– Уверен, что хочешь, чтобы я была там? Не могу гарантировать, что не сболтну чего-нибудь лишнего и не смущу тебя.

– Ты меня никогда не смутишь.

– Это звучит как вызов.

– Испытай меня.

Она отодвигает пиццу и отбрасывает простыни. Мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда она встает, полностью обнаженная и не стыдящаяся, в ярком свете моей спальни. Ее светлые волосы волнами ниспадают на спину, а идеальная круглая попка покачивается, когда она подходит к окну от пола до потолка. При включенном свете любой, кто смотрит в этом направлении из другого здания, мог бы ясно увидеть ее. Девушка раскидывает руки и прижимается к стеклу всем телом.

Я бросаюсь к ней… Обхватываю ее за талию и опускаю на пол. Я смягчаю наше падение своим телом, наслаждаясь ощущением ее мягких изгибов на мне.

Ее удивленный визг переходит в смех.

– Мне казалось, ты говорил, что я никогда не смогу смутить тебя?

Скольжу руками по ее бедрам, к ее попке и вверх по спине. Я не могу насытиться прикосновениями к ней.

– О, я не смущаюсь. – Я выгибаю бедра, прижимая свой стояк ко всей этой нежной коже, дразня. – Я возбужден. – Поворачиваю голову к окну и поднимаю подбородок. – Хочешь устроить им шоу? Давай устроим им шоу.

Ее поцелуй горячий, влажный и голодный. Как будто мысль о том, что за нами наблюдают совершенно незнакомые люди, возбуждает Лиллиан. Кто бы мог подумать, что внутри нее живет маленькая сексуальная эксгибиционистка? Интересно, какие еще открытия я сделаю? Какие вещи мы откроем для себя вместе?

До конца наших дней.

 ГЛАВА 25

Лиллиан

– Беру свои слова обратно. Я тебе не доверяю. – Когда вхожу в двери «Норт Индастриз», меня охватывает слишком знакомое чувство паники. Напряжение в плечах мгновенно нарастает, а шепот в моей голове, который говорит, что я недостаточно умна и мне здесь не место, становится громче с каждым шагом.

Хадсон ведет себя так, словно ему принадлежит Манхэттен. Он одет в угольно-коричневый костюм, подчеркивающий пронзительную решимость его карих глаз, его плечи расправлены, подбородок высоко поднят. Мужчина идет целеустремленно, а я стараюсь не прижиматься к его боку.

– Никто не сможет причинить тебе боль, Лили. Больше нет. – Он целует внутреннюю сторону моего запястья, затем бережно кладет мою ладонь на сгиб своей руки. – Особенно я. – Его рука лежит поверх моей, то ли для комфорта, то ли потому, что он боится, что я попытаюсь убежать.

Я избегаю пристальных взглядов, пока мы проходим через вестибюль. Хадсон быстро, но дружелюбно кивает тем, кто желает ему доброго утра. Я вздыхаю с облегчением, когда мы заходим в лифт.

Трое парней в костюмах присоединяются к нам в кабине. Они кивают Хадсону, затем поворачиваются к нам спиной. Я прижимаюсь к нему поближе.

Он ухмыляется мне.

– Я тут подумал.

– Да?

– Мы должны снять квартиру вместе.

Я вдыхаю так быстро, что задыхаюсь.

Он хихикает низко и сексуально.

– Слишком?

– Я… – Откашливаюсь, пытаясь избавиться от сдавливания в горле. – Эм… Я не знаю, что сказать.

Мужчины перед нами переглядываются.

– Скажи «да».

Лифт останавливается, и трое мужчин выходят, оставляя нас одних, слава Богу.

Поворачиваюсь к Хадсону.

– Ты серьезно?

Он приподнимает бровь.

– Разве я звучу несерьезно?

– Ты хочешь покинуть свою квартиру и найти новое место для жизни. Со мной.

– Хм. – Он хмурится. – Похоже, я не был достаточно ясен прошлой ночью со всей этой вечной любовью.

– Нет, был, но… – Лифт останавливается на административном этаже. Мой желудок падает вниз.

– Но?.. – Он кладет мою руку обратно на сгиб своей и ведет меня по коридору.

Ассистенты поднимают взгляды от своих столов, когда мы проходим мимо, и их глаза расширяются, когда они видят меня, под руку с Хадсоном.

– Лили, детка… – мягко говорит он. – Что «но»?

Я сосредотачиваюсь на звуке наших ног, ступающих по мраморному полу.

– Что не так с твоей квартирой?

– Она не наша.

