Текст книги "Звездный патент. Тетралогия"

Автор книги: Дмитрий Градинар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 73 страниц)

Тут в кубрик вошел сам комендант, и курсанты подпрыгнули едва ли не до потолка. Только Густав умудрился встать по-строевому, без лишнего трепета. И без слов вышел вслед за комендантом.

Никто не знает, о чём там был разговор, но вернулся он тихий, спокойный, лишь руки вздрагивали, будто с четырьмя матрёшками отработал.

– Всё. Я закончил. Будем учиться воевать. И чёрт с ними, с хайменами. Всегда так было. – Последний раз повторил он любимую присказку и действительно – как излучателем отрезало.

Больше никто не слышал от Густава ни единого слова про тайные интриги хайменов.

А прозвище осталось. Он привык, и все привыкли, – Барон.

Только Моджо, Ростислав и Барон – Густав имели право знать некоторые подробности его отношений с Лиин. И никогда не разносили их дальше. Если даже зубоскалили, иногда даже грубо, только между собой. Вот их четверых и вызвал к себе старший офицер-куратор.

Впервые за время обучения они попали в святую святых для курсантов – резиденцию старшего офицера, где хранились личные данные на каждого из них, включая секретные планы продвижения по службе. Потому что дальнейшие перемещения производились только при согласовании с руководством курсов, которое знало всё о своих курсантах.

Понаблюдав за тем, как робеют будущие пилоты, переступающие высокий комингс (меньше всех, естественно, робел Густав), старший офицер-куратор без вступления перешёл к делу.

– Вам придётся самим выбрать одного из четверых, кто отправится на неделю на Землю.

Подобное проявление демократии на курсах, когда курсантам предлагалось самим что-либо решить, было чрезвычайной редкостью, поэтому все четверо, не исключая уже и Густава, пребывали в замешательстве.

– Разрешите узнать дополнительные вводные? – это был Моджо.

– А без вводных? – зачем-то решил подразнить их куратор. – Ну, кто желает получить неделю отпуска?

Тут пахло даже не бесплатным сыром в мышеловке. Крысиным ядом, если не похлеще, несло от такого щедрого предложения. Впрочем, Барону удалось остаться Бароном.

– Тут и без совещания всё ясно. Мы согласны отправиться вчетвером. Почему бы нас не отправить всех? Тем более, раз уж руководство курсов колеблется, не зная, кого посчитать самым достойным…

Подразнить не вышло. Старший офицер побарабанил пальцами по столу и изменил трактовку вопроса.

– Отправится только один. А кто именно из вас – руководству безразлично, потому что вы – лучшие в той или иной области учёбы в своем отделении. Достаточно было, что из семи отделений мы выбрали случайным методом именно ваше. Поэтому решили, что случайностей достаточно, и вполне возможно, что вы сами как-нибудь справитесь с дальнейшим выбором.

Дальнейшие пять минут напоминали игру в вопросы и ответы, где вопросы задавались, а все ответы оставлялись на потом.

– Ну хорошо. В герои вы не рвётесь, но и осторожничаете в меру, – удовлетворенно обобщил старший куратор, – значит, всё обстоит именно так, как докладывали инструкторы. Я имею в виду дружбу вашей четвёрки.

– Недостаточно вводных, – гнул своё Моджо, поддержанный остальными.

– Ладно. Значит, так. Целью полёта является кратковременное обследование для составления на Земле заключения о сроках обучения на курсах пилотов истребителей. Четыре Крепости из пяти, включая, как вам известно, и нашу, высказались за отмену сокращения этих сроков и о возврате к прежнему графику обучения. Только на «Европе» обрадовались такому новшеству. Ну с ними понятно…

Крепость «Европа» прикрывала зону гравитационных приливов, где ей противостоял в основном Большой флот бессмертных. Поэтому они нуждались в большем количестве пилотов для линкоров, крейсеров и мониторов. Служба в истребительном флоте на «Европе» считалась самой лёгкой по сравнению со службой в других крепостях. И истребители в зоне ответственности «Европы» были скорее экзотикой, но не самой насущной необходимостью.

