Текст книги "Месть кованых фламинго"

Автор книги: Донна Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

25

Ничто не может привлечь покупателей так, как убийство. Люди стали заглядывать в павильон еще до того, как мы закончили уборку. Они как завороженные смотрели на занавески, за которыми, как уже всем было известно, я нашла тело, и подскакивали, едва Майкл издавал хоть малейший звук. Некоторые даже просили рассказать, что именно произошло. Потолкавшись в павильоне, многие из них чувствовали себя обязанными что-то купить, и я начала надеяться, что успею покрыть вчерашние убытки.

Будь у меня побольше времени, я бы стерла следы порошка для снятия отпечатков пальцев, покрывавшего в павильоне все, что только можно, прежде чем пустить внутрь людей. Однако вскоре я обнаружила, что павильон, хранящий на себе следы полицейского расследования, гораздо более выгоден продавцу, чем павильон чистый и аккуратный.

– Похоже, ты не в убытке, – сказала Аманда, подскочив ко мне во время одного из редких моментов затишья, когда ни у меня, ни у нее не было покупателей.

– Вроде бы да.

– Хотела спросить у тебя – это платье, которое было на тебе вчера вечером… где ты его взяла?

– Миссис Транш сшила по заказу Майкла. А что? Тоже такое хочешь?

– Я подумала, – немного смущаясь, объяснила Аманда, – что могла бы неплохо выглядеть в платье с корсетом. И вообще… если я и дальше буду участвовать в ярмарках, нужно иметь соответствующие наряды.

– Знаешь, еще вчера я сказала бы, что ты сумасшедшая, а сегодня уже чувствую себя просто замарашкой в этом домотканом платье, – с удивлением покачивая головой, сказала я. – Кстати, ты ведь в Ричмонде живешь?

– Всю жизнь. Даже в колледже там училась. А что?

– Слышала о компании «Купер и Энтони»?

– Даже слишком много.

– И что это такое?

– Лучше сказать, что это было такое, – поправила Аманда. – Небольшая семейная фирма, недалеко от Ричмонда. Начали с производства бумаги вскоре после Гражданской войны, потом расширились. А около семи лет назад свернули дела.

– Я слышала, что им в этом здорово помогли.

– Я тоже. В основном от людей, которые там работали. Мне всегда казалось, что бывшие сотрудники здорово пострадали и поэтому стараются обвинить кого-то со стороны, чтобы стало легче.

– Я недавно разговаривала с человеком, который потерял деньги, вложенные в «Купер и Энтони», и, поверь мне, те пострадавшие скорее всего правы.

– Черт! И что же мне теперь – вернуться домой и просить прощения у отца и дяди за то, что я все эти годы считала их параноиками?

– О нет! Только не говори мне, что мы обсуждаем твою семью!

– Не только мою семью, но и семь-восемь сотен человек, которые потеряли работу, когда компания накрылась.

– А не может быть, что кто-то из них до сих пор так зол, что готов и отомстить?

– Ты смерть Бенсона имеешь в виду? Он, что ли, приложил руку к закрытию?

– По словам миссис Фенниман, чуть ли не руководил.

– Папа будет счастлив услышать, что человек, из-за которого он потерял работу, – покойник.

– Осчастливь и меня – скажи, что у тебя есть алиби на момент убийства.

– Не волнуйся. У меня железное алиби, и если Монти посмотрит на меня так, как он на тебя смотрит, мое алиби запросто выбьет ему все зубы. Надеюсь, мои стариканы в Ричмонде в эту пятницу, как всегда, играли в покер, а то копы и к ним прицепятся. Эта парочка уже имела неприятности с полицией, когда завод закрылся.

– Плохо.

– Можешь присмотреть за моим павильоном? – попросила Аманда. – Я сбегаю и расскажу Монти про «Купер и Энтони».

– Без проблем. Думаю, Монти будет счастлив услышать о семи-восьми сотнях новых подозреваемых.

Конечно, Монти может решить, что «Купер и Энтони» – дело слишком давнее, чтобы всерьез принимать его в расчет, но мысль о сотнях людей из Ричмонда, жаждущих крови Бенсона, немного облегчила мой страх за судьбы местных подозреваемых.

– Не годится, – произнес кто-то у меня за спиной.

Я повернулась и увидела женщину со значком «блюстителя старины», хмуро глядевшую на мой прилавок со всякой железной мелочью.