Боже мой, как этот мужчина может заставить меня растаять от трех крошечных слов? Его квартира, должно быть, стоит несколько миллионов, и он готов отказаться от нее ради меня. Нет, ради нас. Чтобы дать мне то, что принадлежит нам.

Я прислоняю голову к его бицепсу.

– Хорошо, но только если мы вложимся пятьдесят на пятьдесят. Это ограничит наши поиски Бронксом.

Еще один смешок.

– Детали обсудим позже.

Я ожидаю, что он повернет направо по коридору в его офис, поэтому немного спотыкаюсь, когда он резко поворачивает налево. Я едва не теряю равновесие, когда в конце коридора вижу Хейса и Александра, выглядящих такими грозными и нетерпеливыми, какими я их еще никогда не видела.

– Не волнуйся, – успокаивающе говорит Хадсон. – Пожалуйста, доверься мне.

– Я тебе верю, – пищу я. – А вот в них не уверена. – Александр всегда был достаточно милым, но он всегда выглядит так, будто наполовину зол из-за чего-то.

– Ну, ты вытащил нас сюда, – рявкает Хейс. – Что это все значит? У некоторых из нас есть работа, которую нужно делать.

– Где Август? – спрашивает Хадсон, скользя рукой по моей пояснице в защитном жесте.

– Он в своем кабинете. – От пристального взгляда Хейса я опускаю взгляд. – Мы ждали тебя. Не знал, что ты приведешь с собой плюс один.

Александр не улыбается, но приветствует меня вежливым:

– Доброе утро, мисс Лиллиан. – Он открывает дверь в кабинет Августа. – Сначала дамы.

– Черта с два, я войду первой. – Я упираюсь пятками.

Хейс издает разочарованный звук и проталкивается мимо нас. Уголок губ Александра подергивается.

Август как раз разглагольствует о том, что время – деньги, или о какой-то другой ерунде, когда замечает меня в дверях. Он смыкает губы и прищуривает глаза.

– Мисс Джиллингем, разве это не сюрприз. – Он переводит взгляд на Хадсона. – Сегодня день предателя на работе?

Мои колени практически подгибаются под его оскорблениями.

Александр открывает рот, но Хадсон опережает брата.

– Я благодарен, что ты об этом заговорил. – Хадсон выдвигает для меня стул, чтобы я села, но остается так близко, что его нога касается моей. – Не поверишь, с кем я столкнулся в вестибюле на днях.

Челюсть Августа сжимается.

– У меня нет времени на игры в угадайку…

– Бодавей Чатто.

Воздух в комнате становится твердым. Выражение лица Августа пустое, а Хейс и Александр выглядят так, будто только что узнали, что такое минимальная заработная плата.

– Самое интересное то, – продолжает Хадсон с новым напряжением в голосе, – что в тот день, когда ты отправил меня на встречу в другой конец города, ты сам очень кстати провел встречу с мистером Чатто о каком-то новом предприятии, над которым вы двое работаете.

– Какого черта, – бормочет Александр. – Я ничего об этом не знаю.

Хейс выглядит так, словно у него серьезный кризис лояльности, поскольку его лицо бледнеет, а взгляд мечется между Августом и его близнецом.

– Нет, не знаешь, – отвечает Хадсон своему старшему брату. – И готов поспорить, что Хейс тоже не знает. Не хочешь ничем с нами поделиться, Август? И прежде чем начнешь плести какую-нибудь нелепую ложь, ты должен знать, что вчера вечером я вернулся после визита к Чатто.

– Черт возьми, Август. – Это от Хейса. – Что ты сделал?

– Вы что забыли, кто владеет этой компанией? – Август откинулся в кресле с высокомерием и превосходством. – Я могу делать все, что захочу, черт возьми.

Хадсон втягивает воздух сквозь зубы.

– Но не можешь красть чужие идеи.

И в этот момент три пары карих глаз устремляются на меня.

– Что? – Я смотрю между тремя братьями, отмечая извиняющиеся взгляды и сдержанную осторожность. – Ты имеешь в виду… подожди, хочешь сказать, что Бодавей продвигает мою идею? – Внутри меня поднимается волна гордости и возбуждения, заставляя хихикать. Я хватаю Хадсона за руку. – Ты это хочешь сказать?

Каменная решимость в его глазах сменяется гордостью и любовью. Столько любви.

– Ему понравилась моя идея? Серьезно?

– Ему очень понравилась твоя идея, – говорит Хадсон, прежде чем перевести холодный взгляд обратно на Августа. – Именно поэтому Август влез и взял на себя контракт, вызвался стать партнером и не дал никаких компенсаций автору идеи.

– Это незаконно. – У Александра такой вид, будто он сейчас перевернет стол.

– Она может подать на нас в суд, – рявкает Хейс. – Может подать в суд на компанию.