– От тех, кто попадёт на Землю, не потребуется ни демонстрации навыков, ни чего-то ещё. Будет просто медицинское сканирование организма и сопоставление полученных данных с эталоном подготовленного к вылетам курсанта. Это займёт от силы сутки. Может быть – двое, как мне известно. А поскольку остальное время будет в распоряжении самих курсантов, это, в какой-то мере, можно считать и краткосрочным отпуском Руководство курсов получило задание отправить для обследования одного из самых подготовленных курсантов, потому что равнение идёт на лидеров, а не на аутсайдеров. Седьмое отделение действительно было выбрано случайным образом, потому что так проще найти не абсолютного лидера, а среднестатического, а уже из отделения, как я говорил, отобраны ваши четыре кандидатуры. Теперь вам осталось самим сократить всю цепочку до одного человека.

– Кто хочет слетать на Землю? – обратился к остальным Густав, давая понять, что его можно не брать в расчёт.

Всем своим видом он старался показать, мол, чего я на Земле не видел?

Моджо перевалился с ноги на ногу и тоже отказался

– Я сам – с Земли. Конечно, был бы не против повидать её ещё раз, – тут он посмотрел на Джокарта и Ростислава, – но вам это будет интереснее.

Теперь их осталось двое претендентов.

– А я никогда не видел Землю, – сорвалось у Джокарта, и это решило дело.

Ростислав отказался в его пользу. Джокарт не захотел принимать подарка. Рости настаивал, Джокарт не соглашался. Пока это не надоело куратору.

– Курсант Джокарт. Принимайте задание! Вам приказано отправиться на Землю и пройти обследование в Центральной медицинской службе Штаба Флотов КС. Срок отсутствия в Крепости – семь суток. Отбытие на Землю – сегодня, вашим временным куратором будет пилот Спенсер Янг Ли, так же имеющий необходимость прибыть в Штаб Флотов. Кроме вас полетит офицер штурмовой пехоты… – Так не бывает, подумал Джокарт, неужели? – Майор Балу. Насколько я знаю, оба офицера вам знакомы.

Так Джокарт и оказался в компании, которая была ему более чем приятна.

– Моджо и Густав – ещё понятно, хотя к гавайцу у меня тоже есть вопрос. Но почему отказался ты? – спрашивал он Ростислава, перед которым испытывал какую-то неловкость.

Ведь получилось так, что он первый сказал, что желает отправиться на Землю. И Ростислав лишь проявил великодушие к другу. А ведь всё могло случиться и наоборот.

– Ну не люблю я, когда меня просвечивают и зондируют со всех сторон, – искал убедительную причину Ростислав, но Джокарт ему не поверил.

– Ерунда. Никто этого не любит. Но ты знаешь, как это происходит – ложишься в медсканер и через секунду встаёшь, а оказывается, что прошли сутки.

Наконец Ростислав сдался и была высказана истинная причина.

– Понимаешь, Джокарт. Даже если бы ты ничего не сказал про Землю, я бы всё равно предложил лететь тебе.

– Но почему?

– Твоя Лиин. Ты говорил, что у вас какой-то разлад…

Это было так. Из-за глупой ссоры Джокарт не общался с ней вот уже третий день И это произошло между ними впервые.

– Я не знаю, кто там и в чём виноват, но только смотреть, как ты мучаешься, мне удовольствия не доставляет. У тебя же на лице написано, что думаешь только о ней. А это тебе сейчас не нужно – за неделю до полётов. Но раз уж вы никак не можете помириться, да и окончательно расстаться тоже, я подумал, что должно произойти что-то такое… Помнишь, она исчезла на два дня?

– На три, – машинально поправил Джокарт, а сам подумал, что наконец-то прозвучало то, в чём он боялся себе признаться: расстаться окончательно.

