Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Легер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Лаи обернулся и вздрогнул от неожиданности.

Копыта Упрямца скользили на мерзлом песке, ноги, пытаясь сохранить равновесие, растопырились под неестественным углом, перегрызенная уздечка болталась возле могучей шеи. Громадный боевой Фельдбонский жеребец, подтверждая свое имя, упорно спускался вниз с холма.

– Назад мальчик! – закричал Аргилай. – Нельзя! Назад!

Но конь и не думал выполнять команду. Успешно закончив смертельно опасный спуск, Упрямец смело ступил на тонкий лед озера, покрытый паутиной трещин. И он даже успел пройти несколько шагов, прежде, чем оказался в студеной воде и исчез в большой полынье.

Лаи в ужасе застыл. Темная вода сомкнулась над головой его верного друга, оставив на поверхности лишь осколки льда и пузыри воздуха. Но в следующее мгновение конь вынырнул из непроглядной глубины, фыркнул и поплыл. Лед с хрустом ломался под напором богатырской груди боевого жеребца.

Отряд радостным ревом приветствовал чудесное возвращение коня. Все посчитали это хорошим знаком, сулящем удачу в грядущей битве.

И удача действительно была на стороне Аргилая. До противоположного берега добрались без происшествий, а начавшийся густой снегопад на время скрыл бойцов от глаз дозорных, охраняющих лагерь.

Над мокрым Упрямцем клубами поднимался пар. Лаи не стал сразу залезать в седло, а бежал рядом, держась рукой за стремя. Другой рукой рыцарь растирал круп и гриву боевого жеребца своей курткой.

Он был зачат, рожден и взращён на самых криминальных улицах Тильбона. Небольшого роста и слишком щуплого телосложения, ему всегда приходилось не сладко. Маленькие кулаки не спасали от рослых и сильных ребят. Он быстро понял – его спасет лишь ум и хорошие покровители. А силу завсегда можно нанять за монету.

В криминальной среде он получил кличку – Чистоган.

Чистоган ненавидел свою жизнь, ненавидел город, где вырос и страну, в которой ему не повезло родиться сыном уличной потаскухи, а не дворянским отпрыском. Ненавидел свое тело – слишком чахлое и не красивое. Ненавидел людей. Ненавидел и, при любом удобном случае, мстил за всю ту несправедливость, которой его одарила судьба.

Начав с мелкого воровства, он быстро понял, что воткнуть нож в спину безопаснее, чем сунуть руку в карман. А если ты руководишь процессом, не участвуя сам, то это гарантирует максимальную безопасность твоей шкры. Сколотив небольшую банду, Чистоган принялся похищать доверчивых деревенских девушек и продавать их в столичные бордели. Так он познакомился со своим могущественным покровителем и хозяином – лордом Джорданом. Тот давно подмял под себя большую часть криминального мира Тильбона.

В последний год за немалые успехи лорд приблизил к себе Чистогана, сделав своим доверенным лицом и личным счетоводом. Подсчет денег всегда был сильной стороной маленького человека.

Когда лорд Джордан предал Хадол и перешел на сторону Хадна-ара, Чистогану было плевать. Мук совести он не испытывал. Не все ли равно чья рука кормит? Но одного он учесть не смог: все тепленькие места счетоводов в армии южан давно заняли свои черномордые. А в его услугах теперь никто не нуждался и карьера пошла под откос.

Чистоган, стоял в дозоре на южной оконечности лагеря и проклинал всех. Другой работы не нашлось, а кушать хотелось. Он жутко мерз и кутался в дырявый шерстяной плащ, воняющий чужим потом. Кто же мог предположить, что здесь, на юге, где по определению должно быть тепло – будет такая холодрыга.

Сильно ограничивая видимость, крупными хлопьями, сыпал мерзкий, мокрых снег. Хотя смотреть в этой проклятой степи было не на что. Все зрелище происходило на другой стороне лагеря. Черномордые пожиратели змей, соблаговолили, наконец, спустить с поводков своих свирепых псин. Даже сюда долетал страшный рев хищников и жалобные крики жертв. Шестипалые разрывали на части и пожирали живьем жадных коротышек и расфуфыренных дворянских ублюдков.

Из этих мыслей Чистогана вырвал всадник, внезапно появившийся из снежной пелены. Незнакомец не был облачен в доспехи, но зато вооружен арбалетом и мечом с вороненым клинком и перекрестьем в виде крыльев. Такие мечи обычно носили в тяжелой кавалерии Хадна-ара. Чистоган нахмурился, пытаясь припомнить этого человека. Тот, как и его конь, казались смутно знакомыми, но по какой-то другой, прошлой жизни. Хотя кто разберет этих южан и их дорогущих боевых Фельдбонских жеребцов. Все на одну морду.

