Текст книги "Измена (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Романов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

       Дверь в дом настоятельницы, как обычно, была не заперта. Беспрепятственно войдя в длинный коридор, Агнесс ошеломленно замерла. Из кельи доносились голоса. Она узнала их сразу. Один из них был голосом настоятельницы, а второй принадлежал нескио. И говорили они о ней!

       Подслушивать нехорошо, это она знала из далекого благополучного детства, но жизнь с графом доказала ей, что это бывает очень полезно. И она спряталась за тяжелые шторы, слушая разговор настоятельницы и нескио.

       Услышав ответ нескио о себе, замерла. У нее потекли слезы по щекам. И не горестные, а радостные. Нескио признался, что, по сути, любит ее! И ему нужен камень. Очень нужен. Только с ним можно одолеть графа. Так что же она медлит? Она одна точно знает, где кольцо. И она поедет туда. Пусть она поплатится своей жизнью за это, но она не будет ждать, когда погибнет нескио! А он непременно погибнет, если вздумает противостоять графу в честном бою!

       Она осторожно выскользнула из дома настоятельницы и медленно пошла обратно к изгороди. Тяжелый кошель с золотом больно бил по ногам, и она на мгновенье подумала: а не оставить ли его здесь? Ей же должен помочь Адан? Но решила не спешить. Никто не знает, что там впереди.

       Послышался легкий гул, из трапезной стали выходить монахини. Агнесс сломя голову кинулась к ограде. Она уже нажала плечом на доски, желая увеличить проход, когда совсем рядом, на той стороне ограды, раздались грубые голоса.

       – За ее голову граф обещал огромные деньги. Если поймаем, сможем припеваючи жить до конца жизни. Может, плюнем на все и залезем в монастырь? Я там как-то был, там кустов полно нестриженых, как в лесу. Скрыться не проблема. И забор смотри, ветхий какой, враз перелезем.

       Агнесс испуганной птичкой нырнула в эти самые кусты и затаилась.

       Слабые доски зашатались, образовался большой проем, и на территорию монастыря пролезли те самые два разбойника, что ловили монашек на улицах города.

       Они остановились совсем рядом с Агнесс. Она боялась пошевелиться.

       – Чего, мы до самого вечера здесь торчать будем? – грубый голос был насмешлив. – У меня уже ноги затекли. Давай подберемся поближе, чтоб видно было. Если увидим похожую, то голову в мешок, и унесем.

       – А если нас поймают? – второй разбойник был более благоразумен.

       – А что они нам сделают, бабы-то? – не понял его опасения первый. – Ну, повизжат малость, и только. Охрана у них аховая. Раньше монастырь королевская стража охраняла, но теперь, когда все в свои загребущие ручки прибрала Зинелла, у них из всей команды осталось всего-навсего человек пять инвалидов.

       – Но настоятельница-то у них сестра наместнику!

       – И что? Она что, мечом махаться умеет? Пока подмога придет, если придет, наместник под Зинеллу давно прогнулся, нас уже ветер в поле не догонит! Пошли давай! Не дрейфь, не то получишь у меня!

       Разбойники пошли к собору. Агнесс слегка высунулась из кустов, чтобы посмотреть, что они будут делать. Они шли нагло, не прячась, уверенные в своей безнаказанности, держа в руках наготове мешок и кинжалы. И тут им навстречу из дома настоятельницы вышел нескио. От удивления он на мгновенье замер, но тут же выхватил меч и молниеносно отсек голову ближнему разбойнику. Кровь хлынула фонтаном, голова покатилась по траве, дико вращая глазами. Тело еще немного постояло, и тоже рухнуло на землю, раскинув руки в стороны.

       У Агнесс от чувства освобождения огнем вспыхнули щеки. Она не раз видела, как убивают людей, но никогда не испытывала такого странного подъема при виде крови. А тут ее душа просто запела!

       Второй разбойник пустился бежать, но нескио безжалостно метнул ему вслед кинжал. Он был пущен с такой силой, что, попав в плечо, развернул того на бегу и пригвоздил к высокому дубу. В мгновенье ока нескио очутился рядом с ним и прижал к дубу еще плотнее, не давая двинуться.

