Текст книги "Erratum (Ошибка) - 2 (СИ)"

Автор книги: Дылда Доминга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Нет, – удивился Синглаф, всматриваясь в нее. – Я хочу помочь, Икатан. Позволь мне. – Последние его слова прозвучали почти как мольба, несмотря на ее непозволительную резкость.

– Ты не сможешь, – прошептала она, отводя взгляд, потому что ей снова нестерпимо захотелось заплакать. Синглаф был прекрасен, она не заслуживала его. И теперь понимала, что ей придется отказаться от бесед с ним, от его света и поддержки. Нет, не так – он сам откажется от нее, как от непонятного недоразумения, когда ему, наконец, все откроется. От этих мыслей хотелось упасть перед ним на колени и вымаливать прощение, как молят несчастные смертные в ногах святых.

– Я обещал, что не отвернусь от тебя. Обещал, что помогу. – Его руки опустились Лили на плечи. – И я сдержу слово. – Он остановил поток ее возражений. – Сейчас тебе кажется, что ты недостойна пылинки с моего плеча. Но это иллюзия, действие яда. – Он был так близко, его чудесный свет, тепло.

– Ты оправишься. Только не сбегай больше от меня на землю. Мне нужна твоя помощь, чтобы исцелить тебя.

– Синглаф, – прошептала Лили, осмелившись вновь заглянуть в его глаза, – ты – самое светлое, что было в моей жизни.

– Не сдавайся, – вновь начал он, но Лили покачала головой. Она больше не могла лгать ему, пусть даже не лгать, а умалчивать. Он заслуживал правды, даже если после этого они решат ее растоптать.

– Вы дали мне имя, но это не мое имя.

– Что бы он ни сказал тебе, это ложь, – Синглаф гладил ее по голове, как ребенка. – Прошу тебя, просто не сдавайся.

– Что бы ни сказал? – повторила Лили и вдруг замерла в его руках, пораженная.

– Он – отец лжи. Он говорит все, чтобы выбить тебя из равновесия и достичь желаемого. Он использует все слабости и уязвимости.

Но Лили больше не слушала его, она поняла. Ник лгал. Прошло куда больше времени, чем какой-то месяц, спустя который она оказалась на подземной кухне. Его дрожащие пальцы. Он помнил. Но почему тогда так стремился отослать ее прочь? Заставить ненавидеть и уйти? Почему не оставил с собой, рядом?

– Дура, – мысленно выругала она себя, – наверняка по той же причине, что она всадила себе меч. Только свой меч он вгонял себе в сердце. Им нельзя быть вместе.

5

– Разрушит ли моя смерть зло? – Ник смотрел на ставший уже привычным итальянский пейзаж за окном. Солнце как раз окрашивало холмы в алые тона.

– О чем ты говоришь? – Небирос взглянул на него с недоумением, и его фасеточные глаза несколько раз сменили цвет, прежде чем остановиться на желтом недоверии.

– О том, что бы это изменило, – он замолчал, так и не закончив мысль, и, казалось, совсем ушел в себя.

Небирос пошевелил крыльями. Он не привык слышать от хозяина таких вещей и не знал, как реагировать. Ему казалось, еще немного, и Аба рассмеется своим низким неподражаемым смехом, лукаво сверкнет его зеленый глаз, и после этого он резкой фразой заставит сердце Небироса сжаться от страха и напряжения. Но нет, чем дольше он всматривался в молчащего Ника, тем больше понимал, что или игра зашла слишком далеко, или с ним и на самом деле было что-то не так. Рискуя оказаться в дураках, демон все же спросил:

– Ты ведь не серьезно?

Ник резко поднял голову и посмотрел на Небироса.

– Я вспомнил все.

– Из той неслучившейся жизни? – переспросил Небирос. – Там, где я погиб?

– Да, – вздохнул Ник. Сейчас, опирающийся на стол, он выглядел по-настоящему старым и уставшим. В уголках его глаз выстроились морщинки, тесня друг друга, щеки едва заметно запали, а белки глаз окрасились слабым красным оттенком.

– Ты хочешь вернуть все так, как было там? – поинтересовался Небирос, и когти на его лапах непроизвольно сжались, потому что даже призрачная, смерть его все же устрашала.

