Текст книги "Бездарь и домовой (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Спасибо, Нафань. Встаю, – и выскреб свою чудовищную тушу из кровати.

В комнате меня ждало два чуда сразу. Нет, три. Никакой вони в помещении не осталось – пахло хлоркой, почему-то с примесью лаванды, и хлебом. Далее, источник вони, то есть гора объедков, тоже отсутствовал. И третье, на чистейшем столе, на аккуратно расстеленном рушнике лежала краюха теплого еще хлеба, а рядом стояла крошечная кофейная чашечка с молоком.

– Спасибо! – громко сказал я, и на столе материализовался Нафаня. – Доброе утро! Как ты умудрился очистить стол, вот чего не пойму?

– Очень просто, хозяин, – ответил домовой. – Пафнутий, знакомый мой, он потомственный конюший – то есть гоблин, который коней обихаживает. Только коней-то в хозяйстве давно нет, в механики ему неинтересно, вот и разводит живность всякую… Я ему рассказал, он всё свое стадо мигом сюда пригнал, за час управились. Ну, а убрать посуду и оттереть стол от крысиного дерьма – с этим и сам управился, чай, не впервой…

Усилием воли заставив себя не воображать в красках процесс уборки, я вдруг подумал, что Христофор Бонифатьевич Врунгель был мудрейшим человеком. Его максима «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт» работает не только с маломерными судами. Стоило переименовать чопорного Хосе Натаниэля в Нафаню – моментом исчезли и велеречивость, и пафос, и арагонский колорит, уступив место чему-то такому родному, исконному и милому.

Очередное чудо промелькнуло за окном, и я немедленно обратил на него свое внимание. Там явный слуга нес на подносе кувшин с чем-то. Всё бы ничего, но нес он его на уровне второго этажа – я уже убедился, что обитаю несколько выше уровня земли. Ноги слуги стояли на полупрозрачном диске, который, собственно, и обеспечивал попрание закона всемирного тяготения, причем никакого звука работающего двигателя я не слышал.

Тут в дверь постучали.

– Фёдор Юрьевич, – раздался незнакомый голос. – Их сиятельство князь Юрий Григорьевич вас к завтраку видеть желают!

– Жди за дверью! Оденусь и пойдём, – ответил я.

На то, чтобы привести в порядок мою одежду, сил у Нафани уже не хватило. Но так даже хорошо. Я по любому вывалюсь из образа, так хоть мятая одежда, давно не общавшаяся с прачкой, поможет сгладить этот риск. Противно, конечно, но потерпим.

– Увидимся, – шепнул я домовому и решительно открыл тяжеленную дверь. Наконец-то настала пора подкрепиться по-настоящему. А там – будь что будет. – Веди, Вергилий, – хмыкнул я честно дождавшемуся слуге. Он посмотрел на меня странно.

Глава 3
Явление Чандрагупты гоблину Ереме

В моём давнишнем детстве одной из главных радостей жизни было чтение книг. Я читал всё. К десяти годам до донышка прочитал весь фонд расположенной неподалеку детской библиотеки, а пятью годами позже осилил и взрослую. И одной из любимых книг была «Москва и москвичи» Гиляровского. Я читал эти очерки запоем, воображая быт давно сгинувшей эпохи. И, отчетливо помню, всегда особо поражали описания ресторанных загулов и купеческих застолий. С подробным перечислением разновсяких расстегаев, консоме и прочих чем попало фаршированных рябчиков: простому советскому пионеру этакое, понятно, и не снилось. Так вот, князь Юрий Григорьевич Ромодановский своим завтраком, пожалуй, смог бы и дядю Гиляя удивить – столько яств, по-другому и не скажешь, украшали огромный стол этого чревоугодника.

Коротко поклонившись и буркнув что-то, я дал волю организму, и набросился на все эти пирожки с осетриной, перепелиные яйца с черной икрой и прочие атавизмы прогнившего царизма (только бы вслух такое не ляпнуть, на кол не хочется). А князь – о, он являл собою просто образец родительской доброты, прямо-таки лучился благодушием, и всё приговаривал:

– Изголодался, бедный ты мой! Ажно щёчки ввалились! На-ткось, паштетцу непременно утиного отведай, по старинной рецептуре сделали!

