Текст книги "Месть кованых фламинго"

Автор книги: Донна Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

3

Пришлось показать. Не то чтобы я очень сопротивлялась, мне и самой хотелось похвастаться. Восемь месяцев назад мой приятель Фолк, который еще во время учебы в колледже приохотил меня к кузнечному делу, вернулся в Виргинию после того, как провел несколько лет в Калифорнии, работая у всемирно известного оружейника. Фолк горел желанием поделиться новыми знаниями, и я охотно пошла ему навстречу.

Два месяца я трудилась над кинжалом с замысловатой ручкой и многофункциональным стальным лезвием. И наконец закончила – во всяком случае, по-моему. Посмотрим, что скажет Фолк. Я с волнением ожидала слов опытного эксперта.

Эйлин громко охала и ахала, разглядывая кинжал, даже Аманда подошла, а вот Майкл, нахмурившись, стоял в стороне. Внезапно я сообразила, что уже не в первый раз мой любимый демонстрирует не то что холодность, а прямо-таки раздражение, едва речь заходит о кинжале. Что это с ним? Майкл никогда не протестовал против моих занятий кузнечным делом, что же изменилось?

Я перевела взгляд на клинок как раз вовремя, чтобы схватить за руку Аманду, которая хотела было попробовать пальцем остроту лезвия.

– Осторожно! – предостерегла я. – Он острый как бритва, ты себе палец отрежешь!

– У тебя много заказов на кинжалы? – спросила Аманда.

– Сейчас мода на изделия в стиле прошлых веков. Ярмарки, всякие общества поклонников Средневековья… ты удивилась бы, узнав, сколько их.

– И на ярмарках разрешается разгуливать с холодным оружием?

– На самом деле нет, это просто образец, – оправдывалась я. – По нему Фолк будет судить, хорошо ли я усвоила азы оружейного дела. Я должна была обработать сталь для лезвия так, как это делали в четырнадцатом веке, и заточить до максимальной остроты.

– А не легче ли просто купить лезвие? – спросил Роб. – Где-нибудь в Японии?

– Легче, и именно в Японии, а еще в Индии, большинство мастеров именно так и поступают. Но Фолк говорит, что если даже ты покупаешь лезвия, а сам занимаешься только ручками, очень важно знать, как делались кинжалы в старые времена, чтобы лучше чувствовать оружие. При покупке гораздо легче выбрать хорошее лезвие, если знаешь, как его изготавливают.

При упоминании Фолка Майкл нахмурился вновь. Ага, так его не кинжалы – его Фолк волнует!.. Тут Майкл улыбнулся – хотела бы я знать, насколько искренне – и, махнув рукой, растворился в толпе.

– Мистер Красавчик не в восторге от твоих увлечений? – спросила Аманда.

Я пожала плечами. Черт побери, от нее мало что скроешь. Я сама-то только что заметила.

– У вас вроде бы все в порядке? – прогудел с улицы чей-то голос.

Миссис Уотерстон. Мы мигом обернулись, и Роб, который как раз пробовал остроту лезвия, вскрикнул, порезав руку.

– Я же просила осторожнее! – воскликнула я, отбирая у него кинжал. Роб с перекошенным лицом сунул палец в рот.

Миссис Уотерстон послала ему суровый взгляд.

– Тебе что, нечем заняться?

Я заметила, что говорит она с акцентом, который мог спутать с английским только человек, который в жизни не встречал ни одного англичанина.

Роб напрягся и беспокойно задергал ворот рубашки.

Я почувствовала раздражение – почему это миссис Уотерстон обвиняет его в лентяйстве? Смешно, конечно, потому что, если бы не мой приказ, Роб и впрямь ничего бы не делал. Но если я и могу осуждать характер братца в семейной обстановке, я никогда не отдам его на растерзание миссис Уотерстон.

– Он помогает мне распаковывать вещи, – сказала я. – Подставку для ножа вот сюда, в самый центр, Роб.

– Кроме того, я тут кое с кем встречаюсь, – добавил Роб. – Деловая встреча.

– С представителем одной из компьютерных фирм, которая заинтересована в покупке «Адвокатов ада», – добавила я. – Ну, знаете, компьютерной игры, которую он придумал.

