Текст книги "Erratum (Ошибка) - 2 (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Она сказала, что ты хороший? – глаза Грерии зажглись недобрым огнем.

– Ты думаешь иначе? – не удержался от шпильки Самаэль.

– Перестань, – Грерия смутилась своей внезапной вспышки, – не думаю.

– А что ты думаешь? – его крылья снова слились со спиной, он очутился рядом и теперь заглядывал Грерии в глаза, стоя на корточках возле ее кресла.

– Ты… ты дразнишь меня, – возмутилась она, пытаясь от него отстраниться.

Самаэль только улыбнулся, а потом неожиданно поцеловал ее в нос.

– Только самую малость, и хотя у тебя на носу больше нет войны, в которую мы могли бы вляпаться, мне все равно хочется его поцеловать.

– А ты не перепутал мой нос с носом этой Лили?

– Ревнуешь?

Грерия демонстративно фыркнула, краешком глаза внимательно следя за реакцией Самаэля.

В его глазах сверкнули отголоски пламени.

– Чтобы я ничего не напутал, нужно освежить память, – прошептал он ей на ухо, склонившись и пробегая пальцами по ее спине и животу.

Грерия судорожно вздохнула и не смогла сказать ему “нет”.

31

Заброшенные комнаты были почти абсолютно пустыми. Только в дальней из них стоял диванчик на дутых ножках с вензелями, обитый бархатом и больше подходящий для фойе, чем для спальни. А в первой – стол из темного дуба и пара стульев. Но у Лили не было вещей, и незачем было горевать по шкафам или каким-то еще предметам обстановки. Она бережно положила на диван спрятанную одежду Ника, и долго смотрела на нее, не зная, как лучше распорядиться своим сокровищем. Потом бросила его рубашку на спинку, создавая иллюзию того, что хозяин сам недавно снял ее и отошел всего на пару минут по своим делам, собираясь вскоре вернуться. Пояс и брюки Лили уложила в стол, на случай, если рубашка выветрится. Хотя знала, что та сохранит запах достаточно долго. Была ли она похожа на безумного зверя, затянувшего в свою берлогу вещи на память, чтобы кататься в них и скулить долгими одинокими днями и ночами? Ей было все равно.

Лили вздрогнула, очнувшись от своих мыслей, когда услышала шум в прихожей. Быстро спрятав рубашку за диван, она выглянула из комнаты и увидела Самаэля. Падший из вежливости торчал на входе, оповещая о своем прибытии.

– Привет, ты… устроилась? – неловко спросил он. Неужели это единственное, что могло его смутить – чье-то отчаянное безумие.

Лили нервно помяла руки, не зная, что ему предложить и о чем пойдет разговор. Ей не хотелось ни с кем говорить, она не ждала и не желала гостей, да и встречать их ей было негде.

– Да, вроде того, – бросила она себе под нос, но он расслышал и кивнул.

– Тебе, наверное, нечего есть, – вдруг произнес он и поставил перед ней на стол корзину, заваленную едой.

– Если это в благодарность за помощь с Гарусом, то не стоило, – Лили на самом деле чувствовала себя сумасшедшей, пойманной на горячем. Ей казалось, что стоит Самаэлю потянуть носом воздух, как он учует знакомый запах и поймет, чем она на самом деле занималась. Потому что, чем еще, черт побери, в этом пустом склепе можно было заниматься?

– Тебе не скучно самой? – словно в продолжение ее мыслей поинтересовался Самаэль.

– Решил предложить свою компанию? – довольно резко отозвалась Лили и тут же пожалела. Ну, чем Самаэль был виноват в том, что жизнь ее разбита? Он ведь пришел ее поддержать, хотя вовсе не был обязан.

– Возможно, – он осторожно приблизился к ней, будто к раненому и непредсказуемому зверю. – Тебе становится хуже?

– А разве кто-то обещал лучше? – бессильно огрызнулась Лили и упала на стул возле стола.

– У тебя еще не отросли новые крылья? – неожиданно спросил он, и Лили подняла на него озадаченный взгляд.

– У меня? – глупо переспросила она.

– Я много думал о тебе, – произнес падший, – и больше ничего не остается, каким бы абсурдом это ни звучало, кроме того, что ты – одна из нас.