И я послушно, но всё менее поспешно, отведывал, отведывал… Меню завтрака наводило на мысль, что князь являлся завзятым славянофилом – никаких тебе авалонских ростбифов, галльских бланманже и прочих импортных изысков отнюдь не наблюдалось – всё исключительно отечественное. А князь всё кудахтал заботливой наседкой:

– Что, чадушко, насытился ли? Сбитеньку вот хлебни ещё малость… Жопка-то, болит ещё, поди?

– Ох и болит, батюшка, – в тон ему закивал я. – Ох, и болит!

– То наука в тебя входит, – назидательно поднял палец Ромодановский. – Поздновато, правда, но тут уж лучше поздно, чем вовсе никогда!

– Ваша правда, батюшка, – болванчиком кивал я, стараясь предать обрюзгшей морде максимально глупый вид, что, в целом, было несложно.

Князь нарочито ломал комедию – уж не знаю, зачем. Но ничего иного не оставалось, как подыгрывать ему.

– Что за день завтра, помнишь ли? – уже немного серьезнее спросил Ромодановский.

– Как не помнить, батюшка! Вы ж меня из дома изгонять будете, – всплеснул я лапищами, стараясь сохранять идиотскую морду.

– Буду, непременно буду, – заверил старый князь. – И что ж, Феденька, ты делать-то будешь?

– Пойду прочь, солнцем палимый.

– Так и пойдёшь?

– А как же иначе-то, батюшка? Воля ваша священна. Сказал «вон» – значит, вон.

– А жить как думаешь?

– Того пока не ведаю, батюшка. Мира не знаю толком, к чему прибиться, где голову преклонить – ничего не знаю пока, ибо сущеглуп есмь!

Князь от меня аж отпрянул, посмотрел недобро. Но балбес Феденька продолжал умильно хлопать поросячьими глазками, и старик решил, что показалось: «Не может этот идиот столь утонченно надо мной издеваться», – прочел я в его глазах.

– Что ж, – всё ещё несколько растерянно протянул Ромодановский. – Ну, пусть так. А сегодня чем займёшься?

– А на речку пойду, батюшка. С детством прощаться, – и я вполне натурально всхлипнул.

– Девок с собой наберёшь, поди?

– Как можно, батюшка! Сам-один. А девки… что девки, чай, не самая большая редкость на Тверди!

– Просто на берегу сидеть станешь?

– Не-е, – плотоядно оскалился только что плотно позавтракавший я. – Костерок распалю, мясца пожарю, винишка пригублю…

Пожалуй, это был верный ход: услышав про мясцо и винишко, князь брезгливо скривился и уверился, что Федя как был дебилом, так им и остался, и никаких тебе чудес.

Так что я откланялся и вальяжно прошествовал в свои покои.

* * *

Едва Фёдор вышел, князь стер с лица скоморошескую ухмылку. Налил сам себе полстакана вина, махнул без закуски и только после этого позвонил в колокольчик.

– Родиона ко мне, – бросил он негромко моментально появившемуся слуге.

Управляющий вошёл через минуту, вытянулся перед князем:

– К вашим услугам, ваше сиятельство.

– Родион, – всё так же негромко и серьезно произнес Ромодановский. – Бездарь мой на речку собирается, говорит, с детством прощаться. Сделай так, чтобы мы знали, чем он там заниматься будет. А то что-то он мне особенно не нравится сегодня.

– Будет исполнено, – поклонился управляющий.

* * *

Пожалуй, было бы странно, если б, обожравшись за завтраком, я немедленно ушлёпал на пикник. Поэтому ещё добрых полтора часа провалялся на кровати с книжками. Дочитал историю, ознакомился, пусть и поверхностно, с географией – тут тоже были серьезные отличия от привычной. Британские острова занимал Авалон – твердыня эльфов-эльдаров, метрополия гигантской колониальной империи. Испания отличалась очертаниями и именовалась Арагоном, и несть числа иным отличиям.

– Хозяин, я стесняюсь спросить, – рядом материализовался Нафаня, который за то время, что я состязался с папенькой в скоморошестве, приволок и собрал впечатляющих размеров рюкзак. – Так вот, мне просто интересно, вы планшетом по незнанию не пользуетесь, или по какой иной причине, напимер, от пламенной любви именно к печатным книгам? – с этими словами он аккуратно, покряхтывая, положил передо мной планшет «Yablochkov». Размерами гаджет слегка превосходил габариты самого домового.

