Текст книги "Месть кованых фламинго"

Автор книги: Донна Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Донна Эндрюс
Месть кованых фламинго

Преданным своему делу актерам и ремесленникам, помогавшим мне в написании этой книги. Спасибо, что вы предотвратили множество глупых ошибок, и, надеюсь, вы простите мне другие – не менее глупые, – которые я все-таки совершила, и посмеетесь над ними.

Друзьям, которые так терпеливо выслушивали мои рассказы обо всем, что я узнала, – о мушкетах и пушках, нарядах и медицине восемнадцатого века и сотне других предметов, упомянутых в этой книге. Могу лишь обещать, что для следующего детектива я найду новую, не менее запутанную тему.

Трейси и Биллу – за то, что одолжили мне Спайка; Элизабет – за то, что всегда делает меня немного лучше; Лорин, Мэри и Ширли – за то, что разделили со мной идеи, пиццу и все прочее; Сюзанне – лучшему в мире наставнику; Дейву – за то, что послужил прототипом кузена Хораса; моим друзьям из Интернета, которые всегда оказывались на месте, когда я в них нуждалась, и прощали мне мое отсутствие, когда я исчезала, чтобы сочинять.

Рут Кевин, Джули Салливан и всем работникам издательства «Сент-Мартин» – за то, что взяли на себя заботу по публикации, оставив мне только приятную часть работы – творить.

И конечно, маме и папе – за то, что поселились в Йорктауне, возле поля боя. Все это из-за вас, и я перед вами в неоплатном долгу.

1

– Нет, я пристукнуть готова мамашу Майкла! – воскликнула я. – Быстро, чисто и безболезненно. И так, чтобы Майкл не знал, конечно. Серьезно, я долго не выдержу!

– Что случилось? – удивленно моргая, спросила Эйлин.

Я оглянулась на свою лучшую подругу и напарницу. Она уже распаковала кучу разноцветной глиняной посуды и пыталась выгодно расставить ее на прилавке. А мои несколько тонн кованых изделий по-прежнему лежали в ящиках и коробках.

Я почесала те места, где грубая шерстяная ткань колониального [1]1
  Колониальный стиль – в Америке стиль периода, предшествовавшего Войне за независимость (1775–1783 гг.).


[Закрыть]наряда натерла кожу, закатала обшитые оборочками рукава, хотя знала, что через минуту-другую они опять съедут на запястья, и приподняла юбки, чтобы легкий ветерок хоть немного охладил ноги.

– Ничего страшного, кроме того, что именно мать Майкла заставила нас участвовать в ярмарке ремесел в костюмах двухсотлетней давности, – ответила я. – И это в тридцатиградусную жару!

– Она не виновата, – возразила Эйлин. – Кто же знал, что октябрь будет таким теплым?

Я не смогла сразу придумать достойный ответ, поэтому молча повернулась к коробке, которую как раз распаковывала, и вытянула из нее пару подсвечников. Эйлин, как и я, раскраснелась от жары и усталости. Но ей это даже шло – светлокожая блондинка, она выглядела как майская роза, в то время как я смахивала на чучело.

Я шагнула к прилавку, чтобы водрузить на него подсвечники, и чуть не свалилась, наступив на край своей длинной юбки.

– Хотя бы распаковаться можно было в джинсах?! – прорычала я.

– Народ уже собирается, – пожала плечами Эйлин, – а ты ведь знаешь, как миссис Уотерстон заботится об аутентичности.

Да, о чем, о чем, а уж об этом давно догадался весь Йорктаун. Сама Марта Стюарт [2]2
  Марта Стюарт родилась в штате Нью-Джерси в семье иммигранта из Польши. Карьеру начала в качестве фотомодели, затем работала брокером на Уолл-стрит, а вскоре стала одним из самых известных в стране экспертов по домоводству. В многочисленных книгах, журнале «Martha Stewart Living», по радио и телевидению она рассказывала о премудростях кулинарии, давала советы об убранстве дома и многом другом.