       Агнесс восхитилась. Как стремительно двигался этот неторопливый с виду человек! Она помнила, как быстро он бежал вместе с ней по замку Контрарио, но даже не предполагала в нем такой ловкости и силы.

       Нескио что-то спросил у разбойника, тот что-то ему ответил, Агнесс была слишком далеко, чтобы расслышать негромко сказанные слова. Но вот разговор окончился, и нескио посмотрел вокруг. Поодаль толпились монахини, с ужасом взирая на мертвое обезглавленное тело и залитую кровью землю.

       К ним уже спешила настоятельница. Увидев побоище, сделала отрицательный жест, будто хотела отринуть все это. Потом они о чем-то поговорили с нескио, и он ушел. Агнесс тоже хотела уйти, но решила все-таки дождаться сумерек. В темноте проскочить до таверны и попросить помощи у Адана будет гораздо проще. Говорить с настоятельницей она раздумала. Она наверняка будет ее отговаривать, а это нескио не поможет.

       Минут через пять появились монастырские стражники. Они забрали с собой живого разбойника, с трудом сняв его с кинжала. Кинжал они отдали матери настоятельнице. Тело второго разбойника выволокли за ворота и бросили в канаву вместе с отрубленной головой. Ночью его должны были забрать мусорщики. Потом пришли монашки с мешками земли и засыпали уже почерневшую кровь.

       Агнесс поудобнее улеглась к кустах, закинула руки за голову и невольно задремала. Проснулась она уже в глубоких сумерках. Потянулась, спокойно прошла в пролом, устроенный разбойниками, и двинулась в таверну, стараясь идти по темным переулкам. Навстречу то и дело попадались разные сомнительные личности, но мелкорослый плохо одетый мальчишка их не интересовал.

       Около таверны слонялись странные типы, поэтому Агнесс вихрем пробежала мимо них и ворвалась в таверну. Там стоял гул от громких голосов и противно пахло пивом и вином. Увидев ее, к ней тотчас кинулся половой.

       – А ну, пошел отсюда! Живо! – и замахнулся на нее несвежим полотенцем.

       Но она увернулась от него и понеслась прямо к толстенькому низенькому человечку, узнав его по полосатым гетрам на ногах. Половой кинулся за ней. Адан сердито отвернулся, предоставляя разобраться с непрошенным гостем половому, но Агнесс схватила его за рукав и шепнула в самое ухо:

       – Я Агнесс!

       Хозяин встрепенулся, но не стал ее защищать, как надеялась Агнесс, а швырнул ее прямо в руки полового.

       – Выкинь этого нахала куда-нибудь подальше!

       От ужаса у Агнесс сдавило горло, и стало тяжко дышать. Она пыталась вздохнуть, но вместо этого получался какой-то тяжелый всхлип. Половой схватил ее за плечо и выволок на улицу, сердито приговаривая:

       – Вот я тебя, бесстыдник!

       Дотащив до дверей, он пинком вышвырнул ее на улицу и плотно притворил за собой дверь. Вытерев глаза от набежавших слез, Агнесс прыгнула в тень и замерла. Кругом шныряли разбойники самого откровенного толка, а стоит ей открыть рот, и все поймут, что перед ними не мальчишка. Ну и простофиля же она! Услышала какой-то пустой разговор и купилась на него, как самая наивная дурочка!

       Сзади послышался скрип осторожно открываемой двери и тихий голос прошипел:

       – Идите сюда!

       Делать было нечего, и Агнесс, пригнувшись, нырнула в маленькую неприметную дверцу. Ее взяла за руку чья-то потная крепкая ладонь и повлекла за собой в полной темноте.

       – Осторожно, лестница!

       Ударившись ногой об ступеньку, она сообразила, что лестница довольно крутая, и постаралась делать шаги повыше. Через пару минут лестница кончилась. Ведущий поковырялся перед какой-то неведомой дверью и завел ее в комнатку. Несколько раз ударил по кресалу, и в комнате зажглась небольшая сальная свеча в изогнутом оловянном подсвечнике.

