Текст книги "Русская сатирическая сказка "

Автор книги: Дмитрий Молдавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Барма

Жили два брата в одной деревне, каждый жил в своем доме; у бедного было много детей, а у богатого не было ни одного. Долго просил богатый у бедного одного мальчика к себе сыном, но бедный не соглашался: он подозревал, что богатый брат занимается воровством, но, наконец, согласился. Держал дядя племянника, как родного сына, брал его с собой и в город, и в деревни, и частенько они ездили.

Лет до пятнадцати мальчик ничего не делал по хозяйству, только бороться к этому времени так научился, да изловчился, что никто в деревне с ним не мог устоять в боротье; взрослых и сильных мужиков ронял, да свистел так сильно, что уши глушил.

А за то, что он был мастер бороться, его и прозвали «Бармой». Вот подрос еще Барма и однажды пошел на охоту, птиц стрелять. Идет он лесом близ дороги и видит – по дороге мужик барана гонит в город на продажу. Он забежал лесом вперед, снял с ноги сапог и бросил на дорогу, а сам скрылся в лес и ждал.

Подошел мужик, поднял сапог, посмотрел и спрятал близ дороги в мох, и погнал барана дальше. Пропустил Барма мужика и взял сапог. Забежал Барма лесом опять вперед, снял сапог с другой ноги и бросил на дорогу, а сам скрылся и ждет. Подошел мужик с бараном, поднял сапог, посмотрел, посмотрел и спрятал, потом, привязал барана к дереву, нарвал травы и воротился назад.

«Удалось, – думает Барма, – пошел за сапогом, чтобы пара была». Подошел к барану, отрубил голову топором, поднял барана на плечи, взял сапог и в лес. Ночью пришел домой и барана принес. Увидал дядя, с чем пришел племянник с охоты, и спрашивает:

– Как это ты достал?

Племянник рассказал про свою ловкость.

– Славно, – говорит дядя, – я хорош, а ты еще лучше, можно теперь тебя и на промысел брать!

Посоветывались дядя с племянником, куда бы им съездить, и племянник настоял на том, чтобы ехать воровать к царю.

– К царю, – говорит племянник, – никто не смеет идти воровать, а потому там и не подумают, что воры пришли; народу во дворце много, думают, что слуги что-нибудь делают; просто во дворце мы как хозяева будем – делай, что хочешь!

– Пожалуй и верно! – говорит дядя.

Запрягли лошадь и поехали. Приехали в город и пошли к дворцу, племянник пособил дяде влезть на балкон, а потом дядя подтащил за руки племянника, и вот они на балконе; с балкона дверь в большую комнату открыта. Вошли туда; видит Барма, что тут только и можно взять царскую шубу и шляпу. Указал племянник дяде на шубу и шляпу, дядя кивнул головой, и племянник взял вещи, и вышли на балкон. Дядя вдруг и говорит:

– Я эту шубу перешью и буду щеголять.

– Нет, – говорит племянник, – я их взял и вынес, мне и носить!

Заспорили, и племянник предложил сходить к царю и спросить про это дело.

– Я, дядя, один схожу, а ты слушай, как я говорить с царем буду. А как свистну, ты и беги на балкон, хватай шубу и задавай лататы в левую руку, а я в правую, а там сойдемся!

Зашли снова в комнату, отворили одну дверь из комнаты в другую – там пусто; подошли к другой двери, слышат – похрапывает кто-то; отворил племянник дверь, видит, в кресле человек спит и похрапывает, а на кровати спит царь. Барма догадался, что это сказывалыцик храпит, подкрался к нему, зажал рот рукою, поднял с кресла и передал дяде, а дядя уже наготове. Платком рот заткнули. Дядя поддерживает сказывалыцика, а Барма сел на его место и сидит. Скоро проснулся и царь.

– Сказку, – говорит царь.

– Жили дядя да племянник, – начинает сказывалыцик, – пошли они к царю воровать, племянник воровал, а дядя глядел. Украли у царя шубу и шляпу. Кому из них носить, ваше императорское величество, дяде или племяннику?

– Понятно, кто воровал, тому и носить!

– Ну, вот слышишь, дядя, – говорит племянник, да как свистнет!

Царь испугался, не слышит ничего, посмотрел – и сказывальщика не видит, а воров уж и след простыл. Царь приказал поймать вора, а где во дворец можно пройти, на ночь ставить капканы и всякие ловушки.

Дяде досадно стало, что у племянника такая шуба; стал он сбивать племянника опять идти воровать к царю:

– Я знаю, что мне лучше тебя удастся, – не первый раз!