[Закрыть]не смогла бы придраться к миссис Уотерстон во всем, что касалось деталей. Будь ее воля, мать Майкла заставила бы нас шить одежду иглой, при свете свечи. А перед этим прясть нитки и ткать материю; хорошо еще, если обойдется без стрижки овец. Думаю, когда она в конце концов доведет нас до ручки, мы тщательно удостоверимся, что вешаем ее на аутентичной, выдержанной в строгом колониальном стиле пеньковой веревке, а не на современной нейлоновой.

Правда, боюсь, вместе с миссис Уотерстон мои друзья-ремесленники вздернут и меня, ведь именно я – ее правая рука на нашей ярмарке. И – по ее мнению – лицо, призванное искоренять любые анахронизмы. Вообще-то я подрядилась на эту должность в надежде умаслить мать человека, которого люблю. Каюсь – за последние полгода я не раз была близка к тому, чтобы сделать Майкла сиротой. Кстати, о Майкле…

– Между прочим, где Майкл? – будто читая мои мысли, спросила Эйлин. – Я думала, он поможет тебе распаковать вещи.

– А он и поможет – как только появится. Мальчик еще не переоделся.

– Наверняка в костюме колониальной эпохи Майкл выглядит просто чудесно, – сказала Эйлин.

– Да, – подтвердила я. – К счастью, у нас в палатке нет большого зеркала, а то бы он застрял возле него навеки.

– Ты серьезно? – нахмурилась Эйлин. – Мне казалось, ты без ума от Майкла.

Я пропустила ее слова мимо ушей. Да, я без ума от Майкла, но мне тридцать с небольшим, и я отнюдь не восторженный подросток в припадке первой любви. Тем более что с Майклом мы встречаемся больше года. Достаточно не только для того, чтобы оценить его лучшие качества, но и для того, чтобы заметить некоторые недостатки. В частности, то, что, когда мы куда-то идем, я собираюсь в два, а то и в три раза быстрее, чем он.

Не то чтобы я жалуюсь – результат всегда оправдывает ожидания, однако в данный момент я предпочла бы помощь любимого его внешнему виду. Я водрузила на место двухметровую садовую решетку и, тяжело дыша, рухнула на стул.

– Может, действительно подождать Майкла? – засомневалась я.

– Миссис Уотерстон велела, чтобы все было готово к десяти. – Эйлин пошарила в плетеной корзинке, которую носила вместо сумочки, и, кинув на меня опасливый взгляд, вытащила наручные часы. – А сейчас половина десятого, – сообщила она, пряча недозволенный предмет обратно, за красно-белую клетчатую обивку корзинки. Я уже привыкла к таким настороженным взглядам, когда кто-нибудь доставал в присутствии официальных лиц, моем например, необходимую, но запрещенную вещь. Хотя Эйлин-то должна понимать, что я ее не заложу.

Однако, кроме меня, миссис Уотерстон рекрутировала с десяток ассистентов, получивших громкое имя «блюстителей старины». Формально «блюстители», находившиеся под моим началом, должны были регулировать движение толпы и предупреждать кражи. На самом деле они только путались под ногами; во всяком случае, опоздала я именно из-за них. Убила все утро, спасая возмущенных ремесленников от ретивых стражей порядка. «Блюстители» пытались привлечь к ответу всех, кто, по их мнению, использовал слишком новомодные инструменты и имел при себе чересчур современные вещи. Ремесленники тут же окрестили новую организацию «Полицией времени».

– Я почти закончила свою сторону, – сказала Эйлин. – Могу тебе…

Ее последние слова заглушил ужасный грохот, от которого, казалось, содрогнулась земля. Мы обе подпрыгнули. Эйлин взвизгнула, посуда тревожно зазвенела. Из соседних павильонов раздались крики и проклятия.