– Понятно, – кивнула миссис Уотерстон. – Кстати, я хотела поговорить с тобой об акценте…

– Не беспокойтесь, я уже дала распоряжения на этот счет, – перебила я. – Поскольку улицы ярмарки расположены за линиями обороны американцев, мы представляем ремесленников-колонистов, а не британцев. Поэтому всех, кто говорит с английским акцентом, «блюстители старины» будут арестовывать и запирать в колодки, как предполагаемых шпионов тори. [7]7
  Тори – название консервативной партии в Англии, вошедшее в употребление с 1680 г. Здесь – синоним англичанина.


[Закрыть]

– Конечно-конечно, – заморгала миссис Уотерстон, немедленно убирая из своей речи акцент. – Хорошо, продолжайте в том же духе.

Она одарила Роба еще одним суровым взглядом, как бы сомневаясь, что он может сотворить нечто такое, за что взрослый человек, находясь в здравом уме и твердой памяти, согласится заплатить хоть какие-то деньги, и величаво отплыла от нашего павильона. Двигалась она, правда, не без труда, так как ярмарка уже была запружена народом и миссис Уотерстон приходилось через каждые несколько шагов изворачиваться, протискивая сквозь толпу свои внушительные фижмы. В результате она походила не на галеон при полной оснастке, а на баржу, которую буксируют на тросе к переполненной пристани.

– Ничего себе! – выглянул из-за павильона кузен Хорас. – Это ты здорово придумала!

– Иди и скажи «блюстителям старины» об арестах тори, – скомандовала я. Хорас испарился.

– Спасибо, – пробормотал Роб, не сводя глаз с пышной фигуры миссис Уотерстон.

– Не за что, – ответила я. – Хотя, думаю, твой покупатель не появится раньше полудня.

– А вдруг появится? Я не хочу с ним разминуться!

И ради этого Роб пришел аж на два часа раньше? Однако сделка действительно важна для него.

– Можешь сидеть здесь столько, сколько нужно, только не мешай и не крутись возле прилавка. А еще лучше – помогай. Принеси, например, что-нибудь из подсобки.

– Это я мигом! – с энтузиазмом закивал Роб и исчез за занавеской, отделявшей заднюю часть павильона, которая носила у нас гордое имя «подсобки».

– Ты на самом деле встречаешься здесь с представителем компьютерной фирмы? – крикнула ему Эйлин.

– Да, – пропыхтел Роб, вытаскивая из-за занавески очередной ящик с тяжелыми металлическими изделиями. – Чтобы понять, во что одеваться.

Эйлин непонимающе посмотрела на него.

– Когда Роб впервые пошел на переговоры в компьютерную фирму, – объяснила я, – он надел костюм-тройку. А там все оказались в джинсах и футболках.

– И сандалиях, – добавил Роб. – Я чувствовал себя круглым идиотом. Разумеется, в следующий раз я натянул джинсы и футболку.

– Спорю, что все остальные были в костюмах, – сказала Эйлин.

– В точку, – отозвалась я. – Поэтому когда мы услышали, что этот тип приедет сегодня, в день ярмарки, я предложила Робу встретиться с ним в нашем павильоне. Роб посмотрит, как он одет, предложит встретиться часа через полтора в менее людном месте, а сам сбегает домой и переоденется во что-нибудь подходящее.

– А если он тоже нарядится в колониальный костюм? – встревожился брат.

– Поведешь его в одну из таверн на территории ярмарки, и обсудите все там.

– Классная идея! – оживился Роб. – Куда поставить?

Я обернулась и обнаружила, что брат держит в руках ярко-розового кованого фламинго.

– Назад в ящик. И быстро!

– Почему? – удивился Роб. Он вытянул фламинго перед собой, чтобы получше его рассмотреть.

– Убери немедленно! – рявкнула я, роняя пару каминных щипцов и кидаясь к брату. – Миссис Уотерстон лопнет от злости, если только его увидит!

– Не понимаю почему? – упорствовал Роб, нехотя выпуская фламинго из рук. – Он такой прикольный, дурацкий такой. Мне нравится.

– Не сомневаюсь, – ответила я, открывая ящик и запихивая фламинго обратно. – Но это полный анахронизм и…

– Да у тебя их полно! – воскликнул Роб, заглянув под крышку. – Нельзя мне одного…

– Мэг!