– Стой! Назови себя! – по уставу потребовал второй дозорный и поднял арбалет.

Чистоган, тем временем, снял с пояса сигнальный рог и приготовился, в случае чего, поднять тревогу. Хотя он сильно сомневался, что на этой стороне лагеря может что-то произойти. Но так требовал воинский устав, будь он трижды проклят.

Всадник приблизился. Арбалет в его руках оказался не заряжен. Дозорные слегка расслабились.

– Кто таков? – еще раз повторил южанин на своем языке.

Хорошенько рассмотрев статного парня, сидевшего в седле, Чистоган нахмурился. Он определенно уже видел его. И точно не в лагере войск Хадна-ара. Какие-то смутные воспоминания зашевелились в памяти: дорога, повозка с пленницами, рыжая женщина, копье между ног, погоня, особняк Джордана…

– Представься! – уже на общем языке, потребовал второй дозорный.

– Сэр Аргилай, герой Драгана, Камень Ярости! – громко прокричал всадник и обрушил острый полумесяц арбалета из Мурдского дуба на лицо южанина.

И тут Чистоган все вспомнил. Он набрал полные легкие морозного воздуха и поднес к губам сигнальный рог, когда Упрямец грудью ударил мужчину. Коротышка успел дунуть, но мимо рога, и вместо сигнала тревоги получился короткий звук, за который обычно бывает стыдно в приличном обществе. А затем на лысый череп бывшего похитителя деревенских девушек, обрушились громадные копыта. Так закончилась жизнь человека, что ненавидел и предал Хадол. Конь, которого он когда-то приказал похитить – прикончил негодяя.

– Убили лихо, сэр. – оценил Жак, появляясь из-за пелены снегопада. – Но стоило ли так орать свое имя? В лагере могли услышать и поднять тревогу.

– Похрен! – прорычал Эгей Борзый. За спиной рыжего парня, тенью маячило около сотни бойцов, жаждущих крови и грабежа. – Ни зги не видно, своих от чужих отличить не успеют. Время потрошить южных хрюшек!

Отряд сэра Аргилая в мрачном молчании вступил на территорию лагеря неприятеля. В руках слабо поблескивало обнаженное оружие, на лицах застыло напряженное предвкушение битвы. Словно призраки, бойцы скользили между шатров и солдатских палаток, мгновенно умерщвляя любого, кто попадался на пути. Хадоловские лихие парни ловко орудовали ножами, топорами и дубинками. Горцы-кангалы рубили алебардами, рассекая надвое противников без доспехов. Никто не успевал сопротивляться. В лагере практически не осталось бойцов. Лишь слуги и прочий люд, обслуживающий армию в походе.

Отряд уже добрался до пустых клеток, где еще недавно держали шестипалых, когда Аргилай заметил знакомый шатер и реющее над ним черно-белое знамя. Он узнал бы этот шатер из тысячи подобных. Шатер, где он подписал приговор своей наставнице, дав согласие участвовать в сражении при Драгане. Шатер лорда Джордана.

Упрямец прибавил ходу, чутко среагировав на удар пятками.

Из-за плетня рядом с шатром, поднялась дюжина арбалетчиков. Это были те самые, стражники из поместья, что глумились над подстреленным Совёнком, пока тот умирал. Упрямец перешел в галоп. Взведенные арбалеты смотрели точно на Аргилая. Только бы успеть – рыцарь гнал коня, стремительно сокращая расстояние до стрелков. Но не успел. Тетивы дернулись и арбалеты выстрелили. Гудя словно разозленные дикие осы, двенадцать стрел рванулись к своей цели. С такого расстояния попал бы и слепой. Упрямец затормозил на задних ногах и поднялся на дыбы. С глухим стуком стрелы воткнулись в могучую грудь и живот Фельдбонского боевого коня. Ни одна не прошла мимо. Даже через седло, Лаи почувствовал судорогу, пробежавшую по мощной спине скакуна. Упрямец захрапел, забулькал кровью и грянулся оземь.

Но не успели арбалетчики перезарядить свое оружие, как над телом коня, восстал, поднялся во весь рост всадник, свирепый и грозный, как раненый хищник. Лязгнул меч, покидая заплечные ножны. Сэр Аргилай по-звериному оскалился. Дикий вопль ярости сорвался с его губ. Высоко подняв оружие, герой Драгана ринулся на противников. Отбросив арбалеты, стрелки обнажили мечи, готовясь зарубить дерзкого одиночку. Но рыцарь был уже не один. Со свистом раскручивая два стальных шара на кистене, из снегопада появился Жак. В руках Эгея Борзого красными бликами сверкали два окровавленных кинжала. Терлик из рода Макларенов бежал, выставив перед собой алебарду, а с ним его родственники и друзья в пестрых юбках.