– Да что же это? – воскликнула Эйлин, бросаясь к прилавку – удостовериться, что ни одна из ее хрупких чашек и ваз не пострадала.

– Господи, я-то думала, она шутит!.. – мрачно простонала я.

– Шутит? – переспросила Эйлин.

– Что за дьявольский грохот? – прокричала чернокожая Аманда, ткачиха из павильона напротив.

– Артиллерия! – гаркнула я в ответ.

– Артиллерия? – недоуменно повторила Эйлин.

– Что-что? – удивилась Аманда. Она бросила на прилавок свое изделие – коврик с кистями – и перебежала к нашему павильону.

– Артиллерия, – объяснила я. – Осада Йорктауна. Мы ведь именно ее празднуем, как вам известно…

– Да уж, известно, – согласилась Аманда. – Девятнадцатого октября 1781 года британцы наконец выкинули белый флаг и сдались армии Джорджа Вашингтона. Война за независимость была практически окончена. Опля! Свободу получили все, кроме моего народа; нам пришлось подождать еще лет восемьдесят. Но при чем тут этот грохот?

– Очередная блестящая идея миссис Уотерстон, – сказала я. – Ребята стреляют из пушки холостыми снарядами, чтобы придать празднованию большую достоверность.

– Это что-то типа стартового пистолета? – спросила Аманда. – Сигнал к началу ярмарки?

– Или просто для развлечения туристов? – предположила Эйлин.

– На самом деле… – начала я.

Еще один мощный залп сотряс лагерь. В этот раз испуганные крики сменились гневными воплями.

– На самом деле она распорядилась, чтобы пушка палила постоянно. Ведь армия Вашингтона осаждала британцев около двух недель без перерыва, прежде чем перешла к решительному штурму.

– И что, так будет весь день? – испугалась Эйлин.

– И всю ночь, возможно, если кто-нибудь не найдет подходящего закона, чтобы остановить миссис Уотерстон.

Например, я. Я уже дала слово доброму десятку людей, напуганных приготовлениями к канонаде, что сумею остановить ее хотя бы на ночь. Теперь, когда стрельба началась, толпы недовольных, которые не отважатся, несмотря на все свое раздражение, обратиться к миссис Уотерстон напрямую, будут неуклонно расти.

– Просто дурдом какой-то, – прокомментировала Аманда.

Я спорить не стала.

– Мало того, что пришлось одеться как тетушке Джемайме, – ворчала соседка, возвращаясь к своему павильону, – так теперь еще и это.

– Ты великолепно выглядишь, – решила подбодрить ее Эйлин. – Так… аутентично!

Аманда оглядела свое домотканое платье и фыркнула. Надо сказать, не без оснований. Я всегда завидовала ее манере одеваться – яркие цвета и смелый, изысканный покрой. Мне и в голову не приходило, насколько удачно шикарные костюмы скрашивают чересчур пухлую фигурку. А если вспомнить об исторических ассоциациях, которые костюм колониального стиля может вызвать у чернокожей девушки, выросшей в Ричмонде, штат Виргиния…

– Ой… – пробормотала Эйлин. Судя по морщинке на ее обычно гладком лбу, последняя мысль тоже пришла ей в голову. – Бедняжке Аманде, наверное, страшно неприятно. Мы должны что-то…

– Внимание! – прошипел кто-то неподалеку. – Она приближается. Прячьте анахронизмы!

2

– Господи, ты же так и не распаковалась! – воскликнула Эйлин. – Ну и влетит тебе от миссис Уотерстон!

– У меня еще пятнадцать минут, – возразила я, пытаясь понять, кто подал сигнал тревоги.

Возле нашего павильона стоял круглолицый мужчина – пухлый, чуть ниже меня и наверняка знакомый. Будь он не в синем мундире, напудренном парике и черной фетровой шляпе с загнутыми полями – знаменитой колониальной треуголке, – а, скажем, в джинсах, я бы непременно его узнала.