Миссис Уотерстон вернулась. Я рывком захлопнула крышку ящика и для пущей надежности с размаху уселась на нее, игнорируя возмущенный вопль Роба, который не успел вовремя убрать пальцы. Слева раздался грохот – один из покупателей уронил какую-то вазочку Эйлин и теперь смущенно топтался у занавесок в глубине павильона.

– Да? – отозвалась я, не обращая внимания на Роба, который кривился и тряс поврежденной конечностью. – Что такое, миссис Уотерстон?

Я не смогла выдавить даже самой слабой улыбки, надеюсь, хоть искреннюю заинтересованность сумела изобразить.

– Эти люди, которых ты нашла… они невыносимы! – воскликнула миссис Уотерстон.

– Кто именно? – попыталась уточнить я. Слева от меня Эйлин гудела покупателю что-то утешительное. Я встала с ящика и яростным взглядом предупредила Роба, чтобы тот не смел его открывать.

– Девушка-стеклодув! Она в мужском костюме!

– Мерри устраивает показы своего мастерства в двенадцать, два и четыре часа дня. Она не может надеть платье, – объяснила я.

– Почему, ради всего святого?

– Потому что это огнеопасно, – попыталась втолковать я. – Ожоги были одной из наиболее частых причин женской смертности в эру колонизации Америки, да и в другие эры, когда все готовилось и сушилось на открытом огне. Этим платьям, чтобы вспыхнуть, достаточно одной хорошей искры, – добавила я, с отвращением потрясая своими собственными юбками. – Если вы не хотите, чтобы Мерри разыграла перед кучей туристов сцену гибели Жанны д'Арк, советую вам смириться с ее мужским костюмом.

– По крайней мере она могла бы надевать платье между показами!

– Попробую что-нибудь сделать, если, конечно, получится, – вздохнула я.

– Если получится?..

– У нее может просто не оказаться платья, а кроме того, она вряд ли успеет что-нибудь продать, если будет проводить все время то на показах, то переодеваясь.

– Это не причина! – взорвалась миссис Уотерстон. – Неужели твои приглашенные не понимают, что мы здесь стремимся к аутентичности? Не понимают, что…

«А ты не понимаешь, что им надо на что-то жить?» – раздраженно подумала я и чуть не произнесла это вслух, чем, без сомнения, начала бы ссору, которой избегала все утро.

И вдруг заметила, что миссис Уотерстон замолчала и уставилась на что-то за моей спиной.

Что на этот раз, интересно?

4

Я обернулась посмотреть, что могло заставить миссис Уотерстон заткнуться на полуслове. У прилавка стоял стройный чернокожий парень лет двадцати с небольшим, одетый в бирюзовый бархатный камзол, персикового цвета парчовый жилет и обтягивающие панталоны из черного бархата. Весь костюм был обшит кружевом в таком количестве, что посрамил бы любое свадебное платье. От украшенных орнаментом серебряных пряжек на туфлях до увенчанной напудренным париком головы – гость словно сошел с картины восемнадцатого века. Одной рукой он опирался на элегантную, инкрустированную серебром черную трость, другой поднес к глазу монокль, с надменным видом рассматривая в него одни из моих каминных щипцов.

– О Боже, – пробормотала миссис Уотерстон.

– Тед! – взвизгнула я и повисла на шее молодого человека.

– Мэг, дорогая, – сказал Тед с ярко выраженным английским акцентом. – Выглядишь просто дивно!

– Странно, что тебя это удивляет, – парировала я. – Я всегда выгляжу неплохо, и, между прочим, без особого труда. Но ты – это что-то потрясающее!

Тед ответил мне изящным поклоном и покрутился из стороны в сторону, чтобы я смогла оценить костюм со всех сторон.

– Тебе очень идет этот цвет, – сказала я. – А парик… какой тонкий штрих!

Причем штрих необходимый. Миссис Уотерстон вряд ли одобрила бы спрятанные под ним косички-дреды.

– Миссис Уотерстон, – торжественно сказала я, – позвольте представить вам моего доброго друга Тадеуша Джексона!

– Очень приятно, – еще раз поклонился Тед.