– Нет, – честно ответил я. – Просто мне в голову не пришло, что здесь могут быть такие вещи.

– Я так и подумал, мой добрый сеньор, – кивнул Нафаня. – Но теперь я в некоторых раздумьях. Планшет совершенно разряжен, и где и когда мы зарядим его в наших странствиях, пока неизвестно. С другой стороны, это устройство могло бы нам пригодиться. Но сумку выносить нужно уже сейчас: еще немного, и станет поздно.

В итоге решили не усложнять: планшет зарядить, а вынесет его Нафаня уже утром и будет ждать меня у тайника. Оставалась мелочь: обустроить сам тайник. Для этого придется разыграть следующий акт комедии. И, вскинув на плечо немалый рюкзак, в котором прямо сверху призывно позвякивали три бутылки арагонского вина, я направил стопы свои на кухню.

– Чего тебе, Фёдор Юрьич? – то ли простецки, то ли невежливо спросил на кухне пожилой дядька в поварском колпаке.

– Мне бы мяска, – осклабился я. – Свининки. И лучка пару-тройку луковок, и сольцы с собой немножко.

– Чего затеял, шебутная твоя голова?

– С детством прощаться стану, – вздохнул я. – Ведаете поди, что батюшка-от порешил меня от дома отлучить? Ну, гульну напоследок.

Повар головой покачал неодобрительно: Федя явно не пользовался любовью обслуживающего персонала. Тем не менее, всё запрошенное было предоставлено, и отправился я на пикник.

План был простейший: из окна я видел край какого-то водоема, возможно, широкой реки. А где ещё устраивать шашлыкинг, как не на речном бережочке? Отойти только как можно подальше – но там, вроде, вдоль берега рощица тянется, она-то нам и поможет.

Роща у князя, вероятно, играла роль фортификационного сооружения типа «засека». Во всяком случае, легкой прогулки не вышло, она моментально превратилась в турпоход не самой слабой категории. Ну, да тем лучше. Нагуляю аппетит.

– За нами следят, – тихонько сказал Нафаня. – Гоблин. Идет медленно и пока далеко, но идет.

– Что делать будем? – так же тихо спросил я.

– Найдем местечко почище, сгрузим там бутылочку вина. Местные гоблины за выпивку мать родную продадут. Вот там, под густым дубом.

– А почему под дубом? – удивился я. Вроде, только что говорили про местечко «почище», хотя, похоже, тут таких не было.

– Тссс! Над нами дрон!

* * *

– Дааа! – удивленно покачал головой князь Ромодановский, глядя на непрерывно передающуюся с дрона картинку. – Пойти «прощаться с детством» на Заокскую Засеку – до такого идиотизма мой дурак даже с пьяных глаз никогда не доходил. Ладно, посмотрим, что дальше.

* * *

Долго ли, коротко ли, но продрался я сквозь эти дебри и вышел к реке. Притащил с собой несколько сухих деревяшек, изладил костёр, заквасил шашлык, достал из рюкзака бутылку, куда мудрый Нафаня налил клюквенный морс вместо вина. Вообще, удивительно, как он тягает предметы сильно крупнее и тяжелее себя самого? Надо поинтересоваться…

– Дрон летает вокруг, – шепнул невидимый Нафаня. – Мне не отвечайте, пейте из бутылки и пойте песни. А я встречу гоблина.

И настала тишина. Хотя нет, на пределе слышимости, действительно, что-то стрекотало – возможно, тот самый дрон, о котором предупредил домовой. Значит, на меня смотрят и, возможно, даже слушают. А раз так, придется давать представление.

Сделав добрый глоток морса из горлышка, я размашисто утёр сахарные уста рукавом, и запел:

Чёрный ворон, что ж ты вьёшься над моею головой…

Ох, ничего себе голосина у Феденьки! И со слухом всё прекрасно – ишь, как выводит, да драматично, заслушаешься. Но это не дело, так и до провала недалеко, надо вывозить в другую сторону. А то вдруг папаша очаруется, да и оставит – хоть на правах тенора при домашнем театре? Хотя, какой тут, на хрен, тенор – бас без малого…

Оборвав песню, снова приложился к бутылке. Одновременно, стараясь делать это незаметно, хватанул лука из миски с шашлыком, мазнул по глазам. Ожидаемо хлынули слёзы – то, что надо.