– Замечательно выглядишь, Хорас, – сказала Эйлин.

Хорас? Я пригляделась повнимательнее.

– И верно, кузен Хорас собственной персоной! Я тебя еле узнала в этом костюме. Но тебе идет.

Кузен Хорас поглядел на свое одеяние и горестно вздохнул. Вообще-то он любил костюмированные вечеринки. Более того, считал любую вечеринку, на которую его приглашали, костюмированной и неизменно являлся в гости в своем любимом наряде – костюме гориллы. Уговорить его снять обезьянью голову, когда мы рассаживались для групповой фотографии на чьей-нибудь свадьбе, могла только моя мама. Не представляю, каким чудом миссис Уотерстон заставила Хораса натянуть колониальный костюм.

– Это одежда из «Обшивайки». – Он махнул рукой в сторону магазина миссис Уотерстон. – Скоро вы на каждом втором такую же увидите.

– Все равно смотрится неплохо, – настаивала Эйлин.

– Мэг, ты должна поговорить с миссис Уотерстон, – потребовал Хорас. – Она тебя послушает.

Это что-то новенькое – я, признаться, не замечала, чтобы миссис Уотерстон хоть к кому-нибудь прислушивалась. Разве что к Майклу. Вероятно, Хорас имеет в виду, что никто, кроме меня, не посмеет к ней обратиться.

– О чем поговорить? – вздохнула я.

Канонада? Анахронизмы? Или какие-нибудь свеженькие проблемы?

– У нее новая идея – мы, мол, должны разговаривать в духе того времени. Исключить современный сленг, пытаться произносить слова с подобающим акцентом.

– О Боже! – воскликнула Аманда. – Кем эта старая дура себя возомнила?

Хорас взглянул на меня и предпочел тут же испариться. Эйлин потупила глаза.

– Кто, скажите на милость, скончался и оставил ей престол? – продолжала Аманда.

– Прабабушка Агата, – ответила я. – Вообще-то старушка еще жива, но решила, что в девяносто три года уже не обладает достаточной энергией, чтобы возглавлять комитет по ежегодному празднованию Дня Йорктауна. Миссис Уотерстон вызвалась занять ее место.

– Да, уж у нее-то энергии хоть отбавляй, – резюмировала Аманда. – Только здравого ума не хватает.

– Миссис Уотерстон будет появляться здесь довольно часто, – сказала Эйлин. – Она мать Майкла – бойфренда Мэг.

– Ой, – смутилась Аманда, – тогда прошу прощения.

– Передо мной можешь не извиняться, – поморщилась я. – Я сама еще и не то о ней говорю на протяжении последнего года. Хотя и не всегда вслух…

– Если хочешь совета, детка, – сказала Аманда, – вот он: порви с этим парнем прямо сейчас. Ты представляешь себе ее в роли свекрови?

К несчастью, я представляла. И не раз. Однако на время ярмарки я немилосердно задвинула подобные мысли подальше, в глухие дебри подсознания, вместе с другими проблемами, которые могли подождать до конца праздника.

– Ты говоришь так, потому что не видела Майкла, – возразила Эйлин. – Посмотри-ка!

Она перебежала через проход между рядами к павильону Аманды, на ходу доставая из своей корзинки набитый бумажник. Порылась в пластиковых конвертиках с фотографиями и вытащила одну. Аманда поднесла ее к самым глазам, пытаясь рассмотреть.

– Ничего, – одобрила она.

– Майкл преподает актерское мастерство в Каэрфилльском колледже, – рассказывала Эйлин. – И сам прекрасный актер. Мы все думаем, что они с Мэг идеально подходят друг другу.

– Если только забыть о мамаше, – не успокаивалась Аманда. – А Майкл появится здесь сегодня?

– Конечно, – сказала Эйлин. – Они с Мэг просто неразлучны!