– Что за великолепный костюм! – воскликнула миссис Уотерстон. – Но вы уверены, что он достаточно… аутентичен?

– Абсолютно уверен, – успокоил ее Тед и в доказательство начал демонстрировать мельчайшие детали своего наряда, в то время как я изо всех сил старалась сохранить серьезное лицо. Не думаю, что миссис Уотерстон решилась бы впрямую озвучить свои сомнения – она, конечно, имела в виду, что, как бы аутентично ни выглядел костюм Теда, вряд ли бы вы во времена колонизации Америки встретили чернокожего, одетого в такое количество бархата, шелка и кружев.

Я перехватила взгляд Теда и слегка махнула рукой в сторону, показав глазами на миссис Уотерстон. Мгновенно среагировав, Тед подхватил ее под руку и, не прерывая беседы, повлек прочь от павильона, чтобы распрощаться с ней в проходе очередным галантным поклоном.

– Я собирался надеть другой костюм, – сообщил он, вернувшись к павильону.

– Какой другой? – спросила Эйлин.

– Тед хотел появиться в наряде беглого раба – в лохмотьях и с кандалами на ногах, – объяснила я. – Еле отговорила.

– И не надо было отговаривать! – воскликнула Эйлин. – Люди обязаны помнить о несправедливости и угнетениях, царивших в те времена!

– Ой, только не начинай! – попросила я.

Тед явно был не в духе. Интересно, его расстроил наш разговор или что-то другое?

– Что случилось, Тед?

Он пожал плечами:

– Я тебе принес…

Тед оглянулся по сторонам и вытащил из внутреннего кармана небольшой квадратный конвертик из плотной бумаги. Компакт-диск, поняла я, – серебряный диск ярко переливался в круглом целлофановом окошке посреди конверта.

– Прячь скорее, пока «Полиция времени» не нагрянула, – сказал Тед.

– Прячу.

Я сунула диск в сумочку – не мою модную, современную сумку, которая была тщательно спрятана за занавеской в подсобке вместе с остальными анахронизмами, а в свисающий с плеча белый льняной мешочек.

– А что это?

– Патч [8]8
  Патч (от англ. – заплатка). Маленький файл, в котором указано, как перейти от одной версии файла к другой.


[Закрыть]программы «Ремесло», – ответил Тед. – Только не пытайся установить, пока не кончилась ярмарка, подожди до дома.

– Что такое «Ремесло»? – заинтересовался Роб.

– Компьютерная программа для моей работы, забыл? – ответила я.

– Для работы? – удивился Роб. – Я думал, тебе для работы нужны только молоток да железо, прямо как в старые времена.

– Да я же не кую компьютером, я веду бухгалтерию и учет, – объяснила я. – Заказываю материалы и инструменты, записываю, сколько изделий отправлено в магазины и как они расходятся, оплачиваю и отправляю счета, подаю заявки на участие в выставках, составляю расписание – все, все, все.

Обычно Тед просто светился, слушая, как я возношу хвалу его детищу – программе «Ремесло». Теперь же он едва улыбнулся.

– Кстати, Тед, у меня появилась идея. Ты не мог бы сделать страничку в Интернете, куда люди заходили бы, чтобы посмотреть расписание выставок, задать какие-то вопросы, что-то заказать… Тед! Земля вызывает Теда! Прием!

– Извини, отвлекся, – с вымученной улыбкой произнес Тед. – Слушай, мне надо кое-что тебе рассказать.

– Говори, – отозвалась я.

Но прежде чем Тед смог продолжить, откуда-то вынырнул Майкл в компании таких же псевдофранцузов из своего подразделения.

– Ma cherie! [9]9
  Моя дорогая! ( фр.).


[Закрыть]– воскликнул Майкл и принялся знакомить меня с ними на жуткой смеси ломаного французского и английского с французским акцентом.

Товарищи, все как один, целовали мне руку и мурлыкали изысканные комплименты. Во всяком случае, я надеюсь, что это были изысканные комплименты. Я учила французский в школе, но так и не преуспела, две недели, проведенные в Париже, превратились для меня в сущую пытку: я ни разу не отведала ничего, хотя бы отдаленно похожего на то, что я заказывала.