– Нет, – покачал головой Ник, обходя стол и опускаясь в кресло. – Это невозможно.

– Но ведь если завернуть коридор, время пойдет вспять и …

– Не поэтому, – с досадой отмахнулся от него Ник. – Там все полетело к чертям. Даже в полном безумии я не стал бы желать повторения.

– Тогда что? – осмелился спросить демон.

– Ты помнишь Лили? – прямо спросил Ник, его глаза, не мигая, следили за Небиросом.

– Конечно, – ответил тот, и в его глазах отразились переливы нежно-голубого.

– Вы были дружны… там.

– Да, – Небирос замер, готовый слушать дальше. И по положению его лап и мохнатого тела Ник видел, что он жаждет знать, что случилось.

– Она вернула время вспять, оплакивая тебя. Желая проводить по старому обычаю капхов.

– Да, Вы говорили. – Глаза его наполнились стальными отблесками. Он был настолько взволнован и сосредоточен, что перешел, даже не заметив, на официальное обращение.

– В ней было то, чего я не встречал за сотни лет своего правления этим миром, – продолжил Ник.

Небирос вспомнил, как ее пальцы держались за мех на его груди, и нежность, с которой она смотрела на него, и машинально поправил верхними лапами усы на голове.

– А здесь лишь смерть, и боль, и дреги, и ведьмы, и демоны, – тем временем говорил Ник, и его голос стал совсем тихим, словно ему было безразлично, услышит его собеседник или нет. Но демон отличался прекрасным слухом, так что если кто и мог расслышать слова хозяина, так это он. – И ни грамма надежды на что-либо иное. Лишь боль, когда посланники ослепляют нас своим светом в нашей вечной ночи. – На лице его застыла горькая усмешка.

– Может, Вам стоит напиться вместе с Самаэлем? – робко спросил Небирос. Он уже видел подобное настроение, и это пугало его еще сильнее. Потому что видел его он давным-давно, у тех сбрендивших падших, что погубили себя сами, якобы не вынеся своего падения.

Ник посмотрел на него исподлобья, и Небиросу стало чуть легче – этот взгляд он хорошо знал, и в нем не было признаков безумия.

– В нашем мире нет фальши, – повторил он старые слова Ника. – Мы можем жить так, как нам нравится. Никто из нас не выжил бы по правилам светлых. Их рай – ад для нас. – Его слова утешительным зельем должны были лечь на воспаленный разум хозяина, но тот словно не слышал его.

– А она выжила.

– Лили? С чего Вы взяли? – лапы демона взлетели вверх и бессильно опустились обратно.

– Я видел ее.

– Где? – потрясенно воскликнул демон.

– Посланник.

– Это была она? Но ведь так не бывает, даже если она выжила, – возразил Небирос.

– Ты много знаешь о коконах? – с издевкой поинтересовался хозяин.

– Нет, – ответил Небирос, опуская огромную голову.

– И я не знаю, – казалось, сами слова причиняли Абе боль.

– И как она? – осмелев, спросил демон, а цвет его глаз уже выдавал надежду.

– Просила не исполнять переданное мне послание.

Небирос будто расцвел, усы на его голове взметнулись вверх.

– Она – помнит?

– Она вспомнила, когда я коснулся ее.

– Коснулись посланца? – демон не в силах был скрыть своего потрясения. Слишком уж немыслимым это было, недопустимым – касаться светлейших представителям их вида.

Солнце за окном опустилось за горизонт, и теперь кабинет стремительно погружался в полумрак, но хозяин не спешил зажигать свет: он сидел, опираясь локтями о стол и положив подбородок на руки.

– Почему бы Вам не оставить ее здесь? – спросил демон, и в сумерках его глаза казались двумя зависшими в воздухе светильниками.

– Потому, Небирос, – с нажимом ответил Аба, – что это означало бы настоящий конец света, ибо Он бы этого так не оставил. Я могу коснуться посланника, когда мы наедине, но я не могу сказать: все, отныне она остается здесь, потому что я так решил.

– А она?

– Что она?

– Что решила она?

– Я солгал ей, – усмехнулся он, – как только понял, что она вспомнила. Надеюсь, она сейчас ненавидит меня всей своей сияющей обновленной душой.