Силы оказались не равны, а бой скоротечен. Те из арбалетчиков, кто оказался умнее, сразу бросились наутек. Опьяненные кровью горцы-кангалы, взревев, понеслись вдогонку.

Борзый вытер ножи о мертвого противника и, поднявшись на ноги, зло посмотрел на шатер с клетчатым черно-белым знаменем.

– Подмойся Джордан, я иду! – прорычал Эгей и нырнул под полог шатра.

Упрямец был еще жив. Аргилай опустился на колени рядом со своим поверженным другом. Грудная клетка коня, из которой торчало жесткое оперение арбалетных стрел, поднималась и опускалась в такт тяжелого, хриплого дыхания. И этот такт замедлялся. Слезы наполнили глаза юноши, а горло сжал спазм. Фельдбонский боевой жеребец, конь, казавшийся воплощением мощи и несокрушимости, умирал у него на руках. Лаи гладил могучую, горячую и мокрую от пота, шею Упрямца. Жизнь медленно покидала животное. Большим коричневым глазом с длинными пушистыми ресницами, конь в последний раз взглянул на своего хозяина. Дыхание Упрямца остановилось, тело замерло навеки, а черный зрачок превратился в маленькую точку.

Аргилай скрипнул зубами и встал. Его душу переполняла нестерпимая боль, словно пламя, обжигающая изнутри. Боль требовала срочного выхода. И рыцарь точно знал на кого направить свои эмоции. Он вошел в большой шатер, но тот оказался пуст. Здесь не было ни лорда Джордана, ни Эгея Борзого, пришедшего забрать жизнь изменника. Лаи в недоумении огляделся, пытаясь понять куда все подевались. Закралась даже шальная мысль воткнуть меч в походный сундук. Вдруг именно в нем спрятался хозяин шатра. Загадку помог решить верный оруженосец, тенью следовавший за своим господином.

– А вот и запасной выход. – с довольной ухмылкой промурлыкал, человек похожий на хорька, и указал на разрезанную, сверху до низу, стенку шатра.

Аргилай нырнул в проход и оказался в белой пелене. Снегопад заметно усилился, ограничивая видимость до нескольких шагов и превращая мир вокруг в неясную дымку. Казалось теперь все потеряно, Джордан легко ускользнет от возмездия. Попробуй найди беглеца в такую погоду. Но нет. Лаи хищно улыбнулся и опустил взгляд под ноги. От шатра вела цепочка следов, оставленных на снегу.

Словно пес, юноша ринулся по следу. Через несколько десятков шагов, две цепочки отпечатков ног превратились в вытоптанную площадку. Здесь Борзый явно настиг свою жертву. И здесь пролилась кровь. Не много, всего несколько капель. Но эти капли вели в сторону от вытоптанной площадки.

Лаи крепче сжал рукоять меча с вороненым клинком. В сердце медленно вползал паучок беспокойства. «А чья бы это могла быть кровь? М?» – вопрошал паучок. Хотелось надеяться, что это раненый Джордан трусливо бросился наутек, роняя алые капли и спасая свою жалкую жизнь изменника.

Юноша ускорил шаг, идя по кровавому следу.

«Это точно должен быть Джордан!» – в страхе кричал внутренний голос. – «Ведь зло всегда бывает наказано. Приходит герой, ставит злодея на колени и жестоко убивает.»

Впереди, в белой мгле, показался силуэт, лежащий на земле. Живот скрутило от дурного предчувствия. Каждый шаг давался с трудом. Сейчас все решится, либо пал враг, либо друг. И если второе, то Аргилай уже никогда не простит себя, что не остановил Эгея, что отпустил одного.

Юноша подошел ближе и не увидел ярко рыжей, знакомой шевелюры. В душе затеплился робкий огонек надежды. Но тут же погас под порывом ледяного ветра реальности. Перед Аргилаем, в луже крови, лежал Эгей Борзый. Без головы.

– Джордан… – сквозь сжатые до боли зубы, прорычал герой Драгана, а затем проревел во всю мощь своих легких. – Джордан!!

Белый занавес снегопада поднялся, выпуская высокую черную фигуру.

– Незачем так кричать. – произнес человек. – Я и в первый раз тебя услышал.