– Одна из кого? – Лили его искренне не понимала. На фоне речей Самаэля, ее собственное безумие показалось ей детским лепетом – пришлось сосредоточиться.

– Падшая, – ответил он. – Эти муки совести, метания, они так знакомы. Хандра, боль, все то, что я видел в твоих глазах под стенами дома, когда ты прилетела на аспиде. Светлые знают об аспидах? И много еще таких, как Гарус? – Он помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил. – А Ник – конечно, ты хотела с ним поговорить, а вместо него во главе остались повеса и ведьма, пьяница и ведьма, дурак и ведьма – как тебе будет угодно, я со всем согласен. Но, знаешь, – он прямо взглянул на Лили, – я не всегда веду себя, как идиот, и вполне могу тебя выслушать. Прости, что сразу не понял. Я могу объяснить тебе, что происходит – ведь я пережил все это сам, могу поддержать. Ты действительно можешь рассчитывать на мою помощь, ты не останешься одна. – Он протянул руку и дотронулся до Лили.

– У тебя уже начали расти новые крылья? – повторил он свой вопрос, воспринимая ее молчание, как согласие.

– Самаэль, но с чего бы кому-то падать теперь? – она зачарованно смотрела в его карие глаза. Теперь он напоминал ей ее братьев с седьмых, только их темный вариант.

– Проверяешь меня? – усмехнулся он. – В поисках все той же истины, а может, искренности, которой нет наверху.

– Возможно, ты прав, – согласилась Лили, вспоминая их жизнь. У них не было своих решений, своей воли, не было искренности и неискренности, потому что все было пропитано волей создателя. Зачем нужны были какие-то глупые чувства, если они были лишь его руками, ногами, частями тела, а распорядителем был он. – Только у меня никогда не было крыльев, – добавила она.

– Но это же невозможно, – удивился падший.

– Если только я не человек, – подвела его к изначальной мысли Лили.

– Я ошибся? – казалось, он сразу стал жестче и холоднее.

– Да, – кивнула Лили, смахивая со стола пыль.

– И ты никогда не была на небесах?

Боль снова вспыхнула в глазах Лили, и она резко отвернулась, не в силах солгать.

Самаэль оказался рядом с ней, и его руки накрыли ее ладони.

– Я останусь с тобой столько, сколько нужно. Ты можешь доверять мне.

Лили снова покачала головой и попыталась отстраниться, но он не позволил ей.

– Неужели ты не понимаешь? Нас осталось только двое! Раньше были Ник и я. После его исчезновения я думал, что остался совсем один, и тут появляешься ты. Мы нужны друг другу!

– У тебя есть Грерия, – попыталась возразить Лили.

– Грерия – всего лишь еще одна ведьма. Но за все это время у меня никого не было вроде тебя.

– Самаэль, – Лили зажмурилась, не зная, как выкрутиться из сложившейся ситуации и ощущая, как все катится совершенно не туда. – Самаэль, черт бы тебя побрал! – Ей пришлось пробудиться от своего печального и прекрасного летаргического сна, в котором боль плавала в гуще воспоминаний идеальными снежинками, не задевая, не трогая, почти не касаясь сердца. Крепкие выражения, завернутые с особым искусством, приводили ее в себя еще быстрее. – Да какого ж падшего ты делаешь! – Еще немного, и она готова была отвесить ему приличную затрещину. – У тебя есть Грерия – я напоминаю тебе, а не кокетничаю с тобой. Она нуждается в тебе. А все, в чем я когда-либо нуждалась, больше не существует – и точка!

Ее голос звенел с такой силой, эхом отражаясь в пустой комнате, что действовал не хуже пощечины, которой Лили хотела его наградить.

– Удивительно, что ты ожила от ненависти ко мне, а не от любви, – спокойно произнес он, рассматривая ее, – но все равно, результат достигнут.

– Ты разыграл меня? Пришел, чтобы поиздеваться? – едва не вскипела Лили, понимая, что ее обвели вокруг пальца. Разыграли, как маленького ребенка.

– Мне бы больше польстило, если бы ты поддалась на любовь, – усмехнулся он.