– Но зачем?

– Потому что она принадлежит небу, а я – аду. – Складки вокруг его рта стали чуть резче. – Мы принадлежим разным мирам.

Небирос какое-то время молчал, переваривая услышанное.

– Почему я тоже чувствую себя не в своей тарелке? Ведь я ее почти не знаю, у меня нет воспоминаний.

Ник взглянул на демона.

– Потому что они есть у меня. Моя кровь заставляет вплетаться воспоминания в жизни тех, в ком течет. Выравнивает картину. Если я что-то вижу так, а не иначе, окружающий мир, дом, меняется под меня, Небирос, именно так я и соединяю коридоры, сплетаю время и пространство.

Небирос застыл, слушая слова своего хозяина. Его мощь действительно пугала, если он мог менять не только стены, но и содержимое чужой головы.

– Это то самое чувство? – неуверенно начал Небирос.

– Не будь ханжой, – криво усмехнулся Аба, – называй вещи своими именами.

– Любовь? – сумел выговорить демон.

Аба откинулся в кресле и прикрыл глаза. Только его руки на подлокотниках выдавали внутреннее напряжение.

– Уходи, – бросил хозяин.

– Нет, – покачал головой демон, – пока Вы не скажете, о какой смерти говорили в самом начале.

– Я могу вышвырнуть тебя вон, – заметил Аба, приоткрывая глаза.

– Можете, – согласился демон, – но если вы сделаете что-то другое, этого уже будет не исправить.

– Что бы я ни сделал, уже ничего не исправить, демон, – тихо проговорил Аба. А перед его глазами стояло лицо Лили, возникшее из света. Оно было таким недоуменным, а потом – настолько же искренним и понимающим, родным. Но он вынужден был бросить прямо в это лицо резкие ранящие слова, чтобы она не убила их обоих, вновь открыв ему свое сердце. Он не мог ей ничего предложить, память была проклятием. И, невольно коснувшись, он заразил ее им. Оставалось только причинить боль, чтобы она забыла, раз и навсегда, волей, силой духа, внутренними запретами ли, забвением – неважно.

Он помнил ту ночь, когда восстановил все в малейших деталях. С тех пор у него больше не было возможности отмахиваться от того, что было. И тогда он окунулся в свой собственный восхитительный ад. Ник думал, что она мертва. И ему всего лишь нужно было умереть в этом аду и воскреснуть снова, чтобы жить дальше, как всегда. Но выжив, он изменился, больше не мог оставаться прежней бесчувственной скотиной. Ник до поры до времени умело это скрывал, но иногда его выдавали поступки. Он делал вещи, не свойственные ему, невозможные.

– Уходи, – бросил он Небиросу, и на этот раз демон исчез, увидев, как сверкнули в темноте его глаза. И когда Небирос ушел, Ник наконец дал себе волю и зарычал по-звериному, в голос, не сдерживаясь.

Когда крик прекратился и потяжелевшая голова опустилась на стол, его человеческие губы прошептали всего лишь одно слово:

– Лили.

6

– Ты снова меня не слушаешь, – вздохнул Синглаф.

Лили ощутила боль в его голосе, но ничего не могла поделать.

– Ты не можешь проводить все время на земле, – продолжил он, и сердце Лили мучительно сжалось. Земля была нейтральной территорией, единственным местом, где она могла сейчас быть. Если же ее запрут в светлых чертогах, она останется один на один со своим горем, без надежды на нечаянную встречу, на ощущение того, что он где-то рядом, того, что однажды, чудом или по иронии судьбы, они могут столкнуться друг с другом где-нибудь на продуваемой ветром улице. Когда он будет сбегать по ступенькам лестницы, ведущей с площади фонтанов, а она будет нестись, как обычно витая в облаках, наверх, и заметит его только тогда, когда уткнется головой прямо в его строгое пальто, как всегда распахнутое, с выглядывающей из-под него белой рубашкой, источающей тонкий запах дорогого одеколона и едва уловимый аромат его кожи. Взглянет в его разноцветные глаза, и потеряется во времени и пространстве, не желая возвращаться в реальность. А он, подхватив ее, чтобы удержать в равновесии, не отпустит вежливо с извинениями, как следовало бы, а прижмет крепче, словно говоря “ты моя, я больше никогда тебя не отпущу”.