Да уж, мы настолько неразлучны, насколько можно, учитывая, что живем в разных городах, в нескольких часах езды друг от друга, и у каждого своя карьера, причем рабочий день у обоих не нормирован. Кстати, это одна из тех проблем, которые я отложила «на после ярмарки».

– Постараюсь попридержать язык, когда наконец придет твой красавчик, – пообещала Аманда. – Если я его, конечно, узнаю, потому что очки мне носить запретили, – добавила она, косо взглянув в мою сторону. – Не в духе того времени. Разрешена только проволочная оправа.

– Извини. – Я пожала плечами. – Майкла трудно не заметить.

– Мне сейчас все кажутся просто кляксами, – бурчала Аманда.

– Он будет похож на двухметровую кляксу в форме французских войск – белой, с лиловыми обшлагами и золотой отделкой.

– Тогда ты права, – прищелкнула языком Аманда. – Возможно, я выделю его из толпы.

– На руках у Майкла – мой сыночек Самьюэл, – комментировала фотографии Эйлин. – Это крестины. А вот праздник после крестин.

– Очень хорошенький, – пробормотала Аманда и с опаской взглянула на раздутый бумажник Эйлин, как бы прикидывая, сколько фотографий любимого дитяти может там поместиться.

– А вот Самьюэл с папочкой… – ворковала Эйлин.

На лице Аманды появилось загнанное выражение.

– Не в духе времени! – пропела я, хлопнув в ладоши, как делают учительницы начальных классов, чтобы привлечь внимание ребятишек. И когда Эйлин обернулась обиженно, добавила: – Хватит болтать, лучше помоги мне. Мы должны подать пример остальным.

Подруга вздохнула и, спрятав анахронизмы, вернулась к нашему павильону. Даже не знаю, почему я ее позвала. Аманда вполне могла решить сама, хочет ли она просмотреть полную хронологию двух первых месяцев жизни юного Самьюэла.

Поймите меня верно: я вовсе не против детей. Я обожаю выводок моей сестры Пэм – всех шестерых, хотя видеть их предпочитаю все же по одному за раз. Как крестная мать младенца Самьюэла, я горячо присоединяюсь к восторгам его родителей по поводу незаурядного ума и невероятной красоты обожаемого чада. Я даже не исключаю возможность произвести на свет собственного отпрыска, а то и двух, – разумеется, при наличии сносных условий и подходящего производителя.

Просто я уже раз сто видела эти фотографии. Слава Богу, у Эйлин хотя бы хватило ума оставить царственного Самьюэла дома с няней. Меня бесит, когда мне пихают в руки младенцев и восклицают, что я – готовая мамаша. Особенно в присутствии Майкла. Или его матери.

Кстати, о ней. Если Хорас не соврал, я срочно должна переубедить миссис Уотерстон по поводу акцента и так далее, иначе ремесленники поднимут мятеж. Единственное, что можно себе позволить, – отложить это суровое испытание до того момента, когда миссис Уотерстон подгребет к нашему павильону. Я поискала ее глазами и облегченно вздохнула, увидев, что суровая дама еще далеко – она стояла возле своей палатки, которая находилась в центре импровизированной городской площади.

Мы расставили палатки и павильоны так, чтобы создать иллюзию настоящего маленького городка; проходы между ними стали улицами, на которых висели указатели, со вкусом выполненные в консервативных цветах Уильямсберга, [3]3
  Уильямсберг – основан в 1699 г. в качестве столицы колонии. После того как в 1780 г. столица была перенесена в Ричмонд, стал заурядным провинциальным студенческим городком. Исторический центр города, ныне известный как «колониальный Уильямсберг», был восстановлен в 1920-1930-х гг.


[Закрыть]с названиями, взятыми из истории Йорктауна и штата Виргиния, вроде: «Аллея Джефферсона» [4]4
  Томас Джефферсон (1743–1826) – президент США, автор Декларации независимости.