       – Садитесь! Вы и вправду Агнесс? – он поднес свечу поближе и посмотрел ей в лицо. – Да, и впрямь женщина. Скрываетесь?

       Агнесс вдруг стало обидно. По ней не видно, что ли?

       – Конечно! Стала бы я ходить ночью по разбойничьим улицам? – чуть всхлипнув, с вызовом ответила.

       Адан с сочувствием признал:

       – Устала и напугалась. Вопросов не задаю, ответов лучше не знать. Беллатор велел помочь вам всем, чем смогу. Чем вам помочь?

       – Мне нужно уехать завтра к замку графа Контрарио.

       Адан призадумался.

       – Беллатор с братом и его другом уехали туда сегодня, верхом на добрых конях. Вам их не догнать. Ну да ладно. Верхом ездить умеете?

       В замке графа верховых лошадей для нее не было, и ездить верхом, да еще по-мужски, она не умела. На это хозяин озабоченно покачал головой.

       – Это сложнее. Верховая-то у меня есть, а вот кареты для дамы не найду.

       – Мне вовсе не нужна карета. Сойдет и крестьянская телега.

       – На телеге далеко не уедешь. Но у меня есть легкий возок. Он крытый, в нем даже спать можно. И лошадку найду. Беспородную, но резвую. А кого же в кучера к вам приставить? А что, Энеко вполне справится, он проворный парнишка. Он у нас мальчик на побегушках, но неделю обойдемся без него. Надеюсь, возок он не перевернет. Главное, чтоб вы на глаза посланных графом разбойникам не попались. Они все могут. А пока отдохните, я вам поесть принесу. Носа отсюда не высовывайте! Никто не знает, что в таверне есть такой закуток.

       Он быстро сбегал вниз, принес кусок жареного каплуна, хлеба и легкого вина. Агнесс съела все, что он принес, и поняла, как была голодна, по жадной дрожи рук. От вина ее разморило, и она едва успела задуть коптящую свечку.

       Утром проснулась от непонятного шума. Сначала ей показалось, что идет дождь, но потом она различила людские голоса и крики. Что это? Беспокойство нарастало. Она встала на стул и осторожно выглянула в узкое оконце под самым потолком. Ничего не видно. Придется ждать. Минут через десять в дверь послышался осторожный стук.

       – Вы встали? – услышав ответ, хозяин вошел в комнатку. – Беда! По городу ходят стражники и обыскивают все дома подряд. Именем наместника. Но я не верю, чтоб Медиатор дал такое распоряжение. Наверняка это Зинелла с науськивания графа Контрарио, своего дьявольского братца. Боюсь, что и эту каморку найдут, не так уж хорошо она спрятана.

       Агнесс с испугом прижала руки к груди.

       – Что же мне делать?

       – Энеко уже сбегал и разведал все, что можно. Он хваткий мальчишка. Говорит, все заставы перекрыты, но он знает несколько безопасных дорожек. И хорошо, что на вас мужская одежда. Легче будет пробраться. Лошадка с возком стоит уже наготове в леске за городом. Пойдемте вниз.

       Они сошли вниз по лестнице. На сей раз в таверне было тихо. Выглянув из дверей, хозяин осмотрелся и кивнул.

       – У нас пока тихо. Поспешите! Энеко!

       На этот оклик появился невысокий худой подросток. Глаза у него были озорные, и весь он, казалось, состоял из острых уголков, причем очень вертлявых. Он схватил Агнесс за руку и повлек за собой. Они побежали, причем так быстро, что уже через десять минут Агнесс начала задыхаться. Подбежав к площади, парень внезапно нырнул низкий водосток, не отпуская руки Агнесс. Они побежали по водостоку, скользя по забившей его тине. Через несколько фурлонгов вынырнули из него и помчались уже по какой-то странной тропке, окруженной невысокими холмиками.

       – Не смотри по сторонам, а то испугаешься. Иногда тела зарыты плохо, то рука торчит, то нога. И не дыши.

       Агнесс последовала его совету, и только когда они выбежали из череды холмиков, задыхаясь спросила, что это было. Мальчишка небрежно ответил, не сбивая дыхания:

       – Кладбище для бродяг. Здесь закапывают бродяг, воров и разбойников. Всякую шваль, одним словом.