– Икатан!

Лили подняла глаза на наставника, и ее щеки заметно порозовели.

– Я знаю, что тебе сейчас было бы мучительно находиться среди твоих братьев. И поэтому я решил отправить тебя к “свету божьему”. Это ангелы, но стоящие, как бы тебе сказать, максимально близко к земле.

Глаза Лили расширились от неожиданности, но она сумела взять себя в руки и не выдать себя Синглафу.

– Они – не лучшая компания. Но все же не земля. Ты проведешь с ними ровно столько времени, сколько потребуется на твое восстановление. И, Икатан, – он склонился к ней ближе, коснувшись пальцами ее подбородка и слегка его приподымая, – ты всегда можешь обратиться ко мне. Не стесняйся это делать. Я хочу, чтобы ты поняла: мы не избавляемся от тебя, как от прокаженной, это всего лишь временное пристанище. Ты исцелишься и вернешься к нам.

– Да, Синглаф, – кивнула Лили, и его пальцы выпустили ее подбородок.

– Ты веришь мне? – Он пристально всматривался в нее, будто сомневаясь.

– Да, – без колебаний ответила она. Лили верила, и проблема была вовсе не в этом. Просто с каждой секундой она ощущала, что между ними пролегает пропасть, и это ему, Синглафу, светлейшему, больше не стоит верить ей, находиться с ней рядом, потому что она не была чиста.

– Марк проводит тебя, – кивнул он ей на прощанье и растворился.

Марк был их привратником. Всегда молчаливый, и немного хмурый, он казался человеком, пришедшим из суровых времен. Она слышала о нем разные легенды, но не знала, что из них сказки, а что правда. О нем говорили, что при жизни он был монахом, послушанием которого было копать могилы для братии. И что хоть был он прост, но чист душой, и трудами своими заслужил уважение других. А когда однажды не успел ко сроку выкопать очередную могилу, пришел к почившему брату, поклонился и попросил повременить. Умерший открыл глаза и провел в сознании еще день, пока его могила не была готова. Так о Марке пошла слава, что имел он власть над мертвыми, и те слушались его.

Марк шел впереди и молчал, как обычно. Казалось, он знал пути к любому из миров. И с братьями он тоже почти никогда не разговаривал, только “да” или “нет”, если ему задавали прямые вопросы, и не более того. И такое же молчаливое выслушивание приказов Синглафа, затем кивок головы и тишина. Марк прикрывал глаза, когда братья вспыхивали сиянием, но Лили давно заметила, что делал он это не оттого, что свет резал ему глаза, а потому, что привык склонять голову перед другими, считая себя самым недостойным. Теперь же Лили понимала его, как никогда. Ей самой сейчас хотелось спрятаться ото всех так, чтобы ни разу ни с кем не встретиться взглядом, только в отличие от Марка она действительно была недостойна.

– Марк, – все же решилась заговорить Лили, – то, что рассказывают о тебе – правда?

Марк даже не остановился, не вздрогнул и уж тем более не обернулся. Он продолжал шагать дальше. И когда Лили подумала, что ответа не будет, он вдруг произнес:

– Мертвые слушают меня, но лишь до тех пор, пока их сферы не попадают в колодец душ.

Лили дернулась и обрадовалась, что он ее не видит. Она помнила колодец, и хранителя – Джареда, отца Небироса. И демонов судьбы с их изумрудными глазами. Марк знал все, что было выше этого, а она долгие годы – лишь то, что было ниже.

– Ты не похожа на других братьев, – произнес Марк, останавливаясь и оборачиваясь. – Мы пришли. – Он указал ей на холмы и поросшие травой земли. – Воинство за холмом.

– Спасибо, – отозвалась Лили, но от его колючего взгляда ей стало неуютно. Марк понимал намного больше, чем показывал. И в отличие от ее братьев, он знал людей и их страсти, и видно, она выглядела теперь как угодно, но только не одной из светлейших. В его глазах было что-то такое, что заставляло ее думать, что оступись она, и Марк вспомнит прошлое, отыщет свою лопату и выкопает могилу и ей.