– Я тогда её тоже не понял и на твоём месте никогда бы не простил такую выходку. Почему бы теперь и тебе не исчезнуть? На неделю! Может быть, помучается, подумает… Я ведь тогда… С Плутона… Потому и отправился один к Юпитеру. И был уверен, что это поможет. Нам поможет, не мне одному, понимаешь? Всё, что потом произошло, в мой план не входило, и было лишь жестокой случайностью. Но я всё равно уверен, даже сейчас, что это вам помогло бы. Отправляйся, Джокарт. Если Лиин захочет тебя увидеть, мы найдём, что ей сказать. – Потом, чтобы сгладить тяжелый для Джокарта разговор, Ростислав шутливо добавил: – А с крепостью ничего не случится. Обещаю.

Все точки над «i» были расставлены. Сборы были недолгими, если это вообще можно было назвать сборами: переодеться в парадную форму и выпросить у интенданта курсов чип для видеозаписей.

Балу явился к стартовому ангару одетым так же, как тогда, в видеозале, где Джокарт увидел его впервые. И знаков на вороте куртки штурмовика прибавилось. Теперь их было двадцать два.

– Стараемся! – довольным тоном ответил Балу на восторженный взгляд Джокарта.

Спенсер Янг Ли прибыл к ангару в самую последнюю минуту.

– Попрощаться нужно было кое с кем, – загадочно пояснил он. – Ещё ребята составляли список подарков, которые мне теперь придётся отыскивать на Земле.

И Джокарта осенило. Конечно! Он привезёт Лиин какой-нибудь подарок с Земли! И когда они снова встретятся, он скажет ей… он скажет… Но радость сменилась унынием. Что можно сказать тогда, когда всё уже сказано? Разве что повториться.

Момент попадания авизо в точку прилива Джокарт пропустил. А когда он запоздало взглянул на обзорный экран, там была лишь какая-то серая муть, будто плотный непроницаемый туман, едва-едва подсвеченный изнутри фосфоресцирующими живыми организмами.

Вообще при пользовании гравитационным приливом экран не передавал никакого изображения. Как можно передать великое Ничто? Здесь каждый, кто пытался что-то увидеть, видел своё. Эта загадка была далеко не единственной из тех, что были связаны с Приливом и которые научный корпус Солнечной пока не мог разрешить.

На вводных лекциях по теории движения в Приливах инструктор лишь пояснил, что оптические иллюзии, возникающие в них, – выражение связи индивидуального сознания с макрокосмосом, частью которого оно, сознание, и является. Ни Джокарт, ни его друзья не поняли ничего из той лекции. Только одно – объяснений не было, а явление было, и Солнечная даже научилась его использовать.

Здесь не действовали привычные законы и не было никаких ориентиров. Корабль, вошедший в точку Прилива, просто появлялся каким-то непостижимым образом в другом месте. Для внешнего наблюдателя всё выглядело мгновенным действием – вход в Прилив и появление, выход из него. Носовая часть такого корабля уже находилась в месте финиша, когда корма только погружалась в Прилив. Но для всех, находящихся внутри звездолёта, полёт проходил без каких-либо особых ощущений. И занимал время, равное постоянной Пикшина.

Эта константа получила своё название в честь первого пилота (кстати – истребителя!) Пикшина, который осуществил когда-то полёт сквозь точку гравитационного Прилива. Длительность его полёта равнялась тысяче двумстам семидесяти двум целым, две тысячи семьсот двадцать одной десятитысячной секунды. Величина, вызывающая восторг у математиков – 1272,2721. Грубо – 27 с половиной минут

– И здесь палиндром! – поразился услышанному на лекции Джокарт.

С момента её открытия постоянная Пикшина ставила новые и новые задачи-загадки перед учеными. Первая, самая сложная и пока не поддающаяся решению – каким образом время, проведённое в Приливе, оказывается дольше времени внешних наблюдений? То, что происходило с кораблём при входе и выходе из Прилива, укладывалось для таких наблюдателей в долю секунды.