Племянник предостерегал, но не мог уговорить дядю. Вот поехали опять, приходят к дворцу, племянник подсобил дяде влезть на балкон, и дядя ушел. Через несколько времени дядя вышел на балкон и бросил племяннику мундир, но вдруг над балконом под зонтом появилась кругом балкона редкая железная решетка, дядя полез в отверстие, но когда навалился телом на железную полосу, она опустилась ниже, и вмиг все перекладинки сузились, и дядю прижало поперек тела; племянник убежал, а дядя и остался висеть в решетке.

Царь приказал тело вора положить в часовню и без своего приказания не хоронить, а кто придет, да будет плакать, того ловить.

Положили тело в часовню, а на третий день Барма одел царский мундир и шляпу, пришел в часовню и приказал караульным при себе зарыть в землю тело вора и ушел. Царь еще сильнее озлился на вора и приказал поймать во что бы то ни стало, а полагая, что вор уж непременно придет воровать золото, приказал по одной улице насыпать золота, и кто будет наклоняться над золотом, тех всех ловить.

Узнал Барма, что золото будет рассыпано, и порешил ехать на коне воровать золото. Взял на дровни смолы в боченке, намазал сапоги смолой, едет по золоту, а ногами потаптывает; золото пристает к сапогам, спихнет с ног золото в мешок и опять едет. Много украл золота.

Наутро царю донесли, что никто не наклонялся, а золота много украдено.

Царь приказал казнить караульных, а вору, если он смеет придти к нему, царь обещал, что дарует ему жизнь и не казнит, а если вор не придет, то будет разыскан и предан лютой казни.

Когда это было объявлено, Барма порешил к царю идти.

Приходит Барма и просит доложить царю. Царь приказал привести.

– Как тебя зовут?

– Барма, ваше императорское величество!

– Ты вор?

– Я.

– Ты шубу украл?

– Я.

– Ты и золото воровал?

– Я.

– Такого нужно наказать, пощажу тебе жизнь, не велю казнить, но заключу тебя в крепость!

И приказал Барму отвезти в крепость.

Отвезли Барму в крепость. А крепость – только и было, что один дом небольшой каменный, а кругом дома высокая каменная толстая стена, на дворе бегала коза, да кривой старинный богатырь служил сторожем. На дворе столб стоит. Впустили Барму на двор и ворота затворили крепко накрепко. Проспал Барма ночь, а на утро все осмотрел и видит, что выйти ему из крепости невозможно. Подумал, подумал Барма и стал к сторожу ласкаться и его силу хвалить. А живут так: утром сторож затопит печку и уходит надвор с козой играть; как только побежит, а коза ему навстречу, подбежит, хочет бодать рогами, а сторож ее захватит за рога и повернет ее обратно; коза пробежит немного и опять ему навстречу. А Барма у печки работает, из свинца пули льет. Вот однажды затопили печку, а Барма и говорит:

– Мне бы хотелось твою силу попробовать, можешь ли ты эту веревку перервать?

– А вот привяжи меня к столбу и увидишь.

Барма взял веревку и опутал богатыря веревками к столбу; рвал, рвал богатырь, и вырвать не может, и говорит:

– Нет верно прежней силы, устарел, развязывай веревки!

Да где тут развязать, когда узлы в турий рог затянул, нужно рубить!

Пошел Барма в дом, растопил полную поварешку свинцу, прибежал, да в здоровый глаз и плехнул свинец.

Заревел богатырь, рванулся изо всей силы, сорвал веревки и начинает по двору бегать: бегает и кричит:

– Барма, ты где?

– Я здесь, – отвечает Барма.

А коза забегает навстречу богатырю, богатырь через козу падает, а Барма за козой бегает, за шерсть козы рукой держится. Наскучила богатырю коза, хочет Барму поймать, а коза всякий раз в руки попадает.

Озлился богатырь и вот, когда коза еще в руки сунулась, он схватил ее за рога и бросил на стену, а Барма ухватился руками за козу и тоже с козой на стену был выброшен. Бросив козу, богатырь спрашивает:

– Барма, ты где?

– Спасибо, товарищ, лихом не помни, я уж на большой дорожке, прощай!

Так и ушел Барма, но только воровать перестал и живет да поживает.

Шут Балакирев

Жил мужичок со своей женой и все пришучивал. Вышел на дорогу и поставил горшочек и варит кашу. Вокруг ходит да палочкой приговаривает:

– Кипи, кипи, горшочек, не плесни!

Подошло двенадцать человек мастеров народу к нему туда.

– Что вы варите?

– А варю кашу.