– Проваливай отсюда! – Лили выхватила из корзинки первый попавшийся плод, напоминавший грушу, и запустила им в падшего. Но он увернулся, нисколько не напрягаясь, и лишь сильнее развеселился.

– Это лучше употреблять другим образом, – бросил он на прощание, выглядывая из-за двери и указывая на корзину с едой.

– Проваливай! – Лили замахнулась на него очередным фруктом, но так и не бросила – рука опустилась на стол, сотрясаемая невольным смехом.

32

Как жить дальше, когда не знаешь, как жить. Лили не знала, она блуждала в потемках своего сознания, перемежавшихся светлыми пятнами воспоминаний, и не видела ничего впереди. Что ее ждало там? Только прошлое несло в себе крупицы радости от недолгих встреч с Ником, от их жизни вместе, а будущее казалось ледяной равниной, на которой не суждено было вырасти ни единой зеленой травинке. Она была цела, и с адом было все в порядке. Во главе подземной империи стояли Грерия и невидимый Самаэль. И даже сражаться больше было не с кем. И в мирном покое тягучих дней пустота наваливалась с утроенными силами, пожирая все, что еще оставалось осмысленного. Лили могла бы с таким же успехом брести по пустошам или сидеть у фальшивого моря, как она проводила свои дни в доме и его окрестностях.

Когда понимаешь, что завтра не будет ничем отличаться от вчера, – это подобие смерти, даже хуже. Потому что, если за гранью бытия ты в праве надеяться хоть на что-то иное, то здесь знаешь, что ничего не изменится. Бьющий по голове ритм однообразия. Одно и то же пробуждение, на одной и той же подушке, изо дня в день одно и то же проклятое зарево на горизонте, и все те же бесполезные рыла и морды демонов повсюду. Временами Лили ощущала себя призраком в коридорах дома, а временами – пленницей собственного существования. Но беда была в том, что бежать тоже было некуда. Где бы она ни оказалась, главное не изменится.

Лили вздохнула и направилась к слоям. Дреги давно уже не реагировали на нее, словно она и правда была призраком. Скорее всего, этим она была обязана Самаэлю или Грерии, внушившим рептилиям не беспокоить ее. Вход в нижние слои привычно мигнул кромешной тьмой, пропуская человека. Вот только Лили уже была не вполне уверена, что она человек. Первый раз она входила в индивидуальный слой с ощущением тревоги, ее руки било мелкой дрожью от подступавшей паники, но она шла, вдохновленная уже тем, что ее ждало что-то, чего она не могла предсказать. Когда она оказалась внутри, ее сердце даже пропустило пару ударов, ожидая кошмаров или безумия. Но этого не случилось – ее ожидал настоящий подарок: поскольку все ее глубинные мысли в последнее время так или иначе были связаны с Ником, она увидела его, таким живым, таким настоящим, что с ее губ сорвался невольный вздох. И его пальцы поймали его, коснувшись ее лица. Они стояли там, замерев в кружащих всполохах света – ее фантазий не хватило на пейзажи, все ее сознание было поглощено Проклятым. Так они и торчали в пустоте: но она ощущала даже движение воздуха от его дыхания.

С тех пор Лили стала постоянно наведываться в слои. Она входила в очередной пустующий слой и встречала там Ника, как на свидании. Иногда даже шел дождь, и тогда они оба намокали, как у площади фонтанов, давным-давно на земле, и по лицу Лили катились непрошеные слезы. Когда его фигура становилась слишком призрачной, и контуры начинали расплываться, Лили возвращалась назад.

В очередной день, увильнув от предложения Грерии поучаствовать в каком-то непонятном для нее мероприятии в залах дома, Лили снова скользнула в свободный слой. Потянулась мысленно к своим любимым сценам, но, открыв глаза, так ничего и не увидела. Слой поражал своей девственной белизной и чистотой. Словно она стояла на идеальной плоскости в таком же идеальном и пустом пространстве. Лили недоуменно огляделась, вертя головой и пытаясь понять, что не так. У нее даже успел возникнуть в голове вопрос, бывают ли неисправные слои, но она тут же отмела его прочь. А потом ее взгляд ненароком натолкнулся на черные ягоды, валяющиеся на полу в бесцветной луже.