Сколько нужно времени истребителю длиной восемнадцать метров на то, чтобы переместиться ровно на эту собственную длину корпуса? Ага! Не хватает вводных? – чему-то радовался инструктор. А вот и парадокс! Потому что ни от скорости движения звездолёта, ни от его размеров это не зависит. И постоянная Пикшииа останется постоянной.

Было доказано, что через точку Прилива можно переходить с любой скоростью больше нулевой, и всё равно фактически переход займёт именно это время – 1272,2721 секунды. Причём естественные космические тела, обладающие скоростью и любой, даже спорадической траекторией, при пересечении приливных точек продолжали двигаться как ни в чем не бывало, – на них таинственные силы отказывались действовать! А вот стоило вмешаться человеку и изменить что-то в траектории либо скорости космического шатуна, как он тут же, через 1272 секунды с хвостиком, выныривал в точке выхода из Прилива, Этот феномен ученые тоже не могли объяснить, прикрываясь новомодной теорией гравитационной предопределенности для естественных объектов Вселенной или считая доказательством наличия Судьбы у всего сущего, как называлось это на языке философии. Вот и получалось, что точки гравитационных Приливов – какое-то мерило для разграничений творения самой Вселенной и разумных существ, обитающих в ней.

Во многих нюансах теории гравитационных Приливов, пускай даже эта теория была несовершенна, Джокарт разбирался лучше других на курсах, как-никак он успел поучиться в институте гравионики. И сейчас он с жаром вёл разъяснения для Спенсера и Балу. Офицеры слушали его внимательно, без иронии, потому что тут было что послушать и над чем задуматься.

– Дело в том, что экспериментальным путём были получены многие и многие интересные данные, – говорил Джокарт – Например, при сверхмалой скорости, порядка десять в минус какой-то степени метров в секунду, тот же истребитель, погружающийся миллиметр за миллиметром в приливную точку и так же медленно выползающий в точке выхода, внешне тратил на такое действие иногда больше суток. Это для внешних наблюдателей, которые следили за входом и выходом корабля через приливную точку. Но для пилота проходило… Представляете? Та же постоянная– палиндром!

Загадок, связанных с Приливами, хватило бы на целые поколения учёных династий. Жаль, что единственным применением такого чуда Вселенной было чисто стратегическое, военное их использование. И счастье Солнечной заключалось в своевременности открытия этого чуда. Потом уже были придуманы грависканеры – приборы, позволявшие локировать приливные точки, имеющиеся в районе Солнечной и всех исследованных и колонизированных миров. Но счастье, как известно, редко ходит в одиночку, без своего антипода – беды. А беда вся в том, что это же вселенское чудо было известно не только человеку, но и бессмертным…

Ещё загадкой оставались так называемые «серые» приливные точки. Корабли, входившие в них, так никогда и не возвращались. Где оканчивался их полёт – было неизвестно. Многие считали, что на самом деле полёт окончен не был и ушедшие исследователи продолжают движение в Приливе, а на их часах ещё не прошло двадцати семи минут, и это объяснение пока считалось самым убедительным. Ведь в используемых для передвижения «устойчивых» приливных точках, месторасположение которых было установлено и занесено во все навигационные терминалы, место выхода из Прилива являлось и местом входа для движения обратно – к первоначальной точке. Причем Вселенная, как оказалось, не только подарила возможность преодолевать прежде недоступные расстояния, но и умела сама оберегать корабли от опасностей. И если вход в Прилив оказывался недоступен, то это означало, что другой корабль уже стартовал навстречу. А выход звездолёта из приливной точки каждый раз сопровождался возмущением метрики пространства – всегда достаточным, чтобы столкновение не произошло сразу после выхода. Жаль только, что Вселенная оберегала не только корабли Солнечной…

В остальном всё, связанное с Приливами, оставалось тайной за семью печатями. Пока – всего лишь Игрушка Для Очень Взрослых, неожиданно попавшая в руки детей, не умеющих ладить между собой.