       Агнесс почувствовала тошноту, но преодолела ее и продолжала бежать в том же темпе. Они проскочили еще один водосток, потом пробрались по какому-то подземелью и наконец выбежали в небольшой лесок уже за городскими стенами.

       Возле маленького невзрачного домика стоял возок с лошадкой, низкорослой и вислоухой.

       – Прыгай! – скомандовал ее шустрый провожатый, и она, хватая ртом воздух, упала на солому, устилавшую дно возка.

       Энеко тотчас отцепил кобылку и пустил ее легкой рысью, выбираясь из густой травы. Выехав на дорогу, лошадка пошла быстрей, развив неплохую для беспородной лошади скорость. Иногда им встречались верховые, иногда крестьянские повозки. Каждый раз Агнесс сжималась в комочек, боясь окрика "стой!", но все как-то обходилось.

       Обернувшись к ней, гордый своей предусмотрительностью возница заметил:

       – Мы едем по проселочным дорогам, на тракт не выезжаем. Поэтому нас не трогают. Застав тут нет. Вот потом, ближе к замку, придется выехать на тракт. Но там путников досматривать не будут. Не могут же они обыскивать всю страну.

       Около обеда показался постоялый двор. Они остановились, дали отдохнуть лошадке, поели сами и снова отправились в путь. Ехали больше двух суток, ночуя на постоялых дворах. Агнесс вспомнила путешествие на запятках в карете, когда они на перекладных добрались до столицы всего за один день.

       Но вот показалась мрачная громада замка. Агнесс с содроганием всматривалась в острые башни. Вроде все на месте. Что ж, тогда ее задача становится легче. Вряд ли она смогла бы найти кольцо среди башенных обломков.

       Возле въезда на гору лошадка встала, и ни за что не пошла дальше. Агнесс слезла с возка и попрощалась с заботливым кучером:

       – Спасибо за помощь, Энеко, тебе можно ехать домой. Обратно я как-нибудь сама доберусь.

       Но тот не согласился:

       – А как же вы? Нет, мне хозяин сказал, чтоб я обязательно привез вас обратно живой и невредимой. Давайте я лошадь на постоялом дворе оставлю, и с вами пойду? Я расторопный, могу пригодиться.

       – Ты очень ловкий, но там мне лучше быть одной. Там очень опасно, понимаешь? Видишь, даже лошадь не хочет туда идти. И мне будет проще без тебя, уж извини.

       Энеко легонько шлепнул вожжами пытавшуюся развернуться лошадку, и уныло согласился:

       – Ладно, тогда я буду вас ждать на постоялом дворе. Если кто будет спрашивать, скажу, что хозяин велел его ждать, он тут по делам ходит. А если спросят, что за хозяин, отвечу, что он о себе говорить не велел.

       – Хорошо. – Агнесс сняла с пояса мешок с золотом и протянула мальчишке. – Сохрани это для меня. Если не вернусь, возьми себе. Пригодится. Только никому об этом не говори. И поешь хорошенько. – Сделав пару шагов по дороге, вернулась и горячо попросила: – Будь осторожен! Здесь полно людей графа Контрарио, если поймают, передадут ему, а он безжалостен и зол.

       Энеко кивнул и медленно, постоянно оборачиваясь, поехал к постоялому двору.

       Агнесс осталась одна. Сняла с плеч мешок с поклажей, вынула баклажку для воды. Пить воду в замке она не будет ни за что. Посмотрела по сторонам, вспомнила, где бежит источник, набрала воды. Хлеб у нее был, но немного. Может, купить еды на постоялом дворе? Она давно не ела, скоро будет мучить голод. Нет, не стоит. Слишком опасно. Вдруг там ей встретятся знакомые?

       Она достала ломоть хлеба и принялась его торопливо жевать, запивая ледяной водой из ключа. Поев, глубоко вздохнула и быстрым шагом пошла по дороге, ведущей к замку. Через несколько сотен шагов наткнулась на преграду. Поперек дороги тянулась огромная полоса из остатков сожженных поленьев, стволов деревьев и всякого хлама. Что это? Похоже, кто-то жег огромный костер, отгораживающий дорогу к замку от деревни.