– Спасибо, – еще раз повторила Лили, с трудом отводя от него взгляд и направляясь в сторону холмов.

– Тебе не велено ходить ни на землю, ни ниже, – донеслись до Лили его слова, но когда она обернулась, его и след простыл. Лили пожала плечами и зашагала дальше.

Какая ирония: наверху был мрачный и скрытный Марк, а там, внизу, у Ника, Марк благородный, образованный и воспитанный, мечтавший о всеобщем счастье и процветании. А к богу попал тот, что копал могилы.

Лили усмехнулась и увидела фигуры. Это были ангелы “света божия”. Как же давно она их не видела, и как странно и хорошо было встретить их снова вместе, сильными, уверенными и неразбитыми. Лили споткнулась и остановилась. Ей нужно было взять себя в руки, чтобы не выдать ни словом, ни жестом, ни эмоцией того, чего им нельзя было открывать. Приближаясь к ним, она ощутила себя шпионом вражеского лагеря. Только, увы, дружественных лагерей у нее почти не осталось.

– Таната, – ей сдавило горло, и звуки вышли едва различимым шепотом, благодаря чему ее никто не расслышал.

– Икатан, – приветствовал ее рослый ангел в возрасте, склоняя голову в знак почтения. – Я – Уриэль.

– Уриэль, – Лили поклонилась ему в ответ и поймала на себе его изучающий взгляд. Конечно, ведь ангелы помнили ее с того самого эпизода неудачного обмена в аду, когда она заколола себя.

– Лили, – слегка замявшись, произнес Уриэль, и увидев, что это имя не вызвало у нее негодования, продолжил – я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сделала тогда.

– И я тоже, – к нему присоединился темноволосый ангел с голубыми глазами. – Меня зовут Рамуэль.

Лили едва удержалась от того, чтобы не отвести взгляд, не сжать нервно руки. Но она держалась, сознательно не позволяя себе ничего лишнего. Сколько времени прошло для нее с тех пор, как она дружила с ним, доверяла ему, а затем оказалась лицом к лицу с убийцей ее друзей, самозванцем, возглавившим армию ведьм и дрегов, с отвратительными черными крыльями вместо сиявших сейчас белизной перьев за его спиной.

– Вы спасли меня от худшей участи на свете, – тем временем закончил он.

– Да уж, – подумала Лили, но вслух ничего не сказала, – ты и сам не знаешь, от насколько худшей. Потому что если бы знал, то убил бы себя сам.

– Это все, что я могла сделать, – пробормотала Лили непослушными губами и отвела, наконец, с облегчением от него взгляд.

– А это наш юный ангел, Танатаэль, – представил Уриэль Танату, – он из тех же сфер, что и ты, – по-отечески улыбнулся Уриэль.

А Лили рассматривала возмужавшего юношу и едва сдерживала слезы. Именно таким он должен был стать, не впутай она его в первые же его дни в “свете божьем” в историю, не потащи за своей дурацкой идеей. Но он был жив, здесь все было правильно, и он был жив. За то время, что прошло с момента его прихода, он окреп и даже успел слегка закалиться в стычках. Его лицо все еще светилось невинностью, но на нем уже лежал отпечаток сражений и смертей.

– Просто Таната, – поправил он. Его ослепительная детская улыбка осталась прежней.

– Привет, – улыбнулась ему в ответ Лили.

– А говорят, что наверху все ханжи, – усмехнулся Танатаэль.

– Таната, – одернул его Уриэль, но юноша лишь пожал плечами.

– Все в порядке, – улыбнулась Лили и с нежностью посмотрела на Танату.

Парень просиял и ухватившись за оружие, побежал к остальным. Рамуэль последовал за ним, вежливо поклонившись гостье.

– Он его наставник, – кивнул им вслед Уриэль.

– Рамуэль? – переспросила Лили, пытаясь не выдать удивления.

– Да, парень к нему очень привязался. Да и Рамуэль впервые за долгое время начал кого-то учить. Я рад.

Сейчас Лили ощущала себя ближе к старейшему ангелу, чем к остальным, но не могла объяснить, почему.

– Вы до сих пор сражаетесь с демонами? – спросила она.

– Честно говоря, последнее время – нет. – Ответил Уриэль.