Перепутать невозможно, это был именно он – Его Светлость, сэр Себастьян Джордан, собственной персоной. Тело лорда покрывали, как вторая кожа, анатомические вороненые доспехи, украшенные золотой вязью и гербом на нагруднике: серебряной трезубой башней. Утонченное аристократическое лицо с короткой бородкой и тонкими усиками, рассекала надменная ухмылка. Длинные волосы скрывал кольчужный капюшон. На бедре, в украшенных ножнах, покоился длинный меч. Лорд был прекрасен и безупречен, словно явился на парад, а не участвовал в войне.

Джордан пришел не с пустыми руками. Крепко сжимая длинные пальцы в кулак, он держал за рыжие волосы, отрубленную голову. В открытых, слегка на выкате, голубых глазах Эгея Борзого, навеки застыло удивление.

Позади себя Аргилай услышал свист раскручиваемого кистеня. Верный оруженосец был рядом. Юноша поднял руку и приказал:

– Уходи, это мой бой!

– Но сэр, – попытался возразить Жак. – Джордан отличный фехтовальщик. И полные латы. А Вы в тряпках. Как Ваш оруженосец, сэр, я считаю своим долгом…

– Сейчас твой долг решить вопрос с шестипалыми. Ты достал магические посохи?

– Еще нет, сэр, но…

– Выполнять! – приказал Лаи тоном, не терпящим возражений.

Проводив взглядом, уходящего Жака, Джордан пригладил усики и улыбнулся.

– Неплохая карьера – от воришки до рыцаря. Возвысить ничтожного дурака. – он вздохнул. – На что только не идет принц, чтобы поднять боевой дух армии. Как там тебя… Камень Глупости? Назовись и я окажу тебе честь – скрещу с тобой мечи, как с равным.

Изменник медленно обходил противника по дуде. С отрубленной головы Эгея капала кровь.

– Тебе нужно знать только одно, – прорычал Лаи, вставая в боевую стойку и, глубоким дыханием, пытаясь унять, клокочущую в груди ярость. – Тебя, тварь, убьёт простой Тильбонский парень.

– Один уже пытался. – пожал стальными наплечниками Джордан и отшвырнул в сторону отрубленную голову. – Уверен, с тобой будет проще.

Аргилай не ответил, он настороженно следил за движениями противника и прикидывал с какой связки начать поединок.

Предатель остановился. Воспользовавшись тем, что цель замерла, Лаи прыгнул, нанося укол мечом в единственное, незащищенное доспехом, место – лицо противника. Изящным пируэтом Джордан ушел от укола, одновременно обнажив меч и нанеся скользящий удар по спине героя Драгана.

Спину ожгло ледяным холодом. От боли перехватило дыхание. Острый клинок легко рассек кожаную куртку, теплую подкладку и плоть до самых ребер. Ведомый инерцией атаки, Аргилай прошел еще несколько шагов, чтобы не получить второй удар и лишь затем развернулся к противнику.

– Бездарность. – качая головой, разочарованно вздохнул Джордан.

Лаи вновь атаковал. Теперь уже не задумываясь, куда бьет, а просто вкладываясь в сильные размашистые удары длинным мечом. Сталь встретилась со сталью, прыснули искры от крошащихся закаленных лезвий. Несколько звонких столкновений и Джордан вновь изящно ушел с линии атаки, полоснув Аргилая режущим ударом. Кровь окрасила суконные штаны и потекла по бедру в высокие ботфорты.

– Ты совершенно не умеешь фехтовать. – с притворной грустью пожаловался предатель. – Чему только тебя учила Огненная Фея?

Лаи оскалился от боли и прорычал сквозь сжатые зубы:

– Добиваться своего!

– Хм… Ну, попробуй. – предложил Джордан и атаковал сам.

С первого могучего удара героя Драгана понял, что до этого с ним просто играли. Тяжелые латные доспехи совершенно не сковывали движение опытного турнирного фехтовальщика. Лорд двигался легко, плавно и непринужденно, словно танцуя одному ему известный танец смерти. Удары сыпались, как дождевые капли в ливень. Меч порхал и менял направление, нарушая все мыслимые и немыслимые законы мироздания. Стремительные выпады сменялись мощными ударами, от парирования которых, суставы взрывались болью.

Наконец Аргилаю удалось разорвать дистанцию и отскочить в сторону. Весь торс, руки и ноги покрывали мелкие порезы, кровь сочилась из ран и впитывалась в теплую подкладку. Куртка заметно потяжелела. С рассеченного лба на лицо стекала алая струйка, заливая глаза и мешая обзору. На многих пальцах кожа была ободрана почти до кости. Лаи колотило мелкой дрожью. Сбившееся дыхание вырывалось облачком пара из пересохшего горла. Юноша чувствовал, как тело, ноющее от боли, постепенно немеет и теряет подвижность.