– Я говорю, не годится, – повторила она и вытащила из сумки листок бумаги. – Во времена колонизации не было гвоздей.

– Разумеется, были, – возразила я, беря в руки один из гвоздиков. – Они, конечно, отличались от современных, поскольку делались вручную. Ножка обычно выходила квадратной, а шляпка – либо квадратной, либо пирамидальной формы, потому что…

– Чепуха! – оборвала меня женщина. Она вытащила перо и пузырек чернил, чтобы выписать мне штраф за анахронизм. – Тогда вообще не было гвоздей – только деревянные шпеньки.

– Да? Может, вы расскажете об этом кузнецам колониального Уильямсберга? – раздражаясь, спросила я. – Я провела там немало времени, изучая кузнечное дело восемнадцатого столетия, и могу вас заверить…

– Ерунда! – настаивала «блюстительница». – Деревянные шпеньки – вот все, что у них было!

– Послушайте, леди! Гвозди изобрели задолго до 1781 года! Как, по-вашему, люди крепили лошадям подковы, скотчем, что ли?

Женщина открыла рот. Потом захлопнула.

– Я удвою вам штраф!.. – возопила она, пускаясь прочь.

Я начала считать до десяти, чтобы успокоиться, и вдруг услышала аплодисменты. Я оглянулась – хлопал Джесс, капитан артиллеристов.

– Прекрасно! Хотя вы вряд ли ее убедили. Нужно было напомнить, что гвозди использовали в кавалерии.

– Мне не следовало сердиться.

Джесс пожал плечами:

– Да ладно. Сборище дебилов – эти «блюстители старины». Ни один не может отличить винтовку от мушкета.

– Боюсь, я тоже не могу.

– Да, но вы не бегаете по ярмарке, объявляя людям, что их дорогие, тщательно выполненные копии винтовок первых поселенцев – анахронизм.

Я не сдержала стона.

– Попробую с ними поговорить.

– Спасибо, – сказал Джесс. – «Блюстители» ходят за нами по пятам с тех пор, как мадам ван Штейбен выяснила насчет фокуса с магнитофоном. А после вчерашнего фиаско с потерей ключа они стараются выйти из немилости, свалив на нас все грехи. Кстати, вы хорошо знаете вашего кузена?

– Которого? В этом городе у меня их миллион.

– Того, которого заперли, репортера. Он хочет взять интервью у наших ребят. Можно ему доверять?

– Ни в коем случае! За приличный куш бабушку родную продаст!

– То есть язык особо распускать не стоит?

– А еще лучше вообще не разговаривать.

– Да мне его как-то жалко. Все журналисты, даже те, что вообще не были на ярмарке, написали каждый по статье, а он пропустил сюжет всей своей жизни, оказавшись запертым в колодки.

– Пусть скажет спасибо, что сам не попал в газетные статьи. В качестве главного подозреваемого, если не жертвы.

– Да, он один из немногих в городе, кто остался вне подозрений, – поворачиваясь, чтобы уйти, кивнул Джесс. – Он да еще тип, который свалился после того, как запер этого вашего кузена.

Когда Джесс ушел, я неожиданно засомневалась, является ли опьянение Тони достаточным алиби. Между прочим, он валялся там, где Уисли никак не мог его видеть. Тони вполне мог запереть Уисли, пойти в мой павильон, убить там Бенсона и вернуться. Не исключено, что он был в полном сознании, когда я о него споткнулась.

Тони – убийца… Эта версия мне нравилась.

Надо поговорить с Уисли – выяснить поточнее, что он помнит, и посмотреть, где в моей теории слабые места. Если их нет, я заставлю Монти выслушать меня, даже если придется свалить помощника шерифа на землю и сесть на него верхом.

Я нырнула за занавески, чтобы поговорить с Майклом, и увидела, что он смеется, глядя на экран компьютера.

– И что тут смешного? – спросила я.

– На первом диске ничего, это последняя копия игрушки Роба, – сказал Майкл, поднимая вверх один из белых конвертиков, который он пометил ярлычком с надписью «Адвокаты ада». – Ничего интересного.

– Для нас – ничего. А вот Робу, я надеюсь, она принесет успех.

– Только в том случае, если мне никогда больше не придется в нее играть, – заметил Майкл. Я его поняла. Роб так часто использовал меня в качестве эксперта, что мне его игра уже по ночам снилась, и я порядком нахваталась всяких юридических терминов, так что при необходимости вполне могла бы прикинуться, к примеру, адвокатом.