Лили удивленно посмотрела на него.

– Да, я сам этому не верю, – отозвался он. – Чтобы мы, и не сражались. Но это так. С некоторых пор в этом нет необходимости.

– Что это значит? – Лили не нравилось, когда ходят вокруг да около.

Уриэль шел молча, обходя остальных ангелов, и лишь поглядывал, как они тренируются и шутят друг с другом, со стороны.

– Однажды мы встретились с Падшим, и он предложил отдать души просто так. – Уриэль отмахнулся от готовых вырваться у Лили возражений. – Да, я знаю, что он никогда ничего не делает без причины. Я согласился не сразу, и долго пытался понять, в чем же подвох. Но вот уже не один раз он действительно отпускает незапятнанные души, ничего не требуя взамен.

– Но ты же знаешь, мы все знаем, что так не бывает. Это лишь означает, что потом цена будет несоразмерной.

– Да, Лили, и нам это известно куда лучше, чем светлейшим. – С горечью произнес Уриэль, его глаза потемнели. – Но я не стану отказываться от возможности спасти людей. А пока он так ничего и не потребовал взамен.

– Но вы ведь не верите ему? – Лили пристально посмотрела на ангела. – Что вы думаете? Зачем он так поступает? Что у него на уме?

– Не знаю, – Уриэль покачал головой. – Когда мы встречались, – ангел помедлил, – он показался мне искренним. Но я никогда больше никому не скажу подобной глупости, – он устало улыбнулся Лили, – ты ведь понимаешь меня?

Лили молчала, переваривая услышанное.

– Я не знаю, что дало тебе такое мужество, чтобы выжить в слоях, и спасать других. А потом не дать нам совершить страшного обмена, о котором мы бы горевали до конца наших дней. Но поверь, мы все здесь благодарны тебе и рады, что ты с нами. Сколько бы ты ни решила остаться, это место – твой дом. – От искренности и радушия его слов, Лили едва не расплакалась, но сумела вовремя остановиться. Она прошла через куда большие испытания, чем испытание любовью и доверием, так что плакать было не время.

– А Петра по-прежнему с вами? – спросила Лили, все больше убеждаясь, что сможет все недоразумения и неувязки списать на осведомленность высших слоев.

– Да, с ним все в порядке, – удивился Уриэль, но ни о чем ее не спросил.

– Я, правда, рада, что у вас все хорошо, – мягко улыбнулась Лили, – и не важно, что пока Вы не разобрались в причинах.

Уриэль улыбнулся ей в ответ и предложил руку по пути обратно к их лагерю.

7

– Ты совершенно опустошен последнее время, и я не знаю, что с тобой происходит. – Заговорила Грерия, глядя на взлохмаченную голову Ника. – Скажи мне, что случилось, и мы вместе попробуем что-нибудь придумать. Мы найдем выход.

– Грерия, – он горько усмехнулся, – я знаю, что в тебе больше человечности, чем во всех остальных ведьмах вместе взятых, но мне ты не поможешь. Даже не так, ты поможешь, но не в том, что пытаешься понять. Ты рядом со мной, ты – моя королева. И этого достаточно.

– Да, я королева. И это огромная честь. Я знаю, мы говорили с тобой с самого начала о том, что я – формальная королева. И я не удивляюсь после всего того, что между нами было. Я согласилась и сознательно пошла на то, чтобы изображать твою спутницу, а на самом деле быть бухгалтером, секретарем, юристом и консультантом. Но мне правда не все равно. И было бы намного проще управлять адом и разбираться с проблемами, если бы я знала, черт тебя дери, что с тобой происходит! – Последние слова Грерия почти выкрикнула ему в лицо, не в силах больше играть в молчание.

Его лицо вспыхнуло от гнева, и он оттеснил ее к полкам, уперев руки в стены и зажав ее между ними. Грерия чувствовала его дыхание у себя на щеке, и внутренне сжалась, решив, что на этот раз она все-таки доигралась.

– Они не удивятся тому, что я обменял Сибиллу на тебя. Но не поймут, если останусь один, – произнес он. – Ты мне нужна, в качестве партнера.

Грерия молчала, слушая и не веря своим ушам.