– Сукабаран! – всхлипнул я во весь голос. – Козёл старый, аристократ хренов! Родную кровиночку не пожалел! А я вам покажу-у-у! – Тут настало время очередного глотка из бутылки. – Я всем вам покажу! Вы еще вспомните Федю Ромодановского! На коленях приползёте, падлы! У-у-у, гады зажравшиеся, аристо, мать вашу, краты!

* * *

– Ну и мразь, – брезгливо процедил князь, выключая монитор. – Отзывайте дрон, с этой сарынью всё ясно. Всё окончательно ясно.

* * *

Нафаня, он же Хосе Натаниэль де Лос Трес Барбосес Террибле Бромиста, проказником был профессиональным, ибо фамильное мастерство в этой области досталось ему по факту рождения и было отточено во время полных головокружительных приключений детства и юности в родной Сарагосе. В последнее время, правда, когда он на птичьих правах дальнего всеми нелюбимого родственника проживал в доме Ромодановских, блеснуть умением не удавалось, так что представившуюся возможность домовой собирался использовать по полной – проказы ему были жизненно необходимы для душевного равновесия.

Логика его была несложной: чтобы остановить противника, его надо хорошенько напугать. А лучше всего пугать детскими страхами, сидящими на задворках памяти всю жизнь. Оставалось только извлечь эти самые страхи, что домовому было вполне по силам: этим созданиям оказались доступны, в том числе, зачатки искусства, которые современные высоколобые именуют менталистикой.

* * *

Детство запомнилось уроженцу города Кемерово гоблину Ерёме, как бесконечный занудный кошмар. Справедливости ради, стоит сказать, что редко какой гоблин может похвастать беззаботным детством: традиционная многодетность при не менее традиционных более чем скромных условиях жизни иного не предполагали. Хотя, если б нашелся сторонний наблюдатель, он мог бы не без удивления констатировать, что именно этому представителю орочьего племени как раз свезло, как мало кому: после того, как почти всю его семью спалили в бане «по причине сильной алкогольной интоксикации», как было написано в протоколе, его подобрал и обогрел учёный дед Макар. Ерёма не вникал, какой именно ученостью обладал тот самый дед, кому он прямо с пепелища попал в услужение, но человеком тот Макар оказался вреднючим и требовательным. Батрачить приходилось с утра до ночи, а еще обучаться грамоте и счету – спасибо, в школу не отдал, добрый человек. Наказание за любую провинность было воистину ужасным. Нет, юного гоблина никто не порол и вообще пальцем не трогал. Его просто ставили на колени в угол – безо всякого, впрочем, гороха, – и заставляли слушать мутнейшую дичь из книги, которую дед Макар называл «Наставления Чандрагупты сыновьям».

Про этого самого Гупту Ерёма понял только, что он-ска большим, ять, царём был в далекой стране Бхарате, ять. Денег нажил много, сыновей тоже, и, так как больше, ять, делать ему нехрен, учил-ска этих самых сыновей всякой придури, коей у него была полная башка. Дед Макар читал, Ерёма вынужденно слушал, категорически ничего не понимал и оттого страдал несказанно. Картинки, к слову, в той книжке были такими жуткими, что ужасали даже почти начисто лишенного фантазии гоблина. И вот одну из них он теперь воочию наблюдал на засеке.

Прямо под большим старым дубом на траве сидело огромное, больше горного тролля, существо с тёмно-синей кожей. Одето оно было в оранжевые шаровары и розовую распашонку. На ногах – мягкие тапочки с загнутыми мысами. Но это всё ерунда: вместо головы у него на плечах красовалась здоровенная слоновья башка – как и положено, с хоботом и бивнями. И самый ужас, что именно такое чудовище юный Ерёма видел в проклятой книжке деда Макара[1]!

* * *

[1] Автор в курсе (и Нафаня, скорее всего, тоже), что это описание более всего подходит Ганеше. Но гоблин Ерёма об этом точно не знал!