[Закрыть] и «улица Рошамбо». [5]5
  Граф Рошамбо командовал французскими войсками, которые в 1780 г. окружили в Виргинии армию генерала Корнуоллиса.


[Закрыть]Тридцать два указателя, я знаю точно, потому что именно мне пришлось придумывать все названия, просить мужа Эйлин – столяра-краснодеревщика – выпилить вывески и собственноручно ковать металлические держатели и дорожные знаки.

В центре располагалось то, что миссис Уотерстон торжественно величала городской площадью, а также имитация колодца и колодки для заключенных, в которые, как я опасалась, моя потенциальная свекровь собиралась запирать мелких правонарушителей. Ну и, разумеется, ее палатка – штаб главнокомандующего, – имевшая вид скорее музейного зала, чем реального штаба Джорджа Вашингтона.

Миссис Уотерстон повернулась, и я не поверила своим глазам. В отличие от всех остальных она не надела простое шерстяное или хлопчатобумажное платье. Нет, миссис Уотерстон была в бальном платье колониального стиля. Белый напудренный парик прибавлял ей как минимум сантиметров тридцать росту.

– Что за ерунда у нее на бедрах? – крикнула через проход Аманда.

– Это называется «панье», – объяснила я, имея в виду полукруглые фижмы, торчащие по обеим сторонам пышного тела миссис Уотерстон. – А в Ричмонде не надевают такие юбки во время подобных праздников?

– Никогда не видела, – ответила Аманда. – Если помнишь, в Ричмонде во время Войны за независимость не происходило ничего интересного. Наши больше любят разыгрывать 1860-е – Роберт Ли [6]6
  Роберт Эдвард Ли (1807–1870) – главнокомандующий вооруженными силами Конфедерации во время Гражданской войны (1861–1865 гг.).


[Закрыть]и все такое – и ходят в кринолине. Кстати, я думаю, Скарлетт О'Хара выглядела ужасно, – качая головой, добавила она. – Не меньше метра в ширину.

– Что поделать, если была такая мода, – заметила я. – В стиле королевы Марии Антуанетты.

– Выглядит как кукла, – сказала Аманда. – Интересно, она сумеет встать, если вдруг свалится?

– Толкни ее, и посмотрим, – предложила я.

– Нечего меня соблазнять, – усмехнулась Аманда.

Миссис Уотерстон все еще стояла на площади и, медленно поворачиваясь, озирала свои владения. Внезапно лицо ее нахмурилось.

– О Боже, – пробормотала я. – Что еще?

– Что случилось? – спросила Эйлин.

– Миссис Уотерстон чем-то недовольна.

– Миссис Уотерстон всегда чем-то недовольна, – сказала Эйлин. – Не бойся, я уверена, что ты тут ни при чем.

Наверное. Но это не помешает миссис Уотерстон меня обвинить. Я устала как собака, стараясь, чтобы ярмарка ремесел имела успех. Пинками загоняла сюда участников. Угрозами, уговорами и шантажом заставила друзей и родственников прийти и непременно что-нибудь купить. Вынудила газетчиков широко разрекламировать событие.

И добилась успеха. Собрала рекордное количество ремесленников, причем гораздо более умелых, чем можно было ожидать, учитывая отсутствие у ярмарки громкого имени и непременное требование одеться в колониальном стиле. Большинство из них были моими старыми друзьями, которые пренебрегли невысоким престижем мероприятия ради того, чтобы мне помочь. Будем надеяться, миссис Уотерстон повидала достаточно ярмарок, чтобы понять: без меня все свелось бы к сборищу любителей, продающих букеты сушеных цветов и вязаные салфеточки.

И самое удивительное, что с небольшой помощью «Обшивайки» присутствующие действительно оделись в какое-то подобие старинных костюмов. Когда открылась ярмарка и толпа, бурлящая за оградой, стала постепенно втягиваться внутрь, я самолично убедилась, что все возможные анахронизмы убраны подальше от глаз посетителей.