– Ты нашел меня, когда я нарушила твой запрет, и сделал предложение, от которого не отказалась бы ни одна ведьма. А теперь оказывается, что это было даже куда больше, чем ты предлагал кому-либо из женщин? Ты видишь во мне партнера? – Грерия смотрела на него огромными глазами. – Ник, не то, чтобы я не была бесконечно тебе благодарна, но с тобой все в порядке? Раньше ты в здравом уме никогда бы так не поступил.

– Ты права, моя прекрасная ведьма, – я не в здравом уме. И ты должна помочь мне сохранить это в тайне от моего царства. Ибо мы не у бога за пазухой, и тут не терпят блаженных безумцев.

– Тебя заразили светлые? – в ужасе спросила Грерия.

– Видела бы ты себя, – вздохнул он, и в его голосе зазвучали привычные слуху Грерии интонации, успокоившие ее. – Не думаю, что эта штука запатентована светлыми. Но, Грерия, тебе стоит немного расслабиться – тебя это тоже ждет не за горами.

– Меня? Вместе с тобой? – Грерия выглядела не на шутку перепуганной.

– О, нет, дорогая, не со мной. Всему свое время, узнаешь.

Его слова вовсе не утешили Грерию. Ее пугал этот новый вид безумия, и если им болен был не только Ник, то все грозило перерасти в эпидемию.

– А где твой приближенный? – Сменила она тему. – Ты говорил, что большинство твоих дел ведет Самаэль, а я его так до сих пор и не видела.

Ее слова почему-то вызвали у Ника приступ веселья.

– Он скоро вернется, не торопись. Правда же, говорю, всему свое время, Грерия.

– Ты ведь не сделаешь со мной ничего ужасного? Ты ведь не мстишь мне ни за что? – осторожно спросила ведьма.

– Нет, – глаза Ника искренне и без тени веселья поглядели на нее. – У тебя действительно все будет хорошо, Грерия. И ты этого заслуживаешь. По моим меркам, не по меркам светлых. Поэтому тебе не надо будет проходить никаких идиотских испытаний и преодолевать огонь и воду. Просто оставайся рядом.

Грерия кивнула, и в ее глазах едва не появились слезы. Ни разу за время их совместной жизни, когда она была у него в фаворе, он не говорил ничего и близко похожего на эти слова. Так странно, и так справедливо было их услышать теперь.

– Ник, – тихо проговорила она, – с тобой ведь все в порядке? Ты ведь не погибаешь или что-то вроде того?

Его разноцветные глаза грустно взглянули на Грерию.

– Иногда погибнуть проще, – ответил он, и его улыбка ранила сердце Грерии.

– Что не так?

– Все так, Грерия. Так должно быть.

Ей не нравились его слова. Они звучали так, словно он прощался. Но при этом он доверял ей, и ждал, что она уладит дела его царства, скопившиеся разногласия, недовольство дрегов и ведьм, все то, что совершенно упускал из виду беспутный Самаэль. И она собиралась этим заняться, как следует.

– И это называется ведение дел? – Грерия потрясла ворохом бумаг перед лицом Самаэля. – Я чертову неделю утопаю в этом безумии, и не могу найти никаких концов.

– Так почему бы тебе не оставить их в покое? – холодно поинтересовался Самаэль, и даже его вечная белозубая улыбка куда-то запропастилась.

– В покое? – Бумаги, вывалившиеся из ее руки, когда она разжала пальцы, посыпались со стола. – Если бывает бумажный ад, то это он. – Обвела ведьма руками стол и усыпанный бумагами ковер.

– Что тебе здесь понадобилось? Что за игру ты ведешь? – Подозрительно прищурившись, поинтересовался Самаэль, надвигаясь на Грерию.

– Ничего, если бы ты хоть что-то делал. Ведь он рассчитывал на тебя, поручая тебе эти бумаги. А не ожидал, что ты устроишь импровизированный склад. Хотя нет, – она махнула рукой, и еще одна кипа бумаг рухнула на пол, – это и складом назвать нельзя.

– Как бы тебе ни удалось пробраться к нему, ты не будешь мною управлять. – Высокомерно заметил падший, и в его голосе прозвучала явная угроза. – Выметайся, тебе нечего здесь делать.