– А что бы нас накормил!

– Можно, – говорит, – садитесь.

Посадил их, зачал варить кашу и накормил их досыта двенадцать человек. Каши еще осталось.

Этот [шут] тут прославился. Дошло дело до Петра Первого. Петр-от Первой его приказал [во дворец позвать]. Когда Петр потужит, он его развеселит. Когда весел, он его притуманит. Сказал Петру Первому:

– Вы берите меня начальником хоть над мухами!

А Петр Первой сказал:

– Будь ты начальник над мухами!

Был у него бал большой, собраны были генералы и князья. Пришел и Петр Первой. Он [шут] на одного генерала сердит был, больно сердит был. Сделана была у его шалапуга, фунта три, такая. Вот ходит, значит, по горнице, выглядывает. Выглядывал, выглядывал, подвернулся под генерала, да по лысине хлоп шалапугой! И он со стулом ковырнулся. Вот тут все закричали:

– Что ты, что ты делаешь?

А шут ответил:

– Ах ты, стерва проклятая! На такое лицо не моги садиться!

Петр улыбнулся Первой, только его отставил на время. И за это ему напротив начальника было совестно и приказал дать три лозана, и за это подарил ему шубу енотовую. Шут через несколько время с шубой идет от государя. Попадается ему генерал навстречу. Шуба понравилась.

– Шут, – говорит, – отдай мне шубу!

– Купи! За что и я купил, за то и продам!

– Все равно, – говорит, – я отдам те же деньги, что и ты дал!

– Когда возьмешь за то, что и я дал, дай мне расписку, а я тебе шубу отдам! – говорит.

А у шута была трость. Он [генерал] дал расписку шуту, а шут снял шубу с плеч. Ну, и спрашивает:

– За сколько же он мне отдал, за столько и я тебе отдам!

Снял шубу, развернулся на одну рубашку, и этой тростью и как съездит по спине генерала! Он заревел дурным матом.

– Ой, подожди, еще два раза дам!

Он [генерал] не поспел стать, он его еще раз ожуравил. Так и в третий раз. Государю это было неприлично: генерал пожаловался. Он прогнал его [шута] с земли со своей:

– Чтобы тебя не было на земле здесь на моей!

А шут взял лошадь и телегу, запряг и отправился во Швецию. Съехал ко шведскому королю, называет его.

– Отдайте мне земли, – говорит, – пудов десять!

Король ему сказал:

– Бери сколько угодно и так!

А шут ответил:

– Мне так не надо! – говорит.

Свесили десять пудов и сделал купчую крепость. Шут оклал земли в телегу и поехал домой. Идет мимо царского дворца. Петр Первой увидел его.

– Ты что, проказник, опять приехал на мою землю? Чтобы тебя не было!

А шут ответил ему:

– Врешь, Петр Алексеевич! У меня своя земля привезена из Швеции! Вот погляди, где у меня купчая крепость есть на нее!

Вынул, подал Петру Алексеевичу. Тот прочитал и сказал:

– Поезжай домой, полно, проказник!

Он и живет дома.

Чорт-заимодавец

У мужика случилась беда, а на беду надо денег. Между тем денег нет; где их взять? Надумался мужик идти к чорту просить денег взаймы. Приходит он к нему и говорит:

– Дай, чорт, взаймы денег.

– На что тебе?

– На беду.

– Много ли?

– Тысячу.

– Когда отдашь?

– Завтра.

– Изволь, – сказал чорт и отсчитал ему тысячу.

На другой день пошел он к мужику за долгом. Мужик говорит ему:

– Приходи завтра.

На третий день он [чорт] пришел. Мужик опять велел придти завтра. Так ходил он сряду несколько дней. Мужик одинова говорит ему:

– Чем тебе часто ходить ко мне, то я вывешу на воротах моих доску и напишу на ней, когда тебе приходить за долгом.

– Ладно, – ответил чорт и ушел.

Мужик написал на доске: «Приходи завтра» и повесил ее к воротам. Чорт раз пришел, два пришел, на воротах все одна надпись.

– Дай, – говорит он сам с собой, – не пойду завтра к мужику!

И не пошел.

На третий день идет к нему и видит на воротах другую надпись: «Вчера приди».

– Эк, меня угибало, – сказал чорт, – не мог вчера я придти, видно пропали мои денежки!

И с тех пор попустился он своему долгу.

Солдат и чорт

Стоял солдат на часах, и захотелось ему на родине побывать.

– Хоть бы, – говорит, – чорт меня туды снес!

А он и тут как тут.

– Ты, – говорит, – меня звал?