Джордан сделал несколько глубоких вдохов, восстанавливая дыхание и поправил кольчужный капюшон, слегка съехавший на лоб. Судя по чистому лицу – его светлость даже не вспотел.

Аргилай с ужасом осознал, что допустил роковую ошибку – совершенно недооценил противника. Он никогда не сможет победить этого человека в честном поединке. Возможно это не смогла бы сделать даже Трицитиана. Но арт-три никогда не была фехтовальщиком, она решала вопросы иначе. Быстро, четко и эффективно. Пренебрегая всем, кроме результата.

Идея пришла в голову со скоростью молнии.

Лорд Джордан собирался выдать очередную надменную фразу, но не успел. Герой Драгана крутанул над головой меч крылатого всадника и со всей силы обрушил его на противника, намереваясь разрубить пополам – «от плеча до седла», как говорили в кавалерии. Предатель играючи парировал удар, а затем крутанулся на пятках, стремительно развернулся и нанес укол. Это был простейший прием. Подобные финты мастера фехтования объясняют дворянским отпрыскам еще на первом году обучения. Простейший, но оттого не менее эффективный.

Холодная игла боли пронзила нутро. Закаленный клинок задел нижние ребра и вышел из спины на две трети своей длины. Перекрестье, украшенное золотом, уперлось в живот Аргилая. Жгучая боль заполнила каждую клеточку тела. Юноша заскрежетал зубами, чтобы не застонать. Меч крылатого всадника, упал на притоптанный снег. Руки, смертельно раненого рыцаря, повисли безвольными веревками.

– Ты попытался, – с довольной ухмылкой произнес предатель, приближая свое красивое лицо к посеревшему лицу юноши. – И разумеется проиграл.

Аргилай почувствовал горячее дыхание врага, на расстоянии вытянутой руки, увидел его светлые глаза, полные высокомерного презрения и легкого ликования. Камень Ярости глубоко вдохнул морозный воздух, слыша, как в легких булькает кровь. А лорд Джордан, не вынимая меча из раны противника, и наслаждаясь триумфом, продолжил свою победную речь:

– Иначе и быть не могло, ведь ты никто. Ты животное, которое принц Дин возвысил по сиюминутной прихоти, и назвал рыцарем. Ты смазка на шестернях истории, которую творят такие, как я. Но не понял этого, ты зазнался, ты посмел думать, что можешь быть равным такому, как я. А зазнавшимся, как говорил мой учитель фехтования, нужен жестокий урок, чтобы указать на их место внизу. Я поступил так со многими, я поступлю так с тобой.

Джордан повернул меч в ране, и Лаи не смог сдержать стона.

– Запомни: этот мир принадлежит мне. Я решаю кто достоин жизни, а кто обязан уйти. Как говорил мой учитель фехтования: гибель ждет каждого, кто много…

– Болтает. – прорычал Аргилай и ударил из последних сил.

Удар вышел на совесть. Кинжал принца Габриэля вновь не подвел. Узкий, тонкий и очень острый клинок «Милосердия», легко раздвинул кольчужные кольца капюшона, пробил горло и воткнулся в позвоночник лорда Джордана. Предатель захрипел. Из его рта, на тонкую бородку, полилась кровь. Тело, облаченное в анатомические вороненые доспехи с золотой вязью, дернулось в предсмертной судороге и рухнуло, как подкошенное.

Аргилай несколько мгновений держался на ногах, а потом медленно опустился на колени. Белоснежный мир еще какое-то время существовал вокруг, а затем стал погружаться в темноту. До того, как сознание чужака из другого мира окончательно потухло, он успел увидеть всадников, несущихся мимо него. Это были воины его рыцарского боевого копья. Бойцы счастливо орали трехэтажные ругательства и потрясали над головами магическими посохами.

Юноша с грустью вспомнил Упрямца. Как он там сейчас? Лежит на холодной земле, пронзенный стрелами. Совсем один.

В последний момент Лаи слегка улыбнулся, припомнив, как впервые испытал восторг бешеной скачки на своем четвероногом друге. Ветер развивал длинные волосы, путая их с гривой Фельдбонского боевого коня. В тот момент они были едины в своей радости, в упоении скоростью, и безмерно счастливы. Запах кожаного седла и конского пота навсегда останутся в памяти Аргилая, как и другие воспоминания об Упрямце.

Сознание окончательно померкло, погрузив мир в непроглядную тьму.