– Что за дрянь, – пробормотала Лили, отходя и отряхивая ногу от прозрачной слизи. Затем медленно наклонилась вниз и осторожно подняла ягоды. – Трускл? – она вертела их в руках, не понимая, что делают в слоях эти плоды раздора, крови и смертей, изобилующие в аду во время войн, и такие редкие в мирное время. Забыл кто-то из предыдущих посетителей слоя? Но это было невозможно. Люди приходили сюда с пустыми руками, а если и уходили, то лишь в качестве праха. Дреги? Но она никогда не видела, чтобы рептилии жрали ягоды.

Ответ пришел сам собой, когда из бесцветной лужи сформировалась сначала очень обтекаемая, а потом вполне похожая на человека фигура.

– Скользящая тварь? – поразилась Лили. До сих пор ей доводилось видеть их только издали, и знала она об этих существах разве что из рассказов Грерии. Самаэль ими вообще не интересовался. Судя по всему, он не считал их чем-то стоящим внимания.

– На себя посмотри, – рассерженно выплюнула тварь, протягивая на ходу руку, формирующуюся в хищную лапу с когтями. – Отдай! – Существо потянулось к ягодам, раскрывая оскал выросшей на глазах пасти.

– Прости, – Лили высыпала ягоды в лапу чудовища.

– Тебе слоев мало? – уже более спокойно, но ворчливо заметила тварь. От ее бесконечных трансформаций к горлу невольно подкатывал ком.

– Я не видела, что здесь кто-то есть.

– Это не видеть, а ощущать надо. – Раздражение сквозило в безликом голосе. – Новенькая? – Мигнула на нее пустыми глазницами тварь.

– В каком смысле? – Лили невольно попятилась от нее. Понимало ли это существо, кто она, или ей все-таки удалось – и смерть решила ей улыбнуться в виде бесформенного чудовища.

– В прямом. Который раз ты уже приходишь сюда?

– Десятый, двадцатый… не помню, – Лили пожала плечами.

– Так о каком смысле ты меня спрашиваешь? Сама все знаешь.

– Я, правда, не понимаю, – озадаченно поглядела на нее Лили. Тварь снова вернулась в человеческую форму, и теперь на нее смотрела темноволосая девушка с нежными чертами и большими отливающими золотом глазами.

– Что тут понимать, – тихий голос девушки, казалось, принадлежал совсем другому существу, – сначала ты приходишь, чтобы найти утешение, потом – чтобы забыться, а потом приходишь, потому что уже не можешь без этого. Но ничего не бывает бесплатным, – девушка раскрыла рот и беззубо усмехнулась, на лице ее появились морщины, волосы потеряли блеск и силу, обвиснув редкими бесформенными прядями. – Забываясь здесь, ты теряешь себя. Воспоминания, пейзажи, картинки – все, что так радует тебя тут, пока ты плаваешь в своих иллюзиях, исчезает из твоей памяти, растворяется, поглощается слоями. А что дальше?

– Что? – беспомощно переспросила Лили, зачарованно глядя на старую ведьму.

– А дальше тело забывает, кем оно было, и также растворяется в вечности, обреченное беспрестанно менять форму, потому что становится лишь зеркалом, пытающимся скопировать чье-то чужое существование, воспоминания, образы. И избавиться от этой бесконечной трансформации и обрести долгожданный покой может помочь только трускл. – Парень разжал пальцы. На его ладони безмятежно лежали черные ягоды.

– Вы были людьми? – потрясенно, шепотом спросила Лили, словно боясь, что их может кто-то услышать.

– Кто как, – усмехнулся парень. – Я – человеком, – он задумался на какое-то время. – Нет, вряд ли, – на его лице на долю секунды отразилась боль, и он снова трансформировался, теперь уже в мелкого крылатого демона.

– И когда происходит необратимое изменение? – встревожено бросила Лили, замечая, как он разворачивает свои крылья.

– Как только войдешь в слой, а он окажется пустым, станешь одной из нас, – мрачно захохотал демон, и, взмахнув своими уродливыми крыльями, взмыл в воздух и скрылся из виду.