– А что на других дисках?

– Подозреваю, что тот, который сейчас в компьютере, и есть диск Уисли Хатчера.

– Со сведениями, порочащими шерифа?

– Совершенно верно. Порочащие фотографии, если быть точным.

– Что, совсем неприличные?

– Посмотри сама, – предложил Майкл, поворачивая ноутбук так, чтобы я могла видеть экран.

– Майкл! – отшатываясь назад, воскликнула я. – Я вовсе не хочу смотреть на грязные фотки, особенно если на них человек, которого я хорошо знаю. Тем более, смею напомнить, мой родственник. Кроме того…

– Не волнуйся. Просто посмотрели.

Я взглянула на экран. Там действительно был шериф. С женщиной. Они сидели друг напротив друга за пластиковым столиком возле окна. За окном виднелся фасад какого-то торгового центра.

– Они в ресторане фаст-фуда? – удивилась я.

– Судя по оформлению, в «Макдоналдсе».

– Ты прав. Я даже знаю, в каком именно – на Семнадцатой автостраде, в Глочестере, в семи-восьми километрах от Йорктауна. Я узнала торговый центр.

– По-моему, ты права.

– И это все? Он просто сидит с женщиной в «Маке»?

– Не только сидит. Вот здесь он пожимает ей руку, когда она садится за стол… берет коробочку «Чикен макнаггетс»… открывает горчичный соус… И – обрати внимание! – предлагает ей картошку фри!

– А она ест, не отказывается, – поддержала я, покачав головой. – Какой компромат!

– Может быть, дело в фаст-фуде? – предположил Майкл. – Может быть, этого он испугался? Не обещал он в предвыборном выступлении, что займется собой и сядет на диету?

– Я вроде не слышала. Да и зачем? Кому какое дело до его фигуры? А вот кто она? Как будто бы смутно знакома…

– Значит, ты ее не знаешь?

Я наклонилась поближе, и Майкл заново перелистал все фотографии.

– Слушай… это не та самая женщина, что вчера вечером говорила с Бенсоном? Та, что уехала в «ягуаре»?

– Я тоже так подумал, – подтвердил Майкл. – Только не был уверен.

– Ну-ка перелистни назад. Да, вот здесь. В профиль. Точно она, я хорошо разглядела ее профиль, когда она проезжала мимо нас.

– Замечательно, особенно если учесть, что мы не имеем ни малейшего понятия, кто она такая. Что нам это дает?

– Ты не знаешь, как вырезать отсюда кусок, чтобы у нас была только фотография женщины? У меня в машине портативный принтер, мы распечатаем копию.

– Прекрасная мысль. Пройдемся с фотографией по ярмарке и предъявим ее каждому встречному. Хотя… это займет чертову уйму времени, Мэг! Кроме того, мне кажется, мы должны показать ее Монти.

– Никаких встречных! – отрезала я. – Мы покажем фото маме; если она не знает, кто эта женщина, значит, не знает никто в городе, а если знает – тогда мы предъявим Монти снимок вместе с информацией.

– Молодец! – одобрил Майкл. – Сейчас попробую вырезать. Теперь посмотри сюда – что ты об этом думаешь?

Он открыл файл. Письмо от Уисли в департамент полиции Кантона, штат Огайо, с просьбой дать информацию о некоем Ранульфе Брэкенридже Монтгомери.

– Он подозревает Монти, – прошептала я. – Ты думаешь, это как-то связано с белобрысой Мак-Стервой?

– Не представляю. Похоже, Уисли случайно сохранил письмо в той же папке, что и фотографии шерифа. У меня часто так случается.

– Но пока мы не выясним, что ему ответили из Кантона, такую версию исключать нельзя.

Я вернулась к покупателям, а Майкл занялся фотографией. Я была бы не против ему помочь, но торговля шла хорошо, и мне хотелось возместить потерянное впустую утро.

Я, правда, сбегала к машине за остатками товара и принтером. Когда Майкл увидел, как я качу на тележке один из моих металлических ящиков, он отодвинул ноутбук и встал, чтобы помочь мне внести его в павильон.

– Подожди секунду, – попросила я. – Мне нужно сначала кое-что сделать.

Майкл с изумлением наблюдал, как я вытащила большую банку черного перца и щедро посыпала им содержимое ящика.