– Ч-ч-ч…рагупта? – пробормотал гоблин ставшими непослушными губами.

– Да, я Чандрагупта! – важно изрекло чудовище, и продолжило тем же тоном: – Я явился сюда, чтобы наказать тебя, Ерёма!

– Но за что⁈

– Неважно. На колени!

Гоблин, трясясь от страха, завыл, заплакал, но приказ исполнил.

– Послушай же поучение семь тысяч триста девяносто пятое, – проговорил Чандрагупта, и начал: – Давным-давно, в эпоху седых времен, жила-была семья скромная, близкая сердцу земли и неба. Был среди них старец мудрый, почтенный обладатель великого знания древних секретов земледелия, и звали его Махариши Ахшвабрапудра. Однажды посеял сей мудрец семена дивного растения, которое росло столетиями в землях далеких Севера. Сеял он бережно, полив щедро, оберегая ростки от солнца палящего и ветра злого. Но не знал никто, что растение сие было священным даром богов, дарованным миру для испытания людской мудрости и единства. Прошли дни, месяцы и годы, и вырос плод величественный, громадный, золотистый, сияющий в лучах солнца, будто драгоценность небесная…

– Аыыыбх! – глаза гоблина закатились, он рухнул без чувств и так и не узнал, чем закончилась сказка про репку по версии Чандрагупты.

Нафаня подтащил бутылку вина поближе к нему, пошептал над нею что-то – и был таков.

* * *

До чего душевно мы посидели с Нафаней! Убедившись, что никто за нами больше не следит, мы устроили самый настоящий пикник, попутно обсуждая ближайшие планы.

– … мне бы в городе осесть, – рассуждал я. – Привычнее оно как-то. Сам-то я городской человек, как ни крути. Но вот тот фантастически разнообразный город, что на другом берегу реки, нам точно не подойдет: слишком близко. К слову, до сих пор понятия не имею, ни что это за город, ни что за река.

– Река называется Ока. А город на том берегу – Калуга, сервитут, – просветил меня домовой.

– Ох как, – призадумался я. Значение слова «сервитут» по прошлой жизни мне было известно, но здесь оно явно было какое-то другое. – И что там?

– Был я там пару дней – не понравилось. Суета, толпы туда-сюда, прямо тебе Вавилонское столпотворение!

– Поди, и опричники есть?

– А где их нет?

* * *

– Визуально наблюдаю на противоположном берегу местного жителя, который ест жареное мясо в компании магохтонического конструкта среднего порядка.

– Тищев, скажи-ка мне, а что у нас на том берегу?

– Юридика Ромодановских.

– Вот именно. И даже если местный будет кататься по реке верхом на русалке с во-о-от такими сиськами, мы не сможем предъявить ему за аморалку, пока он до середины реки не доплывёт. Продолжай наблюдение и не отвлекайся на глупости.

* * *

Возвращались кружным путем. Рюкзак отлично спрятали, я вдоволь хлебнул арагонского, немного облился им же и повалялся по оврагу, так что выглядел еще менее презентабельно, чем обычно.

– Любимый город может спать спокойно! – орал я песню, которая и в этом странном мире оказалась популярной, что наводило на мысли. Но вот и дошли – по дороге-то оно куда как быстрее. – Домой хочу, дружочек. Ты бы проводил меня, а? А то ноги не держат, – доверительно попросил я встреченного во дворе слугу, который не успел от меня скрыться.

Разумеется, в своих покоях я быстро протрезвел. Сбросил грязную одежду, хорошенько вымылся и лёг спать. Завтра у меня тяжёлый день – День рождения, однако.

* * *

– Гордеич, ска, это конец света, нах! – бормотал несчастный Ерёма, благоухая арагонским перегаром. – Сам Чандрагупта, ска, здесь! Наказ-звал мня, ска, подду… Подду… Под дубом сказки, ять, читал-ска!

– Шаптрахор, – негромко позвал управляющий. – Этого – в погреб, а завтра, как всё успокоится – в гараж.

Глава 4
На простор речной волны

– Вот здесь у нас бухгалтерия. Знакомьтесь: это Отто Брунович, это Фёдор Иванович.