Майкл, напротив, говорил по-французски бегло и со столь изысканным акцентом, что даже истинные французы приходили в бешеный восторг. Видимо, именно поэтому он и присоединился к частям французской армии, хотя раньше питал искреннюю симпатию к поверженным британским войскам. Может, просто решил, что у французов форма красивее?

В любом случае Майкл не протестовал против тех бессвязностей, что бормотали в мои обшлага его товарищи, поэтому я решила, что по крайней мере они меня не оскорбляют.

– Enchante! Merci! [10]10
  Восхитительно! Спасибо! ( фр.).


[Закрыть]– стараясь мило улыбаться, бормотала я в ответ на предполагаемые комплименты. Хоть бы Тед меня спас! Но он только усмехнулся, помахал рукой и растворился в толпе.

Ладно, потерпим, рано или поздно даже французским военным надоест стоять на одном месте. Наконец гости обратили скучающе-вежливые взгляды на наш прилавок – вернее, на ту его часть, где стояли изделия Эйлин.

– А это ваша такая посудка? Tres jolies, [11]11
  Очень мило ( фр.).


[Закрыть]– сказал один из них таким тоном, что было ясно: на самом деле он считает «посудку» на редкость противной, но хочет сделать комплимент даме, делящей палатку с его собратом по оружию.

– Нет, посуду лепит моя подруга Эйлин. Я продаю вещи посерьезней, – сказала я и отступила на шаг в сторону, чтобы все увидели мою половину прилавка.

– Так вы кузнец? – расширив глаза и забыв про французский акцент, воскликнул тот, что спрашивал про «посудку». – Здорово! А можете починить одну вещь?

– Да, если она металлическая.

– Сломанный штык.

– Без проблем, – заверила я.

– А вот это вы сами сделали? – спросил другой солдат, изучая мою гордость – кинжал.

– Да, – ответила я. – И не только ручку, но и лезвие.

– Вы берете заказы?

Так и вышло, что следующие полчаса фальшивые французы вились около павильона, внимательно рассматривая мои изделия – особенно кинжал. Видимо, увиденное им понравилось, так как они засыпали меня заказами на починку и изготовление всевозможных видов оружия и амуниции.

Надо признаться, сначала их интерес меня вовсе не обрадовал. Хотите – зовите меня торгашкой, я даже спорить не буду, но для меня кузнечное дело – не хобби, а способ заработать себе на жизнь. И хотя я не голодаю, мне давно пришлось уяснить, что я не смогу и за жилье заплатить, если стану давать скидки каждому, кто состоит со мной в родстве, живет по соседству, ходил со мной в один детский сад или, вот как сейчас, разделяет хобби моего бойфренда. Поэтому на вопрос о ценах я дала более чем подробный отчет, слегка завысив некоторые цифры – просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

И вот тут они меня обрадовали – услышав цены, ни один даже не моргнул, наоборот – разобрали мои визитки (даже взяли несколько про запас, чтобы раздать остальным «французам»), заново перецеловали мне руки, похлопали Майкла по спине и удалились, распевая «Au pres de ma blonde».

– Надо же, какой успех! – улыбаясь заметил Майкл. – Тебе надо почаще ходить на наши постановки.

– Постановки?

Я считала, что Майкл присоединился к группе актеров, которые должны были разыграть битву при Йорктауне, только для того, чтобы помочь матери. Во всяком случае, именно так он утверждал совсем недавно. Неужели он так сдружился с остальными участниками постановки? Надеюсь, это всего-навсего минутная вспышка энтузиазма – уж больно Майклу понравилось разгуливать туда-сюда в своей белоснежной форме. Возможно, его энтузиазм увянет, когда он вспомнит, что дирекция национальных парков запрещает актерам инсценировать собственные ранения и гибель, ему даже не позволили взять с собой искусственную кровь, ту, что используют на съемках фильмов.

– По-моему, следующая постановка состоится через месяц, – сказал Майкл, доставая из внутреннего кармана кусок картона, раскрашенного под пергамент. – Да. В День благодарения.

– Боюсь, День благодарения нам придется провести со своими семьями, – напомнила я.

– Прекрасно, просто замечательно! Я уверен, что твой отец тоже захочет посмотреть. Ему страшно здесь понравилось – все ребята были в восторге от его павильона. Я пойду приглашу его, ладно?