И чем она в таком случае недовольна?

– Скучала без меня? – промурлыкал в ухо нежный голос, и мою талию обвили знакомые руки.

– Безумно, – ответила я, поворачиваясь к Майклу и стараясь не глядеть в сторону Эйлин, имевшей возмутительную привычку вздыхать и ахать: «Ну разве они не лапочки?» – всякий раз, когда она видела нас вместе.

– Я займусь тем, что осталось? – спросил Майкл, глядя на мои изделия.

– Да, пожалуйста, – ответила я и посторонилась, пропуская его в павильон. Слава Богу, теперь мои изделия будут распакованы в срок, а я тем временем смогу еще раз проверить, все ли кругом в порядке.

Аманда тайком достала из-под фартука пару очков. Я шутливо, пародируя миссис Уотерстон, погрозила ей пальцем. Соседка показала мне язык, надела очки и с интересом воззрилась на то, как Майкл, сняв отделанный золотом мундир, закатал рукава льняной рубашки и принялся таскать тяжелые кованые изделия. Понаблюдав за ним несколько секунд, Аманда перевела взгляд на меня и украдкой подняла вверх большой палец.

– Что же это творится?

Голос миссис Уотерстон. И гораздо ближе, чем я думала, хотя пока не у нашего павильона. Аманда сорвала с носа очки таким резким движением, что они упали на пол, Эйлин нервозно поправляла прическу и платье.

Один Майкл сохранил безмятежность. Я подивилась, далеко не впервые, на самом ли деле ему так наплевать на визгливые тирады его мамочки, как это кажется со стороны? Может, он просто притворяется? Или у моего избранника нелады со слухом?

– Немедленно уберите это!

Эйлин и Аманда заозирались, пытаясь сообразить, что именно надо убрать. Майкл невозмутимо расставлял железные подставки для дров прямо на земле перед павильоном. Я заглянула за угол, желая понять, кто или что именно привело миссис Уотерстон в такую ярость.

– О нет!

– Что там случилось? – Майкл бросил подставки и подошел ко мне.

– Там случился Уисли Хатчер, – простонала я.

– А кто это?

– Самый пронырливый репортер во всем мире, – объяснила я. – И живое доказательство того, что отсутствие мозгов и полная бесхребетность – не препятствие карьере скандального журналиста… Уисли! – громко окликнула я, и в павильоне тут же материализовалась затянутая в джинсу фигура с миниатюрным диктофоном в руке. – Будь добр, прячься где-нибудь еще.

Уисли повернулся и изобразил на лице то, что сам он, видимо, считал приветливой улыбкой.

– О, привет, Мэг! Давненько не виделись!

На самом деле мы виделись всего два часа назад. Уисли пытался раскрутить меня на рассказ о том, как жадные ремесленники обманывают несчастных покупателей. Будь на его месте любой другой репортер, я бы не преминула воспользоваться возможностью поведать, какую суровую и небогатую жизнь ведут большинство ремесленников. Но только не Уисли. Однажды я сделала такую ошибку и дала ему интервью, когда он начинал свою карьеру в качестве самого бестолкового из молодых журналистов, служивших в «Вестнике Йорктауна» за последние триста лет. Поэтому я, как и большинство горожан, была равно удивлена и обрадована, когда он оставил наш маленький еженедельник, чтобы появиться сначала в «Коммерческом вестнике Виргинии» – солидном деловом журнале, а потом в гораздо более подходящем ему «Суперсыщике» – третьеразрядном таблоиде, где явно платили неплохие деньги за сомнительной чистоты информацию. И что ему стоило подождать Дня благодарения, а не являться в родной город в разгар ярмарки?

– Ну, расскажешь мне что-нибудь интересненькое? – осведомился Уисли.

– Исчезни! – рявкнула я.