       Она с опаской прошла по кострищу и вышла на дорогу, резко поднимающуюся вверх.

Глава девятая. Свидание

       Ночь выдалась тяжелой и душной, как перед грозой. Фелиция долго молилась, стоя на коленях перед домашним алтарем. На душе было неспокойно. Она тревожилась за племянников, за Агнесс, да и за себя тоже. Неистовство Джона напугало ее. Она забыла его страсть и напор за прошедшие долгие годы.

       Иногда они встречались, но никогда не разговаривали, кивая друг другу издалека, как чужие. И вот снова его горячий взгляд пробил всю ее защиту. Как в молодости, душа трепетала и падала куда-то глубоко вниз. А ведь ей уже тридцать два! Она мать-настоятельница и отвечает за несколько сот доверившихся ей душ.

       В дверь тихонько постучали. Она спросила:

       – Кто это?

       Послышался несмелый ответ сестры Инэз:

       – Откройте, матушка, это я.

       Фелиция отодвинула тяжелый засов. С недавних пор она стала запирать свою дверь на засов. Так было спокойнее.

       – Матушка, я все сделала, как вы велели. Предупредила всех сестер, чтобы закрывали двери на засовы, проверила привратницкую, поставила трех сестер у Амелии Паккат.

       – Очень хорошо, спасибо. Вы можете идти отдыхать, сестра Инэз.

       Но та медлила.

       – Матушка, как вы думаете, граф Контрарио может вломиться в наш монастырь? Он ищет Агнесс?

       – Т-сс, сестра! Тише! Вы же знаете, что и у стен есть уши!

       Сестра понизила голос.

       – А правда, что граф может любого сделать своим слугой? И никто ему не будет сопротивляться?

       – Сейчас уже не может. Но мог.

       – Не может? И это связано с Агнесс? – сестра не могла сдержать любопытства.

       Фелиция с укором посмотрела на нее.

       – Вы хотите отвечать перед графом? Он не стесняется в выборе средств, чтобы заставить людей говорить. Это доставляет ему удовольствие.

       Сестра Инэз побледнела и перекрестилась.

       – Я ничего больше не буду спрашивать, матушка. А почему вы не попросите у наместника королевскую стражу для нашей защиты?

       – Потому что ее нет. Она охраняет королевский дворец и наводит порядок в столице. Ты же знаешь, там восстание.

       – Знаю. Но у нас стало так страшно...

       – Потерпи. Господь нас защитит.

       Скорее взволнованная, чем успокоенная, сестра Инэз ушла, а Фелиция закрыла за ней засов до упора. Ей тоже было страшно. Во дворце всем заправляет Зинелла. Опоенный отравой брат укрылся в поместье, он не в состоянии заниматься делами государства. Беллатор с Сильвером уехали, и теперь ей не у кого просить защиты. Хотя нескио прав – что смогли бы сделать племянники против нескольких сотен наемников графа? Только погибли бы сами. Хорошо, что их здесь нет.

       В голову пришла запоздалая мысль: почему она не попросила защиты у нескио? У него свое войско, опытные воины, не раз бывавшие в сражениях. Но было бы странно просить помощи у своего противника. Это значило быть ему обязанной, а быть обязанной своему врагу означает гибель. Но, может быть, нескио не враг Медиаторам? Но для него это значило забыть историю своего рода. Все нескио были главными врагами наместников, и вряд ли нынешний будет что-то менять.

       Выхода не было. Нужно с достоинством встретить свою судьбу. Она подошла к шкафчику и достала из дальнего угла маленький кинжал. Очень красивый, с рукоятью из узорного золота. Подержала его в руке. Он очень удобно лег в ее ладонь. По щеке сбежала одинокая слеза. Вот ей и пригодится подарок Джона. Будет забавно заколоть себя его кинжалом.

       Она вытащила кинжал из ножен и спрятала в складках рясы ближе к сердцу. Она успеет вонзить его в себя. Никто не сможет ей в этом помешать.