На авизо, основным назначением которого являлись сугубо гражданские рейсы, включая и туристические маршруты, имелся ворох красиво оформленных рекламных брошюр. Джокарт с изумлением убедился, что в них содержалось даже своеобразное толкование принципов движения в Приливах, изложенное именно для туристов, попадающих время от времени на корабль.

«Притча о черепахе и Ахиллесе! Теория единства пространства и времени!», была даже «Блистающая грань бесконечных фигур космогонии». Предопределённые природой двадцать семь с хвостиком прошли, и маленький корабль-авизо финишировал между орбитами Земли и Марса.

ГЛАВА 6

Солнечная встретила их будничной швартовкой на одном из внешних сателлитов. После короткого осмотра служащими искусственного планетоида корабль отправился на Луну. И уже оттуда, с помощью экспресс-лифта, идущего вдоль энергетического луча, троица попала в колыбель человеческой цивилизации – на Землю.

Помыкавшись в огромном здании Лунного причала, они наконец-то нашли то, что искали – массивную видеопанель извещений, где высвечивалось нужное объявление, адресованное им, с указанием, в какое именно помещение следует пройти. Как было указано на панели «для контрольного тестирования персонала Крепостей».

Очень и очень лаконично. Наверное, догадался Джокарт, чтоб не посеять какие-нибудь ненужные слухи среди гражданского населения.

Ещё он решил, что без Спенсера и Балу, которым было не впервой посещать Землю, сам он никогда в жизни не нашёл бы и это объявление, – всего лишь строчку на экране в пять-шесть сотен квадратных метров, – и само место сбора. А остался бы стоять вот так, разинув рот, поражаясь величию открывшегося зрелища.

За прозрачными стенами Лунного причала царило мельтешение света. В ярких вспышках энергетических лучей на Землю прибывали всё новые и новые ромбовидные кабины. Отдельно – огромные грузовые, отдельно – пассажирские, рассчитанные на сорок мест каждая. А ввысь, навстречу этим кабинам стартовали другие – унося людей и груз к Луне, откуда можно было направиться во все доступные точки, контролируемые Космическими Силами Солнечной. Потому что взлёт космических кораблей с поверхности Земли был разрешён только в трёх, как пояснил Балу, космопортах.

Само здание было наполнено иным мельтешением – человеческих лиц, голосов и множества других звуков. Лунный причал пестрел разномастными нарядами путешественников и тех, для кого подъем и спуск на экспресс-лифте был деловой необходимостью.

Под ногами туда-сюда сновали юркие роботы-носильщики. Тяжелые грузовые платформы двигались по специальным огражденным маршрутным дорожкам, кидая в просторы зала предупреждающие оранжевые блики сигнализаторов. А пространство над головами расчерчивали юркие электронные гиды и посыльные, пользуясь гравитационными подушками.

Но больше всего Джокарта поразил вовсе не этот красочно оформленный, упорядоченный урбанизм Лунного причала, а другое.

Деревья. Они располагались по периметру зала. Вдоль стен высились гигантские пальмы вперемешку со стройными елями, распространяющими чудный успокаивающий аромат шелушащейся коры и хвои. Ярусом ниже раскинулись дубовые кроны, а среди остролистых плачущих ив притаились плодоносящие деревья.

На Плутоне, под Куполом, люди когда-то смогли развести разве что кустарник, вспомнил Джокарт, не та гравитация, а к искусственной живые растения привыкают слишком долго. Не успели…

От этих воспоминаний стало грустно. Но печаль быстро развеял Балу, который, пользуясь преимуществом в росте, подошел к ближайшему дереву и запросто сорвал несколько плодов.

– Держите, – протянул он Спенсеру и Джокарту какие-то сморщенные фиолетовые плоды овальной формы, размерами – как раз сжать в ладони.

– Это инжир, – пояснил Спенсер недоумевающему курсанту.

– Инжир, – как эхо повторил Джокарт, который видел такое яство впервые.

Потом разломил мякоть и увидел внутри какие-то неопрятные белесые нити, напоминающие маленьких червей. Земных, естественно.

– Инжир, – ещё раз сказал он, обнаружив, что это очень вкусно.