– Хуетак, – сказал бухгалтер, привстал из-за стола и протянул мне руку. – Добро пожаловать в наш аршхёлль.

– За всю ту работу, что он будет тут выполнять, раз в месяц Фёдор Иванович будет вот здесь получать от Отто Бруновича тысячу пятьсот денег, – продолжала пулеметом строчить Лапшенникова.– Идёмте теперь в типографию, это в цокольном этаже.

Когда я перезнакомился со всем персоналом газеты Tarusskie Vesti, в процессе посетив кабинет Начальника Всего Сущего – по крайней мере, выглядел обитатель кабинета именно так, – и вконец одурел от стрекотни провожатой, та внезапно снизила скорость речи.

– Устраивайтесь тут. Полистайте подшивку, быстро поймёте, что ничего сложного в вашей работе не предвидится. Сложность тут ровно одна: свалить нахрен из этого курогусятника. Но спасибо, что подарили мне такую возможность.

– Не понял, – опешил я. – То есть…

– То есть теперь, драгоценный мой Фёдор Иванович, вся редакционная работа ложится на ваши могучие плечи, контракт об этом вы соизволили подписать полчаса назад, и это дало мне возможность уже через десять минут расторгнуть мой собственный. До сдачи номера – два дня, план, готовые материалы и наброски вы найдете вон в той розовой папке на столе. Желаю удачи. Прощайте! – и, подхватив рюкзачок, барышня пулей вылетела из редакции. А я, кажется, начал понимать, какой аршхёлль имел в виду бухгалтер.

Мда. Интересно у меня самостоятельная жизнь начинается. Впрочем, вру: самое начало, пожалуй, было всё же поинтереснее.

С утра, не дав даже позавтракать, за мной пришёл черный урук.

– Что, уже пора? – спросил я, стараясь добавить в голос тоски и обреченности.

– Пора, – кивнул Шаптрахор. И, воровато оглянувшись, он плотно закрыл дверь и продолжил вполголоса: – Ты, Федя, это… Зла не держи. И запоминай: от ворот отойдешь шагов триста, потом дорога повернет как раз, и там увидишь двойную сосну. Под ней – кусты, в них – сумка с одеждой.

– Спасибо, Шаптрахор. Не забуду.

– А вот теперь пошли.

Пока дошли, столкнулся с поваром – тем, что вчера меня свининой снабжал. Сбил дядьку с ног. Бросился помогать ему подняться, услышал шепот:

– На берегу Оки, если от дороги идти, несколько камней. Под самым большим – еда. Не держи обид, прости за былое. – И в полный голос: – Ахти мне, за малым кости не переломал!

Во дворе оказалось людно. Присутствовала, вероятно, вся княжья дворня, а также пара человек пореспектабельнее – соседи, наверное. Князь, чеканя шаг, вышел из дома, и, чем ближе он подходил, тем тише становилось.

– Да будет известно всем, здесь присутствующим, стольной Александровой слободе, Государству Российскому и всему честному миру! Я, князь Юрий Григорьев сын Ромодановский, сим объявляю, что с сего 10 дня июля месяца года 2013 по Рождестве Христовом волею своей исторгаю сына своего Феодора из лона семьи и рода. Означенный Феодор отныне не является моим сыном, не имеет отношения к доброму роду князей Ромодановских, коий с сего дня пресекается. Поименованный изверг переводится моею волей в мещанское сословие и изгоняется голым и босым из владений моих. Возвещаю также, что челобитная обо всем упомянутом сего утра отправлена мною в Разрядный приказ. Засим повелеваю! Сорвать с изверга одежды княжичьи!

Шаптрахор быстро, но, надо отдать ему должное, аккуратно разрезал на мне штаны и рубаху. Разулся я демонстративно сам. Денек тёплый, небось, не околею.

– Повелеваю! – разорялся князь. – Исторгнуть Феодора из дворянского сословия!

Подошел управляющий, повесил мне на шею небольшую холщовую сумку. А я-то боялся, что саблю об голову ломать станут, как декабристу какому.

– Новый паспорт, – пояснил Родион Гордеевич и неожиданно подмигнул. Для одного паспорта сумка оказалась тяжеловатой.