Лили поспешила прочь из слоя, потому что ей страшно было подумать, что окружавшая ее пустота означает не то, что тварь еще не покинула слой, а то, что она стала одной из скользящих.

33

– Тебе обязательно было это делать?

– Что? – рассеянно переспросила Лили.

Они шагали с Самаэлем по заснеженному городу, и холодный ветер то и дело врывался в распахнутый ворот ее пальто. Лили попыталась запахнуть воротник поплотнее, но вынуждена была снова спрятать озябшие руки в карманы.

– Пристраститься к нижним слоям?

– Я… я не пристрастилась, – Лили неприятна была эта тема, и она отвернулась, пытаясь забыть о его вопросе.

– Да-да, конечно, а я – святой Ипполит Киренейский.

– Кто? – ее глаза удивленно посмотрели на падшего.

– О, не надо, ну не покупайся так легко, – усмехнулся он. – Был один чудак такой, пару сотен лет назад.

– Ладно, – Лили пожала плечами, засмотревшись на то, как облака в конце длинной серой улицы превращаются в замысловатые горы, плывущие и меняющиеся по мере того, как они с Самаэлем идут вперед. – Зачем ты вытащил меня сюда? Почитать морали?

– Я и морали? – усмехнулся он. – Нет, решил приучить тебя к алкоголю вместо наркотиков.

Лили скривилась:

– По-моему, ты придаешь слишком большое…

– Придаю ровно то значение, которое нужно. – Его глаза оказались совсем близко, а каждое слово превращалось в облачко белого пара.

– Зачем тебе нянчиться со мной? – сдаваясь, спросила Лили.

– Потому что мне противно видеть, как ретировались и спрятались в своем колодце Небирос с Джаредом. И я не хочу наблюдать, как ты станешь следующей.

Лили и не заметила, как они оказались у крохотного стеклянного магазинчика, подпирающего стену завода. И Самаэль, подмигнув ей, толкнул дверь и исчез внутри.

– Крепкое темное пиво? – Лили растерянно рассматривала этикетку пузатой бутылки, которую он открыл и вручил ей. – Я думала, ты пьешь только изысканные напитки.

– В этом городе в такую погоду – это то, что нужно. Видишь те горы? – Он указал горлышком своей бутылки на нагромождения туч.

– Это не горы, – улыбнулась Лили, – просто облака.

– А там вверху, справа?

Она засмотрелась и вскоре уже не могла сказать, точно ли все призрачные горы были иллюзией, или все-таки вон ту настоящую темно-синюю гору заслоняли серые тучи.

– Может, и настоящая, – прошептала она.

– Да нет, это все тучи, они же двигаются, – возразил Самаэль, всматриваясь в небо.

– Но не та, темно-синяя, посмотри, она все время на месте, только нижние ползут.

– А здание справа, оно, по-твоему, тоже ползет?

– Какое здание?.. Вот черт, – с досадой выругалась Лили. Все было обманом, тучи и облака были разного цвета, но ничто из них не было горами. – Так нечестно, – выдохнула она, – ты уже здесь наверняка был.

– Был, конечно, – кивнул падший. – Мне сложно отыскать место, в котором бы я еще не был. Но поверь, обычно они и не стоят внимания.

– Хочешь на крышу? – он предложил ей руку, и еще до того, как она успела подумать, ее озябшая рука потянулась к теплой ладони Самаэля. Порыв воздуха, запах дыма, шершавая ткань пальто Самаэля – и они оказались на крыше старого здания, глядящего окнами на фальшивые горы. А прямо перед ними расстилались крыши домов, улицы, припаркованные автомобили и редкие прохожие, кутающиеся в свою одежду.

– Так сладко, горько и хорошо, – произнесла Лили, глядя на бег облаков. Пиво холодными глотками проскальзывало внутрь, но от него становилось немного теплее, и голова ощущалась легкой и беззаботной. Морозный воздух не давал опьянеть, а хмельной напиток не позволял оставаться трезвой и несчастной. Цепкие пальцы горя разжались, отпуская ее сердце.

– Я не знаю, почему, но мне нравится грань между днем и ночью, – ее голос вплетался в звуки города, словно мелодия. – Зима, и эти тучи, здесь день остановился на этой самой грани.