       Вдалеке сверкнула ослепительная молния, стрелой пронзив небо, и угрожающе прогремел первый гром. Фелиция вздрогнула. Вот и гроза. Она села в твердое кресло перед столом и принялась ждать. Спать в такую ночь не следовало.

       И все же она задремала. В окне сверкали молнии, громыхал гром, заставляя монахинь вздрагивать и молиться, а она потерялась между сном и явью, не понимая, в прошлом она или в настоящем. Граф снова стоял перед ней на коленях, страстно убеждая в своей любви, и она снова ему верила.

       От прямого удара молнии в шпиль собора земля затряслась, и она очнулась. При свете молний перед ней стояла высокая фигура, закутанная в черное облако.

       Фелиция поспешно поправила почти потухшую свечу, и при ее свете разглядела графа, завернувшегося в черный плащ.

       – Очнулась, спящая красавица? Я уж думал, мне придется тебя будить. Приятно, что ты меня ждала.

       – Чего ты хочешь, Джон? Для чего ты здесь? – Фелиция даже не спросила, как он вошел. Зачем? У него всегда были неприятные способности проникать всюду.

       – Поговорить.

       – Почему нельзя поговорить при свете дня?

       – Мне больше нравится ночь. Недаром меня называют сатанинским отродьем. Разве ты этого не знала?

       Фелиция перекрестилась.

       – Это божья обитель. Не говори так.

       Он дьявольски расхохотался.

       – Да, ты же у нас свет! Свет ты, и тьма я! – он протянул руку и сорвал накидку с ее головы. Золотые волосы рассыпались по плечам и засверкали в свете молний. – Как тебе удается оставаться все такой же молодой и такой же безнадежно красивой? – голос у него охрип и стал ниже. – Как?

       – Я просто живу по законам божиим! Вот и все! – она не стала поправлять волосы. – О чем ты хотел говорить?

       Откинув в сторону полу плаща, он сел на краешек стола, откровенно любуясь ее красотой.

       – Ты и в черной убогой рясе дивно хороша, а если тебя одеть в королевский пурпур?

       Фелиция вздрогнула.

       – Ты хочешь стать королем?

       – Хочу! И хочу, чтобы ты была моей королевой! – напор в его голосе мог смести любые возражения.

       Но Фелиция не дрогнула.

       – Я монахиня, а монахини не становятся королевами.

       – Значит, ты станешь первой!

       Фелиция отрицательно покачала головой.

       – Не хочешь? Стать виконтессой ты не захотела, королевой тоже не хочешь. Чего же ты тогда хочешь?

       – Виконтессой не хотела меня видеть твоя мать. А я сделала для этого все, что могла.

       – Все, что могла? – зловеще переспросил граф, и глаза его опасно засверкали.

       – Да! Думаешь, мне было легко уговорить отца и брата дать согласие на брак с одним из самых опасных для нас семейством королевства?

       – Моя мать давно уже за все заплатила. И забудем о ней. – Фелиция с ужасом уставилась на него, но он спокойно продолжил: – Но когда я предложил тебе бежать, ты меня отвергла!

       Фелиция с мрачной гордостью откинула голову назад.

       – Я отказалась стать твоей любовницей! Потому что ничего другого ты мне не предлагал!

       Он замер, недоверчиво изучая ее лицо.

       – Неправда! Я просил тебя стать моей женой.

       – Но не тогда, когда примчался ко мне среди ночи в такую же грозу и приказал собираться!

       – Я просил!

       – Нет, приказал! О любви и венчании речи не шло.

       – Я спешил, я боялся, что нас поймают.

       – А я боялась позора.

       – Ты никогда мне не доверяла!

       – Да, я тебе не доверяла! – горестно подтвердила Фелиция. – Твоя семья всем известна своими предательствами. Разве не так же твой дядя поступил с Орландой Кросби? Он увез ее из дома, обесчестил и бросил. Она умерла от стыда и позора в этом монастыре.