Майкл сорвался с места, не дождавшись моего ответа.

– О Господи, – пробормотала я.

5

– Что случилось, радость моя? – спросила Аманда и подошла ко мне, маневрируя между туристами. – Ты выглядишь расстроенной.

– Похоже, Майкл не на шутку увлекся постановочными битвами, – проворчала я.

– Как мило! – проворковала Эйлин. – Они никогда по-настоящему не взрослеют, эти мужчины, да?

– Что правда, то правда, – буркнула Аманда.

– Собирается продолжать в том же духе и после окончания ярмарки, – жаловалась я.

– Прекрасно! – ответила Эйлин. – Вы сможете всюду ездить вместе!

– Да, жить в палатках и носить старинные лохмотья, – не успокаивалась я. – Не люблю я всей этой походной жизни, даже в самых прекрасных условиях.

– Понимаю тебя, я тоже человек городской, – поддержала Аманда, озираясь кругом так, будто окружающие деревья внезапно превратились в разбойников. – Самое героическое, на что я способна, – остановиться в отеле с рестораном меньше чем на четыре звезды.

– Тогда здешние пикники тебе не понравятся, – заметила я. – На том, где я была, лакомились солониной и галетами.

– Это хоть съедобно? – наморщив нос, спросила Аманда.

– Теоретически, наверное, да, хотя если тебя интересует мое мнение, так лучше с голоду помереть. Я еле дождалась, когда смогу попасть в «Макдоналдс». Майкл, кстати, тоже.

– Тогда он вряд ли всерьез – насчет дальнейших представлений, – предположила Аманда.

– Боюсь, что всерьез, – покачала я головой. – Побежал в папин павильон, чтобы и его записать.

– Я и не знала, что у твоего папы тоже есть павильон, – удивилась Эйлин. – Что же он продает?

– Бинты и всякие ужасы.

– Что? – удивилась Аманда.

– Он вызвался организовать пункт первой помощи, – объяснила я. – Как-то умудрился убедить мать Майкла, что это очень познавательно.

– Замечательная идея! – воскликнула Эйлин.

– Папа изготовил палатку, которая выглядит как медицинский тент 1781 года – полная аутентичность, просто до мельчайших деталей!

– Бред какой-то, – пробормотала Аманда.

– Смотри, чтобы отец тебя не услышал, – предостерегла я. – Коллекционирование старинных медицинских инструментов – его главное хобби. Он чуть не свихнулся от радости, когда узнал, что сможет выставить свои сокровища на всеобщее обозрение. Хотя большинство из них – всего лишь копии, которые он заставил меня сделать. Не так уж много вокруг подлинных скальпелей и хирургических пил восемнадцатого века, а если и найдется несколько, их нельзя выставлять в такую влажность.

– Надеюсь, настоящие пациенты к нему не попадут?

– Заглянуло несколько бедняг с симптомами солнечного удара, но вид старинного операционного стола удивительно быстро их исцелил. После просмотра этого экспоната никто не согласился даже просто прилечь на одну из походных коек.

– Немудрено, – прищелкнула языком Аманда. – Ой, у меня покупатель! Забегу к вам попозже!

К нам с Эйлин тоже подошли люди, и в течение часа толпа любопытных и небольшая, но гораздо более полезная кучка покупателей здорово подняли мое настроение. День потерял свою первоначальную мрачность и стал просто первым днем ярмарки ремесел.

Или не просто. Вдобавок к большому количеству современно одетых туристов и покупателей глаз то и дело выхватывал из толпы то красные мундиры и меховые шапки английских гвардейцев, то одинокого французского солдата, осторожно обходящего лужи, дабы не испачкать сияющую белизной форму, то большие группы солдат колониальных войск в синем, красные обшлага и нашивки большинства из которых выдавали принадлежность к штату Виргиния, хотя встречались и белая, светло-голубая или темно-желтая отделки, указывавшие на то, что их обладатели представляют другие части страны.

Попадались и более оригинальные фигуры: вот шотландский горец в килте, вот человек в зеленом, чьи навощенные усы выдают в нем гессенского немца, а вот группа колонистов-первопоселенцев, неторопливо шагающих по ярмарке в куртках из оленьей кожи и с длинными винтовками на плечах.