– Повелеваю! Изгнать вон! – и старик Ромодановский простер руку в сторону распахнутых ворот.

Я вздохнул и поклонился на три стороны, исключив ту, где помещался мой теперь уже бывший папаша.

– Прощайте, люди добрые. Простите за всё. Не поминайте лихом! – И, гордо приосанившись, насколько позволяла бегемотья комплекция, босыми ногами прошлёпал на выход.

Меня никто не провожал, и дроны вслед не летели. Так что, морщась и охая, но стоически держа фасон, добрался я до уруковой закладки и оделся. Не, точно надо худеть как можно скорее: мало того, что опять паровозно запыхался, так кожаные штаны громадного черного урука на меня, конечно, налезли, но почти впритык. Штанины, правда, пришлось подвернуть. Дальше – черная футболка, на ней – орочья рожа с разноцветными зубами. По спине шла надпись: «Orda. Nashi zanaveski vsegda chistye!» Поверх – кожаная безрукавка с кучей карманов – удобно. На ноги – кроссовки. В сумке обнаружился паспорт на имя Нетина Фёдора Ивановича. Тут вот какая тонкость, ее мне еще вчера Нафаня растолковал: всем подкидышам, беспамятным и прочим не помнящим родства в отцы записывают царствующего монарха, что, в целом, логично, поскольку соответствует идее, что Государь нам всем – отец родной. Так как правит нами ныне Иоанн Иоаннович Грозный, стал я Ивановичем. Фамилия же Нетин указывала на то, что сирота я абсолютная, и какого роду-племени – решительно никому неизвестно. Ну и ладушки. А тяжесть сумке придавала аж тысяча денег в стоденьговых монетах. Отлично, нам сейчас любые ресурсы не лишние.

– Вы имеете необыкновенно геройский вид, мой добрый хозяин, – заметил невидимый пока Нафаня.

– Спасибо, друг мой. Ну, что – вперёд, в новую жизнь!

Наш рюкзак преспокойно дождался в тайнике, и ничего с ним не случилось за исключением того, что вместо вчерашних бутылок сверху лежал полностью заряженный планшет. Под приметным камнем на берегу обнаружился немаленький пластиковый контейнер с готовой едой, которой нам должно хватить на пару дней, и большая бутылка воды. Оставалось понять, куда идти дальше.

– Если мне позволено иногда давать советы…

– Нафаня! Не выпендривайся! Если что надумал – просто говори!

– … то я предложил бы путешествовать по воде. Это и проще, и безопаснее. Главное – плыть не вверх по течению, а вниз. А то если вверх – то там недалече Черная Угра, жуткая хтонь. Говорят, даже саблезубые ёжики водятся!

– Идея прекрасна, а без кошмарных ёжиков мы уж как-нибудь обойдемся, – согласился я. – Но на чем мы поплывем?

– Во-о-н в тех кустах я видел припрятанную лодочку, что ценно – с веслами. Она небольшая, но нам должно хватить.

Лодочка действительно не поражала размерами, и оставалось надеяться и верить, что мой немалый вес она на плаву удержит.

– Вот так возьмём и стащим? – усомнился я, подумав, что местный уголовный кодекс едва ли отличается повышенным человеколюбием, если колдующих в земщине без затей сажают на кол.

– А что такого? – удивился домовой. – Вы, вообще-то, в этих землях – хозяин всего, что только есть. А что там блажит ваш почтенный родитель – его дело, для меня единственный хозяин – вы!

– Нет, дружище. Мы пойдем другим путём. Понятия не имею, сколько может стоить лодка, да еще такая мелкая и неказистая, но надеюсь, что двести денег смогут поднять настроение ее безутешному владельцу.

Я положил на землю две монеты и потащил лодку к берегу. Минут через десять мы благополучно отплыли.

Следующие два часа я потратил на то, чтобы научиться хоть как-нибудь управляться с нашим транспортным средством. Федя, подозреваю, на вёслах не сидел никогда в жизни, а сам я – да, бывало, но последний раз лет тридцать назад по моему личному времени, когда с женой мы гуляли по стремительно превращавшейся в безобразный базар ВДНХ.