– Да брось! – хрюкнул Уисли. – Разве так положено разговаривать с родственниками?

– Он на самом деле твой родственник? – спросил Майкл.

– Нет! Да! – хором ответили мы с Уисли.

– Дальний-предальний и сейчас станет еще дальше. Правда, Уисли? – спросила я, беря в руки подставку для дров. Не то чтобы я угрожала, но хорошо бы Уисли подумал именно так…

– Я не буду мешать, просто не обращай на меня внимания, – проговорил Уисли, отступая на несколько шагов.

Значит, он решил крутиться поблизости в надежде услышать или увидеть что-нибудь «горяченькое». Или каким-то образом узнал о просьбе моей мамочки «рассказать бедняжке Уисли что-то такое, что понравится его издателю». Уисли – большой мальчик, и с какой это радости я должна помогать ему делать карьеру? Вчера вечером я честно провела с ним экскурсию по ярмарке в надежде, что он сам найдет, о чем писать. Даже показала ему колодки и сфотографировалась в них, зная, что рано или поздно Уисли заставит меня пожалеть о своем поступке. Неужели этого мало? И чем, кстати, он так разозлил миссис Уотерстон?

Я снова выглянула из-за угла. К моей радости, миссис Уотерстон вернулась на городскую площадь. Она медленно поворачивала голову, тяжелым взглядом окидывая наш ряд павильонов. И хмурилась. Может, ей вообще не нравятся павильоны? Да нет, вряд ли. Наш ряд и оба соседних – ближние ко входу, можно сказать, лицо ярмарки, я поставила сюда самых умелых ремесленников в самых лучших костюмах. Все, что похуже, запихала в задние ряды. Скорее всего она следит за кем-то, идущим по проходу. Кем-то, кто вот-вот поравняется с моим павильоном или даже зайдет…

– Привет, Мэг! Меня никто не искал?

Мой братец Роб.

– Нет, пока никто, – ответила я, разглядывая брата. Его наряд радовал глаз – ни одной неверной детали. Синий мундир, жилет и бриджи сидели просто восхитительно, отделанная кружевом рубашка и длинные чулки сияли белизной, туфли и пряжки на них были тщательно отполированы, волосы забраны назад и стянуты черной бархатной лентой, а треуголка венчала голову под лихим, но не чересчур, углом. В который раз я позавидовала аристократической бледности, унаследованной Робом от матери.

– Что-нибудь не так? – встревожился брат. – Я плохо выгляжу?

– Ты выглядишь прекрасно! – успокоила я. – Помоги Майклу расставить мои вещи.

– Знаешь, мне тут надо кое с кем встретиться. По делу, – сообщил Роб уже в двадцатый раз за этот день. – Не хочу выглядеть лохматым и вспотевшим.

– Хорошо, работай потихонечку, и чем скорее ты начнешь, тем лучше.

– Почему это? – поинтересовался Роб, засунув руки в карманы.

– Потому что сюда движется миссис Уотерстон, – оглянувшись, объяснила я. – Либо ты помогаешь мне распаковаться, либо она находит для тебя другую работу.

– Куда поставить? – немедленно осведомился Роб, хватая пару подсвечников.

– Я почти все выгрузил, – заявил Майкл. – Пойду погляжу, где остальные ребята из моего полка.

– Хорошо, – отозвалась я. – Роб поможет мне закончить.

– И принесу что-нибудь поесть, – добавил Майкл, наклонившись поцеловать меня. – Ты никуда не уйдешь?

– Боюсь, я буду бегать туда-сюда целый день, чтобы помешать ремесленникам и «Полиции времени» убить друг друга. А если будет время, схожу к павильону Фолка, посмотрю, как у него дела.

– А что, Фолк сам не разберется?

– Разберется, конечно. Но я хотела показать ему мой клинок.

– Ой, ты закончила клинок? – воскликнула Эйлин. – Тот, что с ручкой в виде сокола? Покажи скорее!