– О, пожалуйста, – насмехается Август. – У нее нет ресурсов, чтобы судиться с такой компанией, как «Норт Индастриз».

– Заплати, – говорит Хадсон. – Сделай ее консультантом по проекту и заплати то, что ей причитается.

Август подается вперед, как будто собирается нанести смертельный удар.

– Подумай хорошенько над своим следующим шагом, Август. – Хадсон являет собой картину безмолвной ярости, его тело практически вибрирует, но он сохраняет контроль. – Я дам тебе один шанс все исправить. Если ты этого не сделаешь, мы начнем гребаную войну.

Хадсон

Если бы меня всю жизнь не учили контролировать свой характер, я бы не смог удержать себя от того, чтобы не броситься на стол Августа и не содрать с его лица эту насмешливую ухмылку. Ожидал ли я, что он упадет к ногам Лиллиан и будет просить прощения? Конечно, нет. Но, судя по злому блеску в его глазах и позе короля вселенной, он и близко не чувствует сожаления.

– Я инженер, работающий с «Ит ох», – рычит Александр. – Почему меня не уведомили?

Впервые я вижу проблеск эмоций в Августе. Александр – его дойная корова. Если бы не он, «Норт Индастриз» ничем не выделялась бы среди других инженерных фирм, а их там много. Единственный человек, которого Август не хочет расстраивать – это Алекс.

– Я собирался пригласить тебя, как только будут проработаны детали контракта, – спокойно говорит Август.

Александр хмурится.

– В этом нет никакого смысла.

– Конечно, нет, – соглашаюсь я. – Потому что это чушь. Бодавей мне все рассказал. Я читал контракт.

– Вот черт, – бормочет Хейс и садится в ближайшее кресло, обхватив голову руками.

– Заплати Лиллиан то, что ей причитается, или я не пожалею средств, чтобы разоблачить «Норт Индастриз»…

– Подожди. – Лиллиан встает, и в ее шаге нет ни малейшего колебания. Ни чуть не дрогнув, она приближается к Августу. – Я ничего не хочу от «Норт Индастриз».

Он хмуро смотрит на нее.

– Это самое умное, что я когда-либо слышал от тебя.

Часть моего контроля дает трещину. Я делаю шаг к Августу. Лиллиан хватает меня за руку и удерживает.

– Это говорит парень, который украл мою идею. – Она смеется, и Александр ворчит в знак согласия.

Я снова делаю шаг к Августу, но она качает головой. Ее улыбка легка, в ее выражении нет и намека на боль.

Она снова обращает свое внимание на Августа.

– Мне не нужны твои деньги.

– Лиллиан.

– Я серьезно, Хадсон. Вам, ребята, это может показаться безумием, но тот факт, что моя идея понравилась Бодавею настолько, что он стал продвигать ее, а также то, что всемогущий, – она закатывает глаза, – Август Норт увидел в моей идее разумную инвестиционную возможность… – Она смеется так, будто сама удивлена тем, что эти слова прозвучали из ее уст. – Никакие деньги не принесут мне большего удовлетворения, чем это. – Лиллиан прикусывает губу. – Ну, может быть, еще кое-что. – Ее взгляд устремлен на Августа. – Каждый раз, когда ты будешь обналичивать чек о доходах от партнерства с «Ит ох», каждый раз, когда будешь доставать кредитку или оплачивать роскошный отпуск. Совершая траты на то, что приносит тебе радость, с этого момента ты будешь думать обо мне.

Он фыркает.

– Тебе придется смириться с тем фактом, что какая-то часть твоего состояния – это то, что ты получил за идею украденную у глупой, излишне оплачиваемой, – она переводит взгляд на Хейса, – пустой траты кислорода. Одно это стоит больше, чем все деньги в мире.

Мне хочется завернуть ее в одеяло и защитить, уберечь от жестокой словесной атаки, которая я чувствую надвигается. Но ей не нужно, чтобы я ее спасал. Лиллиан чертовски хорошо умеет спасать себя сама.

Август открывает рот.

– Если думаешь, что мне не все равно…

– Стоп. – Она поднимает ладонь вверх. – Я больше не обязана слушать твой голос. Я не работаю на тебя. – Она смотрит на меня, и гордость, которую я вижу в ее глазах, заставляет меня любить ее еще больше. То, что я считал не возможным. – Мы можем пойти? Я умираю с голоду, и мне действительно пора на работу.

Я предлагаю ей свой локоть.

– Конечно, детка.

Она кладет свою руку на изгиб моего локтя, и мы поворачиваемся, чтобы уйти.

– Кишка тонка, – бормочет Август себе под нос.