– Звал.

– Изволь, – говорит, – давай в обмен душу!

– А как же я службу брошу, как с часов сойду?

– Да я за тебя постою.

Решили так, что солдат год на родине проживет, а чорт все время прослужит на службе.

– Ну, скидавай!

Солдат все с себя скинул и не успел опомниться, как дома очутился.

А чорт на часах стоит. Подходит генерал и видит, что все у него по форме, одно нет: не крест-накрест ремни на груди, и все на одном плече.

– Это что?

Чорт – и так и сяк, не может надеть. Тот его в зубы, а после – порку. И пороли чорта каждый день. Так – хороший солдат всем, а ремни все на одном плече.

– Что с этим солдатом, – говорит начальство, – сделалось? Никуда теперь не годится, а прежде все бывало в исправности.

Пороли чорта весь год.

Изошел год, приходит солдат сменять чорта. Тот и про душу забыл: как завидел, все с себя долой.

– Ну вас, – говорит, – с вашей и службой-то солдатской! Как это вы терпите?

И убежал.

Иванушко-дурачок

Был-жил старик со старухою; у них было три сына: двое умные, третий – Иванушко-дурачок. Умные-то овец в поле пасли, а дурак ничего не делал, все на печке сидел да мух ловил.

В одно время наварила старуха аржаных клёцок и говорит дураку:

– На-ка, снеси эти клёцки братьям; пусть поедят.

Налила полный горшок и дала ему в руки; побрел он к братьям. День был солнечный; только вышел Иванушко за околицу, увидел свою тень сбоку и думает:

– Что это за человек? Со мной рядом идет, ни на шаг не отстает; верно клёцок захотел?

И начал он бросать на свою тень клёцки, так все до единой и повыкидал; смотрит, а тень все сбоку идет.

– Эка ненасытная утроба! – сказал дурачок с сердцем и пустил в нее горшком – разлетелись черепки в разные стороны.

Вот приходит с пустыми руками к братьям; те его спрашивают:

– Ты, дурак, зачем?

– Вам обед принес.

– Где же обед? Давай живее.

– Да вишь, братцы, привязался ко мне дорогою незнамо какой человек, да все и поел!

– Какой-такой человек?

– Вот он! И теперь рядом стоит!

Братья ну его ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать.

Принялся дурачок пасти: видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать; всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сиди себе радехонек, словно дело сделал. Братья пообедали, воротились в поле.

– Что ты, дурак, натворил? Отчего стадо слепое?

– Да почто им глаза-то? Как ушли вы, братцы, овцы-то врозь рассыпались, я и придумал: стал их ловить, в кучу сбирать, глаза выдирать; во как умаялся!

– Постой, еще не так умаешься! – говорят братья, и давай угощать его кулаками; порядком-таки досталось дураку на орехи!

Ни много, ни мало прошло времени; послали старики Иванушка-дурачка в город к празднику по хозяйству закупать. Всего закупил Иванушка: и стол купил, и ложек, и чашек, и соли; целый воз навалил всякой всячины. Едет домой, а лошаденка была такая, знать, неудалая, везет – не везет!

– А что, – думает себе Иванушко, – ведь у лошади четыре ноги и у стола тож четыре, так стол-от и сам добежит.

Взял стол и выставил на дорогу. Едет-едет, близко ли, далеко ли, а вороны так и вьются над ним да всё каркают.

– Знать, сестрицам поесть-покушать охота, что так раскричались! – подумал дурачок. Выставил блюда с ествами наземь и начал подчивать: – Сестрицы-голубушки! Кушайте на здоровье.

А сам все вперед да вперед подвигается.

Едет Иванушко перелеском; по дороге все пни обгорелые.

– Эх, – думает, – ребята-то без шапок; ведь озябнут сердечные!

Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушко до реки, давай лошадь поить, а она не пьет.

– Знать, без соли не хочет! – и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет.

– Что ж ты не пьешь, волчье мясо? Разве задаром я мешок соли высыпал?

Хватил ее поленом да прямо в голову, и убил наповал. Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понес. Идет; ложки назади так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: «Иванушко дурак!» – бросил их, и ну топтать да приговаривать:

– Вот вам Иванушко дурак! Вот вам Иванушко дурак! Еще вздумали дразнить, негодные!

Воротился домой и говорит братьям:

– Все искупил, братики!

– Спасибо, дурак, да где ж у тебя закупки-то?

– А стол-от бежит, да знать отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то пойво лошади посолил, а ложки дразнятся – так я их на дороге покинул.