– Все очень ярко, правда? Именно в такое время все просто до боли ярко. В летний полдень свет становится слишком жестким, и исчезают тени, с приходом ночи все оттенки заменяет чернота. А в такое время, как сейчас, все настоящее.

– Ты прав, – Лили перевернула бутылку и с сожалением сделала последний глоток.

– Не переживай, – улыбнулся Самаэль, – я слетаю еще за одной.

– Звучит, – не удержалась от короткого смешка Лили.

– Тем более что это правда, – он стоял перед ней, смеющийся и такой же настоящий, как свет этого зимнего дня. Лили смотрела на падшего, испытывая смешанные чувства.

Она не успела сделать из его бутылки и пары глотков, как он вернулся с добавкой.

Пальто, согретое его теплом, легло Лили на плечи.

– Самаэль, что ты делаешь, – она попыталась остановить его, – не надо. Ты ведь совсем раздет, замерзнешь.

– Я? – он откровенно смеялся над ней. – Да, я выгляжу странно зимой без пальто, но на этом все неудобства заканчиваются.

– А я мерзну, – вздохнув, созналась она, но падший улыбнулся, и его руки бережно укутали ее в теплую ткань.

– Ты ведь прежде всего человек, и только потом светлая, бывшая светлая, – спокойно произнес он, опускаясь рядом с ней на крышу.

– Значит, ты все-таки не совсем играл, – Лили поерзала на месте, – когда задавал мне все эти вопросы дома, якобы стараясь выдернуть из прострации?

– Было бы глупо закрывать глаза на очевидное. И, потом, не думаешь же ты, что никто из демонов не вспомнил, что ты – та самая девушка, что участвовала в обмене.

– Так ты и это знаешь, – рука с зажатой в ней заледеневшей бутылкой застыла на ветру.

– Я многое должен знать, чтобы управлять покинутой империей.

Лили замолчала, забыв и о пиве, и о причудливых играх облаков.

– Ты знаешь, почему я здесь?

– Что тут знать, – Самаэль задумчиво посмотрел вдаль. – Ты любишь его, и этим все сказано.

– Но ты больше не спрашиваешь, почему у меня не растут крылья?

– Откуда у тебя крылья – ты же человек. Черные крылья заменяют белые, но не пустоту. – Его взгляд витал где-то далеко, возможно даже, не только за пределами этого города, но и вне этого времени.

– Ты грустишь по ним? – осмелилась спросить Лили, но так и не смогла произнести до конца: “по белым крыльям”.

– Да, – раздался его надтреснутый голос, и Лили окатило волной чужой боли.

– Прости, – глаза ее наполнились слезами.

– За что? – удивился Самаэль, пробуждаясь и поворачивая голову в ее сторону.

– Что я так бездарно потратила свой шанс на свет.

Едва заметная улыбка изогнула его губы.

– Бездарно? Может, твои поступки и противоречат высшим канонам, только, знаешь, ты все же не темная, как бы тебе ни хотелось думать. Посмотри на себя: сидишь на холодной крыше в этом ворохе одежды – у тебя ничего нет, но ты все равно здесь, и ты светишься, Лили, любовью.

Она склонилась к нему и, уткнувшись в белую рубашку, заплакала, шмыгая носом, как ребенок.

– Если бы я мог что-то изменить… – начал он.

– Нет, – зеленые глаза взглянули на него в отчаянии, – ничего нельзя менять.

– Ник игрался временем с такой же легкостью, как и пространством, – отмахнулся падший.

– Он возвращал время назад?

– Я не могу этого помнить, но он говорил мне, что проделывал это несколько раз.

– Сколько? – Лили всматривалась в его глаза, будто пытаясь прочесть в них необходимый ей ответ.

– Я не знаю точно. С десяток, наверное. – Самаэль не понимал, чем привлек настолько пристальное внимание Лили.

– Нет, – ахнула она, складывая все части воедино.

– Что с тобой?

– Дети, его дети, к ним возвращается память! – воскликнула она. – Они не могут выдержать больше десяти таких повторений. Это означает, что еще один такой повтор убьет их всех: Небироса, Саргатанаса, Джареда!