– Нет, крылатая бестолочь, мне как раз есть, – завелась Грерия. – Мне теперь будет чем заняться до скончания веков. И сдался ты мне не больше, чем серые грибы в пустых землях. Я то думала, что ты сможешь мне хоть чем-то помочь, хоть как-то объяснить все это, но нет: все, что я от тебя получила – это порцию яда, которым ты пропитан насквозь. – Грерия поднялась над столом, чтобы не глядеть на Самаэля снизу вверх. – Так что можешь выметаться отсюда сам. К своему виски и развлечениям, толку от тебя все равно больше никакого.

– Ты что, новый штатный юрист? Или бухгалтер? – С издевкой заметил он. – Тогда должен заметить, что предприятие зарегистрировано не по процедуре. Вернее, процедура несколько устарела – где-то на пару десятков сотен лет.

– Значит, я напишу новую, – твердо ответила Грерия, глядя прямо ему в глаза.

Сердце Самаэля подпрыгнуло: он давно не видел женщины, способной противостоять ему, сердиться, ругаться и метать в него искры своими прекрасными голубыми глазами. Но тут же остановил себя: “какого черта он делает, ведь она заняла его место, пока он прохлаждался, и кто знает, какие еще коварные планы лелеет в своей голове? Прекрасная внешность не должна обманывать его – под ней прячется старая изворотливая ведьма.”

– Если кто-то здесь и будет писать процедуры, то не ты.

– Да чертово провидение, прошу тебя, не стесняйся, вот перо, – Грерия с остервенением схватила лежавшее на столе перо, но после недолгих раздумий откинула его прочь, заменив обыкновенной шариковой ручкой. – Впрочем, ты и с этим справишься.

– Справлюсь, – Самаэль отодвинул один из ящиков и вытащил оттуда новенький ноутбук последней модели. Грерия постаралась не раскрыть от удивления рот.

– Зачем тогда все эти бумаги? – спросила она.

– Так я веду свои дела, – отрезал Самаэль.

– Так это всего лишь мусор? – Грерия подбросила в воздух кипу бумаг.

– Нет, – его ладонь хлопнула по приземлившимся на столешницу листам. – Те, что с кровью – не мусор.

Грерия по-новому взглянула на падшего, рассматривая теперь с возросшим интересом его точеные черты и резко очерченный нос. Он был далеко не глуп, хотя за его вечной веселостью и страстью к бесконечным развлечениям могло показаться иначе. Ходили слухи о том, что он пустышка, бабник и прожигает века, как многие молодые повесы прожигают лучшие свои годы. Но все это была лишь маска, похоже, где-то там, в глубине, за стеклом этих блистательных глаз, таилось совершенно другое существо.

– Все, запал пропал? – С деланным безразличием поинтересовался Самаэль, подымая с пола бумаги и возвращая их на стол.

– Ты знаешь, чем помочь с дрегами? – прямо спросила Грерия, решив больше не ходить вокруг да около.

– А что с ними не так? – осторожно уточнил падший.

– Они сильно недовольны своим положением.

– Они никогда не были довольны.

– Да, но сейчас они на грани бунта, судя по тем сведениям, что к нам поступают от осведомителей.

– Кого? Скользящих тварей? Они своего создателя продадут за пару ягод. А если добьются раздора в аду, ягоды будут расти повсюду. – Самаэль был зол и раздосадован.

– На этот раз они не врут. Да и дело вовсе не в них, – ответила Грерия, глядя на него терпеливо. – Я сама покрутилась среди милых зверушек, и могу точно сказать, что они на грани.

– Они слишком тупы, чтобы развязать войну. Им нужен кто-то, кто смог бы их возглавить, – парировал Самаэль.

– Верно, и таких хватает.

– Ведьмы? – насторожился Самаэль.

– О, нет, все не так просто, – улыбнулась Грерия. – Я не отлучаюсь от них, чтобы знать, что у ведьм на уме. И хотя почва в нашем “клубе” как всегда неустойчива, но, по крайней мере, сейчас, пока они считают, что одна из них у власти, они не станут затевать бунт.

– Ты так уверена, – его глаза превратились в острые прорези. – Думаешь, ты лучшая из них?