Никак не получалось грести синхронно, из-за чего лодчонка вихляла то влево, то вправо, а один раз даже развернулась, да с креном, что, учитывая нашу и без того низкую осадку, привело к авралу по вычерпыванию воды. Но терпение и труд всё перетрут, и наконец я худо-бедно освоился. Правда, вымотался к тому моменту изрядно, так что пришлось на часок пристать к безлюдному берегу. Заодно и позавтракали.

Передохнув немного, достал из рюкзака планшет, включил, принялся разбираться. Всё, конечно, совершенно незнакомое, но интерфейс, как водится, «интуитивно понятный», пиктограммы, по большей части, доходчивые. Вот это, например, скорее всего, мессенджер. Ага, он. Контактов и личных переписок, правда, не вижу, зато спама – завались. В основном, трех видов: одни предлагают кибернетическое усовершенствование организма, другие, в пику первым, утверждают, что, раз Господь создал животных, а отнюдь не киборгов, превратиться в могучего медведя или сексапильную лисичку – куда более богоугодное дело. Третьи без затей предлагали снадобья, «сообщающие организму пользительные свойства и расширяющие горизонты сознания». Ага, ага, как же, знакомая песня. Еще втюхивали магические накопители, какие-то негаторы и прочую неведомую хрень. Скучно.

Идем дальше. Вот под этой иконкой, подозреваю, видеохостинг. Точно. И на третьем месте в рекомендациях – опа! Сюрприз: видео «Staryi aristokrat vygonyaet iz doma ochen tolstogo gologo syna» – и вся утренняя церемония без купюр. Однако! Никакого мне инкогнито, получается? Надо учесть. Неприятно.

Первые два места занимало урук-хайское рубилово с какими-то чудищами в исполнении некоего пана-атамана Бабая Хтонического. Морда его показалась мне знакомой. Посмотрел на подаренную Шаптрахором майку: точно, он и есть. Первое видео закончилось рекламой ЧВК «Орда», второе в конце прославляло сеть ресторанов фаст-фуда под тем же брендом. Интересно, на моей майке тоже упоминается некая «Орда» и чистые занавески. Похоже, это многопрофильный холдинг, включающий еще и сеть прачечных. Но это всё хорошо, а вот где бы мне новости почитать?

Разобрался и с новостями. Читать не стал, отложил на вечер, но с гаджетом худо-бедно освоился. Привал окончен, пора на вёсла.

К вечеру мы отгребли от имения Ромодановских километров тридцать. Под занавес дня посетила несложная, в сущности, мысль: так как мы никуда пока особо не торопимся, можно не убиваться, а тихонько дрейфовать по течению, вёслами лишь регулируя направление носа лодки. Тут дело совсем заладилось, но вовсю темнело, и мы принялись искать местечко побезлюднее для ночевки.

На месте стоянки нашли чьи-то удочки. С утра порыбачили в охотку, запасли десяток окуней на ужин. Снасти вернули на место и поплыли дальше. День прошел более-менее спокойно. Два раза приставали к берегам на отдых: один раз к левому, другой – к правому. И вот что интересно: на правом берегу, где до уреза воды нередко тянулись дворянские владения, планшет работал отлично. На левом, где преобладала земщина – еле-еле душа в теле, помрешь, пока страница загрузится. Надо будет иметь в виду эту дифференциацию.

В начинающихся сумерках впереди показался город – довольно крупный, с мостом через реку. Сверился с картой в планшете. Оказалось – Алексин. На всякий случай решил, во избежание лишних приключений, не останавливаться, а заночевать опять на воле, ниже по течению – погода нам благоволила, небо лунявилось и звездило. Тем не менее, приключение само нашло нас, едва мы миновали мост над Окой.

Воспользовавшись тем, что грузовые баржи давно не показывались на фарватере, мы нагло дрейфовали по самой середине реки, когда впереди послышался какой-то заполошный плеск, перемежаемый слабыми невнятными стонами. С меня в секунду слетела благостная одурь, и, крикнув «Нафаня, фонарь!», налёг на вёсла. Нафаня у меня домовитый малый, позаимствованный у папенькиного сторожа светодиодный фонарь сыскался в нашем рюкзаке еще вчера. Там, блин, много чего сыскалось, но об этом позже. Тем не менее, когда мы достигли места происшествия, некто уже скрылся под водой.