– Вся эта красота, – Балу повёл рукой, – была задумана для того, чтобы первым космическим гостям, которых мы рано или поздно должны были встретить, показать – что такое наша Земля.

– Только гости попались малоинтерссующиеся, – проронил Спенсер, но не смог сбить штурмовика с его благодушного настроя.

– Там, в Изумрудном, если не ошибаюсь, зале – морская флора и фауна, – невозмутимо продолжил Балу. – Сейчас дожуём, отдышимся после прибытия и пойдём посмотрим. Бассейны под ногами: с акулами и кальмарами, а вдоль стен – аквариумы с подводными ландшафтами всех четырёх океанов. Сколько раз уже видел, а всё равно нравится. – Штурмовик вздохнул, а потом пояснил, оправдывая своё пристрастие: – Я ведь когда-то родился и жил на берегу океана.

Но Джокарт, не отрываясь, смотрел на кроны деревьев, где птицы свили гнёзда и теперь парили под теряющимся в высоте потолком, отделяемые от зала невидимой силовой сетью.

«Зачем сеть?» – подумал Джокарт и даже хотел попросить разъяснений у Балу. Но тут же догадался сам – любое явление может иметь несколько проявлений.

Заметив, что Джокарт не торопится перейти в Изумрудный зал, уставившись на деревья и на птиц, Балу поощрительно похлопал его по плечу.

– Смотри, смотри. В городе тебе навряд ли придётся это увидеть…

– Почему? Разве в городе нет деревьев? А что же там есть?

– Как это тебе объяснить… В городе – только город. А найдётся ли возможность побывать в природном заповеднике, это ещё вопрос.

– Кстати, о времени… – намекнул пилот, и Джокарт сразу заторопился.

– Да-да! Нам предписано сразу найти место сбора, чтобы оттуда…

– Правильно. Вот мы его сейчас и поищем. В Изумрудном зале. А потом – в Оранжевом. Тут такие места есть! Сидишь под пальмой, пьёшь кофе, музыка расслабляющая, а прямо пред тобой – представляешь? – бассейн, и выступает группа синхронного плавания. Девушки – как на подбор, все красавицы…

– Временем злоупотреблять, конечно, не будем? – то ли в шутку, то ли всерьёз осведомился пилот.

– Не будем, – так же загадочно ответил Балу.

– Тогда пошли искать…

Удивительным пейзажам, казалось, не будет конца. Джокарт устал вертеть головой, настроив чип на постоянную съемку.

– Сувениры здесь лучше не брать. Очень дорого. Пиво не заказывай, в туалет может оказаться очередь, – предупреждал все движения его души штурмовик.

Пилот тоже кидал реплики, от которых реальность становилась какой-то расплывчатой. Умел он это делать, признал Джокарт, наколовшись в очередной раз,

– Об этих ягодах даже не мечтай – они ядовитые. На этих девочек не заглядывайся, на самом деле они мальчики.

– Как это – мальчики?

– Ну пошутил я. Смотри, сколько хочешь. Только инжир рвать не стоит. На первый раз нас простили. – Спенсер указал на парящий чуть ниже птиц малоприметный шар со множеством отростков – видеообъективов. – Во второй раз неприятностей не оберёшься.

Действительно, решил Джокарт, если каждый из находящихся на Лунном причале захочет сорвать по одному плоду, не то что инжира – листьев на деревьях не останется.

– А почему же простили на первый раз?

– Привилегии третьего класса! гордо пояснил Балу, потрогав нашивки с белыми кляксами.

Тут, на весь причал, в лучшем случае человек десять наберётся – с привилегиями третьего класса. Даже я их не имею, – картинно вздохнул Спенсер.

– Ещё успеешь. Да и зачем вообще пилоту привилегии? Это мы, анахронизм военного дела, всякие цацки обожаем. За пилотов привилегии получают их семьи… И если учесть, что все летуны холостяки, то это мудрый закон. Сколько добра сэкономить на вас можно!