И женщины в длинных платьях, большинство еще и в корсетах. Для меня все дамы выглядели одинаково – верхняя часть тела выступала из пышных юбок, как мороженое из рожка, и переливалась через край настолько, насколько позволяли приличия и фигура хозяйки.

Уверена, что, проходя мимо нашего павильона, дамы морщили носы при виде моей гораздо менее аутентичной фигуры, хотя, возможно, я просто удостаивалась звания неряхи. Самые презрительные взгляды доставались женщинам – в основном молоденьким – без перчаток и шляп.

– Хм! – фыркнула одна из дам, когда мимо нее пробежала девочка-подросток, похожая скорее на персонаж картины Рафаэля, чем на юную леди восемнадцатого века. – Разве можно пускать на территорию ярмарки таких шлюшек?

Посмотрев на наряд недовольной посетительницы, я решила, что респектабельная леди тех времен могла выставить на всеобщее обозрение всю свою необъятную грудь при условии, что на руках у достойной дамы перчатки, а на голове чепец или хотя бы соломенная шляпка.

В любом случае кузнецам в колониальный период явно жилось намного лучше, чем теперь. Я продала гораздо больше крючков, треножников, таганков и других мелких предметов обихода, необходимых людям, чтобы готовить на открытом огне, жить в палатке и вообще существовать под неусыпным надзором «Полиции времени», чем ожидала, и уже сделала неплохие деньги. А что будет, когда люди вернутся в лагерь и обнаружат, сколько всего они забыли дома? А некоторые поймут, что мои изделия служат им гораздо лучше, чем то, что они купили в магазинах. Не говоря уже о большом количестве нарядных дам и джентльменов, которые по нескольку раз возвращались к павильону, осматривая более крупные изделия одинаковым во все века жадным взглядом покупателя. Если хотя бы десятая часть из них до конца ярмарки решится на покупку…

Роб путался под ногами, притворяясь, что помогает, и при любом удобном случае выхватывал из коробки какого-нибудь фламинго, чтобы меня подразнить. Розовая птичья голова то просовывалась в щель между занавесками, то выглядывала из-за угла павильона, а один раз, когда я выбежала по делу, я, вернувшись, застала Роба упражняющимся в чревовещании. Реквизитом ему служила одна из птиц.

– У тебя ума меньше, чем у этого фламинго! – напустилась я на брата. – Если «Полиция времени» нас застукает, штраф платить будешь ты!

А «Полиция времени» не дремала. Ярмарка проработала всего лишь около часа, а я уже уладила с десяток скандалов по поводу так называемых анахронизмов. После того как я официально провозгласила, что целый ряд предметов – в том числе стеклянные бутылки, кожаные шнурки, железные сковородки, штопоры и другая мелочь – соответствует духу времени, «блюстители старины» немного успокоились. А может, поняли, что со мной лучше дела не иметь. Хотя в глубине души у меня шевелилось подозрение, что большая часть из них сидит сейчас в историческом отделе местной библиотеки, надеясь опровергнуть правильность моих указаний.

Рано или поздно мне все равно придется схлестнуться с миссис Уотерстон по поводу штрафов, которые «блюстители старины» наложили на ремесленников, пойманных с такими явными анахронизмами, что даже я не смогла ничего возразить. Мне, правда, удалось установить временное перемирие, объявив, что никто ничего не будет платить до окончания ярмарки. Таким образом, я получила отсрочку до воскресенья, до двух часов дня – к этому моменту я должна придумать, как уговорить миссис Уотерстон аннулировать штрафы.

Ладно, с этим помучаюсь позже, а сегодня день просто замечательный. Я уже не смущаюсь в ответ на приветствие «Доброе утро, госпожа», не гляжу, разинув рот, вслед семьям, в которых все, от мала до велика, одеты в костюмы восемнадцатого века, радуюсь, когда кто-нибудь, раскрывая книгу, показывает на образчик античного искусства и горячо допытывается, не смогу ли я сделать такой же.

Я как раз записывала условия одной выгодной сделки, когда кто-то тронул меня за локоть.

– Еще секунда, сэр, и я в вашем распоряжении, – не оборачиваясь, пробормотала я.