– Теперь можешь вынимать. Постарайся не стряхнуть перец.

– И зачем ты это сделала?

– Для приманки, – объяснила я. – Как только первые посетители увидели следы порошка для снятия отпечатков, они стали покупать как сумасшедшие. Скупили почти все, что стояло в павильоне. Поэтому я вынесла те вещи, что стояли в подсобке – там полиция, конечно, тоже все посыпала, – и их тоже смели, представляешь?

– А теперь ты посыпаешь то, что хранилось в машине, перцем, чтобы выдать его за порошок?

– Я же их не обманываю. Я просто ничего не говорю. Если им хочется думать, что это порошок для снятия отпечатков пальцев, пусть думают. Если меня кто-нибудь спросит, я отвечу правду. Но они не спрашивают, просто врываются в павильон, как шакалы, в поисках сувенира с места преступления. Вот им и сувениры.

Майкл прищелкнул языком, помог мне распаковать ящик и принялся подсоединять принтер к ноутбуку – совершенно неправильно, но я уже привыкла, что бесполезно делать Майклу замечания по поводу компьютеров. Поэтому, оставив его разбираться самостоятельно, я вернулась за прилавок – продавать свой щедро посыпанный перцем товар.

И тут же увидела проходящего мимо Уисли. Я выбежала к нему. Кузен так задумался, что мне пришлось схватить его за рукав, чтобы привлечь к себе внимание, а он вдруг заорал и подскочил, будто его булавкой ткнули.

– Успокойся, ради Бога, – сказала я. – Что с тобой?

– Прости. Я весь на нервах. Не могу поверить, что этот идиот Монти даже не хочет рассматривать версию о том, что убийца охотился вовсе не на Бенсона.

– Кстати… – Я попыталась использовать возможность вытянуть кое-что из Уисли. – Что мы вообще знаем о детективных способностях Монти?

– Немного. Шериф, кстати, тоже. Иначе не назначил бы парковщика главой расследования.

– Какого еще парковщика?

– Работника дорожной полиции. В смысле, что сыщик из него никакой. И подумать только – моя жизнь в его руках!

– Действительно! А вдруг он, так сказать, пустил козла в огород?

– Что ты имеешь в виду?

– Чем больше я об этом думаю, тем больше удивляюсь – как это Монти так быстро попал на место преступления? Он сказал, что, когда получил вызов, уже и так шел туда, чтобы разобраться с жалобами на артиллеристов, но кто докажет нам, что он не врет?

Уисли побледнел.

– Ты ведь не думаешь, что…

Я пожала плечами.

– Не надо было мне сюда приходить, – прошептал Уисли и заторопился прочь.

Я вернулась в подсобку – доложить Майклу последние новости.

– Теперь я чувствую себя виноватой, – добавила я. – Бедный Уисли, по-моему, твердо решил, что именно его наметили в качестве жертвы, и теперь у него всерьез разыгралась мания преследования?

– А если это не мания? – задумчиво предположил Майкл. – Довольно трудно различить людей, когда они все одеты одинаково. Я сам перепутал несколько человек из своего подразделения.

– И правда, – согласилась я, вспомнив, как набросилась на бедного кузена Хораса, решив, что это либо Уисли, либо Бенсон.

– Если убийца и вправду охотился за Уисли, у нас появляется куча новых подозреваемых, – сказал Майкл. – Я был бы рад, если бы знал, что полиция рассматривает и эту версию.

– Я была бы рада, если бы знала, что полиция ничего не скрывает. То фотографии шерифа, то новости про Монти – может, именно поэтому Монти приказал мне не совать нос в расследование.

– Или он просто не любит, когда кто-то мешает ему работать. Давай помалкивать про наше расследование – хотя бы до тех пор, пока не выясним, что Уисли накопал против Монти.

Я кивнула и вернулась за прилавок. Голова была занята мыслями о том, как нам проверить Монти, не дожидаясь конца выходных. Единственная идея, которая мне понравилась, – попросить какого-нибудь компьютерщика проверить Монти по Интернету, и единственным компьютерщиком, пришедшим мне в голову, оказался Тед. Которого я сама подозревала, хотя Монти и принял его алиби. Черт!