Штурмовик чему-то вздохнул, сказав в сторону:

– Ваши привилегии – манёвр и скорость…

Джокарт догадался, что Балу завидовал летунам. Но развивать эту тему и задавать ненужные вопросы не стал Он давно понял одну из нехитрых житейских заповедей: если человек хочет о чём-то рассказать, рано или поздно он расскажет. Если нет, то нечего к нему приставать – можно потерять уважение.

Только через три часа они наконец-то вошли в помещение сбора – просторный кабинет, под стать всему зданию станции, где имелись кресла, видеоэкран, парочка терминалов и множество цветущих растений в широких поддонах. В помещении находилось по три человека ещё с трёх крепостей. Оставалось дождаться только одну группу, которая, видимо, продолжала поиски.

Из встречающих присутствовали два офицера адъютантской службы. Молодые, холеные лица, руки, не знавшие что такое «Леборейтор», сознание, не ведающее про модификаторы. Мужчины без возраста, со взглядами без выражения

Через полчаса, когда все уже были в сборе, и пилоты успели обменяться новшествами в области теории пилотирования, а штурмовики – неутешительными сведениями о потерях в личном составе, подземный экспресс помчал их с экватора, где располагался на искусственном острове Лунный причал, к Евразии, в Средиземноморский Мегаполис. Туда, где курсантам предстояло пройти контрольное тестирование, а офицерам – пилотам и штурмовикам, принять участие в текущей сессии штаба внешней обороны по взаимодействию флотских и штурмовых подразделений. Вещь абсолютно новая, если учесть, что обычно на такие сессии приглашались офицеры Большого флота, а не истребители.

Ещё и Спенсеру и Балу должны были вручить нагрудные знаки отличия.

Вот бы мне так! – мечтательно подумал Джокарт, когда его тело опутали щупальца медицинского сканера, а конечности и голову зафиксировали эластичными обручами.

Потом сверху опустилась светящаяся полусфера сканера, и он провалился в забытье.

Когда свет вновь ударил в глаза, а руки и ноги обрели подвижность, Джокарт обнаружил, что, кроме него, в помещении никого нет

Как странно, подумал он, куда все подевались? А оглядевшись, сделал ещё одно открытие – сама медицинская комната изменилась.

Работали только лампы, освещавшие небольшое пространство вокруг сканирующей установки, которую он только что покинул. На жёстком стуле, которого не было перед началом процедуры, висела его парадная форма-комбинезон чёрное на голубом и жёлтая, опасная молния на груди. В углу мягко мерцали экраны медицинского терминала, по которым пробегали непонятные цифровые ряды и шевелились извилистые нити синусоид.

Да где же все? Где медики? Их было человек восемь. Неужели всем сразу понадобилось покинуть комнату, оставив его одного? Вдобавок здесь ощутимо похолодало, отчего Джокарт поискал взглядом кондиционер, нагнетающий теплый воздух, который – он точно помнил! – мерно жужжал, когда он ложился в сканирующую капсулу. Но теперь не было ничего – ни жужжания, ни кондиционера, ни тепла. Ощущая озноб, Джокарт торопливо натянул форму, привычным движением огладив себя по бокам. И тут же обнаружил ещё одну странность – под воротником, там, где прежде имелись лишь три короткие нашивки длиной с ноготь, обозначающие третий год курсантского обучения, теперь гордо поблескивала чайка, раскинув стилизованные крылья, напоминающая букву «V» с закругленными наружу концами. Он скосил глаза, разглядывая её. Те самые лычки, которые пророчил ему Балу после просмотра информационного блока в видеосалоне.

«Офицер-стажер! Я – офицер-стажер!» – забила крыльями в душе Джокарта ещё одна птица.

Но ликование было недолгим, потому что вскоре он вспомнил… Там было четыре капсулы! Все курсанты проходили тест в одном помещении! Значит, это – совсем другое место.