– Обещания, сплошные обещания, – пропел голос Майкла. – Вообще-то я ищу Роба.

– Роба? – переспросила я, обернувшись. – Он только что был тут – устраивал кукольный спектакль с парой моих фламинго, я отослала его подальше, надавав поручений.

– Фламинго? – удивился Майкл, и его озадаченный взгляд напомнил мне, что до сих пор я удачно избегала при нем упоминаний об идиотских птицах. – Какие еще фламинго?

– После расскажу, – сказала я, моргая. – Зачем тебе Роб?

– Познакомься, Роджер Бенсон, – произнес Майкл, представляя средних лет человека в современной одежде и с ошеломленным взглядом. – Представитель компьютерной фирмы. Он бродил тут неподалеку, любовался ярмаркой. Я столкнулся с ним у нашей палатки – он спрашивал дорогу к твоему павильону.

– Весело тут у вас, – промолвил Бенсон, озираясь. – И выгодно, наверное?

– Надеюсь, ремесленники внакладе не останутся, – ответила я. – Хотя организационный комитет не гонится за прибылью – вход у нас бесплатный, а весь доход пойдет на нужды местного исторического общества.

– Такие затеи привлекают туристов, – заметил Бенсон. – А за ними и деньги.

Конечно, он прав, и я сама надеялась кое-что заработать. И все-таки в его словах звучало что-то неприятное. Как можно гулять по палаточному лагерю, будто сошедшему со страниц исторического романа, по живописным улочкам ярмарочного городка, смотреть на людей, разодетых в необыкновенные костюмы, – и думать при этом только о деньгах?

«Брось, – сказала я себе, стараясь изобразить на лице приветливую улыбку. – Совсем не обязательно Бенсона любить. Если он купит игрушку Роба и сделает из нее хит, какая нам разница, насколько он меркантилен? Даже наоборот – в этих обстоятельствах его меркантильность нам только на пользу».

Тут вернулся Роб с двумя очень аутентичными оловянными кружками, аккуратно наполненными ужасным анахронизмом – кока-колой со льдом. Я бросила встревоженный взгляд в сторону Майкла. На лужайке неподалеку британский гренадер и колонист в костюме из оленьей кожи давали дюжине мальчишек наглядный урок различий между мушкетом и винтовкой. Майкл тоже уставился туда. Вдруг он заметил маленькую конопатую девочку, которая семенила по проходу, крепко вцепившись в материнскую руку, и рассматривала все кругом широко распахнутыми глазами. Майкл низко поклонился девчушке, так что его белая кокарда чуть не коснулась земли. Малышка расплылась в широкой улыбке, а когда она и ее мать растворились в толпе, Майкл снова засмотрелся на представление солдат.

«Ну ладно, – подумала я, поворачиваясь к Робу и Роджеру Бенсону. – Если уж Майклу так все это нравится, придется поучаствовать в следующих постановках. Даже интересно».

– Прямо как форма какая-то, – сказал Бенсон, глядя на костюм Роба.

– Да, я хотел соответствовать обстановке, – промямлил Роб.

– Понятно, – сказал Бенсон. – Могли бы предупредить меня – я бы тоже нарядился.

– Возьмите костюм напрокат, очень недорого, – оживилась Эйлин. – Миссис Уотерстон, устроительница фестиваля, держит свой магазин, и все, кто желает присоединиться к празднику, могут выбрать там что-нибудь подходящее.

– Правда? – произнес Бенсон. Почему-то мне показалось, что идея арендовать костюм совсем его не вдохновила.

– Прекрасная мысль, – подхватила я. – Роб, почему бы тебе не проводить мистера Бенсона в магазин?

– Э-э… да… спасибо, – ошарашенно выдавил Бенсон. – С удовольствием. Но перед этим, Роб, я хотел бы выяснить…

– Как идут дела? – спросил Майкл, отводя меня в сторонку.

– Неплохо, – ответила я. – Обговорила множество заказов, надеюсь, не все окажутся пустышками.

– Конечно, – заверил меня Майкл. – Одного моего подразделения достаточно, чтобы завалить тебя работой на два месяца вперед – штыки, мечи, пряжки, еще какие-то штуки, я даже всех и не знаю.