А ярмарка между тем шла своим чередом, и я не могла бросить торговлю, чтобы заняться расследованием. Поэтому о подозрениях пришлось на время забыть. Я была слишком занята – обслуживала покупателей и приглядывала за «Полицией времени». По каким критериям набирала миссис Уотерстон своих «блюстителей старины»? Ни малейшего знания истории, просто удивительно. Я только что накрыла одного «блюстителя», который считал, что мы празднуем День «Д». [19]19
  День высадки, 6 июня 1944 г. – фактически открытие второго фронта во Второй мировой войне, когда союзные войска высадились в Нормандии.


[Закрыть]

Заскочил Роб. По пятнам помидорного сока на его рубашке я заключила, что он сдержал обещание помочь кузену Хорасу.

– Ты не видела миссис Уотерстон?

– Видела, и, по-моему, ты легко отделался.

– Правда? – просиял Роб. – Что, выяснили, кто убил Бенсона?

– Я имела в виду – отделался от миссис Уотерстон. Она понятия не имеет, что ты потерял Спайка, считает, что ты совершил куда меньший грех – позволил ему выскользнуть за дверь, когда отводил домой.

– Это радует.

– С другой стороны, если ты расскажешь ей, как было дело, она может решить, что ты слишком легкомысленный, чтобы доверять тебе собаку впредь.

– Точно! – воскликнул Роб. – Мне ни в коем случае нельзя поручать такую ответственность – следить за беззащитным животным! Кто-то должен ее в этом убедить.

– Кто-то вроде твоей старшей сестры? – предположила я. – Пора…

– Я за моими фламинго! – объявила миссис Фенниман, входя в павильон.

26

– Фламинго? – заинтересованно произнес один из посетителей, опуская подсвечник.

Я заморгала. Мне не хотелось у всех на глазах отдавать миссис Фенниман фламинго. Не то чтобы я очень их стеснялась, нет, я работала над ними на совесть, хотя вряд ли рискнула бы назвать птичек произведением искусства. «Приятны глазу» – вот как я сама бы их определила. Каждый фламинго был выкован из цельного куска металла и имел слегка стилизованную форму. Я гордилась тем, как сумела передать легкие фигуры, грацию длинных, тонких ног, наслаждалась легким несоответствием между изяществом формы и тяжестью материала. И все были разными – одни кормились, другие прохаживались, некоторые подняли головы, некоторые опустили их к земле. Я потратила уйму времени, стараясь, чтобы у птиц не было острых, опасных для бегающих по саду детей элементов – даже клювы не были острыми; оптическую иллюзию создавала сужающаяся полоса розового и плавная замена его черным цветом. Идея, что фламинго будут светиться в темноте, тоже принадлежала мне. И хотя я посмеивалась, описывая ее Майклу, мягкое, таинственное свечение в сумерках придавало птицам особую прелесть.

И все-таки я не хотела прослыть «той самой леди-кузнецом, что делает прелестных розовых птичек».

– Итак? – произнесла миссис Фенниман, постукивая по полу носком туфли.

– Я сейчас очень занята. Может, занести их вам домой после ярмарки? А если вы будете в палаточном лагере, я оставлю их на заднем дворе.

– Ерунда. Тебе вовсе не стоит так беспокоиться, и потом – я хочу увидеть фламинго прямо сейчас. Занимайся своими делами – я сама вытащу их и осмотрю. А Роб поможет мне их отнести, – добавила она, протягивая руку и хватая брата, который попытался было улизнуть.

Я слишком хорошо знала миссис Фенниман, чтобы спорить.

– Тогда разглядывайте их за павильоном, – попросила я. – Они не аутентичны.

Я показала миссис Фенниман металлический ящик с птицами, протянула ключ – Монти, разумеется, все тщательно опять запер – и дала ей полную волю. Миссис Фенниман и Роб выволокли ящик на траву и начали расставлять птиц на лужайке. Перед павильоном.

– Я просила разглядывать их… – пробормотала я. – Хотя теперь уже все равно.

– И сколько такие стоят? – спросил один из посетителей.

Я подавила стон, сосчитала до десяти и назвала астрономическую сумму.

Посетитель начал выписывать чек.

– Это приговор, – прошептала я, проскальзывая за занавески, когда покупатель ушел.

– А что случилось? – спросил Майкл, отворачиваясь от экрана ноутбука.

– Я только что продала еще двух фламинго.

– Поздравляю. Но я считал, что ты сделала только двенадцать, для тетушки.

– Я заключила сделку. Он заплатил вперед.

Майкл посмотрел на чек в моей руке и вылупил глаза:

– Ты выручила столько всего за двух фламинго?