– Ступай, дурак, поскорее! Собери все, что разбросал по дороге.

Иванушко пошел в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину всяких: и больших и малых. Несет домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать. Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит.

– Пиво, не броди! Дурака не дразни! – говорит Иванушко.

Нет, пиво не слушается; взял да и выпустил все из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает.

Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушка, зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли пролубь осматривать.

На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушко и ну кричать:

– Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею!

– Постой, дурак, – сказал барин, – я умею и судить и рядить; вылезай из куля!

Иванушко вылез из куля, зашил туда барина, а сам сел в его повозку и уехал из виду. Пришли братья, спустили куль под лед и слушают, а в воде так и буркает:

– Знать, бурка ловит! – проговорили братья и побрели домой.

Навстречу им, откуда ни возьмись, едет на тройке Иванушко, едет да прихвастывает:

– Вот-ста каких поймал я лошадушек! А еще остался там сивко – такой славный!

Завидно стало братьям; говорят дураку:

– Зашивай теперь нас в куль да спускай поскорей в пролубь! Не уйдет от нас сивко...

Опустил их Иванушко-дурачок в пролубь и погнал домой пиво допивать да братьев поминать.

Был у Иванушка колодец, в колодце рыба елец, а моей сказке конец.

О царе и портном

Досюль жил-был царь на царстве, на ровном месте, как сыр на скатерти. Этот царь был охотник сказок слушать и сделал он по царству указ, чтоб сказали сказку, которой никто не слыхивал:

– За то, кто скажет, отдам полцарства и царевну!

Этой сказки сказать никто не находится!

Приходит из кабака швец, говорит царю:

– Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить: я вам буду сказки сказывать!

И напоили, и накормили, и на стул посадили.

И стал сказки сказывать: «Как досюль был у меня батюшка – богатого живота человек! И он состроил себе дом: что голуби по шелому ходили – с неба звезды клевали! У этого дома был двор – от ворот до ворот летом, меженным днем, голубь не мог перелетывать!..».

– Слыхали ль этакую сказку, вы, господа бояре, и ты, надежа – великий царь?

Те говорят, что не слыхали.

– Ну, так это не сказка, а присказка: сказка будет завтра, повечеру. Теперь меня прощайте!..

Ушел.

И приходит опять на другой день, и говорит:

– Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить: я вам буду сказки сказывать!

И напоили, и накормили, и на стул посадили.

И стал сказки сказывать: «Как досюль был у меня батюшка – богатейшего живота человек! И он состроил себе дом: что голуби по шелому ходили – с неба звезды клевали! У этого дома был двор – от ворот до ворот летом, меженным днем, голубь не мог перелетывать! И на этом дворе был выращен бык: на том рогу сидел пастух, на другом – другой; в трубы трубят и в роги играют, а друг другу лица не видно и голоса не слышно!..».

– Слыхали ль этакую сказку вы, господа бояре, и ты, надежа – великий царь?

– Нет, не слыхали!

Шапку взял, да и сшел.

Царь видит, что это человек непутный, – жаль стало царевну отдать.

Говорит господам:

– Что, господа бояре? Скажемте, что слыхали эту сказку, и подпишемте!

Господа согласились, что слыхали эту сказку, и подписались.

На третий день приходит этот портной и говорит:

– Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить: я вам буду сказки сказывать!

И напоили, и накормили, и на стул посадили.

И стал он сказки сказывать:

– Как досюль был у меня батюшка – пребогатого-богатого живота человек! И состроил он себе дом: что голуби по шелому ходили – с неба звезды клевали! У этого дома был двор: от ворот до ворот летом, меженным днем, голубь не мог перелетывать. И на этом на дворе был вырощен бык: на том рогу сидел пастух, на другом – другой; в трубы трубят и в роги играют, а друг друга лица не видно и голоса не слышно! И на дворе была вырощена кобыла: по трое жеребят в сутки носила, все третьяков, т. е. сразу трех лет возраста! И он в ту пору жил весьма богато! И ты, надежа – великий царь, занял у него сорок тысяч денег!

– Слыхали ль вы, господа бояре, этакую сказку? И ты, надежа – великий царь?

Господа видят, что нечего делать, – говорят все, что слыхали.

– Ты, великий царь? Занял у моего батюшки сорок тысяч денег – вишь, господа все слыхали! А ты мне денег до сих пор не отдаешь!

И видит царь, что дело нехорошее: надо отдать царевну и полцарства, – либо сорок тысяч денег!

Отдал ему сорок тысяч денег.

И пошел этот портной опять в кабак, с песнями!..

Вот те, и сказка вся!