Списав запоздалое прозрение на время, потребовавшееся ему для адаптации после процедуры, Джо-карт обратил внимание и на другие странности. Здесь была тишина. Невероятная тишина для такого шумного места, как Штаб Внешней Обороны Солнечной. И она рушилась сейчас па Джокарта, заставляя представить самого себя – маленького человечка, потерявшегося в бетонном монолите двадцатиэтажного здания, занимающего площадь в несколько футбольных полей.

– Эй! – сначала робко, а потом громче, не стыдясь уже слабого касания клаустрофобии, закричал Джо-карт. – Есть тут кто-нибудь?

Только еле уловимый шорох медицинских самописцев по бесконечному рулону узкой кальки

– Эй! – Приступ миновал, паники не было. Тяжесть тишины и ощущения одиночества постепенно уступали место рациональным мыслям.

Форма принадлежит мне, делал он выводы, над карманом – моё имя и номер учебного отделения. Значит, «чайка» тоже моя. За что? Почему? Сейчас не важно, мало ли… Пребывание в этом месте может оказаться какой-то особенностью проведения сканирования. Что я о нём знаю? Форму снять, нательное бельё кладите туда, ложитесь в капсулу. Глаза закрыть, считать до десяти… Вот и всё. Досчитался! Наверное, так оно и происходит – начинается в одном зале, сразу на четверых, а заканчивается…

«Поэтому здесь холодно У тебя – „чайка", а никого нет, чтобы принести скупые поздравления. Тут мало света, и очень, очень тихо». – Услужливый внутренний голос был тут как тут.

Ерунда какая-то! Почему рядом нет восьмерых медиков? Хотя бы двоих? Ну уж один-то точно должен быть? Или что-то со мной не так, и сканирование ещё не закончено, а я встал раньше времени? Тогда всё ясно. Сейчас войдут, обзовут дубиной… Уложат в капсулу заново.

Нет. Тоже не то! Кто-то должен следить за всей этой абракадаброй на экранах терминала. Для чего же оно высвечивается? И как-то раньше не доводилось ему слышать, чтобы кто-то вот так запросто выскочил из медицинской капсулы, и прерывание процедуры осталось незамеченным. Ладно. С этим тоже потом разберусь. Главное… А что главное?

Найти выход, отыскать медблок, где всё начиналось, и доложить всё как есть. Я же теперь не задохлик какой-то, не голубь, не ворона, и даже не орёл, потому что от орла только Глаз остался, четвёртый курс тютю! Я – офицер-стажёр. Без пяти минут пилот, даже не так – без минуты, без секунды! А почему и за какие заслуги – не моя забота, «чайку» зря не дадут. Аксиома! Вот доложу, пусть сами и разбираются. Если даже встал не вовремя, значит – кто-то виноват. Но только не я, само собой. Никаких инструкций на этот счёт не получал, опыта прохождения сканирований не имею, выполняя задание, прибыл в распоряжение медицинского персонала, вот и распоряжайтесь. Скажете, повторное сканирование пройти – ну и чёрт с ними, ещё с одними потерянными сутками! Пройду

– А что со временем? – Он вскинул руку со вшитым в рукав хронометром.

Вскинул – и простоял так целую вечность, ожидая, пока цифры, отмечающие секунды, пробегут всю дистанцию. От ноль-ноль до пятидесяти девяти.

С момента начала сканирования прошло восемь суток.

– Бред! – решил Джокарт и даже хлопнул ладонью по циферблату.

Но хронометр, этот практически вечный электронный, сверхточный механизм, остался невозмутим. Он словно говорил сейчас: «Моё дело – верно отсчитывать время. А твоё – решать, куда ты его успел потратить. И почему ты провалялся восемь суток, сам не знаешь где…»

– Восемь суток! Питание, наверное, через трубки… Меня что, не смогли вывести? И это – отделение для коматозников?

Дверь оказалась заблокирована, рядом с металлическим косяком не было ни намёка на внутренний селектор с кнопкой вызова или на пульт управления дверью. Сначала толкнув её обеими руками, а потом ударив ногой, он убедился, что открыть её не сможет.