– Да, и никаких семейных скидок.

– Надеюсь, мне ты сделаешь семейную скидку, когда я закажу у тебя несколько птичек для матушки?

– Конечно. Ты можешь получить даже большую скидку для умницы-бойфренда, если скажешь ей, что фламинго изготовил кто-то еще.

– Учту, – пообещал Майкл. – Итак, хочешь ли ты узнать, что на третьем диске?

– Что-нибудь пикантное?

– Понятия не имею. Он все время запрашивает у меня пароль.

– Дай-ка посмотреть.

Я попыталась щелкнуть «мышкой» по значку компакт-диска на экране. Выскочила серая табличка с надписью: «Пожалуйста, введите суперсекретный пароль».

– Это, несомненно, шуточки Теда, – проворчала я. – На случай если мы запутаемся, какой из дисков его.

– Я попробовал все, что только приходило мне в голову, – пожаловался Майкл. – Включая все известные мне греческие слова.

– Почему именно греческие?

– На компакт-диске греческие буквы, видишь?

Он нажал кнопку, диск выехал из компьютера, и Майкл показал мне крошечные буквы, выцарапанные по краю диска.

– Ты знаешь Теда лучше меня, может, сообразишь, что тут за пароль?

– И соображать не нужно, – улыбнулась я. – Надпись уже все мне объяснила. Это не греческий, это эльфийский.

– Эльфийский?

– Ну да. Читал когда-нибудь Толкина?

– Да, только очень давно.

– Помнишь то место, где Хранители пытаются разгадать пароль, открывающий двери в Морию, и наконец догадываются, что он зашифрован прямо в надписи: «Ворота открывает заветное заклинание друга»?

– Смутно.

Я снова вставила диск в компьютер, щелкнула по значку и, когда появилось требование о пароле, напечатала в нужной графе: «Суперсекретный пароль».

«Добро пожаловать, Мэг!» – засветились на экране огромные красные буквы.

– Есть! – воскликнула я. – Юмор Теда плюс любовь к Толкину Фолка – равняется пароль! Не настоящий пароль, конечно, не тот, что остановит хакера, а просто для отпугивания слишком любопытных.

– Я любопытный, – отозвался Майкл. – И он определенно меня отпугнул.

Приветствие растаяло красивой дымкой, и на экране возникло множество маленьких иконок, обозначающих файлы и папки.

– С чего начать?

– Может быть, с файла под заголовком «Прочесть перед началом работы»? – предложил Майкл.

Конечно. Я открыла файл и увидела, что он содержит послание. Адресованное мне.

«Дорогая Мэг, – прочла я. – Я отдаю тебе этот диск на случай, если со мной что-нибудь случится. Или – что еще хуже – и со мной, и с Фолком. Я уверен, что ты разберешься, как им пользоваться.

Я собрал свидетельства против человека по имени Роджер Бенсон. Я начал собирать их, когда понял, что он украл мою программу «Ремесло» и выпустил ее пиратскую версию. Чем больше я искал, тем больше убеждался, что точно так же пострадало еще множество людей, и, что особенно страшно, те из них, кто пытался бороться с Бенсоном, часто попадали в катастрофы и погибали. «Ремесло» – не такая уж важная программа по сравнению с тем, что еще украл Бенсон, поэтому я надеюсь, что он не попытается меня уничтожить, но если это все же произойдет, пожалуйста, проследи, чтобы диск попал в ФБР или другое подходящее ведомство».

Под письмом стояла подпись «Тадеуш Р. Джексон», а под ней аккуратно расположились телефонные номера и адреса окружных и центральных отделений ФБР и других соответствующих организаций.

– Великолепно, – прокомментировал Майкл. – Он дал тебе в руки настоящую бомбу и сделал это настолько публично, что Бенсон точно знал, где ее искать.

– А мне кажется, что Бенсон искал игру Роба, – не согласилась я. – Он знал, что она у меня, а о том, что Тед передал мне доказательства, мог и не догадываться.

– Но точно мы не знаем, – возразил Майкл. – И не хочу обидеть ни Теда, ни Роба, однако мне кажется, что «Ремесло» и «Адвокаты ада» не стоят того, чтобы убивать из-за них людей.

– Видишь ли, согласно следующему файлу, Тед подозревает, что компания Бенсона использует производство игрушек и программ типа «Ремесла» как прикрытие для отмывания денег русской мафии.