– Успокойся, – Самаэль обхватил ее руками. – Даже если и так, и ты права, никто все равно не в состоянии сделать это без Ника.

– Да, – кивнула она, снова прижимаясь к ангелу, чтобы он не мог рассмотреть выражение ее лица.

Так вот почему они отошли от дел, укрывшись в своем колодце. Вот почему на нее так смотрел Небирос. Своей просьбой обучить ее ритуалу капхов она предлагала им пожертвовать своими жизнями ради еще одной, скорее всего, такой же бессмысленной, попытки переиграть их затянувшуюся драму.

34

Пиво было прекрасной альтернативой нижним слоям. Особенно после того, что Лили узнала о скользящих тварях. Но, хотя она давно похоронила надежду, после разговора с Самаэлем, Лили осознала, что малюсенький росток этой самой надежды продолжал жить где-то глубоко в ее сознании – она верила, что все же можно будет вернуть время, если не останется ничего другого. Сейчас даже эта призрачная надежда растворилась без следа. Ну почему это должны были быть именно последние капхи? Неужели кровь хозяина несла лишь проклятие? Лили с силой запустила камнем в свою точную копию и смутилась. На миг фигура двойника подернулась рябью, как поверхность воды, и уже через пару секунд на ее месте оказался знакомый Лили парень.

– Снова не в духе? – спросил он вместо приветствия, переступая брошенный камень.

– Ты что, следишь за мной? – не более вежливо отозвалась Лили.

– Нет, но я много вижу и слышу. То, чего не замечаете вы, застывшие.

– И что же это? Новое недовольство среди дрегов? Возрождение ведьм?

– Все так банально, фу. – Фигура покачнулась, рука отбросила пряди со лба. – Мир вокруг тебя меняется. Я-то вижу. Я много смыслю в изменениях. – Последняя фраза жутко развеселила тварь, и та, теряя человеческую форму, издала несколько хлюпающих звуков.

– И что же меняется? Трускл теперь растет на грядках в долине?

– Ты снова не угадала, – тварь сформировалась в небольшую копию аспида, и Лили невольно подумала о Гарусе и забеспокоилась. – Меняется природа ада, наступает… весна, – пасть изогнулась в зловещей ухмылке.

– По-моему, и так не холодно, – отозвалась Лили, стараясь не смотреть на трансформации.

– Застывшие, – пролаяла тварь и, неловко ковыляя на трех лапах, побежала прочь.

– Что это было? – так и хотелось сплюнуть ей вслед, чтобы больше никогда не видеть. Но тревога за Гаруса не давала покоя, хотя тварь вроде бы и не упоминала о нем. Лили повернулась и пошла в сторону черных пиков – ей нужно было убедиться, что аспид в порядке.

– Человек? – большие глаза хлопали спросонья. – Я никуда не полечу.

– Я, собственно, не за этим, – с облегчением вздохнула Лили, когда его голова, наконец, вынырнула из клубов темного дыма в ответ на ее зов. Она не была уверена, что выдержала бы здесь еще хотя бы пять минут, потому что дышать этим смрадом оказалось почти что невозможно.

– А зачем? – голова высунулась еще немного вперед – несмотря на свой почтенный возраст, аспиду не чуждо было любопытство.

– Хотела убедиться, что твои старые кости в порядке.

– Могла прислать открытку на рождество, – прокряхтел ящер, и Лили показалось, что он смеется над ней.

– Где ты этого нахватался? – поразилась она.

– А ты как думаешь? – Гарус выдохнул клуб дыма, стараясь не попасть в Лили.

– Самаэль? – лицо ее выглядело почти жалобным – догадка была просто невероятной.

– Ну, видишь, все знаешь, – фыркнула голова. – Зачем надо было давать работу ногам – спросила бы у него, как я поживаю.

– Но что он… Он что, навещает тебя?

– Я поразил его своей красотой, – закашлялся Гарус. – Он неравнодушен к аспидам.

– Таким болтливым, как ты – пожалуй, да. – Подытожила Лили, успокаиваясь и понимая теперь, кого ей так напоминал по характеру Гарус. Немного разные габариты, но оба крылатые и неуемные.

– Так что тебя так напугало? – большой глаз уставился на нее. – Скажи дедушке, не утаивай.