       Граф потемнел, и с трудом выговорил сквозь стиснутые зубы:

       – Так это все из-за не сказанных тогда пары слов? Столько лет горя и мучений только потому, что я торопился и не успел их тебе сказать? Ты меня отвергла из-за такой ерунды? – он с ненавистью впился взглядом в ее лицо.

       – Не надо смотреть на меня с таким презрением, Джон, – тихо попросила его Фелиция, – ведь это ты не сказал того, что было нужно, а не я. Почему ты всегда ищешь виноватых?

       Он спрыгнул со стола и принялся шагать по келье. Она с болью следила за его легкими шагами.

       – Может быть, потому, что так легче жить? Иначе бремя вины станет невыносимым? – потребовал он ответ у темноты, прекрасно его зная. Потом остановился у стола и прямо спросил у Фелиции: – Но если бы я сказал тогда такие нужные тебе слова, ты бы ушла со мной?

       – Да, – она ответила прямо, не колеблясь. – Тогда я тебя любила.

       – А сейчас не любишь?

       Она молитвенно сложила руки и обратила взор к иконостасу.

       – А теперь я божья невеста.

       Граф взорвался.

       – К черту этот монастырь! Я до сих пор неистово тебя люблю! И ты поедешь со мной! Хочешь ты этого или нет!

       – Я с тобой не поеду! – это прозвучало не менее твердо и решительно.

       – А что ты можешь сделать? – граф спросил это с веселым удивлением, не понимая, кто может ему воспрепятствовать. – И эту паршивку Агнесс я найду, не надейся ее спасти.

       Фелиция величественно поднялась.

       – Помнишь тот кинжал, что ты мне подарил? Помнится, себе ты сделал такой же. Ты еще поклялся, что убьешь им себя, если со мной что-то случится.

       Граф с подозрением уставился на ее спрятанную в складках рясы правую руку.

       – Ты хочешь сказать, что он у тебя?

       – Да. И если ты посмеешь приблизиться ко мне, я воткну его себе в живот. В сердце его вонзить я не успею. Мне придется умирать долго и мучительно, но на все воля божия.

       Он отпрянул.

       – Я этого не хочу!

       – Тогда не подходи ко мне.

       Граф взорвался:

       – Ты всегда заставляла меня плясать под свою дудку! Если б мы были женаты, я сейчас беззаботно сидел бы в своем доме, вокруг меня бегало бы пять-шесть детей, а ты мирно и царственно руководила бы нашим маленьким королевством.

       – Я так не думаю, – печально возразила ему Фелиция. – Скорее всего я была бы давно тобой забыта, заперта в этом твоем ужасном замке, а ты развлекался бы с какими-нибудь доступными девицами. Разве не так поступали все твои предки? Им слишком быстро надоедали собственные жены.

       – Никто из них не был женат на любимой женщине.

       – Любовь быстро проходит, Джон.

       Он остановился прямо перед ней.

       – Но ведь у нас она не прошла?

       – Посмотри правде в глаза, Джон. Ты любишь меня до сих пор только потому, что я недоступна. Да и не любовь это. А страсть. Которая превратилась у тебя в навязчивую идею. И ты не вспоминал обо мне столько лет. Что же случилось теперь?

       Сказать, что с утратой кольца с него стал спадать колдовской морок и возвратились нормальные человеческие чувства, Контрарио не мог. Коварно предложил:

       – Хорошо. Я тебя забуду. Но и ты дай слово, что забудешь меня!

       Фелиция отвела взгляд.

       – Ага! – восторжествовал он. – Ты никогда не могла солгать. А я могу. Я лгал много-много раз. Это несовместимо с честью и совестью, я знаю. Но мне теперь все равно. Мне ничто не мило. Единственное, что меня еще возбуждает – кровь и насилие. И мне нравятся мольбы моих жертв.

       – Я рада, что не стала твоей женой, Джон. Теперь я ясно вижу, чего избежала.

       Он смутно посмотрел ей в глаза.

       – Не думаю, что когда-нибудь осмелился бы поднять на тебя руку. Одна твоя нахмуренная бровь ввергала меня в самую настоящую панику. Я не мог спать ночами, соображая, чем я мог тебя огорчить. И это не изменилось и сейчас. – Его голос звучал страстно и печально.