– Ты серьезно?

– Откуда я знаю? Фолк – мой старый друг, а с Тедом он познакомил меня не так уж давно. Тед вроде бы славный парень.

– Немного экзальтированный.

– Ты имеешь право так говорить, – согласилась я. – Если бы я впервые встретила Теда на этой ярмарке, я бы решила, что он невротик с ужасным характером и давней обидой на Роджера Бенсона.

– Да, совпадает с моим первым впечатлением, – согласился Майкл. – Тебе не кажется, что Тед слишком сильно переживает из-за компьютерного пиратства?

– Нет, если они с Фолком даже влезли в долги, чтобы начать битву с Бенсоном, как я поняла из рассказа самого Фолка.

– Слушай, Мэг, мне неприятно это говорить, но на месте Монти я сделал бы Теда главным подозреваемым.

– Не стоит изображать тактичность, у меня и у самой есть подозрения, хотя я считаю его, черт возьми, своим другом. Или другом моего друга. Просто замечательно – нам предстоит выяснить, значат ли материалы на диске, что Тед в беде, или он просто переоценивает опасность. Или пытается скрыть убийство.

– Вариантов масса. Например: Тед решил, что зря оставил тебе диск, вернулся за ним в павильон, увидел, как Бенсон роется в твоих вещах, и напал на него.

– Или так: он пошел в павильон, чтобы забрать диск, а Бенсон пошел следом и набросился на Теда.

– Тоже возможно.

– А как же алиби?

– Алиби? А кто сказал, что алиби настоящее? С другой стороны, если алиби сфабриковано, значит, он готовился к убийству.

– Мне все это противно, – сказала я. – Ужасно противно. Представляю, как расстроится Фолк, если узнает, что мы подозревали Теда; и уж тем более он расстроится, если Тед в самом деле окажется убийцей. Майкл, не рассказывай никому, что мы просматривали диск. Если алиби Теда – фикция и он действительно убил Бенсона, а теперь сообразит, что мотив убийства он сам преподнес мне на блюдечке…

– Понял. Меньше знаешь – крепче спишь, – согласился Майкл и начал закрывать окна, которые открыла программа Теда. – Я попытался включить диск, но он затребовал пароль, и у меня ничего не вышло. Боюсь, мы должны отдать диск Теда Монти.

– Согласна. Только давай сделаем это при свидетелях. И предварительно снимем копию. Подумай, мы даже не знаем, квалифицированный ли Монти сыщик.

– Договорились. Сейчас скопирую.

– Мэг! – Эйлин просунула голову за занавески. – Там опять спрашивают насчет фламинго.

– Это приговор, – пробормотала я и вышла.

Я продала еще одного фламинго и разговаривала с покупателем, который хотел заказать несколько кованых журавлей, когда в павильон ворвалась миссис Фенниман.

– Я заплатила только за двенадцать фламинго! – заявила она.

– Прекрасно. Я двенадцать и выковала, – ответила я.

– Тогда тебе надо поучиться счету, девочка моя. Там их тринадцать.

– Не может быть.

– Посчитай сама.

Я вышла вслед за ней на лужайку, где толпа туристов окружила стаю фламинго.

– Очистить территорию! – скомандовала миссис Фенниман. Туристы послушно разошлись.

Я быстро сосчитала птиц. Миссис Фенниман была права.

– Вот видишь! – заметив, как я нахмурилась, сказала она.

– Вижу, – согласилась я. – Но я выковала только двенадцать фламинго, следовательно, один из них – чужак. И мне нетрудно установить, какой именно, – добавила я, разглядывая подкидыша.

О да. Его сделали в том же стиле, что и мои фламинго. Тот же метод, примерно та же величина, только работа грубее. Мои птицы имели силуэт летящий, плавный, а чужак – топорный, угловатый. Цвета он был кошмарного – не чисто-розового, а какого-то серовато-коричневого. Все выступающие части топорщились неровными углами. Зная, сколько соседских детишек носятся по саду миссис Фенниман, я тщательно следила за тем, чтобы не только клювы были тупыми, но чтобы вся целиком птица не имела никаких неровностей и острых краев. А у этого фламинго угрожающе торчал каждый изгиб, а клюв был такой острый, что ни один нормальный человек не поставил бы его в месте, где играют дети. И…

– Звони Монти, – сказала я Майклу. – У этого фламинго весь клюв в крови.