– Проклятый миловал меня от такого дедушки, – пробормотала Лили. Но все же решила ответить ему. – Одна скользящая тварь сказала, что мы, идиоты застывшие, не видим, как мир вокруг меняется. И что-то там про весну в аду.

– Меняется, хм, – эхом отозвался Гарус. Его хвост вылетел из темноты и с силой хлестнул по близстоящей скале, отчего град черных осколков посыпался сверху, едва не накрыв Лили.

– Гарус, – девушка инстинктивно отскочила в сторону, сердито глядя на аспида. – Здесь не все из гранита!

– А, да, прости, – рассеянно прогудел он. – Она в чем-то права, эта твоя тварь.

– В чем? – поразилась Лили. – Ты же не вылазишь из этих проклятых гор! Откуда тебе знать?

– Ты ничего не смыслишь в горах. Они прекрасны, – аспид любовным взглядом обвел открывавшиеся в просветах дыма черные пики. – Мне незачем их покидать. Но я вижу Самаэля, – его пасть приоткрылась в слабом оскале.

– Я тоже его вижу, и что? – Лили уже начала думать, что зря затеяла разговор с аспидом. Может, его время и правда подошло к концу, и теперь в просторах этой немаленькой головы свирепствовал старческий маразм.

– А ты и, правда, застывшая, – зашипел он, – а иными словами – чурбан.

– Спасибо за комплимент, – вставила Лили, начиная сердиться, но аспид продолжил.

– Неужели ты не видишь? Совсем недавно его ничего не волновало, а теперь он постоянно думает о вещах, на размышление о которых раньше не потратил бы и секунды.

– Ему нужно управлять адом, – конечно, он думает о многих вещах.

– Допустим, – голова плавно качнулась в воздухе. – А ты давно смотрела ему за спину?

– Не было удобного случая, – в голосе Лили явственно прозвучал сарказм.

– Так посмотри, – Гарус сплюнул в сторону струю жидкого пламени и снова откашлялся. – И попроси его принести моего любимого лакомства с поверхности.

– Лакомства? – Лили удивленно уставилась на аспида.

– Да иди уже, иди, – скривился Гарус, – он знает.

35

Танате не сразу удалось разыскать светлейшего. А когда он нашел его на земле, то не поверил своим глазам. Синглаф сидел в порванных джинсах и футболке не первой свежести за барной стойкой и пил неразбавленный виски в десять часов утра.

– Синглаф? – имя прозвучало неуверенно, и это было неудивительно.

Мутный взгляд оторвался от темного, покрытого пятнами дерева и уставился на парня.

– Мы знакомы? – пробормотал светлейший и, откашлявшись, сплюнул прямо на пол.

Танату передернуло, но он заставил себя приблизиться к Синглафу.

– Меня отправил Уриэль. Я – Таната. – Парень протянул руку, но ангел лишь посмотрел на него затуманенным взглядом и даже не подумал в ответ протянуть свою.

Таната присел на соседний стул, усиленно размышляя, что же ему делать. Указания Уриэля явно не предполагали такого развития событий. Мало того, что он и так потерял целую кучу времени на его поиски, так и узнать теперь что-либо от этой пьяной кучи человеческих останков не представлялось возможным.

– Парень, это дохлый номер, – раздался голос бармена, словно в подтверждение его мыслей. – Уверен, он и имени своего собственного уже не помнит, не то, что приятелей. Он же каждый день здесь с утра не просыхает.

– Но это же невозможно, – Таната никогда бы не поверил в подобное, но прямо сейчас он смотрел на Синглафа – и верить приходилось.

– Да? – оскалился бармен, забирая пустой стакан у Синглафа, – а ты попроси его выдохнуть – только крепче держись за стул.

Таната не стал ни о чем просить, просто подхватил вяло сопротивляющегося ангела под руку, и они вместе направились на выход из бара.

– Почему? Зачем ты довел себя до такого состояния? – Таната усадил его прямо на траву в парке, и теперь ангел послушно подпирал дерево. Голова его была запрокинута назад, и он счастливо рассматривал небо. – Что случилось?

– Все хорошо, малыш, только не кричи так громко, – поморщился Синглаф.