       – Тогда уйди. Оставь меня. Не трогай мою обитель.

       – Не могу! – и безнадежно признался: – Слишком много завязано на этом чертовом камне. Мне кажется, я продал ему душу. Мне он нужен как воздух. Без него я умираю.

       Фелиция кивнула своим догадкам.

       – Он привязывает к себе людей?

       – Да. Но я не думал, что он привяжет к себе меня. Я был уверен, что сильнее какого-то камня.

       – Плата за власть. Понятно. – Фелиция с ужасом подумала, что будет с ее племянниками, если они найдут этот камень.

       – Что, страшно стало? Что ты знаешь об этом камне?

       – Он нужен, чтобы спастись от страшной опасности. И нужен королю.

       – Ах, эти побасенки об истинном короле! Я считаю это глупостью.

       Фелиция властно протянула к нему левую руку.

       – Тогда ты взойдешь на трон в короне? И объявишь себя королем? И не побоишься исчезнуть, если трон тебя отринет?

       – В свое время. Но пока это время не пришло. Ведь что такое истинный король? Человек, сумевший совладать с Инкуссом, только и всего.

       – Но ты и с Тетриусом совладать не смог!

       – Я не знаю, смог или нет. Я твердо знаю одно: он меня зовет. Где Агнесс?

       – Я тебе этого не скажу.

       – Тогда мне придется перевернуть весь твой монастырь. Но я найду ее живой или мертвой. И для нее будет лучше, если мертвой.

       Фелиция выпрямилась во весь свой рост.

       – Ты не посмеешь! Это бесчеловечно!

       Он дико захохотал. Фелиция содрогнулась, до того его смех напомнил ей полубезумный хохот Амелии Паккат.

       – Для меня это пустой звук! Мне никто не сможет помешать! Так что решай, или ты добровольно идешь со мной, или от твоей тихой обители ничего не останется! И не думай, что все твои сестры будут живы-здоровы! Мои парни умеют повеселиться с бабами! Так что лучше отдай мне кинжал, и пойдем!

       Фелиция побледнела. Перед ней никогда не вставал такой ужасный выбор.

       Граф добавил соблазняющим голосом:

       – И, чтоб на этот раз не было никаких недоразумений, клянусь: мы с тобой обвенчаемся. Сразу же!

       Фелиция сделала защитный жест.

       – Нет! Я не буду клятвопреступницей!

       – Не будешь! – ласково утешил ее граф. – Я добьюсь для тебя расстриги у первосвященника.

       – Но почему ты не добился этого раньше? Ведь прошло столько лет. – Фелиция тянула время, сама не зная, на что надеясь.

       Контрарио не стал говорить о кольце и его власти над ним.

       – Твой брат был силен, до тебя было не добраться.

       – А что случилось теперь?

       – Он ослаб, только и всего. Не без моей помощи. Теперь в Терминусе главный – я! Решай, идешь ты со мной или отдаешь на растерзание моим наемником своих монахинь! Вот тебе пара минут! – и он повернул песочные часы, стоявшие у нее на столе.

       Песок медленной золотистой струйкой посыпался вниз.

       – Боже, избавь меня от этого испытания! – неистово взмолилась Фелиция, вызвав глумливую ухмылку на порочном лице графа.

       Песок почти высыпался, а она так ни на что и не решилась. Вот в узкое горлышко проскользнула последняя песчинка, и граф издевательски рассмеялся.

       – Что ж, сейчас мои мальчики на славу позабавятся! – он сделал широкий шаг к дверям.

       – Джон, ты не можешь так поступить!

       – Если ты не идешь со мной, то мне никто не сможет помешать!

       Дверь широко распахнулась, чуть не ударив его по лицу. В келью вошел нескио в воинском облачении с окровавленным мечом в руках. У Контрарио от бешеного гнева исказилось смуглое лицо.

       – Простите меня, матушка, я опять согрешил на вашей земле. Но делать было нечего, меня не впускали к вам какие-то разбойники. Пришлось их убить.

       У Фелиции от облегчения закружилась голова, и она в изнеможении опустилась в кресло.